Что можно сказать о вторжении, проведенном страной с численностью населения в 240 миллионов человек на территорию страны, насчитывающей всего 110 тысяч жителей? И если захватчик в военном и экономическом отношении является самым мощным государством в мире, а объект нападения — слаборазвитое островное государство в 1500 милях, состоящее из небольших деревень, площадью в 133 квадратные мили, главным продуктом экспорта которого является какао, мускатный орех и бананы?
Правительство Соединенных Штатов много сказало об этом. Пропорция сказанного Белым домом к истине может быть оценена тем фактом, что через три дня после вторжения и сопутствующих объяснений пресс-секретарь по иностранным делам Белого дома ушел в отставку со словами: «…это удар по моей личной репутации» [1]Источник: «Вашингтон пост», 1967,26 февраля. Схема подготовлена отделом дизайна «Вашингтон пост».
.
Фундаментальная ложь относительно вторжения 25 октября 1983 года заключалась в том, что якобы еще 21 октября Организация Восточно-Карибских государств (Organization of Eastern Caribbean States, OECS), включающая шесть стран, вместе с Барбадосом и Ямайкой попросила Соединенные Штаты срочно вмешаться в обстановку в регионе. Как утверждалось, эти страны опасались неких агрессивных действий со стороны нового ультралевого режима на Гренаде, который отстранил от власти социалистического лидера Мориса Бишопа (Maurice Bishop). 12 октября Бишоп был исключен из правящей партии и на следующий день помещен под домашний арест, а 19 октября убит.
Даже если бы опасения соответствовали действительности, создавался прецедент, прежде неизвестный международному праву, по которому государство «А» могло попросить государство «В» вторгнуться в государство «С». При этом каких-либо агрессивных актов со стороны государства «С» против государства «А» не имело места. Юристы Государственного департамента усиленно изучали в Вашингтоне статьи Договора OECS о взаимопомощи, Устава Организации американских государств (ОАГ) и Устава Организации Объединенных Наций, чтобы найти юридическое обоснование действий США. Однако эти документы даже при самом тщательном их исследовании не предусматривают ничего подобного. Более того, статья 6 договора OECS требует, чтобы решения руководства Организации (глав правительств) поддерживались всеми странами-участницами. Гренада, являющаяся членом Организации, конечно, их не поддерживала. Этого не случилось даже на совещании, где присутствовали американские представители, чтобы регулировать направление обсуждений [2].
Как позже выяснилось, премьер-министр Барбадоса Том Адамс (Тош Adams) заявил, что Соединенные Штаты обращались к нему 15 октября относительно военного вмешательства (Государственный департамент отказался комментировать заявление Адамса) [3]. Позже «источники, близкие к ямайскому премьер-министру Эдварду Сига (Edward Seaga)» утверждали, что обращение к США государств Карибского бассейна «было инспирировано Соединенными Штатами». «Сделайте обращение, а мы дадим ответ», было сказано в сообщении Вашингтона [4]. Кроме того, 26 октября американский посол во Франции Эван Гэлбрайт (Evan Galbraith) заявил по французскому телевидению, что администрация Рейгана уже на протяжении предыдущих двух недель занималась планированием вторжения [5]. То есть не только задолго до предполагаемого обращения стран Карибского бассейна, но, если понимать Гэлбрайта буквально, то даже до свержения Бишопа и до того, как исход внутрипартийных распрей мог проясниться даже без вмешательства ЦРУ.
Со временем стало известно, что до вторжения правительство премьер-министра Доминиканской Республики Юджинии Чарлз (Eugenia Charles), возглавлявшей OECS, являлось получателем тайных денег от ЦРУ «для секретной операции поддержки» [6].
В то же время Соединенные Штаты, чтобы подстраховать свои ставки, одобрили заявление Организации Восточно-Карибских государств — если фактически сами не сочинили его — о том, что генерал-губернатор Гренады Пол Скун (Paul Scoon) также срочно направил в Организацию просьбу о военном вмешательстве. Вопрос о том, обладает ли генерал-губернатор Скун, по традиции назначенный королевой Великобритании на церемониальную должность номинального главы государства, конституционным правом принимать такое важное решение от имени независимой Гренады, остается спорным. Тайной же остается ответ на вопрос, как и когда он посылал свой запрос, если он вообще это делал.
31 октября лондонская пресса сообщила, что британский министр ино-странныхдел сэр Джеффри Хау (Sir Geoffrey Howe) «был категоричен, утверждая, что от Пола Скуна вообще не было никакого запроса о вмешательстве». Премьер-министр Тэтчер недвусмысленно подтвердила это. Сэр Джеффри сказал, что Скун «в прошлый понедельник, заденьдо вторжения, встречался с британским дипломатом и ничего не упомянул о таком намерении» [7]. В тот же самый день (по другим сообщениям, в воскресенье) Скун разговаривал по телефону с представителями министерства по делам Содружества в Лондоне и с представителями Букингемского дворца, но опять-таки никаких упоминаний о вмешательстве не было [8].
Позже в интервью корреспонденту «Би-би-си» сам Скун сказал, что вторжение было «последним делом», которое он хотел бы видеть [9].
А когда вторжение уже шло полным ходом, Скун подписал на борту американского крейсера «Гуам» какую-то «бумагу», в соответствии с которой вся операция выглядела правильной и юридически законной [10].
Другим оправданием действий, которые президент Рейган назвал делом «первостепенной важности», была необходимость эвакуировать с острова много сотен американцев, главным образом студентов медицинского колледжа им. Святого Георгия, которые якобы находились в опасности из-за прихода нового режима и царившего в стране хаоса.
Чтобы опровергнуть это утверждение, не нужно глубоко копаться в поисках свидетельств. Доказательства лежат на поверхности. Вот они:
Два сотрудника американского посольства на Барбадосе, Кен Курц (Кеп Kurze) и Линда Флор (Linda Flohr), сообщали незадолго до вторжения, что «американские студенты в Гренаде, в основном, не желали уезжать оттуда или эвакуироваться. Они хотели продолжать учебу» [11]. В другом сообщении лондонской прессы говорилось, что в то же самое время Гренаду посетили три американских дипломата и, по-видимому, договорились об организованном отъезде тех американцев, которые пожелают. Возможно, это и не было связано с обстановкой [12].
Белый дом признал, что за два дня до вторжения Гренада предоставила Соединенным Штатам возможность эвакуировать американских граждан. Но чиновники администрации Рейгана не поверили предложению, «потому что, как сказали они, правительство Гренады пообещало открыть в понедельник аэропорт для эвакуации, но вместо этого-его закрыло» [13]. Только позже Белый дом признал, что на самом деле в понедельник четыре чартерных рейса вылетели из аэропорта [14].
Некоторые из тех, кто уехал в тот понедельник, были американскими сту-дентами-медиками. Руководитель медицинской школы доктор Чарлз Модика (Dr. Charles Modica) заявил вдень вторжения, будучи в Нью-Йорке, что он связывался с радистами-любителями колледжа. «Думаю, что информация президента неверная, — сказал он, — потому что вчера некоторые американцы начали уезжать» [15].
Правительство Гренады распорядилось, чтобы военные крайне внимательно относились к американским студентам, и для их перевозки между двумя университетскими городками были специально выделены транспортные средства и силы сопровождения [16].
Кубинское правительство опубликовало документы, из которых видно: 22 октября оно уведомило Соединенные Штаты, что ни один американец или другой иностранный гражданин не подвергался опасности, и что Куба готова была «сотрудничать в решении проблем без насилия или вмешательства». Но до начала вторжения никакого ответа получено не было [17]. 23 октября Куба направила руководителям Гренады предложение объявить территорию, прилегающую к медицинской школе, демилитаризированной зоной и тем самым не дать Соединенным Штатам повода для вторжения под предлогом эвакуации американских граждан [18].
На вопрос журналистов, была ли какая-нибудь конкретная информация об угрозе американцам в Гренаде, представитель Белого дома ответил: «Никакой, насколько мне известно» [19].
После преодоления незначительного сопротивления, оказываемого гренадскими солдатами и кубинскими строительными рабочими, американские военные нашли еще несколько оправданий в пользу своего появления в стране: они обнаружили, сказал Рональд Рейган, «целую базу оружия и средств связи, что свидетельствует о планах кубинцев занять остров». Одного склада «с оружием и боеприпасами, уложенными почти под потолок, достаточно чтобы вооружить тысячи террористов». Гренада, заявил президент, являлась «советско-кубинской колонией, готовившейся стать главным военным бастионом для экспорта терроризма и подрыва демократии, и мы оказались там вовремя» [20].
Документы, обнаруженные американскими военными, якобы указывали на то, что «кубинцы намеревались создать на Гренаде собственное правительство». Позже директор ЦРУ Уильям Кейси (William Casey) вынужден был признать, что документы «не были в действительности найдены», а был обнаружен какой-то «учебный центр для подготовки террористов» [21]. Более того, было заявлено, что на Гренаде сооружались ракетные шахты и на острове находилась 1100 кубинцев, почти все — профессиональные военные. Вскоре число кубинцев выросло до 1600 [22].
Сценарий «США — Гренада — Куба», разработанный в Вашингтоне, был бы эквивалентен такому невозможному сценарию: Советский Союз вторгается на территорию Великобритании и объявляет, что тем самым предотвратил захват американцами страны и еще неизвестно чего, потому что там обнаружились 30 тысяч американских военнослужащих, более сотни американских военных баз, огромный арсенал ядерного вооружения и «оружие для оснащения миллионов террористов». Советский президент мог бы в таком случае заявить: «Мы оказались там вовремя».
Все это сопоставимо, за исключением одного: советские открытия были бы вполне реальными. Американские официальные заявления оказались таким же фантомом или, в лучшем случае, очень сомнительными, как и различные сообщения СМИ. Корреспондент лондонской газеты «Гардиан» (The Guardian) писал, что на упомянутом складе, «где находилась большая часть найденного оружия, оказалось всего лишь пять минометов, одно безоткатное орудие, одна многоствольная зенитная установка советского производства и два старых британских пулемета марки «Брен» времен корейской войны» [23]. Газета «Нью-Йорк тайме» сообщала, не вдаваясь в подробности, не только о «существенных запасах советского оружия, но и некотором количестве устарелого оружия, в том числе винтовок образца 1870-х годов» [24]. Спустя несколько лет стало известно из донесения американской разведки за 30 октября, что «запасы оружия на Гренаде предназначалисьдля армии и милиции, и их было недостаточно для использования в целях свержения правительств на соседних островах» [25].
Однако более существенным является тот факт, что на протяжении более четырех лет Соединенные Штаты запугивали правительство Гренады угрозой дестабилизации обстановки в стране. Лидеры страны знали, что должны укреплять свою обороноспособность. Они читали кое-что из истории.
Кубинское правительство объявило, что на Гренаде на различных работах находились 784 кубинца, в том числе 636 рабочих-строителей, в основном в возрасте от 40 до 50 лет (по наблюдениям американских и британских журналистов), остальные, в том числе 44 женщины, — это врачи, дантисты, медсестры, другие работники системы здравоохранения, преподаватели и т. д., а также 43 военнослужащих. Но Соединенные Штаты оставили без внимания кубинскую информацию [26].
Мировую общественность убеждали, что на Гренаде имели место значительное кубинское военное присутствие и, следовательно, неизбежный контроль над страной. Однако кубинцы не смогли даже спасти Мориса Бишопа и его правительство, которому симпатизировал Кастро. Кубинское руководство недвусмысленно выражало свою неприязнь по отношению к Военно-революционному совету (Military Revolutionary Council, MRC), свергшему Бишопа. Еще до американского вторжения Кастро считал, что «серьезные ошибки» экстремистов стали причиной гибели Бишопа [27]. Позже он назвал этих людей «группой Пол Пота» [28]. Когда американское вторжение казалось неизбежным, Кастро отклонил просьбу Военно-революционного совета прислать больше войск. Он сказал, что после всего случившегося это было «невозможно и недопустимо».
Советский Союз, с другой стороны, выразил поддержку Военно-революционному совету и государственному перевороту, хотя советский интерес к Гренаде был минимальным. Куба для Москвы была достаточным бременем и потенциальным очагом неприятностей в Карибском бассейне. Советский Союз осудил американское вторжение, сравнив его с «кавалерийским налетом вооруженных до зубов белых поселенцев на деревню краснокожих». Это было сделано в духе этикета холодной войны. Отсутствие у советских лидеров реального беспокойства по поводу вторжения американцев на Гренаду стало очевидным шесть месяцев спустя, когда СССР объявил, что не будет принимать участие в Олимпийских играх в Лос-Анджелесе. При этом Гренада даже не была упомянута среди причин демарша, хотя обстоятельства требовали этого. Ведь четыре года назад Соединенные Штаты назвали советское вторжение в Афганистан причиной бойкота Московских олимпийские игр.
Наконец, вставал вопрос, зачем Кубе или Советскому Союзу нужна Гренада в качестве трамплина для «нечистых» дел в Латинской Америке, когда уже существовала Куба, в военном и политическом отношении более надежная и стабильная, чем Гренада.
После уже состоявшегося вторжения, свержения правительства Гренады, после того как американцы убили или ранили сотни людей, официальные лица администрации Рейгана, писала «Нью-Йорк тайме», «признали, что США своими попытками завоевать общественную поддержку вторжению на Гренаду, возможно, подорвали доверие к правительству, делая огульные заявления о советском и кубинском влиянии на острове, не предъявляя при этом никакихдоказательств». Вашингтонские чиновники просто попросили, чтобы общественность «воздерживалась от осуждения, пока не поступит вся информация» [31].
«Новое движение драгоценного камня» (New Jewel Movement, NJM) под руководством Мориса Бишопа пришло к власти в марте 1979 года, сместив, к всеобщей радости, правительство Эрика Гейри (Eric Gairy), эксцентричной личности, прибегавшей к различным аферам, чтобы удержаться во главе страны. Когда цель была достигнута, перед Бишопом, юристом с лондонским образованием, встала намного более сложная задача, чем та, которая обычно стоит перед революционером-социалистом, находящимся у власти. Нужно было заставить слаборазвитую страну встать с колен. Это все равно что заставить человека поднять себя за шнурки собственных ботинок — когда у него и никаких ботинок нет.
Нужно было начинать с основ: рабочие места, новые школы, подготовка учителей, грамотность взрослого населения, социальное обеспечение, чистая вода… «Движение драгоценного камня» не трогало частный бизнес, но ввело бесплатное здравоохранение, обеспечило бесплатным молоком маленьких детей, создало сельскохозяйственные кооперативы и т. п.
Газета «Гардиан» сообщала, что вместе со своими коллегами Николас Брейтвейт (Nicholas Brathwaite), глава временного правительства, санкционированного США после вторжения, «с готовностью хвалит NJM за привитие жителям Гренады чувства понимания нового, уверенности в себе и национальной гордости, а это — нелегкая работа» [32].
Всемирный банк также дал правительству Гренады высокую оценку. В 1980 году он похвалил NJM за разумное решение финансовых вопросов, а два года спустя констатировал, что «усилия правительства сосредоточены на решении самых важных проблем развития и касаются наиболее многообещающих отраслей промышленности» [33].
«Новое движение драгоценного камня» не проводило выборов. Бишоп объяснял это решение следующим образом:
«Есть такие личности (некоторые из них — наши друзья), которые полагают, что невозможно иметь демократию, если каждые пять лет в течение пяти секунд людям не разрешают поставить крестик напротив имени какого-то кандидата. И на протяжении этих пяти секунд за пять лет они являются демократами, а в остальное время в течение четырех лет и 364 дней люди возвращаются в состояние тех, кто не может возразить что-либо своему правительству и кто не имеет права участвовать в управлении страной» [34].
Вместо традиционной системы, считало NJM, демократия в Гренаде осуществляется через многочисленные массовые организации и децентрализованные структуры, которые получают серьезное пополнение за счет большого количества граждан. Но какой бы хорошей ни была эта форма демократии — которая, возможно, и работала бы, если бы ей не мешали, — она также неизбежно вызывала негодование. Люди должны постоянно посещать собрания, подвергаться различным формам давления, чтобы соответствовать острым потребностям революции.
Совсем недавно лидеры соседних государств, особенно Том Адамс из Барбадоса и Юджиния Чарлз из Доминиканской Республики — главные сторонники американского вторжения — проявляли враждебность по отношению к правительству Гренады. Бишоп полагал, что их пугал энтузиазм народа Гренады, который мог перекинуться на другие страны. И надо сказать, что подобный энтузиазм проявлялся при каждом общественном появлении лидеров Гренады в регионе [35]. В американской администрации Чарлз считалась ярой проамериканкой, «карибской Джин Киркпатрик», по сравнению с которой «премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер выглядела котенком» [36].
Соединенные Штаты почти сразу оценили оппозиционность руководства Гренады. Вашингтон инстинктивно догадывался, что новые лидеры Гренады не подчинятся американской навязчивой идее изоляции Кубы. В действительности Гренада сама могла бы оказаться тем страшным животным, «еще одной Кубой». Меньше чем через месяц после прихода Бишопа к власти американский посол вручил ему ноту, в которой, в частности, говорилось:
«Хотя мое правительство и разделяет ваше беспокойство по поводу возможного контрпереворота, оно также считает, что было бы не в лучших традициях Гренады искать помощь у страны типа Кубы для предупреждения подобного явления. Мы без удовольствия рассматриваем любые намерения со стороны Гренады развивать более тесные отношения с Кубой» [37].
Под контрпереворотом, на который ссылался посол, подразумевалось опасение Бишопа, что находящийся в изгнании в Соединенных Штатах Эрик Гейри может собрать наемную армию и высадиться на остров. Но еще больше «Движение драгоценного камня» боялось дестабилизирующих операций ЦРУ. В любом случае, к кому еще, кроме как к «стране типа Кубы», могли обратиться они за помощью?
Еще в 1979 году были обнаружены скрытые подслушивающие устройства в помещении миссии Гренады при ООН [38]. Представители американского правительства навещали приезжавших в Соединенные Штаты агентов по туризму и распространяли среди них панические слухи с целью помешать туристическому бизнесу, который являлся главным источником получения иностранной валюты на солнечных берегах острова [39].
На протяжении последующих четырех лет Вашингтон пытался досаждать Гренаде несколько другими методами, в большей степени при Рональде Рейгане с 1981 года, чем при президенте Картере. Соединенные Штаты настойчиво лоббировали Международный валютный фонд и другие международные организации, пытаясь блокировать предоставление ссуд Гренаде, хотя, как ни удивительно, без особого успеха. Международный валютный фонд, например, одобрил выделение Гренаде средств, «несмотря на энергичное противодействие со стороны администрации Рейгана», диктуемое якобы «экономическими соображениями» [40].
Летом 1981 года ЦРУ разработало планы, направленные на то, «чтобы вызвать экономические трудности для Гренады и подорвать политический контроль премьер-министра Мориса Бишопа». Операция якобы была свернута из-за возражений со стороны комитета по разведке Сената США. Один из членов комитета, однако, отметил, что «если они собирались что-что сделать, я не уверен, что нам об этом сказали бы. Думаю, они выжидали бы, пока все завершится» [41].
Главный удар в ходе американской кампании против Гренады был нанесен по линии пропаганды. Тема была следующая: Гренада является полностью оплаченным членом советско-кубинско-никарагуанской террористической сети, которая приставила кинжал к горлу Америки. Подключение сюда Гренады на самом деле могло служить для того, чтобы препятствовать туризму и оправдать вторжение.
Распространение данного утверждения подкреплялось лживыми обвинениями и являлось обычным мошенничеством. Один из обманов заключался в том, что на южном побережье острова якобы сооружалась база для советских подводных лодок. Эта информация широко распространялась до тех пор, пока в 1983 году какой-то корреспондент из газеты «Вашингтон пост» не посетил предполагаемый район и не отметил, что в указанном месте море было настолько мелким, что никакой базы для подводных лодок там построить невозможно [42].
В феврале 1983 года одно официальное лицо из Министерства обороны США заявило, не моргнув глазом, что Советский Союз поставил в Гренаду ударные вертолеты, торпедные катера на подводных крыльях и сверхзвуковые истребители МиГ. Что позволило увеличить военно-воздушные силы Гренады до 200 (!) современных самолетов [43]. Местонахождение такой могущественной армады остается тайной до сих пор.
Самый большой резонанс в СМИ получила нелепость, что новый аэропорт, строящийся в Гренаде, предназначен для военного использования русскими и кубинцами. Гренада же настаивала на том, что он служит целям расширения туризма — одной из развивающихся отраслей страны. В марте 1983 года президент Рейган поведал американским телезрителям, что летное поле будет иметь взлетно-посадочную полосу длиной 10 тысяч футов (свыше 3000 метров), но:
«У Гренады нет даже своих военно-воздушных сил. Для кого в таком случае это предназначалось?.. Стремительное усиление военного потенциала Гренады не связано ни с какой вероятной угрозой… Советско-кубинская милитаризация Гренады… может рассматриваться только как наращивание военной мощи в регионе» [44].
Президент продемонстрировал кадры аэрофотосъемки строительной площадки, сделанные американскими самолетами-шпионами, совершавшими регулярные полеты над островом, будто там что-то укрывалось, хотя участок был полностью открыт для публики.
Имеется множество свидетельств, ставящих под сомнение результаты анализа Рейгана. По крайней мере пять других островов в Карибском море, включая Барбадос, располагают летными полями аналогичного или даже большего размера, и там тоже нет военно-воздушных сил [45]. Строительство летного поля поощрялось Всемирным банком, который также обсуждал с Гренадой вопрос о сооружении новых туристических гостиниц [46]. Земляные работы выполняла фирма «Лейн дреджинг компании» (Layne Dredging Co.) из Флориды, а систему коммуникаций прокладывала британская корпорация «Плесси» (Plessey). Кубинцы же поставляли рабочую силу и технику [47]. «Плесси» отклонила претензии американцев, заявив, что «аэропорт строился с чисто гражданскими спецификациями», и перечислила многочисленные технические особенности военного аэродрома или базы, которых новый аэропорт не имел [48].
И далее, деньги на строительство внес Европейский общий рынок. «По нашему мнению, аэропорт предназначен для туризма, — сказал его представитель. — Мы придерживаемся своих обязательств» [49]. Строительство аэропорта финансировалось примерно десятком стран, включая Канаду, Мексику и Венесуэлу. При этом Соединенные Штаты отклонили просьбу Гренады о предоставлении ей помощи и вместо этого стали оказывать давление и препятствовать международному финансированию [50].
После вторжения строительство аэропорта завершали уже Соединенные Штаты. «Было принято решение, чтобы работу закончили военные в интересах военных, — сказал один из субподрядчиков. — Оборудование для этого уже направляется» [51]. (Насколько известно, Соединенные Штаты пока еще не использовали аэропорт в военных целях.)
Было несколько случаев, когда оппозиционная пресса Гренады публиковала совершенно необоснованные истории типа упомянутой выше, а также распространяла вредные слухи на экономические темы. В 1979 году одна из газет Гренады перепечатала историю не откуда-нибудь, а из западногерманского журнала «Бунте» (Bunte), который утверждал, что на Гренаде строятся крупные военные и ракетные базы. Факт, который невозможно было бы скрыть на крошечном острове. Это была ложь чистейшей воды [52]. Как мы видели, тактика перепечатывания материалов из иностранной прессы часто используется ЦРУ — для лидеров NJM это было четким сигналом, что в город прибыли люди Управления. В конечном счете, это привело к закрытию независимых газет. Чувствовалось, что страна была просто слишком уязвима, даже больше, чем Чили и Ямайка, где применялась та же тактика ЦРУ.
Тоже самое было и с политическими заключенными, большинство из которых ранее были сотрудниками тайной полиции ведомства Гэри (Gairy) [53]. Правительство опасалось освобождать некоторых из них, чтобы не позволить им вступать в ряды армии наемников Гэри и/или ЦРУ или становиться участниками событий, подобных тем, которые произошли в июне 1980 года с взрывами на митинге. Очевидно, этот теракт был нацелен на устранение одним ударом всех лидеров NJM, но вместо этого он унес жизни трех молодых женщин.
Что касается самого вторжения, то в первый день на остров высадились 2000 американских морских пехотинцев и воздушных десантников, а к концу недели — 7000. Еще больше американских военных находятся в состоянии ожидания на некотором расстоянии от берега. Самолеты ведут бомбардировки, разрушая все объекты инфраструктуры, включая психиатрическую больницу. Расположения Народно-революционной армии под пулеметным обстрелом… «Народно-революционная армия — она на чьей стороне, на нашей или на их?» — спрашивает один молодой морской пехотинец» [54]… Резиденция кубинского посла разрушена и разграблена американскими солдатами. На одной из стен выведены буквы «АА» — символ 82-й воздушно-десантной дивизии, а рядом надпись: «Жрите дерьмо, коммунистические ублюдки» [55]. Захваченных в плен кубинцев используют в качестве заложников, ими прикрываются как щитом, приказывая идти впереди американских джипов, что является нарушением Женевской конвенции [56]. Фидель Кастро говорил, что кубинским пленным раздавались всякого рода обещания с целью заставить их отправиться в Соединенные Штаты. Но ни один из них на это не согласился [57]. «Я хочу, чтобы коммунисты ушли вон с этого маленького острова, — говорит морской пехотинец, — и отправлялись назад, прямо в Москву» [58]. В первое же утро американская радиостанция сообщила населению Гренады, что «Великобритания объявила о направлении в регион эсминца для участия в спасательной операции». Это была даже не полуправда, а полная ложь. Те жители Гренады, которые слышали радиопередачи, говорили, что они были направлены на поддержание готовности населения согласиться с оккупацией [59]. Через неделю бои прекратились. Погибли или были ранены 135 американцев, 84 кубинца, около 400 гренадцев.
Когда территория была покорена, оставались еще «сердца и умы» людей. Вначале радиостанция сил вторжения участвовала в яростных нападках на Бишопа — ведь он привел Гренаду к вторжению на нее, говорил диктор [60].
Но потом американцы, видимо, поняли, что это была их тактическая ошибка, поскольку Бишоп был все еще чрезвычайно популярен. Поэтому в дальнейшем критика его правительства велась уже более осторожно, без упоминания имени.
В дело вступил батальон психологических операций сухопутных войск США. Их вертолет летал над островом и через громкоговоритель предлагал крупные суммы денег за антикубинскую информацию о кубинцах, которые способствовали убийству Бишопа, вещал о том, что Гренада была заложником Кубы, что Кастро и коммунизм все еще представляют угрозу и т. д. Развешивались плакаты с изображением якобы захваченного кубинского оружия и с надписями: «Это те орудия труда, с помощью которых строят аэропорты?». На других плакатах говорилось о связях лидеров Военно-революционного совета с Москвой [61].
В марте 1984 года побывавший там лондонский журналист смог сообщить следующее:
«Остров явно остается под американской оккупацией. Везде и повсюду патрулируют джипы. Над пляжами летают вертолеты. Вооруженные солдаты военной полиции присматривают за сельскими жителями и частенько наведываются в кофейни. Люди из ЦРУ наблюдают за безопасностью в здании суда. Единственная еженедельная газета на острове выливает на своих страницах потоки лжи о действиях революционного правительства у власти, «это ужасный период в нашей истории». Мелкие общины находятся под сильным давлением» [62].
А в июне мы узнали, что школам, носящим имена «героев революции», вернули их старые названия, хотя и раздавались протесты учащихся. Американская служба информации показывала школьникам фильм «Гренада: возвращение к свободе» [63].
Повсеместно в Латинской Америке вторжение осуждалось, его поддержали лишь страны с военными диктатурами: Чили, Гватемала и Уругвай. Организация Объединенных Наций подавляющим большинством осудила вторжение, на что президент Рейган ответил: «Сто стран в ООН не согласились с нами почти по всем делам, к которым мы были причастны, но это совершенно не испортило мой завтрак» [64].
Нам всегда говорили, что одним из зол коммунистических государств является то, что они не прислушиваются к общественному мнению в мире.
Однако ирония заключается в том, что большинство жителей Гренады приветствовало вторжение. Кроме консервативного меньшинства, которое знало, что «социалистический» эксперимент будет теперь отправлен на отдых, имелось большое число тех, кто был безумно рад видеть, что убийцы их любимого Мориса Бишопа получили по заслугам. Несмотря на всю враждебность и ложь, направлявшуюся Вашингтоном на протяжении более четырех лет в адрес Бишопа, жителям острова, казалось, и в голову не приходило, что вторжение не имело никакого отношения к мести за его смерть и что Соединенные Штаты просто использовали случай в качестве удобного предлога для действий, которые они стремились осуществить в течение долгого времени.
Если средний гренадец выглядит, таким образом, довольно бесхитростным и с короткой политической памятью, то мы должны полагать также, что средний американец с вожделением приветствовал вторжение и верил всему, что слетало с языка Рональда Рейгана (как будто это было первое в истории американское вмешательство в дела других!). И сейчас нужно было бы крепко надавить на него, чтобы он вновь пересказал хотя бы одну неправду, связанную со всей аферой. Сам президент позже, казалось, полностью выбросил из своей головы тот инцидент. Когда в марте 1986 года его спросили о возможности американского вторжения в Никарагуа, он ответил:
«Вы сейчас смотрите на человека, меньше всех в мире желающего направить американские войска в Латинскую Америку, потому что память о большом Колоссе на севере настолько укоренилась в Латинской Америке, что мы потеряли бы всех наших друзей, если бы сделали что-либо подобное» [65].
На четвертый день вторжения Рейган выступил с речью, ознаменовавшейся тем, что дурному делу был придан ореол ура-патриотизма. Президент сумел связать вторжение на Гренаду с историями о сбитом Советским Союзом корейском авиалайнере, убийстве американских солдат в Ливане и захвате американских заложников в Иране. Ясно, вторжение символизировало конец целому ряду унизительных для Соединенных Штатов событий. Мстили даже за Вьетнам. Чтобы отметить «американский ренессанс», около 7000 военнослужащих были объявлены героями республики и награждены медалями. (Многие из них проявили себя лишь тем, что выжидали, сидя на борту судов недалеко от острова.) Америка вновь обрела лицо, «наступив на блоху».
Постскриптум
В конце 1984 года бывший глава правительства Герберт Блэйз (Herbert Blaize) был избран премьер-министром, а его партия получила 14 из 15 мест в парламенте. Блэйз сразу же после вторжения обратился к Соединенным Штатам. Его слова «Мы от всего сердца говорим вам спасибо» [66] были с одобрением восприняты в администрации Рейгана [67]. Кандидат от оппозиции, получившей единственное место в парламенте, объявил, что не будет занимать это место из-за, как он выразился, «подтасовки голосов на выборах и вмешательства внешних сил» [68].
Год спустя вашингтонский Совет по делам полушария (Council on Hemispheric Affairs) в своем ежегодном докладе о нарушениях прав человека сообщил относительно Гренады следующее:
«Имеются надежные свидетельства об избиении заключенных, отказе им в медицинском обслуживании, ограничениях в течение длительного времени общения с адвокатами. Новая полиция страны, подготовленная американцами, проявляет жестокость, допускает случаи необоснованного ареста и превышает полномочия».
В докладе также говорилось о том, что в стране закрыта радиостанция, транслировавшая музыкальные программы, и что антипартизанские подразделения, обученные американцами, нарушают гражданские права [69].
В конце 1980-х годов правительство начало конфисковывать множество книг, доставляемых из-за границы, в том числе таких, как «Наш человек в Гаване» Грэма Грина и «Говорит Нельсон Мандела». В апреле 1989 года был составлен список из 80 книг, запрещенных для ввоза в страну [70].
Через четыре месяца премьер-министр Блэйз временно приостановил работу парламента, чтобы не допустить голосования по вотуму недоверия, что было вызвано, как утверждают критики премьера, «все усиливающимся авторитарным стилем руководства» [71].