Мария проснулась, задыхаясь от горячего дыма. Кустарник полыхал, бешено завывая. Ни на коне, ни на автомобиле невозможно убежать от стремительно летящих огненных паров эвкалипта. Человек может спастись, лишь забравшись в реку или озеро. Но они должны быть полноводными, потому что мелкие потоки и озера сразу же вскипают. Однажды пожар настиг цистерну, которая везла воду для какой-то фермы. Шофер спрятался в цистерне. А потом его нашли там сварившегося.

Такие пожары бывают в живых лесах. Что же говорить о высушенном белой болезнью лесе, пропитанном эвкалиптовым маслом, словно фитиль бензином. Все эти мысли пронеслись у нее в голове за считанные секунды, которые прошли с того мгновения, как она открыла глаза.

Что же делать? Здесь нет ни реки, ни озера, ни даже лужицы. Бежать туда, куда ушли Гурмалулу и Крум? Там есть колодец. Можно было бы забраться внутрь. Однако путь ей преграждала огненная лавина. Мария почувствовала, что задыхается. Волосы затрещали, платье начало тлеть.

В это время из огненной стены выскочил крупный страус эму, двухметровый самец. Вероятно, до сих пор он сидел на яйцах, охраняя их до последнего момента. Однако больше выдержать не мог. Родительский инстинкт уступил инстинкту самосохранения.

Мария приняла решение моментально. Когда-то на фермах она вместе с ковбоями укрощала необъезженных лошадей. Она знала, что оседлать страуса еще труднее, но у нее не было выбора. Одним махом она вскочила на бежавшую ей навстречу, ослепленную пожаром птицу, обеими руками обхватила жилистую длинную шею. Эму замахал в воздухе ногой, как палицей. Промедли она секунду, сейчас уже лежала бы на земле с расколотым черепом или со сломанными ногами.

И вот она неслась сквозь горящий скрэб, стараясь удержаться во что бы то ни стало. Огненные кнуты подстегивали эму, и все быстрее он несся сквозь огненную стену.

Вряд ли человек смог бы выбраться отсюда. Однако инстинкт птицы подсказал ей кратчайший путь. Всего лишь через несколько секунд, которые показались девушке бесконечными, эму выскочил из огненного озера. Еще шагов через сто Мария соскочила с него, обдирая колени и локти. Докатившись до ближайшей ложбинки, она зарылась в песок, чтобы погасить воспламенившуюся одежду. Потом побежала к колодцу.

Внезапно ей навстречу выскочил Бурамара.

— Крум! — крикнул он тревожно. — Где он?

— Там! Они пошли с Гурмалулу. Там должен быть колодец.

Трава сгорела быстрее скрэба, она словно взорвалась и превратилась в пепел. Девушка и чернокожий одним духом перелетели через скалистый холм, спустились вниз и наклонились над колодцем.

— Крум! — прокричала Мария, потерявшая всякую надежду услышать ответ.

Снизу донеслась ругань:

— Какой я идиот! Самый тупой коала на попался бы так в капкан!

— Да будет тебе! — прервала его Мария, ослабевшая от радости. — Скажи лучше, как ты себя чувствуешь?

— Только одна шишка на голове. Плохо то, что сам я не могу выбраться отсюда.

Бурамара вскоре нашел то, что искал — одинокий куст ползучего эвкалипта. Он срезал его у самого корня, очистил от веток и спустил в яму.

Вскоре Крум Димов выкарабкался, ухватившись за него руками и упираясь ногами в стену колодца.

— Повезло мне, — сказал он. — Во-первых, колодец оказался неглубоким. Во-вторых, на дне была тина…

Девушка добавила:

— В-третьих, страус-самец с его материнским инстинктом не покинул минутой раньше своего гнезда в мертвом скрэбе. В-четвертых, появился Бурамара. В-пятых…

Неизвестно откуда прилетел попугай Кенатон и сел ей на плечо.

— Милый попугайчик! — прокричал он, ласкаясь головой о ее шею. — Милый попугайчик.

— Умираю от голода! — оборвал его бормотанье Крум. Бурамара, вновь обретший свой прежний безучастный и бесстрастный вид, лишь коротко бросил:

— Подождите!

Он пустился бежать к пепелищу, оставшемуся на месте сгоревшего скрэба, где нашел испекшиеся яйца эму.

— Устроим «коробори»! — пошутил он, но на лице его не дрогнул ни один мускул.

Все трое уселись есть. Они разделили одно яйцо, остальное решили оставить в дорогу. Вообще-то с таким проводником им не о чем было тревожиться. Однако запасы продовольствия не помешают.

— Я только об этом и думаю, — скорее для себя, нежели обращаясь к кому-либо, проговорила Мария. — О медных рудниках Ахмеса, возле которых растения уцелели. Надо будет заняться этим одновременно с установлением карантина. Какую роль играет медь? Или, может, какой-нибудь сопутствующий ей микроэлемент, который создает в пластидах устойчивость, своеобразный иммунитет? А, может быть, он изменяет молекулу самого вируса, вытесняя из нее какой-нибудь атом. Хорошо, что Эхнатон сказал об этом.

Услышав знакомое имя, попугай закричал:

— Падите в ноги божественного фараона! Целуйте пыль, по которой ступала нога фараона…