Племя Гурмалулу пробуждалось. Женщины разжигали огонь в главном очаге. Мужчины и дети еще потягивались на теплом пепле.

Джубунджава подошел к огню, закашлялся от дыма, отдышавшись, сказал:

— Пусть женщины принесут женскую пищу. Мы объелись мясом.

Он был прав. Растительности мало, а они не привыкли есть так много мяса.

— Плохие дни ожидают нас. Злые духи покинули пещеры Радужной Змеи. Их огненное дыхание выжгло листву, трава выгорела повсюду. И только у нас она еще держится. А вы знаете, что это означает?

— Это значит, что мы должны перейти на другое место! — высказался молодой мужчина. Мысль о путешествии, видимо, доставляла ему удовольствие.

— А знаете ли вы, через сколько дней мы найдем пищу? Может, и там трава побелела, как моя борода?

Пока мужчины разговаривали, женщины двинулись в поле. Малыши сидели у них на плечах, ухватившись ручонками за волосы матерей. За спинами у женщин висели сетки, сплетенные из собственных волос, куда складывали луковицы и коренья. Вечером они придавят их тяжелыми камнями, чтобы вышла вся влага, сплющат их, слепят в комки, которые можно хранить долго и легко переносить.

В противоположном направлении вышли мужчины со своими плетенками, подвешенными к поясу. В левой руке они держали дротики, а в правой — лангуро, приспособление для того, чтобы удобнее их метать. В лангуро собирают кровь и перья птиц, которыми чернокожие украшают себя для танцев.

Неподалеку от стоянки охотники встретили несколько одичавших коз. Однако не тронули их. По привычке они избегали убивать любое животное, появившееся в их стране вместе с белыми пришельцами: козу, осла, верблюда, буйвола, корову, овцу. Они помнили, как еще совсем недавно белые фермеры устраивали облавы, истребляя целые племена из-за одной убитой овцы. Добычей чернокожих были кенгуру, эму, вомбата, опоссум, змеи, ящерицы и птицы. Скот белых людей стал для них табу.

В селении остался только Джубунджава, поддерживавший огонь, и одна больная старуха, которая, даже если сегодня-завтра не умрет, должна будет остаться здесь, когда племя двинется дальше. Такова участь каждого, кто доживает до старости.

И никто не взглянул на лежащего за пределами стана Гурмалулу. Даже Руби прошла мимо него. И дети не обращали на него внимания. Джубунджава запретил им это, чтобы не пробуждать в осужденном желание жить.

Гурмалулу лежал на том же месте, истощенный, как скелет. Безучастно он ждал кукабурры, чтобы оборвать последнюю нить с жизнью. А бессмертный мальчик Табала молчал. Издевается он, что ли, над ним. Может вина его столь велика, что надо выдержать до конца и эту муку?

Гурмалулу должен умереть. Во что же превратится Гурмалулу? Во что угодно — в камень, в животное, только не в чернокожего! Нет. Он еще не мертвец. Кожа его все еще была черной. А духи — белые. Он узнает, что умер, когда побелеет.

Руби! Когда-то на вчерашнем следе своей ноги он увидел ее след. А если женщина наступает на след мужчины, это значит, что он ей нравится. Он тоже наступил на ее след. Она должна и сейчас понимать его чувства.

Воспоминания метались в голове, словно летучие мыши. Вот праздник «коробори». Гурмалулу танцует неистово, до головокружения. Чужое племя выкрало у них девушку. Они должны настигнуть похитителей и наказать. Во главе отряда — Гурмалулу. Вот они догоняют врагов. Воины выстраиваются друг против друга и мечут копья, а Гурмалулу ловко их ловит и переламывает. Один из врагов убит. Гурмалулу отрезает палец его правой руки, чтобы душа не могла метать копья, не могла мстить… Сейчас ему не хочется ни любить, ни петь, ни танцевать, ни пить виски. Ему хочется только умереть.

Почему же не смеется Табала?

Гурмалулу услышал, как Джубунджава прокричал и наклонился к огню, бросил в костер свежую листву и землю. Над костром поднялся дым. Старик взял циновку, сплетенную из травы, и накрыл костер. Гурмалулу увидел клуб дыма. Старик дважды повторил движение.

С помощью дыма Джубунджава говорил, а на западе, за далекими дюнами, ему отвечали так же.

Дым Джубунджавы велэл:

— Несите сюда белого человека!

— Несем! — отвечал дым за дюнами.

Вскоре на носилках из веток воины принесли белокожего. За группой медленно вышагивали три верблюда. В человеке Гурмалулу с удивлением узнал мистера Тома. Сердце Гурмалулу, слабевшее с каждой минутой, вновь застучало быстрее. Что здесь нужно было этому человеку, из-за которого Гурмалулу должен теперь умереть?

Даингумбо рассказывал — словами, восклицаниями, мимикой, всем телом, — как они нашли трех верблюдов, а рядом с ними — полузасыпанного песком человека. А сейчас Джубунджава должен решить, что с ним делать.

Тем временем Том Риджер пришел в себя. Раньше он бы и не прикоснулся к посудине дикаря, а сейчас жадно выпил и вторую раковину воды, которую подал ему Даингумбо. Силы возвращались к нему, хотелось есть. Джубунджава дал знак, чтобы его накормили. Ему предложили хвост жареного кенгуру, зная, что белые считают его лакомством.

Наевшись, Том Риджер сказал:

— А сейчас, Джубунджава, дай мне мужчин, чтобы они проводили меня в селение белых возле гор Радужной Змеи.

Старик покачал головой.

— Нет!

— Почему? — рассердился Том.

— Потому что это на чужой земле. Там в каждом камне, в каждом дереве живет дух предка какого-нибудь человека из чужого племени.

Том Риджер хорошо знал, что дикари не вступают на чужую территорию. Поэтому у них и нет войн за землю. Дикари сражаются только из-за похищенных женщин. Но он боялся двинуться в путь без проводника.

Случайно он заметил лежащего Гурмалулу.

— Болен? — спросил он выжидательно, лишь бы склонить старика на уступки. Он знал, что у дикарей вождей нет. Но люди с большим жизненным опытом пользуются таким влиянием, которому могли бы позавидовать президенты.

— Это Гурмалулу! — ответил Джубунджава. — Мертвый!

Том удивился.

— Как это мертвый? Я же вижу, он на меня смотрит.

— Для нас он мертв. Он украл чуринги. Убил Нгалбару. Магическая кость послала в него смерть.

Том быстро соображал. Гурмалулу мог стать его проводником и следопытом, его можно будет противопоставить следопыту Крума Димова. Речь уже шла даже не о миллионах, а о спасении жизни. Крума Димова нужно заставить молчать. И еще: не только как цивилизованный человек, но и как полицейский он должен помешать этой дикарской расправе.

— Джубунджава! — сказал он. — Раз он для племени все равно что мертвый, тогда подари его мне. Он уйдет из селения, ведь он всего лишь труп.

— Он осужден на смерть. Мы не изгнали его.

— Так прогоните его!

— Нельзя! Тогда каждый начнет красть чуринги, убивать своих соплеменников! Гурмалулу умрет здесь.

— Джубунджава, я, как ты знаешь, человек сильный. Я подарю тебе много вещей. Подарю тебе верблюда.

— Зачем он мне? — ответил старик. — Джубунджава еще может ходить сам. С верблюда нельзя читать следы.

— Я подарю тебе ножи.

Джубунджава не ответил. Он лишь отрицательно покачал головой.

— Я подарю тебе много виски.

— Племя Джубунджавы не пьет больше виски. Табу. Племя возвращается к обычаям предков.

Том нахмурил лоб. Может быть, и здесь — секта «курунгура»? Назад к природе! А члены этой секты иногда и белых убивают. Он потянулся к поясу. Пистолет был на месте. Но тут он вспомнил, что пистолет не заряжен. Он расстрелял все патроны по тем негодяям вчера.

Сделав вид, что ему хочется немного размяться, Том Риджер поднялся. И убедился, что силы вернулись к нему. Их хватит на то, что он задумал сделать. Отойдя шагов на десять, он вытащил пистолет, ни на кого не направляя, спросил:

— Дашь мне Гурмалулу?

Старик упрямо затряс головой.

— Я — закон, — угрожающе произнес инспектор. — Ты знаешь, что закон белых запрещает колдовство направленной костью.

— Черные люди имеют свои законы. Здесь земля Джубунджавы. Алиса далеко.

— Я буду стрелять!

— Стреляй! Джубунджава уже стар. Пора и ему в могилу. Но Гурмалулу останется здесь, пока не умрет!

Том Риджер почувствовал бессилие перед фанатизмом дикаря. Он попятился назад и, подойдя к осужденному, велел:

— Гурмалулу, вставай!

Несчастный еле слышно прошептал:

— Я должен умереть…

— Глупец ты, Гурмалулу, — сказал Том. — Веришь в какую-то кость! Раз Джубунджава такой могущественный, пусть попробует убить меня!

И он обернулся к ошеломленной его дерзостью толпе.

— Давай, старик, посмотрим, насколько ты силен!

Даингумбо ответил вместо Джубунджавы:

— Магическая кость не поражает белых дьяволов!

— Тогда направьте ее на какую-нибудь птицу! Ну хотя бы вот на того эму.

— Магическая кость не убивает птиц.

Том рассмеялся.

— Не может убить птицу, не поражает белых людей. А мой пистолет убивает и птиц, и животных, и людей — белых и черных.

Он склонился к Гурмалулу.

— Вот, возьми, у меня сохранилась фляжка виски. Если пойдешь со мной, будешь жить в хижине, полной виски.

Убедившись в бессилии колдовства, потерявший власть над собой при виде фляги виски, Гурмалулу приподнялся и протянул руку.

— Дай! — прошептали его пересохшие губы и жадно прильнули к горлышку.

Глаза Гурмалулу заблестели, он встал, вскарабкался на верблюда, и они победоносно тронулись на запад. Их провожали слова Джубунджавы:

— Гурмалулу, как только ты услышишь голос Табалы, ты умрешь!

— Xa-xa-xa! — рассмеялся Том Риджер.

Вскоре селение осталось далеко позади. Местность пересекали мелкие пересохшие русла ручьев, их берега поросли деревьями и кустарником, над которыми вились облака мошкары — верный признак близости подпочвенной воды. Всюду возвышались огромные эвкалипты, похожие на стариков, закутавшихся в рваные шали из висящей лохмотьями коры.

На первом же холме Том остановился, чтобы пропустить вперед своего проводника. Перед ними простиралась пустыня, где он чуть было не сложил свои кости.

Неожиданно Гурмалулу заметил на ветке ближайшего дерева кукабурру. Словно кто-то сдавил ему горло. Если Табала засмеется, Гурмалулу умрет. Ослепленный ужасом и ненавистью, Гурмалулу метнул бумеранг.

Тотем их племени — кенгуру. Однако Джубунджава, как все колдуны, имел свой личный тотем — бессмертного мальчика Табалу. Убить чей-нибудь тотем значило нанести вред и его «хозяину». Бумеранг прошел в нескольких сантиметрах от птицы и вернулся. Оцепеневший от удивления и страха, лишь по привычке Гурмалулу протянул вперед руки и поймал возвратившееся оружие. Он, лучший метатель бумеранга, промахнулся. Единственным объяснением могло быть то, что магическая кость старого колдуна оберегала его тотем.

К вечеру Том остановил верблюда.

— Я голоден, — сказал он.

Чернокожий послушно осмотрелся. В ближайших кустах мелькнула какая-то тень. Черный охотник метнулся туда, но вскоре вернулся с пустыми руками.

— Вомбат! — сказал он. — Спрятался. Черные люди его ловят так: спускают в нору дитя, нора тесная, мужчина пролезть туда не может, а ребенок снизу кричит, где копать…

Он снова принялся за поиски, переворачивая камни и стволы лежащих деревьев, по привычке засовывая в рот попадавшуюся личинку, заглядывая в ямы и дупла. Но вот он остановился и принялся дуть на кору старого эвкалипта.

— Опоссум! — сказал он. — Остались волоски.

Он ударил по стволу своим каменным топором, поставил ногу в зарубку и потом еще и еще и добрался до дупла, сунул руку внутрь, но сразу же с воплем выдернул.

— Змея!

И он свалился на землю, посеревший от испуга. Но тут же заметил, как на цветок села пчела.

— Будем есть мед! — сказал Гурмалулу и ловким движением ухватил пчелу за крылышки. Взяв с дерева немного смолы, он прилепил к брюшку маленькое перышко и отпустил ее. Перышко исчезло в небольшом дупле акации.

— Топором надо много рубить, — сказал Гурмалулу. — Но ничего не поделаешь.

Он уже собирался ударить по стволу дерева, когда услышал кудахтанье и радостно улыбнулся, забыв о пчелах.

— Телегалл!

Гурмалулу и Риджер, скрадываясь, пошли на звук и скоро увидели красивую крупную птицу, похожую на индейку. Телегалл, или сорная курица, — еще одно из чудес Австралии. Зимой петух и курица вместе построили это гнездо, метров десять в диаметре и высотой с человеческий рост. Курица снесла яйца и оставила петуха присматривать за ними. От гниения листьев куча нагревалась и выполняла роль инкубатора. Петух оставался здесь до тех пор, пока не вылупятся птенцы, даже если бы пришлось умереть от голода в этом гибнущем лесу.

Гурмалулу веткой разгреб кучу. Но тут же петух выскочил из укрытия, подбежал к человеку. Гурмалулу ударил птицу веткой по голове. Петух упал. Вскоре в листве показались яйца. Сытный ужин был обеспечен.

Наступила ночь. Месяц медленно поднимался по небосклону. Его свет залил землю, посеребрил деревья и скалы, приглушил блеск звезд. Надо было спешить. Чем скорее они доберутся до «Сити», тем лучше.

Утолив голод, вдали от заклинаний, Гурмалулу стал разговорчивее.

— Месяц — сильный мужчина, — проговорил он с набитым ртом. — Великий охотник. Каждый вечер он взбирается на самый высокий эвкалипт в небе. Там он ловит опоссумов и с каждым днем толстеет.

Озабоченный своими мыслями, Том ничего не ответил. Он знал эту легенду. А Гурмалулу продолжал:

— Земля висит на веревке. И небесные духи держат эту веревку. А что произойдет, если кто-нибудь перережет ее?

Но Том, который уже давно не слушал, прервал его размышления.

— Гурмалулу, — сказал он. — От тебя я хочу только одного. Если Крум Димов в лагере, ты войдешь туда и убьешь его. Ты будешь моим бумерангом. Поразишь его и вернешься снова ко мне.

Идея, пришедшая ему в голову, показалась весьма остроумной. Крум, защитник дикарей, убит дикарем. Это будет и последним толчком для колеблющихся искателей, это заставит их выступить против чернокожих.

По пока достаточно будет избавиться от своего помощника. Потом он сумеет вытащить Гурмалулу из когтей закона. А Бурамары Том не боялся. Кто обратит внимание на его болтовню? Том выступит как защитник правды, он защитит сестру Крума и дикарей. Тогда она проявит к нему благосклонность, оставшись беззащитной среди этого сборища негодяев. И богатство вновь станет достижимым. В Австралии пятьдесят семейств миллионеров. Их станет пятьдесят одно. Джон Рей из главаря банды превратился в уважаемого бизнесмена. Уильям Фрейзер десятки лет подряд уничтожал аборигенов. И никто сейчас об этом уже не вспоминает.

Том Риджер уже сейчас богат. За опал Скорпиончика он мог бы купить себе дворец в Кью. Ему оставалось только узнать, кто прибрал к рукам камень Билла Скитальца, и присвоить его. Но ему нужно еще много опалов — все, что выкопают эти ослепленные жадностью искатели. Он был не из тех, кто удовлетворяется крохами.

Кроме дома в Кью, он купит себе и дворец в Сиднее. И все же Мельбурн был привлекательнее, тише, романтичнее. Туда не пускают автомобили с неисправным глушителем. Там даже у трамваев резиновые колеса.

Чернокожий подал голос:

— Гурмалулу хочет стать как Наматжира! Если он убьет Крума, мистер Том сделает его таким?

— Ну? — спросил его Том. — И что же ты будешь делать, если станешь вторым Наматжирой? Будешь поить всех виски? Так, что ли?

Гурмалулу вздрогнул.

— Нет! Гурмалулу будет покупать виски и пить его сам…

Том не дал договорить ему и встал.

— Пошли! Для бумеранга есть работа!