Он вытряхнул из пачки новую сигарету, начал катать ее большим и указательным пальцами правой руки. Не закуривал. Катал и катал. А потом пожал плечами и сунул сигарету обратно в пачку.

— Я слишком много курю. И вообще, трачу даром массу времени. Но очень трудно определить, с чего же начинать. Я хочу дать вам как можно больше информации, но при этом отнять у вас минимум времени. Время нынче дорого. Как для вас, так и для меня. Действия могут принести больше пользы, чем слова. Однако без слов тоже не обойтись. — По очереди он уделил пристальное внимание полу, потолку, своим ухоженным ногтям. Потом посмотрел на меня. — Позвольте мне начать пусть и не с самого начала, но с достаточно далекого прошлого, мистер Лондон. Вы — детектив, и по долгу службы многое знаете как о преступниках, так и о преступлениях. Возможно, вы слышали о драгоценностях Вольштейна?

В глубинах памяти что-то шевельнулась, но я ответил, что никогда и ничего не слышал об этих драгоценностях.

— Франц Вольштейн был вторым сыном одного прусского промышленника. Родился он в самом начале двадцатого столетия. Конечно, его отец не стоял в одном ряду с Круппом или Тиссеном, но фирма у него была достаточно крупная. Старшего брата Франца, кажется, его звали Рейнхардт, готовили в преемники отцу, поэтому он набирался опыта, работая под началом старшего Вольштейна. Францу особого внимания не уделяли. И в начале тридцатых годов он прибился к печально известному австрийскому фельдфебелю. Или, если хотите, Шикльгруберу. Франц Вольштейн не отличался ни умом, ни хорошими манерами. Среди последователей фашизма и то, и другое редкость. Его единственным достоинством была абсолютная преданность этой сомнительной идее. Франц не стал важной шишкой, но сумел подняться на уровень, который гарантировал ему безбедное существование. Обладая внешностью истинного арийца: высокий рост, светлые волосы, синие глаза, он поступил в СС, элитную гвардию Гиммлера. А во время войны его назначили заместителем коменданта одного из больших концентрационных лагерей. Вроде бы в Бельзене, но точной уверенности у меня нет. И вот тут выяснилось, что, служа идее, Франц старался не забыть и себя. Он крал.

Я раскурил трубку.

— Вы что-то говорили о драгоценностях.

— Совершенно верно, — кивнул Армин, но продолжил рассказ, словно его и не прерывали. — При поступлении в концентрационный лагерь у заключенных конфисковывались все ценности. После их ликвидации в газовых камерах выдирались даже золотые зубы. Теоретически собственность заключенных автоматически становилась собственностью Третьего рейха, но практика зачастую расходилась с теорией. Геринг, к примеру, ограбил всю Европу, собрав прекрасную коллекцию произведений искусства. Охранники брали часы для себя, браслеты для жен и любовниц. Франц Вольштейн следовал установившимся правилам. Особенно его интересовали драгоценные камни. Если заключенному, попадающему в лагерь Вольштейна, удавалось сохранить при себе драгоценности, в итоге они оказывались в сейфе заместителя коменданта. — Армин поднялся, глубоко вдохнул. — Дела у Вольштейна шли прекрасно, чего нельзя было сказать о нацистской Германии. Война подошла к концу. И Вольштейн, верный служака государственной машины, превратился в преследуемого преступника. Конечно, его искали не так активно, как Бормана, Эйхмана или Гиммлера. Но в списках разыскиваемых его фамилия значилась. Жена его как раз забеременела и стала обузой. Он оставил ее в Германии, собрал драгоценности и бежал из страны. Добрался до Мексики. Но политический климат вскоре изменился, и через несколько месяцев ему пришлось вновь сниматься с места. На этот раз он выбрал страну, особенно благоволившую к бывшим нацистам. Он выбрал Аргентину.

Я вытряс трубку, коротко взглянул на Мэдди. Слушала она внимательно, так же, как и я. Но мне бы хотелось, чтобы он поскорее добрался до главного. Баннистер и брифкейс казались мне куда более важными, чем вороватый нацист и его драгоценности.

— Аргентина стала ему вторым домом. Он встретил там много соотечественников. В Буэнос-Айресе половина населения говорила на немецком. Вольштейн обжился, купил себе хороший дом в респектабельном пригороде, женился на местной женщине, позабыв развестись с женой, которая осталась в Германии. Изменил имя и фамилию, став Гансом Линдером, основал импорто-экспортную фирму. Ходили слухи, что фирма эта занимается контрабандой, в том числе и наркотиков, но никто ничего не доказал. Как бы то ни было, коллекция драгоценностей Вольштейна-Линдера росла. Вроде бы они хранились в стенном сейфе на втором этаже его дома.

— И кто-то ограбил сейф?

— Не совсем так, мистер Лондон. Вольштейна не забыли. Группа израильских агентов, вроде той, что поймала Эйхмана, продолжала розыск бывших эсэсовцев, в том числе и Вольштейна. Два агента проследили его путь до Мехико, но там следы Вольштейна затерялись. А несколько лет спустя агенты вновь вышли на него, уже в Буэнос-Айресе.

Память пришла мне на помощь.

— Теперь вспомнил. Случилось это год тому назад. Его нашли мертвым в Аргентине и опознали как Вольштейна. «Таймс» дала об этом маленькую заметку.

Армин, улыбаясь, покивал.

— Совершенно верно. Писать было не о чем. Израильтяне не собирались устраивать над ним суд, как над Эйхманом. Птица не того полета. Они ставили перед собой другую цель — рассчитаться с Францем Вольштейном. Поэтому выследили его, ворвались в дом, убили и бросили. На сенсацию такое не тянуло. Официальные лица Аргентины отрицали, что убитый — Вольштейн, чтобы избежать обвинений в том, что они укрывают военных преступников. Утечку информации допустили израильтяне, но особого резонанса она не вызвала.

— Агенты застрелили Вольштейна и взяли драгоценности.

— Нет, конечно же, нет. Они были киллерами, а не ворами. Выполнили задание и оставили труп в доме. Но известие о его убийстве привлекло внимание профессиональных преступников, которые специализировались на операциях с драгоценностями. Банда из Канады прилетела в Буэнос-Айрес и украла драгоценности. Подробностей я не знаю, но сработали они отлично. Ворвались в дом, связали вдову и служанку, вскрыли сейф, взяли драгоценности и улетели первым же самолетом. Насколько мне известно, они не провели в Аргентине и двадцати четырех часов. Но, возможно, это преувеличение. Во всяком случае, они все сделали быстро и не оставили следов.

— Как насчет страховки?

— Украденных драгоценностей? Это вряд ли. Он же считался мелким коммерсантом и не хотел привлекать к себе внимание, застраховав коллекцию драгоценностей. Зачем так рисковать?

Я кивнул.

— Продолжайте.

Он вытряс из пачки сигарету, опять покатал большим и указательным пальцами, но на этот раз закурил.

— Извините, — сказал я. — Не хотел переводить разговор на другое.

— Но вы и не перевели. Отсутствие страховки — немаловажное обстоятельство, имеющее самое прямое отношение к нашей истории. Что вам известно о ворах, специализирующихся на драгоценностях?

Если я что-то о них и знал, то немного.

— Вроде бы это элита преступного мира. Они крадут драгоценности и продают их скупщику. Пожалуй, все.

— Они — элита, — согласился Армин. — Остальное не соответствует действительности. — И улыбнулся, увидев мои взлетевшие брови. — Для профессиональных грабителей драгоценностей, скупщик — последнее прибежище. А прежде всего они связываются со страховой компанией.

Я его не понял.

— Допустим, что коллекция драгоценностей застрахована на полмиллиона долларов, мистер Лондон. Как только кража признается совершившимся фактом, компания обязана выплатить держателю полиса всю сумму страховки. А теперь предположим, что уполномоченный ворами посредник обращается к агенту страховой компании и предлагает продать драгоценности, скажем, за двести тысяч долларов. Компания платит, потому что экономит триста тысяч долларов. И профессионалы предпочитают иметь дело со страховой компанией. Во-первых, они получают больше денег, чем от скупщика, во-вторых, меньше риск, что их кинут. Компания должна поддерживать хорошую репутацию в криминальном мире. Я не шучу, мистер Лондон. Это звучит нелепо, но полностью укладывается в законы логики. Может, потому, что страховые компании поощряют такую практику. Им без разницы, сколько воров окажется за решеткой. Главное для них — прибыль.

— Это… это несправедливо! — подала голос Мэдди.

— Несправедливо? Для кого, дорогая моя? Для держателя полиса все справедливо: драгоценности возвращаются к нему в целости и сохранности. И для страховой компании тоже: она экономит деньги. Ворам тоже жаловаться не на что. Так кто же будет взывать к справедливости?

— Но для общества…

— Общество тоже остается в выигрыше, — прервал ее Армин. — Любые потери отражаются как на дивидендах, так и на налогах, выплачиваемых государству. Поэтому уменьшение расходов компании обществу только на пользу.

— Но… — Тут она замолчала и оглядела нас. Чувствовалось, что она не может найти нужных слов. Я поспешил ей на помощь.

— Итак, драгоценности застрахованы не были, и у канадцев возникли сложности.

— Совершенно верно, — кивнул Армин. — Возникли. Из Буэнос-Айреса они прилетели в Нью-Йорк, оттуда отправились в Торонто, на свою базу. Добычу спрятали в тайнике, а сами поселились в отелях на Йонг-стрит.

— Сколько их было?

— Четверо.

— И сколько стоили драгоценности?

— Трудно сказать. Стоимость краденого определить практически невозможно, мистер Лондон. Надо учесть слишком много факторов. Бриллиант «Надежда», к примеру, бесценен, а для вора не стоит и цента. Потому что продать его он не сможет.

Меня интересовали факты, а он все ходил вокруг да около.

— В данном случае ситуация иная. Настоящие владельцы драгоценностей неизвестны, опять же, едва ли не все мертвы.

— Правильно. Для продажи драгоценностей Вольштейна не было никаких препятствий. Проблемы возникли с оценкой. Как я где-то слышал, вместе они тянули где-то на четыреста тысяч долларов.

Я присвистнул. Мэдди глубоко вдохнула. А Питер Армин улыбнулся.

— Это большие деньги, — заметил я.

— Конечно. Но прежде чем их получить, ворам предстояло найти скупщика. Двое из них залезли в долги и остро нуждались в наличных. Они не могли продавать добычу частями, и хотели сбыть все сразу. Соглашались на сто тысяч долларов.

Картина начала прорисовываться, хотя еще и оставались неясности. Мне хотелось его поторопить, хотя я и понимал, что толку от этого не будет: Армин настроился на долгий рассказ.

— Воры знали несколько надежных скупщиков, но ни один из них не мог выложить такую кучу денег. Воры могли бы разделить добычу на части и продать ее нескольким скупщикам, но на это ушло бы гораздо больше времени. А они хотели продать все целиком и быстро. В Торонто нужного им скупщика не нашлось. Зато он жил в Нью-Йорке, однако воры ни разу не имели с ним дела и знали о нем только понаслышке.

— Баннистер?

— Разумеется. Мистер Клейтон Баннистер. Что вам о нем известно, мистер Лондон?

— Я знаю, что играет он грубо, а голос у него отвратительный. И я знаю, что он мне совсем не нравится.

— Неординарная личность. Свою деятельность начал во время Второй мировой войны. Работал с двумя партнерами, Фербером и Марти. Разбогатели они на черном рынке. Спекуляции с талонами на бензин и все такое. На войне они заработали очень прилично, мистер Лондон. Из троих в живых остался только мистер Баннистер. Фербер и Марти умерли. Их убили.

— Баннистер?

— Безусловно, но никто это не доказал. И потом он богател и богател на нелегальном бизнесе. У него прекрасные связи с мафией, и при этом работает он, в основном, в одиночку. Среди прочего скупает краденое. Возможно, занимается оптовой торговлей героином, золотом, алмазами. Под его началом небольшая, но эффективная команда, и все ее члены верны ему до гроба. Потому что верных он вознаграждает, а предателей убивает. Правильная политика.

— Как он выглядит?

— Настоящая горилла. Но я могу показать вам его фотографию. Кстати, фотографируется он крайне редко. Смотрите.

Армин достал из бумажника маленькую фотографию и протянул мне. Должно быть, фотографировался Баннистер на паспорт или какой-то другой документ. На меня смотрел мужчина лет сорока, с массивной, практически лысой головой, квадратной челюстью, маленькими, широко посаженными глазками. Тонкие губы, обычный, ничем не примечательный нос. Я передал фотографию Мэдди.

— Этот мужчина был на вечеринке?

Мэдди всмотрелась в фотографию.

— Накиньте пять лет, — уточнил Армин. — И добавьте двадцать или тридцать фунтов. А также вонючую сигару, какие он обычно курит. И вы получите мистера Баннистера.

— Думаю, это был он, — согласилась Мэдди.

— Но ты не уверена?

— Почти уверена, Эд. Он был в шляпе и ни на секунду ее не снимал. А лысина на этой фотографии — доминирующая черта. Я пытаюсь представить его в шляпе. Честно говоря, тогда я к нему не приглядывалась, да и прошло уже несколько месяцев. Но я практически уверена, что это был он.

— Наверняка он, — заверил ее я и повернулся к Армину. — Но как воры связались с ним?

— Они не связывались. Напрямую — нет. — Он закурил очередную сигарету, посмотрел на меня сквозь пелену сизого дыма. — Вроде бы мистер Баннистер подходил им по всем статьям, но они ему не доверяли. Никто из них его не знал. Честный вор — это романтическая выдумка, и у них не было оснований полагать, что мистер Баннистер — человек слова. Они хотели иметь с ним дело, но так, чтобы он не мог до них дотянуться.

— Естественно. Он мог отнять у них драгоценности и послать ко всем чертям.

— Именно так. И они не смогли бы подать на него в суд. Они могли рассчитывать только на ум и хитрость, тогда как на его стороне была грубая сила. Они прибегли к услугам посредника.

— Вот тут на сцену и вышли вы?

Армин рассмеялся.

— Нет, не я. Отнюдь. Один из воров спал тогда с американкой. Они послали ее в Нью-Йорк, чтобы она передала их предложение мистеру Баннистеру.

— Шейла Кейн, — вставила Мэдди.

— Если угодно. Но воры знали ее как Алисию Арден. Молодая женщина, очень неординарная. К ней не липла грязь, в которой она обреталась. Потерянная душа, поэтическая, ранимая. В Сан-Франциско она тусовалась с хиппи. В Лос-Анджелесе — с бандитами. В Торонто жила с вором. Он проинструктировал ее, и она отправилась в Нью-Йорк.

Я попытался представить себе Шейлу-Алисию. «Молодая, к ней не липла грязь, в которой она обреталась». Девушка, которая общалась с ворами, которая боготворила Джека Энрайта. Странный получался образ. Всякий раз, когда я узнавал о ней что-то новое, он исчезал, чтобы появиться вновь уже совсем другим.

— Алисия приехала в Нью-Йорк с образцами драгоценностей и начала поиски мистера Баннистера, — продолжал Армин. — Тот изображал из себя сквайра. У него большое поместье в Авалоне на Лонг-Айленде. Он патронирует искусство, поддерживает одного или двух бедных художников, регулярно жертвует деньги нескольким музеям, иногда выступает в роли спонсора театральной постановки. Так или иначе, Алисии удалось с ним встретиться и передать ему предложение воров.

— Предложение ему понравилось?

— Тут мы вступаем в область предположений. Должно быть, мистер Баннистер предложил Алисии перейти на его сторону и кинуть воров. Пообещал ей двадцать или тридцать тысяч долларов, гораздо больше, чем она получила бы от своего дружка. В любом случае, она пошла на сговор с мистером Баннистером. Сообщила ворам, что они могут привезти драгоценности в Нью-Йорк. Они сказали ей, где остановятся, а она известила об этом Баннистера. Потом принесла ворам сто тысяч долларов. Расплатилась с ними. Она рассчитывала, что они отдадут ей драгоценности, но ее ожидания не оправдались.

— То есть воры кинули ее?

Армин покачал головой.

— Нет. Свою часть сделки они выполнили честно. Но они опасались мистера Баннистера и хотели выбраться из города до того, как он сможет до них добраться. Поэтому вместо драгоценностей они отдали Алисии брифкейс.

— Я ожидал, что в конце концов речь дойдет и до него. Так что же хранится в брифкейсе?

— Инструкции. Инструкции и пара ключей, которые позволят владельцу брифкейса найти драгоценности. Они думали, что этим смогут обезопасить себя. Рассчитывали, что мистер Баннистер не решится убить их до того, как заполучит драгоценности. Они ошиблись.

— В каком смысле?

— Алисия обменяла деньги на брифкейс и ушла. А несколько минут спустя к ворам ворвались громилы Баннистера и отняли деньги. Сами воры исчезли.

— Вернулись в Торонто?

— Я в этом очень сомневаюсь. Скорее всего на них надели цементные галстуки, и теперь их можно найти где-нибудь на речном дне.

По телу Мэдди пробежала дрожь. Я обнял ее и прижал к себе. Армин посмотрел на нас, одобрительно кивнул.

— Итак, Алисия завладела брифкейсом. Он стоил гораздо дороже, чем те двадцать или тридцать тысяч, которые она могла получить от мистера Баннистера. И она превратилась в Шейлу Кейн. Должно быть, она все тщательно продумала и отступила на заранее подготовленные позиции.

— Может, она боялась оказаться на дне реки. Или хотела сначала получить двадцать штук, а уж потом расставаться с брифкейсом.

Армин признал, что возможно и такое.

— Она исчезла. Прошло несколько недель. А потом все одновременно нашли бедняжку. Мистер Баннистер нашел ее и убил, но брифкейса не получил. Вы нашли ее, но брифкейс не достался и вам. Я не сомневался, что он у вас, но, как видите, ошибся. И я нашел ее, но не брифкейс.

Я посмотрел на Армина.

— Пора бы нам поговорить и о вас. Вы не вписываетесь в общую картину. Какова ваша роль в этой истории?

— Никакой роли у меня нет. — Я уставился на Армина, а он улыбнулся в ответ. — Сейчас поясню, мистер Лондон. Я получил информацию. Источник моих доходов — умение узнавать информацию, которая может принести прибыль. Я узнал о сложившейся ситуации, положил немало усилий на то, чтобы найти эту женщину, но опоздал. Однако по-прежнему ищу брифкейс, потому что его содержимое не только компенсирует мои расходы, но и принесет прибыль. — Его улыбка стала шире. — Я ответил на ваш вопрос?

— Полагаю, что да.

Он вскинул руки.

— Я внес свою долю. Теперь очередь за вами. Что вам известно?

Я рассказал ему практически все. Опустил разве что имя и фамилию мужа моей сестры, да некоторые несущественные детали. Он слушал внимательно.

— Что ж, ваш рассказ многое объясняет. К примеру, мне понятно, как вы оказались в той квартире. Я-то думал, что вас интересует исключительно брифкейс, поскольку другого повода не находил. И мне понятно, почему ей удалось с такой легкостью превратиться из Алисии в Шейлу. Благодаря вашему другу она просто отступила на заранее подготовленные позиции. Да, теперь с этим все ясно.

Возникшую паузу нарушила Мэдди.

— Вы сказали, что приходили в квартиру… — обращалась она к Армину, — уже после того, как Шейлу… Алисию… убили?

— Совершенно верно. Я побывал там после приятеля мистера Лондона, но до него самого. Около десяти вечера.

— И квартира? Как она выглядела?

— Как и говорил мистер Лондон. Все прибрано, женщина на ковре, в поясе и чулках.

— То есть вы увидели то же, что и я? — вставил я.

— Совершенно верно. Я, естественно, тщательно обыскал квартиру, но оставил все в неприкосновенности.

— Значит, после моего приятеля и до вас в квартире побывал кто-то еще.

— Возможно. Хотя и не обязательно. Ваш приятель, мистер Лондон, не преступник и не детектив. Он пришел, ужаснулся, убежал. Возможно, он увидел то же самое, что я и вы, но в памяти у него отложилось совсем другое. Увиденное не лишило нас с вами эмоционального хладнокровия. Но ваш приятель мог увидеть только свою мертвую любовницу, и ничего больше. Фон дорисовало его воображение.

— Не перебор ли это?

— Я не утверждаю, что так оно и было, мистер Лондон. Это всего лишь предположение. Но оно не лишено здравого смысла, не так ли?

— Не лишено, — признал я.

— Давайте реконструируем события того дня. В квартире все прибрано. Алисия дома. Приходят Баннистер или его люди, обыскивают квартиру, ничего не находят, убивают ее, возможно, даже насилуют. Обычно он нанимает именно…

Я напомнил ему, что экспертиза не обнаружила признаков изнасилования.

— Их могло и не быть, — пожал плечами Армин. — Девственности Алисия лишилась давным давно. Ну хорошо, они только раздели ее, чтобы обыскать. Потом убили и ушли. Следом появился ваш приятель, увидел труп, в голове у него помутилось, он убежал. После него пришел я, обыскал квартиру, ушел. А последним, глубокой ночью, явились вы, забрали тело и увезли в Центральный парк.

Анализ получился достаточно убедительным. Спорить я не стал. Те вопросы, которые еще оставались, до поры, до времени решил оставить при себе. Встал, повернулся к Мэдди.

— Пошли.

— Уже уходите? — на лице Армина отразилось разочарование.

— Пора. Хочу понять, как мне добраться до Баннистера. А вы пока сосредоточьтесь на брифкейсе. Идя разными путями, мы, возможно, быстрее доберемся до цели.

— Надеюсь на это.

— Мы уже значительно продвинулись вперед, — сказал я ему. — Но прежде, чем мы уйдем… — я достал из кармана его «беретту». Мне кажется, в тот момент он подумал, что сейчас я его застрелю. — Это ваш пистолет. Возьмите его.

Он посмотрел на меня в упор, потом расхохотался. И прошло несколько минут, прежде чем смех стих.

— Забавно, очень забавно. Но у меня есть точно такой пистолет, мистер Лондон. А поскольку мы работаем вместе, я бы хотел, чтобы этот вы оставили себе. Для самозащиты. Он может вам пригодиться. — Он вновь начал смеяться.

— Действительно, забавно. Очень забавно.