Настоящее

– Пол. – Это имя Лиллиан произнесла с трепетом. – Он был такой красивый…

Джерри сидел позади Женевьевы, решительно сложив на груди руки; на его манжете блестела золотая запонка, отражая переполняющий комнату чрезмерно яркий искусственный свет. И чего она закатила истерику, когда Джерри сказал, что лучше не пойдет вниз и не будет слушать ее интервью? Ей было непросто отвести от себя подозрения в смерти Маргарет и даже Кента, но история Пола по сравнению с ними – как точка на экране радара, которую ничем не скроешь и не замаскируешь, а скрывать надо, и еще как. И вот теперь ей придется выворачиваться прямо на глазах у Джерри.

– Значит, вы еще не подозревали о Поле, когда только высадились на острове? – продолжала докапываться телеведущая.

– Нет, прошло несколько недель, прежде чем я кое-что заподозрила. Мне кажется, Дейв и Кент поняли это еще раньше.

– Какова была ваша первая мысль, когда вы убедились, что это правда? – последовал другой вопрос, и Женевьева Рэндалл откинула с лица прядь волос, чтобы дать камере лучше запечатлеть ее «заинтересованное» выражение.

– Я сильно испугалась. Но я долго не верила; только когда все физические признаки беременности были уже налицо, я впервые задумалась о такой возможности.

– Почему вы ничего не рассказали о нем сразу после спасения? Прошло не меньше недели, прежде чем вы заикнулись о нем прессе.

«Пресса». Лиллиан поморщилась от одного звука этого слова. С чего это «пресса» решила, что имеет право знать все подробности ее жизни? Да еще и впадать в подозрительность из-за того, что она ничего не рассказывала о Поле, пока лежала в полукоматозном состоянии в госпитале! Врачи всё знали, Джерри знал, даже Бет знала о Поле, но пресса, видите ли, не знала, какой ужас!

– Мне потом сказали, что было решено не говорить о нем журналистам до тех пор, пока не будут поставлены в известность все члены семьи, кого это касается, – ответила заранее заготовленной фразой Лиллиан, потирая отполированный ноготь большого пальца подушечкой указательного. – Так что это был, в сущности, не мой выбор. С чисто медицинской точки зрения я была тогда не в том состоянии, чтобы принимать серьезные решения.

* * *

Это была правда. Она и по сей день ничего не помнила о том, как их спасали. Из ее жизни начисто выпали целых пять суток. Последнее, что она помнила ясно, это как лежала в укрытии на острове; Дейв то и дело будил ее, капал водой ей на лицо и губы, а ей так хотелось спать… Она и заснула бы, если б солнце не светило прямо в глаза.

Когда в следующий раз Лилиан проснулась, кругом было так темно и тихо, что она даже испугалась – неужели ее похоронили живьем? И тут она увидела Дэвида; он сидел рядом с ней в темно-коричневом кресле с потертыми деревянными подлокотниками. Фисташково-зеленая больничная роба висела на нем, как палатка, а глаза у него были красные, точно от слез. У Лиллиан тоже щипало глаза, и, когда она подняла руку, чтобы потереть их, что-то вдруг неприятно потянуло ее за кожу. Приглядевшись, она увидела в темноте какие-то трубочки, приклеенные к запястью.

– Дэвид, – хотела сказать она, но вышло какое-то карканье, так что она сама испугалась. В горло как будто насыпали песку. Зато Дейв тут же обернулся.

– Лили, о, господи! Лили, ты очнулась… – Кажется, тут он промокнул глаза, но это могло ей почудиться – вокруг было темно. Однако зрение постепенно свыкалось с темнотой, из нее выступали детали, и она постепенно поняла, что с ними произошло.

– Воды, – с трудом попросила она.

Дейв тут же вскочил, едва не повалив капельницу, которая стояла позади его стула, подошел к маленькому прилавку у стены, взял пластиковый кувшин и так щедро плеснул из него воды в пластиковый стаканчик, что та перелилась через край.

Когда он нес стакан через комнату, его руки так дрожали, что на сером кафельном полу осталась дорожка из капель. Приподняв одной рукой голову Лиллиан, Дейв слегка наклонил ее вперед, чтобы она смогла попить. Вода с легкостью скользнула ей в горло. У нее был странный металлический привкус, но Лиллиан не обращала на него внимания. Ведь это была вода – чистая, свежая, пресная.

Выпив все до последней капли, она снова попробовала голос, откашлялась, прочищая горло, раз, другой. Дейв снова сел, подтянув свое кресло так близко к кровати, как только мог. Его взгляд то и дело ускользал в противоположный угол комнаты, невидимый для Лиллиан.

– Где мы? – прошептала она, убедившись, наконец, что может говорить.

– Гуам. Мы здесь уже три дня.

– Что? В смысле, как? – Речь все же давалась ей с трудом, но им и не нужно было много слов. Она была уверена, что Дейв все понимает. Он взял в свою руку обмякшие пальцы Лиллиан и вздохнул.

– Тебе было так плохо… И тут, когда я уже думал, что потерял тебя, я услышал звук. И выскочил на пляж, впервые за несколько дней оставив тебя одну. Это был вертолет. Оказывается, у нашего острова есть хозяин – какой-то итальянский миллиардер, и ему как раз приспичило его продать. В вертолете был потенциальный покупатель с риелтором. Он уже разворачивался, чтобы лететь на другую сторону острова, и тогда я заскакал по пляжу, как бешеный. Но они все равно меня не видели, и тогда я кинулся к рыболовному бревну и поджег его. Оно было старое и совсем сухое, так что вспыхнуло мгновенно, стоило только ткнуть в него горящей веткой из костра.

Глаза Лиллиан расширились. Сколько бессонных ночей они провели на этом бревне за разговорами, не говоря уже о воспоминаниях о Поле: они тоже сгорели вместе с этим куском старого дерева. От мысли, что оно сгорело не само по себе, но было сожжено Дэвидом, у нее даже задергало руку с катетером.

– Знаю, знаю, мне не следовало его поджигать, но я был в отчаянии. Что мне оставалось делать? Дать тебе умереть? – Его глаза наполнились слезами, в них отразились зеленые огни мониторов на ее оборудовании.

– Ш-ш-ш-ш. – Ей хотелось как-нибудь утешить его, но двигаться было тяжело. Свободной рукой Дейв снова вытер глаза.

– Они меня увидели, но все же улетели. Я решил, что все пропало и ты теперь умрешь. Забрался в убежище, лег рядом с тобой и положил руку тебе на сердце, чтобы почувствовать, когда оно перестанет биться. Так и заснул, считая удары твоего сердца. Около полудня меня снова разбудил вертолет. Из него выбросили лестницу, и двое спасателей спустились по ней на пляж. Они даже не спросили, кто мы и откуда; набросили одеяло на меня и сразу занялись тобой. Не прошло и пары минут, как тебя уже уложили на пластиковые носилки, пристегнули к ним и подняли в вертолет. Меня втянули следом.

Он гладил ее по выгоревшим от солнца волоскам на руках, знакомые мозоли на его ладонях приятно щекотали ей кожу. Спасены. А ведь она уже смирилась с мыслью, что этот день не настанет никогда… И вот он настал, и теперь ей страшно до смерти.

– Здесь знают? – Говорить становилось легче. Лиллиан сглотнула и попробовала опять. – Знают, кто мы?

Дейв безрадостно улыбнулся. Только тут она поняла, что у него больше нет бороды. Гладко выбритое лицо белело там, где раньше на нем росли волосы. Странно было видеть его таким, как будто они вернулись в прошлое, до катастрофы.

– Я сказал им еще в вертолете. Они страшно удивились. Видела бы ты их лица… – А вот улыбался он по-прежнему, только теперь, без бороды, на щеке у него появлялась ямочка, которой она раньше не видела. – Так что теперь мы, можно сказать, знаменитости. Когда наш самолет утонул, дома об этом писали во всех газетах, вплоть до самых серьезных, и теперь многие хотят взять у нас интервью. – Дейв взял прядку волос Лиллиан и заложил ей за ухо. Раньше он часто так делал, но теперь, в изменившемся окружении, его жест им обоим показался странным.

– А наши семьи – ты уже с кем-нибудь говорил? – Ее мальчики, она снова их увидит…

Но тут Лиллиан вспомнила о Джерри и о том, как много ей придется ему рассказать. И ей стало больно при мысли о том выражении, которое она увидит на его лице, когда будет объяснять ему про смерть Маргарет и про то, что случилось с Кентом. Ей придется все рассказать ему о Дейве и, главное, о Поле.

– Бет и Джерри уже здесь. Приехали на следующий день после того, как нас спасли. Джерри не отходил от тебя двое суток. Я в первый раз застал тебя одну. Думаю, его заставили отдыхать медсестры – боятся, как бы он не повредился в уме от напряжения. – Он опять взглянул на стену за спиной Лиллиан, и она догадалась – там часы. Дэвид считает время до появления Джерри.

– Как Бет? – спросила она, стараясь свернуть куда-нибудь с темы Джерри и всего с ней связанного.

– Да ничего, такая же, как раньше. Спит в дополнительной кровати, которую поставили ко мне в палату. – В темной синеве его глаз безошибочно читалась тоска. – Я не сказал им про нас и про Пола. Думал, что вряд ли ты захочешь.

Тяжесть, которая давила ей на грудь, вдруг исчезла сама собой.

– Спасибо.

Видя ее слезы, Дейв выпустил ее руку и откинулся на спинку кресла, спокойно пережидая, пока она вытирала глаза уголком простыни под механически-ровное попискивание сердечного монитора.

– Мы ведь ничего им не скажем, верно? – спросил он, и на этот раз в его голосе сквозил холод.

– Думаешь, надо? – недоверчиво переспросила она. – О чем ты хочешь рассказать Бет: о нас или о Кенте?

– Я никому не скажу о Кенте, – сказал Дейв уже теплее. – Я ведь обещал тебе это, и не нарушу своего обещания. Но подумай сама: про Пола они все равно узнают. Когда станут выкапывать Маргарет. И что мы тогда скажем? – Пальцы Дейва вцепились в хрупкие, отполированные множеством рук подлокотники кресла. Голова Лиллиан откинулась назад и стукнулась о гнутую металлическую раму кровати.

– Я сама расскажу им о Поле, – прошептала она, глядя в одну точку на стене и кусая запекшуюся нижнюю губу.

– Но не о нас, да? – Дейв стукнул ногтями о подлокотники кресла и стиснул зубы; видно было, как ходят желваки под его гладкой, незагорелой кожей.

– Так будет лучше для всех. Бет и Джерри, похоже, ждали нашего возвращения. Разве мы можем рассказать им о том, что делали там?

– А я думал, что мы любим друг друга. – Он забыл о своей недавней холодности и снова пододвинул кресло так близко к постели, что его колени уперлись в холодную раму. – Мне казалось, что, когда Пол был еще жив, нам было хорошо вместе. – Дейв поднес руку Лиллиан к своему гладко выбритому лицу, и она, чувствуя шелковистость его кожи, захотела его поцеловать. Он продолжал, в голосе его звучало отчаяние. – Ведь ты не могла так долго притворяться. Ты любила меня. Я знаю. – Его щеки вспыхнули. Лиллиан было больно видеть его таким расстроенным.

– Да, Дэвид. Ты прав. – Дейв улыбнулся и поцеловал ее в ладонь. Горло сдавило так, что Лиллиан чуть не задохнулась, но она знала, что надо сказать. – Я всегда буду любить тебя, но мы оба знаем, что теперь нам надо расстаться.

Его губы замерли посреди поцелуя, глаза поднялись к ее лицу над горизонтом ладони, рука выпустила ее пальцы.

– Понимаю. Ты вернешься к себе и будешь играть в дом. Думаешь, что это поможет тебе заполнить пустоту, которую ты чувствуешь с тех пор, как потеряла Пола. – Дейв покачал головой. – Попомни мои слова, под его крышей ты не найдешь ответа на свои молитвы. Ты будешь притворяться и притворяться, пока не поймешь: единственное, что было в твоей жизни настоящим, случилось на том острове, со мной.

Она вся сжалась, слушая его слова.

– Ты ничего не понимаешь. Это потому, что у тебя нет детей. С детьми все иначе. Я ведь не могу снова бросить их, даже не успев вернуться. Ради них я должна хотя бы попытаться отстроить прежнюю жизнь заново. – Реальность понемногу брала свое, превращая ее прекрасный цветной сон о любви на острове в выцветшее черно-белое фото.

– Это нечестно. – Он сложил на груди руки и откинулся на спинку кресла так, что его передние ножки оторвались от пола, а задние негодующе скрипнули. – Да, я не знаю, что такое иметь детей, но я знаю, что такое потерять ребенка, а ты ведь никого не теряешь. Наоборот, для них ты восстала из мертвых. И они будут счастливы уже хотя бы поэтому.

– Я не могу отказаться от Джерри, а с ним и от десяти с лишним лет нашего брака только из-за того, что произошло со мной где-то за полмира от дома. Я не имею права так легко бросить свою семью.

Дейв потер переносицу и покачал головой.

– Просто ушам своим не верю, Лили. Никогда бы не подумал, что ты можешь поступить так со мной. А что, если он сам не захочет с тобой жить, когда ты расскажешь ему всю правду? Что ты тогда будешь делать? Прибежишь ко мне? – Теперь он смотрел на нее зло, сложив ладони, будто для молитвы.

– Он ничего не узнает, я ему не скажу, – ответила Лиллиан спокойно и просто. Она уже решилась, и решение это вызрело в ней давно. Только так она могла позволить себе любить Дэвида, не ощущая себя предательницей по отношению к сыновьям и Джерри. Просто Лиллиан сказала себе тогда, что, если настанет время, она вернется к мужу и детям.

– Извини, я не ослышался? – Дейв подался вперед так резко, что затрещало кресло, а Лиллиан представила себе, что это звук, с которым разбивается его сердце. – Ты ему не скажешь? Как ты себе это представляешь?

– Мы придумаем историю, хорошую, правдоподобную, и будем рассказывать ее всем.

– А мне-то это зачем, скажи на милость? – засмеялся Дейв. Он забыл об осторожности и говорил в полный голос, так что Лиллиан забеспокоилась – как бы сестры не пришли узнать, в чем дело.

– Затем, что мне казалось, будто я тебе не безразлична. Затем, что ты говорил, что любишь меня.

Дэвид затих. Лиллиан не знала, хорошо это или плохо, что он не сказал ей «нет» с самого начала. Но ему требовалось время, чтобы понять. Ей тоже было не сладко, но она не могла думать только о себе. Больше всего ей хотелось сейчас перекатиться на дальний край кровати, притянуть Дейва к себе, обхватить руками его узкую талию, почувствовать твердые мышцы живота, поцеловать в ямку над ключицей. Но здесь это было нельзя. На острове она не чувствовала себя обманщицей. Но здесь, лежа на больничной койке в реальном мире, который вдруг поймал ее в свой капкан, – чувствовала.

– Хорошо. Я помогу тебе, если ты хочешь, – проворчал он. – Я буду лгать, но ты должна пообещать мне, что если в Джерри-ленде все окажется не так сладко, как ты себе сейчас представляешь, ты вспомнишь о том, что между нами было… или есть. Я уверен, что мы могли бы быть счастливы, я знаю это наверняка. – Он сказал это так твердо, что на долю секунды ей показалось, будто в его глазах она видит возможность другого будущего. Вот они идут по пляжу в Калифорнии, ее мальчики бегают вдоль края моря, расплескивая ногами набегающие волны, а на плече Дейва покачивается белокурая головка с двумя крошечными хвостиками… Но он моргнул, и Лиллиан поняла, что это только мечта.

– Обещаю, Дейв. Я не говорю тебе «прощай», только «до свидания». Мы слишком многое пережили вместе, чтобы просто взять и разойтись отсюда в разные стороны. К тому же нам надо еще придумать историю. Если мы и впрямь так знамениты, как тебе сказали те парамедики, то журналисты попытаются выведать все наши секреты и устроить грандиозную стирку грязного белья перед всем светом. А мы должны им в этом помешать.

Не меняя выражения лица, Дейв кивнул и оттолкнулся от кровати Лиллиан, отчего его кресло снова жалобно скрипнуло. Следующие двадцать минут их разговор напоминал деловую встречу или военный совет: Дейв и Лиллиан разрабатывали стратегию обмана и лжи, который отныне им предстояло придерживаться всегда.

* * *

Прошло почти девять месяцев, а они все еще продолжали лгать. Рассказывая историю Пола, Лиллиан ни разу даже не споткнулась, до того гладко у нее все выходило. «Умница девочка», подумала она про себя; ее вранье работало.

– Как долго Пол был с вами? – не отцеплялась от нее Женевьева. Лиллиан стало понятно, что все прежние вопросы репортерши были так, разминкой, а вот теперь она наконец добралась до главного – до Пола. Его любили все, несмотря на то, что Дэвид и Лиллиан были единственными, кто знал его при жизни. Обычно говорить о нем – сначала о его рождении, а потом о смерти – было трудно, но сегодня все шло хорошо. Ей так долго было запрещено даже упоминать о нем, что иногда она начинала сомневаться – существовал ли он когда-нибудь на самом деле? – а этот разговор как будто освежил ее чувства.

– Три коротких, но прекрасных месяца, – вздохнула Лиллиан.

– Когда вы узнали? – Уголки рта Женевьевы поползли вверх, и Лиллиан поняла, что она и в самом деле с интересом ждет ответа.

– Я сидела на дереве, ела зеленый банан…