Все в том же молчании мы медленно выезжаем из гаража и останавливаемся у входа. Какой-то незнакомый мужчина выносит и отдает мои вещи, после чего мы с Куртом покидаем коттеджный поселок, проезжаем шоссе и сворачиваем на Кольцо.

Я подтягиваю босые ноги на сиденье и непроизвольно кривлюсь от боли, задев ремнем безопасности ранки на плече.

— Больно? — тут же реагирует Курт, за доли секунды разгоняя машину до сумасшедшей скорости.

Мы несемся вперед, обгоняя, перестраиваясь из полосы в полосу, безбожно нарушая правила. Будь на месте водителя обычный человек, я бы забеспокоилась о своей безопасности, но в реакциях взрослого лаэрда сомневаться было глупо.

Молчание затягивается, и мне почему-то становится неловко от окружающей нас двоих тишины. Радио хоть бы включил!

— Почему вы все так странно отреагировали на то, что Микаэль меня покусал? — спрашиваю первое пришедшее на ум, лишь бы не сидеть молча.

Мужчина кидает в мою сторону быстрый взгляд и резко крутит руль вправо, легко обходя на повороте легковушку.

— Ева, а как много ты знаешь о лаэрдах?

Я задумчиво смотрю вдоль автомагистрали.

Что он имеет в виду, говоря «как много», если я сама узнала о том, что демон, не больше полугода назад, когда Стерва не приняла мое интервью с Мариусом Буркхардом. Именно тогда у меня случился срыв, и демоническая составляющая неожиданно вырвалась на волю. Хорошо, что оперативники УНЗД отреагировали мгновенно, а то терзалась бы я сейчас муками совести над могилкой растерзанного редактора. А так меня сочли полезным в работе кадром и приняли в управление по надзору за демонами.

Большую часть информации о лаэрдах я получила в управлении. В основном это были краткие выжимки знаний, собранных многими поколениями людей. Я была в курсе всех организованных демонами конфликтов, знала подробности спровоцированных военных действий, имела представление о спекуляциях на финансовых рынках, знала о развязанных ими войнах…

Короче, знала я много. Вот только стоит ли демонстрировать мою осведомленность лаэрду, ведущему машину? Нет, лучше не стоит этого делать, иначе он сразу догадается о моей причастности к определенным структурам. А я планирую выполнить хотя бы пункт третий алгоритма действий на сегодня…

— Курт, а давайте вы первый ответите на мой вопрос, а потом уже я на ваш? — невероятно ловко ухожу от ответа.

Мужчина едва заметно улыбается и кивает.

— Мика предлагал тебе интимную близость, — говорит он с такой интонацией, словно зачитывает правило орфографии. — Ты бы знала это, если бы занималась сексом с лаэрдами.

От неожиданности я давлюсь застрявшим в горле воздухом и захожусь в судорожном кашле. Курт участливо поглядывает в мою сторону.

— Лучше? — заботливо уточняет он, а в глазах смешинки. — Так вот, — едва дождавшись моего кивка, продолжает лаэрд, — секс — один из самых сильных наших инстинктов. Мы можем заниматься им в теле людей, демонов и в пограничной трансформации…

— Извините, Курт! — перебиваю в панике мужчину. — Если честно, я как-то не готова обсуждать с вами такое.

Он оборачивается ко мне и смотрит с явным удивлением.

— Какое такое?

— Личное! — возмущенно пищу я и вновь решительно меняю тему: — Вы хотели что-то у меня спросить?

Курт довольно улыбается, так, словно ему понравилось заставлять меня чувствовать смущение и неловкость.

— Мне кажется, слово «интимное» подошло бы сюда гораздо лучше, но как знаешь… — Он обходит еще две машины и поднимает стрелку спидометра до отметки 200. — Значит, секса с демонами у тебя никогда не было?

Я снова захожусь в судорожном кашле.

Блин! Он издевается, что ли?

— Вы это специально? — подозрительно спрашиваю я. — Хотите смутить меня еще сильнее?

Мужчина негромко смеется, нажимает на экране навигатора адрес моей квартирки и немного сбавляет скорость, чтобы не пропустить нужный съезд.

— Просто в тебе так много человеческого, — многозначительно говорит он.

Я в недоумении смотрю на лаэрда. «Много человеческого» — это плохо или хорошо?

Какое-то время мы едем в тишине. Курт делает вид, что сосредоточен на дороге, хотя сам что-то всерьез обдумывает, ну а я… Я наслаждаюсь поездкой, следя за тем, как мимо нас проносится обочина, другие машины, повороты. Наслаждаюсь замиранием в животе, когда машина делает очередной крутой обгон. Наслаждаюсь мягким рычащим звуком мотора…

Лаэрд неожиданно поворачивает голову, и его скулы начинают ходить ходуном.

— Девочка, просто скажи, кто и что с тобой сделал, и я разберусь с ними, — говорит Курт.

— С чего вы взяли, что со мной кто-то что-то делал? — возмущаюсь я.

Он что, думает, я такая маленькая, что не могу сама за себя постоять? У меня же когти, зубы и… паршивый характер!

Но у Курта свое мнение на этот счет.

— У тебя недоразвиты крылья, ты не трансформируешься полностью, твои глаза одного оттенка, ты не среагировала на укусы Микаэля, и у тебя не заживают раны — все это нетипично для чистокровной лаэры.

Его рука отпускает руль, касается моей ладони, и я непроизвольно вздрагиваю, как сегодня в гостиной.

— Я понятия не имею, почему тебя воспитывали в человеческой семье — обычно мы не бросаем своих. Если тебе нужна помощь…

— А мы можем немного помолчать? — припечатываю я, скидывая его руку.

Курт с внимательным видом заглядывает мне в глаза и кивает.

Оставшуюся дорогу я показательно смотрю в пассажирское окошко и игнорирую бросаемые на меня взгляды. Лаэрд больше не лезет с разговорами, давая мне шанс немного отдохнуть от случившегося за день.

Подумать только, еще чуть меньше двадцати часов назад я грабила кабинет Кристофа Дамира и отбивалась от преследующего меня демона, затем была самая захватывающая гонка в моей жизни, инструктаж в УНЗД, покушение-покусание со стороны Микаэля, встреча и разочарование в лучшей подруге.

Да… Как все-таки хорошо, что этот день закончился.

Мы въезжаем в мой двор, под завязку заставленный машинами. Курт нагло паркуется впритык к моему подъезду и выходит. Я немного мешкаю, натягивая сапоги и куртку, чем пользуется мужчина, галантно распахивая передо мной дверцу машины.

Покинув теплый салон, накидываю капюшон на голову и вопросительно смотрю на стоящего рядом Курта. Ему сейчас должно быть не слишком комфортно — все-таки легкий серый свитер и черные штаны — не самая теплая одежда для января, но лаэрд стоит так, словно мороз ему нипочем.

— Ну, пока, — испытывая неловкость, говорю я, доставая из кармашка рюкзака связку ключей. — Это… Спасибо, что отвезли обратно, и извините за испорченный ужин.

Он улыбается и наклоняет голову, свысока посматривая на меня.

— Я, кстати, голодный, — неожиданно заявляет мужчина. — Покормишь?

Кормить кого-то в мои планы не входило, тем более лаэрда, тем более Курта. Вспоминаю, что в холодильнике только оливье и холодец, оставшиеся после новогодней ночи, и вряд ли несвежий салат и замороженный бульон с мясом смогут угодить изысканному вкусу богача.

— Ладно, — вздыхает он, заметив явный скепсис на моем лице. — Просто хочу посмотреть, как ты живешь.

Вспоминаю разбросанные по квартире вещи, гору немытой посуды, опять-таки оставшейся после новогодней ночи. Смотрю на решительно настроенного лаэрда и тяжело вздыхаю. Не отстанет же ведь.

— Ну, пошли, — обреченно зову я и первой направляюсь к подъезду.

Лестничная площадка встречает кучей разбросанных по полу рекламных листовок и объявлением о нерабочем состоянии лифта. Поманив нахмурившегося мужчину к лестнице, начинаю неторопливое восхождение на восьмой этаж.

— И часто он ломается?

— Ну, раз в неделю стабильно, — посвящаю лаэрда в реалии обычной жизни. — Дом старый, должного обслуживания не получает, отсюда все косяки…

— А что, есть еще какие-то поломки?

— Ну да, — рассеянно киваю я, сосредоточенно вспоминая, успела ли убрать со стола, или там все так же одиноко покоятся чашка с недопитым кофе и тарелка из-под яичницы. — Соседям с десятого хуже всего — у них крыша течет. Причем каждый раз, как дождь пойдет или снег таять соберется.

Слыша позади себя тяжелые шаги Курта, я испытываю легкое чувство злорадства. А что, сам захотел посмотреть, как я живу, вот пусть теперь ножки и разминает.

Открыв обитую дешевым дерматином старенькую дверь, захожу в прихожую, на автопилоте щелкаю выключателем и вспоминаю о банальном гостеприимстве.

— Милости просим! — склоняюсь в картинном полупоклоне, подавая лаэрду пушистые тапочки из белой овчинки.

Курт заходит, закрывает за собой двери и, приняв тапочки, присаживается на деревянную обувницу. Тапочки смотрятся на нем безумно мило, и это поднимает мне настроение.

Совершенно не стесняясь, провожу его по съемной квартире, неосознанно вживаясь в роль риелтора.

— Здесь у нас чудесная маленькая кухня, оборудованная по последнему слову, — вещаю я, стараясь загородить от лаэрда гору посуды и методично капающий кран. — Прошу дальше за мной, — выхожу в коридор и толкаю двери в спальню. — Комната всего одна, но зато какая. Здесь и мягкий утолок, и так называемая «стенка». Между прочим, не абы какая, а купленная в Прибалтике.

Лаэрд с умным видом окидывает взглядом массивные шкафы темно-коричневого цвета, сервант с хрустальной посудой, покосившуюся от времени дверцу шкафа и переводит взгляд на меня.

— Не квартира, а хоромы! — в тон отвечает он. — Думаю, надо брать.

— Еще чего! — возмущенно грожу пальцем. — Я честно уплатила за полгода вперед, так что фиг тебе, а не моя квартирка.

Он важно кивает, поднимает руки, как бы подтверждая свой проигрыш, и обводит комнату взглядом.

— Ева, сколько тебе лет?

Надо же. Неужели разведка донесла лаэрду не все?

— Двадцать три, — отвечаю на автомате. — А что?

— Я не про этот возраст, — качает головой мужчина. — Сколько лет твоему демону?

Что? Сколько лет — кому?

— А это имеет какое-то значение?

Курт касается моего плеча и тут же отдергивает руку. Я едва заметно морщусь, поняв, что даже такие легкие прикосновения вызывают жалящую боль.

— Смотри, — показывает он свои пальцы — на указательном и третьем свежие следы крови. — Биологически у нашего вида кровь сворачивается почти моментально, регенерация тоже на высоком уровне. Такие укусы для чистокровной лаэры — милая прелюдия, в точности как у людей поглаживания. — Он наклоняется ниже. — Но у тебя кровь не останавливается…

Я вздрагиваю, невольно зажимая ладонью плечо. Черная ткань пропиталась теплой кровью, а с краев уже начала подсыхать.

Черт! И это платье я испачкала, а застирать наверняка не получится — придется тащить в химчистку. Сплошные траты!

— Мика прокусил тебе артерию, поэтому у нас сейчас три варианта — либо ждем в надежде, что кровь остановится сама, либо сразу везем тебя в больницу, либо…

Он замолкает и опускает глаза. Сейчас мужчина кажется немного неуверенным, словно боится предложить что-то.

— Либо? — подталкиваю его.

Курт поднимает глаза, облизывает верхнюю губу и делает шаг в мою сторону.

— Либо ты разрешишь зализать твою рану, — четко произносит он.

Я с подозрением смотрю в его глаза и скрещиваю руки на груди.

— Что значит — зализать?

Лаэрд делает еще один небольшой шажок по направлению ко мне.

— Демон просыпается не сразу. Первое время ребенок почти беззащитен, поэтому матери обычно зализывают ему раны, — терпеливо объясняет он и мягко улыбается. — В нашем случае это могу сделать я.

Обдумываю сказанное мужчиной. Тащиться еще куда-то, где усталый персонал больницы будет механически перевязывать и зашивать рану, неохота. Да и ждать не очень хочется. Тогда почему бы не попробовать? Тем более что я никогда не слышала о том, чтобы демоны зализывали раны, как собаки.

— А это не больно? — уточняю на всякий случай.

Ну, а мало ли?

— Максимка даже не пищит, — заявляет мужчина. — А ему всего пять. Думаю, и ты будешь вести себя как взрослая девочка.

Я вспыхиваю, быстро разворачиваюсь и мужественно веду мужчину в ванную.

Встаю у зеркала, чтобы видеть действия лаэрда, нахожу на полочке резинку и убираю волосы в высокий хвост. Курт деловито встает сзади, немного наклоняется.

— Платье придется расстегнуть, — предупреждает лаэрд, прежде чем потянуть молнию вниз.

Язычок застежки плавно скользит и останавливается где-то на середине спины. Это дает возможность платью не упасть с меня, но при этом плечо легко оголить.

В отражении зеркала я вижу, как лаэрд осматривает ранки, недовольно сводит брови на переносице и поднимает голову.

Наши взгляды встречаются, и я чувствую уже такое знакомое чувство неловкости.

— Готова?

Готова ли я? Пф-ф… какой странный вопрос.

— К такому вообще можно быть готовой? — шутливо фыркаю я, придерживая руками лиф платья. — Все-таки не каждый день тебя предлагают облизать, да не абы кто, а взрослый, солидный мужчина!

Он мягко улыбается и наклоняет голову, а потом…

Его губы касаются моей кожи, чуть ниже косточки ключицы, легко целуют, затем едва ощутимо посасывают кожу, а дальше горячий язык начинает кружить вокруг ранки.

Я чувствую, как сладкая волна проходит по всему телу, и закрываю глаза.

Говоря «зализать рану», Курт явно использовал не ту терминологию. Это приятно, это чертовски приятно и возбуждающе!

Чужие губы всего на секунду отрываются от моей кожи, а затем смещаются к основанию шеи, и все повторяется вновь.

Я сжимаю зубы, чтобы, чего доброго, не застонать в голос, и цепляюсь за бортик раковины. Мамочка! Как бы оргазм от такой первой помощи не словить.

Его губы вновь отстраняются, но вместо того, чтобы переместиться к другой ранке, Курт поднимает голову, трется носом об мою шею и легко прикусывает мочку уха. Я судорожно хватаю губами воздух и открываю глаза.

— Забыл сказать, — хрипловатый шепот, от которого сердце начинает биться чуть сильнее, — на взрослых особей слюна демона действует как естественный афродизиак, — наши взгляды встречаются в отражении зеркала, и он обольстительно улыбается. — Собственно, поэтому укусы заменяют нам прелюдию…

Курт наклоняется, находит следующую ранку, целует, и я, уже не таясь и не пытаясь сдержаться, издаю громкий стон и откидываю свою голову ему на грудь.

Это — нечто непередаваемое словами. Необычность ситуации, уверенные действия Курта, мое собственное желание — такого еще никогда не было в моей жизни.

Возбуждение настолько сильно, что у меня начинают подрагивать колени.

Курт одной рукой обхватывает мою талию, а второй тянет платье вниз. Ни я, ни платье не имеем ничего против, поэтому когда я оказываюсь в одном нижнем белье, то это не становится чем-то уж очень неожиданным. Скорее правильным и закономерным.

Курт уже больше не занимается ранами, его губы мягко целуют мою спину, плечи, он легонько покусывает шею, едва надавливая клыками на кожу, в то время как руки вовсю исследуют мое несопротивляющееся тело.

Я прогибаюсь в пояснице, кручу попой, чувствую его возбуждение, и от этого мое собственное взлетает почти до небес.

— Курт… — слетает с моих губ требовательный стон.

Его пальцы уверенно берут меня за подбородок, поворачивают голову к себе. Прикосновения его губ к моим — жесткие и нетерпеливые. Он ловит мою нижнюю губу в капкан своих зубов, слегка посасывает и проводит языком из стороны в сторону.

— Курт… — выдыхаю я, блаженно улыбаясь от умелой ласки мужчины.

Не выдержав своей полной безынициативности, резко поворачиваюсь, обхватываю руками его шею и сама требовательно впиваюсь в его губы.

— Эва, — стонет он, — убери клыки…

Спохватившись, разжимаю челюсти, которыми прокусила нижнюю губу мужчины. Крохотная капля появляется в круглой ямке, и я тут же слизываю ее языком, стараясь испытать то, что испытывал Курт, «зализывая раны».

Он резко, хрипло выдыхает, одним движением срывает с меня бюстгальтер и сжимает грудь руками.

— Какая сексуальная девочка, — еле слышно шепчет он, играя пальцами с моими сосками, и снова целует в губы.

Я стискиваю его шею руками, с нетерпением отзываюсь на ласки и тут же спохватываюсь — почему на Курте до сих пор так много одежды? Непорядок!

Мои руки пробираются под край серого свитера, касаются горячей кожи, проводят по жесткой поросли волосков на груди и шаловливо царапают ноготками. Он довольно урчит, не разрывая поцелуя, поднимает меня, заставляя обхватить себя ногами за бедра, и прижимает к стенке.

— Эва… Эва… — шепчет он, жадно целуя мою шею, и сильнее вжимает в стену.

Даже мое имя звучит из его уст как-то странно и на редкость сексуально.

Краем глаза замечаю, как хаотично расстегивающий на себе штаны мужчина задевает полку с неровным рядом шампуней и кремов; сквозь наше хриплое дыхание слышу шум падающих флаконов и на секунду отрываюсь от его губ.

— Ты что творишь? — возмущенно фыркаю я, намекая на свое явное нежелание устраивать уборку среди ночи.

— Что? — выдыхает он и почему-то останавливается.

Курт, тяжело дыша, смотрит на меня, облизывает губы и немного ослабляет свои объятья.

— Верно, девочка, — хрипло говорит он, помогая мне спуститься с его бедер обратно на пол. — Ты слишком молоденькая… — бормочет он, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Что? — на этот раз расстроенно выдыхаю уже я.

— Извини, — прижимается он ко мне. — Это было очень глупо с моей стороны. Надо было просто отвезти тебя в больницу и… Еще раз извини.

Мужчина отстраняется, окидывает мое голое тело жадным взглядом, а затем поспешно покидает ванную, на ходу поправляя на себе одежду.

К тому моменту, когда я заворачиваюсь в полотенце и разочарованно выхожу следом, Курт уже обувается в прихожей.

— Завтра я должен улететь, — не поднимая головы, говорит он таким тоном, словно ничего и не было. — Если ты не против, то по прилете я позвоню тебе…

— Зачем? — тупо переспрашиваю я.

— Надо поговорить, — немного неопределенно бросает он и встает.

Мы встречаемся взглядами, и мне вновь начинает казаться, что я лечу вниз по склону.

Нет, не так! Я лечу по склону, лечу в салоне спортивного авто на скорости 220. Несусь к нему навстречу, готовая ко всему, в том числе и к столкновению, но никак не к тому, что Курт отшатнется и, не прощаясь, выскочит за дверь.

М-да, Яблокова. Вот мы и приплыли…