И пули я не услышал, пока она не пролетела мимо моего уха.

Я вошел в свой дом, поднимался по лестнице, когда за моей спиной что-то грохнуло. Я упал лицом вниз, и пуля вонзилась в стену. Штукатурка, естественно, посыпалась на меня. Внутренний голос подсказывал: замри, не шевелись. Но внутренний голос давал плохой совет. Тот, кто стрелял, находился позади меня, а неподвижное тело — прекрасная мишень. Поэтому к внутреннему голосу я не прислушался. А когда повернулся, нелегкое дело, если стоишь на четвереньках на лестнице, стрелок уже исчез. Дверь за ним захлопнулась, так что я никого не увидел.

— Мистер Лондон?

Я вскинул голову. Через перила перегнулась седоволосая миссис Глендоуэр. На ее лице отражалось недоумение.

— Стреляли, не так ли? Или мне послышалось?

Я уже выпрямился, постарался изобразить недоумение.

— Скорее всего, вы слышали хлопок в глушителе проезжающего автомобиля.

— Меня так напугал этот грохот, мистер Лондон.

Я вымученно улыбнулся.

— Не только вас, миссис Глендоуэр. Я от неожиданности споткнулся и чуть не упал. Последнее время я стал что-то очень уж нервный.

Миссис Глендоуэр такое объяснение вполне устроило. Она довольно улыбнулась, и ее голова исчезла.

Я зашел к себе в квартиру, глотнул коньяк, вернулся в подъезд и посмотрел на дырку в стене. Мысленно прочертил траекторию пули и понял, что стрелявший не собирался меня убивать. Потому промахнулся как минимум на пять футов. И причина крылась не в том, что он был никудышный стрелок. Просто меня предупреждали. Мужчина со скрипучим голосом напоминал о своем существовании.

Я нашел на кухне банку с замазкой, замуровал пулю, подождал, пока замазка засохнет, потом закрасил пятно краской. По цвету она чуть отличалась, но я сомневался, чтобы у кого-либо возникло желание приглядеться к стенам моего подъезда. Покончив с этим, я прошел в квартиру и уселся в любимое кресло.

Уравнение получалось со многими неизвестными. X — убийца, скрипучий голос в телефонной трубке. Он убил женщину, обыскал квартиру и убежал. Потом пришел Джек, увидел труп и тоже убежал. За ним явился кто-то еще, навел порядок, раздел женщину и убежал. Наконец, прибыл я, унес труп… и вот к чему это привело. Но общая картина не складывалась. Точно так же, как не складывается алгебраическое уравнение, пока не найдены все неизвестные. И пока я не мог ничего предпринять, не знал, с чего начать. Да, в стене у моей двери застряла пуля, но вытаскивать ее не имело смысла. Зачем она мне? Какая разница, какого она калибра, 32-го или 38-го? Что это изменит? Калибр мне бы ничего не сказал. Так что, к черту пулю.

Я взял с полки книгу, снова сел. Прочитал три страницы, а потом поднял голову, потому что до меня дошло, что я не помню ни слова. Поставил книгу на полку, снова налил себе коньяк. Никаких идей не возникало. Только увяз я по самое горло. Джек-то вышел из игры: я об этом позаботился, взяв на себя роль героя-спасителя. Негодяй, который пустил пулю в голову Шейлы, знал, кто я и где живу, а я даже представить себе не мог, кто он такой. А еще он вбил себе в голову, что я прихватил из квартиры некую вещь, на которую он положил глаз. И, соответственно, должен продать сей предмет ему. Я бы и продал. Да только не было у меня того, что он хотел заполучить. Я даже не знал, о чем идет речь.

Короче, в передрягу попал я. Джек, аки ангел, остался в незапятнанной белой тоге, мог возвратиться к жене, то есть к моей сестре, мог сделать вид, что все у него в порядке, что он как бы и не грешил.

Я поставил пластинку на проигрыватель, попытался вслушаться в музыку. Достал из бумажника фотографию Шейлы Кейн, которую дал мне Джек. Длинные золотистые волосы собраны в конский хвост. Голова чуть закинута назад, глаза сверкают. Она смеялась. Даже в толстом свитере под горло и широкой юбке смотрелась Шейла как королева красоты. Я смотрел на фотографию и вспоминал, что говорил о ней Джек. Пытался представить себе, что это была за женщина, сопоставлял фотографию с его словами. Действительно, личность получалась интересная. Бедная Шейла, подумал я. Бедная, бедная Шейла.

— Бедный Эд.

Я взглянул на Мэдди Парсон. Мы сидели за столиком на двоих и она, сияя, улыбалась мне поверх второго стакана «дайкири».

— Бедный Эд, — повторила она. — Ты же не знал, что я так раскручу тебя. Обед обойдется тебе как минимум в двадцать долларов.

— Твоя компания того стоит.

Мы сидели в «Макгроу» на 45-й улице, неподалеку от Третьей авеню. Некоторые женщины предпочитают французскую кухню. Другие посещают исключительно модные заведения; независимо от того, что и как там готовят. Третьи обожают экзотические рестораны, в которых даже официанты не знают, что скрывается за тем или иным названием блюда в меню. Но есть и такие, их, правда, единицы, которым нравится внушительных размеров бифштекс с кровью, поданный с большущей картофелиной, сваренной в мундире. Мэдди Парсон принадлежала к последним, потому-то мы и подались в «Макгроу».

Можно сказать, что «Макгроу» специализируется на бифштексах. С тем же успехом можно назвать Большой Каньон дырой в земле. Это правда, но далеко не вся правда. «Макгроу» — это явление.

Витрина на 45-й улице открывается в ледник, где висят и лежат на льду аппетитные куски мяса. Обеденный зал — мечта американца XIX столетия: стены, забранные панелями из темного дуба, темно-красный ковер на полу, массивные кожаные кресла. Меню нет. Вам надо лишь сказать седовласому официанту, какой вы желаете бифштекс и чем будете его запивать. Если вы не заказываете бифштекс с кровью, официант огорчается. Мы не разочаровали пожилого джентльмена.

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Почему бы не с себя?

Мэдди закатила глаза.

— Актерская доля не из счастливых. Тем более у актрис. Я чуть не пошла работать, Эд. Можешь себе такое представить? И я говорю не о работе, каким-то боком связанной с театром. Для нас это обычное дело — продавать билеты в театр или затачивать продюсеру карандаши, убеждая себя, что ты осваиваешь новую профессию. Я едва не начала работать в шляпном магазине. Понимаешь? Подумала, ну до чего здорово, продаешь шляпы, продвигаешься при этом по служебной лестнице, со временем уже не стоишь за прилавком, а закупаешь товар для магазина. А… — Должно быть, все, что я мог на это сказать, она прочитала на моем лице и рассмеялась. — А потом позвонил мой агент и сказал, что Швернер набирает состав для мюзикла «Любовь среди падающих звезд». Я сложила воображаемые шляпы в воображаемые коробки для шляп и побежала петь. Роль я не получила. Впрочем, и до прослушивания было ясно, что она не для меня. Но зато у меня пропало желание продавать шляпы.

— Ты дождешься своего шанса, Мэдди.

— Разумеется, дождусь. И мне необходим этот шанс, Эд. Я приехала в Нью-Йорк, чтобы штурмом взять Бродвей. Я была лучшей актрисой округа, и мне оставалось лишь показать миру, как я хороша. Конечно же, я ничего не умела, Эд. Да и сейчас мне многому надо учиться. Так что Хейес и Корнелл могут не волноваться. — В ее взгляд закралась тревога. — А если я не получу этого шанса? Что мне тогда делать? Продавать шляпы?

Я покачал головой.

— Встретить какого-нибудь счастливчика и выйти за него замуж. Жить в собственном доме и воспитывать детей. Все лучше, чем продавать шляпы.

— Ага. — Ее губы медленно разошлись в улыбке. — Это забавно, Эд, но недавно я получила такое предложение.

— Нет в этом ничего забавного. И таких предложений у тебя должно быть много.

— Тут особый случай. Не какой-нибудь болван, сквайр или обыватель. Очень хороший человек. Тридцать шесть лет, заместитель директора респектабельного издательства, который мечтает купить один из этих прекрасных особняков в округе Баскс и заполнить его детьми. Он умеет говорить, умеет слушать и недурен в постели. Господи, я веду себя, как утомленная успехами актриса, рассказываю одному мужчине о том, каков в постели другой. Ненавижу я себя за такие разговоры. Но ты понимаешь, к чему я клоню, Эд. Он очень мил, и он хотел, чтобы я вышла за него замуж.

— Но ты не вышла.

— Нет.

— Почему?

Она закрыла глаза.

— Подумала о том, каково это, быть замужем, каждое утро просыпаться в постели, где будет лежать кто-то еще. Может настать день, когда у меня возникнет желание уехать в путешествие, или меня затошнит от моего дома и захочется пожить где-нибудь еще, или я встречу какого-то мужчину и захочу узнать, каков он в постели. Мне придется от всего этого отказаться, потому что до самой смерти я буду привязана к одному мужчине, к одному дому, к одному образу жизни. Никакой свободы, одна ответственность. И я подумала, Господи, надо очень любить мужчину, чтобы взваливать себе на плечи такой груз. Вот до такой степени я его не любила. Какие-то чувства я, конечно, к нему питала, но не более того.

Я молчал. А овальное личико Мэдди превратилось в маску, глаза остекленели. Хорошая актриса может как скрывать эмоции, так и выставлять их напоказ.

— Поэтому я здесь. Свободная, независимая, двадцатисемилетняя. Я уже не так молода, Эд. В скором времени другой милый мужчина пригласит меня к ближайшему алтарю, я не буду любить его, но тогда этот аргумент уже потеряет актуальность, и я отвечу согласием. В этом моя трагедия, Эд. Я слишком стара, чтобы играть в такие игры, но слишком молода, чтобы это признать. — Она оглянулась и просияла. — А вот и наши бифштексы. Теперь можно повременить с разговорами.

Седовласый джентльмен поставил на стол наши бифштексы, и мы перестали говорить. В «Макгроу» разговор за едой считается дурным тоном. Раз уж вам подали бифштекс, вы должны сосредоточиться только на нем, ни на что не отвлекаясь. А поговорить можно и потом. Мы набросились на бифштексы, словно тигры. Черные снаружи и сырые в середине, ни с чем не сравнимые по вкусу.

Когда мы покончили с бифштексами, Мэдди принесли бокал «драмбуе», мне — коньяк. Я наклонился вперед, чтобы поднести спичку к ее сигарете, затем раскурил свою трубку. Наблюдал, как она глубоко затягивается и медленно выпускает дым через приоткрытые губы. Она отдавала предпочтение темно-красной помаде.

— Который час, Эд?

— Начало десятого.

— Время летит, — она вздохнула. — Что ж, пришла пора поговорить о делах. У вас есть вопросы, сэр. Желаете задать их здесь или где-то еще?

— Пожалуй, где-то еще. Куда пойдем?

— Естественно, в самое тихое и дорогое кафе на пятидесятых улицах. Так следовало бы мне ответить. Но я — девушка сознательная и знаю, когда надо остановиться. Давай вернемся в мою квартиру.

— Отлично.

— В конце концов, ты там уже бывал.

Она жила под самой крышей трехэтажного дома на Западной 28-й улице, рядом с Восьмой авеню. Дом этот давным давно предназначили к сносу и официально в нем никто не жил, но Мэдди и домовладелец нашли обходной путь. Согласно договору об аренде, она использовала помещение для уроков актерского мастерства, а вовсе и не жила там. Домовладелец ежемесячно умасливал пожарных, так что все были счастливы. Мэдди могла жить там, пока крыша не обрушилась бы на ее маленькие ушки.

Первый этаж старого кирпичного здания занимала авторемонтная мастерская. На втором царила старуха-гадалка, мадам Синдра. По деревянной скрипучей лестнице мы взобрались на третий этаж. Мэдди открыла дверь.

Переступая порог, входящий словно переносился в другой дом и даже в другой город. Огромная гостиная, декоративный камин у одной стены, большущий диван у другой. Мебель, по виду, очень дорогая, но Мэдди подбирала ее не один год, покупая на аукционах-распродажах на Юниверс-Плейс, так что сэкономила на этом немало долларов. Книжные шкафы ломились от книг в обложках, на них стояли заляпанные свечным воском бутылки из-под мозельского.

— Лучше этого дома мне не найти. Присядь, Эд. Расслабься. Выпивки у меня нет, но расслабиться можно и без нее.

Я сел на диван. Она уютно устроилась рядом, подсунув ноги под маленькую аппетитную попку.

— Задавайте ваши вопросы, мистер Лондон. Начинайте расследование. Я ничего от вас не утаю.

Я достал из бумажника фотографию Шейлы. Мы вместе посмотрели на нее.

— Кто это? — спросила Мэдди.

— Шейла Кейн. Это тебе ничего не говорит?

— Нет. А должно?

— Возможно. Вроде бы она каким-то боком связана с шоу-бизнесом.

— Актриса?

— Не исключено. Вот я и подумал, а вдруг ваши пути где-то да пересекались.

— Фамилия мне не знакома. Но кого только не встречаешь в этой безумной и удивительной жизни…

Я рассмеялся.

— Приглядись повнимательнее. Возможно, вас не представляли друг другу. Но ты могла видеть ее на какой-нибудь тусовке.

Она наклонилась вперед. Ее черные шелковистые волосы коснулись моего лица. Я вдохнул ее сладкий аромат. Духами Мэдди не пользовалась. И без них у меня перехватило дыхание.

— Конского хвоста не было, — внезапно заявила Мэдди. — Волосы свободно падали на плечи. И звали ее не Шейла Кейн.

— Так ты уверена, что видела ее?

— Скорее да, чем нет. Как ты, однако, оживился. Настоящий детектив за работой!

Я сурово глянул на нее.

— Рассказывай.

— Рассказывать особенно нечего. — Она пожала хорошенькими плечами. — И не о чем. Я встречалась с ней только раз… шесть или семь недель тому назад. Могу даже назвать точную дату. День премьеры «Долгожданной свадьбы». Видел этот спектакль? — Я покачал головой. — Оно и понятно. Его показали только пять раз. Никого это не удивило, а многих обрадовало. Все знали, что он обречен на провал.

— Ты в нем не участвовала?

— К счастью, нет. Хотя обычно я попадаю в спектакли, которые идут на сцене не больше недели. Но в этот раз не получилось. Однако в «Свадьбе» играли несколько моих хороших друзей, и меня пригласили на банкет. Участь спектакля ни для кого не составляла тайны. Но какой актер пропустит вечеринку с бесплатным угощением? Мы все крепко набрались.

— И там была Шейла Кейн?

— С одним из спонсоров. Она не актриса. Весь вечер провисела на руке сурового господина с сигарой во рту. Его звали Клей, а ее Алисия, и больше я о них ничего не знаю. Они меня совершенно не заинтересовали. Он выглядел, как отошедший от дел боксер-тяжеловес, она — как институтка, подрабатывающая своим телом. Чем они могли меня заинтересовать?

— Клей…

— Клей и Алисия, и не спрашивай меня ее фамилию или его имя. Я не знаю, сколько денег он вбухал в спектакль, но его это нисколько не волновало. Он курил сигары, пил красное вино и всех игнорировал. Она же внимательно всех разглядывала, словно богатая туристка, пришедшая на экскурсию на улицу Бауэри, которой любопытно поглядеть на все эти ночлежки и притоны, но так, чтобы не запачкать своих чистых ручек. Я ее сразу невзлюбила. Я всегда доверяю своему первому впечатлению. Так уж устроена. Невзлюбила, и все тут.

— Был с ними кто-нибудь еще?

— Не заметила. И я не помню фамилии других спонсоров. Пьесу ставил Ли Брогхэм, думаю, он скажет тебе, кто давал деньги, если только не решит, что ты хочешь увести от него спонсоров для своей постановки. Но найти его сложно. Я слышала, что он улетел в Калифорнию. В провале «Долгожданной свадьбы» его вины нет. Отвратительная пьеса. Ее вообще не следовало ставить.

Больше я из нее ничего не вытянул. После вечеринки с Шейлой она не встречалась, ничего о ней не слышала. Я попытался сопоставить новую информацию с тем, что уже знал о Шейле Кейн. Теперь ее звали Алисия, и она несколько отличалась от идеального образа, нарисованного Джеком Энрайтом. Зато я заполучил еще одну фамилию. Мистер Клей. Джо Клей? Сэм Клей? Том, Дик или Гарри Клей? К черту. Еще один элемент наборной картинки, и со временем он займет положенное ему место. А сейчас хотелось сменить тему. Но я забыл, что имею дело с Мэдди Парсен.

— А теперь выкладывай, — заявила она.

Я попытался изобразить недоумение.

— Сейчас моя очередь играть в детектива, мистер Лондон, сэр. Если вы думаете, что можете выжать меня досуха, ничего не рассказав о Шейле или Алисии, то мне придется вас разочаровать.

— Мэдди…

— Что ты знаешь об этой женщине? — обрубила меня Мэдди голосом шерифа. — Говори.

— Она мертва, Мэдди.

— Ой! Я так и подумала. И теперь жалею, что невзлюбила ее. Я не желала ей…

— Я знаю.

— Расскажи все, Эд. Дальше меня это не пойдет. Обещаю. Рассказывай.

Я рассказал. Почему нет? Она не имела к этой истории ни малейшего отношения, никого не знала, зато я мог проверить на ней идеи, которые роились в моей голове. Я дал ей полный отчет, начиная с той минуты, когда Джек Энрайт вошел в мою квартиру.

По ее телу пробежала дрожь, когда я рассказал о том, как в меня стреляли. Она скорчила гримаску, когда я описывал квартиру блондинки. Но в остальном она слушала очень внимательно, затаив дыхание.

— Получается, что ты одновременно охотишься за убийцей и прячешься от него. И ты думаешь, что убийца — Клей?

Я пожал плечами.

— Может, и так, но я ничего о нем не знаю.

— Он похож на убийцу. Будь осторожен, Эд.

— Я всегда осторожен. Потому что трус.

Она улыбнулась мне. Я — ей. Мы встали, улыбаясь друг другу. А мгновения спустя она уже прижималась ко мне, а я гладил ее шелковистые волосы. Потом она оторвалась от меня.

— Буду с тобой откровенна, Эд. Предельно откровенна. Домой ты сейчас не пойдешь. Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Я тоже этого не хочу.

— Я рада. — Она взяла меня за руку. — Очень рада, Эд. И не думаю, что мы должны оставаться здесь. Думаю, нам следует пройти в спальню. — Мы двинулись к спальне. — Она за этой дверью, — указала Мэдди. — Но ты это знаешь. В конце концов, ты там уже бывал.