Сразу после Дня труда погода испортилась, и обитатели летних коттеджей потянулись домой. К тому времени как Затерянное озеро начало затягиваться льдом, там остался только Солли Винсент.
Винсент был крупным, толстым мужчиной; ранней весной он купил зимний дом на берегу озера. Он все лето ходил в спортивных шортах кричащих расцветок и, несмотря на то что его никогда не видели охотящимся или ловящим рыбу, каждый выходной приглашал к себе множество гостей из города. Первое, что он сделал, купив дом, – это поставил перед воротами большую табличку с надписью «Сонова Бич». Это возбуждало немалое любопытство у прохожих.
Но лишь с наступлением осени он начал появляться в городе и заводить там знакомства. Он взял себе за правило раз-другой в неделю заглядывать в бар Дока, чтобы перекинуться в карты с завсегдатаями в задней комнате.
Даже после этого Винсент полностью не раскрылся. Он неплохо играл в покер, курил хорошие сигары, но о себе ничего не рассказывал. Как-то раз, когда Спекс Хеннесси задал ему прямой вопрос, он ответил собравшимся, что приехал из Чикаго, где занимался бизнесом. Но Винсент никогда не упоминал, что это был за бизнес.
Он открывал рот лишь для того, чтобы задавать вопросы, и делал это весьма редко до того вечера, когда Спекс Хеннесси вытащил золотую монету и бросил ее на стол.
– Видели когда-нибудь такую штуку? – спросил он, обращаясь к народу.
Никто не ответил. Винсент, протянув руку, взял монету.
– Немецкая, верно? – пробормотал он. – Кто этот парень с бородой – кайзер?
Спекс Хеннесси фыркнул.
– Почти угадал, – ответил он. – Это старик Франц-Иосиф. Он когда-то был главным в Австро-Венгерской империи, сорок пять лет назад. Это мне в банке сказали.
– А откуда она у тебя, из игрового автомата? – поинтересовался Винсент.
Спекс покачал головой:
– Из мешка, а в этом мешке была еще, наверное, тысяча таких же.
После этого Винсент, судя по всему, заинтересовался по-настоящему. Он снова взял монету и повертел ее в своих коротких толстых пальцах.
– Ты собираешься рассказать, что случилось? – спросил он.
Большего поощрения Спексу не требовалось.
– Чертовски забавная штука вышла, – начал он. – В прошлую среду сижу я у себя в конторе, как вдруг появляется эта дамочка и спрашивает, правда ли, что я агент по недвижимости и не найдется ли у меня на продажу дом у озера. И я сказал, конечно, найдется, коттедж Шульца на Затерянном озере. Недурная сделка, со всей обстановкой, весьма выгодно – такой дом да за сущие гроши.
Я уже собрался расписать ей все как надо, но она сказала, что это неважно и лучше бы я показал ей дом. Я ответил, конечно, как насчет завтра, а она мне – а почему бы не сегодня, прямо сейчас?
Ну я привез ее сюда, мы прошлись по дому, и она сказала, что берет его прямо так, как есть. Велела мне повидаться с нотариусом и подготовить бумаги, а сама сказала, что придет в понедельник вечером и все подпишет. И правда она объявилась, волоча за собой этот здоровенный мешок с монетами. Мне пришлось вызвать из банка Хэнка Фелча, чтобы выяснить, что это за монеты и не фальшивые ли они. Оказалось, нормальные, все в порядке. Как чистое золото. – Спекс ухмыльнулся. – Вот так я узнал про Франца-Иосифа. – Он забрал у Винсента монету и спрятал ее в карман. – В любом случае, у тебя там, похоже, появится новая соседка. Дом Шульца всего в полумиле дальше твоего по дороге. И на твоем месте я бы пробежался туда и занял у нее чашку сахару.
Винсент моргнул.
– Так ты думаешь, она при деньгах, а? Спекс покачал головой:
– Может, при деньгах, а может, и нет. Но главное – у нее фигура обалденная. – Он снова ухмыльнулся. – Зовут Хелена Эстергази. Хелена, с «а» на конце. Я видел, как она подписывалась. Разговаривает, как одна из этих венгерских беженцев, – думаю, она тоже одна из них. Графиня, может быть, какая-нибудь аристократка. Вырвалась, наверное, из-за «железного занавеса» и решила найти местечко, где красные ее не отыщут. Конечно, это все только предположения, – она о себе ни словом не обмолвилась. Винсент кивнул и спросил:
– А как она была одета?
– На миллион баксов, – хмыкнул ему в лицо Спекс. – А тебе-то что, никак собрался жениться по расчету? Ну, я тебе скажу, стоит на эту дамочку только взглянуть, и сразу забываешь о всяких там деньгах. Она разговаривает, вроде как эта За За Габор. И похожа на нее, только волосы рыжие. Парень, если бы я не был женатым человеком, я бы…
– Когда она собирается въезжать? – перебил его Винсент.
– Она не сказала. Но я думаю, сразу, через день-два. Винсент зевнул и поднялся.
– Эй, ты же не собираешься выходить из игры, а? Мы только начали…
– Устал я, – объяснил Винсент. – Пора на боковую.
И он пошел домой и отправился на боковую, но не заснул. Он не мог отделаться от мыслей о своей новой соседке.
Вообще-то, Винсент был не слишком доволен тем, что кто-то будет жить поблизости, даже если это окажется прекрасная рыжеволосая беженка. Дело в том, что Винсент сам был в некотором роде беженцем, он переехал на север, чтобы скрыться от людей, и не жаждал никого видеть, кроме немногих избранных друзей, которых летом приглашал на уик-энды. Этим людям Винсент доверял – они были старыми деловыми партнерами. Но всегда существовала опасность нарваться на старых деловых соперников – а подобные встречи были совершенно нежелательны. Ни в коем случае. Некоторые из давних знакомых могли иметь на него зуб, а в бизнесе, которым занимался Винсент, это вело к неприятностям.
Вот почему в ту ночь Винсент спал плохо и вот почему он всегда держал у себя под подушкой небольшой сувенир, оставшийся от старых времен. Всякое может случиться.
Конечно, все звучало вполне правдоподобно; дамочка, скорее всего, и впрямь была беженкой из Венгрии, именно так, как говорил Спекс Хеннесси. И, однако, вся история могла оказаться очень хитрой ловушкой: а вдруг кто-то задумал добраться до Винсента так, чтобы никто ничего не заподозрил?
Винсент решил, что, во всяком случае, стоит не спускать глаз с коттеджа старого Шульца, находившегося дальше по дороге, и поглядеть, что из этого выйдет. Обдумав все, он на следующее утро отправился в город и купил себе отличный бинокль; а еще через день воспользовался им, чтобы наблюдать за фургоном, въехавшим во двор дома Шульца, до которого было полмили.
Листья почти облетели, и из окна кухни Винсента открывался прекрасный вид. Фургон был небольшим, вокруг него сновали только водитель и единственный помощник, перетаскивая в дом кучу коробок и ящиков. Винсент не заметил мебели, и это озадачило его, пока он не вспомнил, что коттедж Шульца продавался вместе с обстановкой. Но оставались еще коробки – по-видимому, довольно тяжелые. Неужели вся эта история – правда и ящики полны золотых монет? Винсент не мог прийти к какому-нибудь решению. Он ждал, когда приедет женщина, но она так и не показалась. Через некоторое время мужчины забрались в свой грузовик и уехали.
Винсент провел на своем наблюдательном посту почти весь день, но ничего больше не произошло. Затем он поджарил себе бифштекс и поужинал, наблюдая, как солнце садится в озеро. И тут заметил свет в одном из окон коттеджа. Должно быть, она проскользнула внутрь, пока он стоял у плиты.
Он вынул бинокль и настроил его. Винсент был здоровым мужчиной с мощными руками, но при виде открывшегося зрелища он едва не выронил бинокль.
Шторы в ее спальне были подняты, и женщина лежала на кровати. Она была нагая – за исключением покрывающих ее тело золотых монет.
Винсент устроился удобнее, оперся локтями на подоконник и, прищурившись, уставился в окуляры.
Ошибки не было – он видел обнаженную женщину, нежащуюся на ложе, усыпанном золотом. Свет мерцал, отражаясь от монет, кожа словно светилась, огненный свет струился от ее длинных золотистых волос. На бледном лице сияли широко открытые глаза. Она была безумно соблазнительна; она ласкала свое тело, осыпая его пригоршнями сверкающего золота, и ее овальное лицо с высокими скулами и полными губами казалось какой-то маской необузданного сладострастия.
И Винсент понял, что это не ловушка, что она не подстава. Она была настоящей беженкой, все было в порядке, но это не имело значения. Значение имело то, как застучала кровь у него в висках, а в горле застыл какой-то комок, а он все смотрел на нее, смотрел на это длинное, гибкое тело, белое, огненно-золотое.
Через некоторое время он заставил себя опустить бинокль. Приказал себе задернуть шторы и дождаться утра, пусть даже ему не суждено заснуть в эту ночь.
Но с первыми лучами солнца он уже был на ногах, тщательно побрился с помощью электрической бритвы, надел двубортное пальто, скрывавшее его живот, и полил себя лосьоном, оставшимся с лета, когда он привозил из города шлюх. В дополнение к этому он нацепил новый галстук и широкую улыбку, затем торопливо направился к коттеджу и постучал в дверь.
Никакого ответа.
Винсент постучал дюжину раз, но никто не подошел. Все шторы были задернуты, изнутри не доносилось ни звука.
Разумеется, он мог бы взломать замок. Если бы он считал ее подставой, то сделал бы это за минуту – в кармане пальто он держал наготове свой сувенир. И если бы его единственной целью были монеты, он тоже взломал бы дверь. Момент был идеальный – она куда-то ушла.
Но он позабыл о ловушках и плевать хотел на деньги. Ему нужна была женщина. Хелена Эстергази. Шикарное имя. Настоящий класс. Наверное, графиня. Волны золотистых волос на ложе из золотых монет…
Подождав немного, Винсент ушел, но весь день сидел у окна и наблюдал. Наблюдал и ждал. Скорее всего, она уехала в город за продуктами. Может быть, зашла в салон красоты. Но она обязательно должна вернуться. Она не может не вернуться. И когда она появится…
На этот раз он упустил ее, потому что вынужден был наконец пойти в ванную – это случилось, когда наступили сумерки. Но, вернувшись на свой пост и заметив свет в ее гостиной, он не сомневался ни мгновения. Он одолел полмили меньше чем за пять минут, выдохся и слегка запыхался. Затем он заставил себя немного подождать на пороге, прежде чем постучать. Наконец его кулак, похожий на окорок, стукнул, и она открыла дверь.
Она стояла на пороге, встревоженно глядя в тьму, и свет, лившийся из комнаты, просвечивал сквозь ее длинный пеньюар, пылал на ее длинных рыжих волосах, рассыпавшихся по плечам.
– Что вам угодно? – пробормотала она.
Винсент проглотил ком в горле. Он не в силах был вымолвить ни слова. Она выглядела как девочка за сотню на ночь; дьявол, какая там сотня – тысяча, миллион. Миллион в золотых монетах, и плащ огненных волос. Он не мог больше ни о чем думать, забыл заготовленные слова, диалог, который так тщательно сочинил заранее.
– Меня зовут Солли Винсент, – услышал он свой голос. – Я ваш сосед, живу немного подальше, у озера. Узнал, что вы приехали, и подумал, что мне следует, ну, словом, представиться.
– Вот как.
Она разглядывала его пристально, без улыбки, не шевелясь, и у него появилось тошнотворное подозрение, что она читает его мысли.
– Вас зовут Эстергази, верно? Мне говорили, что вы из Венгрии, что-то в этом духе. Ну, и я подумал, что вам здесь одиноко, вы еще не устроились как следует, и…
– Я вполне довольна этим местом. – Она по-прежнему не улыбалась и не двигалась. Лишь смотрела, словно статуя; холодная, бесчувственная, чертовски прекрасная статуя.
– Рад слышать. Но я просто хотел предложить зайти ко мне, познакомиться, что ли. У меня есть немного токайского и большой проигрыватель, ну, вы знаете, классическая музыка. Мне кажется, там даже была эта штука, эта «Венгерская рапсодия», и… Что такого он ляпнул?
Она внезапно рассмеялась. Смеялись ее губы, ее горло, все ее тело, все, кроме ледяных зеленых глаз.
Затем она прекратила смеяться и заговорила, и голос ее тоже был ледяным.
– Нет, спасибо, – сказала она. – Как я и сказала, я довольна этим местом. Все, что мне нужно, – это покой.
– Что ж, может быть, как-нибудь в следующий раз…
– Повторяю еще раз. Я не желаю, чтобы меня беспокоили. Ни сейчас, ни потом. Спокойной ночи, мистер.
Дверь закрылась.
Она даже не запомнила его имени. Эта самодовольная шлюха не потрудилась запомнить его имя. Или она сказала так нарочно. Чтобы унизить его – как унизила, захлопнув дверь у него перед носом.
Что ж, никто не может безнаказанно унижать Солли Винсента. Он не позволял этого в старые времена, не позволит и теперь.
Он отправился обратно и, придя домой, снова стал самим собой. Он не старомодный дурак, торчащий у ее порога со шляпой в руках, словно торговец щетками. И не ничтожество, подсматривающее за ней в бинокль, как подросток, у которого загорелось в штанах.
Он Солли Винсент, и ей не нужно запоминать его имя, если она не хочет. Он покажет ей, кто он такой. И покажет, дьявол ее побери, скоро.
Этой ночью, лежа в постели, он все обдумал. Наверное, он избежал кучи неприятностей, не став с ней связываться. Пусть она и классная телка, но все-таки настоящая чокнутая. Сумасшедшая иностранка, разъезжающая повсюду с кучей монет. Все эти венгры задрипанные, эти беженцы – все они шизики. Одному богу известно, что случилось бы, если бы он спутался с ней. Ну и пусть – ему не нужна женщина. Мужик всегда может найти себе женщину, особенно если у него есть деньги.
Деньги. Вот что важно. У нее есть деньги. Он видел их. Наверное, эти ящики были полны золота. Неудивительно, что она тут прячется: если красные пронюхают про ее добычу, они будут тут как тут. Вот как он представлял себе это, так же как и Спекс Хеннесси, агент по недвижимости. Так почему бы и нет?
Весь план мгновенно сложился в его голове. Он позвонит кое-каким знакомым в город – скорее всего, Карни и Фромкину, они смогут продать все, даже золотые монеты. Обстановка самая подходящая! Женщина совершенно одна, никого вокруг в радиусе трех миль; когда все закончится, никто не станет задавать вопросов. Все будет выглядеть так, будто появились красные, разгромили ее пристанище и унесли денежки. А кроме того, ему хотелось увидеть выражение ее лица, когда он вломится в дверь…
Он мог представить его.
Он представлял ее себе весь следующий день, когда звонил Карни и Фромкину и просил их приехать около девяти.
– Есть для вас небольшое дельце, – сообщил он. – Расскажу, когда увидимся.
И когда они появились, ее лицо все еще стояло у него перед глазами. Он настолько углубился в свои мысли, что Фромкин и Карни заметили, что с ним не все ладно.
– Что тут у тебя? – поинтересовался Карни. Винсент только рассмеялся.
– Надеюсь, у вашего «кадиллака» хорошие рессоры, – ответил он. – Возможно, вам придется тащить в город немалый груз.
– Ну? – настаивал Фромкин.
– Не спрашивайте. У меня есть кое-какое добро, хочу его продать.
– Где оно?
– Я сейчас за ним схожу.
Больше он ничего не сказал. Велел им тихо сидеть в доме и ждать его возвращения. Они могут угоститься выпивкой, если хотят. Он будет через полчаса или около этого.
Затем Винсент ушел. Он не намекнул им, куда направляется, и специально обошел вокруг дома, на тот случай, если бы они вздумали подсматривать. Затем, пройдя обратно по собственным следам, пошел по улице к коттеджу. В окне спальни мерцал свет – настало время блудному сыну вернуться домой.
Теперь он мог дать себе волю, вообразить все. Как она будет выглядеть, когда откроет дверь, как она будет выглядеть, когда он схватит ее халат и сорвет его, как она будет выглядеть, когда…
Он даже забыл о золоте. Ну что ж, деньги не имеют значения. Дьявол с ними, с деньгами. Он их тоже получит, да, но самое важное – не это. Он покажет ей, кто он такой. Она узнает это, прежде чем умрет.
Винсент усмехнулся. Его усмешка стала еще шире, когда он заметил, что свет в спальне замигал и погас. Она собирается ложиться спать на своем золотом ложе. Тем лучше. Теперь ему не придется даже стучать. Он просто взломает замок, взломает очень тихо и застанет ее врасплох.
Но оказалось, что даже в этом не было необходимости. Дверь была не заперта. Винсент очень осторожно вошел, ступая на цыпочках; в окно светила луна, помогая ему найти дорогу, и в горле его снова появился этот комок, но на этот раз не от растерянности. Он прекрасно понимал, что делает и что собирается сделать. Он задыхался от возбуждения: он представлял ее лежащей там, на кровати, обнаженной, на груде золота.
Он видел ее.
Винсент открыл дверь спальни; штора была поднята, и лунный свет падал на кровать, на белое тело, огненные волосы и мерцающее золото, и это было еще лучше, чем он представлял себе, потому что это было настоящее.
Затем ледяные зеленые глаза открылись и уставились на него, как тогда, у двери. Но внезапно что-то переменилось. В зеленых глазах загорелся огонь, и она, улыбаясь, протянула к нему руки. Шизики? Может, и так. Может быть, развлечения с золотом возбудили ее. Это не имело значения. Значение имели лишь ее руки, ее волосы, подобные огненному плащу, и горячие губы, из которых вырывалось тяжелое дыхание. Он знал лишь то, что золото здесь, что она здесь и что он получит и то и другое – сначала женщину, а затем деньги. Он рванул свою одежду и, тяжело дыша, набросился на нее. Она каталась и извивалась, руки его скользили по монетам, а затем ногти его вонзились в грязь. Грязь…
В ее кровати была земля. Он нащупал ее, почувствовал ее запах – и внезапно женщина набросилась на него и прижала к кровати, и он ткнулся лицом в грязь, а она скрутила ему руки за спиной. Он попытался подняться, но она оказалась очень сильной, и ее холодные пальцы плотно сжали его запястья. Он хотел было сесть, но слишком поздно: она ударила его каким-то предметом. Чем-то тяжелым и холодным, она достала это у него из кармана. «Мой собственный пистолет», – мелькнуло у него.
Должно быть, он на минуту потерял сознание, потому что, очнувшись, почувствовал бегущую по щеке струйку и ее язык, слизывающий кровь.
Она усадила его в углу и очень крепко привязала его руки и ноги к ножке кровати. Он не мог пошевелиться. Он знал, что не может, но пытался, одному богу известно, как пытался. В комнате сильно пахло землей. Запах исходил от кровати и от ее тела. Она, обнаженная, облизывала его лицо. И смеялась.
– Ты все-таки пришел, а? – прошептала она. – Ты не мог не прийти, верно? Что ж, ты здесь. Здесь ты и останешься. Будешь у меня вместо домашнего животного. Ты большой, жирный. Ты протянешь долго, очень долго.
Винсент попытался убрать голову. Она снова рассмеялась.
– Все произошло не так, как ты планировал, не правда ли? Я знаю, зачем ты вернулся. За золотом. Золото и землю я привезла с собой, чтобы спать на них, как делала у себя на родине. Я сплю на них целый день, но ночью бодрствую. И я знала, что, когда я проснусь, ты будешь здесь. Никто никогда не найдет нас, не помешает нам. Хорошо, что ты такой сильный. Много ночей пройдет, прежде чем я покончу с тобой.
Винсент обрел дар речи.
– Нет, – прохрипел он. – Я не думал… Ты издеваешься надо мной, ты беженка…
Она опять расхохоталась:
– Да. Я беженка. Но не политическая.
Она убрала язык, и Винсент увидел клыки. Ее длинные белые клыки, сверкающие в лунном свете, приближающиеся к его шее…
Карни и Фромкин, ожидавшие в доме, собирались садиться в «кадиллак».
– Он не появится, точно, – сказал Карни. – Смоемся, пока не началась какая-нибудь заваруха. Что бы он там ни задумал, дело сорвалось. Я понял, что сорвется, сразу, когда увидел его лицо. Он странно выглядел, словно чокнутый.
– Да уж, – согласился Фромкин. – Что-то не в порядке со стариной Винсентом, это точно. Хотел бы я знать, чем он занимался в последнее время.
