Неллет любила летние грозы. Когда приближенный ведатель погоды сообщал, что небо готовится излить сильный дождь, а тучи подходят ближе, набухая небесной водой и разрываясь острыми молниями, Даэд уносил ее в дальнюю часть покоев, где колонны расступались, обнажая полностью открытый край, сработанный плоскими ступенями. По ним сбегали к пустоте ряды кованых перилец, и можно было сидеть, держась и не волнуясь, что мерное движение, соединяясь с резким порывом ветра, скинет сидящего вниз, в пустоту. Но Даэд все равно волновался. Пока Неллет, широко раскрыв глаза, следила за клубками и горами черных туч, он больше смотрел на ее бледное радостное лицо, иногда напряженно вытягивая руку — подхватить полулежащее на покрывалах слабое тело. В первый раз он вообще хотел привязать ее к перилам легким кисейным шарфом, но Неллет, возмущенно смеясь, отвергла заботливые попытки.

— Сейчас ты похож на веа-мисери Тэм. Она так же боялась, всегда. Когда я садилась на лошадь. Или, когда мы с Денной летали.

— Вы летали? — ошеломленный Даэд увидел стремительную картинку — две фигуры, рассекающие яркое небо над кронами деревьев, — а, ты имеешь в виду санатов…

— Нет. Я расскажу потом. Такие легкие повозки с прозрачными крыльями. Их держал ветер. Даэд, сядь рядом. Ветер не может сбросить меня с Башни. Никогда. Не волнуйся.

Но он все-таки волновался.

После грозы уносил мокрую Неллет в бассейн, отогреться в теплой душистой воде, а потом они снова сидели в кисейном шатре, слыша громыхание из уходящих туч. И Неллет снова говорила о прошлом.

* * *

Книга исхода.

Никто не знал, что свадебное испытание высокородной Ами дало ей не только знание о будущем муже на все ее времена. Четырежды Ами испытала смерть, ту основную, что ожидает каждого живущего. Но, кроме этих четырех смертей, были показаны ей еще несколько, из тех просчитанных вариантов, самых логичных из сотен. Она умирала от серой чумы, которую извели целители два века назад, но ведь та могла вернуться, если вдруг перестанет работать привитое зелье, или же его не из чего будет делать. Падала с лошади, разбиваясь. В одной из просчитанных мелькнувших жизней ее убил ножом повстанец, швырнув в сторону и побежал дальше, хрипло выкрикивая свои или наведенные кем-то истины. Это было, как те истории в книгах, понимала Ами, оставаясь одна в своих покоях и обдумывая теоретические события все серьезнее и пристальнее. Читаешь и проживаешь чужие жизни. Но книгу всегда можно отложить, сказителю велеть умолкнуть, от костра, у которого пастухи рассказывают страшные сказки — уйти и лечь спать. Все это жизни, которые ты примеряешь на себя, зная, так же их примерят другие. А показанное Ами неумолимыми логическими машинами — это были варианты ее жизней. И ее смертей.

Я могу постараться уберечь свое тело от внезапных болезней или от нападения врага, думала девушка, лежа и покачивая свешенной с постели ногой. Пусть всегда в этом присутствует хэго — неумолимый рок, но можно уменьшить его присутствие правильными действиями. Но вот старение, которое, в конце-концов, само приведет к смерти… как быть с ним? Как быть с назначенным сроком человеческой жизни, который вырезан тайными письменами на сердце и в каждом органе, в каждой капле ее тела, как и у каждого человека? Я могу оберечь себя от влияния хэго, и прожить полный биологический цикл. Сто пятьдесят лет. Из которых семьдесят будут жизнью почти старухи, что цепляется за каждую минуту, и дышит чем дальше, тем с большим трудом. Разве это жизнь? И она в итоге тоже уйдет! Кончится.

Это были мысли, что разбивались о стену, не имея сил разрушить ее. Стена, высокая и каменная, в мыслях Ами вдруг обретала лицо, состоящее из трещин и хлопьев краски, оно смеялось, дразня. И исчезало, оставляя равнодушный, непробиваемый монолит.

* * *

— Я… — Неллет помолчала, отдыхая, и заговорила снова, — это не мое воображение, Дай. Я знаю это, по той же причине, которая заставила меня плакать, когда я еще не могла даже говорить. Ты пишешь не раздумья и умозаключения. Хочу, чтоб ты знал это.

— Хорошо. Если для тебя это важно. Ты засыпаешь?

— Нет. Ты помнишь, там, в тучах, белые искры? Не молнии, а другие, которые резали глаза. Знаешь, что это?

Он покачал головой, держа перо на весу. Неллет улыбалась, внимательно наблюдая за выражением его лица.

— Это небесные охотники. В следующий раз хочешь рассмотреть их поближе?

Даэд нахмурился, отворачиваясь. Внезапно, так что он растерялся сам, пришла зависть к легендарным смельчакам, которые улетают в пустоту, оказывается, даже в небо, полное грозовых облаков, и там рискуют жизнями, как подобает мужчинам.

— Не хочу, — голос был хриплым, и он кашлянул, прочищая горло.

— Жаль. Первый собирался взять тебя на охоту месяца Джулла.

— Первый? — Даэд посмотрел недоверчиво, — сам Янне-Валга? Ты приказала ему?

— Я не могу приказывать первому охотнику Башни, муж мой. Он захотел этого сам. Я очень волнуюсь за тебя. Но приказать остаться тоже не могу.

Даэд усмехнулся, поворачиваясь к ней. Он сидел на краю постели, держа на коленях легкую доску с развернутым свитком. Покачал головой.

— Ты принцесса. Властительница Башни и наших жизней. Ты можешь приказать кому угодно и что угодно.

— Глупости. Но пиши дальше, а то я совсем устану.

— Нель? Янне-Валга, правда, хочет взять меня на охоту? Я согласен.

Она кивнула, укладываясь на подушки. За шторами слышались осторожные легкие шаги, девушки занимались уборкой. Даэд снова поднял перо, сердце стукало от неожиданной радости. Великий охотник Янне, первый среди сотен великих смелых. Саинчи пели мерные песни, славя его доблесть, перечисляя имена соратников и обязательно в конце каждой поэмы ударялись в описания красоты его жен и возлюбленных. Все подвиги Янне, воспетые саинчи, мальчишки Башни знали наперечет.

* * *

Книга исхода.

Принцесса Ами ни с кем не делилась этими мыслями, но они поглощали ее все сильнее. И тогда она думала о высокородном Денне, убеждаясь, что хэго не зря сделало его избранником-женихом будущей королевы. Все мужчины в его роду занимались биологическими изменениями, и потому в королевстве тучнели стада и деревья плодоносили с неслыханной щедростью. А врачи использовали знания рода в новых способах лечения людей.

Через год, сразу после шестнадцатилетия Ами во дворце сыграли свадьбу. Ами и Денна были счастливы. Он — тем, что сумел обойти соперников и покорить принцессу, она — тем, что за год знакомства смогла стать для жениха не только желанным призом, а настоящей возлюбленной. Но о своих планах будущая королева Ами молчала еще несколько лет. И все эти годы были полны незаметных и мягких усилий привязать к себе влюбленного мужа всеми возможными узами. Всеми, кроме рождения ребенка. Ами знала, что в браке у них родится только дочь, и что этого не избежать, и знала еще — Денна полюбит девочку сильнее, чем ее саму. Бывают соперницы, от которых не убережешься ни красотой, ни собственной горячей любовью, думала она, размышляя о собственной будущей жизни. И самое печальное, что соперница вырастет совсем рядом, станет ближе всех придворных красавиц. Ами не обдумывала крайних вариантов, связанных с удалением дочери от дворца, она ведь не собиралась становиться злодейкой. Тем более, что и собственной любви к дочери не избежать, она любила ее даже сейчас, еще нерожденную. Но логика машин, высчитывающих оптимальные судьбы, повлияла на ее мышление. Избежать всего, чего можно избежать, привлечь к себе то, чем можно будет воспользоваться, вычислить и претворить в жизнь великий оптимум собственной судьбы, самый точный, учитывающий множество факторов, как из прошлого, так и предполагаемого будущего. Факторов не только своей жизни, но и климата, политических прогнозов, медицинских исследований, и прочее-прочее.

Задача ужасала своей грандиозностью, но именно эти великанские масштабы окрыляли молодую женщину, мягкую характером, прекрасную спокойной изысканной красотой. Нежно влюбленную в молодого красивого мужа, почитающую родителей — королевскую пару, благожелательно ожидающую возраста вступления дочери на престол.

Ами казалось, обдумывая задачу, она становится огромной, как материк, или — океан. Летит в пустоте, сжимая каменные кулаки-горы, способные расшибить в пыль все препятствия.

В день, когда Ами исполнилось двадцать лет, рисовальщик Того, самый искусный из всех, кто умел держать кисти и мелки, закончил парадный портрет, который торжественно повесили в галерее дворца.

На большом полотне Ами сидела под цветущим деревом лунны, и платье, раскинутое по траве, засыпали лодочки полупрозрачных лепестков. Отсвет делал серьезное лицо молодой королевы таким же нежным, почти прозрачным. В легких светло-каштановых волосах запутались лепестки и солнечные блики.

— Ты самая прекрасная из всех женщин, тех, что жили и тех, кто еще не родился.

Денна стоял за спиной жены, обнимая ее плечи и губами касаясь маленького теплого уха. Вдалеке слышались возгласы и смех, музыка и треск праздничных фейерверков.

— Хочешь вернуться и праздновать дальше?

Ами покачала головой, нежно прижимая к себе его ладони:

— Вернуться — нет. А праздную я с тобой, мой муж, моя драгоценность. Ты уверен, что будешь любить меня через тридцать лет? Я, может быть, стану грузной, вокруг глаз — морщины. Чему ты смеешься? А через пятьдесят, когда время согнет мою спину и придворному лекарю придется сделать мне зубы из кости или пластика?

— До самой смерти, — заверил ее Денна, — пусть она заберет нас в один день, а лучше — в одну и ту же минуту.

— Какие вы, мужчины. Так легко обещаете. А если я прикажу заменить всех твоих служанок с розовыми щеками на согбенных старух? Уверена, ты не обрадуешься.

— Служанки — другое. Я люблю весну. Девушки — те же цветы лунны, расцветают на короткое время, потом приходит увядание. Зачем мне видеть вокруг себя сухие ветки, если можно любоваться цветами?

— Ты будешь любоваться цветами. А твоя Ами превратится в сухую ветку.

Она опустила голову, освобождаясь от объятий, шагнула в сторону и пошла коридором, мимо торжественных лиц предков, которые истлевали в могилах, оставшись лишь портретами.

Денна, хмурясь, поспешил следом. Шум праздника стихал, оставаясь за высокими окнами и распахнутыми дверями. Ами не зашла в свои покои, стремительно миновала их и остановилась на пороге кабинета мужа.

Залитое светом огромное пространство, полное столов, стеллажей, шкафов с драгоценными диковинами, казалось, шевелилось от множества молодых девушек, которые наводили в комнате ежедневный порядок. Веселые голоса стихли, все замерло, тонкие фигуры сгибались в поклонах, и оставались неподвижными, ожидая милости королевского знака.

Денна махнул рукой и девушки, по-прежнему молча, стали проскальзывать в широкие двери, снова кланяясь молодой королеве. Ами стояла, глядя на каждую и одновременно ни на одну из них.

— Ты знаешь всех поименно, джент Денна? — спросила, глядя в спины, что удалялись, освещенные косым светом из окон.

— Их? — Денна рассмеялся, беря ее руку и увлекая к большому креслу, обитому мягчайшей кожей, — я только знаю, что этим, которые следят за порядком в кабинетах и опочивальне — не больше пятнадцати. В лабораториях постарше, там кроме смышлености нужен опыт и осторожность. Значит, тут у нас младший выпуск школы мисерис Антейи, а там — средние и старшие девочки, которые…

Он прервал сам себя, поняв, что королева не слушает ответа на заданный ею вопрос.

— Они как одно существо для тебя, Денна. Младшие вырастают, но ты не видишь, как они становятся женщинами, выходят замуж, рожают детей. Их место сразу занимают другие. Одно на всех лицо, юное, с одинаково блестящими глазами, да? А где ты найдешь столько же возлюбленных королев, которые станут сменять одна другую тебе на радость?

— Это идея, — Денна рассмеялся, удобнее усаживаясь в кресле, — нужно подсказать отцу, пусть займется. Иди ко мне, моя неспокойная Ами. Я понял, пора нам обзавестись дочерью. Ты уже выбрала имя?

Ами встала напротив, заслоняя свет. Оперлась ладонью о столешницу. Черная тень от ее руки наискось перечеркнула улыбку мужа.

— Рождение Неллет ничего не изменит, любимый. Она не сможет занять мое место подле тебя. И это хорошо, я не вынесу, если ты вдруг полюбишь нашу дочь не отцовской любовью.

— Не полюблю, — заверил Денна. Лицо с полосой тени стало, наконец, серьезным. Он опустил голову, потирая рукой колено. Без улыбки снова посмотрел на жену.

— Моя жена что-то задумала. Ты слишком умна, чтобы пытаться задеть меня риторическими вопросами и общими рассуждениями. Или увидела что-то, еще тогда, в показанных вариантах судеб? И оно не дает тебе покоя? Видела и не сказала мне. Наверное, я глуп, если так поздно догадался, я был уверен, у нас нет тайн друг от друга.

— Их нет. Я не увидела ничего ужасного. Кроме смертей. Мы умрем.

— Умрем, — согласился Денна, — тем прекраснее должен быть для нас каждый миг жизни. Это просто. А имя для девочки ты выбрала лучшее, спасибо тебе, любовь моя. Неллет. Чудесно.

Ами с удивлением смотрела на озабоченное, но все равно безмятежное лицо мужа. Если бы она знала его чуть меньше, подумала бы — издевается, насмехаясь и уводя ее от серьезных размышлений к вечному женскому. Дети, заботы о них. Но Денна полагал женское не менее важным, чем все открытия в династических исследовательских центрах. Имя будущей дочери для него важнее угрозы войны с океана, развеселясь, поняла Ами. И подошла, садясь на колени, прислонилась к груди мужа, позволяя себя обнять. Заговорила тихо, будто рассказывая баюльную сказку, хотя прежде, обдумывая этот разговор, видела себя с поднятой головой, кидающую в небо звонкие убедительные слова.

— Веа-мисери Тэм устала от долгой жизни на благо королевства. И только сейчас может пожить в свое удовольствие. Отец мой Олем мучается болями в спине и провалами в памяти. Я сняла с их плеч ношу, и ты несешь ее вместе со мной, Денна. А им — отдыхать так, как позволят ушедшие силы. С нами будет сложнее. Потому что я намерена вложить в правление в десять раз больше сил. Боюсь, мне не хватит времени ни на что. Понимаешь? Сейчас я пекусь не об отдыхе двух будущих стариков. А жалею о том, что начатое мною останется без меня. Государственные дела похожи на детей. Нужно время, чтоб они выросли и встали на ноги. Как я могу бросить все и уйти в смерть, если многие из них потребуют десять двадцать и пятьдесят лет? Ты скажешь, дети продолжат… Одна дочь, Денна. Скорее всего, не приспособленная к роли настоящей королевы. Так бывает, если ребенок один и нет выбора.

— Выберем ей правильного мужа!

— Ты снова шутишь.

— Прости, любимая. Конечно, она выберет его сама, полюбив.

— Никто не проживет за меня мою жизнь, Денна. Ты спросил, что я задумала? Да, прости, я хотела, чтоб ты сказал это сам, после моих жалоб и горячих слов. Но пусть у нас все будет как было. Без тайн и подталкиваний к верным действиям. Так вот. Я хочу жить очень-очень долго. Вместе с тобой. Уверена, если правильно сформулировать задачу, ученые сумеют многое. Уровень наших знаний позволит.

— Позволит, да. Но… Ты готова пережить всех? Это слишком печально, Ами.

Она покачала головой, беря его руку и перебирая пальцы.

— Я о другом. Мне не нужна поддержка врачей для избранной пары, которая растянет полторы сотни лет втрое или впятеро. Я не зря заговорила о девушках, множестве с одинаковым лицом. Есть простой народ, которому вполне хватает положенной сотни лет, чтоб вырастить детей и передать им свои нехитрые умения. Но есть мы. Правящая элита, а еще ученые, и люди искусства. Военные, вернее, руководящая войсками власть. Всем им долгая жизнь принесет только благо. Совершенствоваться почти бесконечно, становиться кладезем опыта и умений. Для того, чтобы править все лучше. Ты представляешь, какое государство мы сможем взрастить?

Денна молчал, отдав жене свою руку, смотрел в склоненное лицо. С удивлением отмечая, она не лукавит, она честна и всерьез собирается нести свою ношу в десятки раз дольше. Надеясь, что сил хватит.

— И сил у нас будет много, — как бывало часто, королева угадала ход его мыслей, будто услышала их, — мы будем отдыхать так, как отдыхают молодые, полные сил, не боясь, что упускаем время. И вернемся к делам, не жалея, что упустили множество радостей, доступных молодости и зрелости. Это полностью изменит жизнь, Денна. Ты ученый. Ты можешь увидеть это? Не просто механически перенести нынешние преставления, а увидеть по-новому? Не закрывай свой мозг, позволь ему обдумать все целиком.

Королеве Ами удалось уговорить мужа, и после того, как они провели много времени, свободного от основных дел, пытаясь верно поставить перед учеными задачу, в лабораториях лучшие умы королевства занялись новым проектом. Дать целой группе людей почти бессмертие, срок жизни почти неограниченно долгий, и к тому же свести к ничтожному минимуму риск гибели от несчастных случаев, внезапных болезней и травм.

— Наша дочь, — как-то заговорил Денна, после того, как Ами целый день провела в поездках по острову, верша обыденные королевские дела.

Ами покачала головой, села в кресло, со вздохом вынимая шпильки из сложной прически.

— Ты сказал, осталось совсем немного. Давай сделаем это, когда сумеем начать новую жизнь. Наши новые жизни. Нам жить, и я хочу, чтобы девочка вошла в мир, уже привычный и изученный нами. Мне двадцать шесть, тебе тридцать, еще несколько лет мы будем полны молодой силы.

— А если ничего не выйдет? Или получится не так, как обещают прогнозы? Ами, ты готова к тому, что может быть, нам придется взрослеть и стариться, как было во все времена до нас?

— Конечно, любимый мой. Три года. Если работа затянется, дольше ждать не будем.

Денна кивнул, становясь за креслом и перебирая ее легкие светло-каштановые пряди, одну за другой пропуская через пальцы, унизанные кольцами.