Всю ночь Симона мучили кошмары. Он то и дело просыпался в холодном поту, чтобы через мгновение снова впасть в тревожное забытье. Он чувствовал растущее беспокойство. Что-то угрожающее ворвалось в его до сих пор относительно спокойную жизнь. Только утром ему удалось наконец расслабиться и заснуть нормальным крепким сном. Проснулся он, когда на часах было уже десять.

После завтрака прошел в хранилище антиквариата, разобрал накопившуюся за время его отсутствия почту, сделал пару звонков, в первую очередь Регине Кляйн, чтобы осведомиться, как идут дела с подготовкой к переезду магазина. Затем разобрал входящие заказы и уселся за компьютер, чтобы распечатать счета. Наконец заказы были рассортированы и разложены на специальной консоли у окна. На каждой стопке книг лежал счет для оплаты. Дальше начиналась работа Джулии.

Симон посмотрел на часы и удивился, как быстро пролетело время. Вот-вот должна была появиться Клаудиа. Он вышел на террасу и залюбовался садом. Этот вид всегда приводил его в умиротворенное состояние. Он любил природу, но абсолютно не имел терпения, чтобы заниматься садовыми работами. Это, конечно, не означало, что Симон не был расположен заниматься физическим трудом. Наоборот. Перетаскать, например, на себе целую библиотеку было для него едва ли не любимым занятием. В саду же ничего не получалось. Поэтому он был рад, что есть Джулия и Фердинанд, готовые работать в саду с утра до вечера.

В ожидании дочери Симон углубился в чтение свежей газеты. Клаудиа появилась на пороге слегка возбужденная и, налив себе кофе, уселась напротив отца.

— Слушай, — сказала она, — сегодня утром звонил доктор Шнайдер.

— Доктор Шнайдер? — Симон улыбнулся.

— Ну хорошо, хорошо. Звонил Макс. Он уже знает, что у нас здесь произошло, и считает, что все это может плохо отразиться на нашем проекте с фестивалем. Поползут слухи…

— Думаешь, нас будут подозревать?

— Нет, конечно, но сплетни…

— Так думает Макс?

— Да, так думает Макс.

Симон подозревал, что рано или поздно господин доктор Шнайдер станет для его дочери просто Максом, но совсем не опечалился по этому поводу.

— Почему бы тебе не сказать Максу, что после этого случая все стало даже проще. Мы, естественно, теперь не можем делать публичные заявления, но для нас это выгодно. Мы ведь сами хотели, чтобы о том, что за подготовкой этого фестиваля стоим мы, знало как можно меньше людей.

— Это ты обдумал уже вчера, да?

— Не все ли равно?

Девушка посмотрела на часы:

— Через два часа он будет здесь, в Берлине. Мне пора бежать. Мы условились о встрече на Фазаненплац.

Вот тут Симон все-таки удивился. Клаудиа поднялась и собралась уходить.

— Прежде чем уйти, послушай, что я тебе скажу.

То, каким тоном произнес это Симон, заставило Клаудиу снова сесть.

— Вчера я заявил полиции, что во время налета ничего не пропало.

Клаудиа кивнула. Она сама вчера осмотрела все помещения и ничего не заметила.

— Так вот, это была неправда. Когда я менял переплеты у книг, чтобы запутать возможных конкурентов и замести следы, я придумал одну маленькую ловушку, ложный след, по которому пойдет тот, кто пронюхает о нашем открытии.

— Что за ловушка?

— Я нарисовал схему с речкой, зданиями, особенностями местности. Нечто вроде географической карты. Без названий, но некоторые объекты на ней обозначены красным цветом. Это должно создавать впечатление, будто план содержит нечто важное.

— Боже! — всплеснула Клаудиа руками. — И она пропала?

Симон кивнул.

— Хочешь сказать, что Ганса Хильбрехта убили только из-за этого не имеющего никакой ценности листка бумаги?

— Я хочу сказать, что сокровища ищем не только мы. И мы имеем дело с людьми, которые ради достижения своих целей не остановятся даже перед убийством.