Стройка набирала темпы. Почти каждый месяц на площадку прибывало пополнение. Сначала добровольцев встречали цветами и оркестрами, произносили зажигательные речи, но потом о торжественных встречах как-то забыли. Наступили будни, они требовали работы. Надо было строить жилье, потому что к осени ждали восемьсот отслуживших службу солдат. На первый план вставало сооружение новой котельной. Потому что без тепла дома ничего не стоили. Расширялся бетонорастворный узел: уже сейчас стройка задыхалась от нехватки бетона и раствора. Целые бригады слонялись без дела и на чем свет стоит ругали начальство, которое не могло вовремя обеспечить людей фронтом работ.

Сейчас еще не ощущалось острой необходимости в заводе железобетонных конструкций, но строители понимали, что через год, когда начнется сооружение первой домны, все будет зависеть именно от этого завода. И значительные силы были брошены на него. Строилась автобаза, велись земляные работы под будущую теплоэлектроцентраль. Объектов, крупных и мелких, насчитывалось больше десятка, и у комсорга стройки Глеба Коржецкого голова шла кругом. На своем стареньком «ковровце» он колесил по стройке из бригады в бригаду, разговаривал с людьми, чем-то помогал им, но в общем-то Глеб не был доволен своей работой. Он чувствовал, что делает что-то не так, но как надо делать — понять не мог. Ему посоветовали начинать с подбора активистов. Теперь Глеб знал по имени всех комсомольцев и из самых боевых создал штаб. Свое первое заседание штаб провел в кабинете начальника строительного управления. Тот вежливо намекнул, что при всем своем уважении он очень часто, видимо, не сможет отдавать свой кабинет штабистам.

— Комсорг, слово джигита — я обеспечу тебя помещением, — сказал Коржецкому Жора-бульдозерист.

Глеб пропустил мимо ушей эти слова — Жора любил прихвастнуть. И когда его уличали в этом, он горячился, бил себя кулаком в грудь, доказывал, что говорит истинную правду, и было похоже, что сам начинал верить этому.

Комсорг не обратил бы внимания на обычный вагончик, который тянул бульдозер. Мало ли этих теплушек ежедневно перемещают бригады с места на место. Но к задней стенке теплушки прицепилась девчонка, ее мотало из стороны в сторону. Коржецкий испугался, что любительницу прокатиться может отбросить под колеса встречной машины. Он нажал на газ, и мотоцикл рванулся вперед, обгоняя бульдозер. Комсорг сразу же узнал своего штабиста. Жора высунулся из кабины и ткнул пальцем в сторону вагончика. Глеб велел ему притормозить, но Жора замотал головой.

Комсорг поставил мотоцикл посреди дороги, но бульдозерист прижался ближе к обочине, и теплушка проехала мимо Коржецкого.

— Ты что, с ума сошел? — крикнул тот, снова обгоняя Жору.

Бульдозерист сидел как каменное изваяние. Жора не замечал Коржецкого. Тогда Глеб чуток притормозил и велел девчонке немедленно отцепляться и идти домой. Девчонка еще плотнее прижалась к стенке теплушки.

Комсорг вздохнул и потихоньку поехал следом за вагончиком.

Жора остановил бульдозер у котлована, где начиналась закладка завода железобетонных конструкций. Он заглушил машину и встал на гусеницу.

— Прости, дорогой, — сказал он комсоргу, прикладывая руку к сердцу, — Жора не любит бросать слова на ветер. Жора — хозяин своих слов. Комсорг, я обещал помещение под штаб. Получай его и не благодари. Я выполнил свой комсомольский долг…

— Какого черта прешь напропалую — чуть не задавил, — сердито сказал Коржецкий.

— Я что, извозчик? Я классный механизатор, — обиделся Жора.

— Ну ладно, — уже более миролюбиво сказал Глеб, — бульдозерист ты отменный, всем известно.

Жора расплылся в улыбке и признался:

— Не мог я остановиться на полдороге. Боялся, что ты глупость сделаешь…

Коржецкий недоуменно пожал плечами.

— Скажешь, зачем теплушку уволок? Скандал, мол, будет… А зачем скандал, когда она ничейная…

Из-за будки вынырнула длинноногая девчонка и крикнула:

— Есть у нее хозяева. И вы еще отвечать будете…

— Марфушка? — удивился комсорг. — Это еще что за новости? Рассказывай, что случилось.

Девчонка насупилась и молчала.

Жора развел руками.

— Хочешь — выговор объявляй, хочешь — благодарность пиши. Я давно присмотрел этот сарай. А приехал — около него девчонка да еще мальчик был. Говорят: динамит в теплушке.

— Человек там, — горько сказала Марфа Посадница. — Только теперь его оттуда не выпустить. — У меня нет ключа…

Коржецкий поставил в сторону мотоцикл и с укоризной сказал:

— Жора-Жора, непутевая твоя голова. В лесу твое место — дубы ломать…

— Я же как лучше хотел, — виновато сказал Жора и с любопытством спросил девочку, когда же и как мальчишка умудрился залезть в эту проклятую будку: — Ведь я видел, как он убегал по тропке…

Коржецкий нашел стальной арматурный прут и заломил им пробой. Железные петли со скрипом поползли из косяка.

Дверь распахнулась, и в теплушку ворвались лучи солнца.

— Это не мой мальчик, — сказал Жора, оглядывая Антошку, — мой был стриженый.

Антошка соскочил на землю. Жора вытер ладони о пучок ветоши и протянул ему руку.

— Здравствуй, Динамит, — подмигнул он Антошке. — Чудаки-рыбаки, хотели провести Жору. А где мой мальчик?

— Убежал, — тоскливо сказала Марфа Посадница.

— Он плохой друг, — махнул рукой Жора. — С таким на Кавказе не ходят в горы.

— Нет-нет, Яша что-то придумал. Он не бросит.

Коржецкий осмотрел будку и задумчиво сказал:

— Не знаю того мальчика, а ты в общем-то хороший парень, Жора. Но эту штуку придется вернуть на место… Ты же не бандит с большой дороги, Жора? Не забывай: мы — комсомольский штаб.

Потом комсорг уехал, а Жора растерянно смотрел то на Антошку, то на Марфушу.

— Ответьте хоть вы: плохой или хороший человек Жора Айропетян?

Антошка покосился на чумазого парня в залатанной гимнастерке, и ему показалось, что в этот момент Жора в самом деле ждет от них ответа: какой он? плохой или хороший? и что их ответ будет играть какую-то важную, еще непонятно почему, но все-таки важную роль.

— Хороший, по-моему, — несмело сказал Антошка и посмотрел на Марфушу. Та подтвердила:

— Маленько хороший, маленько — нет…

Жора повеселел.

— «Маленько нет» не принимается. Жора не бандит с большой дороги. Вы — пионеры, мы — комсомол. Мы завод строим, вы будете работать на нем. Так говорю? Неужели мы из-за какой-то паршивой будки станем терять дружбу?

Эта теплушка, из-за которой разгорелся сыр-бор, для Антошки не представляла никакой ценности. Хранить удилища да ласты можно под любым кустом. Он понимал, что Жора вез вагончик не ради забавы. Он нужен здесь. И серьезный комсорг, пожалуй, зря ругал бульдозериста. Насколько понимал Антошка, будку бросили те, кто рыл канал.

Он наклонился к девочке и шепотом предложил:

— Отдадим, а? Зачем нам она.

— Без нее обойдемся, — согласилась Марфуша. — Пусть берут…

— Вы настоящие друзья, — торжественно сказал Жора. — Если хотите, я научу вас водить эту могучую машину, и все ребята будут лопаться от зависти.

Жора похлопал по радиатору бульдозера и задумался.

— Нет, Жора не бандит, — вслух рассуждал он. — Но если найдутся хозяева этой кибитки, они назовут Жору разбойником, грабителем и еще как угодно. И они будут правы, эти люди, которые бросают государственное имущество без присмотра… Вывод один — пусть Жору назовут грабителем, но комсомольский штаб будет иметь свою крышу… Жора готов принести свое доброе имя в жертву общему делу.

Антошке стало весело. Бульдозерист все больше нравился ему.

— Можно и без жертв, — заговорщицки сказал он. — Взять краски и перекрасить будку. Ни одна живая душа ее не узнает.

Бульдозерист обрадованно потер ладонью о ладонь и одобрительно бросил:

— Золотые слова. Большим человеком будешь.

Он вытащил из кабины газетный сверток, развернул его в вагончике на столе и пригласил ребят:

— А ну, навались на железную «краковскую» колбасу… А я насчет краски соображу.

Жора ушел. Антошка разломил колбасу и половину протянул Марфуше. От колбасы пахло костром.

— Вкуснота, — сказала Марфуша. — Не могу понять, куда запропастился Яша?

Антошка не ответил. Он думал о комсомольском штабе. Не прошло еще и дня, а у него на стройке появились знакомые. И среди них — комсорг. Сердитый. Жора его побаивается. Это видно сразу.

Антошка не представлял, что это такое — комсомольский штаб, но ясно было одно: здесь этот штаб играет важную роль. Не зря вся стройка называется Всесоюзная комсомольская.

— Марфуша, — сказал Антошка. — Тебе не приходилось малярничать?

— Нет, — ответила она. — Только картинки раскрашивала.

— А я как-то помогал маме панели наводить…

Жора торопливо шагал от насосной станции. В руках у него было по ведерку. Из них торчали малярные кисти.

— Разжился, — обрадованно сообщил он. — Маляры ни в какую. Мол, у самих краски в обрез. Тогда я им волшебное словцо: это же для комсомольского штаба, девоньки. Ну, понятно, они сразу же: бери, дорогой Жора, хоть бочку… А Жоре бочки не надо.

Он поставил ведерки на гусеницу бульдозера и сокрушенно сказал:

— Жора умеет оживить мотор, подковать блоху, а вот малярничать ему не приходилось. Что делать с этой зеленой и красной краской? Перемешать их — цвет будет серо-буро-малиновый.

— Полосками покрасить, — посоветовал Антошка.

— Штаб не зебра, дорогой.

— Напишите крупными красными буквами «Комсомольский штаб». Чтобы все знали, — предложила Марфуша.

— О! — воскликнул Жора. — Тебя зачисляю в свой штаб консультантом.

Марфуша покраснела от похвалы.

Антошка взял кисть с красной краской и стал старательно выводить аршинные буквы. Жора отошел в сторонку, прищурил глаз, прицокнул и удовлетворенно сказал:

— Художник. Назначаю главным консультантом.

Жора и Марфуша работали одной кистью попеременно. Один красил верхнюю часть стенки, другая — нижнюю. Антошка выводил буквы. Работа спорилась.