Когда Карен оделась и вошла в гостиную, к своему удивлению, увидела, что там расположился Дойль.
«Я думала, вы придете только вечером».
«Какой-то умник нарушил весь наш график», — Дойль сокрушенно покачал головой. — «Сменщик куда-то пропал. Связались со мной, попросили заступить на дежурство вместо него. Пришлось мне сменить Любека».
«Он уже ушел?»
«Да, где-то час назад. Вы еще спали. К чему было вас беспокоить? Я решил, что вам надо хорошенько отоспаться».
Карен кивнула. Повернулась в сторону кухни. — «Не хотите перекусить?»
«Угостите кофе?»
«Сейчас сделаю».
Карен поставила воду кипятиться, приготовила яичницу, сунула два ломтика хлеба в тостер и вынула из холодильника апельсиновый сок. Так она делала каждое утро, и сейчас двигалась словно автомат, но сегодня привычные занятия успокаивали. Пока убирала стол, почти убедила себя, что все идет по-прежнему, ничего необычного не происходит.
Дойль стоял в дверях и молча наблюдал за ней. Потом произнес: «Вы сегодня выглядите гораздо лучше».
«Потому что чувствую себя лучше». Она не лгала. После кошмарного сна, в котором присутствовал Брюс, Карен словно провалилась в черную яму. Спала как убитая.
Кухню наполнил дразнящий аромат кофе. Карен налила две чашки дымящегося напитка, достала молоко, сняла готовую яичницу со сковородки и положила на тарелку, и в ту же секунду вынырнули подрумянившиеся тосты. Все движения выверены до мелочей, рассчитаны до секунды. Она отнесла еду на стол; Дойль сел напротив нее.
Знакомый вкус апельсинового сока и тоста; сквозь жалюзи пробиваются тонкие лучики утреннего солнца. Все эти приметы обычного начала дня настраивали на бодрый лад, заставляли расслабиться. Потом Карен спохватилась и приготовилась встать.
Дойль сразу поднял голову. — «Что-нибудь забыли?»
«Газета. Ее по утрам оставляют за дверью».
«Я уже все взял».
«Где она?»
«Присядьте, миссис Раймонд. Пожалуйста». — Дойль явно чувствовал себя неловко. — «Давайте я вас сначала немного просвещу насчет ночных событий».
У Карен подогнулись ноги. — «Что-то случилось?»
Она машинально потянулась за чашкой, но так и не притронулась к кофе. Потому что от услышанного пропал аппетит. Дойль говорил приглушенным мягким голосом, словно надеялся как-то сгладить впечатление от своих слов. Джек Лорч, Эдна Дрексель. И Тони Роделл. Трое из пяти: пока она спала, список убитых пополнился сразу тремя именами.
«О Господи. Что вы собираетесь предпринять?»
«Все, что возможно. Служба шерифа и полиция штата помогают нам», — Дойль замялся. — «Если бы мы могли связаться с вашим мужем…»
«Сколько можно повторять, — я не знаю, где Брюс!» — У Карен так застучало в висках, что она с трудом слышала собственный голос. — «Думаете, я не хочу найти его, думаете, мне не надоело постоянно дрожать!» — Она поднялась. — «Я не полиция. Чего вы все от меня добиваетесь?»
«Только доверия и искренности». — На мгновение в голосе Дойля послышались едва ли не враждебные, угрожающие нотки. Он тут же сокрушенно покачал головой. — «Мы делаем все, что в наших силах, но у нас так мало зацепок…»
«Знаю». — Карен сникла, волнение понемногу улеглось. Что-то посказывало ей: наверное, надо немедленно ему рассказать.
Дойль обеспокоено следил за ней. — «Вы в порядке?»
«Да, конечно». С другой стороны, как это поможет? Ее откровения только навредят Брюсу, а такого она не допустит. Что бы ни случилось, такого она ни за что не допустит.
«Послушайте», — раздавался размеренный голос полицейского. — «Сегодня не стоит идти на работу. После того, что произошло ночью, лучше поехать в управление. Там к вам приставят женщину-охранника, но в камере сидеть не придется. Это ведь просто для вашей безопасности…»
Карен помотала головой. — «Я сказала своему шефу, что приду как обычно. Так и будет».
И вот она молча сидит рядом с Дойлем, а он, заслонившись от слепящего света противосолнечным козырьком, ведет автомобиль, осторожно продвигаясь вперед в потоке машин. Они медленно ползли по шоссе.
Перед отъездом, пока Дойль отчитывался перед начальством, Карен быстро просмотрела газету. Она успела пробежать глазами лишь начало передовицы под аршинным заголовком, но этого оказалось достаточно. Страшнее, чем убийства Тэйт — Ла Бианка, хуже и представить себе нельзя. Неудивительно, что началась паника. И все же…
Несмотря ни на что, в город спешили тысячи людей. Она посмотрела в окошко. Пожилой мужчина в сверкающей новой машине с включенным радио внимательно слушает утреннюю сводку биржевых новостей. Молодая мать за рулем «семейного» автомобиля в окружении возбужденных детей, наверное, спешит приобщить их к радостям Диснейленда. Дородная дама в многоместной белоснежной легковушке, скорее всего решила посетить салон красоты, но увы, опоздала лет на двадцать. Красивый черный юноша в роскошном открытом «Триумфе», из стерео вырываются бодрые утренние речитативы Прикольного Фредди вперемешку с композициями «Вершин хит-парада».
Все идет как обычно. Бизнес. Развлечения. Море машин на шоссе. «У убитого разнесен череп, он лежал в луже крови и виски», но индекс Доу-Джонса исправно отмеряет деловую активность. Женщина с опущенной под воду головой заходится в беззвучном крике, — дети спешат посетить аттракционы, где можно покататься на подводной лодке или повизжать, восхищаясь искусно сфабрикованными ужасами Дома Призраков. Юношу загрызли взбесившиеся псы, тело разорвано, от рук ничего не осталось, а стареющая женщина погружена в тяжкие раздумья о том, сколько оставить чаевых за маникюр. Страшную реальность, — крики, стоны, звериное рычание, — полностью заглушил безмятежный голос Прикольного Фредди. Возможно, люди прячут страх глубоко в себе, он без умолку вопит в душе каждого, не уставая предупреждать о надвигающейся угрозе, но все торопливо включают радио, ловят «Вершины хит-парада» и настраивают звук погромче.
Правильно, что еще они могут сделать? А она сама? Как ей заглушить голос страха? Очень просто — отправиться на работу. Вместе с остальными жителями Лос-Анжелеса притвориться, что сегодня обычный день, и ночь никогда не наступит.
Дойль свернул на Харбор, и вот они уже съехали с эстакады по одному из ответвлений, ведущих в лабиринт бесконечных магазинов центральной части города.
«Здесь ваше агентство?» — спросил наконец Дойль; она кивнула. Он развернул машину, подогнал к тротуару. Жизни полицейского особо не позавидуешь, но по крайней мере не надо заботиться о месте для парковки.
Когда они стояли в лифте, на Карен нахлынул приступ дурноты. Мускулы живота внезапно сжались, и стремительный подъем тут ни при чем. От страхаживот подвело. Одна из дурацких фразочек, которые она ненавидела, потому что их затаскали так, что потерялся всякий смысл. Но теперь Карен на себе ощутила, как это бывает на самом деле. Внутри возник твердый холодный комочек, словно материализовавшийся страх. И самое странное, вовсе не ужас перед невидимым убийцей, чье дыхание вдруг чувствуешь на затылке. Она боялась встретиться со своими коллегами. Они ведь знают ее не хуже, чем она их, и каждый наверняка уже слышал о Брюсе.
Дойль внимательно наблюдал за ней. «Нервничаете?» — вполголоса произнес он.
Карен отрицательно помотала головой, облизала пересохшие губы. Зачем он за ней следит, зачем постоянно задает дурацкие вопросы? Конечно, он должен делать свое дело.
А она — свое.
Выйдя из лифта, Карен подвела своего спутника к двери приемной. Он открыл ее, пропустил даму вперед.
В стекле кабинки мгновенно показалась голова Пегги. «Ах, это вы! Доброе утро». — В голосе секретарши слышались необычные нотки, а уж дурацкая улыбка, с которой она, даже не посмотрев на Карен, оглядела Дойля, — просто что-то немыслимое.
Карен указала на полицейского. «Это мистер Дойль. Он работает…»
«Да, я в курсе». — торопливо вмешалась Пегги. — «Они позвонили мистеру Хаскейну и предупредили, что вы придете не одна. Я сейчас свяжусь с ним».
«Не стоит его беспокоить, я сейчас…» Но Пегги уже отвернулась и набирала номер ее шефа.
Господи, она сконфужена еще больше, чем я! Неожиданное открытие поразило Карен. Когда дверь распахнулась, и к ним выскочил Эд Хаскейн, обнаружилось, что и он чувствует себя довольно неловко.
«Рад тебя видеть» — неуклюжая фраза и нелепый приветственный взмах руки после того, как она представила детектива, совершенно нехарактерны для шефа. — «Конечно, тебе совершенно необязательно было сегодня выходить. Я сказал по телефону…»
«Я решила, что нельзя пропускать работу». — Страх полностью исчез, Карен пришла в себя. — «Не хочу, чтобы скапливались невыполненные заказы».
«Точно». Карен шагнула вперед; Хаскейн бросил нервный взгляд на полицейского. — «Вы, наверное… ммм… наверное, пойдете с ней?»
Дойль кивнул, последовал вслед за Карен. Они втроем быстро двигались по коридору, мимо апартаментов за дубовыми дверьми, мимо владений ответственного за прессу, художественного директора и главного текстовика. Карен почему-то казалось, что люди входят и выходят из их кабинетов быстрее, чем всегда. Но если на них и глазели, то украдкой и молча, так что ее это совсем не беспокоило. В конце-концов, что в ней такого интересного? Обычная женщина, не какой-нибудь двухголовый мутант. А может, они желали убедиться, что ее единственная башка все еще держится на плечах…
Они свернули в следующий проход и, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Карен заговорила о работе:
«Как дела с Гирнбахом? Они одобрили нашу работу?»
«Ах, это…» — Хаскейн быстро улыбнулся. — «Да, еще бы, ты как всегда на высоте. Но картинка им не понравилась. Я дал повозиться Фрисби, он придумал другой вариант. Конечно, придется немного изменить текст, кое-где переписать, чтобы соответствовал новому эскизу…»
Ну вот, все та же старая история! Сколько раз она негодовала из-за такого идиотизма, но сегодня была даже рада. Надо чем-нибудь загрузить мозг, отвлечь от бесплодных мыслей.
«Пришлете его мне?»
«Конечно, если хочешь сделать еще один заход».
«Я всегда готова». — Карен вошла в свою комнатку, за ней Дойль. Хаскейн неуверенно замер на пороге.
«О'кей. Я пришлю новый вариант. Но если тебе сейчас трудно… в общем, если я чем-нибудь могу помочь…»
«Не беспокойтесь, мистер Хаскейн», — сказала Карен. — «Спасибо, со мной все в порядке».
Хаскейн испарился.
Она отлично понимала, в чем дело. Шеф жаждал поболтать о том, что произошло. Ему не терпелось узнать, каково это: полгода не видеть мужа, потому что он пациент психбольницы, а потом приехать за ним, и…
Но прямо спросить он, конечно, не решался. А вызвать ее на разговор не получится — уж об этом Карен позаботится.
Она повернулась к столу, стащила легкую куртку; детектив застыл возле входа. В таком крошечном помещении два человека — уже толпа.
«Присаживайтесь, пожалуйста. Вот сюда. Если хотите, снимите куртку».
«Нет, все в порядке». — Дойль опустился на стул.
«Загляните в верхний ящик шкафа. Там должны лежать журналы. В основном, к сожалению, модная одежда и все в таком роде. Но по крайней мере будет хоть что-то полистать».
«Спасибо».
Но Дойль даже не подошел к шкафу. А когда посыльный принес новый эскиз вместе с ее прежним текстом и она приступила к работе, детектив наблюдал за ней.
Он сидел тихо и не мозолил глаза, но сам факт присутствия чужого человека выводил ее из себя. А может, все дело в причине, по которой он здесь находится?
В любом случае, день начинается неудачно. Новый художник придумал другую композицию, решил совсем убрать мотоцикл. Значит, ее заголовок уже не годится. А вместе с ним можно смело выбрасывать и весь текст.
Придется начать заново. Скомканных листов в мусорной корзине становилось все больше, а после трех-четырех неудачных попыток она наполнилась почти доверху. Наконец, примерно в полдень, Карен осенило.
Закончив текст, она сразу позвонила Хаскейну.
«Отлично», — откликнулся шеф. — «Слушай, в пол-первого я схожу перекусить. Подходи ко мне, когда вернусь, договорились?»
«Извините, что вы сказали?»
Она едва слышала голос шефа. «Я говорю, встретимся в пол-третьего в моем кабинете, хорошо?»
«Пол-третьего?»
«Точно. Ну все, до встречи».
Карен повесила трубку и повернулась к Дойлу. — «Телефон. Вы поставили сюда жучок?»
Дойль пожал плечами. — «На всякий случай».
Карен промолчала. Потянулась за курткой.
«Куда теперь?»
«Обеденный перерыв». — Карен открыла сумочку, быстро осмотрела себя в зеркальце. — «Очевидно, питаться мы тоже будем вместе?»
«Ничего не поделаешь». — Дойль подкупающе улыбнулся.
«Знаю», — Карен убрала пудреницу. — «На всякий случай, верно?»
У стены рядом с лифтом стоял краснощекий рыжеусый мужчина с газетой. Казалось, он не обращал на них никакого внимания, пока Дойль не кивнул ему.
«Мы идем на обед», — произнес детектив.
Мужчина поднял голову. — «Надолго?»
Дойль вопросительно посмотрел на Карен.
«Сорок пять минут. Внизу есть гриль».
Мужчина бросил взгляд на часы. «Я буду здесь», — сообщил он Дойлю.
Они вошли в лифт. Детектив кашлянул. — «Нет смысла секретничать. По-моему, вам станет спокойнее, когда узнаете, что мы действительно приняли все меры, чтобы обеспечить вашу безопасность. Мы договорились с секретаршей внизу — если появится неизвестный и захочет пройти в агентство, она сначала свяжется с нашим человеком, дежурящим у входа».
«В гриль-баре, очевидно, тоже сидит кто-то из ваших?»
«Нет, в таком людном месте это лишнее».
«Отлично». — Карен улыбнулась. — «Тогда мы можем пойти в какое-нибудь другое людное место».
«А чем плох гриль-бар?»
«Слишком много моих коллег из агентства. Мне будет спокойнее, если мы отправимся в заведение неподалеку. Это просто закусочная, но там никто на меня глазеть не станет».
«Хорошо, как скажете».
Карен поставила на поднос салат, охлажденный чай и порцию лимонного шербета. Но когда они нашли свободный столик, почти не притронулась к еде.
«Я думал, вы хотели перекусить», — заметил Дойль.
«Хотела. Пока не увидела вот это». — Карен указала на столик справа, за которым устроился толстячок в полосатом жилете. Он читал дневной выпуск газеты. Огромный заголовок поневоле бросался в глаза: «НАКАЧАННЫЕ НАРКОТИКАМИ ПСЫ РАСТЕРЗАЛИ ТРЕТЬЕГО БЕГЛЕЦА ИЗ ЛЕЧЕБНИЦЫ ГРИСВОЛЬДА».
«Так и есть?» — вполголоса спросила Карен.
«Да. Специалисты подтвердили».
«Какой ужас». — она сжала ледяной стакан. — «Тони Роделл. Кажется, я слышала его песни. Даже представить себе не могла, что он тоже лечился у Грисвольда».
«Ваш муж о нем ни разу не упомянул?»
«Я не виделась с Брюсом. Я ведь вам говорила».
«Верно. Я забыл». — Дойл поднес ко рту сандвич с ветчиной.
Карен разжала руку, но холод по-прежнему обжигал пальцы. — «Никак не выходит из головы этот парнишка. Кем надо быть, чтобы придумать такое?»
Дойль откусил кусок сандвича. — «Да в общем, кем угодно».
«Глупый вопрос, конечно. Убийцей может стать любой… Вы-то, наверное, за годы службы столкнулись с множеством таких типов».
«Ну, я бы не сказал…» — Дойль вытер рот салфеткой. — «Нет, беру свои слова обратно. На самом деле, я действительно видел немало убийц. Как и вы».
«Я?»
«Если верить статистике, больше половины преступников избегают ареста. А тех, кого в итоге признают виновными, совсем немного».
«Но ведь столько писали о научных методах расследования…»
«А как же. Лаборатории, специалисты, разное хитрое оборудование. Иногда это срабатывает. Тогда результат выставляют на публику, каждый получает свою порцию аплодисментов». — Дойль невесело усмехнулся. — «Но если честно, девяносто процентов убийств, даже больше, раскрывают потому, что все необходимое нам приносят на блюдечке».
«Не понимаю».
«Одно из двух: либо злодей приходит с повинной, либо кто-то его сдает».
«Осведомитель?»
Полицейский кивнул. — «Вот тогда и начинается настоящая работа — сбор доказательств для того, чтобы предъявить обвинение. Но сначала нужно произвести арест. Почти всегда такое удается сделать только потому, что кто-то сообщает о преступнике». — Дойль не сводил с нее глаз. — «Я имею в виду вовсе не платных информаторов или даже очевидцев. Чаще всего это человек из ближайшего окружения убийцы, — друг, либо член семьи, — который знает, а может, просто подозревает, что дело нечисто. Сначала они обычно держат рот на замке, — не желают выдавать своих, и все в таком роде, — но спустя некоторое время, подумав хорошенько, сознают, что не имеют права молчать. Их долг — предотвратить новые преступления. Понимаете, о чем я?»
«Прекрасно понимаю». — Карен в упор посмотрела на детектива. — «От начала и до конца. Но приносить вам на блюдечке мужа не собираюсь. Не ждите, что я заявлю: „Да, Брюс убийца, да, он виновен“. И вовсе не потому, что он мой супруг: я просто не знаю! Понимаете? Не знаю!»
«Миссис Раймонд…!»
Карен поднялась. «Пора возвращаться на работу».
По дороге в агентство она не проронила ни слова. Оказавшись в своей крохотной комнатке на десятом этаже, взяла со стола эскиз, прикрепила к нему текст.
«Я должна встретиться с шефом», — сказала она детективу. — «Его кабинет дальше по коридору за углом».
«Я вас провожу».
«Как хотите». Она подняла трубку, сказала Хаскейну, что сейчас придет.
Дойль молча шел рядом. Остановились у дверей офиса. «Идите», — произнес детектив. — «Я подожду здесь». Он открыл дверь. — «Слушайте, я ведь не думал, что вы все примете на свой счет. Я вовсе не имел в виду…»
«Я знаю, что вы имели в виду». — Карен захлопнула за собой дверь.
Эд Хаскейн восседал за столом. Он сразу поднял голову, но не успел ничего сказать. Карен избавила его от такой необходимости.
«Я все еще в полном порядке». — Она положила бумаги перед шефом. — «Мне кажется, с текстом у нас тоже полный порядок».
При всех своих недостатках, Хаскейн с ранних лет беззаветно любил семантику, и та отвечала ему взаимностью. Именно эта страсть позволила ему занять место главы отдела текстов. Один взгляд на страницу, заполненную словами — и ничего другого для него уже не существует. Карен казалось, что он просто изнывает от желания, пожирая взглядом результаты ее творческих усилий.
«Ну что, ну что… Да, годится». — он поднял голову, потер щеку. — «Только одно меня смущает. Заголовок. Крутые деточки наверняка оценят, но что говорят слова „Просто финиш: не спасется никто“ среднему обывателю?»
«Я об этом не подумала», — Карен нахмурилась.
«Может, попробуешь как-то обосновать свою фразочку в тексте, после первого абзаца?» — Хаскейн поднялся. — «Извини, я тебя покину на минутку. Как говорят у нас в Мексике, мне нужно срочно навестить Джона».
Он направился к своему личному туалету, прикрыл за собой дверь.
Несмотря на работающий кондиционер, в кабинете было душно, но Карен обдало холодом, как тогда, в закусочной, после случайно попавшегося на глаза известия об обстоятельствах смерти Тони Роделла. Финиш. Просто модное словечко, популярное у мальчишек и девчонок. Но Хаскейн, конечно, прав. «Финиш: не спасется никто». Для их родителей фраза имеет иное значение. Именно его она и имела в виду, — бессознательно, конечно, — когда придумывала заголовок. Финиш. Конец. Не спасется никто. Всеобщая гибель. Массовое уничтожение. Убийство.
На телефоне Хаскейна замигал красный огонек вызова. Она машинально подняла трубку, произнесла официально-любезным тоном стандартную фразу:
«Кабинет мистера Хаскейна».
«Карен».
Она ничего не сказала в ответ. Перехватило дыхание.
«Карен, — ты поняла, кто это?»
«Да».
«Я назвал вашему оператору твой номер, но она соединила меня с Хаскейном. Ты одна?»
«Да, но он сейчас придет».
«Тогда слушай. Когда у вас второй перерыв?»
«В четыре».
«Хорошо. Я буду ждать тебя. Наверху, на крыше».
«Я… слушай, я не знаю, смогу ли незаметно уйти…»
«Постарайся. Мне очень нужно поговорить с тобой. Наверное, это мой последний шанс».
За дверью туалета раздался приглушенный плеск воды.
«Где ты?» — вполголоса спросила она.
«В четыре, на крыше», — раздался ответный полушепот.
Короткие гудки.