Она рвёт мне всю душу. Она плачет, обхватывает меня невесомыми руками и целует, целует, вцепляясь в плечи, будто ураган отрывает её от земли и вот-вот унесёт. А я исступлённо кричу, вырываясь из-под обжигающих солёных капель: «Ольга, не делай этого! Мы найдём способ быть вместе, жить вместе, только не уезжай, пожалуйста!».

Я не знаю её адреса и телефона, она не позволяет мне даже сфотографировать её и практически ничего не рассказывает мне о себе. И я тоже молчу. Будто у нас нет прошлого. Мы жили в горячих ладонях настоящего, но щёлкнули мокрые холодные края завистливой вселенной, сомкнулись над нами, и теперь мы пытаемся говорить о будущем, которое кажется страшным…

Она замолкает и начинает молиться. Какому Богу можно молиться, чтобы разрешил остаться со мной? Кто даст ей сил отказаться от привычной замужней обеспеченной жизни и ринуться со мной в другой мир, где нет ничего вернее, чем любовь? Вот же я, живая, настоящая, рядом, и я знаю, что она любит меня безумно. Почему, ну почему мы должны расстаться? Почему она говорит мне, что сначала должна всё решить с тем, что осталось там, дома: почему она говорит, что стоит перед выбором?

А потом она начинает гладить меня по голове, словно ребёнка, а я выворачиваюсь и в бешенстве бросаю злые слова: «Уезжай! Чёрт с тобой! Но если ты уедешь, я никогда больше, слышишь – ни-ко-гда! – не вернусь к тебе, даже если ты будешь меня умолять».

А потом мы обе рыдаем, и эта истерика прекращается только тогда, когда наши руки сплетаются, а одежда пропадает неизвестно куда. Но спустя пару часов всё повторяется вновь, и я не выдерживаю, хлопаю дверью и несусь по ночным улицам, мечтая только о том, чтобы меня сбил какой-нибудь пьяный лихач, потому что нет сил от этого раскалённого живодёрного вертела, который крутится и наматывает на себя остатки сердца.