Ночные истины

- Мир состоит из множества вещей, явных и скрытых. Невозможно познать их все, но можно понять законы, по которым живет мир. Без этого знания будешь цепляться за мелочи, и они похоронят тебя под собой, как хоронит себя земля под слоем старых листьев. Я расскажу тебе главное, и ты сможешь думать и спрашивать. Сперва думай, мастер. А потом задавай свои главные вопросы. Ты готов?

Витька кивнул, глядя на свои сжатые кулаки, лежащие на тёплом гладком дереве столешницы. Сказал:

- Какая длинная ночь.

Ноа, пошарив за спиной, удобнее подняла старую кожаную подушку и оперлась, полулёжа на длинной лавке, прислонилась головой к высокому шкафчику в углу, согнула ногу и снова взялась руками за скрученные волосы. Посматривала из полумрака, блестя глазами, и крутила пальцами кончик косы, щекотала скулу и уголок губ.

- Знаешь, как приятно ощущать, что есть руки? Вы - люди, не понимаете, какое тело вам дали.

- Ты уж говори, а?

- Я уже говорю. Наша ночь длинна, потому что твоя женщина любит тебя и длит своё счастье. Она - хранитель времени и воспоминаний. Никого не бывает лучше для жизни, мастер света. Знай.

- Я... хорошо, я буду знать. Но я не понимаю...

Ноа снова выставила вперед ладонь, пошевелила пальцами, глядя на них.

- Об этом хватит. Помни - сначала думай, а потом спрашивай.

- Хорошо. Давай тогда дальше?

Пальцы Ноа переплетались, сгибаясь. Рассматривая их, она подняла и вторую руку, стала складывать пальцы, рисуя в воздухе фигуры, плавно перетекающие из одной в другую. В свете свечи руки казались облитыми розовым соком.

- Людские тела совершенны. И самодостаточны. Вы можете всё. Но почти ничего не делаете. Это раздражало бы, если бы мы умели раздражаться. Но эмоции - это ваша суть. Мы можем другое. Взамен пальцев, ног и сердечных волнений змеям дан разум. Холодный и потому почти совершенный. Логика его безупречна, потому что наш мозг не затемняют страсти.

- Да? Но тебе нравится твоё тело. Это что - не эмоция?

- Нет, мастер. Это - физическое удовольствие. Удовольствие от владения телом. Но осмысленное. Вот я, живущая на тебе рисунком, иду в ваш мир, ступая по земле босыми ногами. И могу сделать так, видишь?

Она сплела пальцы и вывернула руки, рисуя в воздухе сложную фигуру, засмеялась.

- И могу не только замыслить сделать что-то, но и сделать! Руками!

- Ясно.

- Вот мы и пришли к главному, мастер.

- Ноа, может, не надо так - мастер...

- Надо. Ты мастер.

- Ладно.

В бархатной тишине, окружавшей их разговор, ничего не было, кроме мягких теней, темноты за краями стола и огонька на оплывшем огарке. Огонь стоял ровно, не шевелясь, и прозрачная капля, набухшая на краешке свечи, никак не могла потяжелеть и скатиться в лужицу парафина. Время стояло, и молчали часы в коридоре.

- Давно, когда люди ещё почти не умели пользоваться руками и головой, а слушали лишь сердце, змеи уже были древними и разумными. И самым мудрым был старый Ахашш. Он был раньше всех, и не было змеи, которая бы помнила мир без Ахашша. Он был огромен разумом и велик телом. Понятно, что он и создал мир, потому что не было мира до Ахашша, весь он был в его мозгу и памяти.

- Есть такое направление в философии...

- Молчи.

- ...

- Но и самое совершенное тело подвержено законам жизни и смерти. Ахашш знал, что умрёт. Это не волновало его. Но он беспокоился за мир, которому придётся жить без него. Змеи совершенны и быстры, умны и холодны, но не было второго Ахашша. И он понял: мир тоже может состариться и умереть, а с ним и вся раса великих змей. Разум не заставишь ослепнуть, и его нельзя уговорить - не видеть очевидного. Ахашш пережил множество поколений змей и видел: раса идёт к своему закату. Было что-то, чего змеи не получили. Но так как этого никто не видел, то никто и не познал. Кроме Ахашша. Он нашел людей. Об этом есть старая легенда, которую рассказывают новым поколениям ахашша.

- Подожди. Новый ахашш?

Ноа выпрямила руки и прикоснулась кончиками пальцев одной руки к другой:

- Видишь? А теперь, - она сплела руки, - малые змеи вместе - ахашш. Не тот, великий древний, а постоянный, бессмертный ахашш, в который всё время приходят новые, получая накопленные знания. Это великий Ахашш научил расу быть им.

Пальцы её шевелились в собранном клубке, бросая живые тени на задумчивое лицо. Витька посмотрел на свои кулаки. Вспомнил вдруг спортзал, превращающийся в пещеру, змей и девушек в ней, сглотнул.

- И что же он нашёл - в людях?

Ноа расплела пальцы и улыбнулась.

- Глупость. То, что было отринуто змеями ещё до времен. Страсть, упрямство, умение совершать нелогичные, бессмысленные поступки. Идти против разума, наперекор, и умирать от этой глупости. Змеи живут дольше людей на неисчислимый срок. Разум помогает им сберегать себя.

- Так что же...

- А то! - её глаза сверкнули. - Каждый глупый, упрямый и мятущийся человек приближает свою собственную смерть. Но раса людей продолжает существовать и не умирает! Мудрые змеи рождают потомство всё реже, наша раса стареет, мастер. А вы - вы идёте в вечность со своими глупыми горячими сердцами. Мало этого! Мы знаем, что за смертью - пусто. Ахашш умер, и тело его сгнило так же, как гниёт старый плод, упавший с дерева. А вы уверены, что после смерти живёте дальше. И потому можете позволить себе не беречь эти совершенные тела, бросая их в огонь неразумных страстей.

- Ну, не все уверены. Я, например, атеист. Это когда...

- Не трудись. Я много знаю о людях. Ведь не зря же я - Ноа.

Витька не очень понял, но, торопясь, чтоб не забыть, поставить метку словами, спросил о другом, наполовину утверждая:

- А ты разозлилась! Сказала о смерти Ахашша и про людей и разозлилась? А говоришь - не можешь.

- Не могут змеи, Вик. А я уже не совсем змея. Я - Ноа. Мы избраны. Для того, чтоб быть с вами, мастера.

- Подожди. Я думал, Ноа - имя.

- Змеи Ноа уходят к людям. К тем, кто разрешает себе жить сердцем, к самым неразумным, что не слушают даже слабой человеческой логики. К тем, кто весь день может сидеть на корточках и снимать кадр за кадром, как распускается цветок. Тебе это знакомо? И нам надо познать это в людях.

- Так значит вы сталкеры? Или шпионы?

- Разумная цель предполагает разумные действия. Раса змей должна выжить.

- И потому вы нас изучаете? Ты сидишь на мне, подсматриваешь и подслушиваешь? Потому что вашей долбаной расе нужны твои сведения?

Он вдруг стукнул кулаком по столу. Звякнула чашка по блюдцу. Ноа широко улыбнулась:

- Да! Вот так! И ещё - как ты кинул в угол, разбил! Сделай!

Витька набычился, сказал, не поднимая глаз:

- Не дождёшься...

- Дождусь. Но если хочешь сдержаться - сдержись, конечно. Твои глупости останутся при тебе, и ты всё равно будешь их совершать. Как тогда, у моря, спасал мелких ненужных и потому победил демона. Но я не шпион. Змеи Ноа уходят навсегда и никогда не сплетутся в ахашш, разве что перед сменой мира, умерев после танца. Мы можем только быть с вами. Жить с вами, сплетаясь в одно. Мы изгои, выбранные ахашшем изгнанники, самые разумные, самые сильные и быстрые разумом.

- Но тогда зачем же? Это как раз глупо, мне кажется.

- Нет, не глупо. Это лишь один из возможных способов выжить. Там, в мире змей, применены все возможные способы, и миссия Ноа лишь один из них.

- И что он может дать вам?

- Кто знает. Знание бесконечно, и мы можем найти неузнанное, действуя. А ещё мы можем родить нового великого Ахашша. Кто-то из нас, связанных с вами.

- Да? Да чем это лучше человеческой глупости - пойти туда, не знаю куда, сделать то, непонятно что!

- Намерениями. Охватить ещё неизведанные области. Цель ахашша - искать способы. Мы лишь инструмент общего разума, один из пальцев.

Витька смотрел на неподвижный огонёк.

- Мне надо об этом подумать, - сказал глухо.

- Конечно. Ты мастер. У тебя дар, живущий в сердце, а если ты будешь ещё и думать, ценность твоя для бытия возрастет стократ. Думай, да.

- Но всё равно ты разозлилась? - напомнил он.

- Мы действуем друг на друга. Я даю тебе силу, ты даёшь мне страсть. Когда мы сплетены, я живу твоими чувствами. И я могу злиться, грустить и радоваться.

- Я если я сейчас уйду? Брошу тебя тут, заберу Аглаю и уйду, уедем.

- Тогда я умру, - Ноа пожала плечами, глядя на огонёк.

- Ты умрёшь без меня... А я останусь без дара...

- Глупый. Конечно, нет. Тебе придётся труднее, и всегда будут соблазны - продать дар, сунуть в дальний угол, забыть, не захотеть больше трудиться, терпеть насмешки и жалость малоумных. Но это будут твои решения, человеческие, не следствие нашей разлуки. ...Но ты не оставишь меня.

- Почему? Ведь если ты не нужна мне...

- Потому что пожалеешь. Меня, неблагодарную, уже бесполезную. Ту, которой неважно - умрёт или нет. Совершишь очередную глупость.

Витька смотрел на свои руки, лежащие на нагретом дереве стола. Ноа - на него, спокойно и тихо.

- Да, ответил, - совершу. Не оставлю тебя. Наверное, я дурак.

- И этим удержишь мир, который всё время сползает в пропасть, - мягко сказала Ноа.

- Серьёзно? Удержу жалостью? Глупостью?

- Конечно! А ты думал, мир держат деньгами? Или - едой? То, что для тела, оно есть у каждого животного, и лесной кот может убивать лучше, чем многие люди, а любая птица совьёт гнездо и выведет птенцов. Но совершать поступки вне логики могут лишь люди и беззаветнее всех - вы, мастера. Мастера света, доброты, времени. Для того вы и есть, счастливцы.

- Да уж. Счастливец я, дальше некуда...

Ноа откинула голову и расхохоталась, всплёскивая красивыми руками. Смеялась, облокачиваясь на подушки, сгибая в коленях ноги, и даже подняла одну, показывая круглую розовую пятку, потягивалась, как большая кошка. Витька посмотрел с удивлением:

- Ты чего? Вдруг?

- Смешно ворчишь! - она вытерла уголок глаза, продолжая смеяться.

И Витька засмеялся тоже, глядя на неё, красивую, сильную и такую одинокую без своего дурацкого ахашша, в чужом мире, где был у неё только один он, дурак, научивший змею грустить и смеяться.

- Ты так и поглупеешь, со мной-то... Мне уже хочется сказать - ой, дура!..

- Нет, Витя. К сожалению, твоему сожалению, не смогу поглупеть. Умела бы хотеть, то и хотела бы этого. Но я Ноа. И солгать никогда не смогу тебе.

- Мне тебя жаль, Ноа.

Она кивнула:

- Да. Вот способ удержать тебя. Мы будем вместе.

- Скажи, Ноа. А если я стану тебе бесполезен, ты меня предашь? Да?

Она перестала смеяться. Посмотрела внимательно и с сожалением.

- Я никогда не предам тебя, мастер. Не умею этого. Но я сделаю так, как велит мне мой разум.

Снова пришла и встала в кухне тяжёлая тишина, и огонёк, пометавшись, вытянулся ровной ниткой.

- Значит всё-таки предашь...

Она не ответила. Смех умер, будто сгорел в ровном пламени. Витька страшно захотел в комнату, посмотреть, как там Аглая, нагнуться над тихим лицом и услышать, как дышит, зная, что в её человеческом сердце - он сам.

- Рассказывай дальше.

...

- Когда великий Ахашш понял, что вы жизнеспособнее нашей расы, он сбросил шкуру старого мира и создал другой. В новом мире змеи и люди стали жить вместе, рядом. Люди строили города, прекрасные, как утренний сон. Устраивали праздники, и наступила эра благоденствия. Дети людей и змей рождались рядом. Но змеи не могли сломать рамок своего разума и делали то, что людьми трактовалось как предательство.

- Что именно? - перед глазами Витьки вновь засветила багровыми факелами пещера, наполненная серым туманом и лианами, распинавшими людские тела.

- Многое. Это неважно сейчас перечислять.

- Мне важно!

- Змеи жаждали жизни и брали её, извлекая эмоции. Зачем ждать долго, если можно что-то сделать быстро? Глупостью людей легко управлять. Забери женщину, и мужчина, тоскуя, будет искать, хотя вокруг множество других. Уведи ребенка, и мать захлебнётся в горе. Дай одному то, чего нет у других, и вырастет зависть и злоба. Змеи стали выращивать низкие быстрые и мощные чувства. Энергия их велика, и раса змей набирала сил.

- Какие же вы. Так нельзя, это, это... Сволочи вы.

- Всего лишь эксперимент, мастер.

- И что потом?

- Потом выяснилось, что путь этот неверен.

- Не помогли вам низкие человеческие чувства? Об этом вы не подумали, о том, что низкое не сможет дать настоящую силу?

- Не только это. Люди ведь тоже учились у змей - думать. Цивилизация обеих рас накопила множество знаний. И люди стали защищаться. Была война.

- И - кто?

Ноа пожала круглыми плечами:

- Никто. На вашей стороне была жертвенность и бесполезный героизм, на стороне змей - холодный разум. Война длилась и длилась, истощая обе расы. Города поглотили джунгли, оружие приходило в негодность, а делать его сами змеи не могли. Они забирали людей к себе, чтоб те работали, но люди предпочитали умирать, почти все.

- Но некоторые всё-таки работали, да?

- Конечно! Змеи долго готовили людей, и многие из них изменились. В нужную сторону. Но другие сводили на нет все разумные усилия.

- Знаешь, я не могу вас пожалеть. За это. Вы заслужили кару.

- Возможно. Но мы пытались выжить. И не могли. А когда стало ясно, что мир зашёл в тупик и все средства исчерпаны, великий Ахашш сменил шкуру мира ещё раз. Погибли почти все - и змеи, и люди. Кроме Избранных, вошедших в спячку в нижних пещерах. Они, проснувшись, основали новый мир.

- А люди? Вы всех уничтожили?

- Не всех. Были отобраны самые здоровые особи, мужчины и женщины, дети. И сохранены.

- Господи! - Витька стукнул по столу кулаками, отгоняя кружащиеся перед глазами картинки.

- Есть такой яд у некоторых членов ахашша...

- Пе-ре-стань!

Ноа послушно замолкла, ожидая. Тишина звенела еле слышно, и в ней Витька услышал тяжкие удары. Понял, это его сердце пытается справиться.

- Дальше. Говори... дальше.

- А дальше... Было ещё множество миров. Один за другим. Разных. Все они что-то давали разуму ахашша, удерживая мир на краю пропасти. Пришёл и этот мир в череде прочих. Мир счастья для людей, окруженных заботой. Без памяти о прошлых реальностях, ничего не зная, они живут в деревнях, ведя простую жизнь, ходят на охоту и любят друг друга.

- А змеи?

- Для людей они - легенды. Невидимое и неслышимое, то, что прячется на концах дальних троп. Владыки.

- Подожди. Если легенды, значит, - выдумка? И люди живут, думая, что вас нет?

- Легенда никогда не выдумка, мастер, и то, что в воображении, всегда существует, в разной степени. У людей леса есть боги. И ещё у них есть - Владыки. Богов нужно просить и благодарить. А Владыки всё делают сами.

Прозрачная капля, наконец, набухла и, скатившись по остатку свечи, замерла бусиной у донышка блюдца. Тикнули часы, и с ночной улицы послышалась дальняя музыка. Ноа прислушалась, убирая волосы от уха.

- Наше время двинулось, мастер.

- Но ты не договорила!

- Я ещё говорю. Но твоя женщина скоро позовёт, и это нельзя откладывать на потом. Она держала время за хвост, и ночь продлилась. Она сделала это, чтоб побыть с тобой подольше.

- Я пойду к ней. Но скажи ещё, сколько успеешь!

Ноа встала, спустив ноги с лавки, выпрямилась и повернулась к нему. Бронзовая коса скользнула по бедру. Тёмные глаза внимательно и цепко держали его взгляд, и Витька, как привязанный им, медленно поднялся ей навстречу. Протянул руки, принимая в объятия. И услышал шёпот у самого уха, в то время как, еле заметно касаясь, она придвигалась, захлёстывая собой его шею, грудь, протекая под локтем, возвращаясь на место татуированным по всему телу рисунком.

- Владыки берегут людей от несчастий и лишних смертей. Не боги, придуманные ими для людей, а сами Владыки. Но, оберегая, они поддерживают баланс. Ровно столько людей, сколько погибло бы от нелепых случайностей, забирает ахашш в пещеры.

Шёпот становился всё тише, еле слышный за шипящими звуками.

- Жизнь змей и людей продолжается, мас-с-стер. Сосуществование в такой форме. Для этого мира - так...

- А что они делают с ними там, в пещерах? Ноа? Ну говори же!

- Ищут способы снова и с-снова...

Тиканье часов стало громким, как стук молотка по стене, и Витька нагнул голову, отчаянно стараясь услышать. Но, улегшись на кожу, застывая привычными кольцами, Ноа смолкла. Он вцепился в кожу скрюченными пальцами, стараясь отодрать рисунок, морщась от боли в расцарапанных мышцах.

- Подожди, Ноа. Мы были в том мире? Во снах? Туда шли? Ты вела меня - туда?

- С-сам ш-шёл...

Зашипел и погас крошечный огонёк в лужице парафина, в кухне стало темно. Витька бросился к зеркалу в коридоре. Загремел отброшенный табурет, хлопнула о стенку дверь, дребезжа стеклом.

Стоя перед зеркалом, всматривался в нарисованные глаза на плоской голове, улегшейся на ключицу.

- Ты обещала ответить на вопросы! Ты! Когда?

И замолчал, прислушиваясь до звона в ушах, боясь пропустить тихий шёпот. На груди поверх татуировки набухали капли крови из царапин. Но вместо шелестящего шепота глиняным колокольчиком прозвенел из комнаты сонный голос Аглаи:

- Витя? Ты где?

Он подумал: скоро настанет утро. И лежащая сейчас в его постели, подарившая время своей любви почти бесконечной ночи, ждёт. Он должен отдать ей долг, он может. Тем, что нужно ей, - поцелуями, ласками. Так удивительно знать, что он так важен, необходим. Как воздух.

- Витенька?

- Да, родная, я здесь, иду.

Поднял руку и провёл по разрисованной коже, стирая кровь. Шепнул, глядя в зеркало:

- Это всё страшно. Но - спасибо тебе, за правду. Я буду думать.

И вошёл в комнату, глядя, как по краям тяжёлой шторы светлеют полоски скорого утра.