На следующий день лил дождь. Папа спросил, как я отношусь к тому, чтобы пойти в кино.

— Одному? — спрашиваю.

— Нет. Втроём.

— Тебе не кажется, что Фадж не дорос до кино? — сказал я.

— Может быть. Но я не могу придумать, чем ещё его занять. А пойти в кино — история на несколько часов.

— Можешь дать ему носков. Знаешь, как он любит играть с твоими носками.

— Носками весь день не займёшь. Потому-то я и придумал кино.

— А на что мы пойдём, пап? Папа глянул в журнал «Нью-Йорк».

— Вот недалеко от нас идёт «Жизнь медведя». Что скажешь?

— А о чём фильм? — спросил я.

— О жизни медведя, полагаю. Написано — для семейного просмотра.

Я-то рассчитывал на какой-нибудь классный вестерн со скачками и стрельбой, куда детям до шестнадцати нельзя без родителей. Но папе, конечно, виднее. Жизнь медведя так жизнь медведя.

Я предложил папе привести Фаджа в божеский вид, потому что сейчас вид у него был далеко не божеский. Кажется, папа ему даже пижаму на ночь не надел. Так братец и ходил во вчерашней футболке.

К часу дня мы были готовы. Все трое стояли в плащах и резиновых сапогах, а папа ещё и зонт прихватил, большой и чёрный. В Нью-Йорке, известное дело, в дождь такси не поймать. Но кинотеатр недалеко, и папа сказал, что небольшая пешая прогулка пойдёт нам на пользу. Луж было полно, лило как из ведра. Я люблю гулять под дождём, особенно если не очень холодно. Приятно, когда на лицо капает.

Я перепрыгивал через лужи. Папа тоже старался на них не наступать. Но Фадж… Он прыгал в середину и плескался, как утка. Когда мы добрались до кинотеатра, у него штаны были хоть отжимай. Папа потащил его в туалет и напихал в штанины кучу бумаги, чтобы он не сидел в мокром. Поначалу Фадж хныкал. Но когда папа купил ему большую коробку попкорна, братец забыл обо всех неприятностях.

Мы заняли свои места, и тут прямо перед Фаджем уселся парень-дылда. Пришлось папе поменяться с братом местами. Так Фадж оказался у прохода, я в серёдке, а папа по другую руку от меня.

Когда свет погас, Фадж восхищённо охнул:

— Ууух тыыы, темно!

Я ему:

— Тихо. В кино нельзя разговаривать.

— Холошо, Пи-та.

Вот тогда-то он и начал бросаться попкорном. Поначалу я не заметил, только подумал: странно, почему люди впереди нас каждую секунду оборачиваются. Потом слышу, Фадж шепчет: «Паф-паф!» — и, гляжу, бросает горсть.

Я ткнул папу локтем.

— Он бросается попкорном, — шёпотом сообщил я.

Папа протянул руку и хлопнул Фаджа по коленке:

— Будешь кидаться — отберу.

— Не кидаться! — сказал Фадж очень громко.

— Шшш, — зашипели люди впереди нас.

— Шшш! — ответил им Фадж.

— Видишь, — сказал я папе, — он слишком мал для кино. Не понимает.

Но стоило появиться первому медведю, Фадж застыл и смотрел не отрываясь. Скоро я совершенно забыл о нём и увлёкся историей на экране. Она оказалась гораздо интереснее, чем я думал. Про медвежат.

Не помню, в какой момент я это обнаружил. Кажется, повернулся глянуть, не осталось ли у Фаджа попкорна, а то мой закончился. И очень удивился, что его нет рядом. Вот так новости.

— Пап, папа, — зашептал я, — его нету.

— Что? — не понял папа.

— Фаджа нет на месте.

Папа наклонился посмотреть.

— Куда он пошёл?

— Не знаю. Просто исчез.

— Выпусти меня, Питер. Пойду поищу его.

— Мне пойти с тобой? — спросил я.

— Нет, сиди досматривай. Наверное, он у лотка со сладостями.

Я привстал, пропуская отца. Интересно, что сказала бы мама, узнай она, что Фадж потерялся в кинотеатре.

Прошло какое-то время, вдруг фильм прервался — как водится, на самом интересном месте. Включили всё освещение. Зрители разочарованно загудели. Какие-то мальчишки крикнули: «Оператора на мыло!» Ко мне подошли мой папа, два билетёра и человек в костюме.

— Он сидел вот здесь, — сказал папа, указывая на пустое место.

— Ясно, — сказал человек в костюме. — Мы проверили все помещения в здании. Нужно обыскать кинозал. — Он сложил ладони рупором и закричал: — Леди и джентльмены! Прошу вашего внимания. Мы продолжим показ фильма, как только разыщем трёхлетнего мальчика, он откликается на имя Фадж.

Послышались смешки. Да, наверное, имя Сливочная Помадка с непривычки может показаться смешным. Я подумал: «А вдруг его похитили! Ох и разозлится мама. Не ребёнок, а сплошное наказание! Даже в кино с ним нельзя пойти. — Потом чуть не рассмеялся: — Да кому он нужен — похищать-то?»

— Что мне делать, пап? — спросил я.

— Походи, покличь его, Питер.

— Ладно… Сюда, Фадж! — крикнул я, спускаясь по проходу. Будто собаку зову. — Выходи, Фадж!

Когда я дошёл до первого ряда со своим «Сюда, Фадж!», он выскочил, как Джек-попрыгун из шкатулки, и напугал меня. Я аж охнул.

— Пливет, Пи-та, — сказал он.

— Эй, я его нашёл! — крикнул я. — Я нашёл его! Нашёл! Вот он! — Потом повернулся к брату: — Ты что здесь делаешь? И почему сидишь на полу?

— Хотел потлогать медведя, — сказал Фадж. — Но медведей всех нету. — Он развёл руками и повторил: — Всех нету.

Подбежали папа, билетёры и человек в костюме.

— Фадж! — папа сгрёб его в охапку. — Ты в порядке?

— Он хотел потрогать медведя, — говорю. — Что ты на это скажешь?

— Что ж, думаю, можно продолжать фильм, — сказал человек в костюме. Он снова сложил ладони рупором: — Благодарим вас, леди и джентльмены. Наш молодой человек отыскался, целый и невредимый. Надеюсь, больше он так не будет!

Когда мы пришли домой, папа объяснил Фаджу, что кино — всё равно что телевизор.

— Это просто картинка. Трогать там нечего.

Фадж слушал, но вряд ли верил. Кажется, он до сих пор считает, что медведи прячутся где-то в кинотеатре. Я сделал себе в памяти зарубку: никогда не брать младшего брата с собой в кино. Никогда! По крайней мере, пока ему не исполнится девять-десять лет.

Папа сказал, что приготовит нам на обед что-нибудь особенное, чтобы отпраздновать Великое Возвращение Фаджа. «Странно, — подумал я, — папа же вроде не умеет готовить. Даже не знает, где мама держит арахисовое масло, тарелки, кастрюли и сковородки. Ему повезло, что я могу показать».

— Что собираешься готовить, пап? — Супер-пупер-омлет.

— Омлет? Не уверен, что мы любим омлет.

— Этот вам понравится, — пробормотал папа, напевая. — Тащи большую сковородку, Питер.

— Держи, — сказал я, подавая сковороду.

Он бросил на неё кусок масла.

— Что идёт в супер-пупер-омлет? — спросил я.

Фадж сидел под столом, бумкая крышками от кастрюль.

— Яйца, конечно, — объяснил папа. — Омлет готовят из яиц.

— А что ещё? — спрашиваю.

— Я подумываю создать омлет с грибами.

— Яйца и грибы, значит?

— Угу, тебе понравится.

— Не уверен.

— Понравится-понравится, вот увидишь, Питер, — сказал папа.

Я накрыл на стол, даже посадил Фаджа на стул-ракету. Папа принёс готовый омлет. Он до сих пор напевал.

— Ого, здоровенный омлетище, — сказал я, увидев, что он сотворил. Творение занимало всю сковороду, до краёв.

— Сколько ты яиц бухнул?

— Около дюжины, — сказал папа.

— А мама из одного готовит, — сказал я.

— Попробуй, тогда скажешь, много его или мало.

— В смысле, он такой вкусный?

— Давай-давай, пробуй, — сказал папа, наполняя мою тарелку.

Я попробовал. Непередаваемая гадость! В жизни не ел ничего отвратней. Но папа стоял надо мной, улыбаясь от распирающей его гордости. Разве я мог его огорчить?

— Ну? — спросил он.

— Вкусно. — Я проглотил прожёванное и быстро смыл в желудок, залив стаканом молока.

— Вот видишь. Маме надо почаще экспериментировать. Тогда вы не будете так привередничать.

— По-моему, мама никогда не готовила омлет с грибами, — сказал я.

Папа положил месива в тарелку Фаджа. Потом в свою. Фадж запихнул в рот целую ложку. Я ждал, что он сейчас всё выплюнет. Но вместо этого он сказал:

— Мм, вкусно!

Папа просиял. Фадж не настолько умён, чтобы дурачить папу. Значит, ему реально понравилось. Но вряд ли можно доверять вкусу ребёнка, который ест цветы и глотает собственные зубы.

Потом папа сел и отведал свою супер-пупер-стряпню. Он не только скривился. Он её выплюнул!

— Кошмааар! Что ж такое-то? Может, яйца протухли?

— Мама их только в четверг купила, — говорю.

— Может, тогда в грибах дело?

— А может, в способе приготовления? — предположил я.

Папа выскочил из-за стола и выкинул весь омлет в мусорное ведро. Фадж заревел.

— Хочу ещё! ЕЩЕ!

— Нет, — сказал папа. — Это есть нельзя.

Фадж завопил:

— ИЛИ ОНИ В ТЕБЕ, ИЛИ ТЫ В НИХ! ИЛИ ОНИ В ТЕБЕ, ИЛИ ТЫ В НИХ! — и швырнул ложку через кухню. Она попала в любимый мамин цветок. Земля посыпалась на пол.

— А ну прекрати! — крикнул папа на Фаджа. — Сейчас соорудим отличные бутерброды с арахисовым маслом. Потом примешь ванну! Завтра мама вернётся и увидит, как хорошо папа справлялся один. Питер, где мама прячет арахисовое масло?

После ужина папа выкупал Фаджа. Единственное, на что он решил махнуть рукой, это мытьё посуды. Свалил её горой в раковину и оставил маме.

В воскресенье мы поехали встречать самолёт. По дороге к аэропорту папа предложил не докладывать маме обо всём, что случилось с нами в эти выходные. Такой большой мужской секрет на троих. Я согласился. А мама была так рада нас видеть, что даже словом не обмолвилась о посуде.

Через шесть недель как-то вечером мы смотрели телевизор — а там новая реклама «Тодл-байка».

— Это я, — сказал Фадж.

Мама оторвалась от книги.

— Мальчик, похожий на тебя, Фадж, но не ты.

— Нет, я. Это я. Смотли.

Мама прищурилась, вглядываясь.

— Знаешь, Уоррен, — сказала она отцу, — а ведь и впрямь копия Фаджа. — Она засмеялась. — Представь себе ещё одного такого!

— Это Фадж и есть, — говорю я.

— Это Фадж и есть, — вторит братец.

— Мы тебе не рассказывали, дорогая, — сказал папа. — Хотели устроить сюрприз. Но это и есть Фадж.

— ЧТО? — вскочила мама.

— Мам, — начал я, — помнишь тот уикенд, когда ты ездила к тёте Линде?..

Я замолчал и вспомнил всё, чего моя мама не знала.

Как Фадж скакал по лужам.

Как хотел потрогать медведей.

Про бумагу в его штанинах.

Про омлет с грибами.

Про мистера Винсента с толстой сигарой во рту.

Про Джанет с крекерами-рыбками.

Тут я поглядел на папу, а он на меня. И мы оба как засмеёмся!