ГЛАВА 1

Секира с грохотом обрушилась на пол, за ней последовал щит, заскорузлой коркой рухнула металлическая рубаха. Потянувшись так, что хрустнули суставы, Шестерня с облегчением вздохнул, зачерпнув ладонями из бочонка, плеснул на лицо. Борода пропиталась влагой, шустрые ручейки побежали по груди, прозрачными горошинами посыпались вниз, пятная пол вокруг темными кружочками. Крякнув от удовольствия, пещерник произнес:

— Что ни говори, а помыться, порой, все же приятно.

Мычка взглянул на товарища, вершинник лежал на кровати, заложив руки за голову, сказал со смешком:

— Мне кажется, ты поторопился: денек — другой, и грязь бы отвалилась сама.

Шестерня отмахнулся, сказал беззлобно:

— В пещерах и штольнях, где живут пещерники, вода ценится на вес редких камней, а иной раз, и дороже, чтобы просто так, без толку расходовать.

— И давно ты последний раз жил в штольне? — Мычка улыбнулся шире.

— Шестерня взъерошил бороду, отчего волосы вздыбились огненным фонтаном, сказал рассудительно:

— Сказать по чести, никогда и не жил. Но это традиции, а традиции должно блюсти. — Перехватив насмешливый взгляд товарища, отрубил: — А кто не блюдет, тот не пещерник!

— А кто? — Мычка с удивлением выгнул бровь.

— А кто угодно: болотник, к примеру, или человек, а то, еще хуже — вершинник, — Шестерня досадливо сплюнул.

Хлопнула дверь, в комнату вдвинулся Дерн, за ним следом, опираясь на посох, зашел Зола, тяжело ступая, добрел до кровати, со вздохом облегчения пристроил седалище. Маг выглядел утомленным: морщины на лбу заметно углубились, под глазами залегли черные мешки, кожа на лице посерела и приняла землистый оттенок, но глаза, по-прежнему, смотрят остро, а в глубине зрачков, нет — нет, да пробегают живые огоньки, так контрастирующие с общим усталым видом.

Зола несколько раз открывал рот, словно собираясь о чем-то поведать, но по его лицу пробегало сомнение, и он стискивал челюсти, так и не издав ни звука. Некоторое время, понаблюдав за мучениями товарища, Мычка с отстраненным видом произнес:

— Говорят, в связи с нехваткой помещений в гильдии, местное хранилище свитков вскоре будет переоборудовано в казарму, а сами свитки сожжены за ненадобностью.

Зола отозвался в раздражении:

— Дураки всегда что-то говорят, меньше слушай. Да отдельные фолианты стоят всех местных болтунов, вместе взятых, со всеми их блестящими железками и чудовищным самомнением в придачу! — Помолчав, добавил: — Хотя, надо признаться, большая часть рукописей не представляют особой ценности и могут представлять интерес лишь для любителей древности.

Довольный, что разговорил мага, Мычка сказал, старательно пряча заинтересованность под маской безразличия:

— Я всегда считал, что хранилище свитков больше дань традициям, чем необходимый атрибут работы. Порой, приятно отдохнуть в тишине подземных кабинетов, вдохнуть пыль веков, прочесть об укладе предков или чудесах далеких стран. Но искать в пожелтевших трактатах что-то действительно ценное…

Задетый за живое, Зола перебил:

— Смотря — кто ищет. Тот, для кого ценность измеряется лишь в кругляшах из желтого металла, разумеется, не найдет ничего, кроме пожелтевших страниц, годных лишь для растопки печи. Но для тех, кто обращает внимание на суть вещей… — Он замолчал, некоторое время сидел погруженный в себя, затем, без всякого перехода, сказал: — Я обнаружил несколько хроник, где встречаются упоминания о странных выжженных пятнах. Конечно, если вы помните, о чем я говорю.

— Помним. — Дерн на мгновение оторвался от склянок с зельями, что вытаскивал из котомки одну за другой, выстраивая рядком на столе, сказал, с едва заметной улыбкой: — Такое сложно забыть.

— Особенно, утро возле одинокой скалы, — хмыкнул Шестерня. — Когда Зола, после ночных переживаний над останками отряда подземников, благоухал… к-хм, особенно ярко, — повернув голову в сторону мага, он шумно принюхался.

Не обращая внимания на подначки, Зола продолжил:

— Складывается впечатление, что выжженные круги появлялись всегда: когда чаще, когда реже. Обычно это проходило незамеченным, лишь много времени спустя, случайно наткнувшись на почти смытое дождями и заросшее травой пятно, исследователи делали пометки в специальных картах. Со временем, по возмущениям магических полей маги научились предсказывать, где и когда произойдет очередная вспышка, и даже составили карты.

— Это все очень интересно, — Шестерня с привыванием зевнул, — но не мог бы ты ближе к сути?

Зола заторопился, стараясь объяснить раньше, чем интерес слушателей угаснет.

— В хрониках сказано, что этим занимался тогда, чуть ли не каждый маг — недоучка. Подобные карты, сделанные с большей или меньшей точностью, были распространены повсеместно, но потом, разом исчезли, как, впрочем, и их создатели.

С трудом сдерживая зевоту, Дерн спросил с деланным интересом:

— К явлению угас интерес?

Зола вскочил, возбужденно заходил по комнате, сказал с подъемом:

— Наоборот! Интерес усилился, только теперь этим занялись магистры гильдий, причем, в исключительной секретности.

— Просто так, или тому была причина? — поинтересовался Мычка.

— Была, и еще какая! — воскликнул Зола победно. — Дело в том, что…

Он не договорил. Скрипнув, отворилась дверь, в комнате возникла Себия. Наемники повернули головы, заулыбались, разом забыв о рассказчике. Оглядев затылки слушателей, Зола махнул рукой, поджав губы, взобрался на кровать, застыл с надменным видом.

Подземница встала у дверей, с улыбкой обвела взглядом товарищей. Последнее время, Себия не часто баловала друзей вниманием, с головой погрузившись в работу гильдии, она появлялась лишь изредка, выкроив свободную минутку в напряженном графике дежурств. Наемники всегда радовались появлению девушки, сразу же засыпали вопросами, вот и сейчас, вопросы последовали, один за другим.

Себия тряхнула головой, в ушах зазвенело от голосов, присела на краешек кровати, защищаясь, выставила ладони, сказала со смешком:

— Расскажу, что захотите. Дайте только дыхание перевести. Как дела у самих? Чем занимаетесь?

— Все, как обычно, — Мычка развел руками. — Дерн в башне магов испарениями травится, Шестерня под землей сидит, в кузнице, Зола из хранилища свитков носа не кажет… в общем, ничего интересного. Кто-то говорит, что близится война, но здесь, за стенами гильдии мы не видим признаков приближающейся опасности.

Шестерня поддержал.

— Все так и есть. Разве, порой, в рейды ходим, но это дело тоскливое. Если бы не Зола, вообще бы со скуки померли.

При этих словах наемники разом улыбнулись, с непонятным выражением взглянули на мага, что продолжал сидеть недвижимо, словно находился в комнате один.

— Вижу, у вас действительно все в порядке. — Себия улыбнулась, но ее улыбка померкла, когда она продолжила: — Была бы рада ответить тем же, но, к сожалению, у меня все не так радужно.

Улыбки исчезли, а лица посерьезнели, даже Зола повернул голову, спросил скрипуче:

— Что-то серьезное, или просто избыток грязной работы? — Он покосился на плащ подземницы, в нескольких местах обильно испятнанный чем-то сильно напоминающим высохшую кровь.

Перехватив взгляд, Себия одернула плащ, сказала отстраненно:

— Сопротивление патрулям припозднившихся гуляк и излишне самоуверенных гостей города — дело привычное, я бы не стала обращать ваше внимание на подобные мелочи.

— Тогда, что? — Мычка подался вперед, с любопытством взглянул в лицо подземницы.

— Мне еще не достаточно доверяют, чтобы посвящать глубоко в подробности, но по намекам соратников, по отрывкам бесед в городских тавернах, по нервозности вышестоящих видно — что-то происходит.

— Только это? — скептически полюбопытствовал Зола.

— Не только. — Себия помолчала, словно размышляя, посвящать ли друзей в подробности, решившись, продолжила: — Я выхожу на улицы города каждую ночь. Не знаю, как тут было раньше, старожилы говорят — по-другому, но с каждым разом патрулировать становится все сложнее, а противники… — она запнулась, подбирая слова.

— Злее? — Шестерня с любопытством прищурился.

— Опаснее? — Дерн задумчиво наклонил голову.

— Чудовища, — скорее утвердительно, чем в форме вопроса обронил Зола.

Себия кивнула, сказала замедленно:

— Верно. Удивительные существа, чей облик столь непривычен, что глаз с трудом различает контуры, чудовищные механизмы, об которые тупится лучшее оружие. В небе — недосягаемые, бесшумно реют чужеземные летальные машины, а по темным закоулкам во множестве шныряют оборванцы, чьи вонючие обноски скрывают броню непривычного покроя, а боевым навыкам позавидует иной воин из отборных отрядов правителя.

— Звучит устрашающе, но повода не верить тебе — нет, — произнес Дерн. — Сами во время рейдов пару раз сталкивались с не совсем обычными существами, да и приснопамятный бой с механическим чудовищем в первый же день, думаю, никто не забыл.

— Удивительные существа, чудовищные механизмы… — эхом повторил Шестерня. Спохватившись, воскликнул: — Погоди-ка, а что с Найденышем? С тех пор, как мы вошли в эти стены, я его видел всего пару раз, да и то, мельком.

Пещерник оглядел товарищей, но те, лишь пожали плечами. Увлеченные делами, о чужеземце успели забыть, и теперь, поставленные в тупик вопросом, наемники молчали, с удивлением осознавая, что Найденыш, как будто, испарился.

Наконец, Зола нехотя произнес:

— Да что с ним станется? Определили подмастерьем на работку попроще, живет — не тужит.

Себия покачала головой, сказала недоверчиво:

— Только не сейчас. Не хотела вдаваться в подробности, но коли зашла речь…. Захваченных в ходе рейда, мы должны сдавать городской страже, но, вызывающих особое подозрение, доставляем в гильдию, где ими занимаются уже… в Зеленой башне.

При этих словах, по комнате, будто пронесся порыв холодного ветра. О Зеленой башне, расположенной за хозяйственными постройками, в дальнем углу внутренней территории гильдии, названной так — из-за покрывающих крышу позеленевших медных листов, старались лишний раз не вспоминать.

Для чего первоначально предназначалось строение, можно было только догадываться, на чердаке, под крышей, до сих пор, можно было обнаружить остатки насквозь проржавевших приспособлений угрожающего вида, теперь же, башня выполняла функции каземата и пыточной, одновременно. Вечерами, когда закончив тренировки, воины расходились по баракам, и на гильдию опускалась тишина, со стороны башни доносились леденящие душу вопли, заставляя любого услышавшего невольно задаваться вопросом — не случится ли так, что на следующую ночь заходиться воплями в руках палача будет он сам.

Шестерня тряхнул головой, сказал с горечью:

— Вот тебе и столица. А ведь, я ночами не спал — мечтал сюда попасть. Думал: свободный город, куда стекаются лучшие мастера, открытый для всех, где свободно сосуществуют все расы, от вершинников до людей, а оказалось… — он махнул рукой.

Зола высокомерно поинтересовался:

— Сожалеешь, что кого-то за излишне длинный язык подвесят на крюк? Что тебе до них? Безмозглая чернь, что не в состоянии оценить собранных в городе величайших достижений науки и культуры, способная лишь набивать желудки да роптать на существующую власть.

Шестерня вскинул голову, спросил зло:

— Что до них мне? А то, что мы тут разговариваем лишь потому, что Найденыш не побоялся броситься на эту махину. Или уже забыл? А теперь его, быть может, пытают в проклятой башне!

— Сейчас уже, вряд ли, — примирительно произнес Дерн. — Слишком много времени прошло, и если изначально что-то пошло не так, мы ему уже вряд ли поможем.

— Как такое вообще могло случиться?! — Шестерня хватил кулаком по стене так, что с потолка посыпалась пыль.

— Вспомни, как мы сюда попали, — сдержано напомнила Себия, — особого выбора не было.

На нее взглянули с удивлением, каждый раз, едва разговор касался договора, а по сути, пленения их небольшого отряда воинами гильдии, девушка выходила из себя, упрямо твердя о возможности выбора, даже Зола повернул голову, произнес изумленно:

— Я тоже так считаю, но от тебя это слышать странно. Что-то изменилось?

Себия опустила голову, произнесла чуть слышно:

— Довелось неоднократно наблюдать мой нынешний отряд в действии…. Мы бы не устояли.

Шестерня крякнул, пробурчал, остывая:

— Они не встречались с разъяренным пещерником. А насчет Найденыша, вопрос не закрыт. В ближайшее же время поинтересуюсь у Шейлы.

Улыбнувшись краешком губ, Себия поднялась, сказала с чувством:

— Рада была всех видеть, но мне пора.

Наемники зашевелились, поднялись, провожая. Мычка коснулся плеча Себии, сказал с чувством:

— Рад, что заглянула на огонек. Последнее время мы видим тебя не часто, да и сами, если честно, собираемся, лишь под вечер, когда уже нет ни сил, ни желания разговаривать.

Дерн усмехнулся.

— Пользуйся случаем. А то, не случилось бы, воротить друг от друга начнет в очередном путешествии.

— Какие уж теперь путешествия, — Мычка криво улыбнулся. — В город-то выходим через раз, чтобы о большем мечтать.

В неподвижном вечернем воздухе пронзительный гул прозвучал подобно грому. Наемники переглянулись, с недоверием вслушиваясь в плывущий над гильдией звон. Висящий на видном месте огромный медный диск гонга видел каждый, начищенную до блеска поверхность воины частенько использовали в качестве зеркала, но за время пребывания наемников в гильдии гонг — ни разу не применили по назначению, да и по свидетельству ветеранов, подобного на их памяти не случалось.

Не успел растаять звук предыдущего удара, как один за другим, посыпались еще. Прислушиваясь к непрерывному звону, Шестерня произнес с ухмылкой:

— Знатно колотят. Никак, случилось что.

— Может, посмотрим? — Мычка оглядел друзей в поисках поддержки.

— Иди, иди, — Зола махнул рукой, — и остальных прихвати. А я не настолько молод, чтобы по прихоти выслуживающихся солдафонов устраивать ночные бега с построениями, — он демонстративно улегся на кровать, отвернулся к стенке.

Неодобрительно покосившись на товарища, Дерн произнес:

— Пожалуй, все же стоит посмотреть. Чтобы после, не пришлось пробиваться через сонмища врагов или выбираться из-под руин казармы. — С этими словами он двинулся к выходу, куда мгновением раньше, юркнула Себия.

Подхватив перевязь, следом устремился Мычка, за ним, напяливая на ходу доспех, побежал Шестерня. Выскочив на крыльцо, наемники заозирались в поисках причины паники, тут же, вышедшие ранее, столпились воины гильдии. Что-то с грохотом обвалилось, послышался панический вопль. Ветерком прошелестел, едва слышный шепоток, кто-то помянул Зеленую башню, затем голос прозвучал громче, увереннее.

Не дожидаясь указаний, Себия рванулась вглубь двора, не обращая внимания на мечущихся, тут и там, воинов. Стараясь не выпускать подземницу из вида, наемники бросились следом. В дальней части двора, невидимое за постройками, что-то вспыхивало, раз за разом, раздавался сухой треск, а короткое время спустя, гулко шумело. Обогнув хозяйственные здания, наемники выметнулись на открытое место, застыли ошеломленные.

 

ГЛАВА 2

Возле башни, на уровне второго этажа, зависли две летательных ладьи, от каждой в основание башни, почти непрерывно, бьют молнии. Ветвистые искры с сухим треском вспарывают воздух, вгрызаясь в неподатливый камень стены, вспышки ослепляют, а резкие щелчки отзываются болью в зубах. Словно завороженные, наемники замерли, наблюдая, как на глазах рассыпаются в мелкое крошево прочнейшие каменные блоки, не в силах сдержать чудовищную мощь неведомого оружия.

Наконец, не выдержав напора, стена взорвалась с оглушительным треском, башня содрогнулась снизу — доверху, взметнув фонтаны багровеющих осколков, рухнуло, едва не треть здания. В открывшемся проеме замельтешили фигурки защитников. Воздух загудел от пущенных с ладей стрел. Миг, и проем опустел, защитники распростерлись, утыканные древками, словно ежи.

Одновременно, из-за деревьев, где притаилась, не замеченная до времени, третья ладья, выскочил отряд воинов, добежав до башни, скрылся в развалинах. Нападающие, кем бы они ни были, добились своего, молнии перестали сверкать, и в наступившей тьме, подсвеченные багровым заревом пылающей башни, ладьи казались жуткими драконами, затаившимися в предвкушении добычи.

Наемники стояли, разрываясь от противоречивых чувств, гонг звонил не зря, на лицо было явное нападение на гильдию, но никаких распоряжений до сих пор не поступило, к тому же, кидаться на оснащенные неведомым оружием полные воинов ладьи противника, казалось сущим самоубийством.

Глядя на разрозненные группки бегущих со стороны казарм защитников, осыпаемых с ладей тяжелыми стрелами, Мычка бросил зло:

— Дурачье, что они делают?

— Защищают цитадель, — напряженно произнес Дерн. — Мне гораздо больше интересно, что делают нападающие.

— Сейчас узнаем, — Себия выхватила кинжал, понеслась в сторону спрятанной за деревьями ладьи.

Ее заметили, одна за другой засвистели стрелы, норовя клюнуть хрупкую фигурку, но девушка сменила темп, пошла в рваном ритме, сбивая стрелкам прицел. Мычка охнул, рванул следом, на ходу вытаскивая мечи. Шестерня воздел секиру, заорав что-то грозное, побежал следом, прикрываясь щитом. Дерн мгновение стоял недвижимо, наблюдая за обезумевшими друзьями, без поддержки атаковать подготовленных к нападению врагов, да еще в таком количестве, было верхом неосмотрительности, не выдержав, потащил из-за пояса кистень, бормоча проклятия, размеренно зашагал следом, но вскоре, пошел быстрее, затем и вовсе побежал.

Над головой, отхватив клок волос, чиркнула стрела. С холодком ощутив, что попался на глаза лучникам, Мычка отвлекся от маячащей впереди Себии, пошел зигзагами, мешая прицелиться. Рядом, сопя, как разъяренный кабан, несется Шестерня, позади гулко топает ножищами Дерн. Ощутив незримую поддержку, Мычка выбросил из головы лишнее, сосредоточился на цели.

Серое пятно ладьи приближается рывками. В багровых отсветах остывающих обломков башни фигуры врагов искажаются до неузнаваемости: уродливые тени, костлявые конечности, тусклые блики от оружия, словно десятки угрожающих глаз. Рывок в сторону, холодным дуновением смерти мимо проносятся не то две, не то три стрелы. Ощущение чужого внимания усиливается, прижимает к земле, заставляя почти стелиться, уходя от очередного густо оперенного древка.

Ноги с силой отталкиваются от земли, мощным рывком швыряют тело вперед. Перед глазами стеной вырастает борт ладьи. Тело не успевает замедлиться, по инерции с силой бьется о борт, удар сотрясает с головы до ног, так, что звонко лязгают зубы, а в животе болезненно отдается. Борт высок, но недостаточно. Слева легко взлетает знакомый хрупкий силуэт. Прыжок — следом. Медленно, слишком медленно. Ладья насыщена врагами, и мгновения задержки могут стоить подруге жизни, не смотря на все таланты, в таком количестве противники перемелют ее в фарш.

Слуха касаются яростные ругательства, где-то внизу Шестерня пытается форсировать борт, слишком высокий для пещерника, касаются и отступают, уходя на второй план. Отвлекаться нельзя, потом, после лютой сечи, можно обсудить и посмеяться, но только не сейчас, слишком коротки мгновения, чересчур высок риск. Из сумрака выныривает перекошенное яростью лицо противника. Удар. Уворот. Невидимый во тьме, фонтан крови разлетается горячими брызгами. Следующий. Клинки высекают сноп искр, в глазах отпечатывается мгновение: узкое бледное лицо, сжатые в полоску губы, стекающая по виску капля пота, картинка лишь только начинает угасать, а враг уже распростерся на досках палубы, зажимая руками широкую рану на животе.

Где-то рядом бьется Себия, границы тела едва различимы, движения смазаны, глаз не уследит за молниеносными движениями подземницы, но ощущения единства сильны, как никогда, словно нет вокруг кипящего боя, где жизнь готова оборваться в любой момент, а есть лишь двое, замедленно двигающиеся в странном танце. Мгновения утекают незаметно. Вот уже рядом, в боевом угаре ревет Шестерня. Секира вздымается, оставляя призрачный шлейф крови, в щите засели обломки стрел, с надсадным гулом, словно над ухом, завис сердитый шмель, вращает кистенем Дерн, от превратившихся в смазанный диск цепей, с тяжелыми шипастыми шарами на концах, отскакивают вражеские мечи, а случайные стрелы рассыпаются в труху.

Тяжелый взгляд прищуренных глаз, цветастый халат, наливающиеся сиянием руки — из группы воинов выдвигается маг. Где-то истошно кричит Себия, надсадно ревет Шестерня, гортанно вскрикивает Дерн. Друзья разом возникают в поле зрения, в едином порыве устремившись к наиболее опасному противнику. Расстояние ничтожно, от мага отделяют лишь несколько шагов, но противник силен, творя волшбу, руки мельтешат так, что видно лишь смазанные движения. Воздух вокруг уплотняется, мышцы немеют от тщетного усилия преодолеть возникшее сопротивление, сердце колотится так, словно вот-вот выпрыгнет из груди.

В отчаянном усилии рука отбрасывает меч, тянется к перевязи, где в уютных гнездах дожидаются своего часа метательные кинжалы, пальцы нащупывают рукоять, выхватывают. Бросок. Но маг успевает раньше. Тугой кулак воздуха с силой бьет в грудь, испуганными птицами вспархивают силуэты врагов, уносясь вниз и назад вместе с темным силуэтом ладьи, а спустя миг, земля чудовищным молотом врезается в спину, вместе с воздухом вышибая из груди сдавленный стон. В глазах мельтешат кровавые мухи, среди которых, грациозной бабочкой выделяется массивная тень со смутно знакомыми обводами, величаво уплывающая в ночное небо.

Плеча коснулось мягкое, закрыв небо, перед глазами выплыло лицо болотника, губы шевельнулись. Мычка вслушался, сквозь забившую уши вязкую тишину донеслось еле слышимое:

— Шевелиться можешь?

Вершинник дернулся, замедленно сел, тело отозвалось тупой болью, словно по нему прошел камнепад, спросил со стоном:

— Они улетели?

Деловито ощупывая товарища на предмет вывихов и переломов, Дерн произнес:

— Да. Едва тот маг вышиб нас с борта, ладья ушла. Немногим позже — костей бы не собрали.

В спине стрельнуло, Мычка болезненно скривился, произнес с вымученной улыбкой:

— Боюсь, я уже не собрал.

Закончив, Дерн с удовлетворением кивнул, сказал ободряюще:

— Все закончилось намного удачнее, чем могло бы. Я, сперва, глазам не поверил, когда вы кинулись на ладью. Втроем на два десятка, или, сколько их там было? Вооруженных до зубов вершинников, к тому же, имеющих неоспоримое преимущество в позиции.

— Сам-то, зачем пошел? — Мычка взглянул испытывающе.

Дерн ответил хмуро:

— Дурак, потому что. Ведь не хотел, да не выдержал, взыграла ярость.

— А тот маг? — Мычка попытался встать, но ноги подламывались, и подняться удалось лишь с третьей попытки. — Достали его?

Дерн поднялся следом, ответил:

— Нет. Уж не знаю, что он там наколдовал, но вас вышвырнуло с ладьи, словно щепки. — Он с силой потер плечо, скривившись от боли, процедил сквозь стиснутые зубы: — Пришлось задержаться, успокоить особо шустрых, что пытались нашпиговать ваши неподвижные тела стрелами.

Прихрамывая, подошел Шестерня, неслышной тенью приблизилась Себия, в отсветах пылающей башни лица друзей казались почерневшими от усталости. Мычка мельком оглядел подземницу, на теле девушки отсутствовали явно видимые повреждения и терзающий во время боя, глубоко запрятанный страх, отступил, перевел взгляд, присматриваясь к мельтешащим у башни фигурам.

Раздался скрипучий голос Золы.

— Буду благодарен, если кто-то объяснит, что происходит. — Маг неторопливо подошел, остановился, мельком оглядел друзей, при виде попятнанной грязью одежды и свежих ссадин усмехнулся, затем перевел взгляд на башню, поинтересовался: — Это и есть причина переполоха?

Не отводя глаз от башни, Себия ответила:

— Это следствие, причина улетела.

— И это, несмотря на всю нашу доблесть, — с досадой добавил Шестерня.

Перехватив непонимающий взгляд мага, Дерн отстраненно произнес:

— Три ладьи с воинами. Разбили башню и улетели, хоть мы и пытались предложить им остаться, для чего пришлось взобраться на одну из ладей и пообщаться с хозяевами поближе.

Зола оторвался от созерцания останков догорающего строения, некоторое время неверяще смотрел на болотника, пытаясь определить, шутит он или нет, наконец, пожав плечами, отвернулся, произнес задумчиво:

— Если допустить, что вы меня не разыгрываете, и башня действительно развалилась от атаки неизвестных наемников, а не вследствие неаккуратного обращения со взрывчатой смесью, возникает вопрос — для чего?

Объединенными усилиями набежавшие быстро загасили огонь, лишь слабо светились остывающие камни стены. Повсюду снуют воины, полураздетые, с оружием в руках, суетливо перебегают с место на место, выискивая виновников разрушения. Несколько человек, пришедших ранее и ставших свидетелями безумной атаки четверых новичков, стоят поодаль, время от времени, уважительно поглядывая на наемников.

Мелькнул изящный силуэт, послышался знакомый голос, из темноты, в окружении охраны, вынырнула Шейла, на ходу отдавая команды, прошагала прямо к башне, нырнула в проем, но охрана осталась снаружи.

Глядя на терпеливо дожидающихся хозяйку телохранителей, Себия процедила:

— Невероятно, здание разрушено, погибли десятки воинов, а она даже глазом не повела, нырнула в подземелье, словно там — нечто, намного более важное.

— Возможно, так оно и есть, — негромко произнес Дерн. — В любом случае, мне почему-то кажется, мы об этом скоро узнаем, причем, из первых рук.

Не успел он договорить, из разлома выметнулась Шейла, остановилась, отчаянно жестикулируя. Заинтригованные, наемники подошли ближе. Такой Шейлу еще никогда не видали, хозяйка корчмы казалась вне себя, ее лицо исказилось от ярости, глаза пылали черным огнем, голос то взлетал до небес, пронзительным эхом разносясь вокруг, то падал до свистящего шепота.

— Кто отвечает за охрану? — Шейла рявкнула с таким бешенством, что сгрудившиеся вокруг в ожидании приказа воины невольно отпрянули. — Я спрашиваю, кто сегодня отвечает за охрану башни!?

Вперед выступили двое воинов в почерневших доспехах, робко поглядывая на Шейлу, вытянулись в струну. Хозяйка гильдии подступила ближе, раздувая ноздри, уставилась, словно питон на кроликов. Не выдержав пронзительного взгляда, один из воинов отвел глаза, забормотал, оправдываясь:

— Мы заступили, как всегда. Ничто не предвещало нападения…. Мы отлучились всего на чуток, а когда вернулись…

— Ты посмел — отлучился с поста? — Шейла задохнулась от ярости. — Ты посмел?..

Воин втянул голову в плечи, попытался что-то сказать, но подземница не слушала, развернувшись к телохранителю, она выхватила из его рук меч, повернулась обратно. Свистнул клинок, остро отточенная полоска стали прочертила воздух. Захрипев, воин схватился за горло, замедленно завалился на спину, на груди, пятная доспехи, быстро расплывалось темное пятно.

Стоящие вокруг воины хмуро взирали на мертвого товарища. Второй охранник заметно побледнел, когда же Шейла повернулась к нему, не в силах сдерживаться, задрожал. Раздувая ноздри, хозяйка гильдии подошла вплотную так, что дорогая ткань наряда почти соприкоснулась с покрытым пятнами грязи и копоти панцирем доспеха, спросила ласково:

— Ты тоже покинул пост? Не лукавь. Ведь твой товарищ сказал правду. И надо же такому случиться, именно в этот момент, не раньше и не позже, произошло нападение. Удивительное совпадение. Или… не совсем совпадение, — ее голос упал до шепота, — и кому-то хорошо заплатили, чтобы тревога началась позже? — Воин пытался что-то сказать, но Шейла уже не слушала, отвернувшись, холодно произнесла: — В подземелье его.

Лепечущего что-то невнятное охранника схватили под руги двое дюжих бойцов, поволокли словно мешок с овощами в расположенные ярусом ниже казематы, которые незадолго до того, он охранял от посягательств, и где, по нелепому капризу судьбы, ему предстояло закончить дни рядом с прочими несчастными, обреченными на мучительную смерть в руках заплечных дел мастеров.

Шейла негромко отдавала распоряжения стоящим поблизости воинам, судя по знакам отличия — командирам отряда, те выслушивали, кивали, после чего, стремительно исчезали во тьме вместе со своими солдатами. Окружение постепенно редело, пока не осталось лишь несколько человек, немыми тенями застывших возле башни на случай повторного нападения.

Шейла направилась к наемникам, по мере приближения, гнев исчезал с ее лица, и под конец, лишь сдвинутые брови выдавали недовольство хозяйки гильдии.

Зола взглянул искоса, поинтересовался с деланным безразличием:

— И часто у вас такое происходит?

— Впервые, — голос Шейлы прозвучал убаюкивающе мягко. — Оттого и не смогли дать должный отпор.

— Я не специалист в подобных делах, но, разве можно дать отпор оружию, способному в считанные мгновенья разнести защитную крепостную стену? — полюбопытствовал Дерн.

Шейла ответила со столь очаровательной улыбкой, что Себию передернуло:

— На самый острый меч — всегда найдется щит. Вопрос лишь в том, чтобы предугадать направление удара.

Шестерня проворчал:

— Не трудно угадывать, когда от башни остались одни обломки. Чего ради им понадобилось разрушать старое, никому не нужное здание? — Пещерник подмигнул, добавил заговорщицки: — Или, помимо пыточной, залитой кровью несчастных, в подвалах скрыто что-то более интересное, к примеру, набитые сокровищами сундуки?

— Ты совершенно прав, — глаза Шейлы блеснули странным огнем. — Гораздо более интересное, и намного более ценное — узники.

Пещерник, чьи глаза, по мере сказанного, расширялись все более, услышав последнее слово, досадливо сплюнул.

— Ни за что не поверю, что какой-то завалящий человечишка или, даже пещерник, может быть столь ценен, чтобы покупать летающие ладьи, нанимать воинов и вламываться в расположенную в центре города, набитую бойцами под завязку гильдию.

— Кажется странным, но это так. — Хозяйка больше не улыбалась, а глаза смотрели требовательно. — Пропали несколько важных узников, в связи с чем, необходимо предпринять срочные меры.

— Какого рода меры? — с подозрением проскрипел Зола.

— Их необходимо перехватить прежде, чем ладьи покинут границы страны и смогут переправить узников заинтересованным лицам.

— Ты хочешь сказать, — осторожно поинтересовался Мычка, — что мы отправимся следом за ними?

Шейла без улыбки ответила:

— Не мы, вы.

Услышав в голосе хозяйки гильдии жесткие нотки, Зола поморщился, спросил ворчливо:

— Ты говоришь это столь безапелляционно…. А ведь, у каждого из нас есть дела.

Шейла произнесла отстраненно:

— Я могла бы просто приказать, но думаю, сойдемся полюбовно. Тем более, возможно, вам будет интересно узнать — вместе с остальными забрали и вашего знакомца… — она пошевелила пальцами, припоминая, — Найденыша. Кажется, так его звали.

С трудом преодолев изумление, Шестерня прохрипел:

— Но, как мы сможем? Ведь они, словно птицы!

Шейла улыбнулась кончиками губ, и наемники на мгновение вновь увидели перед собой милую хозяйку корчмы, чей образ успел потускнеть и забыться, сказала кротко:

— А это, уже предоставьте мне, — развернувшись, она зашагала прочь.

 

ГЛАВА 3

Ноги упруго ступают по камням мостовой, гулкое эхо разносится по заполненным вязкой тьмой городским улицам: небольшой отряд целенаправленно движется к центру города, распугивая запоздалых гуляк и заставляя вжиматься в стены крадущихся, в поисках добычи, воришек. Шейла не отступила от слов, и едва наемники успели переодеться, как вместе с двумя десятками воинов, покинули стены гильдии.

Несмотря на строгий приказ — держаться вместе, наемники шагали чуть в стороне. На них поглядывали со сдержанным неодобрением, но вопросов не задавали, поскольку Шейла, двигаясь во главе отряда, пару раз оборачивалась, окидывала спутников поверхностным взглядом, но никак не реагировала, оставляя мелкое нарушение на совести старых товарищей.

Зола вышагивал первым, с шумом впечатывая основание посоха в камни мостовой, слабый ветер раздувал полы балахона и ерошил космы, придавая магу внушительный и суровый вид. Зола негодовал до последнего, выражая недовольство распоряжением хозяйки гильдии, и позволил себя уговорить лишь перед самым выходом. Поглядывая на строптивого товарища, Дерн лишь качал головой, зрелище убитого Шейлой охранника по-прежнему стояло перед глазами, и, несмотря на давнее знакомство с хозяйкой, болотник меньше всего хотел доводить дело до конфликта, подспудно ощущая: если на чаше весов окажутся по настоящему серьезные вещи, Шейла, не задумываясь, пустит старых товарищей под нож.

Шейла остановилась у входа в неприметное здание, судя по почерневшему от копоти фасаду и забранным ставнями окнам, давно заброшенное, требовательно постучала. Некоторое время ничего не происходило, так что наемники уже стали подумывать, что в черноте ночи хозяйка обозналась домом, но вот за дверью раздались шаркающие шаги.

— Кого посреди ночи демоны принесли?

Шейла наклонилась к двери, сказала угрожающе:

— Еще один ненужный вопрос и язык тебе больше не понадобится.

Невидимый собеседник сдавленно охнул, дверь стремительно распахнулась, на пороге возник хозяин — низенький крепыш: круглое лоснящееся лицо, объемистый живот, холеная кожа рук, плечи кутаются в теплый халат из дорогой ткани. Пещерник взглянул на Шейлу снизу вверх, растягивая губы в приветливой улыбке, произнес:

— Прошу прощения, в наше неспокойное время приходится быть настороже.

Бросив на говорящего уничтожающий взгляд, Шейла молча вдвинулась в проем, кивнув воинам, чтобы двигались следом. С удивительной для своей комплекции прытью, хозяин отскочил, согнулся в угодливом поклоне, на его губах застыла улыбка, но глубоко в глазах, упрятанное на самое дно, ворочалось глухое недовольство. По мере того, как в дом входили все новые бойцы, улыбка хозяина тускнела, а лицо мученически кривилось. Лежащие у порога и дальше по проходу ковры на глазах темнели, забиваясь обсыпающейся с многочисленных сапог грязью, густой ворс стремительно выцветал, и едва последний гость переступил порог, хозяин захлопнул дверь, стремительно бросился вглубь дома, стараясь не смотреть под ноги, где скомканной ветошью бугрились останки ковров.

Прошли ряд утопающих в роскоши комнат, настолько контрастирующих изысканным богатством интерьера с фасадом дома, что наемники лишь оторопело таращились вокруг, не в силах скрыть удивление. Приотстав, Шестерня попытался было дотронуться до одной из многочисленных чудесных вещиц, но, наткнувшись на предупредительный взгляд хозяина, отдернулся, пошел за остальными, бурча под нос что-то недовольное.

В дальней комнате обнаружили ведущую вниз витую лестницу, настолько узкую, что при желании, один человек, встав у основания, смог бы удерживать проход от значительно превосходящих сил врагов. Наемники с недоверием покосились на хозяина, что, нахмурившись, стоял поодаль, но Шейла, а за ней и остальные, без страха принялись спускаться, и наемникам ничего не оставалось делать, как двигаться следом.

Внизу задержались, поджидая хозяина, а когда он спустился, подсвечивая факелом, пропустили вперед. Глядя на возвышающиеся вокруг винные бочки, Шестерня тяжело вздохнул, прошептал сокрушенно:

— Столько добра пропадает!

— Почему пропадает? — также шепотом поинтересовался Мычка. — Хозяин есть.

Шестерня лишь махнул рукой, сказал с тяжелым вздохом:

— Куда уж ему. Здесь хмеля столько — за две жизни не выпить!

— В гости к нему напросись, — отстраненно произнес Дерн.

Шестерня взъерошил бороду, сказал скептически:

— Напросишься тут. Видал, как на меня зыркнул, когда я эту блестящую штуку хотел посмотреть? Думал, в горло вцепится.

— Припугни Шейлой, — с прежней интонацией произнес болотник. — Вряд ли откажет.

— Только, как откупоришь бочку, сперва хозяину дай попробовать, — хмыкнул Мычка. — А то отравит, а потом скажет — сам упился.

Остановились в дальнем углу подвала, возле глухой на вид стены. Воткнув факел в щель между плитами, хозяин дважды с силой нажал один из многочисленных каменных блоков. Хрустнуло, с гулким скрежетом часть стены отъехала в сторону, обнажив темный проем.

Взглянув на хозяина, Шейла кивнула, сказала коротко:

— Прости, что натоптали. — Не гладя на склонившегося в подобострастном поклоне пещерника, исчезла в проходе.

Когда за спиной участок стены с хрустом встал на место, Себия поежилась, сказала чуть слышно:

— Надеюсь, он боится ее больше, чем ненавидит. Не хотелось бы в конце обнаружить «неожиданно» заваленный выход.

— Думаю, подобный вариант предусмотрен, и у Шейлы наверняка припасен какой-нибудь хитрый план, — ободряюще произнес Мычка. — Тем более, мы лишь немногим ниже уровня города. В случае чего, выбраться не составит сложности.

Себия лишь покачала головой. Проведя большую часть жизни в пещерах, она не понаслышке знала, каким коварным может быть самый, на первый взгляд, безопасный проход, и насколько тяжелым может оказаться возвращение. Даже естественный подземный штрек мог без видимой причины рухнуть на голову тяжелыми глыбами камня. Что уж говорить о специально прорытом подземном ходе, где предусмотренные строителями, наверняка, имелись многочисленные ловушки: от разверзающихся под ногами ям, до выскакивающих из стен острейших шипов.

Негромко потрескивает камень под десятками ног, загадочным эхом разносятся скрип доспехов, кромешная, без единого проблеска, тьма живет загадочной жизнью. Холодный страх зарождается в груди, расползается по жилам, сковывая тело ледяным панцирем, пробирает до костей, обессиливая мышцы, а кости превращая в мягкий студень. В ушах звучат глухие голоса, словно доносящиеся из подземного мира, а перед глазами встают невнятные видения, ужасные, и одновременно, притягивающие своей чудовищной извращенностью. Извилистый узкий проход нескончаем, словно дорога посмертья, по которой грешные души спускаются в пучины мрака и хаоса — вне жизни, вне смерти, вне времени.

Вновь гулкий скрип трущихся каменных плит. Впереди вспыхивает яркая точка, разрастается, заливая пространство прохода серебристым сиянием. В сумраке проступает шершавый камень стен, а впереди маячат спины оторвавшихся спутников — избранных бойцов гильдии. Миг, и проход остается позади, стена встает на место. Вокруг те же серые стены, груды покрытых пылью бочек, словно, побродив по лабиринту, отряд вернулся назад, лишь по желтым точкам факелов, мерцающих в такт порывам сквозняка, можно догадаться — цель достигнута.

Тряхнув головой, липкие щупальца страха исчезли вместе с первым проблеском света, Дерн покосился на спутников. В тусклом мерцании светильников лица друзей бледнее обычного, похоже, короткая дорога под землей истощила силы, заставив пережить неприятные мгновения не только его.

Стряхнув со лба пот, Шестерня с облегченьем произнес:

— Никогда не думал, что начну бояться подземных переходов.

Дернув головой, Зола с отвращением процедил:

— Чары подавления разума. Никогда не любил это направление в магии, и, как видно, не зря. Отвратительное ощущение.

Мычка с трудом растянул губы в улыбке, лицо вершинника побелело, словно присыпанное мукой, поинтересовался с нервным смешком:

— Проход защищен заклятьями? То-то мне всякие ужасы мерещились.

— Не тебе одному, — отрубил Зола. — Полагаю, на случай вторжения, там припасены гораздо более существенные вещи, чем просто бесплотные ужасы. Если интересно, сможешь после уточнить у Шейлы, а теперь пойдемте, мне порядком надоело это место.

Стены скачком раздвинулись, потолок ушел вверх, превращая подвал из заваленного бочками погреба в огромную пещеру. Подсвеченные редкими факелами, из тьмы проступили странные механизмы, полуразобранные, распространяющие вокруг себя ауру угрозы и отдающие тяжелым запахом, они казались изобретением чьего-то воспаленного разума. Груды металлических деталей, россыпи проржавевших бочек, маслянистые пятна на полу…

Осмотревшись, Шестерня охнул, прошептал в восхищении:

— А я-то, дурак, считал, что основной кузнечный цех в гильдии… Вот где настоящие-то сокровища!

Охая и восторгаясь, пещерник замедленно двинулся вдоль стены, переходя от одного механизма к другому, нежно касался руками блестящих металлических конструкций, что-то негромко шептал. Покосившись на Шестерню, Дерн лишь покачал головой, а Зола постучал пальцем по лбу, направился в дальнюю часть пещеры, откуда раздавались звонкие удары по металлу и доносились приглушенные голоса. Мычка схватил пещерника за руку, решительно потащил за собой. Шестерня сперва упирался, недовольно сопел, но вскоре смирился, пошел сам, но глаза пещерника так и бегали, успевая подмечать малейшие детали.

Наемники обошли очередной механизм, что при ближайшем рассмотрении оказался наполовину разобранной ладьей, точной копией атаковавших гильдию, с любопытством воззрились на происходящее. Пришедшие с Шейлой воины выстроились полукругом, сама же хозяйка, сверкая глазами, буравила взглядом стоящего перед ней пещерника.

Донесся исполненный холода голос хозяйки гильдии:

— Мне нужны четыре ладьи и нужны прямо сейчас.

— Все, что я могу предоставить — две ладьи. — Пещерник держался с почтительным достоинством, но без тени раболепия. — Я помню, ваша гильдия резервировала четыре ладьи, но, — он развел руками, — одна развалилась при испытаниях, вторую до сих пор не вернул магический магистрат, третья, за небольшими неисправностями, работает…. Стало быть — всего две.

Глаза подземницы вспыхнули недобрым огнем, она зловещим шепотом поинтересовалась:

— Что значит «небольшие неисправности»?

Пещерник развел руками, сказал с легким чувством вины:

— Пришлось демонтировать часть силовой установки, вследствие чего, перестало работать основное орудие. — Заметив непонимание во взгляде собеседницы, уточнил: — Другими словами — ладья в отличном состоянии, за исключением мелочи — корабль безоружен.

Наемники затаили дыхание, ожидая, что от дерзкого сейчас останется только мокрое место, но, то ли Шейла решила отложить расправу, то ли невзрачный пещерник представлял из себя нечто большее, чем казался на первый взгляд, и хозяйка гильдии лишь сдавленно произнесла:

— Готовьте.

Пещерник словно только этого и ждал. По его хлопку вокруг материализовались с десяток помощников, все как один — коренастые пещерники в грязных робах. Выслушав указания, они устремились к нескольким укрытым серой тканью громадам, расположенным возле дальней стены. Миг, и ткань опала, словно старая кожа, вместо бесформенных куч глазам предстали гордые обводы летающих кораблей.

Зола сделал шаг в сторону Шейлы. Заметив движение, та подошла, взглянула вопросительно.

— Ты не посвятишь нас в результаты беседы с этим милым пещерником? — отстраненно поинтересовался маг. — Отсюда не очень хорошо слышно. План изменился?

— План остался прежним, — ровно ответила Шейла, хотя было заметно, что спокойствие дается ей с трудом. — Изменились условия.

— В какую сторону? — осторожно полюбопытствовал Мычка.

— В худшую.

— И почему я не удивляюсь? — насмешливо произнесла Себия.

Зола дернул щекой, попросил раздраженно:

— Что за привычка разговаривать недомолвками? Объясни по простому.

Шестерня покосился на мага, сказал насмешливо:

— Вот те раз! Золе, да по-простому. Не иначе, наш мудрец голову перетрудил. На ладьях полетим, че не ясно-то?

Шейла нахмурилась, сказала с досадой:

— Предлагаю вам замолчать, пока я не начала жалеть о своем решении — вновь принять вас в гильдию. — Наемники прикусили языки, а Шейла продолжила: — Людей и техники должно было хватить на четыре полноценных группы, но обстоятельства складываются так, что получится в два раза меньше.

Шестерня крякнул, Дерн прищурился, а Мычка осторожно поинтересовался:

— Он что-то говорил о вооружении…

Шейла нехотя ответила:

— На каждой ладье установлено орудие. Против людей оно непригодно, но для разрушения зданий и в воздушном бою может оказаться незаменимым. По словам очевидцев у ваших противников три ладьи, и, как минимум, два орудия…

— А у нас? — полюбопытствовала Себия.

— А у нас две, из которых — вооружена лишь одна.

Повисло напряженное молчание. Зрелище рассыпающейся башни еще стояло перед глазами и наемники лишь сейчас по достоинству смогли оценить сложность поставленной задачи. Если в полтора раза большее количество врагов не представлялось особо критичным, наемники полагались на свои силы, да и отборные воины гильдии внушали уважение комплекцией и качеством доспехов, то тройное превосходство противника в оружии, способном легко раскалывать толстенные каменные блоки, ввергало в уныние, вызывая сомнения в благополучном исходе задания в целом.

Прерывая тягостную тишину, Мычка произнес:

— Не скажу, что это обнадеживает, но меня больше интересует другой вопрос — как мы их сможем найти? Непреодолимые для пешего горы летающая лодка преодолеет легко, а непролазный лес или топкое болото и вовсе не заметит, но как уследить, если открыты все дороги?

— Легко убежать, легко и догнать, — ответила Шейла с усмешкой. — Но если тебя волнует лишь это…

— Не только, — перебил Шестерня. — Мне интересно, как с этой посудины справлять нужду, коли приспичит? Там специальные дырки есть, или прямо через борт? Этак и на землю сверзиться недолго.

Услышав последние слова, Себия фыркнула, а Шейла с милой улыбкой произнесла:

— Дорогой Шестерня, эти вопросы необычайно важны, и ты получишь на них ответы даже быстрее, чем думаешь. Все готово? — крикнула она, обращаясь к пещернику, стоящему на прежнем месте. Получив утвердительный знак, вновь повернулась к наемникам, произнесла с подъемом: — Тогда сборы окончены. Можете занимать места. Ваша ладья слева, — она отвернулась, двинулась к остальным воинам, застывшим в почтительном ожидании.

Глядя в спину хозяйке, Зола обескуражено произнес:

— А подробности? Или все прочее на наше усмотрение?

Не оборачиваясь, Шейла бросила через плечо:

— За подробностями к Обвесу, глава рейда он.

Шестерня покосился на указанного воина, ревнивым взглядом оценил мускулатуру, отметил рост и размах плеч, сказал с небрежением:

— Больно надо. И без него управимся, не впервой.

Пришедшие с Шейлой воины разделились на два неравных отряда, больший остался на месте, а меньший двинулся в сторону ладьей. Глядя, как бойцы ловко карабкаются наверх, к ладьям двинулись и наемники. Подошедший первым, Мычка уже собрался запрыгивать на борт, памятуя, как делал это во время недавнего боя, но взгляд наткнулся на выступающие из досок изящные металлические скобы, сделанные в виде лесенки. С облегчением вздохнув, вершинник легко взбежал наверх. Следом появилась Себия, чуть позже, вскарабкались и остальные.

Едва последний из наемников ступил на борт, чуть слышный до того, низкий гул разом стал громче, доски под ногами мелко завибрировали, с облегченьем хрустнули расположенные под днищем подпорки, освобождаясь от ноши, и ладья плавно взмыла.

 

ГЛАВА 4

Сделав небольшой круг, ладья устремилась вверх. Глядя на приближающийся свод, наемники оцепенели. Шестерня открыл и закрыл рот, Мычка побледнел, а Себия напряглась для прыжка в пропасть, лучше рискнуть ногами, упав с высоты нескольких этажей, чем быть размазанной о камни, даже обычно невозмутимый Дерн вздрогнул, лишь Зола, погрузившись в размышления, оставил происходящее без внимания.

Плиты свода стремительно приближаются, увеличиваясь с каждым мгновением, вот уже видны застарелые сколы и многочисленные мелкие трещинки. Столкновение неизбежно, еще немного, и неуправляемая ладья врежется в камень, с сухим треском лопнет обшивка, изящные обводы корпуса исказятся, сминаясь о неподатливый камень, корабль вздрогнет, словно смертельно раненное животное, после чего, бесформенной массой обрушится, погребая под обломками пассажиров и превращая в кровавую кашу стоящих внизу.

Мгновение парализующего ужаса, и свод смазывается, в темной вышине проступают бесчисленные звезды, а вокруг, насколько хватает глаз, открывается бескрайний иссиня-черный окоем неба, лишь далеко на востоке, предвестницей наступающего дня, светлеет тонкая полоска виднокрая.

Себия повертела головой, непонимающе уставилась на дюжего воина удерживающего ее за руки. Перехватив взгляд девушки, тот убрал руки, сказал с улыбкой:

— Насилу успел поймать. Еще немного, и сиганула бы за борт.

— Что происходит? — подземница вновь осмотрелась. — Как мы избежали столкновения?

Воин развел руками, сказал покаянно:

— Это у нас вроде проверки, для тех, кто вылетает впервые. Всегда интересно наблюдать за реакцией. Обычно обходится легким испугом, люди просто не успевают среагировать, но ты… — Он развел руками, добавил с уважением: — Если в бою придется доверить тебе свою жизнь, сделаю это без колебаний.

Стоящие рядом воины заулыбались. Кто-то произнес со смешком:

— Тут-то она тебе шутку и припомнит.

Негромко переговариваясь, воины ушли на переднюю часть ладьи, оставив наемников в одиночестве. Шестерня открыл рот, но вместо голоса вырвалось лишь жалобное сипение, он попытался вновь, с трудом прохрипел:

— Хорошие у них шуточки. Я чуть штаны не обмочил.

Мычка, что до этого времени сидел с остекленевшим взглядом, шевельнулся, пробормотал зловеще:

— Надеюсь, никто не расстроится, если один из этих шутников случайно выпадет за борт, а быть может, и несколько.

— Буду участвовать, — эхом откликнулся Дерн.

Зола отвлекся от размышлений, с недоумением взглянув на товарищей, произнес:

— Там вместо свода световая иллюзия, и надо заметить, неплохая. Разве я не сказал?

Себия процедила зло:

— Наверное, было очень шумно, мы не расслышали.

Пожав плечами, Зола подошел к краю, опершись о бортик, устремил взгляд вниз. Рядом встал Дерн, за ним подошли и остальные, застыли зачарованные, чувствуя, как недовольство стремительно сменяется восторгом, а душа замирает в сладостном ликовании от разворачивающегося внизу величественного зрелища.

Город раскинулся огромным мерцающим цветком: ближе к окраинам сияние едва теплится, редкие огоньки слабо вспыхивают, готовые угаснуть от малейшего ветерка; богатые районы насыщены светом: огненными жилами пульсируют улицы, маняще пламенеют подсвеченные багровым вывески таверн, радужными мотыльками проглядываются окна из разноцветного стекла; дворцы знати сияют так, что больно смотреть, вспыхивают и гаснут фейерверки подсвеченные прожекторами, звездным дождем серебрятся фонтаны, вознесшиеся иглы шпилей и башенок тускло блестят позолотой, навевая сладкие грезы о волшебных существах и дивных странах.

Зачарованный волшебным зрелищем, Шестерня шевельнулся, произнес благоговейным шепотом:

— Много, где бывать довелось, но, чтобы так, аки птица…

Себия отозвалась эхом:

— Словно в родных подземельях: лужицы мерцающей воды, светящийся мох, голодный блеск глаз таящихся в сумраке хищников… только, намного, намного прекраснее.

Сияющий цветок города медленно уплывал, теряясь в утренней дымке, землю заволокло тьмой, лишь некоторое время слабо мерцали огоньки стоящих на отшибе лачуг, но вскоре и они исчезли, растворившись в непроглядной черноте.

Мычка со вдохом разочарования отошел от борта, присел на палубу, глядя на усыпавшие небосвод звезды, с завистью произнес:

— Чудом сложилось, довелось подняться под облака, а ведь кто-то так каждый день…

— Не завидуй. Кто высоко летает — больно падает.

Болотник сказал это спокойно, даже с ленцой, но эффект оказался подобен ушату ледяной воды. Спутники поежились, поспешно отодвинулись от борта.

Шестерня передернул плечами.

— Отсюда сверзишься — сразу в лепешку, а то, и еще чего хуже.

— А что может быть хуже? — Себия взглянула с удивлением.

— Что-что, — пещерник нахмурился, — на изгородь какую упадешь, или по дороге змей встретится, сожрет в полете, шмякнуться не успеешь.

Подземница восторженно распахнула глаза, спросила испуганным шепотом:

— А у вас еще и летающие змеи водятся?

— Сам не видел, но говорят. Пастухи жалуются: то корова пропадет, то овцы недосчитаются. А кто виноват? Змей, знамо дело.

Мычка сказал задумчиво:

— Ловил я этих змеев, потом шкуры продавал, по пятаку за штуку.

Себия присела рядом, спросила, искательно заглядывая в глаза:

— Опасные?

Вершинник поскреб затылок, ответил с сомнением:

— Да не так, чтобы очень. Пока мало — ничего, но как расплодятся — спать не дают, ночами воют. Вот и приходилось…

Девушка опасливо заозиралась, спросила еще тише:

— А сюда не залетят?

Мычка потрепал Себию по плечу, сказал успокаивающе:

— Сюда, вряд ли, они низехонько летают.

Шестерня прислушался к доносящемуся из недр ладьи равномерному гулу, сказал:

— Посветлеет — спущусь, гляну, как тут все устроено. Секиру Прародителя мне в печень, если упущу такую возможность.

— Это кто тут такой шустрый? — послышался насмешливый голос.

В надстройке над палубой, расположенной ближе к задней части, высветился прямоугольник дверного проема, спасаясь от яркого света, наемники поспешно прикрыли глаза, а когда проморгались, рядом, уперев руки в бока, возник незнакомец.

Мельком оглядев пришельца, могучая стать вкупе с низким ростом и окладистой бородой, с головой выдали уроженца пещер, Шестерня сказал задиристо:

— Я-то, известно кто, вон, вокруг четверо, и все знают. А кто ты?

— Тебя четверо, а меня все остальные, да полгорода в придачу. Я Маховик, механик судна.

Зола склонил голову в приветствии, церемонно поинтересовался:

— Скажи, любезный, как долго продлится путешествие?

Маховик хмыкнул, взъерошил бороду, отчего стал до боли похож на Шестерню, поменяйся они местами, никто бы не отличил, сказал с прежней насмешкой:

— Кто ж знает: может день, а может седьмицу. В нашем деле нельзя загадывать.

Зола нахмурился, спросил неодобрительно:

— Скажи хоть, куда направляемся, в какую сторону?

— Не знаю, — механик пожал плечами. Услышав сдавленный стон мага, добавил: — Но догадываюсь.

— В таком случае, куда мы летим? — к Себии вернулась обычная подозрительность.

Заметив, как угрожающе напружинилась фигура подземницы, Маховик, на всякий случай отступил на шаг, сказал серьезно:

— Вы, ребята, обвыкнитесь, сперва звездами полюбуйтесь, может, даже вздремнете, если сможете, а разговоры разговаривать будем позже, когда я с курсом определюсь. Да и посветлеет к тому времени, а то, не ровен час, наскочим на что-нибудь.

Мычка поспешно спросил:

— Наскочим? Здесь?

Маховик снисходительно бросил:

— А ты думал, если небо, то и наскочить не на что? Хуже чем в лесу, чуть не доглядишь — лоб расшибешь, а заодно и ладью. Отчитывайся потом перед главмехом….

Под ногами негромко ухнуло, ладья ощутимо просела. Чертыхнувшись, Маховик унесся обратно, вновь сверкнул прямоугольник входа, хлопнула дверь. Зола прошелся туда-обратно, с ожесточением впечатывая посох в доски палубы, сказал сердито:

— И надо же было поддаться на ваши уговоры. Сейчас бы спал на удобной кровати, не рискуя сверзиться с головоломной высоты, а с утра сразу в хранилище, там еще столько работы…

Дерн сказал с зевком:

— Все верно. Были бы сейчас в родной корчме, потчевали постояльцев. И чего не сиделось?

Зола недобро сверкнул глазами.

— Я никого с собой не тянул. Сами напросились.

— А никто и не в обиде. — Мычка улегся на палубу, заложил за голову руки. — Одно только зрелище ночного города стоило того, чтобы заново повторить весь путь.

Шестерня завозился, сухо заскрипели доспехи, сказал примиряюще:

— Не пойму, чего спорите. Впору радоваться: в кои-то веки удалось в рейд выбраться, на ладье полетать. А то сидим в четырех стенах, как в темнице. Еще немного, совсем бы мхом поросли.

Ему не ответили. Все в глубине души скучали по тому времени, когда не обремененные обязательствами каждый был предоставлен сам себе и мог заниматься любимым делом. Получаемые от хозяйки задания воспринимались с радостью, а выполнялись без спешки, после вдумчивой подготовки и неторопливых сборов. Здесь, в столице, жизнь гильдии течет по-иному. Все подчинено жесткому распорядку. И если для наемников сделали некоторое послабление, то прочие согильдийцы не имеют и этого. Подъем, короткий завтрак, утренние тренировки, за которыми следуют хозяйственные работы…. Редкие патрули по городу, позволяющие ненадолго вырваться из привычного круговорота дел, что пролетают незаметно, оставляя после себя ощущение смутной незавершенности, когда, едва ощутив вокруг иное течение жизни, тут же, возвращаешься назад, огорошенный царящей на улицах суетой и пьянящим ощущением ничем не ограниченной свободы.

Даже Себия, почти каждую ночь патрулирующая улицы в составе небольшого отряда подземников, порой, с сожалением вспоминала время, когда она вместе с товарищами, не связанные никакими обязательствами, кроме уз дружбы, шли навстречу неизвестности, не задумываясь и не считая выгоды, ввязывались в опаснейшие авантюры, наполняясь ощущением могущества и чувствуя бесконечный азарт от близкого дыхания смерти.

По щеке неприятно мазнуло холодным. Зола открыл глаза. Сверху, на бортике, сидит ворон, иссиня-черное оперение отливает металлом, клюв приоткрыт, круглый черный глаз смотрит, не мигая. Зола коснулся пальцами щеки, чуть отодвинул, присматриваясь. Ворон насмешливо смотрел, как брови мага сошлись на переносице, даже повернул голову, чтобы лучше видеть.

С омерзением обтерев ладонь о доски, маг вытянул руку, пальцы замерцали, угрожающе налились багровым. Но ворон, словно догадавшись, что должно произойти, зло каркнул, взмахнув крыльями, стремительно исчез из виду. Зола попытался встать, но закоченевшее за ночь тело слушалось с трудом, охнув, повернулся на бок, замедленно поднялся.

Солнце уже поднялось, но воздух еще не успел прогреться. Далеко внизу курится туманом земля, белесые клочья клубятся, непрерывно меняются, принимая формы неведомых зверей. Темные пятна рощ и верхушки холмов, словно редкие островки в бесконечном молочном море, что вскоре исчезнет, не оставив и следа. Здесь, наверху, по-прежнему холодно, доски палубы и бортиков покрыты мелкой водяной пылью. От едва заметной вибрации корпуса пыль собирается в капельки, те, в свою очередь, сливаются в небольшие лужицы, что вскоре испарятся под лучами неумолимого солнца.

Поежившись, Зола плотнее запахнулся в балахон, мельком оглядел товарищей. Рядом, привалившись к борту, спит Дерн, голова свесилась на грудь, руки по привычке прижимают к груди котомку с зельями, чуть дальше, укрывшись с головой плащами, лежат Мычка с Себией, не чувствительный к холоду, раскинулся Шестерня, в качестве подушки — щит, рука крепко сжимает заплечный мешок.

Взгляд заскользил дальше. Несмотря на скромные размеры, пяток шагов в поперечнике и два десятка в длину, ладья легко вместила полтора десятка воинов, а судя по оставшемуся свободным месту, бойцы гильдии вповалку спали в носовой части, занимая от силы треть свободного пространства, вошло бы еще столько же.

Скрипнула, отворяясь, дверь, из надстройки выбрался Маховик, покрасневшие глаза механика взглянули на мага.

— Не спится? — Маховик усмехнулся. — По первости, у всех так. Эти вон, в который раз уже, летят, — он кивнул в сторону согильдийцев, — спят, как бревна.

— Прохладно тут, — нехотя отозвался Зола. — Да и птицы гадят.

— Птицы, это хорошо, — протянул механик. — Значит, верным путем идем.

— А драконы? — зевая, поинтересовалась Себия.

— Где!?

От спокойствия Маховика не осталось и следа. Он подскочил к бортику, приложив руку козырьком ко лбу, воззрился в ту часть неба, куда смотрела подземница, мгновение напряженно всматривался, после чего, бросился в надстройку, по пути наступив на Мычку и запнувшись о Шестерню.

Наемники подхватились, заозирались, не понимая, что происходит. Глядя на их ошарашенные лица, Зола саркастически произнес:

— С добрым утром.

— Какое ж оно доброе, коли, по голове кони топчутся? — пробурчал Шестерня, потирая лоб.

— И не только по голове, — добавил Мычка, осматриваясь в поисках шутника, вздумавшего будить столь необычным способом.

Ладья, между тем, накренилась, круто пошла вниз. В небе, что незадолго до того казалось девственно чистым, протаяли черные точки, начали увеличиваться. Проснувшись вместе со всеми, Дерн с интересом вглядывался в пронзительную синеву, пытаясь определить, что происходит, но ладья стремительно снижалась, и вскоре, неведомые создания стали уменьшаться, а потом и вовсе исчезли, затерявшись в бескрайних просторах небес.

Чиркнув по верхушкам деревьев, ладья спустилась к земле, мгновенье повисев, коснулась поверхности. Корпус ощутимо тряхнуло, скрипнули доски обшивки, а мгновением позже, затих и ставший привычным гул. В уши ворвался вихрь лесных звуков: шелест листьев на ветру, птичий гомон, деловитое гудение пчел.

Дерн кивнул, с удовлетворением произнес:

— Что ж, так гораздо лучше. Не нравилась мне идея Шестерни — высунувшись, через борт…

Легко перемахнув бортик, болотник спрыгнул на землю. За ним соскочили и остальные, лишь Зола ненадолго замешкался, но глядя, как громко переговариваясь, горохом посыпались вниз разбуженные остановкой бойцы, нехотя полез следом, воспользовавшись лестницей из скоб.

Свежий, насыщенный запахом лесной подстилки воздух щекочет ноздри, под ногами похрустывают сухие веточки, разлапистые стебли папоротника вяло покачиваются, щедро орошая все вокруг мелкими каплями росы. Мычка остановился, с наслаждением вдохнул всей грудью. Он уже и забыл, когда последний раз, вот так, в одиночестве, бродил по лесам, выискивая звериные тропы. Даже не верилось, что в сотне шагов позади, на поляне, два десятка бойцов разминают ноги, готовясь к продолжению полета. Чувства говорили об обратном — вокруг, на многие дни пути ни души, только дикие звери, что страшны лишь далекому от природы городскому жителю, а охотнику, проведшему большую часть жизни в уединении, родные братья.

Что-то неправильное почудилось в окружающей жизни леса. Мычка насторожился, еще не понимая в чем дело, потянулся к мечам. Уши настороженно шевелятся, взгляд ощупывает зеленую ткань леса. Неподалеку, в сплошном теле леса наметился просвет, глаза мельком прошлись по светлому пятну, вернулись, всмотрелись пристальнее. Мычка понял, что именно привлекло внимание, держась настороже, двинулся к подозрительному пятну. Запах крови, неслышимой змеей вкравшийся в ароматы леса, стал сильнее, набрал мощь, ударил по обостренному обонянию вершинника, словно молот.

Обойдя мешающий обзору толстенный замшелый комель, Мычка остановился, несколько мгновений хмуро рассматривал открывшуюся картину, после чего, вложил пальцы в рот, пронзительно свистнул.

 

ГЛАВА 5

Позади затрещало, из леса, топая, как стадо лосей, выметнулись согильдийцы, резко остановились, будто налетев на стену. Среди поваленных, словно от удара дубины великана, столетних кряжей, возвышается гора искореженных досок, в изломанных очертаниях с трудом угадываются обводы ладьи. Вокруг, пятная поляну блестками доспехов, застыли фигурки воинов, тела сплющены, будто по ним прошлись огромным молотом, ни звука, ни движения, лишь тяжелый запах смерти, да звон роящихся над останками мух.

Бойцы разбрелись вокруг, трогая, осматривая, проверяя. Позади шелестнул куст, рядом с Мычкой возникла Себия, мгновением позже, из густого подлеска вынырнули Шестерня и Дерн.

Мельком осмотревшись, Дерн произнес:

— Знакомый покрой доспехов. Не наши ли ночные противники?

— Они самые, — подтвердила Себия. — Вон тот маг, что выбил нас с ладьи. — Она подняла руку, указывая на раскинувшую руки фигуру в измятом балахоне. Маг лежал на спине, на лице застыло сосредоточенное выражение, словно и после смерти он продолжал всматриваться в неведомого врага.

— Кто ж их так? — Шестерня поежился.

— Кто-кто, с неба упали. — Из леса выдвинулся Зола, не замедляя шага, двинулся к останкам ладьи.

— Знать, и мы так можем… — Шестерня передернул плечами, усиленно замотал головой, отгоняя жуткую картину.

Мычка, успев осмотреть уже несколько тел, поднял голову, сказал негромко:

— Можем, но им помогли.

К нему сразу же повернулись несколько воинов, взглянули заинтересованно. Ощутив вопрос в глазах согильдийцев, Мычка произнес:

— У них на телах глубокие раны и нанесены они, отнюдь не оружием.

— Естественно, — один из воинов усмехнулся, — зверье постаралось: столько добычи, и ни один не защищается. Нашел, чем удивить.

— Раны нанесены в то время, когда они еще были живы, посмотри, тела залиты кровью. Разорви их звери после смерти, такого бы не случилось.

Воины стали внимательнее приглядываться к останкам, одобрительно закивали, насмешник же прикусил язык, отошел, пристыженный.

Коротко разбежавшись, Себия взлетела на самый верх оставшейся от ладьи груды обломков, несмотря на небольшой вес подземницы, доски угрожающе затрещали. Шестерня проводили девушку заинтересованным взглядом, поинтересовался:

— Зачем она туда? Или поразмяться решила?

Подземница некоторое время балансировала, переступая с доски на доску, вдруг исчезла из вида. Мычка охнул, дернулся следом, но Дерн придержал за плечо, неодобрительно покачал головой. Вершинник остановился, но продолжал внимательно следить, от напряжения покусывая губу. Неожиданно груда обломков затрещала, с грохотом осыпалась, выбросив тучу пыли. Челюсть у Мычки отвисла, в глазах метнулся ужас, но мгновение спустя, он вздохнул с облегчением.

В пыльном облаке протаяла изящная фигурка, приблизилась, брезгливо морщась и стряхивая с плаща пыль. С удивлением оглядев товарищей, с чьих лиц медленно исчезало напряжение, Себия бросила:

— Никого.

— Что значит — никого? — откликнулся Шестерня от ближайшего тела, чьи бесполезные для хозяина вещи неуклонно перемещались в заплечный мешок пещерника. — Все наружу выпали?

— Насколько понимаю, имеются в виду пленники, — сказал Дерн. — Задание Шейлы никто не отменял, и Себия избавила нас от утомительной работы искать под развалинами ладьи трупы узников.

Прислушиваясь к беседе, к говорящим приблизился Зола, сказал, обращаясь ко всем разом:

— Полагаю, можно уходить. Все, что можно, мы уже узнали. В обезображенных телах нет ничего интересного, а остатки ладьи теперь недосягаемы для исследования.

Заподозрив в словах мага упрек, Себия фыркнула, сказала с издевкой:

— Никто не мешал поторопиться, и, вполне возможно, та россыпь свитков, что попалась мне на глаза в глубине ладьи, принесла бы немногим большую пользу, чем гнить от времени и сырости под обломками корабля.

Оставив Золу, ошарашенного известием, размышлять об услышанном, подземница скрылась в лесу. За ней, пряча улыбку, двинулся Дерн, следом заспешил Мычка, лишь Шестерня продолжал невозмутимо обшаривать трупы, набивая, и без того тугой мешок, все новыми приглянувшимися вещицами.

Вернувшись к ладье, наемники немного побродили, наслаждаясь мягким ковром трав, что, пользуясь в изобилии льющимся на опушку солнечным светом, буйно разрослись повсюду, когда же из леса показались компаньоны по рейду, неторопливо взобрались на борт.

Загудело. Качнувшись, ладья пошла на взлет. Мягко провалился окружающий поляну кустарник, вниз, словно в удивительном сне, заскользили стволы с узловатыми сучьями, но вскоре растворились, сменившись разлапистой массой крон.

— Смотрите! — воскликнул один из воинов, указывая на что-то рукой.

Все разом повернули головы, взглянули в указанном направлении. Присмотревшись, Шестерня присвистнул, Себия нахмурилась, а Дерн негромко пробормотал:

— Похоже, это и есть причина столь неудачного приземления беглецов.

Совсем рядом, застряв в развилке ветвей, распластался небольшой ящер: кожистые крылья бессильно свешиваются, изодранные в лоскуты, голова неестественно вывернута, из раскрытой пасти поблескивают острые зубы. На спине, закрепленное подпругой, привязано седло, отбеленная кожа попятнана темным, на коротких тесемках, туго стянутые, приторочены несколько мешков. Немногим ниже, наколотый на острый сук, словно насекомое, висит хозяин. Умело подогнанные доспехи красиво облегают фигуру, из-за плеча выглядывает острый рог короткого лука, голова запрокинута, на лице застыло удивление, словно наездник до конца не мог поверить в трагичную развязку, если бы не высунувшееся из груди окровавленное древесное острие, могло показаться, что воин каким-то чудом залез на дерево и теперь задумчиво созерцает небо.

Глядя на лицо подземника, чья и без того темная кожа от потери крови совсем почернела, Шестерня произнес:

— Надо б Маховику сказать, чтобы подлетел поближе.

— Боишься, как бы чего ценного не осталось? — насмешливо бросил Зола, покосившись на распухший мешок товарища.

Пещерник поскреб затылок, сказал в раздумии:

— Маховику будет не лишним знать. Те, что по полянке разбросаны, возможно, тоже не знали, потому и лежат теперь…

— Маховик, если и не знал, то догадывался, — обронил Дерн. — Оттого и спустился сразу же, едва что-то в облаках померещилось.

Шестерня сдвинул брови, сказал упрямо:

— Все равно. Надо подлететь ближе, рассмотреть…

— Чего там рассматривать? — В проеме надстройки возник Маховик, окинув взглядом пространство вокруг, подошел ближе, сказал устало: — Вы пока по лесу бродили, я уже успел насмотрелся. Обычный подземник на обычном драконе — разве, что не в очень обычном месте, — он хохотнул.

— Что-то я таких «обычных» драконов не припомню, — нахмурившись, произнесла Себия. — Ездовых хватает, но таких…. Под землей особо не полетаешь, да и незачем.

Маховик пожал плечами.

— А раньше их и не было. Не так давно появились. За последнее время вообще много чего появилось… странного.

Ладья, меж тем, набрала высоту, заскользила над деревьями, что слились в единый зеленый ковер, изредка нарушаемый светлыми пятнами опушек да темными отметинами холмов. Глядя на бесконечное зеленое марево, Мычка пробормотал:

— Сколько по лесам странствовал, но лишь отсюда, сверху, можно по-настоящему оценить, насколько велика наша земля.

— Не так уж и велика, — скрипуче заметил Маховик. — К западу, огороженные непролазными скалами начинаются земли пещерников; на юге, в бесконечных густых лесах располагается страна болотников; к востоку живут племена подземников.

— А что на севере? — полюбопытствовал Мычка. — Ведь мы летим именно туда.

— Вершинники, — коротко ответил Маховик.

— По твоим словам, выходит, что до одних, что до других, что до третьих — рукой подать, — с недоумением произнес Шестерня. — А мы, уж сколько летим, не то, что града — деревни не встретили.

Маховик пожал плечами.

— Так мы на север летим, тут и не живет никто, а если и живет — поди, разгляди под кронами.

— А те, кого преследуем, не могут в лесу схорониться? — полюбопытствовал Дерн.

— Могут, отчего ж не мочь, только, вряд ли станут.

В голосе механика прозвучала некая недоговоренность, отчего Зола повернул голову, спросил заинтересованно:

— Это почему?

Маховик помялся, сказал нехотя:

— Сам-то я не видал, высоко летаю, но сказывают, что в лесах порой можно встретить такое, что — ни оружие не возьмет, ни даже магия.

Мычка отмахнулся, сказал с недоверием:

— Не слушай. Сколько по лесам охотился, ничего подобного не встречал.

Воины, что до того что-то горячо обсуждали на носовой части, замолкли, заинтересовались разговором, приблизились. Один из бойцов, с кривым шрамом через все лицо, нахмурился, с неодобрением произнес:

— Уж не знаю, в каких ты лесах охотился, но я сам как-то встретил нечто… — он пошевелил пальцами, подыскивая слова, — нечто непонятное. Тварь обвалилась с огромного дерева, и, несмотря на наше бешеное сопротивление, методично, одного за другим, уничтожила почти весь отряд. Уцелело двое, и лишь потому, что, оглушенные, не смогли продолжать бой и оказались засыпанными телами друзей.

Мычка открыл рот, собираясь возразить, но, судя по всему, что-то вспомнил, его лицо омрачилось, и рот сам собой закрылся. Дерн, с интересом наблюдавший за изменением лица вершинника, примирительно сказал:

— Все верно. Пока мы шли к столице, тоже встречали некоторых удивительных существ…

— Вы уничтожили их? — перебив, воскликнул воин со шрамом.

— Мы разглядели их издали и успели уклониться от встречи, — дипломатично ответил Дерн.

Согильдийцы понимающе закивали. И хотя, в некоторых взглядах проскользнуло презрение, а кто-то даже пренебрежительно фыркнул, большая часть бойцов смотрели с одобрением. Бывалые воины прекрасно знали, где заканчивается граница храбрости и начинается глупость, и к какому возрасту вырабатывается способность эти вещи различать, и потому не стали одергивать своих более молодых товарищей. Вместо этого, один из воинов, широкоплечий, высокий, в тяжелых стальных доспехах, уважительно спросил:

— Ты сказал «их»? Вам довелось встретить больше, чем одно чудовище?

Зола, что все это время порывался что-то спросить, досадливой дернул рукой, сказал скороговоркой:

— Не то три, не то пять, кто ж упомнит… Гораздо интереснее, откуда они берутся?

Среди воцарившегося молчания, воины смотрели на мага с отвисшими челюстями, прозвучал надтреснутый голос Маховика:

— Сам не видел, но, говорят, что это существа не из нашей местности… — Он помолчал, добавил опасливо: — И даже не из нашего мира.

На этот раз, взгляды скрестились на механике. Зола отмахнулся, спросил неверяще:

— Не из нашего мира? А откуда? И как сюда попадают, если не секрет?

Маховик, судя по лицу успевший раскаяться, что затеял разговор, сказал, старательно копируя чьи-то слова, и даже интонацию:

— Иногда магические потоки складываются так, что между двумя мирами возникает связь, и в образовавшийся коридор могут проникать различные сущности…

На этот раз пришло время удивляться Золе. Не ожидав от механика подобных речей, он в затруднении произнес:

— Различные сущности…. Но ведь подобные процессы не проходят незамеченными. Извращение магических потоков приводит к мощнейшему выбросу энергии и… — Он застыл, словно пораженный молнией.

Не обращая внимания на изменения в лице мага, Маховик подтвердил:

— Все верно. После этого остаются огромные выжженные участки земли идеально круглой формы.

После этих слов наемники разом взглянули на Золу, в их глазах мелькнуло запоздалое понимание. Но раньше, чем кто-то успел открыть рот, один из воинов, что в этот момент отвернулся, замедленно повторил:

— Выжженные участки идеально круглой формы… Ты, случаем, не это имел в виду?

Все головы разом повернулись. Впереди и чуть в стороне, в сплошном зеленом массиве чернело пятно. Один из воинов долго щурился, сказал с сомнением:

— Да разве это пятно? Мелочь какая-то, вроде костровища.

Другой воин ответил насмешливо:

— Так мы ж еще далеко. Ближе подлетим — увидишь, какое это костровище.

Услышав последние слова, Маховик попытался незаметно скрыться в надстройке, но его заметили.

— Пошел менять курс? — пробасил воин в стальных доспехах. — И то верно, подлетим, посмотрим.

Маховик поморщился, сказал с досадой:

— Мы только потеряем время. Да и что интересного может быть в выжженном пятне посреди леса?

Пристально вглядываясь в пятно, Себия произнесла замедленно:

— Если мне не изменяет зрение, там что-то движется.

На нее покосились неверяще, пятно едва виднелось, с трудом различимое среди серо-зеленого лесного моря, и распознать на его фоне движущуюся точку казалось невозможным. Кто-то хмыкнул, кто-то улыбнулся, но остальные приободрились, загомонили радостно, предвкушая интересное зрелище.

Пожав плечами, Маховик исчез в надстройке. Ладья изменила курс, пошла по направлению к пятну, с каждым мгновением спускаясь все ниже. Непрерывная зеленая поверхность пошла рябью, разбилась на отдельные группки деревьев, протаяли незаметные до того детали: мелькнула небольшая опушка, голубым оком блеснуло лесное озерцо, едва различимый в густых зарослях проступил неровный росчерк звериной тропы.

Выжженное пятно приблизилось, увеличилось в размерах, стали видны почерневшие деревья вокруг, но не это привлекло внимание. Посреди пятна, ворочаясь в почерневшей земле, словно свинья в придорожной луже, копошилось нечто бесформенное. Затаив дыхание, воины неотрывно смотрели на гигантскую тушу, что непрерывно шевелилась и вздрагивала.

Вглядевшись, один из бойцов заорал:

— Да оно зарывается!

Остальные лишь сейчас обратили внимание, что вал земли вокруг чудовища неуклонно увеличивается, в то время, как оно само постепенно уменьшается, погружаясь все глубже и глубже. Воины зашумели, кто-то требовал немедленно подлететь ближе, пока чудовище окончательно не скрылось, другие увещевали не лезть на рожон и отойти подальше.

Наемники не принимали участия в беседе, лишь Мычка попытался что-то сказать, но его слова потонули в гуле голосов, и махнув рукой, вершинник замолчал. Чудовище продолжало зарываться и выглядело уже не таким огромным и опасным, и любопытство возобладало. Один из воинов подскочил к надстройке, где скрылся механик, что есть сил, забарабанил в дверь, призывая демонов на голову пещернику, из-за чьей тугоухости будет вот-вот упущено незабываемое зрелище.

Наконец, дверь отворилась. Маховик отшатнулся, едва не угодив под пудовые кулаки, нахмурившись, хотел что-то сказать, но взглянув на оживленные лица бойцов, лишь махнул рукой, вновь скрылся.

Глядя на происходящее, Дерн мрачно произнес, обращаясь к Мычке:

— Мне одному не нравится идея спуститься?

— Никому не нравится, — сквозь зубы отозвался вершинник. — Эти ребята, похоже, не сталкивались ни с чем опаснее подгулявших горожан.

Шестерня возразил:

— Но оно не выглядит опасным…

Себия взглянула на пещерника, сказала насторожено:

— Помнишь останки отряда подземников? Возможно то, что они встретили, тоже не казалось опасным.

Зола оторвался от карты, что выхватил из заплечного мешка сразу же, едва услышал о выжженном пятне, и с тех пор непрерывно рассматривал, водя по бумаге пальцем и беззвучно шевеля губами, оглядел товарищей пылающим взглядом, судя по всему, увиденное значительно подняло ему настроение, сказал с подъемом:

— Не думаю, что это действительно настолько опасно. Мы на высоте, и даже решись причинить нам вред, у существа вряд ли что получится, к тому же, оно зарывается, а это означает…

Ладью с силой тряхнуло. Громко лязгнув зубами, Зола проглотил остаток фразы. Несколько бойцов, не удержавшись, упали, остальные вцепились в борт, смотрели вниз с выражением безграничного ужаса на лицах. Наемники подхватились, мгновенно оказались возле бортика, взглянули вниз и ощутили, как волосы встают дыбом.

 

ГЛАВА 6

От ладьи к чудовищу протянулся толстый, в два обхвата, жгут-щупальце, состоящий, подобно канату, из множества более мелких, толщиной в бедро человека, кроваво-красных жил. Основание щупальца уходит в разошедшиеся, подобно бутону цветка, алые лепестки пасти, где в алчном предвкушении трепещут, истекая соком, многочисленные выросты-хоботки, увенчанное веером острейших крюков навершие намертво впилось в обшивку, удерживая ладью подобно якорю.

Из надстройки выметнулся Маховик: на лице непонимание, в глазах ярость, глянул за борт, схватившись за голову, умчался обратно. Ладья загудела громче, надсаднее, махина воздушного судна дернулась, пытаясь освободиться от захвата. Жалобно заскрипели доски обшивки, щупальце натянулось, начало истончаться, отдельные жилки стали лопаться. Еще немного, и чуждая миру плоть не выдержит, брызнет розовый сок, сплетение жил распадется, и освобожденная ладья рванется вперед, утверждая победу человеческого разума над бессмысленной силой неведомой жизни.

Ладью рвануло. Не удержавшись, воины повалились друг на друга, но тут же подхватились, вновь бросились к борту, с ужасом наблюдая, как, раз за разом, сокращается язык-щупальце, короткими рывками подтягивая ладью к чудовищному жерлу пасти. Не в силах понять, что делать, молодые воины, что еще недавно насмехались над «трусостью» наемников, с испугом переглядываются, ища в старших товарищах поддержки, но те застыли, сцепив зубы, лихорадочно перебирают варианты решения. С обычным врагом, пусть даже более многочисленным и на порядок лучше вооруженным, все решилось бы просто, но что делать с чудовищем? У всех, как назло, лишь оружие ближнего боя, а жуткий язык, словно специально, впился в основание ладьи — рукой не достать.

Сорвав с плеча лук, Мычка метнулся на заднюю часть ладьи, откуда пульсирующая плоть щупальца видна лучше всего. Скрипнув, острые кончики рогов замедленно отогнулись назад, блеснув заостренным концом, стрела легла на тетиву, мгновение задержки, пока глаз выбирает место для удара, и с резким щелчком тетива расправляется, хищное древко уносится, а на его место ложится следующее. Правая рука вершинника замелькала, выхватывая стрелы, одну за одной, в то время, как остальные части тела застыли, словно вмороженные в лед: ни случайного движения, ни неловкого рывка, лишь щелчки тетивы, да смачные шлепки вонзающихся по самое оперение стрел.

Мгновением позже, рядом с вершинником возникла подземница: горящие пламенем глаза, хищный изгиб фигуры, ненадолго застыла, после чего, низринулась вниз. У воинов вырвался невольный вздох ужаса, взгляды замедленно пошли ниже, страшась обнаружить исковерканное тело, но опустившись лишь чуть-чуть, замерли, послышались восхищенные возгласы. Зависнув над щупальцем, словно паук, девушка, раз за разом, вскидывала руку, кромсая враждебную плоть изогнутым кинжалом так, что во все стороны разлетались кровавые ошметки.

Подскочив следом, почти сразу же, Дерн заметил то, что не видели прочие: от одной из внутренних балок, от всаженного по саму рукоять металлического гребня, через борт тянется туго натянутая тонкая веревка, на которой и повисла подземница. Удостоверившись, что гребень держится прочно, а веревка легко выдерживает вес Себии, Дерн сбросил котомку, порывшись, выхватил один из горшочков, отличающийся от прочих более качественной отделкой, рванув пробку, крикнул, обращаясь к подземнице, — Не дыши! — после чего опрокинул горшочек за борт.

Черная жидкость, нехотя полилась тягучей струей, запахло едким. Там, где жидкость коснулась чудовищного языка, плоть почернела, поблекли и отвалились огромные пласты мяса, будто от невидимого огня скрутились клубками, а затем, бессильно повисли толстенные волокна. Рядом, плечо в плечо, возник Зола, некоторое время всматривался в происходящее внизу, затем недовольно мотнул головой, подставив ладони трубкой ко рту, сказал громко:

— Поднимайся! — Добавил ворчливо: — Вы б его еще палочками для чистки зубов тыкать начали.

Себия взлетела наверх, перевалившись через борт, сказала, тяжело дыша:

— Плоть, как доспехи, от кинжала немного толку.

Мычка, успевший истратить большую часть стрел, опустил лук, бросил сдавленно:

— Но что-то надо делать! Еще немного, и мы вместе с ладьей окажемся там, откуда уже не выбраться.

Более не обращая внимания на друзей, Зола прикрыл глаза, резко взмахнул посохом. С рук мага сорвался небольшой огнешар, устремился вниз, за ним следом, с каждым последующим становясь все мощнее, низринулись еще несколько. Умения Золы уже не раз выручали друзей из ситуаций, где смерть казалась неизбежной, вот и сейчас, вцепившись в борт, наемники с замиранием сердца следили за происходящим. Огромные лепестки-челюсти уже совсем близко, в предвкушении добычи раскрылись еще шире, по усаженной шипами поверхности стекает мутный сок, скапливается внизу бурлящим озерцом, тяжелый едкий запах забивает ноздри. Еще немного, и челюсти сомкнутся, давя ладью, словно хрупкую скорлупку.

Лицо мага окаменело, по вискам непрерывным потоком стекают ручейки пота, а посох раскалился так, что от жара начинают трещать и сворачиваться волосы на теле. Кровавый жгут языка окутался огнем, полыхнул, словно ярчайший факел, запахло паленым. С гулким хлопком, словно лопнула огромная струна, язык оборвался, горящие ошметки обрушились в пасть, взметнув фонтаны сока, зашипели, затухая. Под победные крики воинов ладья рванулась, освобожденная, устремилась ввысь.

Удар. От мощнейшего толчка люди рассыпаются по палубе, словно деревянные куклы. Рывок. Ладья встает на дыбы, на мгновение зависает, словно смертельно раненное животное, в расширенных от ужаса глазах, чудом успевших найти опору для рук, воинов отражаются стремительно уменьшающиеся фигурки товарищей, исчезающие в зияющей пропасти глотки, разламывающиеся доски обшивки и два скрученных столба языков, выметнувшихся взамен уничтоженного магическим огнем.

По ушам ударил надрывный вой, замедленно, будто погруженная в смолу, ладья выровнялась, теряя куски обшивки и треща по швам, сместилась чуть в сторону, зависла над краем пасти. Наполовину оглохшие, наемники кинулись к борту, на ходу поднимая и таща за собой с трудом соображающих согильдийцев. Из надстройки, шатаясь, выбрался Маховик, размазывая по лицу кровь, закричал:

— Прыгайте! Может, кто-то спасется.

Шестерня враз оказался рядом, прорычал:

— Айда с нами!

— Нет! — Маховик отшатнулся. — Механик должен уходить последним. А вы бегите. Я пустил двигатель вразнос, но мощности не хватает. Я еще смогу продержать ладью некоторое время… — его шатнуло.

Шестерня в ярости зарычал, не обращая внимания на слабое сопротивление, перекинул механика через плечо, рванул к борту, крича во всю глотку:

— Быстрее! За борт! Сейчас тут все…

Усиливающийся с каждым мгновением вой заглушил его слова, но одного взгляда на лицо пещерника хватило, чтобы понять — медлить нельзя. Подскочив к борту, воины застыли в отчаяние: неподалеку маячит черным спасительная твердь, но слишком далеко, не допрыгнуть. Под ногами затрещало, ладья дернулась, на мгновение, почти вырвавшись из удушающих объятий, зависла над землей. Наемники рванулись, распластались в прыжках, даже Зола, не терпящий подобных головоломных трюков, скакнул, зажмурившись.

Несколько бойцов замешкались, ожидая подходящего момента. Уже в полете Мычка обернулся, с болью наблюдая, как ладью тащит назад, а оказавшиеся в ловушке спутники растеряно смотрят вслед, их лица стремительно бледнеют, а в расширенных от ужаса глазах надежда сменяется безысходностью.

Земля с силой ударила, выбила из груди воздух. Не в силах подняться, Дерн пополз, стараясь, как можно быстрее, удалиться от опасного места, с досадой ощущая, как намокает спина, а пространство вокруг заполняется приторным запахом зелий. В локоть ткнулось острое, зашипев от боли, болотник упал лицом в грязь, обернулся, пытаясь оценить опасность положения.

От чудовища, еще совсем недавно напоминавшего гигантский холм, осталась лишь самая макушка, исчезли языки-щупальца, челюсти сомкнулись, и о прошедшей трагедии напоминал лишь едва слышный гул, несущийся из утробы твари, — расщепленная, наполовину перемолотая, ладья продолжала работать, неотвратимо погружаясь в пучину бездонного желудка.

Земля содрогнулась, в черепе зазвенело от грохота, существо потонуло в огненной вспышке, а чуть позже, поверху пронеслась волна раскаленного воздуха, засыпав с головой грудами земли и ошметками плоти.

Грязевой холмик с силой разлетелся. Отплевываясь и протирая глаза из-под земли, возник Шестерня, завертел головой, очумело озираясь. Вокруг, словно вспаханное поле: ровная черная поверхность, остывая, дымятся обугленные кусочки дерева, в коих с трудом можно угадать остатки обшивки ладьи, исходят слизью гигантские ошметки плоти — останки неведомого существа, в чьем желудке нашла последнее пристанище большая часть рейда.

Со стоном воздев себя на ноги, Шестерня заковылял к ближайшему холмику, где вяло барахтаясь в грязи, копошился Мычка, не в силах выбраться. Поставив вершинника на ноги, пещерник двинулся дальше. Дождавшись, когда перед глазами перестанут плавать кровавые мухи, Мычка побрел в противоположную сторону, пристально глядя под ноги. Возле наводящих на подозрения мест вершинник замедлял шаг, ковырял землю ногой, порой присаживался, тщательно разгребал кучи грязи, поняв, что ошибся, вставал, двигался дальше.

Возвращаясь, Мычка боялся поднять глаза, опасаясь, что не увидит кого-то из друзей. Позади, с трудом переставляя ноги, брели двое спасенных бойцов. Когда слуха коснулись знакомые голоса, а тревога ожидания стала невыносимой, вершинник решительно поднял голову, с облегчением вздохнул, ощущая, как губы сами собой расползаются в улыбке.

Измазанный в грязи до неузнаваемости, Дерн стоит на коленях, с отстраненным видом выбирая из котомки осколки горшочков, рядом, опираясь на посох, застыл Зола, волосы мага посерели от пыли, балахон попятнан грязью, чуть поодаль, Себия рассматривает перевязь, проверяя сохранность оружия. Тут же, обхватив голову руками, прямо на земле сидит Маховик, размеренно раскачивается взад — вперед, Шестерня, обхватив механика за плечо, нашептывает что-то успокаивающее.

Вершинник остановился возле друзей, не в силах скрыть радость, произнес:

— Живы…

— Но не все, — сокрушенным шепотом добавил один из спасенных, с тоской оглядываясь вокруг.

— Чудом, — не отрываясь от занятия, произнес Дерн. — Не качни ладью в последний момент в сторону — не разговаривали бы.

Все поежились, вновь переживая жуткие мгновения, невольно повернули головы в сторону, где совсем недавно ворочалось ужасное существо, а теперь, распространяя гадостное зловоние, курилась дымом огромная воронка. Маховик всхлипнул, едва слышно пробормотал:

— Моя вина. Там ведь, кроме остальных, и помощник мой остался. Это он ладью до последнего вытягивал. — Он поднял голову, на друзей взглянуло уставшее, посеревшее от горя лицо, в покрывшей щеки толстым слоем грязи слезы проложили извилистые дорожки, произнес с отчаянием: — А ведь за безопасность пассажиров отвечаю я! Как могло случиться, что послушал дурных советов? Ведь знал же, знал, что к иномировым существам не то, что подлетать, а и отдаленно приближаться строжайше запрещено!

— Кому первому пришла идея? — Шестерня хмуро покосился на Золу.

— Не мне одному, — защищаясь, откликнулся маг. — Вспомни, половина воинов, как с цепи сорвались, на рожон полезли!

— Не поддержи мы их бравады, могли остановить и остальных! — с нажимом произнесла Себия, с неодобрением глядя на мага.

— Она права. — Мычка встал рядом с подземницей, сказал, не глядя на товарища: — Мы тоже причастны к происшествию, особенно некоторые…

— Хотите сказать, всему причина я? — мгновенно придя в ярость, зло прошипел Зола.

Раздался пронзительный хруст. Раскрыв ладонь, откуда серым ручейком хлынули осколки лопнувшего горшочка, болотник отряхнул пальцы, сказал сурово:

— Вы, видно, забыли, как действуют на разум животные подобного типа. Ведь уже сталкивались, и не раз, а все как дети — крайнего ищите.

Спасенные воины переминались, с удивлением глядя на наемников, даже Маховик успокоился, переводил непонимающий взгляд с Дерна на Золу, и обратно. Шестерня с шумом хлопнул себя по ляжкам, воскликнул с подъемом:

— А ведь и верно — твари подавляют волю! И как у меня вылетело из головы?

Скрипнув зубами, Зола нехотя выдавил:

— Не у тебя одного. — Судя по запылавшим щекам, заметным даже сквозь слой пыли, маг с трудом сдерживался, чтобы прилюдно не проклясть себя за забывчивость. Ведь именно ему, как никому другому, было хорошо известно, какую опасность представляют существа, подобного рода.

Понимая, что творится на душе у друга, Дерн поднялся, с силой хлопнул мага по плечу, так, что тот клацнул зубами, с нажимом произнес, обращаясь разом ко всем:

— Все, забыли. Продолжим как-нибудь после, если будет необходимость и желание. Теперь же вопрос, в другом — как выбираться?

Внушительный вид болотника, а главное, уверенный тон, возымели привычное действие, все тут же успокоились, даже согильдийцы, не испытывающие к наемникам особого пиетета, преисполнились к Дерну уважения. Возвышающийся над соратниками на голову, и шире любого из них в плечах, болотник более походил на командующего сотней, волею случая оказавшегося без привычных знаков отличия и в попятнанной ржавчиной кольчуге, чем на простого, пусть и очень умелого, лекаря.

Ухмыльнувшись, таким Дерн нравился Шестерне больше всего, пещерник хлопнул Маховика по плечу, сказал с подъемом:

— Видишь, твоя вина в случившемся не больше остальных. Ребят, конечно, жаль, но такова работа. Да и, говоря по совести, лучше так, чем околеть от старости где-нибудь под забором, забытым друзьями и выброшенным из дома родней.

В голосе пещерника прозвучала такая тоска, что друзья взглянули с удивлением, но в этот момент Маховик глубоко вздохнул, тяжело заговорил, переключив внимание на себя.

— Выбраться отсюда несложно. Следом летит вторая ладья, нас заберут…, если посчитают безопасным спускаться. На этот счет, инструкции четкие: если нечто ставит под угрозу ключевую задачу… — он грустно усмехнулся, развел руками.

Мычка повертел головой, осматривая небосклон, сказал с удивлением:

— Разве они не пошли своим ходом?

— С демонтированным-то орудием? — Маховик хмыкнул. — Нет, они идут позади, не отставая, но и не высовываясь. В случае серьезной заварушки, толку от них не будет, ладья без орудия — балласт. Если же у ведущего возникнут сложности, откажет оборудование, или еще что непредвиденное, — он бросил красноречивый взгляд вокруг, — у ведомого есть время оценить обстановку: уйти, или, когда все закончится, помочь…, если еще будет кому.

Шестерня сказал с уважением:

— Дельно продумано.

Маховик отмахнулся.

— Вынужденная мера. Ведь мы, в отличие от вершинников, не владеем секретом изготовления летающих судов.

— А то, что мы видели в мастерской? — Себия удивленно округлила глаза.

— С миру по нитке, — механик вздохнул. — Тут нашли упавшую — подлатали, там у контрабандистов выменяли…. Так и живем.

Зола скрипуче поинтересовался:

— А почему не закупить партию у тех же вершинников? Полагаю, в сокровищнице нашей, да и прочих гильдий, найдется достаточно драгоценностей, чтобы договориться с предприимчивыми дельцами.

Маховик прищурился, сказал с кривой ухмылкой:

— Ты, вроде, умный человек, а говоришь глупости. Кто ж такие вещи на золото сменяет? Это, почитай, абсолютное оружие! В воздухе вершинникам — нет равных. Одну — две ладьи еще можно постараться баллистой сбить, или магов выставить, а ну как десяток прилетит, или того больше? Да они половину города с землей сравняют, пока гвардия будет в соплях путаться!

— А перехватывать не пробовали? — осторожно поинтересовалась Себия. — Если подготовить грамотную ловушку, установить наблюдение…

— Да пробовали, — механик отмахнулся. — Чего только не пробовали. Но у них на этот счет — строго. Если ладью нельзя спасти, ее ломают.

— А починить? — Шестерня выглядел удивленным.

— Ты видал, что от чудовища осталось? — Маховик мотнул головой в сторону, постепенно заплывающей раскисшей плотью, воронки. — Сможешь, после такого, починить?

Один из спасенных воинов, поднял глаза, на его лице отразилась радость, счастливо выдохнул:

— А вот и помощь.

Все разом повернули головы. Из-за деревьев, отсвечивая свежими досками обшивки, величаво выплывала ладья.

 

ГЛАВА 7

Далеко впереди, едва видимая на фоне неба, протаяла лазурная полоска. Втянув ноздрями воздух, Маховик произнес с затаенной грустью:

— Море.

Подобрав потерпевших крушение, механик уцелевшей ладьи, сумрачно выслушал объяснения, после чего, не сказав ни слова, повел ладью прежним курсом. Наемники, вместе с механиком и оставшимися солдатами гильдии, разместились в задней части ладьи. По молчаливому уговору, им не мешали, не было сказано ни слова обвинения, впрочем, как и не задано ни единого вопроса. Наемники изредка ловили на себе осуждающие взгляды. Воины гильдии не смогли простить гибели товарищей, и хотя, держались подчеркнуто корректно, время от времени, недовольство прорывалось в неодобрительных взглядах.

Мычка принюхался следом, повел носом, но лишь пожал плечами, зато Шестерня заинтересовался, сказал с подъемом:

— Говорят, там много воды. Настолько много, что не видно горизонта. Это правда?

Маховик кивнул, сказал тягуче:

— Бескрайняя синь, будто небо опрокинулось, оказавшись одновременно сверху и снизу. Там ветры насыщены солью, в небе пронзительно кричат чайки, а под водой живут диковинные звери.

Зола поморщился, он не любил лирику, предпочитая пространным беседам — четкие формулировки и точные описания, бросил сквозь зубы:

— Тема необычайно интересна, но было бы интереснее узнать, почему мы поворачиваем?

Шестерня пожал плечами.

— А что тебя удивляет? Как не избери путь, рано или поздно, придется поворачивать.

— Я знаком с азами топографии, — раздраженно бросил Зола. — Но если бы ты был чуть внимательнее, то заметил, что уже полдня мы летим строго по прямой, и именно сейчас, когда… — он на мгновение замялся, добавил тоном ниже, — когда до цели осталось всего ничего, по непонятной причине меняем курс.

Дерн поднял голову, некоторое время всматривался вдаль, задумчиво произнес:

— Не думаю, что цель настолько близка, а поворот, скорее всего, связан вон с тем странным сооружением.

Механик одобрительно покосился на болотника, кивнул.

— Все верно, никто не будет поворачивать, если можно лететь прямо. Но здесь прямо нельзя.

Заинтригованные, наемники повернули головы, всмотрелись в приближающийся комплекс зданий. Из зеленого лесного моря вырастают купола, огромные, словно перевернутые чаши неведомого великана, густо утыканные тонкими блестящими иглами, отсюда, свысока, едва видимыми, но любой, в чьих глазах отразилось грандиозное строение, с содроганием понял — каждая такая игла размером с десяток деревьев, поставленных одно на другое. Часть куполов обвалилась, оголилась почерневшая сеть перекрытий, в бездонных, заполненных вязкой чернотой провалах сверкают голубоватые всполохи, эхо разносит непривычные слуху звуки далеко вокруг. Растущий вокруг лес выцвел широкой каймой, почернел, словно отравленный, исходящим из развалин, ядовитым дыханием.

Мычка передернул плечами, сказал опасливо:

— Удивительные сооружения. Кто в силах возвести подобное?

Маховик отмахнулся.

— Полетал бы с мое, еще не то увидел. Таких сооружений в одном только этом лесу пяток натыкано, а уж, сколько по всему миру — никому не известно.

— Действительно необычно, — проворчал Зола, попеременно глядя, то на карту, то на громаду неведомого строения. — Было бы любопытно подлететь, глянуть ближе. Тем более, пару отметок приходятся, как раз… — он осекся, воровато покосился на товарищей, но погруженные в созерцание, те не обратили внимания на бормотание мага.

Маховик некоторое время задумчиво смотрел на Золу, замедленно сказал:

— Не тебе одному любопытно, я бы тоже посмотрел, да только не выйдет.

— Это почему же? — Зола поинтересовался с ленцой, но глаза вспыхнули интересом.

— А не летают там ладьи, падают. Видишь, вокруг каймой выжженный лес? Это граница: рядом пролетаешь — ничего, чуть пересек — мотор глохнет.

На него покосились с недоверием, и даже с испугом. Каждый мгновенно представил, как прямо сейчас, неведомая сила отключает работающие в чреве ладьи механизмы, и корабль, мгновенно превратившись в груду бесполезного дерева, рушится вместе со всеми пассажирами с огромной высоты.

Судорожно сглотнув, Шестерня прошептал:

— Да уж, опасная у тебя работенка. Это только здесь так, или еще места встречаются?

— Встречаются, — механик кивнул, — но редко, чаще по-другому бывает…

Зола перебил, спросил с нескрываемым интересом:

— А просто ходить пробовали, или… тоже мешает?

Маховик кивнул.

— Пробовали. Интересные, скажу я вам, там вещи находят, настоящие сокровища. Да только после таких походов долго не живут, седьмицу, от силы две, затем умирают, да так, что лучше бы вам не спрашивать.

Шестерня, в чьих глазах при упоминании сокровищ зажглась жадность, вторично сглотнул, спросил сипло:

— А что за вещи-то: золото там, камешки какие?

— Да что ты, — Маховик усмехнулся, — такого добра и в других местах хватает, чтобы на верную смерть идти. Нет, там металлы всякие, что ни огонь, ни меч не берут, куски невиданных механизмов, а то, и вовсе непонятное добро, вроде бы видно, для дела вещь сделана, не на показ, но хоть ты голову сломай, не поймешь, как пользоваться.

— Было бы интересно взглянуть, разобраться, — отстраненно произнес Зола.

Маховик хмыкнул:

— Смотрели уже, разбирались, да только без толку. А что это, позволь узнать, за изображение? — механик указал на карту, что маг по-прежнему держал в руках, забыв убрать в мешок. Заметив, как маг отодвинулся, хмыкнул, сказал дружественно: — Да ты не бойся, не испорчу. Сколько я таких бумаг уже пересмотрел, вижу ведь — карта.

С этими словами Маховик протянул руку. Зола поколебался, нехотя отдал драгоценную бумагу, его глаза прикипели к рукам механика, чтобы, в случае чего, немедленно забрать обратно. Маховик чуть заметно усмехнулся, разложил карту на палубе, придавив по краям непонятными инструментами, что специально для этого извлек из петель на поясе, склонился, пристально вглядываясь в хаотическое переплетение линий и мелкую вязь символов.

Наемники, поначалу не обратили внимания, Зола успел намозолить всем глаза, доставая карту из мешка и складывая обратно по пять раз на дню, но по мере того, как Маховик что-то негромко бурчал, ползая по изображению едва не носом, поворачивали головы, с интересом наблюдая за действиями механика. Пристроившись на выступающей из борта доске, сделанной в виде скамьи, Зола сидел, как на иголках, раздираемый сомнениями: отобрать карту прямо сейчас, пока механик окончательно не заляпал рисунок присохшей к рукам грязью, или дождаться внятных объяснений.

Словно почувствовав, что еще немного, и нервы мага не выдержат, Маховик поднял голову, взглянув на наемников, одобрительно произнес:

— Мастер делал. Хоть и без подробностей, но все точно. Вот только не пойму, для чего она? — Он вновь стал возить пальцем, озадаченно бормоча: — Населенных пунктов нет, дороги не обозначены, воздушные пути тоже…. Даже границ нет, а ведь это важнейший элемент, особенно… — Он замолчал, мгновенье раздумывал, после чего поднял голову, спросил, понизив голос: — Ты где это раздобыл?

Зола нахмурился, но раньше него успел вставить слово Дерн. Похлопав механика по плечу, он произнес дружелюбно:

— Будучи наемниками, мы много где побывали, сейчас уж не упомнить. Ты лучше расскажи, что это за схема? А то мы в догадках теряемся. Вон, Зола совсем измучился, ночей не спит, уже мешки под глазами. — Он широко улыбнулся, но глаза остались серьезными, давая понять друзьям, чтобы не вмешивались.

Маховик помялся, сказал, понизив голос:

— Довелось мне как-то возить людей, кого — не спрашивайте, они, прежде чем на борт подняться, предупредили — чтобы вопросов не задавал, из рубки не выходил. Так вот, была у них подобная схемка….

Шестерня не выдержал, поинтересовался насмешливо:

— Откуда ж ты о карте узнал, коли в рубке сидел?

— Помощник мне сказал. — Механик вздохнул. — Он по неопытности советам не внял, наверх поднялся, они как раз карту рассматривали. Сразу-то ничего не сказали, улыбнулись только, а на следующее утро его в канализации нашли, выпотрошенного.

Дерн с неодобрением взглянул на Шестерню, произнес с сочувствием:

— Опасная у тебя работа.

Себия спросила с удивлением:

— Разве ты не мог им отказать?

Механик пожал плечами.

— В нашу мастерскую, абы кто, не заходит. Да и не пропустят. Сами-то, как попали? — он усмехнулся. — То-то и оно.

Зола дернул щекой, сказал со сдержанным раздражением:

— Это все, что ты хотел сказать?

Маховик нахмурился, произнес:

— Я к тому, что не простая это карта, как бы вам с ней горя не нажить. Туда-сюда бесцельно полетали и вернулись. Это я потом понял, на что они смотрели.

— И на что же? — с любопытством произнес Мычка, подсаживаясь ближе.

— На эти самые пятна, подобные тому, где нас чудовище уронило. Они их назвали порталами. Видишь, отметки различаются цветом? — он ткнул пальцем в карту. Вот эти бордовые, обозначают старые порталы, там, почитай, уже все заросло, найдешь, лишь зная, что ищешь, да и то с трудом.

— А вот эти? — Зола указал на ярко-красные обозначения.

— А это те, что появились совсем недавно, или вот-вот появятся.

— Значит бледно-розовые…

— Те, что лишь должны возникнуть, — с гордостью закончил Маховик.

Себия прищурилась, спросила с подозрением:

— И обо всем этом ты догадался сейчас, глядя на карту?

— Нет, но с палубы к рубке идут слуховые трубы, так что, мне даже не нужно было выходить, — механик самодовольно ухмыльнулся. — Вот только, что означают эти синие пометки — не скажу, не было у них на карте, а может, разговор не заходил, — он огорченно развел руками.

Мычка некоторое время всматривался в карту, о чем-то напряжено размышляя, сказал с непониманием:

— Вот место, где мы сразились с чудовищем, и оно отмечено, как несуществующее. Но ведь пепелище уже возникло!

Зола в раздражении отмахнулся.

— Ни ты, ни я не знаем, когда рисовали схему, а уж о времени исследований, можно лишь догадываться: год назад, пять, десять? В то время большей части этих порталов и в помине не было.

Послышались приближающиеся шаги. Себия быстро присела возле товарищей, стремительным движением накрыла карту плащом. Из-за надстройки показался Обвес. Наемники разом повернули головы, в упор, рассматривая назначенного главу рейда. Невысокий, сухопарый, на фоне прочих Обвес смотрелся скромно, но мощный, с ямочкой, подбородок выдавал упрямый характер, а в живом взгляде внимательных глаз читался недюжинный ум.

Заметив, что оказался в центре внимания, Обвес замедлил шаг, сказал:

— В зоне видимости появились беглецы, готовьтесь к бою.

Кто сидел, разом подскочили, а стоящие возле борта повернули головы, всматриваясь в туманную даль. Впереди, едва заметная на фоне приближающегося моря, замаячила темная точка, начала стремительно расти, обретать форму, увеличиваясь на глазах.

Дерн приложил руку козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца, некоторое время всматривался, спросил:

— Мне кажется, или мы догоняем?

— Все верно, — Обвес кивнул, — мы идем на сближение и совсем скоро подойдем на достаточное расстояние.

— Достаточное для чего? — полюбопытствовал Мычка.

— Для атаки, естественно, — усмехнулся Обвес.

— А тебе не кажется подозрительным, что они не спешат отрываться? — поинтересовалась Себия. — К тому же, если мне не изменяет память, их должно быть минимум в два раза больше.

— У вас есть какие-то предложения? — Обвес в удивлении изогнул бровь.

— Не мне судить, но и впрямь, не стоит торопиться с решением, — мягко произнес Маховик. — Вершинники идеальные воздухоходы, и то, что сейчас происходит, очень сильно напоминает…

Обвес сверкнул глазами, резко оборвал:

— После того, что произошло с вверенной тебе ладьей, я бы тебе рекомендовал, не только держать рот закрытым, но и не показываться на глаза.

Маховик стушевался, даже, как будто, стал ниже ростом. Шестерня неодобрительно крякнул, сказал сурово:

— Не место личной неприязни, когда общее дело под угрозой.

Обвес хотел ответить что-то резкое, но сдержался, процедил сквозь зубы:

— Возможно, по завершении операции я выслушаю ваши идеи, но сейчас следуйте приказу, пока я не распорядился взять вас за своеволие под стражу. — Резко развернувшись, он ушел в носовую часть.

Глядя ему вслед, Себия произнесла негромко, но так, что услышали спутники:

— Опасно, когда внезапное возвышение кружит голову, это мешает трезво оценить противника.

Несмотря на корректную формулировку и вежливый тон, в словах подземницы прозвучала нешуточная угроза. Дерн шагнул ближе, коснувшись плеча девушки, примирительно произнес:

— Оставь. Не стоит перед боем браниться с тем, кому совсем скоро придется прикрывать тебе спину.

Себия перевела взгляд на болотника, изогнув губы в улыбке, ответила:

— Свою спину я доверю немногим, и Обвес не входит в их число.

Ее пальцы шустрыми паучками пробежались по многочисленным застежкам доспехов, проверяя, все ли застегнуто, легко ли выходит оружие, не ослабло ли натяжение ремней, что, распустившись во время боя, ослабят броню, пропуская нацеленный в сердце удар.

Глядя на подземницу, принялись приводить себя в порядок и остальные. Дерн спрятал котомку в укромное место, прикрыв для большей сохранности заплечным мешком, распустил ремень, выпустив кольчугу так, чтобы при наклонах не стесняла движений. Шестерня принялся осматривать доспех, с озабоченным видом дергая то одну, то другую чешуйки, что на взгляд пещерника, держались недостаточно крепко. Мычка ощупывал колчан, проверяя боевой запас. Лицо вершинника болезненно кривилось, увлекшись боем с чудовищем, он истратил большую часть стрел и теперь досадовал на себя за неосмотрительность. Зола, по обыкновению, не проявлял беспокойства, аккуратно сложив карту, он запихал заплечный мешок под скамью и с отстраненным видом созерцал облака, оперевшись на посох.

Встав у борта, Маховик напряженно вглядывался в ладью противников, приблизившуюся настолько, что стали видны столпившиеся на палубе бойцы. До крови закусив губу, механик сжимал кулаки так, что белели костяшки, и, время от времени, мычал что-то невнятное.

Глядя на его мучения, Шестерня шагнул ближе, хлопнув по плечу, произнес ободряюще:

— Не расстраивайся. Сейчас мы их быстренько победим, и сразу домой.

— Нам не победить, — сдавленно прошептал механик. — Ты не понимаешь…

— Да что тут понимать-то? — хохотнул Шестерня. — Догоним, вломим, и назад. Не таких обламывали.

Остальные подошли ближе, встали рядом. Ладья беглецов все ближе, уже видны столпившиеся у борта бойцы, лица врагов надменны, не слышно привычных оскорблений, никто не ярится, в предвкушении схватки доводя себя до исступления, словно, вот-вот не произойдет смертельного боя, когда на доски палубы брызнет кровь, а треск обшивки заглушит хрипы умирающих.

— Хорошо стоят, — бросил Шестерня. — Будто, и не вершинники вовсе. Еще немного, и я поверю…

Полыхнуло. Заглушив слова пещерника, часть надстройки разлетелась с сухим треском, засыпав стоящих поблизости обломками досок. Ладью ощутимо качнуло. Чтобы не вывалиться наружу, наемники вцепились в борт. На обломках рубки заплясало веселое пламя, кто-то жалобно вскрикнул.

Перекрывая шум, над ладьей пронесся рев Обвеса:

— Сзади! Все на корму!

Наемники разом повернулись, глядя в конец ладьи, где, окруженная бортиком, разместилась удобная для наблюдения площадка, но в этот момент полыхнуло вновь. Площадку смело. В образовавшейся зияющей бреши, заслонив собой небо, протаяли хищные очертания ладьи.

 

ГЛАВА 8

Ладья угрожающе зависла над кормой. Наемники на мгновение застыли, всматриваясь в исходящее от странного сооружения на носу вражеского судна пульсирующее свечение, когда по ушам стеганул надрывный вопль:

— На пол!

Обостренные боем рефлексы бросили наемников на доски палубы, а мгновением позже, сметая людей и остатки рубки, над палубой с сухим треском пронесся вал обжигающего огня.

Стряхнув с головы тлеющие ошметки досок, Мычка прошипел:

— Еще два-три таких удара — от ладьи и памяти не останется.

Рядом заворочался Маховик, произнес сдавленно:

— От нас не останется, не от ладьи. Они, видишь, поверху бьют, не хотят ладью рушить.

Сверху вновь пронеслось раскаленное. Выстрел пришелся значительно выше, чем в первый раз, но наемники ощутили жаркое дыхание огненного смерча. Приподняв голову, Себия прошипела:

— Так и будем лежать, словно черви, ожидая, пока нас зажарят?

Дерн покосился на подземницу, произнес в затруднении:

— У тебя есть план?

— Они висят почти над нами, — возбужденно зашептала Себия. — Если удачно забросить веревку и быстро взобраться наверх, мы сможем сломать это ужасное оружие.

— А два десятка толпящихся на палубе воинов с радостью нам в этом помогут, — раздраженно буркнул Зола. — Еще идеи есть?

— Я могу попытаться взять управление в свои руки… — прозвучал задушенный голос механика.

Не давая вновь разгореться спорам, Дерн быстро спросил:

— Что для этого нужно?

Тот криво ухмыльнулся.

— Немного. Попасть в рубку и уговорить напарника передать мне штурвал.

— Мне показалось, или рубку снесло первым же выстрелом? — натянуто бодро поинтересовался Шестерня.

Маховик отмахнулся.

— Это просто надстройка. — Помолчав, сказал: — Не хочу показаться трусом, но, если мы выживем, мне бы не хотелось предстать перед трибуналом за своеволие в условиях боя.

Себия порывисто схватила механика за плечо, жарко выдохнула:

— Я лично вырежу язык у любого, кто посмеет углубиться в подробности этого рейда!

Судя по отразившимся на его лице сомнениям, Маховик не очень поверил в обещание, но над головой вновь затрещало, и не мешкая более, он вскочил, стремительно бросился, исчезнув в останках рубки за мгновение до того, как ладья сотряслась от очередного попадания.

До того лежащий недвижимо, Мычка осторожно снял с плеча лук, уперся в доски руками. Заметив, как напружинилось тело вершинника, Зола едко поинтересовался:

— Поразмяться решил?

Мазнув взглядом по зависшей над кормой махине ладьи, вершинник прошептал еле слышно:

— Те, что подальше — мои, постарайтесь свалить ближних.

Мычка подпрыгнул, рука резко выпрямилась, вынося оружие вперед, на тетиву легла стрела. Сразу же, отстав лишь на мгновение, подскочила Себия, утонув в ладони, тускло сверкнуло навершие метательного кинжала. Рука подземницы распрямилась одновременно со звякнувшей тетивой. Двое воинов, не успев прикрыться щитами, кулями осели на палубу, остальные засуетились: глухо застучали доспехи, скрипнули натягиваемые луки.

— Держись! — С яростным воплем Шестерня взлетел на ноги, прикрывая собой друзей, что разом шагнули ближе, уходя под защиту тяжелого панциря пещерника.

Сухо тюкнуло, в щите, трепеща оперением, выросли сразу несколько стрел, остальные с воем вспороли воздух, не нанеся никому ущерба. Воздел себя на ноги Дерн, оценивающе пробежался взглядом по разбитым доскам палубы, перешел на вражескую ладью. С кряхтеньем поднялся Зола, перехватив взгляд болотника, сказал ворчливо:

— И думать забудь, с твоей-то комплекцией. Эти, может, и допрыгнут, если помочь, — он кивнул на Мычку с Себией, — но, не ты.

Маг раздраженно взмахнул посохом, словно отгоняя настырных слепней, несколько стрел вспыхнули, рассыпались пеплом.

Шестерня удивленно крякнул, не оборачиваясь, прорычал:

— Не знал, что умеешь стрелы на лету палить…

— Надобности не было, — буркнул Зола. — И сейчас бы не стал, да вынуждают.

Маг выставил перед собой левую руку, отчего воздух впереди ощутимо загустел, сложился в подобие щита. Пролетая через незримую стену, стрелы теряли большую часть силы, но не смотря на это, лицо и шея Шестерни вскоре покрылись глубокими ссадинами, а с выросшей из плеча стрелы закапала кровь. Зола крутанул посохом, отчего, сформировавшийся в навершии, огнешар устремился к цели, но пущенный с недостаточной меткостью, ушел в небо, зато следующий попал прямиком в лицо массивному воину, что имел неосторожность в это мгновение опустить щит. Кожа на лице воина мгновенно обуглилась, начала слазить почерневшими лохмотьями, обнажая кости черепа, глаза лопнули, заметавшись, он наткнулся на бортик, пылающим факелом рухнул вниз. Его товарищи, устрашенные, шарахнулись в стороны.

Себия прекратила метать ножи, поставленная магом защита одинаково хорошо замедляла метал, летящий в обоих направлениях, лишь Мычка продолжал стрелять, на долю мгновения высовываясь за пределы щита, вершинник пускал стрелу, после чего, резво прятался, не позволяя врагам взять себя в прицел.

Указывая на чудовищное оружие, укрепленное на носу ладьи, что в очередной раз угрожающе засветилось, Дерн посоветовал:

— Ты б, по той штукенции врезал. Глядишь, повезет, поломается.

Не поворачивая головы, Зола выдавил сквозь стиснутые зубы:

— Еще немного, и поломаюсь я. Если проклятый механик не пошевелится…

Доски палубы завибрировали, жалобно зазвенели металлические вставки. Словно, вняв словам мага, ладья вздрогнула, клюнув носом, отчего, оставшихся в живых бойцов, едва не сбросило в пропасть, резко ушла в сторону, и очередной смерч пронесся в опасной близи, не причинив вреда.

Шестерня привалился к бортику, с облегчением прорычал:

— Наконец-то. Я уж боялся, превращусь в ежа.

— Еще успеешь, — отрывисто бросил Мычка, — битва не закончена. — Вцепившись в бортик, вершинник напряженно уставился на вражескую ладью, что с небольшой задержкой пошла следом.

С трудом опираясь на посох, обессиленный волшбой, Зола просипел:

— Надеюсь, он знает, что делает.

Поддерживая мага плечом, Дерн обратил внимание, как первая ладья, что до того едва двигалась, вдруг обрела скорость, пошла в сторону, стремясь развернуться орудием. Но Маховик, похоже, отлично знал пределы маневренности воздушных судов и гнал ладью прямиком на врага, не оставляя времени для разворота.

Заходится воем спрятанный в чреве двигатель, ветер рычит рассерженным зверем, выворачивая веки и заставляя щуриться, покореженная, начисто лишенная надстройки, потерявшая большую часть экипажа, ладья несется на предельной скорости, стремясь достойно завершить своей боевой путь.

Удар. Ладья сотрясается, сорвав часть обшивки, огненный вихрь уносится дальше, а из покореженных внутренностей столбом вырывается пламя. Корабль противника все ближе, вдоль борта, окаменев от ужаса, застыли воины, в расширенных от страха глазах разрастается облако дыма, веером расходящееся от пылающей, подобно комете, ладьи, что, вместо того, чтобы под огнем чудовищного оружия развалиться россыпью углей, продолжает стремительный полет, словно, взвившийся в последнем прыжке, смертельно раненый зверь.

Судорожно вцепилась в остатки бортика Себия, зажав рукой рану, что-то разухабистое рычит Шестерня, опираясь на посох, замер Зола, трепещущие волосы окутывают голову белесым пламенем. Каменным изваянием застыл Дерн, в руке никчемной палкой зажат бесполезный кистень, шипастые шары бессильно свешиваются, не способные защитить хозяина от приближающейся гибели.

Побледнев, подобно мертвецу, Мычка прошептал непослушными губами:

— Сразу видать — Маховик мастер своего дела…

— Надеюсь, у него на уме что-нибудь более интересное, чем героически погибнуть, расшибив корабль, а за одно, и нас, в лепешку, — сухо бросил Зола.

Не поворачивая головы, Дерн сказал звенящим от напряжения голосом:

— Порой мне кажется, что тебя вообще невозможно напугать.

Зола невесело усмехнулся.

— Можно, но не этим…

Разговор оборвался. В преддверии неминуемой смерти наемники замолчали. Последние мгновения жизни, утекающие, словно песок из разбитых часов, обессмысливают любые слова. Остается, лишь с честью принять смерть. Не вынеся зрелища надвигающейся гибели, Мычка зажмурился, Дерн отвернулся, даже Зола опустил глаза. Взгляд мага наткнулся на скорчившуюся у бортика подземницу, бросившуюся на палубу чуть раньше, перешел на Шестерню, что, зажимая рану, продолжал горланить что-то разудалое. По губам Золы скользнула мягкая улыбка, веки замедленно опустились, готовясь к неизбежному, он гордо выпрямился.

Палуба исчезла из-под ног. Охнув, наемники полетели следом, чувствуя, что проваливаются в преисподнюю. Мысли о вечности мгновенно вылетели из головы, уступив место панике. Истошно заверещала Себия, захлебнулся руганью Шестерня, рванув Золу за руку, так, что зубы мага звонко лязгнули, Дерн одновременно сгреб Мычку, пригнул друзей к палубе, удерживая от неминуемого падения.

Ладья зарылась носом, стремительно понеслась вниз, немыслимым образом избежав казавшегося неминуемым столкновения. Зеленая гладь моря, что не замеченная во время боя, успела сменить вековой лес, приближается с пугающей быстротой. Едва заметные поначалу, белесые черточки растут, наливаются силой, обращаясь в увенчанные корой пены могучие гребни волны, монолитная масса воды подергивается рябью, разбиваясь на мириады частиц.

Пробиваясь сквозь закладывающий уши свист ветра, корабль уже не воет, ревет, в попытке выйти из затяжного падения. Где-то позади, едва слышно кричат люди, что-то вспыхивает, грохочет, мимо, обгоняя ладью, пролетают вниз горящие куски обшивки. Море опрокидывается, чудовищная сила вжимает в палубу, слуха касается грозный гул прибоя, а ноздри наполняются насыщенной солью влагой, и вновь перед глазами небо, где, полыхая огнем, замедленно расходятся ладьи, оставляя за собой шлейф густого черного дыма.

У бортика шевельнулся Шестерня, сдавленно охнув, сел, проморгавшись, покрутил головой, сказал с удивлением:

— Так вот оно какое, море…

Зашевелились и остальные: кряхтя и стеная, поднялся Зола, морщась от боли, воздел себя на ноги Мычка, заметно прихрамывая, прошлась по палубе Себия, лишь Дерн встал, как ни в чем небывало, словно и не было изматывающего нервы ужасающего падения, с интересом огляделся. Мягко перекатываются волны, нежно качают ладью, словно успокаивающая расшалившегося ребенка мать, вокруг, насколько хватает глаз, лазурная водная гладь, лишь вдалеке темной полоской возвышается берег.

— Меня больше интересует, что делать будем, если добить решат? — Дерн взглянул вверх, где, пятная голубизну черным дымом, выписывают круги вражеские ладьи.

— У нас есть выбор? — хмуро бросил Мычка. Потянувшись за спину, он лапнул колчан, досадливо скривился: оставшиеся стрелы после падения треснули, и пальцы извлекли лишь пучок бесполезных обломков.

Себия подняла голову, некоторое время всматривалась в маячащие в небе точки кораблей, сказала с заметным облегчением:

— Они уходят.

Остальные разом подняли головы, взглянули, в тайне опасаясь, что подземница ошиблась. Каждый в глубине души отдавал себе отчет: то, что они до сих пор живы — невероятная удача, что не может длиться вечно, и теперь, когда последние ресурсы исчерпаны, пожелай того противник, добить, лишенную орудия и большей части бойцов, замершую посреди водной стихии ладью не составит труда.

Захрустело. Из образовавшейся на месте рубки рваной дыры, с обгоревшими краями, поднялся Маховик. Лицо механика почернело, волосы по всей голове обгорели, свернулись посеревшими кустиками, но глаза горят огнем восторга. То и дело, охлопывая себя по робе, где, вгрызаясь в почерневшую ткань, тлеют злые огоньки, он воскликнул с подъемом:

— Вы видали? Нет, вы видали, как я ее посадил!? Вывел из штопора в последний момент. Да таких трюков даже верхоплавы вершинников не проворачивают!

Зола разогнулся, охнув, схватился за поясницу, ворчливо сказал:

— В следующий раз, постарайся выводить из э-э… штопора как-нибудь помягче. У меня такое чувство, что в теле не осталось ни одной целой кости.

Маховик открыл и закрыл рот, обвел взглядом наемников, но не найдя в лицах одобрения, лишь махнул рукой, уныло побрел вдоль борта, сокрушенно качая головой при виде, оставленных чудовищным оружием, жутких повреждений. Прихрамывая, подошел Обвес, следом, поддерживая друг друга, приблизились трое бойцов, неодобрительно косясь на наемников, остановились неподалеку.

— Рад, что вы живы, хотя и не очень понимаю, как это получилось…, большая часть моих бойцов погибли. — Обвес вздохнул, продолжил: — Но цель не достигнута, нужно продолжать путь.

Себия изогнула губы в улыбке, сказала язвительно:

— Не сомневаюсь, у тебя есть отличнейший план.

Шестерня хрюкнул, бросил насмешливо:

— Конечно. Мы вот только чуток передохнем, и сразу в путь.

Брови Обвеса сошлись на переносице, он сказал сурово:

— Не очень понимаю, к чему вы клоните, но у нас есть задание, и оно должно быть выполнено.

— Любой ценой? — Мычка вопросительно изогнул бровь.

— Любой, — упрямо повторил Обвес.

Оторвавшись от котомки, откуда осторожно выгребал обломки горшочков, Дерн бросил:

— Оставляя в стороне удивительную, для возвращения обычных заключенных, значимость задания, хотелось бы узнать — каким образом?

— Таким же, как мы добрались сюда. — Обвес мотнул головой, указывая на останки рубки: — Наш механик сейчас поднимет ладью, и мы продолжим путь. — Не слушая дальнейших возражений, он двинулся в обратную сторону.

Проводив воинов взглядом, Шестерня пробормотал:

— Похвальное рвение. Интересно, а потерявшихся в море воинов гильдия разыскивает с таким же усердием?

Вернулся Маховик. На этот раз, его лицо выражало спокойную сосредоточенность. Ни к кому в отдельности не обращаясь, он произнес:

— Повреждения велики, но не настолько, как я предполагал. Обшивка в нескольких местах разбита, но все выше уровня воды, так что, если нам повезет не попасть в шторм, то можем продолжать движение.

Оторвавшись от созерцания наложенной Дерном на оставленную стрелой рану повязки, Шестерня с удивлением произнес:

— Ладья способна плавать?

Маховик довольно ухмыльнулся, сказал с подъемом:

— Еще как! — Добавил деловито: — В общем, вы тут приберитесь, по-быстрому, а я пойду, задам курс, а то эти, хоть и на малой тяге, а по воздуху все ж быстрее до цели доберутся.

Проводив механика взглядами, наемники переглянулись. Шестерня уважительно произнес:

— Похоже, с дисциплиной в гильдии дело обстоит еще строже, чем я думал.

— Он ни на мгновение не усомнился в том, куда мы направляемся дальше, — эхом откликнулся Мычка.

— И это притом, что большая часть рейда погибла, — сумрачно добавил Дерн.

— С дисциплиной — да, только с головой, похоже, непорядок, — прошипела Себия. — На полуразрушенном судне, что вот-вот уйдет под воду вместе с остатками бойцов, не зная точно куда, продолжать погоню за превосходящим силой противником, в безумном стремлении отбить заключенных сомнительной ценности.

Зола пробормотал с непонятной интонацией:

— Порой, вещи, что в силу нашей ограниченности кажутся бесполезными, на деле представляют намного большую ценность, чем мы могли бы представить.

 

ГЛАВА 9

Пока расчищали палубу, сбрасывая за борт обломки обшивки и куски обгоревших досок, ладья стронулась с места, набрав скорость, заскользила по водной глади. Глядя на мерцающие колокола медуз и скользящие в глубине смутные тени, Шестерня, то и дело, бросал работу, надолго замирал, восхищенно рассматривая невиданных морских обитателей. Себия с завистью поглядывала на пещерника, но превозмогая любопытство, заставила себя завершить работу, и лишь, когда палуба очистилась от мусора, подошла к бортику, застыла, завороженная безграничной мощью стихии.

Насколько хватает глаз, вокруг расстилается безбрежная водная гладь, покатые громады валов неспешно вздымаются и опадают, создавая иллюзию бесконечного движения. Скрытая туманной дымкой, вода вдали плавно сменяется небом, и если не приглядываться, создается впечатление, что находишься внутри огромной голубой сферы, где отсутствует твердь, а за тонкими стенками в пугающей тьме плавают бесформенные тени неведомых существ.

Мычка ушел назад, устроившись в развороченной части кормы, раскрыл заплечный мешок, принялся перебирать содержимое. Когда в ладони возникла небольшая оструганная палочка, густо обмотанная тонкой нитью и усаженная мелкими блестящими крючками, вершинник с удовлетворением кивнул, принялся распутывать нить. Заинтересованный происходящим, тихонько приблизился Шестерня, остановился, наблюдая.

Мычка извлек из мешка полосу вяленого мяса, отрезал кинжалом несколько кусочков, после чего, нанизал мясо на крючок, бросил за борт. Палочка закрутилась, разматываясь, а вершинник сосредоточенно замер, лишь пальцы, едва заметно, подрагивают, будто выполняют некую очень тонкую, но ответственную работу. Засмотревшись, Шестерня подался вперед, под ногой хрустнуло. Мычка покосился, поманил пальцем. Пещерник подошел, спросил с затаенным страхом:

— Не боишься? А вдруг, какое страшилище выловишь?

Мычка улыбнулся.

— На такую нить много не выловишь — оборвется. Да и море, если подумать, то же озеро, только больше.

Он дернул. Руки так и замелькали, выбирая нить из воды. Миг, и на палубу шлепнулась небольшая, размером с ладонь, упитанная рыбеха, забилась, норовя ускакать обратно. Мычка оглушил добычу, извлек изо рта рыбешки крючок с еще не объеденным мясом, забросил вновь.

Вскоре, возле Мычки высилась горка рыбы. И теперь, уже не один Шестерня смотрел на добычу с жадным вожделением. Вершинник выловил еще несколько рыбешек, окинул результат критическим взглядом и принялся решительно сматывать нить.

— А как это готовить? — поинтересовалась Себия, с опаской осматривая одну, особенно большую рыбину с гребнем острых шипов вдоль всей спины.

— По всей видимости, придется есть сырыми. — Зола пожал плечами.

— Думаю, если выломать эту пару лишних досок и сделать небольшой костер, то… — Шестерня замолчал, оценивающе разглядывая палубу под ногами.

Краем уха, прислушиваясь к разговору товарищей, Мычка достал из заплечного мешка чистую тряпицу, расстелил, создав подобие импровизированного стола, взяв ближайшую рыбу, несколькими скупыми движениями располосовал тушку. Внутренности полетели в море, следом отправилась и шкурка, заменявшая удивительному представителю морской стихии привычную чешую. Зачерпнув соли, вершинник ловко промазал рыбу изнутри, после чего, взялся за следующую.

К тому времени, когда последняя рыбина легла выпотрошенной на доски палубы, беседа заглохла, украдкой сглатывая слюну, наемники молча созерцали рыбные ломти. Соль успела раствориться, забрав часть жидкости, и подсохшие на солнце, полупрозрачные кусочки мяса выглядели особенно аппетитно. Мычка отряхнул руки, встал, и двинулся в носовую часть ладьи. Шестерня, что уже некоторое время голодно сглатывал, бросил вслед:

— Когда готово-то будет?

Мычка на мгновение обернулся, взглянул непонимающе, но перехватив голодные взгляды друзей, коснулся лба, сказал с раскаянием:

— Так давно уже… Вы не спрашиваете, я уж решил — не голодны.

Он развернулся, двинулся прежним путем, с улыбкой прислушиваясь к раздавшейся за спиной возне, что вскоре сменилась жадным чавканьем. Мычка вернулся не один, позади, хмуро поглядывая по сторонам, шли воины гильдии. Взглянув на недоеденную рыбу, от недавнего улова осталось меньше половины, вершинник кивнул спутникам, предлагая присоединиться к обеду, а сам остановился возле образовавшейся на месте рубки почерневшей дыры.

Мгновенье постояв возле отверстия, Мычка осторожно ступил на обгорелые ступеньки, двинулся вниз. Лестница закончилась низеньким коридором. Чтобы войти, пришлось согнуться. Двигаясь на ощупь, дальний конец коридора не подсвечивался, а льющийся со спины свет почти не помогал, перекрытый собственным телом, вершинник прошел несколько шагов, как вдруг нечто вцепилось в руку.

Испуганно дернувшись, Мычка приложился головой о потолок, раздраженно рявкнул:

— Что за шутки!

Сухо щелкнуло, во тьме протаяло бородатое лицо, ухмыльнулось, послышалось насмешливое:

— А я-то думаю, кто за стенкой шебуршит…

Оправившись от испуга, Мычка повертел головой, поинтересовался:

— Ты управляешь прямо отсюда?

Маховик хохотнул, сказал с подъемом:

— Неужели интересно? Пойдем, покажу.

Мычка поморщился, сказал с сомнением:

— Там, наверное, еще грязнее, чем здесь. К тому же, я наловил рыбы, и если поторопишься, успеешь поучаствовать в трапезе.

Маховик отмахнулся, потянул за собой.

— Пошли, пошли, где еще такое увидишь. А рыбы тут полно, наесться успеем — из ушей полезет.

Дав себя увлечь, вершинник вдвинулся за механиком в прилежащий к основному, боковой коридорчик, осторожно спустился по закручивающейся винтом лестнице, прошел через дверь и оказался в комнатушке. Окинув взглядом помещение, Мычка присвистнул. По стенам, толстые, словно сытые удавы, змеятся трубы, с потолка гроздьями свешиваются собранные в пучки металлические нити, в углах тускло поблескивают закопченными поверхностями металлические ящики, в центре, занимая почти все свободное пространство, возвышается увенчанный многочисленными ручками и штырьками небольшой пьедестал.

Мычка взглянул на стены, сквозь забранные стеклами круглые оконца льется приглушенный свет, вздымаются водяные горы, спросил с удивлением:

— Как это возможно, ведь снаружи нет окон? К тому же, до внешней стены немалое расстояние, а кажется, будто мы отделены от моря тонкой перегородкой.

Маховик отмахнулся.

— Не бери в голову. Здесь много такого, что сам понимаю с трудом, не то, что объяснить. Лучше сюда глянь.

Механик поднял руку, ухватился за одно, из подвешенных к потолку, металлических устройств, с силой потянул. Часть потолка опустилась, обнажив чудовищное переплетение трубок и шестерен. Маховик поманил пальцем, отступил в сторону, освобождая пространство. Мычка протиснулся на указанное место, стараясь не зацепить топорщащиеся отовсюду детали непонятного назначения.

Едва он замер, Маховик поднял руки, что-то щелкнуло, Мычка ощутил, как на голову опустилось некое подобие шлема. От многочисленных солнечных бликов в глазах вспыхнуло, от крика чаек и плеска волн зазвенело в ушах. Ошеломленный волной нахлынувших ощущений, вершинник затаил дыхание. Сперва казалось, что в калейдоскопе из звуков и оттенков невозможно разобраться, но вскоре, в общей массе шумов протаяли знакомые нотки голосов, а мельтешащая картинка распалась на сегменты, что, в свою очередь, сложились в единое целое.

Казалось, вершинник одновременно взглянул на мир десятком глаз, в поле зрения одновременно попало море со всех сторон, большая часть неба и изумрудная зелень глубин. Маховик что-то подкрутил, и часть картинок отдалилась, зато, другая приблизилась, расцветилась красками. Мычка с любопытством наблюдал, как мимо, блестя чешуей, проплывают диковинные рыбы, одновременно, видел пенный след позади корабля, с любопытством рассматривал сидящих на палубе товарищей.

Вершинник вслушался, за шумом ветра и плеском волн, пытаясь различить голоса спутников. Словно догадавшись, механик вновь крутанул какую-то ручку, часть шумов истончилось, на первый план выдвинулись голоса, зазвучали столь явственно, что Мычка с трудом сдержал желание обернуться, испуганный перспективой неловким движением сломать удивительное устройство, остановился лишь в последний момент.

Маховик, в очередной раз, чем-то щелкнул, шлем мягко ушел вверх, с улыбкой, глядя на гостя, что после столь ярких впечатлений стоял оглушенный, ошарашено хлопая глазами. В углу шевельнулось. Мгновенно вернувшись к реальности, Мычка повернулся на звук, спросил с подозрением:

— Что это?

Маховик поморщился.

— Резьба, механик этой ладьи, не хотел уступать управление — пришлось успокоить. — Спросил с затаенной гордостью: — Ну как, понравилось?

Мычка отвернулся от вяло шевелящегося тела, сказал с восхищением:

— Поразительно! Словно появилась дополнительная пара глаз и ушей. Да что пара, — десяток!

Польщенный, Маховик улыбнулся, механик относился к ладье, как к детищу, воспринимая похвалы кораблю подобно матери, что млеет от удовольствия, когда кто-то восхищается ее ребенком, сказал ворчливо:

— Ладно, ладно. Как-нибудь, под настроение, покажу еще кое-что, а теперь иди. У меня еще дел — невпроворот. Да и с этим, — он кивнул в угол, — надо что-то решать.

Выбравшись наружу, Мычка зажмурился, солнце ударило по глазам, на мгновение ослепило, после полутемной каморки мир показался ярким и радостным, даже обгорелые доски обшивки смотрятся по-другому, празднично блестят желтыми кругляшами заклепок.

Потянуло холодом, приподнятое настроение враз улетучилось. По мере продвижения на север жара начала спадать, несмотря на солнце, по-прежнему, высоко висящее, налетающие порывы ветра быстро остужают тело, заставляя зябко ежиться. Плотнее запахнувшись в плащ, Мычка подошел к товарищам. Закончив трапезу, наемники расположились вдоль бортика, спасаясь от прохладных прикосновений ветра за огораживающим палубу выступом. Тут же, обнаружились и оставшиеся бойцы гильдии.

Завидев Мычку, один из бойцов сказал с улыбкой:

— Неплохой обед. Я и не думал, что сырая рыба может быть такой вкусной!

Принимая похвалу, вершинник рассеянно кивнул, подошел к товарищам, сказал с восторгом и страхом одновременно:

— Маховик показал мне комнату управления изнутри.

На него взглянули с интересом. Шестерня спросил с любопытством:

— Ну и как?

Вершинник развел руками.

— Я почти ничего не понял, но один вывод для себя, все же, сделал.

— И какой же? — Дерн повернул голову, взглянул пристально.

— Не взялся бы управлять ладьей ни за какие коврижки!

— Попугай мне еще пассажиров, попугай! — раздался ворчливый голос. К наемникам неторопливо приблизился механик, погрозил Мычке пальцем. — И так спаслись, едва не чудом.

Взгляды невольно переместились на Маховика. Ковыряя в зубах рыбьей костью, Шестерня бросил со смешком:

— Видать, и впрямь управление сложное, иначе, вместо того, чтобы маневры совершать, с чего б ты прямиком в море попер.

Вспомнив пережитое, Себия передернула плечами, сказала с прохладцей:

— В тот момент, я решила, что мы разобьемся. Была ли нужда в подобном риске?

Зола покачал головой, сказал скрипуче:

— Соглашусь, на управление это было не очень похоже. Скорее, на свободное падение…

Дерн промолчал, с интересом наблюдая, как лицо Маховика багровеет, а ноздри начинают раздуваться, но прежде, чем механик успел высказаться, в разговор вклинился Обвес. Оглядев механика с головы до ног, он бросил ледяным тоном:

— Удивительно, что хоть кто-то остался в живых. Похоже, вместо того, чтобы совершенствовать навыки полета, кое-кто просиживал штаны в забегаловках города.

Воины поддержали его одобрительными возгласами.

На механика было больно смотреть, он то краснел, то бледнел, наконец, не выдержав, зло сплюнув под ноги, удалился, громко топая и недовольно ворча. Мычка проводил его сочувствующим взглядом. Бойцов гильдии можно было понять. Потерявшие друзей, оставшиеся в живых, лишь чудом в бою, где от них не зависело ровным счетом ничего, воины, волей — неволей винили механика.

Дерн произнес, не обращаясь ни к кому в отдельности:

— Будем надеяться, что вы не ошиблись. Иначе будет обидно, если в ближайшем будущем Маховик разобьет ладью о камни или утопит, не желая разочаровывать столь уверенных в собственной правоте пассажиров.

На него покосились с неудовольствием, но возражать не стали, ощутив в словах болотника скрытый подтекст. Через некоторое время, наверху появился Резьба, подслеповато щурясь и растирая занемевшие руки, он отрешенно бродил по палубе, разглядывая разрушения и сокрушенно качая головой. Рассудив, что несчастное выражение на лице механика обусловлено чувством голода, Шестерня предложил ему шмат вяленого мяса, но тот, лишь покачал головой, чем вверг пещерника в состояние глубокой задумчивости.

Опасливо косясь на Резьбу, Шестерня отошел к борту, где, погруженный в раздумья, застыл Зола, сказал шепотом:

— Мне кажется, пребывание на высоте не лучшим образом сказывается на состоянии здоровья. Если даже пещерник отказывается есть…

Маг покосился на мясо в руках товарища, перевел взгляд на Резьбу, сказал сухо:

— Не думаю, что за столь короткое время нам станет хуже.

Шестерня задумчиво взъерошил бороду, сказал с сомнением:

— А может, в целях профилактики… — он потряс шматом, вопросительно взглянул на Золу.

Тот поморщился, ответил с досадой:

— Непременно присоединюсь, но чуть позже. Сейчас я немного занят расчетами.

Задумчиво наморщив лоб, Шестерня отошел, некоторое время напряженно размышлял, но лишь махнул рукой, с обреченным видом ухватил мясо зубами, оторвав изрядный кус, принялся сосредоточенно жевать.

Ближе к вечеру, вдали обозначилась полоска облаков, что немногим позже, протаяла, обрела форму, превратившись в иззубренные вершины скал. Все сгрудились на носу, с интересом вглядываясь в приближающуюся землю. Пока еще трудно различимый, далекий берег выглядит недружелюбно: иззубренные каменные зубы нацелились в небо, словно огромная челюсть неведомого хищника, покрытые снегом вершины холодно белеют на темнеющем небосклоне, черная поверхность берега, без единого светлого пятна, кажется безжизненной и угрюмой.

Насмотревшись на скалы, берег не вызвал заинтересованности, Себия чуть повернула голову, произнесла:

— Там что-то есть.

Все разом повернулись, всматриваясь в застывшее впереди и чуть правее, темное пятно. Услышав подземницу, Маховик, что стоял по левую руку, угрюмо уставившись вдаль, неторопливо подошел, некоторое время всматривался, вдруг переменился в лице, сдавленно охнув, метнулся ко входу в рубку, стремительно скатившись по лестнице, исчез из глаз. Его проводили недоумевающими взглядами. Кто-то покрутил пальцем у виска.

Завыло громче, ладья накренилась, пошла в сторону, огибая замеченный предмет по широкой дуге, когда звук неожиданно оборвался. Тишина окутала мягким одеялом, прорезались неслышимые до того звуки: надрывные крики чаек, влажный плеск волн. Некоторое время корабль по инерции двигался вперед, но вскоре, ход замедлился, и ладья недвижимо замерла, едва заметно покачиваясь на волнах.

На палубе вновь появился Маховик, тяжело вздохнув, промолвил:

— Можете расслабиться. Приехали.

 

ГЛАВА 10

На Маховика смотрели с непониманием. Мычка осторожно поинтересовался:

— Что-то случилось?

— Корабль умер, мы не сдвинемся с места. — Механик развел руками.

— Что ты несешь? — с угрозой спросил Обвес. — Что значит умер? Резьба, проверь.

Второй механик, отдыхавший неподалеку, с готовностью метнулся в чрево ладьи, но вскоре выбрался, ошарашено произнес:

— Не понимаю в чем дело, но ничего не работает. Словно действительно…

Обвес взглянул на Маховика, сказал замедленно:

— Похоже, к нам в рейд попал агент конкурирующей гильдии.

Обнажив меч, он шагнул к механику, но едва не врезался в Дерна, что резво подался навстречу. Огромный, почти в два раза шире и на голову выше, болотник выглядел устрашающе. Обвес замялся, а Дерн мягко произнес:

— Прежде, чем принимать решение, возможно, стоит задать пару-тройку вопросов.

Обвес нахмурился, сказал сумрачно:

— Вопросы излишни. Сперва этот пещерник уничтожил свою ладью, убив почти половину рейда, теперь сломал нашу. Вы дважды, едва не погибли по его вине, и после этого, тебе все еще что-то не ясно?

Дерн пожал плечами, отчего кольчуга с шорохом приподнялась и опустилась, поинтересовался:

— Полагаешь, убив пару-тройку спутников, мы приблизимся к цели? — Отвернувшись от впавшего в задумчивость Обвеса, он взглянул на берег, задумчиво произнес: — Далековато, но при определенном везении, можно и попытаться.

Шестерня посмотрел на болотника, затем взглянул на берег, потом вновь на Дерна, спросил неверяще:

— Ты собираешься туда… плыть? — Глядя на непривычно сосредоточенное лицо болотника, Шестерня отшатнулся, прошептал чуть слышно: — Когда мы падали в море, я думал — это худший момент в жизни. Как же я ошибался…

Не отрывая взгляда от странного пятна на воде, Мычка негромко произнес:

— На вашем месте, я бы не торопился. Похоже, нас несет к берегу.

— Не к берегу, а к этой проклятой штуке, что не дает нам двигаться, — отозвался Маховик. — В море всегда так, к большим предметам прибивает меньшие.

— А разве она больше? — Шестерня сделал ладонь козырьком, вгляделся.

Остальные последовали примеру пещерника. На некоторое время воцарилась тишина, и тихие слова подземницы прозвучали угрожающим раскатом.

— Ты даже не представляешь, насколько.

Непонятный предмет тем временем приблизился, разросся, устрашая размерами. Взорам путешественников предстало нечто напоминающее бревно, только чудовищной величины: огромное, покрытое коричневыми наплывами и зеленоватыми наростами, со скругленными концами и странным, напоминающим башенку, горбиком в центре, «бревно» казалось жутким морским чудовищем, затаившимся в ожидании добычи.

Мельком взглянув на непонятное образование, Зола подошел к Маховику, поинтересовался:

— Ты сказал, оно не дает нам двигаться…. Что ты имел в виду?

Заинтересованный, Мычка повернул голову, на шаг ближе сдвинулась Себия, даже Дерн подошел ближе.

Маховик хмыкнул.

— Да, то и имел. Подошли ближе, чем нужно, двигатель и отключился.

— Так же, как и у тех куполов, что облетали? — быстро спросил маг.

— Ага. — Маховик кивнул. — Только там место известное, а это, — он кивнул на «бревно», — откуда взялось — ума не приложу.

Шестерня почесал в затылке, спросил озадаченно:

— И ты так сразу определил, что та штукенция виновата? Положим, те развалины, что ранее пролетали, ты знаешь, другие рассказывали, да и так видно, захочешь подойти — поостережешься. А тут что?

Маховик кивнул в сторону «бревна», сказал серьезно:

— Вон, ладью прибило, даже две. Говорил уже, вершинники воздушные суда не бросают, слишком ценная вещь, по кускам, а утащат назад в мастерские, заново соберут. А тут сразу несколько. Смекаешь?

Возвращая разговор к интересующей теме, Зола спросил:

— Значит, ты этого раньше не видел?

— Да нет же. — Механик затряс головой. — Тут особо не полетаешь, вон, острова уже рядом, пограничный патруль заметит — пиши, пропало. Но, понимаешь, всяких приходится возить, так что, бывал в здешних местах, но этого — не видал.

Зола извлек из заплечного мешка карту, некоторое время изучал, но прежде, чем он успел проронить хоть слово, Мычка ткнул пальцем в схему, сказал:

— Судя по береговой линии, мы сейчас здесь.

Все опустили глаза, всматриваясь в указанную точку. Там, где указал вершинник, почти под пальцем, розовела одна из многочисленных пометок.

Зола с удовлетворением кивнул, пробормотал:

— Я так и предполагал. Единственное, что странно, это не похоже на животное, и даже на его останки.

Шестерня скривился, отчего кожа на лбу собралась складками, сказал с досадой:

— Само собой, не похоже. Так же, как и разрушившая стены храма штука, с которой мы столкнулись при входе в город, от которой нас спас Найденыш. — Он махнул рукой, закончил ворчливо: — Оно не живое и никогда им не было. Это конструкция. Механизм.

Тем временем, конструкция приблизилась, и путешественники замолчали, подавленные чудовищным величием былой мощи. Мычка прошептал едва слышно:

— Какое же все-таки оно огромное!

— Больше, много больше, — эхом откликнулся Шестерня. — Ведь мы видим лишь надводную часть. Что там, в глубине, страшно и представить.

С глухим стуком ладья ткнулась носом, еще некоторое время шла боком, разворачиваясь, наконец, застыла.

— Пойду, осмотрюсь. — Обвес одним движением перемахнул бортик, мягко спрыгнул. Остальные воины последовали за ним.

Глядя, как группа удаляется, осторожно ступая по испятнанной ржавчиной поверхности неведомой конструкции, Шестерня нахмурился.

— Что-то я не чувствую особого желания гулять по этой, по этому… — он сопроводил свои слова жестом, указывая на возвышающуюся плавучую громаду.

— Боишься, утонет? — насмешливо произнес Мычка. — Брось. Судя по слою ржавчины, оно здесь годами плавает.

Вершинник подался вперед, легко прыгнул с борта, призывно замахал руками. Следом с кряхтеньем полез Шестерня, за ним Дерн. Невесомой тенью мелькнула Себия, опередив неспешно спускающихся товарищей. Зола покосился на спутников, но лишь поморщился, отошел к противоположному борту, застыл в задумчивости.

Шестерня потоптался, поглядев по сторонам, произнес:

— Если бы не столь внушительные размеры, я бы сказал — что это тоже ладья. — Перехватив жалостливый взгляд товарищей, решивших, что от долгого путешествия пещерник начал бредить, Шестерня ощетинился, сказал защищаясь: — Да вы рожи-то не кривите. Приглядитесь внимательнее, вот и обшивка со швами, почти, как у нас, только квадратами, и даже подобие рубки есть.

— Только корпус не деревянный, а металлический, — насмешливо бросил Мычка, сковырнув ногой огромную пластину ржавчины. — Самое то — для плавания.

— Да и палуба странновата, — добавил Дерн, осматривая покатые бока «ладьи», — того и гляди — в воду сверзишься.

Шестерня насупился, сказал сердито:

— Ничего странного. У нас, коли бортики сорвать, тоже самое выйдет, если не хуже. А что до металла…, кто смог сотворить подобное, тому и металл не помеха, будет и плавать и летать. А сильно захочется, то и поползет, яки гусеница.

Мычка взглянул скептически, Себия пожала плечами, а Дерн покачал головой. Буйные фантазии Шестерни, возможно, пришлись бы к месту в другое время, но сейчас, вдали от берега, на сломанной ладье, рядом с металлическим чудовищем столь чужеродного вида, что при одном взгляде бросает в оторопь, домыслы пещерника лишь нагнетали обстановку, заставляя испуганно вздрагивать и опасливо озираться.

Обвес с товарищами успели скрыться с глаз, спустившись в одну из ладей, выглядящих на фоне металлической поржавевшей громады, словно утлые лодчонки. Наемники двинулись следом, внимательно посматривая под ноги, не смотря на прочнейшие плиты металла, выглядящие несокрушимыми, никому не хотелось провалиться в незаметную дыру или рухнуть, вместе с куском проржавевшей обшивки, в неведомые глубины, где в кромешной тьме, наверняка, затаились алчущие крови ужасные твари.

Дошли до первой ладьи. Полузатонувшая, облепленная водорослями, она едва держалась на плаву, на две трети погрузившись в воду. Не заинтересовавшись, двинулись дальше. Следующая ладья оказалась более привлекательной, но, едва Шестерня вознамерился подняться на борт, из-за бортика показался один из бойцов гильдии. Его лицо лучилось довольством, а до слуха донеслось мелодичное позвякивание.

Шестерня нахмурился, проворчал:

— Вот к чему приводят долгие сборы. Пока вы ковырялись, эти ловкачи успели собрать самое ценное.

— Это мы ковырялись? — ахнула Себия.

— Конечно, — обвиняюще бросил пещерник. — Пока одни в соплях путаются, другие успевают добро нажить.

— Не горюй. — Мычка ободряюще хлопнул пещерника по плечу. — Что-нибудь, да по твою душу осталось. — Он махнул рукой, указывая куда-то в сторону.

В этот момент, наемники миновали надстройку, и взорам предстало жуткое зрелище. С противоположной стороны сгрудились не одна, не две, а почти десяток ладей. Позеленевшие, облепленные водорослями, с потемневшей от влаги обшивкой корабли производили удручающее впечатление. У Шестерни отвисла челюсть, Себия удивленно распахнула глаза, а Дерн нахмурился.

— Это сколько ж там сокровищ! — прошептал враз охрипшим голосом пещерник.

— Похоже, эта штука плавает уже давно, раз вокруг скопилось столько хлама, — заметила подземница.

— Меня интересует другое, — задумчиво произнес Дерн, — я вижу корабли, но не вижу экипаж.

Шестерня мгновенно насторожился, спросил с подозрением:

— Может, они затаились, ждут, когда мы начнем обшаривать ладьи в поисках наживы?

Дерн пожал плечами.

— Не думаю. Если кто и был в живых, то давно покинул это гиблое место. Но я не вижу и мертвых: ни костей, ни доспехов.

Мычка отмахнулся, сказал с досадой:

— Естественно, что ничего не видно. Первый же шторм смоет с ладьи все не закрепленное. Ты внутрь загляни, тогда и узнаешь: есть там кто, и насколько они мертвы.

Услышав последние слова, Шестерня, что уже двинулся к ближайшей ладье, замедлил шаг, сказал неуверенно:

— Думаешь, там, внутри, полно мертвецов?

— Еще бы. — Мычка подмигнул, произнес жутким голосом: — И они, только того и ждут, когда некий упитанный пещерник сунется внутрь, чтобы броситься скопом, вонзить клыки и когти в податливое тело, а разорвав на куски, наслаждаться теплым, еще трепещущим мясом.

Шестерня испуганно сморгнул, пробормотал, глядя себе под ноги:

— Как-то, уж очень тут покато, боюсь, в воду б не упасть. Пойдемте, поищем место поудобнее.

По губам Дерна скользнула улыбка, но произнес он очень серьезно:

— Это верно. Негоже на заднице кататься, пусть даже за сокровищами. Найдем, где полого — спустимся.

Шестерня закивал, взглянул с благодарностью. Двинулись дальше, посматривая на искореженные, застывшие ладьи, но как ни вглядывалась Себия, как ни прислушивался Мычка, кроме хозяйничавших на кораблях бойцов гильдии, так никого и не заметили. Не доходя до конца, развернулись, зашагали обратно. Шестерня косился на ладьи, вздыхал, но попыток проверить содержимое трюмов больше не предпринимал.

Заметив на одном из кораблей Обвеса, Мычка помахал рукой, крикнул:

— Мы возвращаемся. Не задерживайтесь и вы.

Обвес окинул вершинника холодным взглядом, отвернулся.

— Не очень-то он тебя жалует, — бросил Шестерня, заметив, как помрачнел вершинник.

— Он никого не жалует, — процедила Себия. — Назначение командующим рейда вскружило Обвесу голову.

— Он потерял почти всех людей, — произнес болотник. — Такие вещи не улучшают настроение.

— Он глава рейда и не должен позволять чувствам влиять на решения, — отрезала Себия.

Приблизившись к своей ладье, наемники приободрились. Несмотря на отсутствие явной угрозы, прогулка оставила неприятное впечатление, вызвав желание, как можно скорее вернуться. Когда до корабля осталось совсем немного, и слуха коснулись голоса ожесточенно спорящих Маховика с Золой, Мычка замедлил шаг, а затем, и вовсе остановился. Глядя на него, остановились и другие.

Шестерня произнес с нетерпеньем:

— Не мог бы ты отдохнуть немного позже? По крайней мере, на ладье можно поужинать.

Всматриваясь в разом потемневшее лицо вершинника, Себия осторожно спросила:

— Что-то не так?

— Вода, — сдавленно произнес Мычка. — Она поднимается!

Все взгляды разом устремились вниз, где лаская железные плиты корпуса, лениво шевелились волны. Повисло напряженное молчание. Несмотря на чужеродность и недолгое пребывание, металлическая махина успела внушить уверенность прочностью и основательностью изготовления, и залегающая под ногами бездонная пучина не казалась опасной. И теперь, когда неживая плоть рукотворного чудовища начала медленно, но неотвратимо тонуть, на глазах погружаясь в воду, каждый ощутил, как внутри расправляет щупальца холодный, липкий страх.

— Быстрее, ладья в двух шагах! — воскликнул Шестерня. — Там мы будем в безопасности.

— Остальные бы не увлеклись, — хмуро произнес болотник. — Не заметят вовремя, спасай потом…

Дерн повернулся, сделал шаг назад, но в этот момент раздался гулкий грохот, плиты под ногами содрогнулись, словно кто-то невидимый нанес металлическому существу смертельную рану. Наемники застыли, боясь шевельнуться. Шестерня мельком взглянул на воду, воскликнул радостно:

— Оно вновь всплывает!

— Боюсь, это ненадолго, — сдавленно пробормотал Мычка. — Оглянись!

Головы разом повернулись, взгляды прикипели к дальнему краю «ладьи», где вспенивая волны, из глубины вырывались огромные пузыри воздуха, с шумом лопались, разбрызгивая далеко вокруг желтоватые клочья пены. По мере выхода воздуха, дальний край «ладьи» опускался все ниже, в то время, как «нос» постепенно задирался.

Ощутив, что стоять становится все сложнее, подошвы начали скользить по отполированным ветрами плитам металла, Себия пригнулась, произнесла с напряжением:

— Предлагаю, как можно быстрее, вернуться на ладью и любоваться зрелищем с безопасного расстояния.

Дерн, что все это время стоял в напряженных раздумьях, глухо произнес:

— Ты права, но остальные?..

Шестерня с силой рванул болотника за плечо, развернув к себе лицом, рявкнул:

— Демон с ними! Нужно было по сторонам смотреть, а не по трюмам шарить.

Балансируя руками, пещерник побежал к ладье, следом устремились Себия с Мычкой. В последний раз, взглянув туда, где в кипящей стихии, похожие на скорлупки ореха, сталкиваются и крутятся ладьи, Дерн решительно последовал за товарищами.

 

ГЛАВА 11

Едва не падая, придерживаясь за вставшую на дыбы поверхность, Дерн достиг верхней точки, с удивлением взглянул на товарищей, что замерли, озадаченно переминаясь. Проследив за взглядами, болотник понял причину. Внизу, на подсвеченных заходящим солнцем, бликующих медным волнах колышется ладья, на палубе мельтешат фигуры спутников, кажущиеся совсем мелкими. От высоты захватило дух, Дерн невольно сглотнул, спросил хрипло:

— Чего вы ждете?

Шестерня повернул к болотнику лицо, щеки пещерника заметно побледнели, а в глазах метался страх, сказал сдавленно:

— Нужно спускаться, но как?..

— В ладью с такой высоты не попасть, да и разобьемся, — в тон добавила Себия.

Дерн перевел взгляд на Мычку, что молча, переминался рядом. Ощутив на себе требовательный взгляд болотника, тот поднял глаза, сказал виновато:

— Они правы. Прыгать с такой высоты — самоубийство. Надо дождаться, пока вся эта конструкция погрузится глубже, и уже без всякого риска сойти в воду…

Ноздри болотника шевельнулись, лицо наполнилось яростью, он прорычал так, что спутники вздрогнули:

— А ты знаешь, что бывает, когда тонут предметы такого размера? А ну все вниз!

Не дав друзьям опомнится, он растопырил руки, одним движением сгреб всех в охапку, оттолкнувшись, прыгнул, что было сил. Жалобно вспикнула Себия, истошно заорал Шестерня, охнул от ужаса Мычка. Наемники стремительно понеслись вниз. Мгновение ужаса, в ушах свистит ветер, а в глазах, приближаясь с пугающей быстротой, отражается темная поверхность воды. Удар. Тело охватывают холодные объятья стихии, рот и нос наполняются водой, а внутри испуганной птицей бьется панически страх.

Вынырнув, Дерн осмотрелся. Рядом, барахтаясь по-собачьи, держится Себия, тут же, нелепо размахивая руками, взбивает воду Шестерня, Мычка уже достиг ладьи, с обезьяньей ловкостью карабкается наверх. Удовлетворенный увиденным, болотник цапнул товарищей за одежду. Двумя мощными толчками достиг ладьи, дождавшись, когда сперва Себия, а потом и Шестерня, буквально взлетели на палубу, неторопливо выбрался следом.

Зола встретил друзей скептическим взглядом, спросил, указывая на вздыбившуюся громаду:

— Ваша работа?

Наемники обернулись, замерли, пораженные величием картины. Стальная махина взметнулась позеленевшей скалой, облепившие металл, бурые стебли водорослей повисли бессильными плетьми, чудовищные гребные винты застыли проржавевшими наростами.

С отвращением, выливая воду из сапог, Шестерня пробурчал:

— Обвес с соратниками там шуровали, с них и спрашивай.

— Спросил бы, да не вижу, — отрезал Зола.

— На ладьях посмотри, — сухо посоветовала Себия. — Они настолько увлеченно грабили содержимое, что не обратили внимания на происходящее.

— Если бойцы со страху не повыпрыгивали в воду, то они в безопасности, — произнес Маховик, подходя ближе.

— Никто здесь не находится в безопасности, — сумрачно произнес Дерн.

Друзья взглянули на болотника с тревогой, заметив, что он, в отличие от остальных, смотрит не вверх, а вниз, проследили за взглядом Дерна и ощутили, как внутри вновь распускает холодные щупальца страх. Вокруг вставшего на дыбы стального судна закручивается гигантский водоворот, обрывки водорослей, доски и даже ладьи со все возрастающей скоростью плывут по спирали, с пугающей скоростью приближаются к месту, где вода вскипает, жадно заглатывает добычу, словно оголодавший хищник.

Гигантский металлический столб стремительно проваливается в воду, то тут, то там из-под воды вырываются воздушные пузыри, с треском лопаются, обдавая все вокруг потоками брызг. Мгновение, и стальная ладья исчезает, проглоченная жадной пучиной, на ее месте возникает чудовищный водоворот. Вода с ревом устремляется в пучину, таща за собой утлые скорлупки ладей. Вот в бездонной пучине исчезла одна, за ней другая. Ненадолго зависнув на самом краю воронки, следом проваливаются еще две.

Наемники застыли у борта, пальцы мертвой хваткой вцепились в доски бортика, взгляды прикипели к разверзшейся пучине. Сердца бьются на пределе, накачивая мышцы кипящей от возбуждения кровью, но некуда бежать, в открытом море водоворот смертельная ловушка, остается, лишь до ломоты в зубах стискивать челюсти, ожидая неминуемого конца.

Мимо пронеслась последняя из ладей, по палубе мечутся люди. Мелькнули перекошенные ужасом лица, расширенные в панике глаза. Миг, и суденышко обрушивается вниз, унося с собой незадачливых путешественников, что осмелились потревожить покой мертвого корабля.

С трудом двигая челюстями, словно перемещая неподъемный вес, Шестерня прохрипел:

— Ну, вот и все. Встретимся в чертогах Прародителя.

Клацая зубами так, что слова, едва можно разобрать, Себия прошептала:

— Нужно… стоять… до конца.

Ответить никто не успел. Ладья накренилась, на мгновение зависла над бездной, после чего, провалилась. Но в тот момент, когда лазурные стенки водного колодца взметнулись, закрывая небо, снизу с силой ударил водяной кулак. Наемники, как подкошенные, рухнули на палубу, а ладья рванулась вверх, будто подброшенная катапультой, с шумом шлепнулась, взметнув фонтан брызг, закачалась на волнах.

Ловя ртом воздух, удар оказался столь силен, что первые мгновения ребра отказывались расходиться, не пропуская вздох, Зола прошептал:

— Что это было?

Дерен уперся руками в палубу, рывком сел, сказал с видимым облеченьем:

— Водоворот закрылся. Мгновеньем раньше — мы бы оказались в толще воды, мгновеньем позже — ладью бы перевернуло волной выброса.

Зашевелились и остальные. Со стоном воздел себя на ноги Мычка, тряся головой, с трудом поднялась Себия, гремя доспехом, как огромная черепаха, прошелся на четвереньках Шестерня, остановился, недоуменно вглядываясь через пробоину в бортике. Из дыры в палубе показалась взлохмаченная голова, наружу выбрался Маховик, глянул дико, лицо механика покрыто каплями крови, под глазом наливается фиолетовым огромный синяк. Глядя на очумевшее лицо механика, Дерн сказал с подъемом:

— А ведь мы выжили, Маховик! Крепкая у тебя посудина.

Тот, лишь отмахнулся, сказал с тоской:

— Обшивка потрескалась, внутри полно воды, и она пребывает.

— Что это значит? — Себия непонимающе взглянула на механика.

— Это значит, мы ненамного отстали от Обвеса, — угрюмо бросил Шестерня, сумевши, наконец, подняться на ноги.

— Но… Обвес мертв! — воскликнул Мычка, замолчал, осознав жуткую истину.

В багровых отсветах заходящего солнца лица наемников, словно, подернулись пеплом, когда все разом посмотрели на темнеющую изломанными углами гор далекую полосу берега, лишь белоснежные вершины ослепительно блестят, пылая расплавленным золотом в лучах заката, высокие и недостижимые для затерянных посреди черной морской глади путешественников.

Звучный хруст стеганул по ушам, нарушив трагичную торжественность момента. Наемники повернулись, с удивлением взглянули на болотника. Дерн задумчиво вертел в руках обломок доски, судя по удивительному сходству с дырой в палубе возле ног, только что вырванной из обшивки. Скептически оглядев трофей, болотник отбросил доску, нагнулся, примерившись, с силой рванул. На этот раз, в его руках оказался кусок намного больше. Удовлетворенный результатом, Дерн довольно кивнул.

— Не сочти за труд, объясни, что ты делаешь? — поинтересовался Зола, с брезгливостью наблюдая за действиями товарища.

Глядя, как болотник продолжает методично вырывать огромные куски из обшивки, Шестерня пробормотал:

— Возможно, Дерн решил попытаться заделать пробоины…

— Или не мучаться ожиданием… и других не мучить, — отрывисто бросила Себия.

Оторвавшись от работы, Дерн отряхнул прилипшие к ладоням щепки, сказал:

— До скал мы доберемся, едва ли к утру, — он кивнул в сторону берега, едва видимого в стремительно сгущающейся темноте, — я подумал — пара-тройка кусков дерева под рукой лишними не будут, но, если вы считаете по-другому…

Последние слова потонули в треске и грохоте. Наемники принялись разбирать обшивку с таким неистовым рвением, что вскоре, палуба напоминала источенный мышами сыр. Переступая громоздящиеся вокруг обломки, Маховик потеряно бродил по палубе, с болью глядя, как и без того израненная ладья, на глазах превращается в груду бесполезного дерева.

Глядя на мучения механика, Шестерня похлопал его по плечу, сказал с пониманием:

— Ладья, верно, отслужила свой срок. Да и еще послужит, ведь надо ж нам как-то добраться до берега.

Маховик лишь тяжело вздохнул, отвернулся, прикипев взглядом к стремительно погружающемуся в океан солнцу. Оттаскивая подготовленные обломки в сторону, Себия, то и дело, поглядывала за борт, при этом, лицо подземницы становилось все более озабоченным. В очередной раз, взглянув на волны, едва не перехлестывающие бортик, она сдавленно произнесла:

— Нужно поторопиться. Еще немного, и мы окажемся в воде.

Дерн буднично произнес:

— А все готово, разбирайте.

Подступающая к ногам вода не способствовала спорам, и наемники мгновенно разобрали доски. Даже Маховик, что по-прежнему, почти не реагировал на реальность, подобрал один из кусков. Все сгрудились у кормы, куда вода еще не успела подступить. Глядя, как Шестерня лихорадочно ощупывает себя, проверяя, хорошо ли подогнан доспех, Мычка посоветовал:

— Ты бы снял половину, не доплывешь.

Охлопывая себя так, что вокруг стоял непрерывный звон, Шестерня буркнул:

— Чтобы мне какая-нибудь рыбина пузо отгрызла? Ну, уж нет.

— Живыми бы остаться, — выдохнул Зола. — А ты о пузе думаешь.

— Он о нем всегда думает, — нервно усмехнулась Себия.

Тщательно закрепив заплечные мешки, и удостоверившись, что ничего не забыли, наемники застыли в ожидании. Передняя часть ладьи уже погрузилась в воду, и над волнами возвышался лишь самый краешек кормы. Заправив посох за пояс, Зола буркнул:

— Ладно, чего ждать-то.

Маг шагнул в воду, мгновенно провалившись с головой, но тут же, всплыл, заворочался, устраиваясь на доске. Глядя на него, следом посыпались и остальные. Вода вскипела от падающих тел. Некоторое время слышался лишь плеск да отфыркивания, наемники приноравливались к непривычному положению, когда же все успокоились, ладья исчезла, и вокруг расстилалось лишь безграничное море, а спустя миг, солнце окончательно погрузилось в океан, и на мир пала тьма.

— И что теперь? — раздался напряженный от сдержанного испуга, голос Шестерни.

— Греби, что еще, — спокойно ответил Дерн. Судя по ровному, без истерических ноток голосу, болотник чувствовал себя в воде столь же уверенно, как и на суше.

— Куда грести-то, зеленая твоя душа? — взорвался пещерник. — В открытое море? Я ничего не вижу!

Раздался звучный шлепок, рядом завозилось. Послышался смешок, Мычка произнес ободряюще:

— Если даже я различаю берег, тебе ли жаловаться? Ты ж во тьме лучше всех нас вместе взятых видишь!

Вновь завозилось. Довольный похвалой, Шестерня проворчал:

— Не так, чтобы лучше, Себия, вон, тоже глазастая. Но да, теперь вижу.

Послышался раздраженный голос Золы.

— Если вы закончили, может мы, наконец, двинемся? А приятную беседу в холодных волнах сможете продолжить после того, как достигнем берега, без меня.

Вскоре глаза привыкли к тьме, и даже слабого света усыпавших небо звезд хватило, чтобы различить чернеющую полосу берега. Несмотря на относительное удобство, доски придавали плавучести настолько, что даже Шестерня, увешанный доспехами с головы до ног, погрузился в воду лишь чуть-чуть, наемники гребли неспешно, стараясь не расходовать силы понапрасну.

Вскоре, воздух вокруг налился сиянием, замерцал. Повертев головой, Мычка с удивлением обнаружил, что вместо размытых серых теней отчетливо видит спутников, спросил неверяще:

— Мне кажется, или рассвет здесь наступает сразу же после заката?

Дерн выпростал руку из воды, с силой шлепнул, отчего поверхность моря, вокруг ладони болотника, на мгновение ярко вспыхнула, сказал:

— Дело не в солнце.

Привлеченные беседой, спутники по-очереди выныривали из раздумий, куда погрузились, убаюканные неспешным плаванием, с удивлением всматривались вниз, где перед завороженными взорами разворачивалось волшебное зрелище. В насыщенном сиянием бесконечном голубом пространстве двигаются гигантские тени, вяло колышутся белесые колокольчики медуз, сплетаются в странном танце клубки светящихся червей. Бездна наполнена загадочной жизнью, что ненадолго приоткрыла свои тайны шести ничтожным фигуркам, застывшим в тонкой пленочке на самой границе миров.

Казавшаяся поначалу теплой, вода постепенно остыла, наемники отвлеклись от созерцания, быстрее заработали руками, пытаясь согреться, а немногим позже, угасло и сияние. Вновь навалилась тьма, лишь бледные звезды, да редкие всполохи в глубинах подсвечивают дорогу, позволяя не сбиться с пути.

Далеко на востоке небо посветлело, звезды начали гаснуть, а полоска берега обозначилась четче, приблизилась, маня долгожданным отдыхом у костра и горячим завтраком. Наемники воспряли духом, несмотря на удерживающие на поверхности воды деревяшки, все порядком устали, замерзли и хотели лишь одного — как можно быстрее закончить вынужденное купание. Однако, радость оказалась недолгой, над водой поднялась дымка, огородив все вокруг плотным заслоном. Сперва исчез берег, чуть погодя, потухли блистающие вершины гор, а немногим позже, мир потонул в сером мареве.

Наемники невольно сбились ближе, среди косматых кусков тумана уставшим глазам мерещатся чудовищные образы, мелькают жуткие тени и слышится подозрительный плеск. Вскоре, дымка стала настоль густа, что даже вытянутая в сторону собственная рука терялась в мареве, а робкие призывы к друзьям не получали ответа, крик глох, едва зародившись, будто туман пожирал звуки, наслаждаясь ужасом и бессилием, оставшихся один на один со своими страхами, путешественников.

Себия с отвращением сплюнула заполнившую рот воду. Взмах. Рука с трудом вздымается, совершая короткие гребки. Занемевшие от перенапряжения мышцы сокращаются все слабее и слабее. Еще один. Промокшая насквозь, одежда неприятно холодит тело, высасывая остатки тепла, перед глазами мельтешат кровавые мухи, а в ушах гулкие, словно далекий молот кузнеца, отдаются надсадные удары сердца. Голова пуста, лишь на самом краю сознания мельтешат обрывки поблекших мыслей.

Сил почти не осталось, лишь лютое, идущее из темной глубины стремление жить, заставляет, вновь и вновь, взмахивать руками, но и оно слабеет, колеблется под напором одиночества и усталости. Вокруг все та же белесая мгла, будто в целом мире не осталось ничего, кроме серой хмари и черной бездны, затаившейся в ожидании добычи, что ослабнув, рано или поздно, перестанет сопротивляться, расслабиться, позволяя стихии поглотить трепещущую искру жизни.

Черная меланхолия застилает разум, и некому поддержать, спутников не видно. Возможно, они давно уже мертвы, проглочены прячущимися в тумане чудовищами, или устав бороться за жизнь, принесли себя в жертву прожорливому духу моря, а быть может, это она сбилась с курса, и с каждым гребком удаляется от берега, упрямо придерживаясь гибельного пути.

Но разве для того она покинула родной дом, отказавшись от положения, оставив близких и друзей, пустившись в полный опасностей путь, чтобы закончить жизнь на дне моря, разбухшей от воды, с выеденными рыбой глазами и почерневшим языком!? Из глаз хлынули злые слезы, растеклись по щекам, смешавшись с морской водой. Закусив губу, Себия зарычала, возбуждая яростью угасшие чувства, и хотя из горла вырвался лишь слабый клекот, руки заработали быстрее, а тело начало разогреваться.

От неловкого движения доска выскользнула из-под живота, исчезла в тумане. Себия ощутила, как сердце стиснули холодные зубы ужаса. Найти в плотном, почти осязаемом тумане доску казалось почти нереальным, но, даже обнаружив спасительный кусочек дерева, она рисковала навсегда сбиться с пути. Понимание безысходности накрыло ледяным покрывалом, разом остудило кровь. Зарычав, как смертельно раненый зверь, девушка забилась, почти не осознавая, что делает.

В живот ткнулось мягкое, руки заскребли по песку, оставляя глубокие дорожки, волна отхлынула, обнажив испятнанную лохмотьями водорослей песчаную косу, и в этот момент, как по волшебству, истаяла туманная хмарь. Порыв ветра унес обрывки седых клочьев, и сквозь пелену слез, исказившую мир до неузнаваемости, Себия увидела берег.

 

ГЛАВА 12

Слуха коснулось негромкое потрескивание, пахнуло дымком. Открыв глаза, Себия вздрогнула, совсем рядом мерцает пламя, веселые огоньки прыгают по веткам, со сладострастным шипеньем вгрызаются в сухую древесину, угли постреливают, разбрасывая далеко вокруг мелкие багровые искры. Костер умиротворяюще потрескивает, распространяя вокруг волны живительного тепла. Подземница подалась вперед, сунула конечности, едва не в самое пламя, чувствуя, как неохотно выходит из тела холод, за время плавания проникший в самую глубину естества.

Рядом шевельнулось, перед глазами возникла палочка с нанизанными кусками, истекающего соком, прожаренного мяса. Изумительный запах ударил по ноздрям, рот наполнился слюной, а под ложечкой засосало с такой силой, что Себия схватила палочку, принялась рвать мясо, не обращая внимания на жир, что тут же полился по рукам, обильно окропил доспехи.

Кто-то хмыкнул, над ухом раздалось ободряющее:

— Проголодалась. Гляди, как уминает!

Себия быстро расправилась с мясом, и, лишь потом, огляделась. Вокруг, плотной стеной вздымаются вековые сосны, под ногами толстая подушка из веточек и сухой хвои. Тут же расположились спутники. Подложив под голову замшелый камень, в сторонке дремлет Дерн. Короткими точными движениями Мычка сосредоточенно режет мясо. Сочные ломти, один за другим, ложатся на лист лопуха. Негромко шурша, точилом правит любимую секиру Шестерня, лезвие блестит настолько, что больно смотреть, но упрямый пещерник, вновь и вновь, водит камнем по клинку, стачивая, одному ему видимые, шероховатости. Чуть поодаль, одетый в одну лишь набедренную повязку, скорчился Зола, наколотый на палочки, балахон сохнет сморщенной шкурой возле костра, вокруг мага, в живописном беспорядке, разбросаны пожелтевшие свитки.

Спокойная расслабленность товарищей подействовала умиротворяющее, и глаза начали закрываться, когда в голове вспыхнуло непонимание. Глаза, сами собой, распахнулись, девушка завертела головой.

Перехватив ее взгляд, Шестерня вздохнул, отвечая на невысказанный вопрос, произнес:

— Не доплыл он. Не то в тумане потерялся, не то решил, что потеряв за рейд две ладьи, недостоин жизни.

Тяжело вздохнув, пещерник замолчал, потемнел лицом. По всей видимости, механик пришелся ему по душе.

Мычка поднял голову, поддерживая, произнес:

— Может, где дальше выплыл. Вспомни, сами едва нашлись — так разбросало.

Раздался скрипучий голос Золы.

— Не выплыл. Еще на ладье стояли, по лицу видно было — не выплывет. А если даже и выплыл, уже не имеет значения. Меня гораздо больше интересует, что будем делать мы.

— Задание не выполнено, — не открывая глаз, откликнулся Дерн.

— У тебя еще не пропало желание его выполнять? — в голосе мага послышалась издевка.

— При чем тут желание? — поинтересовался Дерн, устраиваясь поудобнее. — У нас прямое пожелание главы гильдии, если не сказать — приказ.

Зола нахмурился, сказал зло:

— А тебе не кажется, что это задание постепенно превращается в самоубийство? Обе ладьи потеряны, все бойцы гильдии мертвы, мы сами, не раз и не два, находились на грани гибели, и выжили, лишь чудом!

Выпав из руки пещерника, звякнуло точило. Шестерня повернул голову, с удивлением взглянув на Золу, спросил:

— Но, как же, Найденыш? Ведь, он нас спас…

— К демонам Найденыша! — взорвался маг. — Прежде, чем он спас нас, мы спасли его. Да, и неизвестно, как бы все повернулось, не наткнись мы в степи на его бренное тело.

Болотник раздраженно передернул плечами, рывком сел, пошарив под спиной, вытащил из хвои здоровенный сук, отбросил далеко в сторону, после чего, обратил взгляд на мага, сказал с сарказмом:

— Осталось выяснить, кто нас туда привел. Жаль, память подводит.

Маг насупился, сказал раздраженно:

— Я уже устал повторять — никого с собой не звал. Сами напросились!

— Конечно, — уже с не скрываемой издевкой произнес болотник, — вопрос лишь в том — далеко бы ты ушел.

— Уж куда-нибудь, да ушел бы, — сверкнув глазами, отрезал Зола.

— Не дальше обеденного зала таверны, и не мгновеньем позже, чем появился тот вершинник — охотник до чужих вещей, — сухо бросила Себия.

Маг раздражал подземницу несносным характером, и если обычно она с этим мирилась, то будучи в плохом настроении, недовольство прорывалось наружу.

Зола поморщился, сказал, уже не так уверенно:

— Уж как-нибудь бы разобрался.

— Помню, помню, — хмыкнул Мычка. — Мы твой мешок у него втроем, едва отобрали…

— Вчетвером, — уточнил Шестерня, искоса поглядывая на Золу, что к этому моменту не знал, куда девать глаза.

Перестав скалиться, Дерн деловито произнес:

— Сейчас выспимся, а вечером проберемся в город. Мычка сказал, тут недалеко.

— А почему не сейчас? — поинтересовался пещерник. Он с силой взмахнул секирой. Лезвие сверкнуло молнией, с воем вспороло воздух, замерло, наставленное в сторону воображаемого противника. — Спать удобнее ночью, да и по лесу — сподручнее, когда светло…

Мычка, что последние мгновения к чему-то напряженно прислушивался, жестом оборвал товарища, указал вверх. Шестерня, едва успел поднять голову, чтобы заметить мелькнувшую над деревьями массивную тень. Сосны рассерженно загудели, на головы посыпалась хвоя и мелкие веточки, слуха коснулся знакомый гул, но быстро затих, растворившись в шумах леса.

Мычка покачал головой, сказал задумчиво:

— Это, уже третья за сегодня. Либо, где-то неподалеку походит воздушный путь, либо, они кого-то ищут.

Шестерня отмахнулся, сказал беспечно:

— И пусть себе ищут. Или вы боитесь, что сквозь кроны разглядят? Так, сами недавно летали — ничего ж не видно!

— Это днем не видно, а ночью на огонь сбегутся со всех окрестных земель, — назидательно сказал Мычка. — Поэтому, пока есть возможность, нужно отдохнуть. К тому же, мы в чужом краю, и если сейчас все спокойно, к вечеру могут повылазить такие существа, что об отдыхе придется забыть.

Услышав последние слова, Шестерня посерьезнел, начал настороженно оглядываться. Улыбнувшись уголками губ, Мычка улегся на спину, закинул за голову руки и смежил глаза. Следом за ним, сморенная сном, улеглась и Себия. Над лагерем повисла тишина, прерываемая лишь тихим скрипом доспеха, напуганный словами вершинника, Шестерня продолжал вертеться, высматривая за деревьями чудовищ, да надтреснутым кряхтением Золы — не дождавшись пока балахон окончательно высохнет, маг закутался в одежду и теперь ворочался, ощущая холодные прикосновения влажной ткани.

Прогоревшее бревно развалилось, выбросив фонтан искр, рассыпалось мерцающим цветком углей. Потянувшись до хруста в суставах, Шестерня сел, осоловело осмотрелся. Подтянутый и бодрый, Мычка расхаживает вокруг, что-то высматривая в хвое, Дерн, по своему обыкновению, перебирает горшочки с зельями, по очереди, осматривая каждый, выискивает мельчайшие трещинки, и плотно оборачивая листьями лопуха, осторожно опускает в котомку.

Ощутив напряжение в животе, Шестерня с кряхтеньем поднялся, двинулся к ближайшим деревьям, но под ноги попало мягкое, с воплями задергалось, обратилось Золой. Маг вскинулся, рявкнул, обращаясь к оторопевшему от испуга пещернику:

— Куда прешь, пещерное племя, совсем глаза потерял?

Держась за сердце, Шестерня произнес, заикаясь:

— Так темно ж, не видно ничего. — Он поднял руку, указывая вверх.

Зола задрал голову, мельком взглянув на потемневшее небо, где подслеповато подмигивали первые звезды, успокаиваясь, проворчал:

— Тебе-то, что до того? Что днем, что ночью видишь одинаково.

Заворочалась, просыпаясь, Себия, блеснув багровыми отсветами углей в глазах, спросила с зевком:

— Я что-то пропустила?

Обрадовавшись неожиданной помощи, Шестерня скороговоркой произнес:

— Нет, нет, что ты! Зола, как раз, начал рассказывать одну жутко интересную историю… — не договорив, он засеменил в лес, откуда, мгновение спустя, донесся гулкий вздох облегченья.

Проводив задумчивым взглядом пещерника, девушка с интересом воззрилась на мага, но тот, лишь недовольно морщился, потирая оттоптанную руку, и не спешил тешить товарищей рассказами, и Себия с разочарованием отвернулась.

Поужинали остатками обеда, предварительно подогрев мясо в угольях. Зола попытался было подкинуть дров, но Мычка перехватил, уже летящее в костер, полено, покачав головой, указал на небо, где в этот момент, ненадолго закрыв звезды, пронеслась продолговатая тень ладьи. Больше никто не пытался развести огонь, и вскоре, затоптав уголья, путешественники уже двигались через лес, беззвучно ступая по пружинящему ковру хвои.

Лес закончился, деревья разом отступили. Впереди, испятнанный россыпью огней, раскинулся город: по защитной стене движутся серые тени охраны, на башенках, подсвеченные пламенем костров, темнеют силуэты баллист.

Всмотревшись в застывшие у ворот фигурки воинов, с длинными копьями на перевес, Шестерня с сомнением произнес:

— Вы, по-прежнему, настаиваете на том, чтобы пройти ночью?

— Конечно, — задорно произнесла Себия. — Но будь я проклята, если мы воспользуемся вратами!

Мычка одобрительно кивнул, Шестерня досадливо крякнул, а Зола глухо произнес:

— Этого я и боялся.

— Может, составим план? — предложил Дерн. — Пробираясь ночью в чужой город, хотелось бы избежать непредвиденных случайностей.

Себия отмахнулась, бросила снисходительно:

— План…, кому он нужен.

Сорвавшись с места, девушка проворно двинулась в сторону города, остальные поспешили следом. Сперва, Себия направилась к главным воротам, но едва спутники начали нервничать, предполагая неизбежное объяснение с сурового вида стражами, подземница резко свернула в сторону, в последний момент, избежав пристального внимания гвардейцев. Дерн, лишь покачал головой, а Мычка, едва заметно выдохнул, но вслух не высказался никто, наемники доверяли спутнице и старались не отвлекать внимание проводницы неуместными комментариями.

Городская стена выступила из сумрака черной тенью, еще мгновение назад, над головой нависал полог из сияющей звездной паутины, а теперь, часть неба исчезла закрытая каменной кладкой.

Шестерня окинул взглядом бугрящуюся выступами поверхность, сказал уважительно:

— Серьезная постройка, с наскоку не преодолеть.

Себия хмыкнула:

— От свиней изгородь — и то лучше будет.

Едва слышно шелестнул плащ, гибкая фигурка исчезла из виду, а немногим позже, сверху упал конец веревки, дернувшись, застыл. Глядя на приглашающе белеющую полоску, Шестерня взъерошил бороду, задумчиво произнес:

— И по этой ниточке я должен…

Мычка звучно хлопнул пещерника по плечу, шепнул насмешливо:

— А ты попроси Дерна подстраховать. Коли и сорвешься, то прямо в ручки. А они у болотника, ха-ха, мягкие.

Мычка взлетел по веревке, перевалившись через край, исчез из виду. Покряхтев, следом полез Зола. Проводив мага взглядом, Шестерня повернулся к болотнику, взглянул выжидательно, но Дерн не повел и бровью, и тяжело вздохнув, пещерник принялся карабкаться по веревке. Последним полез Дерн. Дождавшись, когда затихнет пыхтение пещерника, болотник взялся за веревку, в сомнении подергал, но утонувшая в широченной ладони нить держала прочно, и Дерн подтянулся.

Взобравшись, Дерн мельком осмотрел лежащего тут же охранника, с уважением отметив изящество работы Себии: видимые повреждения отсутствовали, но мужчина оказался жив и, едва заметно, дышал, тут же обнаружился затушенный факел.

Себия отвязала веревку, прошептала, обращаясь к Мычке:

— Помоги.

Вдвоем они произвели некие манипуляции с телом, после чего, создалось полное впечатление, что гвардеец всего лишь прилег отдохнуть, но забывшись, уснул. В завершение, Себия вытащила из заплечного мешка небольшую баклажку, откупорив, смочила губы воина, спрятала назад.

Шестерня повел носом, пораженно прошептал:

— Золотистое, с холмов, ранний сбор, десятилетняя выдержка! Кто бы мог подумать…

Себия скользнула к лестнице, бесшумно скатилась вниз, остановилась, поджидая спутников. Пустое пространство вдоль стены ярко освещено, негромко поскрипывают сапоги патрульных. Вжавшись в темное пятно возле лестницы, наемники дождались, пока мимо, бряцая доспехами и негромко переговариваясь, прошли трое патрульных, после чего, по знаку подземницы, прокрались до ближайшего дома, моля богов, чтобы гвардейцы не обернулись.

Так, избегая открытых мест и ныряя в ближайший закоулок, при одном лишь звуке шагов, наемники углубились в город. Пустынные у окраин, улицы постепенно наполнялись жизнью: из-за притворенных ставен доносятся приглушенные голоса, опираясь на стены, замедленно бредут домой припозднившиеся зеваки, где-то звенит посуда, над входом в таверны сияют подсвеченные факелами вывески, а из распахнутых настежь дверей доносятся аппетитные запахи.

Шестерня сглатывал все чаще, провожая вывески голодным взглядом, когда же, третья по счету таверна осталась позади, не выдержал, сдавленно возопил:

— Может мы, наконец, закончим петлять по городу и пристроим натруженные… ноги у огня в одной из этих уютных харчевен?

— Конечно, — не оборачиваясь, спокойно ответила Себия. — Зайдем в первую попавшуюся.

Шестерня возмущенно поинтересовался:

— А чем плохи были предыдущие три?

Себия оглянулась, блеснув зрачками, бросила:

— Нужно отойти от врат. Если в городе напряженная обстановка, мы рискуем встретить наблюдателей.

— Я бы не сказал, что следящие за порядком с большой охотой суются в трущобы, — с сомнением, заметил Зола.

— В обычные, — да, но в расположенных возле входа в город тавернах вероятность весьма велика. Сохраняя силы, путники останавливаются в первой же таверне, уставшие с дороги, с удовольствием делятся новостями с прочими посетителями, зачастую, в обычном разговоре, упоминая множество, полезных для ушей правителя, вещей.

Преисполнившись сарказма, Зола уже хотел осведомиться, откуда подземнице известны, столь интригующие подробности, но неподалеку, гостеприимно распахнула двери очередная трапезная, и забыв о беседе, наемники двинулись вперед ускоренным шагом.

Задымленное помещение с низким потолком, в углах тускло коптят факелы, в камине над грудой мерцающих багровым углей поджаривается туша кабана, распространяя вокруг чарующий мясной дух. Зал пуст, лишь у дальней стены притулился оборванец, да за одним из столиков, упав лицом в миску, дремлет хмельной гуляка.

Переглянувшись, наемники вошли, дружно направились к одному из дальних столов. Едва они присели, раздался скрип половиц, к столу подошел вершинник, судя по надменному лицу и дородному телосложению — хозяин корчмы, сказал с улыбкой:

— Надеюсь, гости из дальних краев столь же голодны, сколь уставши? Я прикажу подать ужин, как можно быстрее. А чтобы ожидание не было столь томительным, отведайте нашего фирменного вина.

На столешницу опустилась тяжелая бутыль с заплавленной сургучом пробкой. Тут же, подбежал служка, водрузил перед каждым медную чарку, после чего, оба удалились. Себия проводила их полным подозрения взглядом, поинтересовалась с сомнением:

— Странная традиция угощать вином случайных посетителей, что еще, даже не оплатили заказ.

— Отличная традиция! — с подъемом воскликнул Шестерня.

Мелькнуло лезвие кинжала, хрустнув, отлетела пробка, повеяло терпким хмельным ароматом. Забулькало. Пещерник аккуратно разлил вино, умудрившись не расплескать ни капли.

— За удачное завершение, — произнес Мычка, воздев бокал.

Наемники опорожнили бокалы, помолчали, оценивая послевкусие. Себия поморщилась, произнесла задумчиво:

— Есть что-то необычно в этом вине. Какой-то знакомый привкус…

Дерн подцепил пальцами пробку, внимательно осмотрел, после чего перевел взгляд на бутылку, замедленно произнес:

— Странно.

— Что не так? — Зола покосился на товарища.

— На бутылке толстый слой пыли, а сургуч совсем свежий…

Себия, что все это время силилась припомнить нечто важное, прошептала:

— Я вспомнила. Такой вкус придают истолченные клубни травы забвенья, если их подсыпать…

Выхватив кинжал, девушка стремительно обернулась, попыталась встать, но тело повиновалось с трудом, и она, едва не упала. Пересиливая головокружение, подземница двинулась к стойке, откуда, со страхом в глазах, за ней следил хозяин. Позади с глухим стуком что-то упало. Мельком обернувшись, Себия обнаружила лежащих без движения товарищей, лишь Дерн вяло ворочался, сопротивляясь отраве.

Мир качнулся, руки повисли бессильными плетьми, звякнув, отлетел в сторону нож. Себия мягко завалилась на половицы. Угасающий взор успел ухватить вбегающих в харчевню стражников, и сознание померкло.

 

ГЛАВА 13

Боль вкралась, пробуждая сознание, охватила тело, сковав стальными объятьями. Застонав, Мычка шевельнулся, потянулся, растягивая занемевшие мышцы. Руки рвануло, глухо звякнул металл. Сознание вернулось рывком. Мычка с удивлением воззрился на тяжелые проржавевшие цепи, соединяющие стальные браслеты на руках и ногах. Сквозь зарешеченное оконце, под потолком, проникает смутный свет, освещая небольшую, три на три шага, клетку узилища. Сложенные из грубо отесанных камней, стены покрыты пятнами бурого мха, потолок нависает столь низко, что встань во весь рост — упрешься головой. Вместо одной из стен — дверь, из толстенных стальных прутьев, в слабом свете невидимых факелов чернеют провалы еще нескольких узилищ, чьи двери располагаются полукругом. В воздухе витает терпкий запах мочи и гари.

В памяти всплыли последние мгновения: сладковатый привкус вина, разливающаяся по телу слабость, и рванувшаяся в сторону фигура девушки. Едва слышный стон привлек внимание. Мычка насторожился, некоторое время прислушивался, затем осторожно окликнул:

— Хей, кто здесь?

Звякнуло, раздался бодрый голос Шестерни:

— С возвращением. Мы уж боялись, не очухаешься.

Мычка ощутил, как губы сами собой расползаются в улыбке. Настроение мгновенно улучшилось, а в сердце зародилась надежда. Стараясь, чтобы радость не пробилась в голос, друзья могли неверно оценить неуместное, в подобном положении, веселье, Мычка поинтересовался:

— Похоже, я кое-что пропустил. Что именно произошло?

— Ты пропустил все, — ворчливо отозвался Зола. — Но не проси рассказывать, мы знаем — не намного больше.

— Уже то радует, что все живы, — сказал Мычка. — Я, когда кандалы увидел, усомнился.

— Вопрос, надолго ли, — донесся рассудительный голос Дерна.

Повисла напряженная тишина. Но вскоре, Шестерня не выдержал, сказал со вздохом:

— Хорошо, хоть в одном месте заточили. Все веселее время коротать.

Хрустальными колокольчиками во тьме прозвенел голос Себии.

— Боюсь, совместное пребывание обернется против нас.

Чувствуя, как при звуках голоса подземницы сердце забилось сильнее, Мычка спросил:

— Ты что-то чувствуешь?

— Вижу, — коротко ответила девушка.

Ощутив в голосе собеседницы недосказанность, Мычка хотел уточнить, но в это время загремел засов, и слова так и не сорвались с языка. С протяжным скрипом распахнулась невидимая дверь, застоявшийся воздух подземелья колыхнулся, от дрогнувшего пламени факелов метнулись испуганные тени, весело запрыгали по стенам. Зашаркали подошвы, на площадку перед клетушками вышли трое вершинников. Двое остановились чуть позади, застыли, держа факелы на вытянутых руках, третий же, подступил ближе, заложив руки за спину, прошелся взад-вперед.

Наемники, молча, рассматривали мужчину. Поджарый, тонкокостный, как большинство вершинников, с волевым испещренным шрамами лицом, мужчина производил впечатление опытного воина, но костюм из парчи, вкупе с внимательным взглядом, и залегшие у переносицы глубокие морщины наводили на мысли, что последнее время ему больше приходится заниматься политическими, нежели ратными делами.

Не тратя время на прелюдии, мужчина сурово произнес:

— Чтобы не создавать, друг другу, сложностей, предлагаю вам рассказать начистоту: кто вы, откуда, и для каких целей прибыли. — Видя, что пленные не торопятся с ответом, он добавил: — Предупреждаю сразу, я почти всегда занят, зато, у местного заплечных дел мастера времени — хоть отбавляй, поэтому поторопитесь, если не хотите продолжать беседу в… — он запнулся, подбирая слова, — менее благоприятных условиях.

— По-твоему, это благоприятные условия? — с ехидцей поинтересовался Зола.

Вершинник расплылся в улыбке, сказал сладким голосом:

— Ты удивишься, насколько удобным покажется твое нынешнее положение всего через пару дней, если, в ближайшее время, я не получу должной информации.

— Мы много, где бывали и можем долго рассказывать. Будет обидно, если должная информация всплывет ближе к концу, ведь у тебя почти нет времени, — резонно заметил Дерн.

— Не стоит считать чужое время, тем более тому, чья жизнь балансирует на грани лезвия, — холодно бросил вершинник.

— Мы обычные путники, каких много, пришли в город, в надежде, на лучшую долю, — мирно произнес Дерн. — Но, похоже, выбрали не лучшее время для путешествия.

Вершинник усмехнулся, сказал устало:

— Вы выбрали не лучшее время для лжи. Я уже слишком давно занимаю свой пост, и слышал, чересчур много, «правдивых» историй, чтобы поверить в столь безыскусный, обман. Даю последний шанс, чтобы рассказать правду, и тогда, возможно, смерть ваша будет легкой и безболезненной.

В своей клети поперхнулся Шестерня, спросил ошарашено:

— А зачем, вообще что-то, говорить, если мы отсюда не выйдем?

Не глядя на собеседника, вершинник произнес:

— Ты удивишься, но, порой, смерть бывает настолько желанной, что поток красноречия не прервать. — Он подождал, но наемники молчали, и гость развел руками, сказал, не выказывая удивления: — Что ж, иного, я не ожидал. Тогда, до встречи. Уверен, к следующему моему визиту, вы станете сговорчивее.

Простучали удаляющиеся шаги, надрывно скрипнула дверь, и стало тихо. В клетушке у Шестерни завозилось, раздался, исполненный удивления, голос:

— Мне показалось, или этот вершинник, несколько, не в себе?

— Ты полагаешь? — буднично поинтересовался Дерн.

— Но ведь, это очевидно! — воскликнул Шестерня. — Приволок нас, безвинных, в каземат, задает идиотские вопросы, угрожает расправой…

— Везде свои порядки, — задумчиво промолвил Мычка. — Возможно, здесь так принято встречать незнакомцев, и…

Из тьмы узилища насмешливо фыркнула Себия, сказала, прервав рассуждения вершинника:

— Мычка, Шестерня, при всем уважении, похоже, вы не до конца понимаете, на кого работаете и во что ввязались.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался пещерник, приникнув к прутьям двери. — Хозяйка, та же, работа, считай, тоже. Разве город чуть больше, да пространства шире, не то, что в нашей деревне.

С тяжелым вздохом Себия поинтересовалась:

— Остальные думают также?

Раздался голос болотника:

— Этот вопрос особо не обсуждался, но, коль скоро, выдалось свободное время и тебе есть, что сказать… Мы с удовольствием выслушаем.

Помолчав, подземница произнесла:

— Для вас не секрет, как я отношусь к Шейле, впрочем, как и для меня, не является секретом ваше к ней отношение. Не буду вас разубеждать, знаю, бесполезно, но для очистки совести напомню — раса подземников отличается от прочих исключительной расчетливостью, особенно, это характерно для женщин.

— Не сказать, чтобы это явилось новостью, — желчно отозвался Зола.

Пропустив слова мага мимо ушей, Себия продолжила.

Гильдия, где все ведущие места заняты подземниками, наводит на размышления, гильдия, где у руля женщина-подземница, внушает страх. И это не пустые слова. Верхушка невзрачной, на первый взгляд, гильдии, интересуется такими вещами и проворачивает такие дела, о которых большая часть состава не имеет даже отдаленного представления, в наивном заблуждении полагая, что основное их предназначения — ежедневная муштра на плацу и редкие рейды на совместное с городской стражей, патрулирование города.

— Честно говоря, у меня сложилось именно такое представление, — задумчиво произнес Мычка. — Частые тренировки, редкие рейды, обилие хозяйственной работы. Так было в прошлом, когда между редкими заказами каждый из нас занимался своими делами, так происходит и теперь.

— Структура гильдии несколько сложнее, чем может показаться на первый взгляд, — продолжила подземница. — Большая часть наемников, к которой до недавнего времени относились и вы, даже не подозревает об истинном положении дел, впрочем, как и не участвует в оных.

Зола не выдержал, спросил с плохо скрытым сарказмом:

— Мы?

Себия выдержала тон, ответила ровно:

— Да, вы. Потому что я, с недавних пор, вхожу во внутренний контур.

— И что это тебе дает? — Зола не изменил тона.

— Не важно, что мне это дает, важно, с чем я, в результате этого, столкнулась. А столкнулась я с такими вещами, о которых не стоит рассказывать даже друзьям.

— Что же сподвигло тебя к откровению? — голос мага переполнился желчью.

— Мы попали в ситуацию, когда потребуется действовать на пределе сил, а знание истинной картины происходящего развеет иллюзии, позволив полностью сосредоточиться на задаче, — честно ответила Себия.

Шестерня шумно почесался, сказал с деланным весельем:

— Чем дальше, тем больше жути. Может, на этом ты закончишь рассказ, иначе, чувствую, к концу повествования я буду испуган настолько, что не решусь сделать и шага из узилища.

— Ты считаешь, это действительно нам поможет? — спросил Дерн.

— По крайней мере, вы будете понимать, кто эти люди, и что от вас хотят, — ответила подземница. — А это, поверьте, немало.

Зола проворчал уже спокойнее:

— Осталось узнать, почему ты не сделала этого раньше? Возможно, мы бы сейчас не находились в столь плачевном положении.

Себия ответила с холодком:

— Во внутреннем контуре достаточно магов, способных прочесть мысли, и даже те крупицы знаний, что я сейчас раскрываю, подвергают вас смертельной опасности.

Наемники ощутили неприятное шевеление страха, осознав, что хрупкая, застенчивая девушка, что стала неотъемлемым членом команды и, уже не раз доказала свою преданность общему делу, бросаясь на защиту товарищей в безвыходных ситуациях, обладает холодным рассудком и руководствуется трезвым расчетом. И теплые отношения, что, по-прежнему, сохранялись в их тесной компании, возможно, остались таковыми, лишь потому, что жизни товарищей не входили в круг деловых интересов подземницы. Не входили, до поры до времени…. Но войди дружба в конфликт с интересами дела, конечный выбор загадочной уроженки подземелий оставался под вопросом.

Помотав головой, Мычка отбросил неприятные размышления, спросил, возвращаясь к началу:

— Так, что, именно, мы должны знать?

— Наша гильдия входит в, так называемый, стальной круг, это боевая организация, одна из нескольких, под видом обычной гильдии наемников скрывающая свою истинную деятельность: разведка, шпионаж, диверсии. Помимо основной деятельности, мы предупреждаем диверсии со стороны враждебно настроенных государств и устраняем последствия спонтанной активности древних артефактов.

Шестерня кашлянул, сказал негромко:

— С артефактами все понятно. Один из них, разнес стену монастыря и пытался раздавить нас при входе в город. А что касается деверф… дисерв… — он раздраженно крякнул, произнес по слогам, — ди-вер-сий… Что ты имеешь в виду?

Себия ответила:

— Разное. Да, ты и сам, как-то, принимал в этом участие. Если, не забыл. Тот раз, когда, спустившись в канализацию, вы наткнулись на неких существ, после чего, в упоении боем, разнесли добрую половину квартала.

Шестерня произнес с содроганием:

— Такое забудешь. — Помолчав, произнес с подозрением: — Удивительно, откуда ты знаешь. Я никому не рассказывал, боялся, на смех поднимут. Да и остальные, думаю, тоже.

Себия невесело усмехнулась.

— Мы вылавливали оставшихся тварей еще седьмицу, и не факт, что уничтожили всех. Они расползлись по канализации.

Дерн поинтересовался с нескрываемым любопытством:

— А почему ты решила… — он запнулся, поправился, — почему в гильдии решили, что это именно диверсия?

— А ты раньше встречал подобных животных, или хотя бы, что-то отдаленно напоминающее? — задала встречный вопрос подземница.

Мычка непонимающе воскликнул:

— Да никто такого раньше не видал! С чего они вообще взяли, что это чья-то злая воля?

— Ходят слухи, что в некоторых гильдиях растят чудовищ, а потом проверяют, подбрасывая результаты в города сопредельных государств, — спокойно ответила Себия. — И не только чудовищ. Появление механизма, что едва не убил нас при входе в город, вполне, могло оказаться спланировано, пещерникам такое под силу, а граница их территорий проходит не так уж и далеко.

— Не слишком ли ты много знаешь для обычного исполнителя? — сухо поинтересовался Зола.

— А с чего ты решил, что я обычный исполнитель? — на этот раз, сарказм прозвучал уже в голосе девушки.

Наемники вновь ощутили неприятное шевеление страха. Подземница, каким-то невероятным образом, успев, за короткое время пребывания в гильдии добиться столь значимого положения, пугала все больше.

Дерн кашлянул.

— Действительно, интересно. Это все, что ты хотела сказать?

— Это была, лишь прелюдия, — девушка усмехнулась. — Гильдии, равного уровня, есть не только у нас, и дела, что они решают, зачастую, гораздо серьезнее вопросов, что решаем мы. Волей случая, попав в этот рейд, вы вступили в опасную игру с жесткими правилами и очень серьезными противниками.

Зола звякнул кандалами, буркнул:

— И этими прелестями мы обязаны тем самым врагам?

Судя по звякнувшим цепям, подземница пожала плечами.

— Надеюсь, что нет. Иначе, нам уже ничего не поможет. Я присутствовала на нескольких допросах в Зеленой башне. То, что остается от подозреваемых после процедуры выяснения, уже нельзя назвать живым существом.

Шестерня громко сглотнул, так, что по подвалу пронеслось эхо, хрипло спросил:

— Можно, хотя бы, узнать, ради чего мы подвергаемся такому риску? В конце концов, ведь не из-за кучки бесполезных узников затеяли этот рейд?

— Этого я не знаю, — честно призналась девушка. — Можно только догадываться, для чего гильдии понадобились эти люди, и какова их истинная роль, но, судя по реакции хозяйки гильдии, их ценность невероятна.

Обращаясь к болотнику, Зола саркастически произнес:

— Не иначе, твой спасенный протеже является близким родственником особо знатной персоны, а быть может, и самой персоной.

— Какой смысл гильдии тратить силы и людей на обычного представителя знати? — задал резонный вопрос Дерн.

— Какой смысл, ради того же представителя, штурмовать гильдию? — ответил вопросом на вопрос Зола. — Ведь наш рейд, всего лишь, ответ на дерзкую атаку неизвестных. Ведь вы находились в самой гуще сражения и могли оценить уровень подготовки. Что скажете?

— Мы оценили, — сдержанно произнес Мычка. — Не хотелось бы повторять.

— Это да, — хмыкнул Шестерня. — Башню они разделали под орех, да и нас, едва не умертвили.

— О том и реку, — сухо подытожил Зола. Помолчав, добавил сокрушенно: — И как я поддался на ваши уговоры? Вместо занятий магическими изысканиями, я мотаюсь по миру, теряя драгоценное время в поисках бездарного представителя высшего сословия, чья бессмысленная жизнь не возместит и крупицы потраченных усилий.

Дерн насмешливо произнес:

— Вероятно, эта жизнь пополнит закрома гильдии сверкающим металлом, чей вес для организации важен много больше, чем потерянные жизни наемников, и уж тем более, их потраченное время.

Загремел замок. Наемники затихли, напряженно внимая звукам. Послышался шорох шагов, что-то звякнуло, загрохотало. Некоторое время раздавалась невнятная возня. Затрещали, разгораясь, ветви в невидимом камине, потянуло дымком. Испуганно дрогнули тени, отступили, вытесняемые светом пламени.

Вслушиваясь в лязганье невидимых инструментов, Мычка болезненно морщился, сообразно шуму воображение рисовало: то огромные клещи, испачканные свернувшейся кровью, то проржавевшую тупую пилу. Когда фантазии стали нестерпимы, Мычка с шумом выдохнул, встряхнулся, громко звякнув цепями.

На звук за дверью материализовался небольшой, даже по меркам своей расы, пещерник, обежав взглядом Мычку, повернул голову, оглядел прочих узников. Контраст между жуткими звуками и неожиданным появлением карлика оказался столь велик, что Мычка не выдержал, нервно рассмеялся.

Незнакомец мгновенно повернулся на смех, сказал с улыбкой:

— Довольные узники — удача тюремщика. Вижу, вы уже успели освоиться. Что ж, тем лучше. Осталось представиться, и можно начинать…

 

ГЛАВА 14

Последние слова прозвучали столь угрожающе, что Себия напряженно кашлянула, а Шестерня испуганно охнул. Бестрепетным голосом Дерн произнес:

— Вижу, ты любитель поговорить.

Пещерник всплеснул ручками, сказал, с показной грустью:

— Что делать, что делать. Я люблю общение, но большую часть времени приходится проводить здесь, в сырых стенах. Вот и вынужден общаться — с кем судьба пошлет. Лишь одно печалит: узники — народ неразговорчивый, вот и приходится больше самому, самому… — Он замолчал, вновь обвел пристальным взглядом скрючившихся в цепях наемников, словно ожидая реакции, не дождавшись, продолжил, заметно погрустнев: — Что ж, вижу, вы не исключение, тогда приступим к работе. Меня зовут Винт. Если вам вдруг страстно захочется поговорить, или вы вспомните нечто очень важное и решите немедленно этим поделиться, обращайтесь ко мне. Мое имя обладает магическим эффектом, стоит его только произнести, как работа останавливается, и вы получаете внимательнейшего слушателя.

— А что за работа? — тупенько спросил Шестерня.

Казалось, Винт растает от умиления, настолько его лицо расплылось в улыбке.

— Это очень важный момент, и я рад, что у вас это вызывает неподдельный интерес. Я здесь для того, чтобы помочь узникам вспомнить кое-какие важные моменты жизни. Как ни странно, но, попадая сюда, у многих начисто отшибает память. Моя работа — излечить их от сего недуга. Каждый собеседник уникален, и приходится попотеть, прежде, чем удается подобрать ключик. Порой, процесс долог, зачастую утомителен, но, рано или поздно, я достигаю цели.

— Ручонки не устают? — недобро поинтересовался Дерн, бросив на карлика тяжелый взор.

— Я мастер, — подбоченившись, гордо ответил Винт. — Знание, моя стезя. А ремеслом занимается Оторва. Кстати, вот и он, познакомьтесь.

На стены узилища упала тень, ошеломленным взорам наемников предстал болотник. Все невольно задержали дыхание. Привыкшие к могучей фигуре Дерна за годы общения, наемники не особо удивлялись крупным габаритам мужчин, но в этот момент, они ощутили оторопь. Чудовищный, с непропорционально маленькой головой и огромным телом, болотник внушил трепет, одним лишь своим видом. Покрытый заляпанным кровью кожаным фартуком, напоминающий подвальную бочку для хранения вин, неохватный торс, сколь огромные, столь же, угловатые, будто под кожей залегли гранитные валуны, выпирающие бугры мышц на плечах и груди, заплывший жиром пузырь брюха, невероятные ноги-тумбы, вызывающие стойкое недоумение — как при ходьбе под ними не проседает, выстилающая пол узилища, каменная кладка.

— Где ж вы его такого взяли? — прохрипел Шестерня, с трудом проталкивая слова.

— Это история долгая, — охотно ответил тюремщик, — и, возможно, я вам ее поведаю, но лишь после того, как мы закончим дело.

— Что-то мне подсказывает, что к тому времени наш интерес угаснет, — чуть слышно пробормотал Зола.

Винт хлопнул в ладоши, с подъемом произнес:

— Что ж, приступим. Для начала, мне бы хотелось выслушать соплеменника. Коль скоро судьба подарила такую возможность, грех не воспользоваться. Оторва, выпусти гостя.

Съежившись перед надвинувшейся массы болотника, Шестерня проблеял:

— Может, обойдемся без этого чудовища? Посидим за кружкой винца, поболтаем. Глядишь, я и расскажу, что захочешь.

Глядя, как помощник отпирает замок и вынимает опутанного цепями Шестерню, выглядящего в руках болотника, словно, детская игрушка, Винт, с глубокой печалью в голосе, сказал:

— Я бы рад, но, видишь ли, в силу особенностей работы, мне нужно знать точно, что ты говоришь правду, а без соответствующей подготовки я не смогу быть уверен в том, что… ты немного не приукрасил, а то, и вовсе, ха-ха, соврал!

Наемники ощутили дурноту, когда закинув Шестерню на плечо, словно куль с овощами, помощник тюремщика направился вглубь зала, где угрюмо топорщились ржавыми крючьями жуткие приспособления, лишь одним своим видом, нагоняющие оторопь.

Заскрипели кожаные ремни, рассыпаемые потревоженными углями из камина, фонтаном взметнулись искры, гулко звякнул металл. Установилась напряженная тишина. Наемники замерли, с тревогой ожидая чего-то ужасного, что неминуемо должно было произойти. Мгновения давящего безмолвия, и по ушам резанул надрывный крик, заметался под сводом, многократно отражаясь от стен. Зло зашипел металл, погружаясь раскаленным остовом в беззащитное тело, потянуло тяжелым духом сгорающей плоти.

Сменяясь, загремели инструменты. Заплечных дел мастер заменил остывающий прут другим, напитавшимся огнем до алости. И вновь шипение, и снова нечеловеческий крик, от которого никуда не деться, даже если зажать уши, уткнувшись головой в холодный камень стен. Крик продолжает ввинчиваться в череп, буравя мозг, словно наточенный инструмент опытного лекаря, прожигая осознанием того, что на столе палача извивается в ужасных мучениях не просто очередной узник, а верный друг и соратник, чья жизнь сейчас по капле вытекает вместе с кровью, выпущенной из жил рукой умелого палача.

Сжавшись в комок, замерла на полу Себия. Зажав уши, отвернулся Мычка. Стиснув кулаки, приник к двери Дерн, уперся тяжелым взглядом в стену напротив. Лишь маг застыл в расслабленной позе, словно, вовсе не слышал душераздирающих звуков, ушел вслед за мыслью к далеким сферам, и только внимательный глаз смог бы разглядеть пульсирующую в такт бешеному биению сердца синюю жилку на виске Золы, да катящиеся со лба, холодные капли пота.

Кошмар кончился, крик затих. Тяжелые шаги палача сменились звоном цепей, когда, вернувшись, Оторва бросил в клетку окровавленное тело Шестерни. Повисла напряженная тишина. Взгляды товарищей прикипели к пещернику, чье израненное тело больше напоминало разделанную говяжью тушу. Шестерня лежал недвижимо, лишь кровавые струйки толчками выплескивались из жутких ран, разбегались шустрыми ручейками. Наконец, пещерник шевельнулся, хлюпая ладонями по образовавшимся кровавым лужицам, с натугой поднялся, прижался спиной к стене, мелко — мелко трясясь всем телом и тяжело дыша.

Шелестнул, едва слышимый, вздох облегчения. Несмотря на чудовищные раны, Шестерня держался уверенно, и даже попытался улыбнуться, но лишь, жутко оскалился, обмяк, на мгновение, потеряв сознание от боли. Взгляды плененных переместились на тюремщика, воздух сгустился от сдерживаемой ненависти.

Ощутив, почти осязаемую, ярость узников, тот выставил перед собой ручки, сказал с деланным испугом:

— И не надо так на меня смотреть. К тому же, ваш друг чувствует себя намного лучше, чем выглядит. Все же, я мастер, а не какой-то костолом из подворотни. Каюсь, — он понуро опустил голову, — немного переусердствовал, но всего-то, чуть-чуть. Зато теперь моя совесть чиста, он действительно ничего не знает.

Ледяным, словно ветер с горных вершин, голосом, Дерн произнес:

— Надеюсь, у меня представится возможность побеседовать с тобой с глазу на глаз.

Но тюремщик лишь улыбнулся, произнес вкрадчиво:

— Разумеется, мы побеседуем. Возможно, даже раньше, чем ты рассчитываешь. Но ведь ты не откажешь уступить очередь даме? — Он закаменел лицом, бросил жестко: — Девчонку!

Скрипнул засов. Чудовищная рука сгребла подземницу за волосы, поволокла вглубь зала. Глядя, как исказилось болью лицо Себии, Мычка задохнулся от ярости, глухо зарычал.

Дерн прошептал чуть слышно:

— Крепись. Скорее всего, она отделается легче, чем Шестерня. Женщин не потрошат. Но для тебя, это будет — во сто крат хуже.

Тюремщик, хотя и успел отойти от клеток, услышал, повернув голову, сказал с деланной грустью:

— Обычно это так, но только, не здесь. Хотя, должен сознаться, начнем мы именно с этого. Оторве, при всем его ужасном обличии, работа особого удовольствия не доставляет, но вот молоденькие узницы… — Он причмокнул, произнес с отеческой нежностью: — Малышу нужно, хоть изредка, испытывать радость. Да и узницам, подобная прелюдия, значительно улучшает память.

— Я тебя убью! — выдохнул Мычка.

— Ловлю на слове, — донеслось насмешливое. — Надеюсь, ты будешь тверже в стремлениях, чем предыдущие, ха-ха, сотни узников, что, как и ты, обещали многое, а в итоге, не смогли исполнить даже мелочей.

Раздался треск рвущейся одежды, послышалась короткая возня, перемежающаяся сдавленными проклятьями Себии, но звучный шлепок прервал поток слов, и наступила зловещая тишина, до напряженного слуха наемников доносилось лишь гулкое дыхание чудовищного палача. Девушка болезненно охнула, замычала, не желая выказывать слабость, но не выдержала, сорвалась на крик.

Захохотал тюремщик, перемежая смех одобрительными комментариями, равномерные вздохи палача заполнили пространство подземелья пульсирующим гулом, и на фоне чудовищной какофонии ужасающих звуков, застыв на высшей ноте, звенел непрекращающийся надрывный женский крик.

Заткнув руками уши, Мычка метался по камере, рычал, как раненный зверь, но исполненный боли, крик подруги пробивался в уши, заставляя бросаться на прутья решетки, не чувствуя боли и не обращая внимания на текущие из многочисленных ссадин, на лице и руках, кровавые ручейки.

В безумный вихрь шумов спасительной нитью вплелся чужеродный звук, усилился, заставляя сосредоточиться и возвращая сознание, что вот-вот перешагнет черту, откуда нет возврата, к привычной работе. Мычка остановился, взглянул непонимающе. Безумие медленно истаивало, сменяясь сперва удивлением, а потом и радостью. Дверь в клетке болотника ходила ходуном, толстенные металлические прутья выгнулись, словно тонкие прутики под сильным ветром, а внутри, выделяясь чернильным пятном на фоне серых камней, подобно демону, застыл Дерн. Мышцы окаменели, по твердости, сравнявшись с камнем стен, руки прилипли к прутьям, раздвигая непослушное железо, будто податливую глину, взгляд прикипел к чему-то невидимому в глубине зала.

Послышался опасливый окрик тюремщика. Шумное дыхание палача сбилось, раздался недовольный рев, и сразу же, тяжкая поступь сотрясла подземелье. Себия, наконец, перестала кричать, и теперь, лишь едва слышно, постанывала. Зловещая тень упала на плиты, в поле зрения возник Оторва: низ фартука бугрится, выделяясь, еще не остывшим, мужским естеством, заплывшие жиром глазки налились кровью, шустро перебегают из стороны в сторону, отыскивая источник недовольства, чудовищные кулачищи, каждый, размером с голову взрослого мужчины, с хрустом сжимаются.

С жалобным хрустом толстенные костыли вышли из гнезд, сорванная с петель, дверь рухнула, взбив кучу пыли. Дерн шагнул вперед, оценивая, окинул взглядом противника. Взглянув на болотника, Мычка отшатнулся. Обычно невыразительное, отстраненное в самых страшных ситуациях, лицо Дерна казалось чудовищной маской. Ненависть исказила знакомые черты до неузнаваемости.

В своей клетке шелохнулся Зола, сдавленно прошипел:

— Выбей мою дверь.

— После. — Не отводя взгляда от противника, Дерн шагнул вперед.

Зола рявкнул в бешенстве:

— Дурак, из-за твоей самонадеянности погибнут все!

Глаза Дерна полыхнули яростью, но разум возобладал, он резко повернулся, с силой рванул дверь, вытащив из петель наполовину. И в этот момент, противник ударил. Словно огромный таран пронесся по подземелью. Оторва одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние, ударил плечом. Приняв на себя вес двух тел, жалобно звякнула дверь, из груди Дерна со свистом вылетел воздух. Ошеломленный ударом, он не успел прийти в себя, когда Оторва схватил за сковывающую конечности пленника цепь, с силой рванул. Дерн отлетел к стене, словно сорванный порывом ветра лист, с грохотом впечатался в камни.

Подземелье содрогнулось. Казалось, после такого удара наемник сползет безжизненным кулем на пол, но Дерн лишь усмехнулся. Сплюнув кровавым сгустком, он резко присел, перекинув цепь через шею, одновременно наступая на провисшие звенья, выпрямился. Лицо Дерна исказилось от усилия, он сдавленно зарычал, из-под продавливаемой металлом кожи брызнула кровь. Не выдержав усилия, лопнуло одно, из изъеденных ржой звеньев. Дерн с облегченьем выпрямился, а мгновенье спустя, на него налетел Обвес.

Могучие тела закружились в смертельном танце, гулко топоча по пыльным плитам пола и круша пыточные станки. В исполненном мелькающих теней тусклом освещении невозможно выделить, где свой, а где чужой, лишь смазанные движения да смачные удары, следующие, один за другим. Порой, в зеленоватой массе проглядывают очертания бойцов, но вновь исчезают, увлеченные динамикой схватки.

У стенки, не отрывая горящего взгляда от противников, затаился тюремщик, пальцы обхватили рукоять изогнутого ножа, тело подергивается от напряжения. Короткий миг передышки, и карлик рванется в атаку, чтобы погрузить клинок в податливую плоть поверженного, но пока бой продолжается, приходиться выжидать.

В грохот боя вплетается равномерное звяканье. Удар за ударом, Зола обрушивает кандалы на дверь, пытаясь сокрушить неподатливую преграду. Испытавшие на себе силу болотника, костыли петель изогнулись, наполовину выдавились из камня, но по-прежнему, сдерживают мага, бьющегося, как запертый в клетке дикий зверь.

Бессильный — помочь друзьям, Мычка вцепился в прутья двери, вывернул шею, пытаясь рассмотреть скрытую выступом девушку. Заметив его попытки, карлик повернул голову, радостно улыбнувшись, крадучись двинулся в сторону девушки, стараясь не попасть под ноги бойцам. От нехорошего предчувствия Мычка взвыл, тряхнул решетку, всеми силами желая лишь одного — получить, хотя бы миг, свободы.

С гулом падающего дерева один из бойцов рухнул, недвижимо распростерся на плитах. С замиранием сердца Мычка перевел взгляд и ощутил, как внутри становится холодно и пусто, щеря окровавленные зубы и тяжело дыша, над телом Дерна возвышается палач. А мгновение спустя, не выдержала дверь в клетку мага, с жалобным грохотом обвалилась, вырванная из петель. Палач замедленно поднял голову, угрожающе зарычал.

Зола бросил зло:

— Уж, как не изощрялся, но в кандалах творить волшбу не доводилось.

Запахло грозой, воздух вокруг мага взвихрился, порскнула в стороны пыль. Палач замер, с удивлением и восторгом всматриваясь в происходящее, но гневный крик карлика ударил по ушам, подстегнул великана. Зарычав громче, Обвес шагнул к противнику.

Воздух вокруг рук Золы засиял, и в тот же миг, кандалы начали слабо светиться. Металл, сперва покраснел, налился багровым, затем побелел, запылав столь ярко, что стало больно смотреть. Мычка не поверил глазам, когда стальные браслеты размазались, потекли, как тающее на жаре масло, с шипением падая на пол и застывая бесформенными кусками.

Карлик завизжал, захлебнулся криком. Взревев так, что заложило уши, палач устремился вперед, к окутанной светом хрупкой фигуре мага. Мычка с ужасом смотрел, как Зола вскинул руки, пузырящиеся, с лопающейся от нестерпимого жара кожей. Губы мага сложились в нехорошую ухмылку, и он ударил.

Огнешар пришелся точно в грудь палачу. Кусками обвалился, мгновенно почерневший, фартук, зашипела, сворачиваясь, кожа. Палач несколько мгновений стоял, неверяще глядя на распространяющееся по груди пламя, затем взвыл, принялся сбивать огонь руками. Но жар не утихал, наоборот, разгорался все сильнее, словно, злобный демон огненной стихии с наслаждением вгрызался в плоть, стремясь насытить вечно неутолимый голод еще живым телом.

Следующий огнешар превратил в почерневшие лохмотья гениталии палача, а последний — врезался в голову. Превратившись в пылающий факел, огромная туша беззвучно обвалилась на пол. Уже мало напоминающий человека, с обгоревшими руками и безумным блеском в глазах, Зола повернул голову, отыскивая взглядом тюремщика.

Взглянув в расширенные зрачки мага, где клубилось отражение огненных смерчей, тюремщик тоненько завизжал, опрометью кинулся бежать, но споткнулся, запутавшись ногой в кожаных ремнях, задергался, как, пойманный в паутину, жук. Улыбнувшись, Зола шагнул к тюремщику, скрипуче произнес:

— А теперь, малыш, я займусь тобой.