Ты всё-таки улетела. Отпраздновала со мной свой День рождения, села в самолёт и улетела. Я так и не рассказала тебе, кто я и откуда, но я предложила тебе всё, что у меня есть, и пообещала, что, если ты останешься со мной, то совершенно не нужно будет беспокоиться о будущем, о жилье, о работе, ведь это, на самом деле, совершенно неважно… Ты снова смотрела на меня, как на несмышлёныша, обещающего немедленное исполнение сказок, смотрела шальными, медовыми глазами и совсем, наверное, не слушала меня…

Облака, бродившие по уснувшим шпилям, хребтам старинных домов, ступеням разбросанных площадей, и сплетение теней в свете пьяных фонарей не остановили стремительный стальной росчерк, от которого небо разорвалось на прозрачные лоскутки. Не знаю, что ты можешь увидеть в тускло-пустом иллюминаторе, но я знаю, что буду ждать, когда ты вернёшься. Как странно ты сказала: «Мне нужно время, чтобы всё решить. Я не могу тебе дать даже номер телефона, который у меня будет там. Когда я решу, я позвоню тебе сама. Пойми, я не хочу тебя втягивать в моё прошлое, в это вязкое болото. Я очень хочу вернуться. К тебе. К нам. Я не знаю, когда. Прошу… не умирай без меня».

Я беру с собой единственную фотографию, которую сделала в аэропорту, когда ты повернулась уходить, да оставшуюся от тебя тишину и бреду на пустынный пляж. Ноги вязнут в студёном песке, и в нескольких метрах от выбирающихся тоскливыми волами из осеннего моря волн тоненько звенит засушенная трава. Пёстрые зонты скорчились под острыми струями дождя. Ты – как солнечный удар, мелькнула вспышкой и исчезла, оставив только изматывающий шум в ушах от огромной горестной нежности.