— Я не понимаю, как один человек сможет помочь нам?! — говорил майор.

— Майк, его прислали с самого верха, — оправдывался лейтенант. — Со всеми вытекающими…

— Бред! Я не поведу моих людей через сорок пятый участок!

Они шли в сумерках мимо штабелей спальников. В каких-то уже дрыхли солдаты, какие-то пустовали.

— И что это за бардак? — спросил Майк.

— Ладно тебе, люди устали.

Майк перешагнул через кого-то и направился к офицерским палаткам. Небо сегодня удивительно безоблачное, но у этого есть и недостатки — жара. И москиты. Не так далеко от болот кровососы нашли себе прекрасный шведский стол, в виде взвода американских солдат. Майк поморщился. Сегодня ветер дует с болот, донося запахи гниения. Хотя западный ветер приносит ароматы с отхожих мест, что тоже не розы. Убив москита на щеке, он немного не рассчитал силы, и поморщился, теперь уже от боли.

Где-то на юге пролетел вертолет, перебивая рев зверья из джунглей, с севера то и дело слышались звуки выстрелов. А их взвод прямо по центру этого сумасшедшего дома, что ошибочно прозвали войной.

Офицерские палатки поставили под деревьями, чтобы замаскировать; всего пять штук — к его взводу прикрепили слишком много офицеров. После последней попытки прохождения сорок пятого участка, всех кто остался прикрепили к его взводу, что не поднимало настроения. Теперь вокруг стало куда больше людей с ужасными ранами, а походный лазарет переполнился. Да и новые офицеры только опускали моральный и боевой настрой. Рассказывали ужасные истории про партизан, притаившихся в сорок пятом районе. В основном местные жители из окрестных деревень, но советские тоже там. Быстро сообразили, насколько важен этот участок, насколько короче через него путь к Куэшону, а там и к Танану. Поэтому совки завалили партизан минами, винтовками и профессиональными военными. Сегодня сорок пятый участок — район, где заминирована каждая кочка меж трясин, где на деревьях сидят сотни замаскированных вьетконговцев. Это место, где спряталась сама смерть.

Но самое плохое, разведка никак не могла найти базу партизан. Скорее всего, как таковой, ее не существует, но ведь должны же быть склады с боеприпасами и едой. Если найти их и уничтожить, либо экспроприировать, конги перемрут через неделю. Или уйдут, что тоже приемлемо. Но складов найти не удалось, а сверху поступил приказ: зачистить район в самые кратчайшие сроки. Два взвода уже канули в болотах, теперь на очереди взвод Майка.

Хотя майор сообщал, что дело это гиблое, что он просто положит свой взвод и остатки двух предыдущих, приказа никто не отменил. До конца недели район должны зачистить любыми путями, а сегодня вечер пятницы. Правда, какай-то умник сверху, вроде бы, прислушался и прислал подмогу. В лице одного русского наймита. Как раз сейчас майор заходил в палатку, где тот должен его ждать.

— Надеюсь, он хоть умеет говорить по-английски, — пробурчал Майк, отодвигая полог. Лейтенант вошел следом.

Палатка представляла собой достаточно большое сооружение: семь на восемь метров, со столом, где лежали всяческие карты и множеством стульев для офицеров. Из самой большой палатки решили сделать нечто вроде штаба. Сейчас на одном из стульев, вальяжно закинув ноги на другой, восседал тот самый помощник, присланный из Ханоя. Майор уже хотел сказать ему: «Здравствуй товарищ» — но карие глаза седовласого мужчины уперлись в Майка, и взгляд, казалось, заполз под форму.

— Добрый вечер, — сказал Майк, опуская взгляд, словно ему ужасно захотелось рассмотреть ботинки.

— Здравствуй, — сказал мужчина.

— Привет, — поздоровался лейтенант, осматривая гостя, что должен решить все их проблемы. Именно так выразился генерал, приславший сюда седого. Даже не думая встать или протянуть руку, на стуле восседал широкоплечий мужчина обычной наружности. Вроде бы типичное лицо, из тех, что сплетают толпы людей на Тайм-Сквер, но именно эта обычность почему-то настораживала. Одет по-военному — простая офицерская форма. И это тоже необычно, на войне офицеры не носят отличительных знаков, потому что тогда становятся легкой добычей для снайперов. В руке сигарета, в другой фляжка, на левой ладони не хватает мизинца. Волосы белые, будто паутина, и длинные, до плеч.

Видя, что гость не думает вставать или здороваться, майор решил проявить вежливость первым. Кто его знает, может это сейчас перед ним сидит генерал? Он подошел и протянул руку.

— Майор Майкл Бэни, — сказал офицер.

— Скорпион, — пожал руку убийца.

— Скорпион? — переспросил Майк. — Это прозвище?

— Нет, так ко мне должны обращаться, если хотят что-то попросить, — ответил убийца, отпуская ладонь.

— Лейтенант Джейк Моррис, — представился второй военный и тоже протянул руку. Холодная ладонь Скорпиона едва пожала кисть лейтенанта, будто боялась повредить.

Повисло неловкое молчание. Хотя неловкое только для военных, убийца сидел совершенно спокойно, словно дремал с открытыми глазами.

— Из штаба поступил приказ ввести вас в курс дела, Скорпион… — начал лейтенант, но майор решил взять инициативу в свои руки.

— Кто ты такой и чем можешь помочь нам? — сказал Майкл.

— Я Скорпион и меня попросили решить ваши проблемы.

— Об этом я и спрашиваю, мистер Скорпион. Как ты можешь решить наши проблемы?

Скорпион зевнул, показав множество белейших зубов и заостренный язык. Или военным показалось…

— Давайте лучше вы сначала расскажете, какая у вас проблема, а я посмотрю, что смогу сделать, — сказал Скорпион, не окончив зевка, отчего голос вышел немного протяжным. Майк отметил, говорит наемник без доли акцента.

— Нам необходимо зачистить сорок пятый район, вот и вся наша проблема. Но там засела гребаная туча узкоглазых с винтовками, они заминировали все возможные пути прохода. Уже два взвода они положили и самое позднее к воскресенью, мы должны начать зачистку. Это все.

Скорпион приложил указательные и средние пальцы к вискам и начал тереть их круговыми движениями.

— А какая цель зачистки? — спросил убийца. — Вам надо что-то провезти в Танан?

Военные переглянулись. Об этой части операции почти никто не знал, а значит, предположения о высоком статусе гостя подтвердились. Или он просто ткнул пальцем в небо и попал?

— Да, Скорпион, мы должны транспортировать в Танан большую партию оружия.

— Насколько большую? — пальцы продолжали тереть виски, а голос стал хриплым.

— Боюсь, я не могу выдать такую информацию, — покачал головой майор.

— Я не спрашиваю тебя, сколько стволов, мин и прочего барахла ты должен перевезти, — сказал Скорпион раздраженно. Пальцы замерли на секунду, но уже в следующую, продолжили вращение. — Мне надо знать, сколько ящиков и на чем вы их будете перевозить? Грузовиками? Телегами? Как?

— А зачем тебе эта информация? — спросил Майк.

— Чтобы знать, какой район надо очищать. От людей, разумеется, не от мин. Это вы сделаете сами…

Военные переглянулись. Никто не понял, что точно сказал Скорпион, и что имел в виду. «Наверное, все-таки с английским у него проблемы» — подумалось лейтенанту.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил лейтенант.

— Сколько партизан засело в районе? — проигнорировал вопрос Скорпион.

— Мы точно не знаем. Вчера нам удалось поймать одного из них, но он молчит.

— Пытали?

— Да.

Майк и сам поразился, насколько легко у него вылетело это «да». Конечно, война есть война, и методы тут хороши любые, но если бы перед ним сидел кто-нибудь из командования, Майк наверняка начал бы возмущаться, отнекиваться и врать. Как можно, это ведь нарушение прав и конвенций?! Но почему-то с этим человеком врать не хотелось совсем. Майку подумалось, его нисколько не шокируют такие заявления. А может быть и позабавят. Но причину этих мыслей он понять не мог, как не мог понять, почему по спине побежали холодные струйки пота.

— А наркотики? — продолжил Скорпион.

— Да. У нас есть доктор, который умеет…

— И что?

— Молчит. Под кайфом ничего не сказал, только всякий бред на своем узкоглазом языке. А когда пытали, орал, но не сказал по делу и слова…

— Я хочу провести допрос лично.

— Так ты специалист по этой части?

— Я специалист по всему, что связано со смертью. Прикажи привязать его к какому-нибудь столу.

— А не много ли ты себе позволяешь, Скорпион? — сказал Майк, припустив в голос металла. — Это моя территория, мои люди и мой пленник. И я буду решать, что делать.

— Если ты не будешь сотрудничать, я уеду, а тебя понизят или отдадут под трибунал. Решай сам.

Скорпион убрал пальцы с висков и взглянул на военных карим взглядом. На этот раз Майк решил выдержать взгляд Скорпиона, но очень скоро пожалел об этом. На дне колодцев, служивших убийце глазами, он не увидел никаких эмоций или интереса. Игра в гляделки продолжалась не больше пяти секунд, а потом майор опустил глаза, полностью уверенный в правдивости заявления убийцы. Если майор не станет выполнять его приказ, тот уедет, а Майка понизят или того хуже. Но опять он так и не понял, откуда растут корни этой уверенности.

— Хорошо. Через полчаса все будет сделано. Джейк.

— Да? — отозвался лейтенант.

— Сделай все как сказал мистер Скорпион. Поставь стол где-нибудь подальше…

— А вот этого как раз не надо, — встрял Скорпион. — Поставьте его на окраине лагеря, но так, чтобы любой мог посмотреть, если захочет.

— Зачем? — не понял лейтенант.

— Так надо.

Кинув на убийцу косой взгляд, Джейк отдал честь майору и вышел из палатки, а Майк подвинул стул к столу и присел.

— Ты будешь его пытать? — спросил он Скорпиона.

— Да.

— А почему ты уверен, что у тебя получится лучше?

— Потому что я — это я. Перед смертью он скажет все.

— Перед смертью?

— Да. Боюсь, он не переживет пытки.

* * *

Столы сделали из бамбука еще неделю назад, чтобы нормально кушать, но потом подвезли обычную мебель и их забросили. Да и есть на них неудобно. Столешницы представляли собой пару десятков круглых бамбуковых палок, связанных веревками, на них и миску толком не поставишь. Одно неаккуратное движение, и она переворачивается. Поэтому за столами почти никто не ел, а большинство вообще сожгли или разломали, но самый большой остался. Джейк смотрел, как пара солдат привязывают пленника и думал, что даже просто лежать на такой столешнице, удовольствие не из приятных. Конговец не упирался, у него уже давно кончились силы. Избитый, с помутненным разумом от всевозможных наркотиков, он вяло трепыхался и морщился, когда толстые грубые веревки царапали запястья и щиколотки.

— И по животу завяжите, — сказал Джейк солдатам. — Я так думаю, он будет скоро дергаться.

На это вьетнамец попробовал отреагировать и действительно задергался, но удар в солнечное сплетение заставил утихнуть. Солдаты привязали его крепко, как раз когда из-за угла вышел Скорпион с майором.

— Вот он, — кивнул в сторону вьетнамца Майк. — Что тебе еще надо?

— Этого достаточно, — сказал Скорпион, доставая из чехла длинный охотничий нож.

— Нам обязательно… гхм, присутствовать? — спросил лейтенант.

— Нет. Но мне нужен кто-нибудь, на всякий случай… — сказал Скорпион, покручивая нож в ладони.

— Рядовой Торт! — сказал Джейк.

— Так точно, — встал по стойке смирно один из солдат, что привязывали вьетконговца.

— Останешься с мистером Скорпионом и окажешь всю возможную помощь.

— Так точно сэр! — отдал честь рядовой, в душе далеко не радуясь такой чести.

Майк посмотрел на привязанного вьетнамца, потом на Скорпиона, стоящего в трех метрах от стола. Еще раз странные мысли пришли в голову. Сейчас посреди джунглей, неподалеку от военных действий, рядом оказались два таких разных человека. Неизвестный мужчина, присланный на помощь армии США, и его жертва. Внезапная тоска заползла в грудь. Захотелось броситься к пленнику, перерезать веревки и сказать: «Беги, скорее удирай от этого человека!». Или достать пистолет и пристрелить конга, чтоб не мучился. Яркая сияющая жалось вспыхнула в сердце, словно Скорпион собирался пытать не снайпера и убийцу американских солдат, а невинную десятилетнюю девочку.

Вдруг Скорпион резко обернулся к нему. Карие угли полыхнули чем-то чужеродным и вместо жалости душу заполнил страх. Скорпион будто почувствовал, что происходит на душе у майора, и это вызвало у него вспышку гнева.

— Тебе лучше не смотреть, что сейчас будет, — сказал убийца. А потом его глаза посмотрели чуть ниже. Майк тоже взглянул вниз и увидел, его рука гладит кобуру пистолета, пытаясь найти застежку.

— Да, так действительно будет лучше, — сказал Майк. — Джейк, пойдем-ка со мной. Мне надо выпить…

— Что? — переспросил лейтенант — последние несколько слов Майкл прошептал.

— Пойдем, говорю. Не хочу я смотреть на это…

Военные ушли, а Скорпион посмотрел на рядового Торта. Молодой парень лет двадцати, с усами и внешностью настоящего техасца. Подбородок прямой, нижняя челюсть выпирает, нос орлиный, брови густые, а взгляд надменный.

— Как, говоришь, тебя звать? — спросил Скорпион.

— Рядовой Торт, сэр! — отчеканил солдат.

— Знаешь что, рядовой Торт, сходил бы ты и нашел чего-нибудь выпить.

— Алкогольного, сэр?

— Конечно.

— А что предпочитаете, сэр? Здесь трудно найти что-нибудь, кроме рисовой водки.

— Выпить надо не мне, а тебе. Ну, ступай, можешь не торопиться. Мы будем беседовать долго…

Рядовой Торт пожал плечами и удалился, а Скорпион, наконец, обратил внимание на пленного вьетнамца. Неспешно и даже как-то лениво, убийца подошел к нему. Побитый мужчина неопределенного возраста, левый глаз заплыл, нос сломан, губы припухшие. Из одежды только рваная зеленая рубашка и не менее рваные штаны. Скорпион усмехнулся, наклоняясь над вьетконговцем, чтобы тот смог заглянуть в его глаза.

— Привет, дружок, — сказал Скорпион.

Вьетнамец что-то ответил на своем наречии и вызвал улыбку на лице убийцы.

— Ты не говоришь на английском, — сделал вывод Скорпион. — Это очень плохо. Признаюсь, я тоже не знаю китайского, или на каком ты там бормочешь.

Убийца положил нож ему на грудь, и начал медленно расстегивать пуговицы рубашки, попутно продолжая:

— Но знаешь, я думаю, мы сможем понять друг друга. У меня такое ощущение, что и ты, и я прекрасно владеем одним языком. Языком боли. — Пальцы расстегнули последнюю пуговицу и принялись за брюки. — Языком страдания, языком криков. На каком бы языке мы не говорили, кричим мы все одинаково.

Расстегнув брюки, Скорпион спустил их до колена, потом раздвинул полы рубашки. Теперь вьетнамский снайпер лежал перед ним практически нагой. Его тело тоже покрывали шрамы и синяки. Он исхудал, еще пребывая на болотах, а пара дней в плену сделали кожу и жировую прослойку настолько тонкой, что показалась каждая косточка. Убийца взял нож с груди и облокотился на тело, уперев локоть в живот.

— Знаешь, какая боль самая страшная? — продолжил Скорпион, когда пленник застонал. — Не знаешь? Так я скажу тебе. Постоянная. Та, что длится долго. Для этого не надо отрезать пальцы или забивать щепки под ногти. Не надо бить, боль может быть даже не сильной. Но она должна быть долгой. Приступим?

Кончик ножа приблизился к соску вьетнамца, тот переводил взгляд с седой шевелюры убийцы на лезвие и что-то тараторил.

— Я не понимаю тебя, — сказал Скорпион и вонзил нож в кромку соска.

Вьетконговец заорал и задергался. Убийца навалился сильнее, прижимая тело к бамбуковым палкам. Хотя из-за веревок он не мог дрыгаться сильно. С аккуратизмом резчика по дереву, Скорпион отрезал вьетнамцу сосок. Тот пытался извиваться и орал, распугивая птиц в окрестных джунглях, но все тщетно. Убийца поднял круглую окровавленную блямбу и поднес к глазам пленника.

— Зачем же так ругаться? — спросил Скорпион. — Мы ведь только начали…

Отрезанный сосок упал на лоб вьетконговца, а нож приблизился ко второму. Снова крики, снова железная невозмутимость убийцы и боль, боль, боль. Когда на лоб пленника приземлился второй сосок, Скорпион принялся срезать лоскуты кожи с живота. Кровь текла с вьетнамца ручьями, он орал, а Скорпион продолжал резать. На крики несколько раз подтягивались солдаты, но никто не решался приблизиться. Единственное исключение — рядовой Торт. Следуя приказу, он вернулся с бутылкой рисовой водки через час и увидел пленника уже почти без кожи на торсе. Вьетнамец теперь перемешивал крики словами, но убийца не обращал внимания и на это.

— Мистер Скорпион? — обратился Торт.

— Да? — отозвался Скорпион, продолжая кромсать пленника.

— Мистер Скорпион, мне кажется, он говорит, что все расскажет…

— Да, я знаю.

— Может тогда позвать переводчика? Если вы не понимаете языка…

— Я его прекрасно понимаю. А он понимает меня. Ты ведь понимаешь меня, дружок? — обратился Скорпион к вьетконговцу. — Ты ведь знаешь, что я хочу? Конечно, знаешь.

— Но, мистер Скорпион, а что если он не понимает английского?

— А зачем ему знать английский, — убийца на секунду оторвался от пытки и посмотрел на солдата. Торт увидел, лицо его забрызгано мельчайшими капельками крови, будто он покрылся алыми веснушками. — Он ведь знает, кто я, знает, о чем его спрашивали на прошлых допросах, а значит, знает и что мне надо. Поэтому он расскажет мне все…

И убийца вернулся к прерванному занятию.

Ни до, ни после рядовой Торт не желал так напиться, как когда разглядывал пытки конга. Он служил во Вьетнаме уже почти шесть месяцев и за это время успел выучить некоторое количество слов местного наречия. И пока бутылка пустела, пока крики не превратились в непрекращающиеся рыдания, все слышанные ранние слова вспоминались и вспыхивали в голове кровавым переводом. Вьетконговец кололся. Он рассказывал все, что знал: численность партизан, как добраться до складов оружия и боеприпасов, и просил, умолял о пощаде. Но седовласый мужчина, казалось, вообще не замечал его криков и рыданий. Он лишь обходил пленника с разных сторон, чтобы срезать очередной лоскут. Когда вьетнамец заплакал кровавыми слезами, Скорпион выколол ему их. С трудом, через хмель, но Торт расслышал, теперь пленник спрашивает, зачем его пытают, ведь он рассказал все. А когда он стал просить о смерти, рядовой не выдержал.

— Мистер Скорпион, — сказал рядовой Торт, — может быть, ты просто убьешь его?

— Нет, — ответил Скорпион. — Я приговорил его к смерти от пытки, значит, он умрет от пытки. Таковы правила, парень, тут я уже ничего не решаю…

Когда в два ночи рядовой Торт отключился, пленник все еще плакал. А на утро, Торт открыл глаза, чувствуя, как в голове звонят колокола, и увидел на столе и под ним кучу человеческого фарша. Его тут же вырвало.

* * *

Вам когда-нибудь приходилось ночевать в джунглях? Или в сибирской тайге? Удовольствие то еще. Днем никто особенно не замечает, что джунгли живые. Птички поют, насекомые стрекочут, где-то вдали рычат звери, под ногами шипят змеи, но это воспринимается как само собой разумеющееся. Ведь днем и человек живет, двигается, издает звуки. Но ночь не время людей. И даже не время большинства зверей. Львиная часть животного мира тоже укладываются ко сну, тоже идет на встречу с песочным человечком. Но для кого-то жизнь начинается только вот сейчас.

Партизан сидел почти на верхушке дерева, спрятанный меж лиан. Из веток он соорудил что-то вроде гамака и теперь разлегся, покуривая советские папиросы, и прикрывая огонек ладонью. Рядом на ветке висит винтовка, фляга с водой и сухпай, тоже советского образца. В сетчатой сумке несколько банок тушенки, сгущенка и обглоданная краюха хлеба. Открыв металлическую коробочку для окурков, партизан очень аккуратно загасил в ней бычок и закрыл. Ночной мир вокруг голосил что-то, но он уже давно привык к буйству природы, привык к какофонии зверей, привык к запахам гниющего болота. Где-то на севере всплыл воздушный пузырь и над джунглями прокатился протяжный вой болота. Поначалу именно эти звуки пугали больше всего, но теперь уже приелись и даже стали какими-то родными. Уже месяц он партизанит здесь, и теперь даже начал сомневаться, а сможет ли он уснуть в тишине хижины?

В ухе зажужжало, заученным жестом рука отогнала москита. Потом он залез во внутренний карман кителя и извлек мазь от насекомых. Ее резкий противный запах тоже приелся очень давно. Вдруг, краем глаза он заметил вспышку справа, а потом донесся звук выстрела. Он приподнялся, а рука потянулась к винтовке. Нет, может быть это просто обман зрения. На болотах иногда вспыхивают газы, а уж про звук выстрела вообще можно промолчать. Те же газы, порой, порождают такое звучание, что кажется, будто слышишь человеческие голоса, или рев медведей, почти как в советском цирке. А выстрел, что выстрел? Он может быть и настоящий. Все-таки война. А может, сидящий в той стороне соратник, имени которого повстанец не знал, напился и случайно нажал на спуск?

Приглядевшись, и не увидев ничего подозрительного, он повесил винтовку обратно и снова принял горизонтальное положение. Глаза закрывались сами собой, он с радостью позволил дреме схватить себя за шиворот и потащить в сон. Он уже почти уснул, уже первое сновидение замаячило, стирая реальный мир, но где-то слева опять раздался звук выстрела. Только теперь отчетливей и даже ближе. Или опять показалось? Да, наверное, показалось. Партизан присел, осмотрел ночные джунгли и снова рухнул на гамак из лиан. Ноздри защекотали запахи гниения, но он не обратил на них внимания. И снова резкий звук вырвал его из сна. Третий по счету выстрел, теперь тоже слева, но дальше. Стряхивая с себя сон, он присел, достал из брючного кармана бумажный сверток. В старую газету он завернул растворимый кофе. Осторожно развернув, засыпал пригоршню в рот и запил водой из фляги. Сонливость отступила, зато во рту будто насрали коты. Снова выстрел. Нет, что-то с этим не так. Может американцы решили сделать ночную вылазку? Да нет, невозможно пройти по этим болотам ночью, не напоровшись ни на одну мину. Да и глупо это — очень опасно. Даже сам партизан не рискнул бы шляться в темноте. Во-первых, из-за трясин, но даже не это самое опасное. По ночам охотятся болотные змеи, а они очень ядовиты. Даже сидя на дереве, он иногда слышал, как они копошатся внизу. И еще много-много различных сюрпризов ожидают сумасшедшего, решившего прогуляться здесь ночью. Эти мысли прервал очередной выстрел…

Кофе из газеты перекочевал в рот полностью, правда, теперь чтобы успокоить нервы. Сон давно ушел, или даже убежал на несколько километров. Уже почти два часа партизан крепко сжимал винтовку в потных ладонях и считал выстрелы. И больше не сомневался — на болоте идет бой. А где-то в душе копошилась другая версия, но пока мозг не хотел принимать ее всерьез. На болоте идет убийство. Выстрел! Шестьсот двадцать пятый. Раздался с востока, в десяти, примерно, километрах от его точки. В темной ночи из-за деревьев он не увидел вспышки, но уже восемь раз вдали мелькало что-то. Партизан не знал точного количества людей, сидевших в засадах, но где-то около тысячи. А уже шестьсот двадцать пять выстрелов…

Наверное, проклятые американцы решились-таки на ночную вылазку. Но как они нашли засады? В ночи, да еще на болоте, это почти невозможно. Да что там почти — это невозможно! Нереально! Но выстрелы продолжали доноситься.

Ночь медленно уступала дню. Вот уже на востоке небо приобрело оттенки голубого, наступили сумерки. Глаза партизана прошили сотни мельчайших красных прожилок, а винтовка дрожала в руках. Тысяча сто двадцать пять выстрелов он насчитал за пять часов. И последние раздавались совсем неподалеку. Сегодняшней ночью партизан успел не только вспомнить счет до тысячи, но передумал кучу различных вещей. Волны страха летали меж мыслей, и он принял твердое решение — как только рассветет, вон отсюда. Пошли они в задницу эти партизанства! Сегодня ночью он почувствовал, сама смерть ходит рядом, и она только чудом не заглянула к нему на дерево. И как только стало достаточно светло, он полез вниз.

Дрожащие руки едва держались за лианы, винтовка спадала с плеча, он очень боялся сорваться и сломать шею. Ему казалось, если он сможет спустится, сможет встать на зыбкую почву болот, все обойдется. Он уедет в столицу, устроится на грязную, но безопасную работу, начнет подыскивать жену. Хватит с него болот и смутных намеков русских, что если они продержат этот район достаточно долго, им всем обеспечено светлое безбедное будущее. Ночью он услышал и почувствовал, какое будущее ему уготовано. Нет, вон, вон отсюда и подальше. Но когда до земли оставалось всего ничего и он приготовился спрыгнуть, на болоте появилась фигура.

Широкоплечий седовласый мужик лет сорока шел по кочкам и казался нереальным. Слишком чистый, слишком аккуратный, ни пятнышка на черном костюме. За плечами худой рюкзак, а в руке пистолет. И он шел к партизану.

Из-за лиан мужчина не должен его разглядеть, к тому же тело партизана находится с противоположной стороны ствола, но почему-то снайпер не сомневался — седой идет к нему. Медленно и аккуратно он начал снимать с плеча винтовку. Балансируя на ветке, стараясь не упасть, он кое-как опер винтовку о сук и попробовал направить на мужика в черном костюме. Но пока партизан проводил эти манипуляции, он допустил одну серьезную ошибку — выпустил незнакомца из виду. И когда не увидел его над мушкой винтовки, волосы встали дыбом. Куда он делся? Вокруг джунгли, да, но как раз в том месте ровное плато. Прошло не больше пятнадцати секунд, а его уже и след простыл. Может, спрятался за кочку? Или утонул? Тоже нет, болото не могло поглотить его так быстро и спрятаться негде. Но тогда где он, черт подери?

— Парень, тебе помочь спуститься? — раздался внизу спокойный голос.

Партизан повернулся, резко теряя равновесие, и полетел к земле. Последнее что он увидел — ствол направленного на него пистолета. А потом из круглой дырочки вылетела пуля и вошла ему точно промеж глаз. На почву упал уже труп.

Седовласый мужчина прикрыл глаза и вдохнул полной грудью. Болотные запахи, пороховой дым, кисловатый запах предсмертного пота.

— Этот последний — прошептал Скорпион, поправил рюкзак, в котором осталось не больше сотни патронов, и пошел к лагерю.

* * *

— Даже не верится, что ты их спугнул, — сказал Майк, старательно перепрыгивая с кочки на кочку.

— Не думаю, что они ушли далеко, но оружие ты перевезти сможешь, — ответил Скорпион. Он тоже прыгал по кочкам, но делал это куда изящнее майора.

— А почему мы не взяли солдат? — спросил Джейк, бредущий в хвосте.

— Там десять ящиков прессованной марихуаны, — ответил Скорпион. — Не думаю, что разумно доверять ее уничтожение солдатам.

— Да нет, все нормально, — сказал Майк. — Мне очень интересно посмотреть на этот склад.

— Тогда смотри, потому что мы пришли.

— Где?

Скорпион кивнул в сторону ничем не примечательной кочки. И только приглядевшись, военные увидели, это вовсе не кочка, а тщательно замаскированный схрон. Брезент покрыт чем-то вроде искусственной травы и присыпан листьями.

— Если бы не ты, никогда бы не заметил! — воскликнул Майк. — Джейк, помоги-ка мне…

Военные подбежали к кочке, Скорпион закурил. Они схватились за край брезента и потащили. Ткань поддавалась с трудом — по краям ее удерживали колья, да и весила она побольше обычного брезента.

— Вот это ничего себе! — сказал Джейк.

Под брезентом обнаружилась яма, а в ней ящики. На верхних крышки не прибили, Майк снял одну. Деревянный ящик скрывал десятки винтовок. Джейк открыл другой, там обнаружились патроны.

— А где наркота? — спросил Майк.

— Вон в тех. — Указал пальцем Скорпион.

Майк и Джейк достали ломики и начали отдирать крышку. И никому в голову не пришло, откуда Скорпион знает, в каких ящиках спрятана марихуана и как он вообще смог в одиночку снять маскировочный полог.

— Майор, — позвал Скорпион. Его рука легла на кобру.

— Да? — отозвался Майкл. Военные уже почти отодрали крышку, доски трещали под ломиками, но забили их добротно. — Давай, давай…

— Я кое-чего не сказал тебе, — Скорпион расстегнул кобуру.

— Чего… наконец! — крышка слетела, открывая множество банок с советской тушенкой. — Какого дьявола?

— Мне тебя заказали, — окончил фразу Скорпион и прежде чем Майк успел повернуться, пуля прошила его затылок. Вторым на ящики упал труп лейтенанта.

Скорпион вложил пистолет в кобуру и принялся заправлять полог обратно. Через полчаса он закончил, вернул на место все колья и пошел к лагерю, сообщить, что майор и лейтенант сгинули на болотах.