Больше всего пещеры ожидания были похожи на тюрьму. Это была одна огромная пещера, разделенная на множество пещер поменьше, закрытых железными решетками с толстыми прутьями от основного прохода, под сводами которого без конца прохаживались высоченные скелеты из личной гвардии Некроманта.

Но так было только ночью, когда все ожидающие воли мага должны были спать. Днем же все решетки были открыты, создавая для ожидающих иллюзию свободы. Любой мог перемещаться, куда ему вздумается, но только в пределах этих каменных сводов. Причем стражи в это время внутри не было, лишь снаружи, за огромными массивными вратами дежурила охрана.

Так было устроено не случайно, великий волшебник Некромант был очень хитер и считал себя настоящим знатоком человеческих душ. Маг прекрасно понимал, что люди никогда не выложат первому встречному волшебнику начистоту всю свою подноготную. Не обязательно потому, что не хотят, а возможно просто из страха или растерянности, которые одолевают каждого, кто думает, что он умер, а на самом деле оказался совсем в другом мире. Поэтому маг перед испытанием и томил людей в каменных сводах, чтобы те, оставшись наедине со своими товарищами, думая, будто никого чужого рядом нет, разговаривали по душам, выкладывая многие из своих сокровенных мыслей и желаний.

Ждать приходилось по-разному, иногда дни, а иногда, бывало, и месяцы. Сигналом к тому, что от людей больше уже ничего интересного не узнаешь, служило то, что они начинали пересказывать друг другу свои истории и мысли по второму разу. Вот тогда Некромант приказывал выводить из пещер ожидающих для прохождения испытания.

На этот раз те, кто пребывал в пещерах ожидания, явно занимали их совершенно напрасно. Как ни старался волшебник не пропустить ни одного события или разговора, все было бесплодно. Подслушивать критян уже совершенно надоело. Они почти все время сидели по углам, опасливо косясь на расположенных в пещере напротив драконоголовых, и угрюмо бормотали себе под нос что-то вроде молитвы. Ну а драконоголовые, те и вовсе знай только высовывали свои раздвоенные языки да молчали. Нет, они, конечно, наверняка между собой общались, но, как известно, разговор их для чужих ушей недоступен, вот и оставался великий маг ни с чем.

На самом деле Крагх и Сильмара старались общаться друг с другом по минимуму. Истинной силы Некроманта никто не знал, и гарантии, что он не сможет подключиться к их разговору, не было никакой. Нет, конечно, дети драконов не знали, что волшебник все время подслушивает то, что происходит в пещерах, просто они перестраховывались. Ведь как никак Крагх был последним из рожденных!

Так прошла примерно неделя.

Рано утром восьмого дня скелеты ввели в пещеры огромного, размером с быка, вепря, а следом еле переставляющего ноги седовласого старика. Вепрь, стуча копытами по каменному полу, словно хорошо обученный и верный пес, спокойно следовал рядом с ведущим его скелетом. Старик же, напротив, пытался упираться, без конца что-то лопотал про камни и близоруко щурился.

Вепря стражники-скелеты поместили в пещеру, которая была больше похожа на загон и располагалась так, что ее хорошо было видно практически с любой точки пещер ожидания. Решетка на изгороди загона поднималась не от пола до потолка, а заканчивалась примерно на уровне человеческого роста. То есть вепрь перебраться через такую преграду не мог, а человек бы преодолел ее с легкостью. Но, видимо, эта пещера-загон для людей не предназначалась.

Подслеповатого и ругающегося старика, наоборот, поместили в маленькую пещерку в самом углу, и поскольку уже было утро, то запирать ее не стали. Открыли стражники и остальные решетки, позволив, как обычно узникам в течении дня, свободно перемещаться внутри пещер ожидания.

Седовласый старик, послав в сторону уходящих стражников множество ругательств и проклятий, сгорбившись, направился мимо драконоголовых и критян к загону с огромным клыкастым вепрем. Однако близко к ограде подходить не стал, а остановился от нее в нескольких шагах.

– Что, присматриваешься к своим новым жертвам? – обратился старик к зверю, который смотрел через решетку своими маленькими глазками и втягивал ноздрями воздух. – Нюхай, нюхай, ведь ты еще пока сытый и довольный! – старик сильно закашлялся, после чего смачно сплюнул прямо себе под ноги.

Вепрь тем временем немного попятился назад, затем, несколько раз топнув передним копытом, неожиданно сорвался с места, быстро помчавшись к решетке, напротив которой стоял старик. Казалось, зверь сейчас со всего размаху врежется в железные прутья ограды, но, проявив небывалую для своих габаритов ловкость, вепрь резко затормозил прямо перед железными прутьями, а из его снабженной четырьмя бивнями пасти вырвалось утробное не то фырканье, не то рычание.

Старик, испугавшись бросившейся в его сторону туши, дернулся назад, отчего споткнулся и больно приземлился прямо на пятую точку.

– Тьфу на тебя, проклятая скотина! – поднимаясь на ноги и потирая ушибленный зад, злобно сплюнул он. – Ишь чего выдумал! Ты меня не пугай! Некромант посердится немного да и вернет меня обратно прислужничать. Подумаешь, кувшин с отваром разбил!

Слушать старика вепрю было, видимо, совсем не интересно. Зверь равнодушно отвернулся и побрел в угол загона, где мирно прилег, положив свою большую морду на передние копыта.

Старик же, видимо, потеряв интерес к беседе с животным, еще раз потер свой ушибленный зад и, слегка прихрамывая, направился в сторону критян.

– Сидите? – близоруко щурясь, обратился он к воинам. – А чего сидите? Могли бы и размять косточки перед смертью, – старик недобро обнажил в улыбке свои желтые зубы. – Хотя, – продолжал он, – теперь уже все равно. Раз этого мохнатого душегуба к вам поселили, значит, ему вас и скормят.

Старик снова закашлялся, сплюнул под ноги и развернулся в сторону драконоголовых. Однако с ними он разговаривать не стал. Лишь внимательно, наклонив голову набок, оглядел сквозь узкие щели своих прищуренных глаз сначала Сильмару, а затем Крагха. После этого, словно впав в безумие, встал на четвереньки и, то прикладывая поочередно к каменному полу уши, то просто тщательно ощупывая каменные выступы, начал безумно причитать.

– Камни, кааамнии, камушки мои! Они все расскажут! Ничего не скроют! – лепетал безумец, постепенно переходя с таким прислушиванием и прощупыванием с пола на стены, а потом переместился в свою камеру.

Внимательно наблюдавшие за стариком дети драконов, все еще прислушиваясь к полоумному бормотанию, сплели между собой магические нити для беззвучной беседы.

– Ты тоже почувствовала этот странный вкус? – спросил Крагх.

– Этот вкус странен только потому, что с виду он действительно самый настоящий старик, – ответила Сильмара.

– Да, – согласился Крагх, – но на вкус это обычный человек среднего возраста. От него, конечно, несет немытым телом и старой одеждой, но только одежда и имеет вкус старости, тело – нет!

– Да что тебе до этого безумца? – махнула рукой Сильмара. – Мало ли какие тут у Некроманта законы течения жизни? У него вон скелеты да мертвецы не хуже живых здравствуют. Скажи лучше, что ты по поводу этого думаешь? – Сильмара указала на загон.

– Так а что тут можно думать, – пожал плечами Крагх. – Знаю то же, что и ты. Обычный боевой вепрь, используется элитой Некроманта, то есть скелетами. В бою необычайно живуч и беспощаден.

– Да это все понятно, – согласилась предводительница, – а сюда-то его зачем поместили?

На этот вопрос у Крагха не было ответа. Но, словно подслушав их с Сильмарой разговор, из своей пещеры высунулся безумный старик.

– Ненависть! – ни к кому конкретно не обращаясь, выкрикнул он. – Ненависть пропитает зверя изнутри ко всем, кто с ним рядом! Но только не я, только не я! – старик начал неистово хлестать себя по щекам. – Великий маг обязательно меня простит, и я не достанусь этой твари!

Безумец вдруг быстро подбежал к критским воинам и, тыча в них своими корявыми пальцами, громко зашипел.

– Вы! Вы будете первыми, кем он насытится после голодания! – сказав это, полоумный старик побежал обратно в свою пещеру, где забился в угол, периодически бормоча себе под нос что-то про говорящие камни.

Больше до самого вечера ничего интересного не происходило. Критяне, еще сильнее напуганные выходками старика, по-прежнему сидели в своей пещере и не высовывались. Да и дети драконов также были сдержанны и спокойны.

Старик же, хоть иногда и вылезал из своей пещеры, но к его выходкам уже начали привыкать и не обращали внимания. Он по-прежнему разговаривал с камнями, иногда приближался к критянам, но держался подальше как от боевого вепря, так и от представителей племени детей драконов. Перед появлением вечерней стражи, Крагх решил подойти поближе к загону, где находился боевой вепрь. Однако животное никак на это не отреагировало, а продолжало мирно лежать, с тоской всматриваясь в большие закрывающие выход из пещер ожидания врата.

Когда появилась вечерняя стража, всех, как обычно, закрыли в своих камерах, дав перед этим пищу. Кормили в пещерах довольно сносно. Пища подавалась два раза, первый утром, второй вечером.

Уплетая свои пайки, ожидавшие в пещерах заметили, как радостно оживился боевой вепрь, при появлении стражников-скелетов. Он, словно пес, целый день прождавший хозяина, радостно фыркал и повизгивал, когда один из стражников зашел к нему в загон.

Скелет налил радующемуся зверю из кувшина какой-то темно-красной жидкости, сильно похожей на кровь, и тот стал с жадностью ее лакать. Никакой пищи, при этом, вепрю предложено не было. Однако тот и так, казалось, был очень доволен, особенно тем, что всю ночь рядом были его хозяева.

Когда с утра скелеты, как обычно, открыли пещеры с ожидавшими и удалились, вепрь сначала немного спокойно полежал, а потом начал злобно ходить по загону, периодически тыкаясь мордой в решетку. При этом он все чаще и чаще пристально смотрел исподлобья на пленников пещер, и особенно на критян.

– Вот, вот, вот! – кричал в такие моменты безумный старик. – Он уже смотрит, кем из вас он насытится первым! Чья плоть будет первой переварена его ненасытным брюхом!

Сначала воины с Крита, как обычно, не высовываясь, сидели в своей пещере, никак не отвечая на возгласы старика. Затем, о чем-то друг с другом пошептавшись, они решили впервые покинуть свою пещеру. Осторожно, периодически косясь то на драконоголовых, то на безумного старика, то на большие ворота, за которыми дежурили скелеты, они приблизились к загону с боевым вепрем.

При приближении людей, зверь издал глухой утробный рык и чуть попятился назад. Выглядел он явно недружелюбно и даже агрессивно.

Один из критских воинов достал из-за пазухи оставшийся с утра небольшой кусок лепешки и, подталкиваемый остальными, робко протянул еду сквозь решетку загона.

В пещерах ожидания повисла полная тишина. Все с интересом наблюдали, примет ли зверь еду из человеческих рук. Однако зверь медлил и с места не двигался.

Тут остальные критские воины начали подбадривать того, что пытался накормить вепря разными возгласами.

– Ну давай же, давай!

– Давай, протяни руку дальше!

– Смелее! Не бойся!

Несчастный поддался на уговоры и протянул лепешку почти под самый нос боевого вепря. Ему бы просто бросить ее к ногам зверя, но, видимо, он, не без помощи товарищей, решил, что если животному дать пищу непосредственно из рук, то это поможет его приручить.

В этот момент вепрь с молниеносной быстротой подался вперед, раскрылась огромная пасть, и в ней исчезло полруки несостоявшегося кормильца.

Раздался душераздирающий, многократно усиленный сводами пещеры крик, и воин, сжимая уцелевшей рукой кровавый обрубок, начал кататься по каменному полу. Остальные его товарищи сначала в страхе отскочили в сторону, но потом, увидев, что зверь пытается, просунуть сквозь решетку рыло и добраться до их собрата, оттащили того в сторону.

На вопли раненого тут же прибежали стражники. Они грубо распихали уцелевших критских воинов и, посмотрев на довольного, пережевывающего человеческую руку вепря, схватили исходящего криком критянина и унесли прочь.

Ворота закрылись, и снова наступила тишина, будто ничего и не было, лишь кровавые следы на каменном полу напоминали о случившемся.

– Глупцы, глупцы, глупцы! – прокричал спустя какое-то время старик. – Зверь будет любить только скелетов, только из их костлявых ладоней он примет пищу! – безумный снова закашлялся и, замолчав, вжался в угол своей пещеры.

Так же поступили и оставшиеся критяне, больше покидать свои насиженные в пещере углы у них желания не было.

А вот Крагх, совсем наоборот, после происшедшего начал вести себя более активно, что было неожиданно даже для его сестры.

– Что ты задумал, брат? – обратилась она к Крагху, когда тот спустя некоторое время после кровавого инцидента пошел к загону с боевым вепрем.

Последний из рожденных ничего не ответил, а лишь сделал жест, означающий, что он знает, что делает. Подойдя к тому месту, где совсем недавно корчился и кричал от боли человек, он наклонился и кончиками пальцев потер уже запекшуюся на камнях кровь. Затем он протянул руку с кровью в сторону вепря и стал ждать.

Зверь поначалу вел себя так же, как до этого с лишившимся руки критянином. Он отошел назад, наклонил вперед голову и, злобно впившись своими маленькими глазками в драконоголового, стал выжидать. Однако и Крагх не шевелился, а терпеливо ждал, спокойно глядя на боевого вепря и без конца пробуя воздух своим языком.

Первым не выдержало животное. Вепрь, осторожно перебирая копытами и недобро фыркая, начал медленно подходить к ограждающей решетке. Затем зверь просунул переднюю часть морды сквозь решетку и издал угрожающий утробный рык.

В ту же секунду последний из рожденных молниеносно сжал ту руку, что не была протянута к зверю, в кулак и сильно ударил боевого вепря прямо в его большой сплюснутый нос.

От неожиданности и сильной боли животное заревело так, что истошные вопли критянина, еще недавно сотрясавшие эти каменные своды, могли показаться шепотом. В бешенстве зверь начал бросаться на ограду, пытаясь ее сломить и достать обидчика.

А Крагх, улучив еще несколько моментов, когда вепрь, наскакивая на решетку, снова высовывал свое рыло, нанес еще несколько ударов в центр его носа своим крепким кулаком.

На весь этот шум в пещеры ожидания вновь прибежали стражники-скелеты. Но увидев, что драконоголовый просто стоит рядом с решеткой загона, а взбесившийся вепрь пытается его достать, спокойно удалились. Видимо, они были вполне удовлетворены ненавистью зверя к представителю племени детей драконов.

А боевой вепрь, сначала сильно оживившийся и удвоивший свое рвение при появлении скелетов, с их уходом прекратил свое беснование. Он отошел на безопасное расстояние от решетки, чтобы не подвергаться новым ударам в свой и так сильно кровоточащий нос. Зверь стоял и с ненавистью смотрел на своего обидчика, из разбитого носа животного на каменный пол капала кровь.

Все, включая безумного старика, с немым ужасом наблюдали за происходящим у них на глазах действием. И даже когда Крагх разжал свой испачканный кровью вепря кулак и, спокойно развернувшись, пошел в свою пещеру, никто не проронил ни звука. Одна только Сильмара, присоединившись к брату, чтобы ее не слышали другие, вновь попыталась добиться объяснений.

– Зачем ты это сделал? Решил отомстить зверю за покалеченного человека?

– Нет, сестра, но я, как и те люди, что сидят в пещере напротив нас, подумал, что, возможно, слова этого старика про нашу участь быть съеденными этой тварью вполне могут оказаться правдой.

– Что-то я не пойму, – удивилась Сильмара, – ты что, решил заранее отыграться за нашу предсказанную этим седовласым безумцем участь?

– Конечно, нет, – покачал головой Крагх, – но, поверь мне, я знаю, что делаю.

– Ты-то, может, и знаешь, – вспылила предводительница, – но опять, как это не раз бывало раньше, задумал что-то свое и не хочешь делиться с теми, кто может тебе помочь!

– Перестань, сестра, мои личные амбиции здесь вовсе ни при чем. Ты, верно, забыла, что мы не дома, а у этих стен могут быть даже такие уши, которые услышат и наш с тобой безмолвный разговор.

Сильмара ничего не ответила. Она прекрасно знала своего брата, который был упрям и своенравен, если что-то решил. Оставалось лишь поверить его объяснению про причину умалчивания от нее своих планов и ждать.

Незадолго до вечернего прихода стражи Крагх снова пошел к загону боевого вепря.

Увидев приближающегося обидчика, зверь начал бешено метаться и злобно реветь. Он пытался достать стоявшего на безопасном расстоянии драконоголового своими острыми бивнями, но Крагх, приподняв в жестоком оскале верхнюю губу и сам при этом издавая глухой рык своей драконьей пастью, больно бил наскакивающего на ограду вепря своим крепко сжатым кулаком. Удары последнего из рожденных по-прежнему были нацелены прямо в нос ревущему от боли и ненависти животному, которое, казалось, вот-вот снесет мешающую добраться до обидчика ограду.

В конце концов боевой вепрь снова был вынужден успокоиться и уйти вглубь загона, чтобы не подвергать бессмысленному истерзанию свой нос. А Крагх, издав напоследок свой драконий рык, опять спокойно развернулся и ушел ожидать прихода вечерней стражи, которая на этот раз на шум, издаваемый боевым вепрем, не появилась.

Такое представление, устраиваемое Крагхом в пещерах ожидания, продолжалось еще несколько дней. Он регулярно истязал боевого вепря своими точными ударами, при этом сам оставаясь целым и невредимым. Конечно, зверь не был настолько глуп, чтобы, как первые два раза, пытаться повредить неподдающуюся решетку и достать стоящего на безопасном расстоянии драконоголового. Уже на следующее утро, когда Крагх в третий раз стал дразнить его из-за решетки, боевой вепрь не двинулся с места.

Тогда последний из рожденных стал подходить к загону так близко, что ловкое животное вполне могло пропороть ему брюхо, достань оно Крагха. Но тот был еще более ловок и успевал отскочить в сторону, в, казалось, самый последний момент. И конечно, при этом не забыв нанести удар кулаком в большой приплюснутый нос.

В такие моменты переживающая за брата Сильмара, плела заклинание упругой кожи, но ни разу не было случая, чтобы оно понадобилось.

В конце концов боевой вепрь перестал поддаваться и на эти провокации последнего из рожденных. Он опять стоял в глубине загона и лишь сверлил возмутителя спокойствия своими налитыми кровью глазами.

Тогда Крагх решил пойти еще дальше в своих рискованных и непонятных действиях. Он стал перелезать через решетчатую ограду прямо в загон к зверю. Но боевой вепрь напрасно поначалу обрадовался такой наглой беспечности своего обидчика. Крагх по-прежнему с легкостью уворачивался от его пасти и копыт, моментально при приближении зверя влезая обратно на решетку ограды, да еще и не забыв при этом наградить животное очередным тумаком.

Каждый раз, когда Крагх шел к загону, он неизменно приподнимал верхнюю губу, обнажал зубы и издавал свой, наполненный предвкушением опасной забавы, гортанный рык. Измученный постоянными издевательствами боевой вепрь, с распухшим, незаживающим носом и заметно впавшими от недоедания боками, воспринимал уже каждое приближение последнего из рожденных больше с бессильной ненавистью и даже опаской, чем с лютым желанием отомстить и уничтожить. Ведь все попытки животного достать своего истязателя так ничем и не закончились.

Вепря по-прежнему кормили, а точнее, поили непонятной, похожей на кровь жидкостью всего один раз в день. При этом скелеты совершенно не обращали внимания на разбитый нос зверя, а его измождение, казалось, их полностью устраивало.

Вечером пятого дня, считая с того момента, когда в пещеры были помещены боевой вепрь и полоумный старик, стражники открыли загон и вывели оттуда хоть и заметно похудевшее, но все равно огромное и опасное животное. Зверя повели на выход из пещер ожидания, не забыв предварительно запереть всех остальных ожидавших своей участи пленников.

– Скоро, скоро, скоро! – вопил в своей пещере безумный старик, в то время как боевого вепря вели к выходу. – Скоро он расквитается со всеми, кто был рядом во время его истязаний и голода! Он сожрет всех, всех, всех!

К периодическим безумствам старца за эти дни уже все привыкли. Так что и сейчас никто на его крики никак не отреагировал. Лишь сам боевой вепрь, как бы подтверждая выкрики безумца, злобно скалился на всех, кто оставался в пещерах ожидания. А проходя мимо пещеры Крагха и Сильмары, утробно зарычал.

Ночь прошла как обычно, а утром следующего дня, когда стражники открыли решетки пещер, на пороге больших ворот появился сам Некромант.

– Поздравляю вас, мои ожидающие гости! – остановившись, громко начал он. – Пришло время для испытания, которое на деле покажет вашу пригодность и состоятельность! Вам выпала великая честь показать свою доблесть перед взором тысяч других воинов!

Маг говорил напыщенно и торжественно, явно находясь в прекрасном расположении духа. После своей недлинной речи он развернулся и ушел, а скелеты направились к пленникам, чтобы вывести их на арену испытания.