И еще вспомнилось отчетливо…

Эту историю я, Анатолий Завалишин, услышал на Кавказе еще в студенческие годы. Однажды на каникулы мы с Лехой Васильевым — д′Артаньяном отправились в альпинистский лагерь, расположенный в Цейском ущелье на склоне Главного кавказского хребта, чтобы учиться катанию на горных лыжах. Тогда горнолыжный спорт только входил в моду. Летом там тренировались альпинисты, а зимой и весной работала горнолыжная школа. Давали инвентарь, тренера на группу из пяти-шести «чайников», и вперед, учись.

Палку под задницу, крючок на трос, и на бугеле вверх к леднику, который в солнечные дни ослепительно до боли в глазах сиял в вышине своей кромкой.

Черная гора Монах нависала над нашей одноэтажной турбазой, словно готова была раздавить всех, как муравьев.

Точнее говоря, это не каникулы были — месяц апрель, каникулы уже кончились, но мы сговорились с Лехой заранее, подобрали все хвосты, кое-как договорились в институте, и отправились.

* * *

Итак, шел апрель, нам было по двадцать лет. Внизу все цвело. На автобусной станции старухи-осетинки продавали тюльпаны, зеленый лук и шерстяные вязаные носки. А здесь сходили лавины, ослепительно блестел снег под горным солнцем, скрипели канаты старого бугельного подъемника и шипели на виражах деревянные горные лыжи, подбитые по краю стальной кромкой, выбрасывая в воздух снежные радужные вихри.

Кормежка в столовой альплагеря была на уровне пустых полок советских магазинов того времени. В продуктовом ларьке нашей базы продавался только чай в пачках, маринованные помидоры и огурцы в трехлитровых банках и развесные сухари из батонов. По вечерам мы сушили намокшую за день одежду и пили чай с сухарями, крепкий, как чифирь, нагревая воду полуторакиловатным кипятильником в трехлитровой стеклянной банке из-под маринованных помидоров, а потом высыпая в кипяток по полпачки индийского чая.

Иногда по вечерам Леха вынимал из чехла свою привезенную из Москвы гитару, и мы выходили в ночь под горы и звезды, такие ясные и близкие на горном небосклоне. Все рассаживались, кто на чем, на бревнах, на дровах, на заборе. Мужчины были храбры и решительны, девушки нежны и прекрасны.

Леха брал аккорд, и мы пели туристские песни, старомодные и наивные. Эти песни еще в далеком детстве папа пел мне на ночь, чтобы я быстрее заснул.

Или:

Или:

В смысле «за моржами». Тогда еще слова «маржа» в смысле «взятка» не существовало вовсе.

Певались под звездным небом и русские романсы. На фоне черных вечных гор они звучали особенно проникновенно.

В груди молодой щемило от этих вздохов. Жизнь впереди виднелась прекрасной и вечной, как горы.

* * *

Однажды, после второй кружки чая наш инструктор грузин Гиви Шенгелия вытер лоб махровым казенным полотенцем и рассказал нам эту легенду. Гиви рассказывал долго. Он часто отвлекался, реагируя на наши комментарии. Но вот что я запомнил.

«Это сейчас умные люди думают, что они первые открывают мир и делают науку. Мир, на самом деле, существует давно и будет существовать еще очень долго. И живет мир по своим собственным законам, которые никто, даже самые умные ученые поколебать не могут. Они и узнать-то их толком не в состоянии.

По этим законам Каин убил Авеля, по этим законам Христос отдал себя на муки для искупления грехов человечества.

В священных книгах написано, что нельзя делать людям, в соответствии с этими законами, чтобы правильно жить. Это десять заповедей. Но ни у Моисея, ни у Христа нет заповеди: „не алкай власти“. И нет её не случайно. Власть в древности была нужна людям, чтобы вести их в будущее. В какое, правда, никто не знает, знают только, что в светлое.

Больше того, неизвестно, чьим изъявлением, но наличествует в человечестве особый ген, который гонит и гонит человека, не дает остановиться до самой смерти. Историк Лев Гумилев назвал такое свойство „пассионарностью“, он считал, что „пассионарность“ творит историю, заставляет мир развиваться. Особый вид этого гена, присущий лишь немногим, не просто заставляет индивидуума трудиться и творить, он гонит его вверх и вверх, к самой вершине власти. Власти над всеми другими.

Гены тиранства, как раковые клетки в человеческом организме, бродят по человечеству, пытаясь выбраться наружу. Однажды так складываются обстоятельства, что носитель гена попадает в благоприятную среду. Тогда он начинает захватывать власть. Любыми способами и средствами. Как и раковая клетка, он выполняет только одну функцию — овладения миром.

Действия индивидуума, пораженного геном тиранства, не подвержены никакой логике. Тиран ни в грош не ставит всех остальных людей, они для него обезличенная среда для действий. Он топчет, преследует, убивает на пути к власти, не испытывая переживаний, скорее, получая удовольствие. Но для чего ему она, безраздельная власть? Для чего ему возможность управлять человеческим материалом, который для него, тирана, не представляет никакой ценности? Для чего ему власть над миром, если он обречен его покинуть и умереть в положенный срок? Зачем?

А ни за чем. Так заложено в генах. Реализация абсолютной идеи!

Вот в этом, наверное, спасение для человечества: в том, что диктаторы смертны, а созданные ими империи долго не живут.

Но если ген тиранства существует, значит, все тираны должны быть родственниками».

* * *

— Так вот, генацвале, — говорил Гиви, прихлебывая черный, как деготь, чай, и закусывая сигаретой, — грузинский народ знает, что все великие русские тираны имели такой общий ген. И не один ген, а несколько. Первый ген принес на Русь конунг Рюрик, великий завоеватель, морской разбойник. От него пошла Россия. Второй ген пришел от Византийских базилевсов, тиранов с тысячелетним стажем. Его принесла Софья Палеолог, родная бабушка царя Ивана Грозного. Но есть еще и третий ген, ген великих монголов. Мать Ивана Грозного Елена Глинская — прямая кровная родственница хана Мамая, которого разбил Дмитрий Донской на поле Куликовом. А Мамай — потомок монгольских ханов.

— Это все исторически установленные факты, — сказал Леха Васильев. — Мы это в школе изучали. А где легенда-то?

— Погоди, дорогой, не спеши, будет тебе и легенда, — отвечал Гиви, делая большой глоток. — Иван Грозный был великим тираном, потому что в нем сошлись три великих гена тиранства. Но с Иваном кончилась династия Рюриковичей. Только через тридцать лет после страшной смуты пришла новая династия Романовых, у которой не было гена тиранства. Законы самодержавия позволяли потомкам Романовых царствовать на троне России триста лет без этого гена. Один Петр Великий действовал так, будто в нем сидел ген тиранства. Может быть, этот ген пришел к нему от матери Натальи Кирилловны Нарышкиной, а той достался от Рюрика или Чингисхана. Неисповедимы пути Господни. Только Петр изо всех царей Романовых сам рубил стрельцам-бунтовщикам головы. У остальных Романовых гена не было. Да и вообще не ясно, были ли они на самом деле наследниками Петра.

Но ген не исчезает. Он терпеливо ждет своего часа.

Три роковых гена Ивана Грозного не могли исчезнуть бесследно.

* * *

Гиви замолчал, затягиваясь сигаретой.

— Ну же, ну! — нетерпеливо закричали мы.

— И они не исчезли! — гордо воскликнул Гиви.

— После смерти первой жены Ивана Грозного Анастасии Захарьиной, царь тут же взял вторую жену Марию, дочь черкесского князя Темрюка, злую и красивую, как демон. Мария Черкесская была Московской царицей девять лет. После её смерти Иван предался безудержным сексуальным излишествам. У Марии Темрюковны было двенадцать грузинских служанок. Иван не миновал ни одной, прежде чем отправить их домой на Кавказ. При семи официальных женах, Иван не пропускал ни одного сарафана. От случайных связей рождались дети, но по правилам наследования трона ни один незаконнорожденный потомок не мог быть самодержцем России. Трем генам Грозного предстояло трехсотлетнее запутанное путешествие по сотням чужих судеб. Отследить их невозможно. Гиви замолчал и осмотрел наши внимательные лица.

— Но одну судьбу наши знатоки все-таки отследили, — сказал он торжественно. — Десятой наследницей великого царя оказалась грузинская крепостная крестьянка Екатерина Георгиевна Геладзе из села Гамбариули. Это только в краткой биографии Иосифа Виссарионовича сказано, что Екатерина Георгиевна — крепостная крестьянка. На самом деле, во-первых, в Грузии крепостного права, такого, как в России, никогда не было, во-вторых, и в России уже за двадцать лет до рождения Сталина это право отменили, в-третьих, к моменту рождения Иосифа Виссарионовича его мать вообще была горожанкой, женой мастера по пошиву модной обуви, Виссариона Джугашвили.

Так что крепостная крестьянка — это только для пролетарской биографии вождя.

21 декабря 1879 года у Екатерины Георгиевны и Виссариона Ивановича Джугашвили в городе Гори родился мальчик Иосиф.

Пятнадцать лет понадобилось нашим ученым, чтобы установить следующий легендарный факт. Не буду касаться подробностей, но все десять колен этой якобы крестьянки Екатерины Георгиевны Геладзе были установлены от Сулико, постельной девушки царицы Марии Темрюковны, до Иосифа Джугашвили.

— Это же сенсация! — закричал Леха. — Это же потрясный факт! Почему никто не знает-то?

— В сороковом году трех грузинских историков расстреляли за антисоветскую деятельность. Тех, которые провели исследования родословной. Вот потому и не знают.

— Да почему же? Зачем расстреливать-то?

— Эх, вы! Затем, что ген тиранства. Не понимают товарищи исторического момента. Другое воспитание, другие времена… Это всё было пред началом Великой Отечественной. Не до царей… Пора пришла патриотизм насаждать, беззаветную любовь к социалистической родине.

— А дальше?

— Иное дело, когда война кончилась. Победа! Ликование народное. Ордена появились: Суворова, Кутузова, Нахимова, Александра Невского. Самое время родство с царями устанавливать и становиться генералиссимусом и императором.

* * *

И установили бы… Но тут вышел знаменитый фильм Сергея Эйзенштейна про Ивана Грозного. Важнейшим из искусств для нас является кино, — сказал вождь. Первая-то серия — ничего. Про великого человека, гениального царя, объединившего Россию. Но вот вторая? Мама родная!

Да он же чистый шизофреник! Этот Грозный — царь совсем больной.

Но и Сталин в ту пору уже неважно себя чувствовал. И он не захотел короновать себя, несмотря на гены тиранства, которые в нем жили.

Вторую серию не выпустили на экраны. Сергея Эйзенштейна перестали пускать за границу, но не посадили и не арестовали.

Вскорости Эйзенштейн умер при невыясненных обстоятельствах в возрасте пятидесяти лет.

А после умер и сам Сталин в возрасте семидесяти четырех, успев уничтожить несколько миллионов ни в чем не виноватых граждан. И только через пять лет после его смерти, в 1958 году вторая серия фильма вышла на открытый экран.

Вот вам и кончилась легенда.

* * *

Гиви замолчал. Горы тоже молчали. Тихо было кругом и торжественно. Но жизнь впереди уже почему-то не казалась мне такой же прекрасной.