За каких-то полдня о Яшке-Механике по деревне разнеслась добрая молва, и все это благодаря Нюшке Колковой. А дело было так. Яшка шел по улице и как всегда рассматривал валявшиеся на земле железяки и прикидывал, где бы их можно использовать. В это время из ограды выскочила Нюшка и сказала:
— Я знаю, что ты Механик. Мне ваша вожатая посоветовала попросить тебя приемник поглядеть…
Яшка немного помялся. По ремонту радиоприемников опыта у него было немного: один раз дома он разобрал «Рекорд», а собирать приемник пришлось приглашать мастера из ателье. Пока тот работал, Яшка крутился рядом и кое-какие премудрости успел уловить.
И сейчас он решился попытать счастья. В доме у Колковых среди пышных фикусов поблескивал лакировкой новенький телевизор «Рубин», а на широком подоконнике стоял повидавший виды батарейный радиоприемник «Родина».
— Лето и зима, — показал он сначала на телевизор, потом на радиоприемник.
Нюшка поняла, что Механик удивился странному соседству радиотехники.
— Вот-вот, — закивала девочка. — Я своим говорю: надо ехать на центральную усадьбу, а они ни в какую. А на усадьбе всегда электричество.
И еще Нюшка рассказала, что телевизор в доме смотрят не часто. Только тогда, когда работает движок. А движок моторист заводит от случая к случаю. Постоянно ссылается на поломки. Вот и сегодня будто бы уехал в город за запчастями. Он в неделю по три раза ездит. Только в деревне никто не верит, что моторист заботится о движке. Он вообще хочет удрать в город.
Яшка поставил радиоприемник на стол, снял заднюю стенку со схемами и заглянул внутрь. Там все было покрыто толстым слоем пыли.
— Тоже, хозяйка, — укорил он Нюшку. — Здесь, небось, зачихаешь, если и поломок нет. Давай отвертку и суконку.
Он освободил приемник от деревянного корпуса, обнажив разноцветную проводку. Что делать дальше, Яшка не знал. Но ему не хотелось показать перед Нюшкой свою беспомощность. На всякий случай он уже приготовил фразу: «Сгорела катушка трансформатора», чтобы отвязаться от девчонки и в то же время убедить ее, что даже самый умелый мастер не сможет отремонтировать такую неисправность в домашних условиях. Но в этот критический момент Яшка заметил, что один из проводков подозрительно провис. Он легонько дернул его, и тот отскочил от клеммы. Яшку озарило. Он улыбнулся и, делая недовольный вид, проворчал:
— Простейшую поломку не могут устранить. Давай паяльник!
Паяльника в доме не оказалось. Девочка умоляюще смотрела в глаза Яшки. — Может, без паяльника?
Механик задумался. Потом сказал:
— Ладно, попробую. Тащи мыло…
— Мыть будешь? Я сама вымою в корыте…
— Я те вымою! — пристращал Яшка. — Испортить вещь хочешь?
Нюшка виновато опустила голову и юркнула на кухню. Она принесла три куска туалетного мыла — земляничного, карболового и «Кармен».
— Хоть все трать, — щедро положила она мыло на стол.
Яшка мельком взглянул на обертки и бросил:
— Барахло. Хозяйственное тащи. У него клейкости больше.
Механик зачистил проводок, приложил к клемме. А сверху сделал внушительную нашлепку из слегка смоченного и размятого мыла.
— Ремонт временный, — предупредил он Нюшку. — Гарантий не даю.
Девчонка благодарно кивала. Механик щелкнул ручкой-пуговкой, и сигнальный глазок постепенно начал заполняться зеленым светом. Нюшка захлопала в ладоши. А когда из приемника полилась музыка, девчонка подошла к Яшке и чмокнула его в щеку.
— Ты великий мастер…
Механик зарделся и невнятно пролепетал:
— Чего там… Мыло — хороший проводник.
А Нюшка уже тащила Яшку на улицу.
— У нас мало мастеров. Пойдем к бабке Прошихе…
Это, оказывается, та самая бабка, которая держит козла по прозвищу Принц. Козел старый, бодучий дурак, но привязчивый. И с этим козлом успел подружиться мальчик Валерка, у которого был замечательный лук. Хотя дело совсем не в Принце. Дело в том, что у бабки Прошихи есть подольская швейная машинка. На этой машинке она шила девчонкам всей деревни платьица, потому что бабка очень добрая и великая мастерица. Но сейчас в машинке что-то поломалось, и девчонки к первому сентября могут остаться без обновок. И бабка, и девчонки очень переживают, но в технике не разбираются. А машинка без дела стоит и стоит. Прямо беда.
— Не пойду я к бабке Прошихе, — сказал Яшка. — Я ни разу не ремонтировал швейных машинок.
— Ты же Механик!
Нюшка с такой мольбой смотрела на Яшку, что тот не выдержал.
— Ладно, — согласился он.
Бабка Прошиха, несмотря на жару, сидела на крыльце в валенках и бросала курам корм.
— Бабушка, твой козел дома? — спросила из-за забора Нюшка.
Прошиха увидела ребят и покачала головой.
— Убежал. Увязался за парнишкой в бумажном колпаке. Уж так я беспокоюсь, так беспокоюсь за старого балбеса. Тоже выбрал себе в дружки этого парнишку. Вот когда с тобой он, Нюшенька, гулял — я не переживала.
Узнав, что Нюшка привела мастера по ремонту швейных машинок, бабка недоверчиво спросила:
— Самоучка? Знаю я таких мастеров. Вон у Ковиных сынок вроде уже и работать в городе устроился, а как-то разобрал мотоцикл и сделать ничего не может. Полведра лишних железяк оказалось. Теперь машину хоть выбрасывай.
— Этот не такой. Он всамделишный мастер, — убежденно сказала Нюшка.
— Ну раз настоящий мастер, то проходите. Уж так я рада, так рада… — ласковым голосом заговорила-запела бабка.
Яшка готов был убежать, но Нюшка толкала его в калитку, и ему не оставалось ничего иного, как шагнуть через порожек. Куры с кудахтаньем рассыпались по сторонам.
Сначала бабка Прошиха усадила гостей за стол и принялась угощать молоком с хлебом, потом принесла блюдце с малиновым вареньем. У Яшки еда застревала в горле. Он думал о том, что через несколько минут бабке и Нюшке станет ясно, что никакой он не мастер и ему придется с позором уйти из этого дома. Яшка даже подумал о том, что ему раньше стоило бы предвидеть такой случай и разобрать мамину швейную машинку, чтобы хоть немного знать ее устройство. Это бы сейчас здорово помогло.
Прошиха уже копалась у машинки.
— С челноком не ладится, ненаглядный, — пела она. — Нитку вяжет да и только. Сменить бы челнок, да где его купишь…
Яшка стал наблюдать, как бабка вынимает челнок.
— Узлами вяжет? — спросил механик, стараясь разобраться в хитром сплетении деталей и оттянуть время.
— Петля получается, а после рвется нитка.
Яшка повертел в руках челнок. Во всех механических делах он, как следователь, старался мыслить логически, и это помогало ему докопаться до сути. Сейчас он тоже про себя рассуждал: «Если нитка рвется, она за что-то зацепляется. А за что?» И он начал рассматривать металлическую планочку-ползунок.
Теперь Яшка уже был убежден, что весь секрет именно в этом ползунке. Нитка могла задевать только за него. Он прищурил один глаз и стал рассматривать ползунок, но ничего подозрительного не заметил. Однако логика подсказывала, что в обрывках нитки виновата эта деталь. А Яшка верил в логику. Поэтому он поднес челнок ко рту и приложил кончик языка к краю стальной пластинки. И на ее конце он ощутил металлическую заусеницу. В первое мгновение механик даже не поверил этому, и еще раз провел языком по пластинке. Кончик языка царапнуло.
— Сейчас сделаю вашу машинку, — уверенно сказал Яшка. — Дайте напильник.
Нюшка радостно улыбнулась.
— Я же говорила! А железки вкусные?
Прошиха пригрозила девчонке пальцем:
— Посиди спокойно, сорока. Мастер — он знает, что делать…
Потом Механик и Нюшка долго стояли у калитки, прислушиваясь к стрекоту подольской машинки. Для Яшки этот стрекот казался чудесной музыкой.
Ему захотелось сделать еще что-нибудь полезное и приятное не только для бабки Прошихи, Нюшки, но и для всех-всех.
— Где эти… Ковины живут? — спросил Яшка.
— Рядышком, — ответила Нюшка.
Механик признался, что моторы — его конек. Он их изучал в кружке Дома пионеров и непрочь был бы попробовать сегодня же собрать мотоцикл, от которого осталось полведра деталей.
Ковиных дома не оказалось. Но Нюшку это не смутило. Она шмыгнула под навес, где возвышалась поленница дров и валялся разный хозяйственный скарб.
— Иди сюда. Вот она — машина, — позвала Нюшка.
Тот медлил. Нюшка, видимо, догадалась, почему Яшка не идет под навес, и успокоила его:
— Не бойся, не заругаются…
Мотоцикл валялся среди хлама. На дерюжине лежал разобранный карбюратор, бачок для топлива и сумка с инструментами. Одно колесо висело на гвозде. Под ним стояло мазутное ведерко, набитое винтами и гайками.
Яшка, засучив рукава, вывалил содержимое ведерка на пол и стал перебирать детали, прикидывая в уме, от какого узла мотоцикла они могли бы быть. Заметив среди винтов и гаек тонкий металлический стержень, он насмешливо сказал в адрес незадачливого хозяина машины:
— Вот растяпа. Хотел, чтобы карбюратор без иглы работал…
Нюшка присела на корточки и с любопытством следила за ловкими движениями Яшки, собирающего карбюратор. Кажется, сейчас, когда он «колдовал» над сердцем мотора, для Механика ничего, кроме карбюратора, не существовало. Он то хмурился, то улыбался, и по Яшкиному лицу можно было узнать, как продвигается ремонт.
Время шло. Нюшка нетерпеливо сказала:
— Знаешь, может, завтра?
— Пустяки остались: бачок прикрутить да колесо поставить.
Девочка предложила:
— Хочешь помогу?
— Возьми ключи на двенадцать и закручивай, — ткнул пальцем в гайку механик. Нюшка не знала, что это за ключ на двенадцать, и робко стояла перед мастером.
— Цифры на ключах смотри. Каждая гайка имеет свой размер. И ключ тоже, — разъяснил Яшка.
Скоро руки Нюшки тоже были в мазуте, по подолу платья расплылось пятно.
— Пустяки, — сказала бодро Нюшка, — зато машину соберем.
Когда поставили на место колесо, механик проверил тормоза и тяги рулевого управления.
— Вроде нормально. Если что — на ходу дефекты лучше обнаружить.
— Была развалюха, а теперь машина, — качала головой Нюшка.
Она нашла канистру с горючим и убедила механика, что никто не будет ругаться, если они сейчас же испытают мотоцикл.
Мотоцикл не заводился, хотя карбюратор был наполнен бензином. Яшка почесал затылок. В его льняных волосах появился смоляной клочок. Нюшка с беспокойством смотрела на Механика. А он вспоминал возможные неисправности. Руководитель кружка как-то говорил: горючее без воздуха — та же вода. Может… И Яшка немножко открутил дроссель.
Мотор нехотя зачихал. Механик крутанул ручку газа, и мотоцикл пронзительно взвыл, наполняя навес едким дымом.
— А хотели выбрасывать, — сияла Нюшка, вытирая руки дерюжиной.
— Эта машина еще послужит, — гордо сказал Яшка. И предложил: — Прокатимся?
Нюшка захлопала в ладоши и запрыгала на одной ноге.
Принц не без корысти начал водить дружбу с Валеркой-Оруженосцем. Тот подкармливал бородатого козла то хлебом, то сахаром. И Принц решил, что лучше этого мальчишки в шлеме нет человека на всем белом свете. Козел ходил за ним по пятам.
Два дружка были на краю деревни, когда увидели колонну из лагеря музыкантов. Колонна свернула на луга и остановилась неподалеку от речки. На встречу с вновь прибывшими бежали музыканты, оставшиеся в деревне.
Валерка долго наблюдал, как ребята разбивали лагерь: ставили палатки, собирали хворост, сооружали подобие обеденного стола. По всему чувствовалось, что рассчитывали на длительную стоянку.
Скоро в сторону Нижнего Оскола направились Соловей, Ванечка и Скрипка.
Валерка шмыгнул в лебеду, потому что встречаться с этими мальчишками в его расчеты не входило: вдруг они уже узнали, кто организовал прополку их участка?
— Время нельзя терять, — донесся до Оруженосца голос Соловья. — Сейчас же надо поговорить с фельдшером…
Пока музыканты находились в медпункте и вели какие-то переговоры с Анисимом Кузьмичом, Валерка вместе с Принцем отсиживался в Нюшкиной ограде. Через щелочку в заборе он увидел, что ребята возвращаются. Музыканты смеялись и оживленно разговаривали.
— Вот это мы покажем лесным бродягам, — донеслось до Валерки.
— Да уж радости у них не будет, — это точно…
Оруженосец насторожился. Он понял одно — музыканты придумывают какие-то козни против «Лесных братьев». Вовремя разузнать об этом и предупредить о их планах Катьку — Валеркин долг.
Он потрепал козлиную бороду и сказал:
— Извини, Принц, но тебя я не возьму. Ты можешь испортить все дело.
Козел наклонил голову.
— Вот и молодец, — одобрил Валерка поведение дружка и выскользнул на улицу. Принц обиженно заблеял. Оруженосец, прислонившись к дверце, подумал: «Зря Нюшка наговорила на Принца. Спокойный козлище…» В этот момент он услышал в ограде топот и от сильного удара в калитку его отбросило от дверцы. Он еле удержался на ногах. Принц, наверное, и сам не ожидал такого результата и ошеломленно тряс бородой. Валерка быстро защелкнул дверцу на задвижку.
— Не будь дураком, Принц, — крикнул Оруженосец. — Вернусь — угощу сахаром. Может, конфет найду.
План у Валерки был проще простого: проникнуть в лагерь музыкантов и узнать все секреты. Но как сделать это, чтобы Соловей со своими дружками не узнали его? Выход один, надо прийти в их лагерь не Валеркой, а совсем другим человеком. Надо перевоплотиться! Но в кого?
Валерка побежал на луга.
На лугах паслось стадо телят. Валерка знал пастуха. Его звали Серегой. Это был мальчишка с толстыми губами. Когда Серега говорил, то зачем-то причмокивал, будто сосал петушка на палочке. Сегодня утром он жаловался Валерке:
— Еще два дня осталось ходить в пастухах. Буду проситься у Васьки на любую работу. Телята из меня все жилы вытянули.
Оруженосец направился к пастуху. Тот сидел под кустом и равнодушно посматривал на телят.
— Ох и надоели же, — снова пожаловался Серега. — Хоть на край света бы от них удрал.
С минуту помолчав, он кивнул в сторону деревни:
— Наверное, которые свободные от работы, футбол гоняют?
Оруженосец неуверенно ответил:
— За этим дело не станет. Скоро соберутся.
Серега тяжело вздохнул.
Валерка, покосившись на разодранную штанину пастуха, как можно равнодушнее предложил:
— Махнемся брюками?
Серега усмехнулся и почмокал губами.
— Ты что, чумной? У тебя же новенькие штаны.
— Надоело в новеньких, — махнул рукой Оруженосец. — Может, рубахами сменяемся?
— Вот пристал, как банный лист. Ты что, цыган?
Валерка не ответил, Серега оправдывающе сказал:
— Рубахи-то у нас почти одинаковые. У меня только погрязнее и двух пуговиц нет…
Валерка улыбнулся:
— А ведь точно. Пуговицы недолго отодрать…
Потом сказал:
— Вообще-то я могу тебя выручить, Серега, запросто попасу телят.
Пастух оживился, несколько раз чмокнул, похлопал ладонями по карманам.
— Если выручишь, могу и штаны на время дать… А я недолго. Я же в воротах стою… Без хорошего вратаря наши продуют, как в прошлый раз.
— Договорились, — быстро согласился Валерка. — Ладно, в своих брюках попасу.
Серега протянул Оруженосцу сумку и хитро улыбнулся: — Бери, — сказал он. — Пасти будет нетрудно. У меня ведь секрет есть. Под вечер пауты станут донимать. Телята начнут такие кренделя выделывать, что и троим пастухам не удержать. А я один управляюсь. Потому что с умом работаю. На вечер я сольцы прихватываю. Посыплю ей травку и будто привяжу телят. Покрутятся-покрутятся, но от меня не убегают.
— Хитро, — одобрил Валерка.
Он не ожидал, что так удачно обернется дело. Теперь его вполне могут принять за пастуха Серегу. Кое-какие мелочи в одежде Валерку не смущали. Он оторвал от рубашки две пуговицы, немного подумал и для большей убедительности чуть не до колен по шву разодрал правую штанину. Подошел к небольшому озерку и зачерпнул горсть вязкой тины…
Пятна грязи скоро засохли на лице, и Валерку можно было бы узнать только по плутоватым глазам.
Почмокивая, как Серега, он ухмыльнулся и сказал, обращаясь к телятам:
— Сейчас пойдем в гости к музыкантам.
Телята не слушались новоявленного пастуха и никак не хотели идти в сторону палаток. Валерка вспомнил о сумке, расстегнул ее и достал горсть соли. Он был городским человеком и поэтому на минуту задумался, вспоминая, как обычно подзывают к себе животных.
— Тиги-тиги, — ласково сказал Валерка. Телята равнодушно помахивали хвостами.
— Куть-куть-куть, — еще ласковее заворковал он.
Стадо разбредалось.
— Бя-бя-бя, — с отчаяньем заблеял пастух, но тут же понял, что подражает голосу бородатого Принца. Потом он жалобно замычал.
Черный бычок со звездочкой на лбу повернул в его сторону голову и удивленно уставился на мальчика. Заметив, как из горсти пастуха сыплются серые песчинки соли, лобастый телок уверенно затопал к Валерке.
— Кушай, милая коровка, — уговаривал тот бычка. Лобастый, попробовав соленого, замычал, выпрашивая очередную подачку. Но пастуху надо было увести за собой все стадо. Иначе кто поверит, что он пастух, если нет стада. К тому же нельзя подводить Серегу — ведь Нижнеоскольский вратарь с таким доверием вручил Валерке телят.
Мысль у Валерки работала напряженно. Он наломал кустов тальника и окунул в озеро. Потом намокшие листья густо посыпал солью.
— Му-му-му, — замычал он и стал тыкать подсоленными ветками в телячьи морды. Телята, всем скопом, оттесняя друг друга, потянулись к Валерке. Стадо тесно окружило пастуха. Тот поднял руку с ветками над собой и стал уговаривать телят:
— Будьте умненькими, дураки вы этакие…
Соленые капли скатывались на рубашку и брюки. Лобастый бычок нагнул голову к земле и нащупал своими мягкими губами располосованную штанину. Пуская от удовольствия слюнки, телок принялся прилежно жевать сукно. Другой бычок водил шершавым языком по Валеркиной спине, третий нацелился на сумку с солью, но от досады, что никак не может засунуть в нее морду, легонько боднул Оруженосца под мягкое место.
— Ах так?! — обиженно крикнул Оруженосец. — А ну расступись, мелюзга безрогая!..
Улучив момент, он вырвался из окружения и пустился наутек. Телята, взлягивая, понеслись следом.
За березовой рощицей показались палатки музыкантов. Валерка бросил ветки и, еще немного отбежав, оглянулся. Стадо остановилось около лакомого веника. Пастух пришел в себя и степенно зашагал к лагерю. На низеньком деревянном столике-времянке стояла стопка алюминиевых тарелок, из большой кастрюли торчали раскрашенные деревянные ложки, сквозь стенки целлофановых мешочков просвечивала гречневая и пшенная крупа. Во всем чувствовались порядок и чистота.
— Кто тут есть живой? — спросил Валерка.
Из-под корявой березы поднялся толстый мальчишка в черных очках. У Валерки дрогнуло сердце: он сразу узнал Ванечку-барабанщика. Ванечка снял очки и спросил:
— Из Нижнего Оскола?
Валерка кивнул. Барабанщик осмотрел гостя и тоже кивнул:
— Сразу видно, что за все каникулы ни разу не умывался. На кого ты похож?
— Я из пастухов, — пролепетал Валерка и причмокнул три раза, подражая Сереге.
— Из пастухов, — передразнил Ванечка. — Будто пастухи должны быть трубочистами. Ты, брат, должен гордиться, что тебе доверили такое дело. И ходить гоголем.
Барабанщик уселся на охапку хвороста и поучающе сказал:
— Вот возьми для примера меня. Все ушли купаться, а я остался дежурным. Мог бы, конечно, загорать на солнышке и ждать ребят. Так ведь?
— Так, — подтвердил Валерка-пастух.
Ванечка возразил поучающе:
— А вот и не так. Видишь — вымыл всю посуду, расставил как полагается, а сейчас лежу и думаю: «Что приготовить на ужин?». Придут ребята, увидят порядочек и если не скажут, то подумают: «Молодец у нас дежурный».
— Ага, — причмокнул Валерка.
Ванечка почесал за ухом и как-то уж чересчур ласково пригласил:
— Да ты садись, друг. Ничего не случится с твоими коровами. Может, компотом угостить?
Валерка отказался. Ему хотелось побыстрее разузнать о планах музыкантов. Но как это сделать? Он не догадывался о том, что бросающаяся в глаза любезность Ванечки объяснялась теми же самыми причинами: барабанщик надеялся выудить у деревенского мальчишки все, что тот знал об отряде соперников. Разница заключалась лишь в том, что Ванечка принимал Оруженосца за пастушонка и поэтому не особенно хитрил, он спросил напрямик:
— Скажи, друг, эти самые, лесные братья, или как их там — они скоро уберутся отсюда?
— Откуда отсюда? — притворился непонимающим Валерка.
— Ну, из деревни, в свой лагерь.
Валерку, что называется, понесло. Он умел приврать. К тому же сейчас он считал себя разведчиком и не видел ничего плохого в том, что собьет с толку соперников.
— За ними вчера еще приехали. И сегодня на машине увезут в лагерь. Конечно, им не хочется. Говорят, с хорошими музыкантами только успели подружиться — и сразу обратно…
Ванечка вздохнул:
— Так и говорят: с хорошими?..
— Конечно.
— И того, который в тельняшке ходит, тоже увезут?
— А-а, с фонарем под глазом? — уточнил Валерка. — Тому в лагерном изоляторе придется весь сезон лежать. Говорят, один глаз у него совсем не будет видеть…
— Вот беда, — снова вздохнул барабанщик. — Хороший пацан. Плохо, что их увозят. Теперь и соревноваться не с кем. А мы-то завтра хотели в новой больнице стены штукатурить.
— Штукатурить? — удивленно и одновременно обрадованно выдохнул Валерка. — А наши и не догадываются…
Он тут же понял, что проговорился и крепко захлопнул рот.
Но опечаленный Ванечка ничего не заметил.
Из березовой рощи вышел лобастый бычок и, увидев Оруженосца, радостно замычал. За ним тянулось все стадо. Ванечка, не подозревая об опасности, спросил:
— Твои?
— А чьи же! — сказал Валерка.
Телята настырно лезли к палаткам. В первую очередь они принялись жевать сумку с солью. Валерка замахал на лобастого, но тот отпихнул пастуха в сторону. Валерка упал на четвереньки и быстро отполз к палатке. У Ванечки вырвалось:
— Бодучий!
Несмотря на грузную фигуру, барабанщик быстро подбежал к корявой березе и ухватился за нижний сук. Сначала он поболтался на нем, как подвешенная колбаса, потом из последних сил сделал рывок, подтянулся и оказался наверху.
Между тем, лобастый бычок обнаружил полиэтиленовый мешочек с солью. Соль рассыпалась по доскам, и телята, оттесняя друг друга, стали толочься около стола. На землю полетела кастрюля с ложками. Лобастый бычок угодил в нее ногой, и ложки, ломаясь и крошась, затрещали. Горка алюминиевых тарелок рассыпалась, и теперь стадо топталось по ним. Тарелки слегка позвякивали.
— Брысь! Спущусь — хребты сломаю, — плаксиво угрожал с березы Ванечка. — Эй, пастух, угони, пожалуйста, свою свирепую свору…
Но пастух не отзывался.
Вечером в ограду школы, где размещались «Лесные братья», пришла делегация от музыкантов — Соловей, Ванечка и с ними девочка по имени Любаша. На ней было голубое платье, под цвет глаз, русые волосы заплетены в одну косу. Она назвала себя председателем совета отряда музыкантов.
Все «Лесные братья» высыпали на улицу.
— Ребята, — сказала Любаша, — торжественным голосом. — У нас случилось несчастье…
— Стихийное бедствие, — поправил Ванечка.
— Да, вроде стихийною бедствия. На наш лагерь напало стадо быков. Погибла вся посуда.
— И соль тоже, — мрачно добавил Соловей.
— И соль, — подтвердила девочка. — И теперь мы остались без посуды и без соли. Мы просим выручить нас.
— Что ж, — ответила за всех Катя. — Можем выручить. Как вы, ребята, смотрите?
— Ладно, — сказал Алик и смутился, потому что встретился с Любашиным взглядом. — Давайте, братцы, сетки. Петька! — крикнул он. — А ты соли принеси, если не всю в свое восточное кушанье высыпал!
Потом, когда сетки были набиты посудой и солью, Алик, не подымая на Любашу глаз, как можно равнодушней буркнул:
— Не обязательно девчонкам таскать. Я могу…
— Спасибо, Алик, — сказала Любаша. Уши звеньевого порозовели.
Вторую сетку взяли Соловей и Ванечка. Звеньевой шел в этой компании молча.
— Алик, ты всегда такой молчаливый? — спросила Любаша.
— Не знаю. Наверное, нет, — сказал Алька.
Любаша весело стала рассказывать о столпотворении, которое было сегодня в лагере. Когда ребята вернулись с купания, то увидели, что у палатки разгром. А потом заметили на березе Ванечку. Он сидел на сучке, обхватив обеими руками ствол. И никак не хотел спускаться. Говорил, что от высоты кружится голова. Потом его кое-как сняли с березы.
— Это я не от страха, а хотел ребят посмотреть, — буркнул Ванечка.
— Да, да, — подтвердила Любаша, — он не трус. Он сам рассказывал, как воевал со стадом. Только одно непонятно, куда подевался пастух?
— Надо найти этого пастуха и разобраться, что к чему, — сказал Алька. — Мы им помогать пришли, а они к палаткам стадо гоняют. Несправедливо получается.
Близко к лагерю Алька подходить не стал, сколько его ни приглашала Любаша.
Девочка взяла у него сетку и тихо сказала:
— Странный вы, Алик. Ребята бы рады гостям были. Но зато завтра я жду вас обязательно. На мой день рождения. Обещаете?
— Постараюсь, — растерянно ответил Алька.
Музыканты хлопотали у костра. Звеньевой заметил, в какую палатку зашла Любаша.
Возвращаясь в деревню, Алька размечтался. Здорово было бы оказаться с Любой где-нибудь в тайге. И он бы спас ее от неминуемой гибели. Любаша бы посмотрела на Альку голубыми глазами и сказала:
— Ты хороший, Алик…
В ушах у звеньевого все еще звучало тихое: «Я жду вас обязательно. На мой день рождения. Обещаете?»
Во дворе Альку встретил Оруженосец. Одна штанина у него была заметно заужена. Алька спросил:
— Новая мода, что ли?
— Нюшка у бабки Прошихи на машинке зашила, но у нее не очень здорово получилось, — затараторил Валерка и таинственно шепнул: — У меня секретное сообщение.
Алька без особого интереса сказал:
— Докладывай…
Валерка посмотрел по сторонам, зачем-то отогнал камушком курицу, будто та могла подслушать секретное сообщение, и тихо проговорил:
— Завтра музыканты начнут…
— Штукатурить больницу? — прибавил звеньевой.
— Точно! — вырвалось у разведчика. — А ты откуда знаешь?
— Чудак-человек, об этом вся деревня давно знает, — усмехнулся звеньевой. — Шел бы лучше спать…
— Ну и ну, — непонимающе протянул Валерка и поплелся в школу.
Ночью Алька видел сон. Будто бы стоит он около палаток музыкантов и произносит речь, поздравляя Любашу с днем рождения. От хороших слов девочка прослезилась, а Соловей крепко пожал Альке руку и сказал:
— Дружба, и только дружба!
Звеньевой открыл глаза, вспоминая подробности этого хорошего сна. «В самом деле, что бы я сказал имениннице? — думал Алька. — И что бы ей подарил? Что-нибудь необычное. И, конечно, не конфеты или торт».
Поднялся Алька затемно, вышел на улицу и направился к березовой роще. Среди облаков чуть заметно проклюнулась светлая полоска. Она стала розоветь, превращаться в пятно и расплываться. Пятно все больше алело и напоминало кусок раскаленного железа. Потом совсем неожиданно выглянул краешек солнца, стрельнул лучами. Розовые облака начали тускнеть.
В лесу, как по сигналу, все ожило. Где-то неподалеку запели-заудивлялись птицы: «День пришел?.. Ти-ли-ти… Как хорошо», шевельнулись лепестки крошечных незабудок, как будто кто-то дунул на них: задрожали капли росы, напоминающие волшебные колокольчики. И все это — и цветы, и роса, и птичьи пересвисты — показалось Альке тайной, которую он сумел подсмотреть.
Алька торопился. Он нарвал букетик незабудок. Достал из кармана листок бумаги и карандаш. Написал:
«Поздравляю с днем рождения, Люба».
В лагере музыкантов еще спали. Алька на цыпочках подошел к палатке, в которую вчера вечером заходила Любаша. Сердце часто билось. Алька встал на колени и сунул букетик в разрез палатки. В этот момент его кто-то ухватил за руку и потянул на себя. Звеньевой услышал шепот:
— Попался, который кусался!
Алька рванулся. Палатка зашаталась. Тот, который держал его, будил остальных:
— Хватит дрыхнуть, глядите, кого поймал!
Музыканты протирали глаза и удивленно смотрели на Альку.
— Маэстро, скажите, может, это лунатик? — спросил Скрипка у Соловья. Соловей ухмыльнулся:
— Хорошо, что я все-таки стал дежурить. Я этого типа давненько приметил.
— Может, он нас поджечь хотел?
Алька молчал. Букетик голубых незабудок был его тайной. И сейчас ему больше всего хотелось, чтобы мальчишки не догадались об истинной цели прихода. Потому что это была особая тайна, о которой он не решился бы рассказать и самому близкому человеку.
Звеньевой незаметно подобрал букетик и сунул под рубашку.
— Коллеги, — сказал Соловей. — Думаю, пока шум поднимать не будем. А лунатика надо связать… До выяснения. Он вроде толкал сюда какую-то тряпку. Точно, поджечь хотел.
Алька замер. Но остальные музыканты, к счастью, предложение Соловья свели к шутке:
— От испуга показалось…
— Может, отпустите, ребята? — попросил звеньевой.
— Слышал же — до выяснения, — сказал Соловей. — Лезь в мешок!
Алька ногами нырнул в спальный мешок. Музыканты застегнули «молнии» и крепко-накрепко обмотали его веревкой.
— Теперь не вырвешься…
Утром Ольга нашла на обеденном столе в школьной ограде всю посуду, которую вчера брали музыканты, и странную записку:
«Вашего лунатика взяли. Лежит связанный. Посуду возвращаем, потому что это нечестно: сначала дать, а потом выкрадывать».
Ольга подняла переполох. Клара Сергеевна пошла в класс к мальчишкам, увидела, что постель звеньевого пустует, и поняла, что лунатик — это не кто иной, как Алька. Мальчишки ничего толкового по поводу записки и исчезновения своего звеньевого сказать не могли.
— Горе мне с вами, — вздохнула Клара Сергеевна. — Надо идти выручать звеньевого.
Капитан виновато сказал:
— Всяко случается. С Алькой какое-то недоразумение вышло. Мы его выручим, Клара Сергеевна. За звеньевого хоть все тарелки и кружки пусть обратно берут — не жалко.
Клара Сергеевна покачала головой и вышла. Капитан заговорщически подмигнул мальчишкам:
— Мысль появилась, юнги! Надо так к музыкантам подкатиться, чтобы они рот от удивления разинули. Яшка, — повернулся он к Механику, — вчера я видел, как ты на мотоцикле носился. Тебе сегодня дадут машину?
— Можно попросить, — сказал Механик. — Значит, вдвоем к музыкантам поедем?
Капитан ухмыльнулся:
— В том-то и дело, что не вдвоем. У Севкиного деда во дворе я видел чудесную тележку на двух колесах. На ней все звено может уместиться. Мотоцикл ее запросто попрет.
— Правда, тележка есть. На ней давно-давно картошку с поля возили. Только она уже поржавела, наверно…
— Неважно. Мчись, Севка, за тележкой… Можно и шанег у бабки прихватить. Альку музыканты едва ли кормили…
Скоро на улице затарахтел мотоцикл, потом проскрипела тележка. «Лесные братья» окружили технику. Севка бросил оглобли, спросил у Механика:
— Как ты свою машину в эту колымагу впряжешь?
Яшка обошел вокруг тележки, подогнул гвоздь, заменявший чеку, и нерешительно сказал:
— Это, конечно, не технический прогресс. Убогая древность. Ось в кузнице ковали. Колеса от конного плуга. И не смазаны. Скрипят, аж зубам больно. При большой скорости развалятся.
— Может, всех не поднимет эта арба. Надо ее на месте испробовать, — предложил Петька.
— Бросили бы вы эту затею, — сказал Санька. — Курам на смех. Я, например, ни за что не поеду…
— Плакать не станем! — вспылил Капитан. — Кто мы такие? Парламентеры! И надо прибыть к музыкантам с шиком, чтобы почувствовали, что не с теми связались. Так сказать, психологический удар.
Он первым влез на тележку. Рядом с ним уместился Севка. Петька-Добавочка крякнул и сказал:
— Я, пожалуй, сзади вас приноровлюсь…
И он плюхнулся на тележку. Оглобли взметнулись, Добавочка вмиг оказался на земле, Капитана и Севку подбросило, они перелетели через толстяка и распластались в дорожной пыли. У соседских домов всполошились собаки.
Механик вытащил из кармана моток проволоки и кусок веревки, осмотрел их и руками измерил ширину между оглоблями. Потом подобрал валявшуюся около ограды суковатую палку и положил на тележку.
— Кажется, все в норме, — удовлетворенно сказал он.
— Зачем… палку? — заволновался Севка. — Альку отвоевывать?
Механик усмехнулся:
— Не думаю, чтобы пришлось драться. А мы же вроде парламентеров. За тарелки и ложки музыканты Альку с радостью отдадут.
Потом он перемотал оглобли проволокой и закрепил их за багажник мотоцикла.
— Теперь перевеса нечего бояться, — сказал Яшка. — Грузитесь!
Друзья опасливо уселись на тележку, и Механик включил скорость. Седоков дернуло, окутало сизым газом, несмазанные колеса пронзительно запели.
Палатки музыкантов стояли под уклоном. Тележку разнесло, и теперь она упрямо бодала мотоцикл перетянутыми оглоблями.
— Тормозите! — крикнул механик. — Палкой!
Парламентеров несло на палатки. Музыканты, увидев странный «поезд», заволновались. Девочки с визгом бросились в рощу, прячась за деревьями. Капитан схватил палку, сунул ее между досками сиденья. Палка уперлась в землю. Мотоцикл повело в сторону. Яшка сумел выровнять машину, но, видимо, вместо того, чтобы сбросить газ, случайно прибавил его. Палка-тормоз сейчас же треснула, и тележка рванулась вперед. Казалось, беды избежать невозможно. Мотоцикл мчался прямо на палатку, в которой, спеленатый по рукам и ногам лежал в спальном мешке звеньевой «Лесных братьев».
— Полундра! — крикнул Капитан. Петька перестал махать платком, изображавшим флажок парламентеров, и потряс вслед водителю кулаком, будто тот мог увидеть этот грозный жест:
— На шашлык хочешь, Яшка? Я сделаю…
Механик, конечно, не слышал этого. Но всем своим существом понял, что надо немедленно что-то предпринимать, иначе — конфуз. Легонько нажимая на тормоз, Яшка постепенно стал сворачивать в сторону, чтобы миновать палатки. Мотоцикл, замедляя бег, тащил за собой критически накренившуюся тележку. Почти перед костром он фыркнул последний раз; прицеп, теряя скорость, толкнул машину. Та проехала еще метра два-три и замерла на месте. Пассажиров по инерции бросило вперед. Из рук Капитана вырвалась сетка с посудой. Чашки и кружки, забренчав, полетели на землю.
Парламентеров окружили. Добавочка помахал платочком и торопливо сказал:
— Чур, мы неприкосновенные личности… Мы вам посуду — вы нам нашего звеньевого…
Музыканты дружно стали на четвереньки и начали собирать разлетевшиеся по сторонам кружки-ложки.
Через несколько минут вывели из палатки звеньевого. Алька старался не смотреть в сторону девчонок. А те, увидев его, удивленно заговорили:
— В чем дело? Откуда этот мальчик?
Любаша сразу узнала Альку. Растолкав подружек, подошла к нему:
— Что с тобой, Алик?
— Пустяки. Я поздравляю тебя с днем рождения, Любаша, — сказал звеньевой, вдруг застеснявшись.
Механик между тем заводил мотор. Остальные члены звена, увидев Альку, нетерпеливо переминались с ноги на ногу.
Алька покосился на Флейту и, отвернувшись, быстро сунул руку под рубашку. Букет уже притомился и завял.
— Цветки отойдут, если в воду опустить…
Люба вспыхнула и взяла незабудки.
Когда «Лесные братья» усаживали своего звеньевого на прицеп, Соловей пробурчал:
— Тоже — нашел моду — нашим девчонкам цветы дарить. Проучить бы как следует, да нельзя — парламентеры.
Мотоцикл затрещал, и Алькино звено следом за ним пешком двинулось в деревню.
Перед школой стоял телячий пастух Серега.
— Пусть выходит сюда ваш обманщик, — кричал он, — Иначе быков натравлю, они ограду разнесут и всех перебодают.
Из окна высунулась Ольга и умоляюще сказала:
— Мальчик, не нужно натравливать! Наши девочки очень боятся. И еще: обманщиков в нашем отряде нет, и ты ошибся адресом.
— А этот, который с луком? — спросил Серега. — Из-за него мне музыканты велели принести убытки — десять ложек, пять тарелок, две чашки, три стакана и четыре пачки соли…
И Серега кивнул на вместительный рюкзак, стоявший у его ног.