В старый лес не было тропинок. Он вырастал густой чащей, черной даже в ярком свете неспящего солнца, а сейчас, когда солнышко дремало, накрытое мягким облачком, казался еще чернее и страшнее. Становясь перед огромными соснами, Келайла вздохнула, закрывая глаза. Открыла их, прогоняя страшные сказки, знакомые с самого детства.

В Старом лесу не светит солнце, говорила мама, когда девочки укладывались и просили рассказать что-то страшное, совсем-совсем страшное, от чего можно взвизгнуть, прячась под уютное одеяло, а потом завыть, пугая сестер. Ветки деревьев там скрывает бородатый мох, спускаясь до самой земли, а сосны такие высокие, что заслоняют синее небо. Потому в Старом лесу живет настоящая темнота. А в настоящей темноте прячется злая гадюка Сейша. Голова у нее большая, как тыква, тулово толстое, как бревно, и длинное, как бесконечная река. Проведешь рукой в темноте, стараясь опереться о поваленный ствол, и угодишь пальцами в тугие холодные кольца. Сожмутся кольца, и тогда в испуганные глаза войдет настоящая темнота Старого леса. — Останется там навсегда. И даже если Сейша отпустит пленника, горя ему не миновать, уходя, унесет он в глазах темноту и никогда больше не увидит ласкового света солнца и мягкого сияния луны.

А еще, говорила мама, Сейша загадывает пленникам леса загадки. И любой ответ объявляет неверным, чтобы подольше помучить страдальца. Но есть самые верные ответы, продолжала мама, гладя девочек по волосам и легонько целуя в теплые щеки, и, если найдешь такой ответ, Сейша не сумеет напустить темноту, зашипит в ярости, скрываясь под вздыбленные корни, где пахнет землей и ползают слепые сороконожки. Потому, продолжала строго (но глаза ее смеялись, Келайла видела), вы должны хорошо учиться и много знать, и не дразнить учителя в школе, ведь он хочет вам только хорошего. Как и мы, ваши родители.

Так что, насчет загадок Келайла не очень верила маме, думая, это она специально добавила, чтоб не ленились учиться счету и письму.

Но что толку стоять и перебирать воспоминания. Келайла оглянулась на яркое уже солнышко, которое скидывало облако, как поутру сестры скидывали свои одеяла, потягиваясь и встречая новый день. Вздохнула и отвела ветки, поросшие диким мхом.

За соснами такая стояла темнота, что казалось Келайле, ее глаза остались там, где сверкает синяя вода и зеленеют вишневые деревья с красными точками ягод. Она протянула руки и пошла медленно, нащупывая ногами корни, что кольцами торчали из влажной земли, покрытой упавшими иголками. Иногда вздрагивала, пугаясь касаний — это мох трогал щеки и волосы.

Лес молчал, чутко слушая медленные шаги. Сто раз шагнула Келайла, а может быть, двести и еще пятьдесят. Но под руками только кололись ветки, хлестали стебли крапивы, ноги скользили по круглым корням. Наконец, устав идти и бояться, она остановилась, глядя в настоящую темноту широко раскрытыми глазами. И закричала громким голосом, в котором звенели слезы:

— Где ты, госпожа Сейша, сильная хозяйка Старого леса? Мне нужна твоя помощь!

— Помощщь, — прошелестело эхо над ее головой, упало, проползая рядом с краем юбки, коснулось руки холодной неживой кожей, — помощщь? А почему я должна помогать тебе, маленькая нахалка?

Келайла застыла с раскрытым ртом. Какое же это эхо. Сама Сейша вертела вокруг нее медленные кольца, от которых темнота стала совсем ледяной. Вот что-то коснулось теплой щеки, и еще раз. В лицо ударил запах влажной земли.

Нельзя смотреть в глаза Сейше, вспомнила девочка и зажмурилась, изо всех сил. Вытянулась в струнку, стараясь не касаться обвивших ее плотных колец. Одной рукой сжала ремень сумки.

— У меня есть молоко. Для тебя.

— Вкуссное молоко… Я пила его дважды. Еще змеенышшем. Ты хочешь купить мою помощь за свой подарок?

Сейша умолкла, ожидая ответа. Келайла совсем уже хотела кивнуть, но вдруг вспомнила свои мысли. И удивление рассказу старого ужа.

— Нет. Я не знала, что ты его любишь. Если бы уж, который живет под крыльцом, рассказал мне раньше, я принесла бы тебе молока просто так. В подарок.

— Не врешшь?

Келайла осторожно пожала плечами. И призналась честно:

— Только я оставила бы молоко на опушке. Я боюсь тебя, госпожа Сейша, и Старого леса тоже боюсь. Наверное, ты мне не веришь, да?

— Глаза… исстину сскажут твои глаза, девочка. Открой их и поссмотри на госпожу Сейшу.

— Я… я не могу.

— Боишшься…

Кольца легли плотнее, прижимая локти Келайлы к бокам. Она с трудом сдерживалась, чтоб не заплакать. Так темно, так страшно, и через закрытые веки мелькают холодные искры. Это Сейша, догадалась она, смотрит, освещая взглядом темноту леса.

— Я не могу. Потому что мне нужно найти сестер. Для этого нужен ясный взгляд, ведь мне идти далеко, в те места, которых я никогда не видела. Как я найду их, если ты ослепишь меня, госпожа Сейша? Или — превратишь в камень!

— Вот что рассказывают обо мне глупые люди, сссс, — тихо засмеялась гадюка, а кольца сжимались теснее, тяжелая голова легла на плечо, заскользила, повертываясь мордой к лицу Келайлы, — хорошшо, и они не ссолгали. Но что же нам делать, глупая девчонка? Я хочу молока, сспасибо тебе за него. Но мой ссовет поможет, только если ты будешь ссмотреть мне в глаза. И никак иначе. Ессть мысли?

Нет, хотела сказать Келайла, но вдруг вспомнила Серую кошку. Пошевелила плечами, пытаясь высвободить руку из тесных колец. Там, в сумке, лежит маленькое круглое зеркальце. Вдруг оно поможет!

Сейша ослабила хватку.

— Не ссмей обмануть, — предупредила, стоя вокруг невидимыми кольцами, — ессли достанешь нож…

— Молоко, — возразила Келайла, — а еще там чашка. И блюдечко, чтоб налить.

Она опустилась на коленки, наощупь вытаскивая из сумки вещи. Устроила на земле блюдце, открыла зеленую бутылочку. Осторожно налила молока. И вытащила из сумки зеркальце. Услышав движение, медленно повела рукой в темноте, кладя ладошку на большую голову, которая припала к блюдцу. Отвернулась, так чтобы видеть только отражение темноты в круглом зеркальном стекле. Открыла глаза и ахнула, зачарованная.

В зеркальце отражался прекрасный мир, полный светляков и порхающих искр. Деревья с ровными стволами свешивали густые ветви, и те сверкали росой, шевелились от множества сияющих крылышек — тысячи бабочек сидели среди иголок и листьев. А у самой земли, закрывая блюдечко, чернела треугольная голова Сейши. Нет, не чернела, поняла Келайла. Сверкающие узоры покрывали черную бархатную шкуру, складывались в завитки и окружности, бежали по ним яркие искорки, собираясь на макушке алмазной короной.

— Какая ты красивая!

Сейша подняла от блюдца морду, испачканную белыми разводами. И Келайла засмеялась.

— Ой. Прости. Ты замурзалась молоком, как я, когда пью спросонья.

Она протянула руку назад, нащупывая отражение, пальцами стерла следы молока. Затаила дыхание — рука прошла через алмазный венец, будто он соткан из света. А Сейша, выпрямляясь, обратила в зеркало сверкающие глаза, похожие на огромные драгоценные камни.

— А ты умна, госстья Ссстарого леса.

— Нет. Это кошка научила меня. Взять зеркало. Вот, оно пригодилось. Тебе видны мои глаза, госпожа Сейша?

Сверкающие каменья приблизились к самому стеклу, всматриваясь. Черные зрачки сузились копьями.

— Не ссолгала. Сскажи, что сслучилось.

Сидя на корточках, Келайла рассказала гадюке все, с самого начала, глядя в отраженные сверкающие глаза. Выслушав, та отвернулась, и в зеркале остался только блистающий лес и скрученные спиралью большие кольца, покрытые искрами. Девочка поставила на землю чашку, которую не успела вымыть. Искры на чешуе побежали быстрее, складываясь в тревожные узоры. Змея подняла голову, глядя в глубину своего прекрасного леса.

— Ессть разная темнота, храбрая Келайла. И самая сстрашная та, что притворяется ссветом. Мало кто может различить. Потому люди боятся не того, чего сследует бояться. И идут за блесском, полагая, что идут в ссвет. Я знаю, кто увел твоих ссестер, но путь туда далек и опассен. Ссправишься?

— Я… да. Я справлюсь. Наверное.

— Я помогу тебе. Но не проклинай Сейшу за ее помощь, ссмелая девочка. Ты веришшь Сейше?

Медленно-медленно змея встала на кольцах, и Келайла поднялась, держа в руке зеркальце.

— Да. Я верю тебе.

И тут быстрый хвост выбил из рук Келайлы зеркало. А голова змеи стремительно повернулась, ослепляя испуганные глаза невыносимым блеском граненых зрачков. Девочка вскрикнула, заслоняя лицо руками. По щекам побежали горячие слезы. А в уши вползал мерный шепот-шипение, повторяя все дважды, чтобы память преодолела испуг.

— В давние времена жили в Королевстве Камней два брата. Великие мастера. Сенур ковал из золота цветы и растения, такие тонкие, что они шевелились от малого ветерка, и такие живые, что на стеблях распускались листья. Сенур был добр и любил все, что видел. А брат его Асур завидовал мастерству первого ювелира страны. Он тоже умел делать прекрасные вещи, но темнота в его душе мертвила любое изделие. Прекрасные, но — неживые. А потом Сенур пропал. Пропал добрый веселый мастер, который восхищался красотой цветов, листьев и птиц. Ты сслышишь меня? Запоминаешшь?

— Я… мне больно, Сейша. Мои глаза…

— Я сспросила другое.

— Да. Я слышу…

— И Асур стал первым мастером, лучшим в деле огранки камней и ковке драгоценных металлов. Случилось и еще кое-что. Вещи, которые делал королевский ювелир, иногда оживали. Птицы махали крыльями, цветы распускали бутоны, ящерки пытались убежать из петель ожерелья. А через несколько дней умолкали навечно. Будто пытались что-то ссказать. Понимаешшь? И кто-то не давал им вымолвить нужные сслова. Ты вссе усслышшала?

— Да…

— Мне пора отдохнуть. Через три дня и еще тридцать ты доберешься до Королевства Камней. Иди во дворец, там и найдешь мастера Асура, великого знатока звонких металлов, драгоценных каменьев. И — ядов. Это его сслед учуяла я в твоей чашшке.

Келайла моргала, пытаясь увидеть хоть что-то. Но ничего, ни темных стволов, ни бородатого мха. Ни черных колец змеиного тела. А голос звучал все тише, и шорохи удалялись, шелестя палой листвой.

— Не бойсся темноты, детка Келайла. Ессли ты веришь, свет никогда не осставит тебя.

Но темнота встала вокруг Келайлы, как толстое черное покрывало. Только звуки были вокруг. И запахи. Оглядываясь, она вытерла слезы. И медленно пошла обратно, уговаривая себя, что ничего, это просто лес, а как только она выйдет на опушку, то солнышко встретит ее, сияя на синем небе рядом с бледной луной.