Ветер зловеще завыл над полуночной гробницей. Подобно золотому нетопырю над древними могилами висела луна, проглядывая сквозь поганый туман своим зловещим слепым глазом. Ужасы не из плоти могли скрываться среди окруженных кедрами гробниц или красться в тени кенотафов, потому что то была неосвященная земля. Но гробницы хранили странные тайны, среди них есть те, что чернее ночи и ужаснее прокаженной луны. В поисках такой тайны я явился, один и незамеченный, в мой семейный склеп в полночь. В моем роду были колдуны и маги старых времен, а посему они покоились в стороне от остальных могил, здесь, в этом забытом месте, внутри мавзолея, окруженного только могилами их слуг. Но здесь лежали не все слуги, ибо есть такие, кто не умирает.

Сквозь туман я добрался до места, где среди размытых деревьев виднелась разрушенная гробница. Когда я подошел к сводчатому входу, ударил сильный порыв ветра, яростно затушив мой фонарь. Только луна осталась освещать нечестивым сиянием мой путь. Так я и разглядел разъеденный, заросший мхом портал над семейным склепом. Луна освещала двери, не похожие на остальные - монолитную железную плиту, вставленную в монументальные гранитные стены. На ее поверхности не было ни ручек, ни замочной скважины, но всю ее покрывала резьба зловещих загадочных символов, чье аллегорическое значение наполнило мою душу чувством глубокого отвращения, которое не передать словами. Есть вещи, на которые лучше не смотреть, и мне было плевать на недостатки в умственном развитии тех, кто воплотил подобный ужас в такой форме. Так что в слепой и тревожной суете я повторил непонятную литанию и исполнил необходимую последовательность действий заученного мной ритуала, по завершении коего циклопический портал распахнулся. 

Внутри была тьма, полная, могильная, древняя; сейчас неизвестно как живущая. Она содержала пульсирующую ауру, намек на приглушенный, но целенаправленный ритм, затмевающий все, атмосферу черного, надвигающегося откровения. Одновременное воздействие на мое сознание было из тех чувств, что называют интуицией. Я чувствовал, что эти тени скрывают странные секреты, а некоторые черепа словно ухмылялись. Тем не менее я должен вступить в гробницу предков - сегодня последний из нашего рода встретится с первым. Я был последим. Джереми Стрэндж был первым, кто бежал с Востока, чтобы найти убежище в столетнем Элдертауне, и забрал с собой награбленное из могил и тайны неизвестного. Именно он построил себе гробницу в сумеречном лесу, где мигают ведьмовские огни, и здесь он схоронил свои останки, избегая обычной смерти. Но вместе с ним похоронили тайну, и ее я пришел узнать. Я не был первым, кто пытался сделать это, ибо мой отец и отец моего отца, вплоть до самых старших поколений, включая самого Джереми Стрэнджа искали то, что было описано в дневнике безумного колдуна - секрет вечной жизни после смерти. Пыльный пожелтевший том передавался старшим сыновьям из поколения в поколение, словно вместе со страшной тягой к темному и проклятому знанию, жажда которого вкупе с чертовски явными намеками, изложенными в записях колдуна, заставляла каждого из моих предков по отцовской линии как завещано, искать свое наследство в гробнице.

Конечно, это была семейная тайна. О гробнице никогда не упоминали - она и вправду была позабыта с течением лет, которые также унесли с собой множество старых легенд и фантастических обвинений, предъявляемых первому Стрэнджу, которые когда-то были достоянием деревни. Семью тоже милосердно избавили от всех упоминаний о печальной участи, которую разделили многие ее члены. Их секрет относился к темному искусству; тайная библиотека античных преданий и демонологических формул, привезенных Джереми с Востока, дневник и его секреты - все это непостижимо сохранялось старшими сыновьями. Остальная часть семьи процветала. Из нее вышли морские капитаны, солдаты, коммерсанты, государственные деятели. Удача им сопутствовала. Многие уехали из старого особняка на утесе, так что отец в свои дни жил там вместе со слугами и со мной. Мама умерла при моем рождении, и все свою одинокую юность я провел в большом коричневом доме, с полубезумным от трагедии отцом, под тенью чудовищной семейной тайны. Именно он посвятил меня в тайны, содержавшиеся в книгах, среди которых находились такие кощунственные произведения как "Некрономикон", «Книга Эйбона», "Кабала Сабота" и вершина литературного безумия, "Тайны червя" Людвига Принна. Это были мрачные трактаты по анторопомантии, некромантии, ликанторпии и вампиризму, колдовству, и длинные, бессвязные тексты на арабском, санскрите и доисторической идеографии, покрытые пылью веков.

Он дал мне все это и многое другое. Временами он отец шептал странные истории о путешествиях, что совершал в молодости - об островах в море и выживании в арктических льдах. Однажды ночью он рассказал мне легенду о гробнице в лесу; мы вместе с ним открыли изъеденные червями страницы окованного железом дневника, спрятанного в угловой нише над камином. Я был очень юн, но не слишком для некоторых вещей, и когда поклялся хранить тайну, как и многие пращуры до меня, я ощутил странное чувство, что настало время Джереми взять свое. В отцовских глазах мерцал тот же свет страшной жажды неизведанного, любопытство и желание, что проглядывало в глазах многих старших сыновей, когда они объявили о своем намерении "отправиться в путешествие", "присоединиться" или "принять участие в деле". Большинство из предков ждали, когда дети вырастут или умрут жены; но всякий раз, когда они уходили по любым причинам, они не возвращались никогда.

Двумя днями позже отец исчез после того, как оставил слугам сообщение, что проведет неделю в Бостоне. До конца месяца было проведено обычное расследование, которое как обычно, не дало результатов. По завещанию, обнаруженному среди документов отца, я стал единственным наследником, и книги с дневником оставались спрятанными в секретных комнатах и нишах, известных лишь мне одному.

Жизнь продолжалась. Я делал привычные вещи - учился в университете и путешествовал, и наконец, одинокий, вернулся в дом на холме. Но привёз с собой могучую решимость - я один мог снять это проклятие; только я мог понять секрет, стоивший жизни семи поколений - и я должен это сделать. Мир не желал открываться тому, кто провел юность в изучении извращенных истин, лежащих за внешним лоском бесцельного существования, и я не боялся. Я уволил прислугу, прекратил общение с дальними родственниками и несколькими близкими друзьями, и проводил дни в скрытых сферах древних преданий, выискивая заклинание такой силы, что позволила бы навсегда развеять тайну гробницы.

Сотню раз я читал и перечитывал этот ветхий документ - дневник, чьи демонические обещания привели людей к погибели. Я искал сатанинские и каббалистические заклинания тысяч забытых некромантов, вникал в страницы бесстрашных пророчеств, погружался в тайные легенды, чьи свидетельства заползали в меня словно змеи из ямы. Все было напрасно. Все, чему я научился, это церемония, с помощью которой можно было попасть в гробницу в лесу. Три месяца исследований превратили меня в призрака, и наполнили мой разум дьявольскими тенями сакрального знания, но этим все и ограничилось. И тогда, словно усмешка тьмы, прозвучал зов, в эту самую ночь.

Я сидел в кабинете, размышляя над изъеденным червями экземпляром "Heiriarchus" Occultus", когда без предупреждения, я почувствовал мощный импульс, пробившийся сквозь усталый мозг. Этот зов манил и соблазнял разными обещаниями, словно брачный крик древней ламии; и в то же время обладал несокрушимой силой, которую невозможно было игнорировать. Это была рука судьбы. Меня призывали в гробницу. Я должен следовать голосу внутреннего сознания, который был приглашением и обещанием, который звучал в моей душе, как ультра-ритмичный проводник транскосмической музыки. Так я и явился, один, без оружия в одинокий лес и туда, где я встретил бы свою судьбу.

Когда я покинул имение, луна стала краснеть, но я не оглядывался. Ночное светило отражалось в водах ручья, струившегося между деревьями, в её свете воды окрасились кровью. Затем туман тихо поднялся с болота, и призрачно-желтый свет наполнил небо, выманивая меня из-под черных скрюченных деревьев, чьи ветви, трясущиеся от унылого ветра, молча указывали на далекую гробницу. Корни и вьюны мешали идти, кустарники цепляли за корпус, но в моих ушах гремел призывный хор, который невозможно было описать и невозможно отринуть ни природой, ни человеком.

Теперь, когда я колебался на пороге, миллион голосов призывал без промедления войти в этот смертный мрак. В моей голове гремел ужас старинного наследия - ненасытная жажда познать запретное, и слиться с ним воедино. Отзвуки адской музыки резонировали в ушах, и землю сотряс безумный призыв, охвативший все существо.

Я больше не медлил на пороге. Я вошел внутрь, туда, где запах смерти заполнял мрак, как солнце над Югготом. Дверь закрылась, а затем пришло - что? Не знаю - я понял только, что вдруг вижу, чувствую и слышу, несмотря на темноту, и сырость, и тишину.

Я был в гробнице. Ее монументальные стены и высокие потолки были черными и голыми, с печатью минувших веков. В центре мавзолея стояла монолитная плита из черного мрамора. На ней лежал позолоченный гроб, покрытый странными письменами и пылью веков. Интуитивно я понял, что внутри, но догадка не принесла облегчения. Я посмотрел на пол, но пожалел, что сделал это. У разрушенного основания плиты лежали, словно в морге, несколько полуразложившихся трупов и высушенных скелетов. Размышляя о своем отце и других предках, я был одержим тошнотворной тревогой. Они все пытались и потерпели неудачу. И вот теперь пришел один я, чтобы найти то, что обрекло всех их на бесславие и неизвестность. Тайна! Тайна гробницы! 

Безумие наполнило мою душу. Но я знал - я должен. Как во сне, двинулся к позолоченному гробу. Секунду я стоял возле него; затем, с силой, рожденной безумием, разорвал ткань и поднял позолоченную крышку, а потом понял, что это не сон, ведь во снах невозможно встретить тот фатальный ужас, каковым оказалось существо, лежащее в гробу - существо с глазами полуночного демона и ликом отвратительного бреда, что похож на смертельную маску зла. Оно улыбалось, лежа там, и душа моя кричала в мучительном осознании того, что оно живое! Теперь я все узнал; секрет и наказание, понесенное теми, кто искал его, и был готов к смерти, но ужасы не прекратились, потому что я увидел, как оно заговорило шипящим голосом. И там, в ночном мраке оно зашептало о тайне, уставившись на меня безжалостными, бессмертными глазами, чтобы я не сошел с ума прежде, чем услышу все. Все было открыто - тайные склепы самого черного кошмара, где обитает порождение могил, и цена, уплатив которую человек может стать упырем, живущим после смерти пожирателем во тьме.

Так и произошло, и из этой сокрытой проклятой гробницы звучал призыв к потомкам, чтобы, когда те придут, наступало ужасное торжество, благодаря которому эта тварь могла бы продолжить свою страшное, вечное существование. Я буду следующим, кто умрет, и глубоко в сердце я об этом знал.

Я не мог отвести глаза от демонического взгляда и освободить душу от гипнотического оцепенения. Тварь в могиле раскудахталась дьявольским смехом. Кровь застыла в моих жилах, и две длинных худых руки, подгнившие, словно у трупа, стали медленно тянуться к моему сдавленному от страха горлу. Монстр сел, и даже будучи в плену ужаса, я понял, что сохранилось смутное сходство между существом из гроба и одним из портретов в зале дома. Но это была измененная реальность - человек Джереми стал Джереми-упырем; я понимал, что этому невозможно противиться. Два когтя, холодные как пламя ледяного ада, сомкнулись вокруг моего горла, два глаза, скользкие как черви, пронзали насквозь мое обезумевшее существо, а безумный смех ввинчивался в мои уши как гром судьбы. Костлявые пальцы вцепились мне в глаза и ноздри, делая беспомощным, в то время как желтые клыки клацали все ближе к моему горлу.

Мир закрутился, погрузившись в туман огненной смерти.

Внезапно заклятие пало. Я оторвал глаза от этого порабощающего, злобного лица, и ко мне мгновенно, как вспышка света, пришло озарение. Сила этого существа была только ментальной - только благодаря этому моих злосчастных родичей тянуло сюда, но однажды, слава богу, один из них освободился от силы ужасных глаз монстра! Я должен стать жертвой скрюченной мумии? Моя правая рука взметнулась вверх, ударив тварь между глаз. Раздался тошнотворный хруст; мертвая плоть подалась под моей рукой, когда та схватила безликого упыря и бросила его на покрытый костями пол. Взмокнув от пота и бессвязно бормоча от жуткого отвращения, я увидел, как даже после второй смерти движутся заплесневелые останки - отрезанная рука ползла через ткань на раздробленных пальцах; нога стала дергаться в гротескном, нечестивом ритме.

С криком я бросил зажженную спичку на ненавистный труп, я кричал даже когда открыл портал и выбежал из гробницы в нормальный мир, оставляя за собой тлеющий костер, в котором обугленное сердце страшным голосом по-прежнему слабо стонало будто реквием над тем, что когда-то было Джереми Стрэнджем.

Теперь гробница разрушена, а вместе с ней и лесные могилы, и все сокрытые камеры, и рукописи, служившие напоминанием о навязчивых ужасах, которые никогда не могут быть забыты. Ибо земля скрывает безумие, а сны - отвратительную реальность, и чудовищные твари обитают в смертельных тенях, скрываясь и выжидая, чтобы захватить души тех, кто вмешивается в запретное.

(The Secret in the Tomb, 1935)

Перевод К. Луковкина