Дженнифер — маленькая, с коричневыми и белыми пятнами и длинными ушами. Либби, увидев её, завопила:
— Какая прелесть!
— Она прилагается к дому, — объяснил папа. — Это собака профессора Эграна, а на лето — наша.
— Я возвращаюсь в машину, — сказала я.
Папа удержал меня за руку.
— Она не кусается.
— Не сомневаюсь. — Я вырвала руку. — Но лучше я подожду в машине, пока вы решаете, куда её деть. Учтите: или я, или она!
Я бегом вернулась к дороге, запрыгнула в машину. Меня трясло. Вот, значит, как они поступили с собственным ребёнком? С любимой младшей дочуркой? Неужели они не понимают? Неужели им всё равно?
Родители подошли к машине. Мама сунула голову в окно и принялась меня уговаривать:
— Шейла, Дженнифер — совсем кроха. Она боится тебя больше, чем ты её.
— Это она сама тебе сказала?
— Она в конуре и за оградой. Да ещё на привязи. И тебе не обязательно к ней приближаться.
— А вдруг она с цепи сорвётся? Вдруг проломит загородку?
— Не проломит, — заверил меня папа. — Не сорвётся. А если вдруг и убежит, её поймают и водворят на место.
— Но вы не можете этого гарантировать!
— Мы тебе когда-нибудь врали? — спросила мама.
— Ну… нет.
— Тогда придётся нам поверить, — сказал папа.
Я поглядела в окно машины. Либби обнимала Дженнифер.
— Обещаешь, что в доме ноги её не будет?
— Обещаю, — сказал папа. — Всё необходимое у неё есть во дворе.
— И вы не заставите меня к ней подходить?
— Нет, конечно, — сказала мама. — Можешь делать вид, что её вообще не существует, если тебе так спокойней.
— И не станете надо мной смеяться?
— А мы когда-нибудь над тобой смеялись? — спросил папа.
— Либби смеётся.
— Больше не будет, проконтролируем, — пообещала мама.
— Ну что, хочешь посмотреть свою спальню? — предложил папа.
— Ладно, ладно, — проворчала я, вылезая из машины.
На лужайке перед домом Либби продолжала ворковать с Дженнифер. При виде меня Дженнифер соскочила с её колен и как загавкает.
— Вот видите! — Я попятилась и чуть не разревелась. — Она меня уже ненавидит!
— Не глупи. — Папа взял меня за руку.
— Я не глуплю. Чего она так надрывается?
— Потому что тебя пока не знает. — Мама обняла меня за плечи.
— И не узнает. Я не шучу!
Мы зашли в дом. Внизу было симпатично, но мне не терпелось увидеть свою комнату. Мы с папой поднялись по лестнице, а мама с Либби остались на кухне.
Наверху папа пошёл по коридору направо.
— Две спальни с этой стороны, две с той. Раз ты хотела быть подальше от Либби, я подумал, что тебе приглянется эта комната. — И папа, улыбаясь, открыл дверь.
Я захожу. Первое, что вижу, — комод. На нём громоздятся модели самолётов, кораблей и машин. Стены увешаны флажками и вымпелами. На кровати даже покрывала нет, только уродливое серое одеяло с надписью «Лагерь Кенабек» по диагонали. Открываю дверцу шкафа. На полках — груды гантелей, мячей и прочей спортивной дребедени! А где же мой мягкий, пушистый жёлтый ковёр с большой розой посередине? Вообще никакого ковра — голый пол!
Папа сказал:
— Ну…
— Ужас! — Я выскочила из комнаты и бросилась дальше по коридору. Заглянула во все спальни. Всюду одно и то же!
— Все спальни мальчишечьи!
Папа ходил за мной по пятам.
— Ну конечно, мальчишечьи. У профессора Эграна три сына.
Услышав это, я так взбесилась, что пнула дверь шкафа — даже отметина осталась. Мама поднялась наверх, поглядела, что я наделала, и сказала, что не стоит так себя вести в чужом доме. Но мне было наплевать.
А вот Либби спокойно отреагировала на то, что будет жить в комнате мальчика. Даже обрадовалась! Это, мол, сблизит её с пятнадцатилетним профессорским сыном. Папа сказал, что в моей комнате живёт мальчик двенадцати лет. Но, раз уж она мне так не нравится, я могу спать в комнате трёхлетнего малыша, хотя она и поменьше.
— Нет уж, спасибо, я лучше в этой поживу, чем в детской.
Мама сказала, что, если мы быстро разберём вещи, можем покататься по городу. Я распаковала чемодан. Открыв ящик стола, обнаружила шесть тюбиков клея, двадцать семь баллончиков краски для моделей самолётов и записку. Она гласила:
ТОМУ, КТО ЖИВЁТ В ЭТОЙ КОМНАТЕ.Б. Э.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.
Я НЕНАВИЖУ ДЕВЧОНОК!
ТАК ЧТО ЕСЛИ ТЫ ДЕВЧОНКА — БЕРЕГИСЬ! А ЕСЛИ ХОТЬ ПАЛЬЦЕМ ТРОНЕШЬ КАКУЮ-НИБУДЬ МОДЕЛЬ — НАЙДУ НА КРАЮ ЗЕМЛИ!!!
— Ха, ха, ха! — сказала я и порвала записку на клочки.
После ужина папа повёз нас посмотреть Тарритаун. Сплошные холмы. Заберёшься повыше — видно реку Гудзон. Она, конечно, и в Нью-Йорке видна. Когда я была помладше, залезала на лестницу в гимнастическом зале и смотрела на Гудзон из окна. Хоть эта река и грязная, но есть в ней что-то такое, от чего становится хорошо на душе.
Перед сном я выглянула в окно. Как думаете, что я увидела? Дженнифер! Дурацкая собачонка смотрела на меня, задрав голову, и тявкала. Я гавкнула в ответ. Надо было ехать в Диснейленд!
