На удивление Глеба, из лазарета его выписали довольно быстро, и уже через пару дней он снова вернулся в казармы. Была ли в этом заслуга знахаря или воздух здешних земель благоприятно действовал, Глеб не уточнял. Ему не терпелось поскорее догнать в обучении своих бойцов, которые уже вовсю тренировались с оружием, а не только играли в кости на щелбаны. Нет, ну конечно, в бросании кубиков тоже был свой интерес, тем более что под руководством Евпатия умение связывать магические нити артефакта росло прямо на глазах, но все-таки этого было мало.

– Сейчас пойдем к мастерам оружейного боя, – напутствовал Глеба зашедший за ним Евпатий, – смотри и слушай внимательно все, что скажут, а то получится как с Кешкой. Или, не дай бог, конечно, еще того хуже.

– Ну да, ну да. – понимающе закивал в ответ Глеб. – Я очень хорошо усвоил тот урок, мастер хитрости мне много тогда знаний вбил… правда, не совсем в голову, но, может, так оно лучше усваивается, я же не мастер, откуда мне знать?

– То, что ты шутишь, это, конечно, хорошо. – покачал головой Евпатий. – Только вот как бы твое несерьезное отношение до беды не довело. Артефакт у тебя, конечно, сильный, но и он не всемогущ, – Евпатий неожиданно взял своими большими ручищами Глеба за грудки и впился в того взглядом. – Не научишься владеть своим телом, оружием и головой – погибнешь при первой же серьезной стычке с врагом. А стычки, можешь поверить мне на слово, здесь не на жизнь, а на смерть. Так что хочешь жить – побольше пока на других смотри да поменьше себя на показ выставляй.

– Да ладно тебе, – отпихнулся от внезапно ставшего суровым и грозным богатыря Глеб. – Понял я все. И не обязательно меня для этого как грушу трясти. Пойдем уже лучше, а то все оружие без нас выберут.

В ответ Евпатий лишь угрюмо покачал головой и, ничего не ответив, повел Глеба ко двору, где определялось каким оружием будет биться воин и какое место будет он занимать в строю.

Главный мастер по выбору оружия был широк в плечах, среднего роста и с большими мозолистыми ладонями. Он без лишних эмоций осмотрел Глеба и сухо, коротко изрек:

– Пойдем за мной.

Глеб послушно последовал за мастером по выбору оружия, а Евпатий, посчитав свою миссию выполненной, удалился совершенно в другом направлении. Он пошел в ту сторону, где под присмотром других мастеров уже вовсю тренировались с оружием бойцы Глеба. Глеб обратил внимание, что трое из бойцов тренируются с мечами, причем один из них с большим двуручным, а четвертый довольно ловко орудует копьем.

– Хорошие парни, – изрек плечистый провожатый Глеба, проследив за его взглядом, – толк будет.

Меж тем они подошли к месту, где прямо на земле на длинном куске материи один к одному были аккуратно разложены всевозможные мечи, копья, топоры и другое оружие, многое из которого Глеб раньше не видел даже на картинках.

– Нам предстоит нелегкая задача, – остановившись, заговорил мастер, – надо будет выбрать твое персональное оружие, то, с которым ты сольешься душой и телом и которое станет частью самого тебя. Посмотри, тянет ли тебя к чему-то особенно сильно.

Глеб, словно мальчишка, таращился на многообразие начищенных до блеска и сверкающих клинков. На самом деле его тянуло абсолютно к любому из них. Он готов был схватить то один, то другой, не в силах решить, какой же все-таки выбрать. Было такое чувство, что он попал в детстве в большой игрушечный магазин, а родители разрешили выбрать любую игрушку, но с условием, что это будет только одна игрушка. А хочется-то сразу все! Как тут выберешь?

– Получается, – так и не определившись, спросил Глеб, – меня научат владеть именно тем оружием, которое мне самому больше понравится?

– Не совсем так, – покачал головой мастер. – Ты прибыл из того времени, где люди давно уже не умеют обращаться с подобными предметами – мастер указал на сверкающие клинки, – а в нашем мире, без этого никак. Научить тебя владеть каким-нибудь любым оружием, конечно, можно, но нам-то надо, чтобы ты владел этим оружием по-настоящему хорошо! Поэтому важно, что называется, определить, к какому оружию у тебя талант и способности.

– А разве не правильнее научить меня сначала владеть тем, что попроще, а потом, на этой базе осваивать более сложные техники и виды оружия?

– Это было бы проще, – не согласился мастер, – если бы ты был юный отрок, а у нас бы была куча времени. К сожалению это не так. Так что давай уже, хватит болтать, определись, что тебе больше по душе.

Не согласный с мнением мастера, но решивший не спорить Глеб пошел вдоль длинного ряда различного оружия. Казалось, разумнее всего было выбрать что-то простое и общепринятое. Даже мастер, кажется, одобрительно закивал, когда Глеб остановился возле самых обычных одноручных мечей. Но затем внимание Глеба привлекли лежащие рядом с мечами топоры всевозможных форм и размеров. Здесь были большие и маленькие, легкие и тяжелые, причудливо изогнутые и самые обычные. Большинство из них наверняка имели какие-то свои названия, но, не вдаваясь в подробности, Глеб указал на большой двуручный топор, со стороны обуха которого торчал шип, а широкое лезвие напоминало полумесяц.

Взяв оружие в руки, Глеб принял воинственную позу, воображая себя непобедимым, крушащим налево и направо врагов гномом, и изрек:

– Пожалуй, я бы на этом остановился. Вещица, конечно, тяжелая, но это, я думаю, дело привычки.

– Сразу выбирать двуручное оружие неразумно, – покачал головой мастер. – Чтобы орудовать таким в бою, надо силы не меньше, чем у кузнеца, иметь. А мне почему-то кажется, что кузнецом ты никогда не был. Если уж так хочется что-то вроде топора, попробуй этот, – мастер протянул Глебу средних размеров боевой топор, с обитой металлом рукоятью. – Он и полегче, и щит держать не помешает.

Глеб послушно отложил выбранное до этого оружие и, взяв топор, предложенный мастером, бодро сказал:

– Ладно, пусть будет этот. Мне он тоже по нраву, хоть и не такой грозный на вид. Что теперь?

В ответ мастер по выбору оружия позвал одного из своих помощников. Тот был в полном комплекте доспехов, а по команде мастера взял еще и большой деревянный щит.

– Топор, наравне с мечом, старейший вид воинского оружия, – словно читая лекцию, заговорил мастер. – Орудуют им наподобие рычага, и сила удара достаточна для выведения из боя неприятеля даже без нанесения увечья или смертельной раны. Любой достигший цели удар приводит к местной или общей контузии. Только вот, чтобы нанести такой удар, надо заставить своего врага раскрыться. Никто себя добровольно под удар ставить не будет.

Мастер взял из рук Глеба боевой топор и, подойдя к своему помощнику, обозначил несколько ударов с разных сторон. Помощник, который умело прикрывался своим большим щитом, ловко подставил его под все удары и остался стоять на прежнем месте целым и невредимым.

Мастер удовлетворенно кивнул и снова обратился к Глебу:

– Щит – это первое, что тебе надо научиться преодолевать. С помощью топора это можно сделать, например, так…

Мастер снова подошел к своему помощнику, которого почти полностью скрывал большой щит, оставляя незакрытыми лишь ступни и верхнюю, от глаз до навершия шлема, часть головы. Глаза помощника внимательно следили за каждым движением мастера.

Приблизившись на дистанцию удара, мастер по дуге сверху вниз выбросил руку с оружием и, словно крюком, зацепил верхний край щита. Резко рванув топор-крюк на себя, мастер оттянул верхний край щита, а когда его помощник, возвращая щит обратно, потянул его к себе, мастер тычком верхней кромки лезвия поразил своего помощника в лицо. Однако помощник, естественным образом отстраняясь от тычка, слегка запрокинул голову назад, что позволило избежать удара. Но именно это и требовалось мастеру. В тот момент, когда его помощник запрокидыванием головы поднял подбородок и открыл шею, мастер моментально развернул лезвие топора горизонтально и обозначил удар по шее помощника.

– Впечатляет, – искренне подивившись простоте и эффективности приема, резюмировал Глеб.

– Теперь ты, – мастер протянул Глебу топор. – Главное, постарайся, чтобы каждое движение было естественным и вытекало одно из другого.

Взяв длинную рукоять топора, Глеб лихо замахнулся и зацепил верхний край щита. Кажется, первое действие удалось. Но дальше ждал сюрприз, так как сдвинуть щит хоть на сантиметр от лица условного врага не удалось. Щит был словно гвоздями приколочен к помощнику мастера.

– Что-то не так? – после нескольких тщетных попыток спросил Глеб.

– Все не так, – не щадя самолюбия Глеба, ответил мастер. – Ты пытаешься воевать не с врагом, а со щитом. Дай-ка мне обратно твое оружие.

Глеб отдал боевой топор, а мастер, крепко сжав его своей широкой ладонью, начал объяснять более подробно:

– Каждое движение оружием в сторону врага должно нести смертельную опасность. Только так мы сможем остаться живы в реальном сражении. Первый удар сверху вниз наносим так, словно из-за щита торчит березовое полено, расколоть которое необходимо одним быстрым ударом. Тогда твой противник будет вынужден дернуться назад или в сторону, а щит подать вперед. А если он этого не сделает, то, значит, наш удар достигнет цели, и остальные действия – вырывание щита и новая атака в голову – будут уже не нужны. Вот в тот момент, когда враг вынужден двинуть свой щит вперед, мы, и цепляем его своим топором, усиливая движение противника. И помни, рвать на себя вражеский щит надо так, словно его держат трое, а не один. Тогда и враг дернет свой щит обратно с троекратным усилием, а ты, пользуясь его силой и сберегая свою, поразишь его вражью морду ловким тычком своего оружия. А если нет, лови момент и успей развернуть лезвие, чтобы чиркнуть по открывшемуся на миг горлу. Видишь, ничего сложного. Пробуй.

Глеб снова забрал свой боевой топор, которым только что наглядно размахивал мастер по выбору оружия, и решительно двинулся на играющего роль врага помощника.

Первые движения начали получаться чуть лучше, но не более того. Топор никак не хотел слушаться Глеба, и после десятка неудачных попыток мастер разбил весь прием на отдельные части. Сначала Глеб отрабатывал удар сверху и рывок на себя. Затем тычок. А после – поворот кисти и горизонтальное движение по горлу. Вроде по отдельности все выходило более-менее сносно, но объединить все движения в один слитный прием никак не получалось.

После пары часов безуспешных усилий, когда рука Глеба уже едва поднималась и противно ныла, а по спине ручьями струился пот, мастер остановил тренировку.

– Нет, – уверенно заявил он, – топор – это не твое. Тебе нужно более сбалансированное оружие, например, самый обычный меч.

– Но я ведь только начал заниматься! – возмутился Глеб. – Как можно с первого раза определить, мое это или нет?! Со временем все у меня получится!

– Поверь мне, дружище, – похлопав Глеба по плечу, парировал мастер, – я здесь не первый день и свой хлеб ем не зря. Конечно, со временем можно, наверно, и зайца на балалайке научить играть, но только вот, еще раз повторю, что времени на бесполезные хлопоты у нас нет! На кой, скажи мне, ляд тебе на руках учиться ходить, если на ногах гораздо лучше выйдет? – мастер сделал вопросительную паузу. – Вот и я говорю, ни на кой! – тут же ответил он сам себе. – У топора центр тяжести вперед сильно вынесен, и ты не чувствуешь его амплитуды, не выводишь баланс, не централизуешь усилие. Зачем нам ноты учить, если у тебя, к примеру, к живописи талант?

– Ого! – искренне удивился не тому, чему надо, Глеб. – А я думал, что в древней Руси не знали про нотную грамоту!

– Тьфу ты, блин! – чертыхнулся мастер. – Я ему про лес, а он мне про дрова. Да и с чего ты взял, что я с древней Руси? Вот именно, ни с чего. Ладно, хватит воду в ступе толочь, обедать скоро пора. Потом отдохнешь маленько и снова приходи. Дорогу теперь и без Евпатия найдешь. Пока.

Глебу не оставалось ничего другого, как внять доброму совету и удалиться восвояси.

Сразу после обеда, дабы не скакать с оружием на полный желудок, опять играли с Евпатием в кости. Получалось весьма неплохо, и можно даже сказать – хорошо. По словам Евпатия, скоро упражнения с костями можно будет прекратить. Глеб тешил себя мыслью, что это потому, что богатырь почти перестал выигрывать.

А вот с выбором оружия все было пока не так гладко. Убрав из возможного выбора почти все, что имело смещенный центр тяжести, а именно различные виды топоров и боевых молотов, мастер снова предложил Глебу найти чтото свое.

Глеб, пробежав взглядом все еще достаточно большое многообразие оружия, решил на этот раз взять самый обычный меч. Тем более, что и мастер прошлый раз настоятельно рекомендовал именно это.

Однако, несмотря на то, что и мастеру понравился выбор Глеба, но и с мечом тоже как-то не заладилось.

– Да что ты им машешь так, словно за мухой с дубинкой гонишься? – ругался мастер по выбору оружия на Глеба. – Мягче, понимаешь, мягче надо. Да нет, ну не так уж, конечно, как веником из крапивы по голому заду! Дугу пошире, вот так… Да нет! Ну что ты размахался, как мельница?! К себе, к себе больше забирай!

Разозленный и уставший Глеб, пытаясь внять наставлением мастера, пробовал на разные лады махать мечом. И хотя ему казалось, что иногда получается весьма недурно, мастер все равно был недоволен.

– Понимаешь, – во время короткой передышки наставлял он, – меч, это же как большой нож, а не как дубина или топор. Ты же хлеб ножом не колошматишь, пытаясь его разрубить? Вот и здесь хоть и говорится, что мечом рубят, но и резать им не забывай! Режущим движением рубить надо, понимаешь? Режущим!

– Режущим, так режущим, – пожимал плечами Глеб, но взявшись за меч, уже и сам чувствовал, что ничего у него не выходит.

– Все, – раздосадованно опустил руки Глеб, – больше не могу. У меня после-топора то рука отвалиться была готова, а тут еще мечом этим так намахался, что, боюсь, на ужине ложку ко рту поднести не в силах буду.

Мастер по выбору оружия недовольно покачал головой и холодно произнес:

– А как же, по-твоему, ратники днями напролет в сечах бились и рубились? Да еще после длинных переходов, где на завтрак, обед и ужин ржаной сухарь да глоток воды!

– Так сам же знаешь, – виновато пожал плечами Глеб, – я из того времени, когда с детства меч в руках не держат. Что толку сейчас от моего обучения, если рука совсем уже не слушается?

В ответ мастер лишь сильнее сдвинул брови и, потирая кулаком подбородок, задумался то ли над сказанным Глебом, то ли над чем-то своим. После минуты тягостного молчания мастер вдруг быстро отошел от Глеба на несколько шагов и, подняв с земли кусок ссохшейся грязи, крикнул:

– Берегись!

И не успевшему сообразить в чем дело, Глебу тут же пришлось уворачиваться от брошенного комка.

– Ты чего? – недоуменно спросил мастера Глеб.

Но вместо ответа мастер стал один за другим подбирать с земли новые ссохшиеся комки и швырять ими в Глеба. Комки грязи летели то по ногам, то в голову, то в туловище. Глебу пришлось скакать в разные стороны, всячески вертеться, извиваться и отскакивать от летящих грязевых комьев. Многие из них все же достигли цели, но от большинства Глебу удалось уклониться.

– Отлично! – заключил в итоге явно повеселевший мастер. – Теперь мне все ясно!

– Неужели? – иронично ответил Глеб. – А мне что-то не очень.

– Твои движения – они, с одной стороны, легки, а с другой, как будто хаотичны. Это же очевидно!

– Что очевидно? Что когда в меня бросаются грязью, я не хочу, чтобы в меня попали, и поэтому хаотично скачу, словно обезумевший серенький козлик?

– Вот именно! – торжественно ответил мастер. – Немного поработать, и вместо скачущего серого козлика ты превратишься в порхающую бабочку!

– Угу, – недоверчиво обронил Глеб, – а жалить, наверняка, буду как пчела?

– В точку! – не воспринимая недоверие и иронию собеседника, заявил мастер. – Вот именно, что жалить! То, что тебе нужно легкое оружие, я не ошибся, подвох заключался в исходности твоих движений. Твоей естественной определяющей реакции.

– Чего, чего? – непонимающе поднял брови Глеб.

– Ну это когда с тобой происходит что-то неожиданное, то, к чему ты совершенно не готов. То, что заставит тебя проявить свое истинное я, а не то, что ты привык демонстрировать окружающим.

– Ты уж меня извини, мастер, – почесывая затылок, ответил Глеб, – но я пока что-то все равно не особо впитываю смысл твоих глубоких мыслей и правильных речей.

– Так это тебе в общем-то и не обязательно понимать, главное, что мне все стало ясно, – парировал мастер, – но, учитывая мое сильно улучшившееся настроение, я объясню на конкретном примере.

– О, спасибо тебе величайший из мудрейших! – демонстративно сложив ладони и склонив голову, спаясничал Глеб. – Благосклонность твоя подобна божественному нектару, что утоляет жажду заблудшему в пустыне путнику. Да горит вечно звезда твоего разума и прославится навеки имя твое!

– Все шутки шутишь? – вдруг раздался из-за спины Глеба голос Евпатия.

От неожиданности Глеб вздрогнул, а потом, обернувшись и увидев, что рядом с богатырем стоит еще и мастер хитрости, не нашел ничего более подходящего, как просто поздороваться:

– Здравствуйте… э… Кешка. Извините, никак не привыкну вас так называть.

– Это ничего, – спокойно улыбнулся японец. – Как обучение?

– Ну, с вашим, конечно, не сравнится, – инстинктивно втягивая пах и становясь к собеседнику полубоком, ответил Глеб, – но вот мастер по выбору оружия как раз говорил мне, что определяющая естественность реакции… или естественность, определяющая реакцию… Нет, кажется, я все напутал, но мастер как раз хотел мне все объяснить.

Евпатий и мастер хитрости вопросительно посмотрели на мастера по выбору оружия, но тот, хоть и слегка кивнул в подтверждение вышесказанного, продолжал молчать.

Затем все трое уставились на Глеба, будто он просто обязан был нарушить молчание и продолжить свой захватывающий монолог.

Глеб, начиная испытывать психологический дискомфорт от смотрящих на него трех пар глаз, поежился и неожиданно для самого себя обратился к Евпатию и Кешке:

– А вы тут просто прогуливаетесь или, быть может, решили, что мне еще рано с оружием учиться и надо еще хорошенько безоружный бой освоить?

– Бой с оружием нам намного важнее, – игнорируя первую часть вопроса, сурово ответил Евпатий. – У нас тут, знаешь ли, на кулачках не дерутся. Но, безусловно, у мастера Кешки тебе еще предстоит многому научиться.

В ответ Глеб лишь развел руки и безысходно пожал плечами. Старшим, безусловно, видней, а он здесь человек маленький, и его дело – делать, что говорят. Конечно, мастер Кешка ему с самого начала не понравился, и дело было даже не в том, что японец весьма недружелюбно обошелся с его детородными органами. Просто так бывает, не понравился человек, и все тут. Даже сам толком не знаешь почему.

– Из мужа, который в момент промахов и неудач не теряет присутствия духа и может искренне смеяться и шутить, в дальнейшем может получиться великий воин, – вставил тем временем свое веское слово мастер хитрости. – Пойдем, Евпатий, не будем мешать обучению.

Глеба, вместо того чтобы отблагодарить японца за оказанную поддержку, так и подмывало спросить, уж не великого ли Лао-цзы или Конфуция цитирует Кешка. Но пока Глеб подбирал нужные слова, узкоглазый человек с кошачьим прозвищем и русский богатырь уже развернулись и пошли по своим делам. А кричать им вдогонку было неуместно.

– Итак, – как ни в чем не бывало, продолжил мастер по выбору оружия, – мы говорили про естественные реакции. Вот представь, что человека, задумавшегося о чем-то своем, внезапно напугали в темном переулке. Каждый при этом в зависимости от личных внутренних качеств среагирует по-своему. Кто-то, потеряв дар речи, застынет как вкопанный. Кто-то, взвизгнув или ойкнув, отскочит назад или в сторону. А кто-то, заорав как бешеный, рванется в сторону испугавшего его человека, да еще и сам от страха рожу страшную скорчит. Не вдаваясь в подробности, скажу, что исходя из этих различных реакций и переведя их в боевую практику, можно смело сделать вывод, что кому-то лучше ставить личную боевую систему, основываясь на защите, кому-то на атаке, а кому-то на контратаке.

– Мудрено излагаешь, – перебил говорившего Глеб, – но интересно. Я даже, кажется, начинаю понимать.

– Что же касается тебя, – продолжал мастер, – то ставить, к примеру, тебе бой самурайским мечом, где в идеале исход поединка должен решаться одним точным и прямолинейным ударом, будет неразумно. А вот множественные выпады, тычки, уколы и порезы с бесконечной сменой направлений атак, наподобие китайских мастеров, как раз тебе подойдут.

– Хм, – задумавшись, почесал висок Глеб, – то есть это мне что, ушу заниматься надо? И тогда мое кун-фу будет кунфуистее, чем чье-то другое?

– Ну почти, но время покажет, – ушел от ответа мастер.

– Вот это здрасте! – ответил Глеб. – То, значит, времени у нас нет, как у воробья коленок, а теперь время покажет! Или у вас прямые поставки Шаолиньских мастеров еще не налажены?

– Давай так, – успокоил Глеба мастер, – ты действительно устал и нуждаешься в отдыхе. Уже вечереет, а значит, пора расходиться. Завтра не приходи. Пусть знахарь тебя своими травами попоит да вонючими мазями помажет, чтобы силы быстрей вернулись. А вот с утра послезавтра, жду тебя здесь отдохнувшим и посвежевшим. Считай, что твой выбор основного оружия уже сделан.

Сказано – сделано. Весь следующий день Глеб бездельничал и восстанавливал силы. Даже Евпатий его ни разу не навестил и не позвал играть в кости. Один только знахарь зашел пару раз, да и то ненадолго. Все это было, конечно, здорово, но одно не давало покоя. Его бойцы, которые по определению были менее опытны, уже значительно обошли своего командира. Глеб прекрасно видел, как его парни, причем довольно умело и точно следуя указаниям своих нынешних наставников, упражняются как поодиночке, так и в небольшом пешем строю. А сам он до сих пор так не смог ничего освоить. Это вызывало противное чувство ревности и злости. Можно, конечно, оправдываться тем, что никому из его бойцов не пришлось из-за проклятого японца потерять время в лазарете. Да и освоение артефакта шло весьма неплохо. Но все же этого было недостаточно. Командир просто обязан быть примером для своих бойцов. И Глеб твердо решил, что кровь из носа, а бойцов он догонит и перегонит. Именно с таким решительным настроем он, отдохнувший и посвежевший, решительной походкой отправился утром к мастеру по выбору оружия.

Мастер уже ждал его, держа в руках искривленный полумесяцем клинок. Все остальное огромное количество оружия было убрано. Получалось, что выбора у Глеба больше не было.

– Держи, – протянул мастер Глебу оружие, – это ятаган.

Глеб взял в руки клинок и еле удержался от того, чтобы, вытянув над головой кривое лезвие, не крикнуть рычащим голосом что-нибудь вроде: «За темного властелина!» или «Урук, хай!». Вместо этого он совершенно серьезно спросил мастера:

– Орочий, что ли?

– Кто орочий?

– Ятаган, говорю, орочий? В волшебных мирах ведь обычно орки с ятаганами ходят?

– Какие еще орки? Ты, может, хотел сказать – турки?

– Да нет же, ну орки, такие зеленовато-коричневатые. У них еще зубы гнилые, и они с эльфами не дружат. Рубят всех почем зря такими вот ятаганами.

– Я уж не знаю, каких ты сказок в детстве начитался, а у нас с такими ятаганами люди ходят. Турки, кстати, тоже из их числа будут.

– Ну, турки, так турки, – махнул рукой Глеб, которому впрочем, было без разницы, рубился до него этим ятаганом турок, орк или его местные кузнецы состряпали. – Учи уже тогда, как им рубятся?

Мастер забрал обратно клинок и, сделав несколько демонстрационных, рассекающих воздух взмахов и выпадов, произнес:

– Ятаганом, как и прямым мечом, можно не только рубить, но и колоть. Причем благодаря изогнутому лезвию колющие удары наносятся в обход щита, а при атаках врага под удар не подставляется нижняя, самая ломкая у клинкового оружия часть.

– Ты опять как-то мудрено объясняешь, – заметил в ответ Глеб. – Давай, может, лучше сразу на практике попробуем?

Мастер согласно кивнул и позвал помощника, который уже ожидал неподалеку. Он снова был в полном боевом облачении и со щитом.

Копируя атаки мастера на своего помощника, Глеб начал изучать владение ятаганом. И как-то действительно с самого начала все движения давались легко и довольно просто. Не хватало, конечно, точности и быстроты, но в целом ятаган лежал в руке как влитой. Особенно хорошо Глебу удавались обманные движения, где он, словно исполняя замысловатый танец со своим оружием, заставлял оппонента раскрыться и пропустить удар.

– Отлично! – подвел через пару часов итог довольный мастер. – Теперь остается только каждодневная практика, и тогда ты будешь владеть ятаганом не хуже любого турка.

– Или орка! – вставил довольный похвалой мастера Глеб.

– Ну может и так, – не стал спорить мастер. – Давай-ка сразу и со щитом определимся чтобы ты со следующей тренировки уже привыкал с ним сражаться. А потом и доспехи у кузнеца под тебя сделаем.

– Я не против! – улыбнулся Глеб. И вспоминая, как ловко укрывался за большим щитом помощник мастера, продолжил: – Только чего тут особо определяться-то? Думаю, побольше бы щит надо взять, чтоб враг за ним не достал, и нормально.

– Большие щиты хороши для плотного пешего строя, – нравоучительно заметил мастер по выбору оружия, – а тебя с ятаганом и маневренным стилем боя лучше использовать для внезапных атак из засады, когда надо быстро и стремительно атаковать, а при необходимости так же быстро отступить. С большим щитом у тебя это вряд ли получится. Возьмешь стандартный круглый, думаю, в самый раз тебе будет. Пойдем, подберем.

Мастер повел Глеба к большому деревянному строению, на внутренних стенах которого были развешаны щиты самых различных форм и размеров. По всему было видно, что щиты настоящие, боевые. Практически на всех были видны следы от оружия и крови, а на некоторых Глеб даже разглядел наконечники обломанных стрел. Многие несли на себе изображения всевозможных зверей и птиц, как существующих, так и вымышленных. Видимо, это были рисунки фамильных или войсковых гербов.

– Хочешь предложить мне бэ-у? – осведомился у мастера Глеб.

– Чего предложить? – не понял тот.

– Бэ-у, то есть бывшее в употреблении. Ну, короче говоря, я хотел уточнить: мне щит новый дадут или уже с которым кого-то убили?

– Да нет, – махнул рукой мастер, – на стенах – это просто образцы. Это воевода распорядился, чтобы каждый раз, когда происходит стычка с врагом, приносили с места сражения все, включая щиты, доспехи, оружие и прочее, чего в нашем лагере еще нет.

– Он что, музей здесь открывать будет? Или зал почетной памяти поверженных врагов?

– Про то, что ты назвал, я ничего не знаю, – ответил мастер. – Но мудрее воеводы я человека отродясь не видел. Разве что мастер хитрости, Кешка, но тот все же больше хитростям всяким научить может, а вот воевода – он именно мудрый. Ладно, вот тебе щит, – мастер подошел к стопке новых круглых щитов и протянул один Глебу, – и будет уже время терять. Иди к остальным мастерам. Надо ведь тебе еще с дальним и запасным оружием разобраться. Глеб взял в левую руку щит и вдруг понял, что он совершенно не чувствует себя за ним защищенным. Прижатый к телу щит прикрывал лишь его грудь, живот и пах. А ноги, как и голова, оставались при этом совершенно незакрытыми. И ему, неожиданно для самого себя, вдруг стало по-настоящему и панически страшно. Он наконец осознал, что ведь здесь все по-настоящему, все взаправду. В голове тут же нарисовалась живая картина, как какой-нибудь умелый воин с большим двуручным, как у Ульвэ, мечом или огромной секирой, вроде тех, что он видел разложенными рядом с топорами, быстрым и точным движением поражает его нижние конечности, рассекая беззащитную плоть. И вот он, бывший капитан, истекая кровью, с оставшимися вместо ног обрубками, погибает в этом, казалось бы, сказочном мире.

Мерзкий и липкий страх никак не желал уходить. Это было тем более странно, что Глеб уже не раз видел смерть, воюя и исполняя свой офицерский долг там, на земле, откуда его переместил сюда волшебный трофей, случайно оказавшийся у его деда.

Как обычно в моменты волнения, Глебу просто необходимо было что-то говорить. Боясь выдать свой страх, он по-деловому осмотрел щит и произнес:

– Послушай, мастер, а почему при наличии искусных кузнецов щиты у вас по большей части полностью из дерева? Только кое-где металлические полосы, и все. Разве железный щит не крепче деревянного? И служил бы он, полагаю, намного дольше. Деревянный-то, наверное, после каждой серьезной рубки надо чинить или новый делать?

– Глупая ты голова, – улыбаясь наивности Глеба, ответил мастер. – Да что толку от куска железа, которое еще и тяжелее дерева будет? Рука такой щит только таскать устанет, вот и все его плюсы. Да и не в тяжести дело. В правильном дереве оружие врага будет вязнуть, а не отскакивать, чтоб противнику было легче новый удар нанести. Вот так-то!

– М-да? – недоверчиво хмыкнул Глеб. – А чего же тогда вы доспехи не деревянные делаете?

– Ну ты сказал, мил человек! – развел руками мастер. – Это где ж это видано, чтобы доспехи из дерева делались? Из кожи еще куда ни шло. Воевода вон рассказывал, что у некоторых народов есть такие животные, правильно обработав кожу которых, можно доспех крепче и легче железного сделать. Но чтоб из дерева!? Вот ты, брат, пошутил, так пошутил.

«Ага, ты мне еще про чешую дракона расскажи. Или я будто не видел, что голени у воинов лагеря именно деревянными дощечками защищены. Или это к доспеху не относится?» – подумал про себя Глеб, но, решив не спорить, от высказывания таких мыслей вслух отказался.

Еще немного поразмыслив на тему доспехов, Глеб решил попросить мастера об одном одолжении:

– Послушай, а шлем мне тоже обязательно у ваших кузнецов заказывать, или, быть может, можно свою каску оставить? Ну там прикрепить к ней, для защиты шеи еще местами кольчуги или пластин? Так ведь если рассудить, то каска у меня прочная, для защиты головы от пулевых ранений сделана. Авось и от стрелы или меча убережет?

– Ох и глупая же ты голова! – нисколько не заботясь о самолюбии Глеба, ответил мастер. – Да в твоем котелке, который ты каской называешь, разве что кашу на костре варить! Выдумал тоже, пулю и меч сравнивать! Ты наши шлемы видел? Какие они? Правильно, остроконечные!

– И чего? – перебил мастера Глеб. – Бодаетесь вы ими, что ли?

– Ну ежели нужда будет, то можно, конечно, и боднуть. Но главная суть совсем не в этом! – мастер выбора оружия, многозначительно поднял вверх указательный палец. – Вот если тебя в бою мечом или еще чем по твоей неразумной, одетой в железный котелок голове как следует приложат, что будет? А будет то, что насадится твой котелок на самые уши, а дурная голова будто внутри колокола побывает. Хорошо, если шея не треснет, но дурачком, коли выживешь, на оставшийся век останешься наверняка. А вот в правильном, остроконечном шлеме вражеское оружие соскользнет, и серьезного урона не будет! Так что ты не выдумывай, а лучше голову береги, да и себя самого тоже. У нас и так каждый воин на счету, а Евпатий говорил, что у тебя артефакт весьма ценный, так что и ты нам тем более ценен!

Глеб, слегка обиженный, что его все время называют глупым да неразумным, не стал напоминать мастеру, что далеко не у всех шлемы остроконечные. У некоторых вон вообще что-то вроде ведер на голове с прорезями для глаз. И ничего, живут и сражаются.

Хотелось еще по поводу бронежилета удочку закинуть, но, не желая вконец быть осмеянным и посрамленным, Глеб смолчал. Пусть как скажут, так и будет.

– Ну хорошо, щит у меня теперь есть, доспехи будут, начало обучению положено, дальше-то что? – после минутной паузы спросил Глеб.

– Как это что? – переспросил мастер. – Ты же еще пока только основное оружие выбрал, пойдем, я тебя к мастеру дальнобойного оружия отведу. Каждый воин должен уметь поражать врага на расстоянии, а вот чем – это уже ты сам выберешь.

Глеб согласно кивнул, и они с мастером выбора, как теперь выяснилось, основного оружия, пошли определяться с дальнобойным.

Дальнобойного оружия оказалось не так много, как основного. По большому счету все оно сводилось к различным лукам, копьям и арбалетам.

– Ну как, есть к чему-то особая тяга и стремление? – спросил мастер дальнобойного оружия. Он уже переговорил с мастером по выбору основного оружия и наверняка составил представление о способностях Глеба. Может, даже уже решил, что лучше Глебу подходит. Но, видимо, так уж здесь было принято, чтобы у новичков создавалась иллюзия, будто это они выбирают.

– Я думаю, что торопиться не стоит и надо сначала подумать, а потом попробовать, – многозначительно ответил Глеб, потирая свой подбородок.

Мастера, слегка улыбнувшись, переглянулись, а потом мастер по выбору основного оружия произнес:

– Ну ладно, я думаю, вы тут без меня разберетесь, а я пойду.

Оставшись наедине с мастером дальнобойного оружия и, собственно, самим оружием, Глеб начал прикидывать в уме, на чем ему лучше остановить свой выбор.

– Я так предполагаю, что копья – это для тех, кто ими и как основным оружием владеет? – рассудительно начал он. – Получается, что остается либо лук, либо арбалет. Ну а поскольку ни индейцами, ни кочевыми монгольскими племенами, ни бродягами Робин Гуда я не воспитан, то, пожалуй, выберу арбалет. Вот этот, потяжелее, с прикладом, почти как ружье. Думаю, в самый раз будет.

– Про копья ты по большей части конечно прав. – спокойно ответил Глебу мастер дальнобойного оружия. – А вот, что касается выбранного тобой самострела… – мастер сделал паузу, – ну что ж, вон мишени, попробуй.

Первые два болта, пущенные Глебом, пролетели высоко над целью. Третий раз Глеб взял ниже, но переборщил, и арбалетный болт воткнулся в землю, не долетев до мишени. Зато четвертая тяжелая стрела поразила соломенное чучело, которое, собственно говоря, и было мишенью, практически в самый центр.

– Ну вот! – тут же торжественно заявил довольный Глеб. – Пристреляться маленько надо, а дальше дело пойдет!

– Не уверен. – широко расставив ноги и скрестив руки на груди, покачал головой мастер.

Не обращая внимания на скептически настроенного мастера, Глеб молча выпустил по соломенному чучелу одну следом за другой еще три стрелы. Все они попали в цель.

– А ты говоришь! – засиял от собственного успеха Глеб. – Я же говорю, главное – пристреляться!

Но мастер по выбору дальнобойного оружия был по-прежнему сух, и радости Глеба совсем не разделял.

– Очень медленно, – скупо заключил он.

– Что медленно? – переспросил Глеб.

– Все медленно, – хмуро ответил мастер. – Медленно натягиваешь зарядный механизм, медленно вкладываешь болт, долго целишься!

– Да ты погоди! – обиженный за неоцененные старания, развел руками Глеб. – Я же арбалет, или, как ты его называешь, самострел, впервые в жизни в руки-то взял! Разве могу я сразу все быстро сделать? Ты что, ожидал, что я, как бывалый ковбой, не целясь, от бедра им шмалять начну? Пока вон в эту, на конце арбалета, не знаю, как называется, железную проушину ногу вставишь, пока зарядный механизм натянешь! А он у вас вон какой тугой! Аж двумя руками взводить приходится! Да и болт тоже, его же аккуратно в канавку положить надо, а не как палку в костер подбросить! А то, что целюсь долго, так опять же повторю, что первый раз все-таки.

Явно не убежденный доводами Глеба мастер нисколько не изменился в лице и, продолжая стоять на широко расставленных ногах, ответил:

– Даже умелый воин успеет выпустить из самострела всего две стрелы, когда за то же время, другой воин выпустит из лука десяток. Конечно, у самострела много преимуществ, его называемые болтами стрелы более тяжелые и пробивные, но это не для тебя. Как мне поведал мастер по выбору основного оружия, твой главный критерий – это ловкость и скорость. Короче говоря, самострел явно не для тебя, так что закончим ненужный спор и положи неправильно выбранное оружие на место.

Раздосадованный и не до конца согласный с мастером Глеб положил на место тяжелый арбалет и вопросительно молвил:

– Ну говори тогда, какой лук лучше брать? А то вон их тут сколько, потом опять скажешь, что не тот взял.

– А чего ты сразу к лукам прицепился? – цокнув языком, ответил мастер. – Больше ничего не замечаешь?

– Так мы же вроде определились, что копья – это не для меня?

– Да при чем здесь копья? Вон там, с краю лежит, глянь!

Глеб внимательно посмотрел, куда указывал мастер и увидел с краю небольшую кучку камней размером с куриное яйцо.

– Ну, камни валяются, и чего? – пожал плечами он. – Я их и раньше видел. Оружие-то где?

– Ты давай лучше глаза-то разуй! – сердито ответил мастер. – А то только нукаешь, будто на кобыле едешь.

Глеб подошел к камням чуть ближе и увидел рядом с ними небольшой кожаный ремешок с расширением посередине и петлей на одном конце.

– Бери, бери, – закивал мастер. – Правильно смотришь.

– Это что, оружие? – подняв ремешок, недоуменно спросил Глеб.

– Конечно, оружие! – снова кивнул мастер. – Праща называется.

– Праща?! – протянул Глеб. – Это вы что, хотите, что ли, чтобы я в облаченных в железные доспехи врагов камнями кидался? Или, быть может, в этом мире вражья сила от щекотки, как мухи от дихлофоса, дохнет?

– Дурак ты, Глеб! – забирая пращу, сказал мастер.

– Ну конечно, я дурак, а вы тут все умные! – начал не на шутку горячиться бывший капитан. – Дайте мне родной автомат или любой пистолет, вот тогда я покажу, что значит оружие, которое на расстоянии врагов косит! Может, еще трубочку мне дадите, и я во врагов горошинами или жеваной бумагой плеваться буду?

– Между прочим, – это подал голос снова незаметно подошедший Евпатий, – встречаются здесь такие народы, которые из укрытия зазевавшегося воина своей духовой трубкой насмерть бьют. У них маленькие стрелы отравленные, которые не только в открытое место или сочленение доспеха попасть могут, а даже через кольчужные кольца, в силу небольших размеров проникают. Так что ирония твоя здесь не к месту.

Строгий голос богатыря поставил на место бурно выражающего негодование Глеба. Однако тот хоть и замолчал, а лицо оставалось недовольным, и по всему было видно, что своего мнения он не поменял.

– Ты ему на деле продемонстрируй, глядишь, и поймет. – обратился тем временем к мастеру Евпатий.

Мастер согласно кивнул и, продев руку в петлю на одном конце пращи, взял другой конец ремешка в руку и положил в расширение посередине тяжелый камень. Затем мастер сделал несколько раскручивающих движений у себя над головой и отпустил зажатый в руке ремешок.

Только теперь Глеб заметил, что намного дальше и чуть в стороне от той мишени, в которую стрелял он, стоит еще одна. Причем на том, дальнем, соломенном чучеле, надеты шлем и нагрудные доспехи.

Выпущенный из пращи камень полетел настолько быстро, что глаза Глеба даже не смогли уловить его полет. Лишь слетевший с характерным звуком с чучела шлем свидетельствовал о точном попадании.

– Балбесы, плохо шлем закрепили, – сказал неизвестно про кого и ни к кому конкретно не обращаясь, мастер выбора дальнобойного оружия.

– Ничего, поправят, – ответил Евпатий и, повернувшись к Глебу, добавил: – Ну, как?

– Впечатляет, – без особых эмоций, ответил не желающий сдавать позиции Глеб. – Только я так все равно не смогу, а если когда и научусь, то из родного автомата все равно надежней будет. Шлем, может, и не слетит, а вот дырку в нем наверняка сделает.

Вместо ответа Евпатий подозвал одного из находившихся рядом помощников мастера и попросил его принести сбитый из пращи шлем.

Пока помощник бегал за шлемом, Евпатий начал не торопясь втолковывать Глебу:

– Ты пойми, что не научившись ты владеть тем оружием, которое здесь без труда можно сделать, ты проживешь ровно столько, сколько патронов переместилось сюда вместе с тобой и твоим оружием. Уверен, что это не очень много. Конечно, твое оружие страшнее и имеет большую убойную силу. Только без производства патронов это в лучшем случае железная палка.

Один из местных магов, Колдун, много погубил своих воинов и мастеров, пытаясь наладить производство порошка, называемого порохом. Все без толку. Только толстостенные пушки выдерживают заряд мельчайших частичек кристаллической пыли, используемой для этой цели. А пули и стволы более мелкого оружия разрываются в клочья, убивая своего владельца.

– Тем более, – это вступил в разговор мастер дальнобойного оружия, – что кидание камнями не так уж и неэффективно, – он продемонстрировал принесенный помощником шлем. На нем виднелась приличная вмятина, и было ясно, что будь шлем надет на человека, тому пришлось бы не сладко.

– И, заметь, – тут же подхватил Евпатий, – в отличие от стрелы или копья, камень практически всегда валяется под ногами. На его изготовление не надо тратить время, силы и средства. А место праща и небольшой запас снарядов, которые могут быть не только камнями, но и шариками обожженной глины или такими же свинцовыми, займут в твоем арсенале всего ничего. Учитывая твою подвижную манеру боя, лук или арбалет будут тебе только мешать.

– Ладно, – махнул рукой Глеб, – считайте, что убедили. Показывайте уж тогда, как это делается.

Мастер дальнобойного оружия с удовольствием начал объяснять и показывать, как управляться с пращой. И вроде все казалось совсем не сложно: вложил снаряд в пращу, сделал мах от бедра, крутанул несколько раз над головой, отпустил зажатый в кулаке ремешок, и камень полетел в нужном направлении.

Но на практике все было совсем не так. Поначалу проклятый камень никак не хотел удерживаться в праще и выпадал в самые неподходящие моменты. Несколько раз Глеб чуть не зашиб своего инструктора. Пару раз снаряд угодил в грудь Евпатию. А один раз больно ударил в лоб самого Глеба, отчего у последнего образовалась внушительная шишка. Хорошо еще, что во время всех этих проколов Глеб не успевал как следует раскрутить свое оружие и камни летели не так сильно.

Все же спустя какое-то время Глебу удалось добиться того, что самопроизвольно камень из пращи вылетать перестал. Однако дальше этого дело не двигалось. Более того, Евпатию теперь пришлось отойти подальше и укрыться за стоящими неподалеку деревянными бочонками, а мастеру по выбору дальнобойного оружия принесли большой деревянный щит.

Все эти меры были приняты по той простой причине, что Глебу никак не удавалось уловить нужный момент выпускания из руки свободного ремешка, отчего вырвавшийся снаряд летел куда угодно, но только не в цель.

Могло показаться, что Глеб нарочно так неумело пользуется пращой, чтобы доказать Евпатию и мастеру свою полную непригодность по отношению к этому оружию. Но на самом деле все было совсем наоборот, Глеб старался изо всех сил, отчего еще больше злился собственным промахам. И вот, когда Глеб в очередной раз, изобразив на лице злобную гримасу, раскручивал свое оружие, недалеко от места тренировки показались идущие рядом мастер хитрости и следопыт Прошка.

Глеб слышал, что Прохор у японца что-то вроде любимого ученика, а сам следопыт больше остальных восхищается и благоговеет перед своим наставником.

«Только вас мне здесь не хватало!» – только и успел подумать обозленный собственными неудачами Глеб, завидев приближающихся Кешку и Прохора. И тут же, как назло, вращающая пращу рука разжалась и круглый камень полетел прямо в приближающуюся парочку.

– Берегись! – едва успел крикнуть испугавшийся за последствия Глеб, но еще раньше выкрика, свою превосходную реакцию продемонстрировал японец. Казалось, он и Прошка идут, увлеченные собственной беседой, ничего не замечая вокруг. Однако когда в их сторону полетел злополучный камень, мастер хитрости тут же толкнул Прохора в сторону, а сам резко присел.

Пролетевший мимо того места, где только что стоял следопыт, камень просвистел над головой узкоглазого человека с кошачьим прозвищем и скрылся в близлежащих кустах.

– Фффух, пронесло, – вытирая лоб, произнес Глеб, который хоть и был обижен на мастера хитрости, да и вообще, в отличие от остальных, он ему не нравился, но не настолько, чтобы зашибить того камнем. А уж причин пулять камнями в Прохора у Глеба и вовсе не было.

– Давно упражняется? – как ни в чем не бывало и совершенно спокойно спросил подошедший мастер хитрости у вышедшего его поприветствовать, Евпатия.

– Да прилично уже, – махнул рукой богатырь. – Все без толку.

– Оружие выбрано правильно? – поинтересовался Кешка уже у мастера по выбору оружия.

– Да вроде как да, – неуверенно ответил тот. – Я уже и сам сомневаться начал.

– Сомневаться не надо, – уверенно и спокойно заявил японец. – Просто он кидает руками, а надо вот этим попробовать, – мастер хитрости многозначительно указал пальцем на собственный лоб.

– Послушайте, – не выдержал прилюдного обсуждения Глеб, – давайте только не будем тут умничать, что я не включаю мозги!

В ответ японец лишь растянул губы в улыбке, не обнажая при этом зубы, и, взяв Евпатия под локоть, отвел его на несколько шагов в сторону. Там мастер хитрости заговорил со своим собеседником, сильно понизив голос, так что Глеб уже ничего не слышал.

Выслушав мастера Кешку, Евпатий вдруг просиял и громко хлопнул ладонью себя по лбу.

– Точно! – громко высказался богатырь. – Как же я сам не догадался?! Ну ты, Кешка, голова!

Быстрым шагом Евпатий подошел ближе к Глебу и, оживленно жестикулируя, начал объяснять:

– Значит, смотри, делаешь все так же как и раньше, только представь, что вместо камня у тебя игральный кубик.

– Кубик? – переспросил Глеб.

– Да не перебивай ты! – возмутился богатырь. – Да, кубик. Мы же с тобой в кубики на щелбаны играли?

– Ну да, в кубики, – невольно потирая свой лоб, охотно согласился Глеб.

– Вот и здесь, – продолжал Евпатий, – считай, что если попадешь в мишень, то шестерка выпала. Промажешь – единица. А для пущего стимула, я тебе за каждый промах по лбу щелкать буду. Ну, как уловил мысль?

Мысль Глеб уловил. Выходило, что ему артефакт помочь должен. Единственное, о чем он еще условился с Евпатием, что за первые десять бросков щелбанов не будет. Богатырь охотно согласился и даже добавил, что за каждые три попадания подряд Глеб сам может его щелчком наградить.

Десяти бросков не понадобилось. Уже когда Глеб вкладывал в пращу первый камень, он, предварительно глянув в сторону мишени, прикрыл глаза, и представил, будто не снаряд в пращу положил, а игральные кости в стакан бросил.

Раскручивая над головой свое оружие, Глеб, со все еще полуприкрытыми глазами, мысленно как будто тряс кубики в деревянном стакане. И вот в его голове стакан с костями опрокидывается на стол, в то же время рука отпускает зажатый ремешок, воображаемые кости скачут по столу и останавливаются на двух шестерках, а где-то впереди раздается характерный звук точного попадания камня в надетый на мишень шлем.

Под восторженные возгласы Глеб посмотрел на слегка раскачивающуюся пораженную цель и поспешил закрепить свой успех. Потом еще и еще. И хотя каждый раз Глеб почти не целился, все камни летели в нужном направлении как по накатанному.

Довольный японец, решив, что его миссия выполнена, вежливо раскланялся и вместе с Прошкой пошел дальше по своим делам.

– Молодчина! – дружески хлопнув Глеба по плечу и подмигнув не менее довольному мастеру, изрек удовлетворенный успехом Евпатий. – Только постарайся научиться, не закрывая глаз связь с артефактом держать. Я понимаю, что поначалу так легче, отключать основные чувства, чтобы лучше сосредоточиться. Только в бою враги на месте как вкопанные стоять не будут и надо во все глаза глядеть!

– Буду стараться! – весело отрапортовал Глеб, совершенно забыв поблагодарить за дельный совет ушедшего мастера хитрости. – Что теперь?

– Теперь надо дополнительное оружие выбрать.

– Дополнительное?

– А как же! У каждого воина кроме основного и дальнобойного еще дополнительное оружие должно быть! Это на тот случай, если с основным случится чего – или из рук его выбьют, или… ну, короче говоря, мало ли что. Запасное или дополнительное оружие, оно небольшое, такое, чтобы за пазухой держать можно и не мешалось особо. У меня это, например, шестопер, у кого-то кистень, а у Прошки вон вообще, две палки деревянные, металлом обитые, а по середине цепочка. Нунчаки называются. И ловко он так ими орудует! Это его наш Кешка научил.

– Да знаю я, что такое нунчаки. – махнул рукой Глеб. – И о чем ты толкуешь, тоже понял. Пошли к мастеру?

– Пошли. – согласился Евпатий, и они, оставив мастера по выбору дальнобойного оружия, направились к мастеру по выбору запасного.

Придя на место и поприветствовав еще одного мастера, Глеб даже не взглянул на предлагаемый ему ассортимент различного оружия ближнего боя, или, как его здесь называли, дополнительного оружия. Он не спеша достал из висевшего на боку чехла средних размеров нож и уверенно заявил:

– Я выбираю вот это.

Евпатий и мастер, явно не ожидавшие, что у человека, призванного из времени, в котором жил Глеб, вдруг окажется свое оружие, вопросительно переглянулись.

– Можно взглянуть? – протянул руку мастер по выбору дополнительного оружия.

– Да, пожалуйста, – с прежней спокойной уверенностью ответил Глеб и ловко перевернув нож острием к себе, а ручкой к мастеру, протянул его просящему.

Мастер внимательно осмотрел острое лезвие и прочную рукоятку, взвесил нож на ладони и, не скрывая удивления, одобрительно кивнул:

– Весьма качественно сделан.

На самом деле одобрение мастера хоть и польстило Глебу, но в своем ноже он был уверен и без этого. Еще бы, как-никак это был не какой-то там армейский штык-нож, частенько ломающийся у рукоятки и не выдерживающий никакой критики. Этот нож был сделан под заказ. Даже пришлось в другой город ехать, где тамошние умельцы, сделав аж восемнадцать различных замеров Глебовых ладоней и пальцев, сделали ему этот нож. И надо сказать, хоть стоило это не дешево, оно того стоило. Нож был словно родной, в буквальном смысле являясь продолжением руки.

Ножами Глеб увлекался еще с детства. Любимой игрой были ножички, где выигрывал тот, кто первым воткнет нож в землю нужное количество раз различными способами. Были еще топорики, это когда перочинный ножик сгибался под углом в девяносто градусов и особым подбрасыванием должен был воткнуться в деревянную скамейку.

Интересны также были танчики и земли, в которых вражеская армия и территория уничтожались и захватывались точными бросками все того же ножа.

Став постарше, Глеб из кусков металла и деревянных брусков начал мастерить ножи и сам. А насмотревшись фильмов про индейцев и разведчиков, твердо решил научиться метать ножи не хуже их. И это у него получилось.

Когда повзрослел окончательно, то занялся еще и ножевым боем. Заниматься специально ходил к разным мастерам, чтобы овладеть разными манерами боя и выработать тот, что больше подойдет лично ему. В итоге и в этом он добился весьма неплохих результатов, что совершенно не остудило его тягу и любовь к этому холодному оружию.

– Ну так как, – больше утвердительно, чем вопросительно уточнил Глеб, – могу ведь я использовать свой нож в качестве дополнительного оружия?

– Если твое мастерство на уровне этого клинка, то, безусловно, да, – ответил Глебу мастер. – Проверим твое умение с помощью имитации из дерева. Вот, возьми этот деревянный нож и приготовься отражать мои атаки.

– Хорошо, уже готов, – уверенно ответил Глеб. Дальше мастер начал атаковать Глеба сначала тоже деревянным ножом, а потом и палками разной длины, включая те, к которым на шнурках были подвешены деревянные шарики, имитирующие кистени. Только с этими последними у Глеба возникли небольшие трудности, все атаки другим оружием Глеб не только с легкостью парировал, но и успешно контратаковал, обозначая уколы и порезы.

Евпатий все с большим удивлением наблюдал за этим, казалось бы, несерьезным воином из далекого, по сравнению с земным временем Евпатия будущего. Движения деревянным ножом были точны, быстры и неуловимы. Нож был словно живой в руках своего обладателя, а сам Глеб передвигался легко и без лишней суеты. Было совершенно очевидно: ведись бой по-настоящему, мастер по выбору дополнительного оружия уже давно, и не один раз, его бы проиграл.

– Его мастерство по владению ножом выше моего. – заключил в итоге мастер. – Мне нечему его учить.

– Да, – протянул Евпатий, – удивил так удивил. Похоже, нам самим тут есть чему поучиться.

– Да ладно, – засмущался Глеб, – зато я палками так ловко не умею. А от кистеня так и вовсе синяков да шишек прибавилось.

– С таким умением по части ножа тебе никаким другим дополнительным оружием уметь и не требуется, – ответил Глебу мастер. – А к кистеню ты, похоже, просто непривычный. Это быстро наработается.

– Ну да, я тоже думаю, что освоим! – и довольный собой Глеб, решив по-ребячески еще прихвастнуть и укрепить свой успех, снова достал из ножен свой собственный нож, ловко крутанул его между пальцев и резко метнул в ближайший деревянный столб.

– Неплохо, – это как из-под земли рядом со столбом появился Кешка. Он вытащил нож из дерева и изучающее повертел его в руках. – А еще нож у тебя есть?

– Нет, – удивился Глеб, – а зачем?

– Как зачем? Этот-то теперь у меня.

Японец и так, даже несмотря на оказанную услугу с пращой, не нравился Глебу, а сейчас его подковыристые вопросы и вовсе вызывали раздражение.

– И что, – без тени улыбки спросил Глеб, – не отдашь?

– Я-то отдам, а вот реальные враги вряд ли. Дополнительное оружие – это, можно сказать, твоя последняя надежда, так что не стоит им швырять без крайней надобности даже во врага. Или научись возвращать свое оружие после таких вот бросков.

– Это как? – насторожился Глеб.

– Сейчас покажу, – словно только и ожидавший этого вопроса, ответил мастер хитрости. – Понадобятся только несколько небольших тыкв и тонкая, но прочная и достаточно длинная цепочка.

После того как японцу принесли все требуемые предметы, он расположил тыквы на ближайшей ограде примерно в метре-полутора друг от дружки, а конец длинной, не меньше пяти метров, цепочки прочно закрепил на рукояти ножа.

– Это почти как с пращой, – сказал мастер хитрости, беря цепь возле рукояти ножа таким образом, что сам нож свободно повис возле его колена. Остальную часть цепи японец собрал в левом кулаке.

Далее мастер хитрости и впрямь действовал как с пращой. Небольшой замах, короткое раскручивание, и нож на цепочке летит прямиком в ближайшую тыкву, а японец умело ослабляет захват левого кулака, так что тонкая цепь свободно следует за полетом ножа, оставляя свободный конец в руке мастера.

Когда нож воткнулся в тыкву, мастер Кешка резко отдернул цепь назад, извлекая из пораженной цели свое оружие. Не давая ножу упасть, японец по широкой дуге снова придал ему вращение и запустил в следующую тыкву. Таким образом мастер хитрости поразил все оставшиеся цели. Каждый раз он, не давая цепочке провиснуть, умело ее отдергивал, возвращая тем самым нож себе, а потом запускал в следующую мишень.

– Вот, и нож при тебе остался, и все цели поражены быстро и на расстоянии, – подвел итог мастер хитрости, возвращая нож его владельцу.

Глеб забрал испачканное мякотью тыквы оружие и задумался над тем, что мастер хитрости и впрямь дает неплохие советы и подсказки. Может, зря у Глеба к нему личная, беспричинная неприязнь? Ладно, как ни крути, а этот, как его про себя назвал Глеб, кошак уже не первый раз оказал ему услугу. В любом случае, впереди еще долгие дни обучения и тренировок, так что нечего себе голову забивать. А там поживем – увидим.