Сильмара и Крагх, не скрывая радостного предвкушения от предстоящего дела, вышли из маленького дворика Черного Барта. Там ими были получены нужные инструкции и распоряжение отправиться в местную таверну.

В таверне им следовало встретиться с неким Харальдом, по словам Барта Робертса, одним из лучших его главарей.

Как только дети драконов пересекли порог таверны, на них тут же уставилось несколько десятков любопытных пар глаз.

– Смотри-ка, драконьи морды пожаловали, – пользуясь всеобщей тишиной, громко сказал один из воинов с густой черной растительностью на лице. За столом рядом с ним сидели другие, подобные ему воины, которые, так же как и говоривший, имели густые черные волосы и бороды. – Они что, перепутали нашу таверну с собственными подземельями, где все их племя прячется, словно крысы в своих норах?

Черноволосый и чернобородый наемник, произнося намеренно оскорбительные речи, не обращался напрямую к Сильмаре и Крагху. Он как будто разговаривал со своими соседями по столику, но делал это нарочно громко, чтобы слышно было всем, кто находился в этот момент в таверне.

Сильмара и Крагх на откровенную грубость и провокацию никак не реагировали. Они внимательно осматривали сидящих в таверне людей и чаще обычного пробовали своими языками воздух. Им доводилось видеть много разных представителей человеческой расы, но заполненная людьми таверна словно была выставкой всего людского разнообразия.

Здесь за одним столом можно было увидеть людей с белой, черной, красной и желтой кожей. Маленьких и больших, с глазами в виде узких щелочек и, наоборот, с круглыми и выпученными. У одних волосы были светлые, у других темные, а у третьих рыжие. Одежда, оружие, обувь и прически тоже были весьма разнообразны.

Крагх и Сильмара под пристальными взглядами окружающих подошли к барной стойке и обратились к стоящему за ней человеку:

– Нам нужен Харальд. Барт Робертс сказал, что мы можем найти его именно здесь.

– Ну если вы имеете в виду Харальда Сурового, – спокойно глядя на драконоголовых, размеренно отвечал человек, – то он, как обычно, сидит со своими людьми вон в том конце, за угловым столиком.

Дети драконов посмотрели в указанную им сторону, но разглядеть сидевших за дальним столиком людей не смогли. Словно специально в том углу таверны стоял полумрак. Рядом со столиком не горело ни одного факела или масляной лампы, да и на нем самом не было даже свечки. Вокруг стола лишь угадывались очертания сидевших за ним воинов, которых, видимо, вполне устраивало, что их окружает полумрак.

Дети драконов только было собрались направиться к этому самому столу, как со стороны компании черноволосых и чернобородых воинов раздалась новая реплика:

– Нет, а самочка-то явно неплоха! Если ее клыкастую желтоглазую морду обмотать тряпкой, то она вполне бы сошла за земную красотку! – с этими словами говоривший вальяжно поднялся со своего места и под одобряющие возгласы и смешки своих товарищей направился в сторону драконоголовых.

Крагх напрягся, его верхняя губа невольно начала подергиваться вверх, готовая обнажиться в зверином оскале. Язык последнего из рожденных чувствовал, что от направляющегося к ним человека исходит очень сильный вкус выдыхаемых алкогольных паров. Крагх даже удивился, что при таком количестве выпитого воин передвигается достаточно уверенно и практически не шатается.

– Очень, очень аппетитные формы! – прицокивая языком, нагло осматривая Сильмару со всех сторон, заявил подошедший наглец. – Интересно, а если стянуть с нее эту набедренную кольчужку, то под ней окажутся те же прелести, что и у земных женщин? Согласитесь, воины, любой из вас после чудесного перемещения в эти земли про женские ласки и думать забыл? Я бы вот, например, с удовольствием бы попробовал местную самочку.

Как это часто бывает, говоривший, видя, что ему никто не перечит, и подбадриваемый ухмылками и пошлыми репликами своих товарищей, набирался все большей смелости. Стоявшего рядом с сестрой Крагха он будто и не замечал, да и вообще вел себя так, словно ему наплевать на чье-либо, отличное от его собственного мнение.

Трактир меж тем притих, и все его посетители внимательно наблюдали за тем, что последует дальше. Нельзя было сказать, одобряют ли воины действия чернобородого или просто не хотят лезть в чужое дело, а может, даже побаиваются этого самоуверенного наглеца, во всяком случае, никто и не подумал сделать ему замечание или попытаться осадить.

Напряжение все нарастало. Чернобородый, который все же слегка покачивался от выпитого алкоголя, как будто бы в шутку обратился к воинам за своим столиком:

– Ну так как, парни, подержите ее для меня?

Вместо ответа, воины нарочито громко загоготали, а двое из них, вторя своему предводителю, тоже поднялись из-за стола и, словно оценивая рыночный товар, принялись разглядывать Сильмару. Впрочем, стояли они при этом чуть дальше, чем их лидер.

– Держи себя в руках, брат. – присоединившись к Крагху, мысленно сказала ему Сильмара. – Ты же видишь, они явно нас провоцируют. Помни, что драки среди наемников запрещены кодексом.

Последний из рожденных ничего не ответил, а лишь продолжал напряженно стоять чуть позади сестры. С одной стороны, Сильмара была права, ведь чернобородые и черноволосые воины во главе со своим предводителем хоть и вели себя вызывающе нагло, но прямых оскорблений в сторону детей драконов до сих пор себе не позволили.

Они и общались-то пока только между собой, а Сильмару хоть и разглядывали весьма похотливо и нагло, но руки не распускали.

С другой стороны, Крагх понимал, что коснись этот наглец его сестры хоть пальцем, он, не задумываясь, вцепится ему в глотку своими клыками.

Словно услышав мысли последнего из рожденных, черноволосый и чернобородый предводитель решил переступить следующую черту своего вызывающе наглого поведения:

– Нет, ну вы только посмотрите, какой прекрасной формы ее грудь, – обратился он к тем двум воинам, что встали вслед за ним со своих мест, – разве можно удержаться от искушения стиснуть каждую из них своей ладонью?

Договорив последнюю фразу, лидер чернобородых, растопырив пальцы правой руки, начал приближать их к груди Сильмары.

– Я сама! – немедленно передала предводительница мысленный приказ своему брату, но еще раньше, чем она успела что-либо предпринять, запястье чернобородого вдруг резко сжала, чья-то мощная рука.

– Прекрати, Мильша! – требовательно и сурово произнес неожиданно появившийся широкоплечий воин с русой бородой, часть которой представляла собой заплетенные косички. – Ты уже приблизился к тому, чтобы нарушить кодекс. Избыток выпитого явно ударил тебе в голову и вот-вот приведет к тому, что ты не сможешь твердо держаться на ногах.

– Да кто ты такой, чтобы мне указывать?! – резким движением высвобождая захваченную кисть, гневно выкрикнул чернобородый. – Я среди наемников служу больше, чем ты и твой Черный Барт вообще находитесь на этом острове, даже если сложить ваше обоюдное пребывание вместе! Я был свидетелем и участником того, как зарождалась и крепла земля вольных стрелков, которых все это время возглавлял, так странно скончавшийся после вашего у нас появления батька Портупей! Кодекс? Да жили мы раньше прекрасно без этого кодекса, почему бы не пожить и дальше?

Все время своей тирады чернобородый нарочито близко размахивал руками рядом с лицом остановившего его руку воина. А произнеся последний вопрос, так близко приблизил свое лицо к лицу оппонента, выставив при этом вперед свой лоб и уставившись в русобородого темно-карими глазами, что их брови почти соприкоснулись.

Воин с вплетенными в бороду косичками спокойно выдержал устремленный на него взгляд и уже было собрался что-то сказать в ответ провокатору, как вдруг дверь таверны широко распахнулась и в помещение вошел сам глава наемников, Бартоломью Робертс.

– Не послышалось ли мне, – спокойным и негромким, но в то же время суровым голосом заговорил он в затихшей таверне, – что здесь кто-то недоволен нашим кодексом, а может, даже его нарушает? – Черный Барт медленно обвел взглядом всю таверну, намеренно ни на ком конкретно не останавливаясь, в том числе и на находящейся возле барной стойки группы, состоящей из Сильмары, Крагха, Мильши с его двумя воинами и русобородого.

Никто в таверне на заданный вопрос не ответил, а Сильмара заметила, что взгляды большинства присутствующих прикованы к правой руке Барта Робертса, кисть которой расслабленно свисала возле правого бедра, где в специальной кобуре находился пистолет-автомат.

От наемников предводительница слышала, что в человеческом мире есть такая страна Америка, где в одном из временных отрезков от скорости выхватывания из кобуры огнестрельного оружия напрямую зависела жизнь. В свое время Барт Робертс был весьма впечатлен демонстрацией молниеносного выхватывания пистолета и, казалось бы, неприцельной, но очень точной и быстрой стрельбой прямо от бедра.

Поговаривали, что бывший пират, потратив немало времени и средств, освоил такой способ убийства не хуже чем учившие его воины из диких западных земель Америки. Только оружие на бедре глава наемников носил более смертельное, чем то, которым владели его учителя.

Каждый присутствующий в таверне наемник знал, что Черный Барт мгновенно продырявит любого, посмевшего против него выступить.

Еще минуту назад столь заносчивый и самоуверенный Мильша мгновенно превратился в заискивающего и послушного подчиненного:

– Что ты, Барт? Мы просто разговаривали. Разве может кто-то посметь нарушать кодекс? – чернобородый Мильша вопросительно оглянулся. – Каждый наемник свято чтит наши законы, за нарушение которых существует справедливое наказание. Я первый сообщу тебе, если кто-то нарушит кодекс, и мы вместе отправим его за Непресекаемые моря!

Бартоломью Робертс без эмоций выслушал лидера чернобородых и черноволосых воинов, а затем не спеша потер свой вставленный в ухо золотой дублон.

В этот момент было видно, что Мильша едва уловимо испугался и даже предательски сглотнул. Двое же его людей, тех самых, что раньше поднялись со своих мест, осторожно попятились назад, предпочитая вернуться за свой столик. Все они знали, что обмануть потирающего свою серьгу Черного Барта практически невозможно.

Однако глава наемников, ничего не сказав Мильше, неожиданно строго обратился к спокойно остававшемуся все это время на своем месте русобородому:

– Харальд! Ты почему до сих пор здесь? Тебе было велено, как только встретишься с местными, сразу идти готовиться со своими людьми к предстоящему заданию. Что тебе мешает сделать это прямо сейчас?

– Ничего не мешает, – спокойно ответил русобородый, оказавшийся тем самым Харальдом Суровым, которого должны были отыскать в таверне Сильмара и Крагх. – Идите за мной, – не терпящим возражения тоном сказал он детям драконов, а затем кивком головы дал знак угловому затемненному столику в конце таверны. Оттуда тут же показалось несколько воинов, которые вслед за местными и своим военачальником двинулись к выходу.

– Остальным смею напомнить, – тоже собираясь уходить, изрек Черный Барт, – что после восьми вечера в таверне не должно остаться ни одного посетителя. Все желающие выпить смогут это сделать в своих казармах, но в полной темноте, без единой зажженной свечи, лампы или фонаря. Таков закон, – резко закончил глава наемников, после чего быстро развернулся и вышел.

Ночь для Крагха выдалась беспокойной. Он никак не мог заснуть. Причиной бессонницы было вовсе не волнение перед предстоящим заданием или громкий храп воинов Харальда Сурового, под одной крышей с которыми они с сестрой сегодня ночевали. Причиной был вступившийся за его сестру сам Харальд.

Последний из рожденных, как только увидел остановившего руку Мильши человека, сразу же его узнал. И возможно, Крагх мог бы засомневаться в том, что это был тот самый человек, хотя и глаза и язык последнего из рожденных говорили, что это именно он. Мало ли похожих с виду и по вкусу людей? Но когда Крагх встретился взглядом с Харальдом, то понял, что тот тоже явно его узнал.

Сестре последний из рожденных решил пока ничего не говорить. Да и с самим Харальдом Крагх пока вел себя нейтрально, хотя сдерживать себя было крайне тяжело.

Именно из-за этого, из-за тяжелых мыслей и никак не шедшего в голову правильного решения он и не мог заснуть.

Верх брал то разум, говоривший, что следует не забывать о главном правиле наемников «ничего личного», то чувства, которые выплескивались наружу и звали прямо сейчас подняться и направиться к Харальду.

Таким образом, Крагх всю ночь проворочался с боку на бок. А под утро, когда тяжелые мысли перешли в тревожные сны, его разбудила громкая команда подъема.

Несколько десятков человек и двое детей драконов во главе с Харальдом Суровым рано утром покинули лагерь наемников и направились в сторону Ничейных гор.

Ехали верхом, не спеша, но и без лишних задержек или остановок. Все воины были очень хорошо вооружены, почти у каждого к седлу лошади было прицеплено ружье или другое огнестрельное оружие. Мечи, доспехи, луки со стрелами и арбалеты с болтами были в отличном состоянии и готовы к бою. Судя по мешкам с поклажей, можно было подумать, что путь предстоял не близкий, хотя до Ничейных гор было не так уж и далеко.

Исходя из этого дети драконов решили, что, возможно, их отряд пойдет какими-то обходными дорогами или им предстоят длительные стоянки.

Командовавший отрядом Харальд лично следил за всеми воинами, периодически то убыстряя шаг своего коня, нагоняя авангард, то специально отставая, чтобы присоединиться к арьергарду.

Дети драконов ехали практически в самом центре основного отряда. Несколько раз, когда Харальд проезжал мимо, Крагх пытался встретиться с их предводителем взглядом, но тот словно специально даже на долю секунды ни разу не посмотрел на последнего из рожденных.

Сам Крагх ругал себя за постоянные попытки с вызовом взглянуть в глаза этому человеку, но молодой и горячий нрав брал свое. Он и так приложил немало усилий, чтобы не выдать своих чувств сестре, да и другие воины отряда ничего не должны были заподозрить. Еще полгода назад в подобной ситуации последний из рожденных без тени сомнений сразу же приступил бы к незамедлительным действиям…

Конечно, сам Харальд действовал намного мудрее и правильней, никак не выдавая собственных мыслей, да и поместить местных в центр отряда, где они будут всегда под присмотром верных воинов, было очень благоразумно. К закату первого дня пути отряд остановился на ночлег.

Целый день в дороге требовал отдыха и людям, и лошадям. Часовых выставили по всем правилам, но особо не таились и свободно жгли костры, громко разговаривали, а некоторые воины даже затянули песни, которые пели когда-то в своем родном человеческом мире.

Державшиеся немного обособленно и уже доедавшие свою вечернюю пайку дети драконов увидели, что прямо к ним направляется Харальд Суровый.

Лучший командир Черного Барта, подойдя практически вплотную к сидящему рядом с сестрой Крагху, и на этот раз прямо смотря ему в глаза, спокойно и без предисловий произнес:

– Я уверен, что нам есть о чем потолковать. Отойдем? Застигнутый врасплох таким прямым предложением Харальда, Крагх немного замешкался. Делая вид, что просто дожевывает свою пищу, последний из рожденных на самом деле лихорадочно обдумывал, как ему поступить. Возможно, в предложении их нынешнего командира кроется какой-то подвох и он готовит Крагху ловушку, но отказаться от прямого разговора с этим воином означало праздновать труса.

Крагх молча поднялся, напряженно и в упор взглянул в суровые, но спокойные глаза Харальда и согласно кивнул.

– Что происходит, брат? – тут же услышал в своей голове тревожный вопрос сестры последний из рожденных.

– Все в порядке, – постарался как можно спокойней ответить он, и тут же оборвал присоединенные Сильмарой магические нити. Даже мысленное вмешательство сестры ему сейчас только помешало бы.

Но встревожилась не только сестра последнего из рожденных. Воины Харальда Сурового, находившиеся недалеко и следящие за своим командиром не меньше, чем он за ними, тоже явно заволновались. Некоторые даже привстали со своих мест, вопросительно глядя на Харальда.

Однако тот, незаметным жестом велев всем оставаться на местах, спокойно развернулся и направился в сторону от лагеря, туда, куда не доставал в быстро наступившей темноте свет костров. Крагх последовал за ним.

Тревога и волнение Сильмары нарастали с каждым шагом удаляющегося с Харальдом брата. Крагх намеренно блокировал свои магические нити, не позволяя больше сестре к нему присоединиться. У предводительницы даже скользнула мысль все же последовать за удаляющимися фигурами, но многозначительные взгляды воинов Харальда словно говорили: «Сиди и жди. Дернешься – будет хуже. Мы сами не знаем, в чем дело, но нашему командиру видней. Видишь, мы тоже просто спокойно ждем».

Видеть-то Сильмара видела, зрение детей драконов было такое же, как у людей, но вот раздвоенный язык, способный улавливать множество оттенков вкусов даже в кромешной темноте, говорил совсем о другом.

Предводительница абсолютно безошибочно почувствовала, что несколько воинов Харальда Сурового, пользуясь темнотой, все же нарушили приказ своего командира и незаметно последовали за ним. Таким образом, выходило, что у Харальда все равно была поддержка в виде скрытых телохранителей.

Пока Сильмара гадала, что происходит и как ей лучше поступить, чтобы не сделать хуже, оба виновника всеобщего напряжения уже достаточно отдалились от места стоянки.

Харальд Суровый, являясь образцом полного спокойствия, присел на толстый ствол поваленного дерева и жестом предложил Крагху сделать то же самое.

Однако последний из рожденных, также пытаясь делать вид, что все происходящее для него обычное дело, присел не на тот же ствол, на котором расположился его оппонент, а на находящийся рядом и обросший мхом большой камень.

– Я вижу, ты меня узнал, – без предисловий изрек Харальд.

– Узнал, – коротко ответил Крагх.

– И по всему видно, что, не смотря на кодекс наемника и его главную заповедь, ждешь объяснений?

Крагх не ответил. Объяснения – это вовсе не то, чего бы он на самом деле хотел. Больше всего он жаждал мести. Мести за то, в чем непосредственно участвовал сидящий напротив него человек. И вовсе не кодекс наемника, и не то, что этот человек вступился за его сестру, и даже не то, что Крагх был последним из рожденных, удерживал до сих пор его от безрассудства.

Несмотря на свой горячий нрав воина, Крагх все же понимал, что Харальд – лишь наемник, и лишь выполнял чей-то приказ. Так что хотя и нельзя было сказать, что последний из рожденных не имел к этому воину ничего личного, но к тому, кто его нанял, личных претензий было намного больше.

– Ну хорошо, – так и не дождавшись ответа, продолжил меж тем Харальд, – я попробую тебе кое-что объяснить, хотя и не обязан этого делать. Я сделаю это лишь по той причине, что через пару дней, в Ничейных горах, нам предстоит общее дело, а общие дела не терпят недопонимания.

Крагх согласно кивнул и с искренним интересом, не перебивая говорившего, приготовился услышать то, что ему собирался поведать Харальд.

А тот, в свою очередь, начал свой монолог:

– Нам, наемникам, часто приходится выполнять задания, о сути которых мы даже не подозреваем. Это как посыльный, который доставляет запечатанный сверток, понятия не имея, что в нем находится. Но при этом посыльный нередко рискует жизнью ради этого самого свертка, – Харальд взглянул на внимательно слушающего его речь Крагха и продолжил:

– Поэтому, когда мне был отдан приказ, изображая русских воинов, спасти двух местных от преследующих их воинов Некроманта, я просто сделал то, что мне было велено. А то, что ты, несмотря на маскарад, умудрился меня запомнить… – чуть задумался викинг. – Ну, с одной стороны, это, конечно, моя промашка как командира, с другой – делает честь тебе как наблюдательному воину. Хотя, возможно, что слово «наблюдательный» здесь не совсем уместно, ты ведь наверняка распознал меня с помощью своего языка?

Крагх ответил не сразу. Мало того, он даже не сразу уловил, что ему задали вопрос. Все дело было в том, что этот человек говорил совсем не о том, о чем ожидал услышать последний из рожденных!

– Ну да, – думая совсем о другом, сказал он, – в большинстве случаев наше племя запоминает именно вкусовой, а не зрительный образ…

– Так я и думал! – хлопнул себя по колену Харальд. – С вашим братом надо быть более осторожным, чем с обычными людьми! Но перейдем к делу.

После последних слов Крагх невольно напрягся. Возможно, вот именно сейчас этот человек наконец-то заговорит о том, чего так ждал последний из рожденных.

– Теперь, когда ты точно знаешь, что от преследования воинов Некроманта вас спасли вовсе не русичи, а мои переодетые люди во главе со мной, я бы попросил тебя не пытаться удовлетворить свое любопытство, чтобы понять, зачем да почему. Так было кому-то нужно, а мы просто сделали свое дело. Я и сам был весьма поражен, узнав, что вы потом присоединились к наемникам, однако, как видишь, вовсе не горю желанием выяснять, как, зачем и почему вы это сделали. Ничего личного.

Харальд замолчал, а последний из рожденных вконец убедился, что этот человек на самом деле его не узнал. А точнее сказать, узнал совсем не в тех событиях, в которых узнал Харальда Крагх. Тем более что последний из рожденных совершенно не запомнил тех «русичей», благодаря которым им с сестрой удалось скрыться от погони Некроманта.

Крагх совершенно ясно и четко вспомнил этого человека как предводителя того самого отряда, в стычке с которым погибла их с Сильмарой мать. Именно этот человек бросил в склеп несущий ужасную смерть шар. И именно этого человека Крагх рано или поздно тоже лишит жизни. Рано или поздно, но не сейчас. Сейчас надо сделать вид, что все именно так, как думает Харальд. Что он, Крагх, действительно озабочен мыслями, отчего это вдруг отряду Харальда было приказано спасти их с сестрой от воинов Некроманта, да еще и переодевшись русскими витязями.

Пусть этот воин даже не будет догадываться, что у Крагха, несмотря на кодекс наемника, есть к нему очень и очень личное, такое личное, что тот себе даже не представляет какое! Но до тех пор, пока Крагх не узнает, кто заплатил тогда наемникам, чтобы атаковать отряд Чародея, придется ждать и проявлять сдержанность и терпение.

Вообще сдержанность и терпение, конечно, не были основной чертой характера последнего из рожденных, но в данном случае придется этому научиться. Мало отомстить одному исполнителю убийства его матери, пусть даже он сделал это не намеренно, очень важно еще найти и заказчика. А если это один из великих магов острова, которых Крагху одолеть, конечно же, не по силам, то необходимо хотя бы найти того предателя, от которого наниматель отряда Харальда узнал о тогдашней миссии отряда Чародея.

– Конечно же, ничего личного, – изрек наконец после долгой паузы Крагх и даже попытался изобразить некое подобие улыбки, обнажив при этом свои острые клыки. – Но от нескольких вопросов я, пожалуй, все же не смогу удержаться.

Харальд нахмурился. Похоже, этот местный никак не желает понять, что наемнику не пристало как расспрашивать, так и рассказывать про чужие интересы.

– Я уже говорил, что вряд ли смогу ответить на твои вопросы, – отвечал викинг. – Подчас мы бережем чужие тайны лучше собственных, но именно в этом наша сила. Черный Барт первый, кто это понял, вот почему с того времени, как он возглавил свободных воинов, наемники обрели еще большую власть и силу, чем имели до этого. А ведь за нами не стоит кто-то из великих магов острова, имеющих неординарные способности к управлению магическими нитями!

– Откуда тебе знать, а тем более сравнивать силу, могущество и влияние наемников до прихода Черного Барта и после него? – перебил Харальда Крагх. – Ты ведь не был наемником до его провозглашения главой всех свободных воинов? Ты ведь сам стал наемником вместе с ним?

– Ошибаешься, ох, как же ты ошибаешься, местный! – Харальд покачал головой и, явно вспоминая что-то не очень приятное из прошлого, стиснул рукоять своего меча. – По воле судьбы я, сын конунга, был вынужден стать наемником еще в отрочестве. Но викинга кормит меч, а поскольку я всегда неплохо с ним управлялся, – Харальд демонстративно чуть высунул из ножен свой клинок, но тут же вогнал его обратно, – то ни на Руси, ни в Византии никогда не оставался без куска хлеба, крова и всего того, в чем нуждается воин.

Как оказалось, быть наемником не так уж и плохо, это выгодно и тебе, и твоему нанимателю. Тебе – потому что можно скопить неплохой капитал. А нанимателю – потому что у служащего за деньги наемника нет личных мотивов для участия в политических интригах или дворцовых переворотах, но сражается при этом наемник ничуть не хуже тех, кто делает это больше за идею, чем за награду.

Полтора десятка лет я сражался в качестве наемника, исполняя волю и защищая интересы не своих правителей и не своего народа. Так что пусть и застал я здесь правление свободными наемниками в лице батьки Портупеи совсем немного, но толк в этом деле знаю! – Харальд резко повысил голос, но тут же осекся и внезапно замолчал.

Крагх поначалу тоже молчал, ему было необходимо сформулировать следующий вопрос, да так, чтобы этот суровый викинг не заподозрил его истинных намерений.

Последний из рожденных услышал в рассказе Харальда Сурового один очень важный для себя момент: еще при жизни в мире людей этот воин воевал вместе с русичами. Не может ли быть так, что кто-то из его бывших знакомцев из числа русских витязей теперь служит на стороне Чародея, но на самом деле является шпионом и информатором для этого викинга?

– Византия, – как бы невзначай заговорил Крагх, – это такая страна в вашем человеческом мире?

– Да, – коротко ответил викинг, невольно углубляясь в былые воспоминания, но вслух больше ничего не говоря. Тогда Крагх, немного выждав, задал еще один наводящий вопрос:

– А вот если сравнить правителей Византии и Руси, которым ты служил, и Барта Робертса, которому служишь сейчас, кто из них, по-твоему, лучше остальных знал свое дело?

– Хм, – покосился на Крагха Харальд, – ну ты и спросил, – викинг на секунду задумался, почесал бороду, и продолжил: – Если сравнивать только Русь и Византию, то прямо скажу, что с русским князем Ярославом у меня лучше сложилось, чем в Константинополе, называемом русичами Царьградом. Я же с русским князем даже породнился, взял в жены одну из его прекрасных дочерей, – после последних слов суровый викинг мечтательно улыбнулся, но потом снова сдвинул брови.

– Русская жена и длительное нахождение среди русичей, наверно, позволили тебе хорошо изучить язык, нравы и обычаи этого народа? Завести много полезных знакомств? Последний из рожденных явно торопился с новыми вопросами, не давая викингу до конца ответить на предыдущие. Но такова уж была натура Крагха, которому показалось, что он уже нащупал нужную нить, и поэтому торопился побыстрее размотать клубок.

Однако, как это часто бывает, слишком сильный напор и нетерпение клубок не распутали, а лишь оборвали ведущую к нему нить. Бывший король Норвегии Харальд III Сигурдссон, сурово взглянув на собеседника, изрек:

– А что тебе за дело, местный, до моей прошлой жизни в нашем человеческом мире и моих познаний и знакомств с русичами?

Под жестким взглядом этого уже немолодого, но все еще полного сил воина с густой бородой и широкими плечами внутри Крагха все похолодело. Последний из рожденных был далеко не робкого десятка, но, казалось, дай он сейчас неправильный ответ, и могучий викинг тут же разрубит его от плеча до пояса.

– Да просто я подумал, – пожимая плечами и стараясь казаться беззаботным и никак не выдавать внешне своего волнения, отвечал Крагх, – что раз именно тебе Черный Барт, поручил под видом русичей, нас с сестрой от воинов Некроманта отбить, то это как раз потому, что ты хорошо знаешь обычаи и манеры русских витязей?

– Ах это, – тут же смягчился Харальд, а потом уклончиво добавил: – Ну да, вполне может быть…

Викинг замолчал и ушел в свои мысли. Казалось, что он и сам до этого момента особо не задумывался, почему именно его отряду было поручено изображать русских витязей.

– Да ладно, – стараясь максимально правдоподобно изобразить понимание и дружеский настрой, заговорил Крагх, – наемнику совсем не обязательно знать ответы на все вопросы, так ведь ты сам, кажется, говорил? Вот и мы с сестрой идем сейчас с твоим отрядом, а сути дела не знаем. Может, уже расскажешь, что за задание у нас в Ничейных горах?

Харальд внимательно посмотрел в желтоватые глаза ждущего ответа на свой вопрос драконоголового, после чего тоном, не терпящим пререканий, спокойно произнес:

– Потерпи еще пару дней, и все узнаешь. Ничего личного, просто так надо для дела, – викинг сделал небольшую паузу, а затем неожиданно широко улыбнулся и хитро добавил: – Скоро вы с сестрой снова увидите знакомых русичей.

Не до конца поняв, что же на самом деле имеет в виду этот могучий воин, последний из рожденных тем не менее решил внять его совету и подождать еще несколько дней, оставив при себе все вопросы.

– Ну конечно, ничего личного. – повторил основную заповедь наемников Крагх, и они оба поднялись со своих мест, скрепили рукопожатием вышесказанное отсутствие претензий друг к другу и направились в сторону ночной стоянки отряда. Вслед за ними скользнули по лесу тени невидимых телохранителей бывшего конунга всей Норвегии Харальда Сурового Сигурдссона.

Взволнованной сестре Крагх пересказал практически всю беседу с викингом, естественно, утаив лишь свои личные помыслы и намерения.

В ответ Сильмара недовольно пробурчала, что вообще-то командиру викингов подобные беседы надо вести с ней как с предводительницей племени детей драконов, а не с обычным воином, коим для всех был Крагх. Последний из рожденных на это лишь пожал плечами, неправдоподобно предположив, что, возможно, эти викинги не знают иерархии и принятого порядка племени детей драконов.

Уже на следующий день весь отряд Харальда Сурового начал заметно уходить с прямолинейного направления ведущего к Ничейным горам. Со стороны вполне могло показаться, что викинги передумали и решили направиться к лесу, где были родные болота и подземелья детей драконов, лагерь русичей, замок Чародея и места обитания болотных великанов.

Так продолжалось почти два дня, за которые они сделали большой крюк и оказались по отношению к Ничейным горам совсем с противоположной стороны от их первоначального маршрута. Тогда Харальд скомандовал привал, хотя еще только начинало вечереть и до ставшего привычным ночного отдыха можно было преодолеть немалое расстояние.

Послушные своему командиру воины спокойно и безмятежно отдыхали остаток дня, вечер и половину ночи, посреди которой всех тихо и без лишнего шума быстро подняли на ноги.

Догоравшие костры погасили, и по команде своего командира викинги вдруг начали быстро перевоплощаться.

Крагх с Сильмарой с интересом и удивлением наблюдали, как викинги быстро расплетают косички на своих бородах, заменяют рогатые шлемы на высокие остроконечные, а все круглые щиты – на закругленные сверху и длинные, сужающиеся книзу. В руках воинов не осталось ни одного боевого топора или молота, а все они были заменены на длинные копья, мечи и булавы.

Не прошло и четверти часа, как отряд викингов Харальда Сурового превратился в самую настоящую дружину русских витязей, которая незамедлительно направилась прямиком к Ничейным горам.

Сам Харальд, тоже теперь неотличимый от русича, вместе с Сильмарой, Крагхом и парой других воинов продвигался далеко в авангарде. Детей драконов бывший конунг взял с собой вперед, чтобы они могли почувствовать своими языками во все еще темной ночи возможную опасность. Однако до самого рассвета вкусовые рецепторы драконоголовых не пригодились.

Продвигались теперь значительно медленнее и соблюдая большую осторожность, чем прежде. Хоть горы и назывались Ничейными, и до них был еще целый день пути, но все давно знали, что там в большом количестве сосредоточены воины Колдуна. Только в первую очередь отряд Харальда наткнулся не на них.

Это произошло, когда было еще раннее утро. Сильмара, которая не спеша ехала самой первой, вдруг резко остановилась и подняла вверх сжатую в кулак руку. Все остальные тут же замерли, а Крагх услышал в голове голос сестры:

– Впереди небольшой отряд. По вкусу похоже, что русичи, но не только они.

Крагх тут же наклонился к ехавшему рядом Харальду и передал сказанное сестрой. А после, попробовав раздвоенным языком легкий встречный ветерок, добавил от себя, что неизвестный отряд явно движется им навстречу.

Конунг незамедлительно отправил одного из своих людей с приказом основным силам викингов укрыться и никак себя не выдавать. А авангард разведки, во главе с Харальдом тоже поспешил поскорее убраться с дороги. Встреча ряженых русичей с настоящими явно в планы викингов не входила.

Уведя подальше лошадей, Харальд, дети драконов и еще один воин авангарда залегли в ближайшем овраге.

Неизвестный отряд в поле зрения пока не показался, но отчетливо чувствовался языками Крагха и Сильмары. Харальд невольно поймал себя на мысли, какой все же выгодный союзник и опасный враг эти драконоголовые, способные чувствовать своими языками на значительных расстояниях.

Тем временем, когда последний из рожденных и его предводительница уже начали четко различать вкус каждого отдельного воина встречного отряда, показались и сами воины.

В отряде были действительно не только русичи – почти половина воинов были крестоносцами. У одного из них поперек седла лежал пленный человек, вкус которого сильно отличался как от вкуса рыцарей, так и от вкуса крестоносцев. Крагх тревожно напрягся; присоединившись к сестре, он спросил:

– Ты узнала их? – последний из рожденных был явно взволнован. – Это же те самые новопризванные рыцари, точнее, они были новопризванными, когда мы встретились с ними у трех холмов, помнишь?

– Как не помнить, – отвечала сестра, – именно после встречи с ними начались события, приведшие нас сначала к Некроманту, потом к наемникам, а теперь вот мы здесь. Правда, кроме этих рыцарей, я узнала и еще кое-кого.

Крагх попробовал языком воздух и понял, что Сильмара имеет в виду Евпатия. Последний из рожденных отчетливо уловил его знакомый вкус, да и визуально тоже узнал ученика Чародея. Вкусы остальных воинов встречного отряда, дети драконов либо не узнали, либо они были им попросту незнакомы.

Крагх взглянул на затаившегося рядом Харальда; викинг был спокоен и сосредоточен. Последнему из рожденных невольно вспомнилась загадочная фраза этого воина: «Скоро вы с сестрой снова увидите знакомых русичей». Этой ночью, когда викинги перевоплотились в русских витязей, Крагх был уверен, что именно это и имел в виду Харальд и вот они – те самые знакомые русичи, которые на самом деле переодетые наемники.

Но теперь, наткнувшись на отряд, возглавляемый Евпатием, последний из рожденных задумался: а может быть, Харальд имел в виду именно этих русичей?

Тем временем отряд ученика Чародея все приближался. Стали слышны негромкая, и пока неразборчивая речь воинов отряда и нечастое фырканье их лошадей.

Было похоже, что весь отряд передвигается единым целым, без посланных вперед разведчиков авангарда и скорее всего без замыкающего и чуть отстающего арьергарда. Возможно, такая беспечность была вызвана тем, что русичи уже были близки к родным лесам Чародея и не ждали скрытых угроз, преследования или засад. А может, просто держались все вместе, чтобы не растягивать свои силы и не потерять пленника.

Как бы то ни было, но в данный момент Крагху казалось, что ставшие не так давно врагами детей драконов русичи сейчас являются весьма легкой добычей. Прикажи их нынешний командир Харальд Суровый атаковать из засады русский отряд, последний из рожденных сделал бы это с огромным удовольствием, выбрав для первого броска самого Евпатия. Этот прихвостень Чародея должен был умереть, как умерло множество убитых им самим сородичей Крагха.

Однако по поводу беспечности и легкой уязвимости русичей последний из рожденных, похоже, сильно ошибся. Задолго до места, где притаился авангард викингов, встречный отряд вдруг затих, остановился и сгруппировался. Кажется, они что-то заподозрили и приготовились отразить возможную атаку.

Крагх с Сильмарой тревожно покосились на Харальда, но конунг оставался спокоен и недвижим.

До сих пор не знавшие истинной цели похода в сторону Ничейных гор дети драконов были встревожены: если их цель – этот встречный отряд, то явно бы не помешало для предстоящего боя подтянуть основные силы. Ведь раз факт внезапности утрачен, то четверо против неполной дюжины, да еще и ученика Чародея – это все же маловато. Если же нет и отряд русичей и крестоносцев – просто непредвиденная случайность, то не проще ли открыто выйти, поднять вверх руку и, неся слово, договориться мирно разойтись? Тем более что весь отряд Харальда Сурового значительно превышает численность отряда Евпатия, который пусть и ученик Чародея, но все же не маг и вряд ли просто так будет рисковать своими людьми, надеясь победить превосходящего противника силой магических нитей. Но конунг викингов, видимо, мыслил совсем иначе, он продолжал лежать затаившись и наблюдать за остановившимся отрядом.

Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Наконец сам Евпатий немного выехал вперед от своего отряда, и спешился.

Дети драконов ждали, что ученик Чародея сейчас поднимет высоко вверх левую ладонь и громко произнесет знакомое: «Несу слово!» Но ничего подобного не последовало. Евпатий достал из небольшой висящей на боку дорожной сумки две тонкие травинки и начал их хитрым образом сплетать между собой. Через пару секунд в руках ученика чародея оказалось нечто похожее на небольшую сплетенную из травы птичку. Богатырь поднял свое изделие высоко вверх и отпустил. Тут же налетел легкий ветерок и словно пушинку понес вверх изделие ученика мага.

Через несколько секунд сплетенные травинки уже достигли кроны ближайшей высокой сосны, и скрылись среди ее колючих веток. А спустя еще пару мгновений, оттуда вдруг слетел большой черный ворон и уселся прямо на плечо Евпатию. Сидела ли птица на сосне и раньше или это в нее превратились травинки, было непонятно, но ворон явно чувствовал себя на плече русича по-хозяйски и в безопасности.

Евпатий пересадил птицу на руку и, наклонившись к черной голове с острым клювом, быстро что-то зашептал.

Ворон завертел головой из стороны в сторону, а когда Евпатий умолк, резко взмыл вверх и направился прямо в сторону затаившихся Харальда, детей драконов и викинга.

Взмахнув своими черными крыльями, птица уселась на ближайшее к затаившимся разведчикам, дерево и громко каркнула ровно четыре раза.

Затем ворон полетел прямиком туда, где должен был скрываться основной отряд Харальда Сурового. Какое-то время царила полная тишина, а потом снова раздалось приглушенное карканье. Ворон каркал довольно долго, как птицы этой породы обычно не делают. Так долго скорее может кричать кукушка, разнося по лесу свое бесконечное «ку-ку, ку-ку, ку-ку».

Наконец ворон замолчал, и снова повисла тягостная пауза тишины.

– Все это похоже на какую-то дурацкую детскую игру, – наконец не выдержал и мысленно заговорил с сестрой Крагх. – Мы как играющие в прятки малые дети, которые залезли под стол, а родители делают вид, что их не видят, ходят вокруг да приговаривают: «Ну куда же подевались наши малыши? Никак нам их не найти!» Остается только выскочить с радостными криками и весело заявить:

«А мы здесь, а мы здесь!»

– Угомонись. – одернула брата Сильмара. – Сейчас он наш командир, – она покосилась на Харальда, – а значит, ему видней.

Крагх недовольно замолчал и продолжал наблюдать за неподвижно застывшим впереди отрядом и смотрящим прямо в их сторону Евпатием. Последний из рожденных был уверен, что русич их не видит, но по всему было видно, что богатырь знает, что они именно там.

Наконец ученик Чародея чуть двинулся в сторону, присел на корточки и запустил растопыренную пятерню правой ладони прямо под опавшую листву, как можно глубже проникая пальцами под рыхлую, поросшую мхом почву.

Было видно, что ученик Чародея максимально сосредоточен. Он полуприкрыл глаза и весь сосредоточился на чем-то, что он нащупал в земле своими пальцами.

Спустя минуту Евпатий открыл глаза, достал пятерню из мха и опавших листьев, поднялся с корточек и уверенным шагом направился обратно к своему отряду. О чем-то поговорив с воинами, он сел в седло и во главе своего отряда спокойно, уверенно и не торопясь двинулся дальше.

Все русичи и крестоносцы были максимально сосредоточены, у всех было обнажено оружие, у кого-то держался наготове заряженный арбалет, у кого-то вложена в тетиву стрела, а в руке одного воина, раскачиваясь возле брюха коня, словно маятник, была зажата праща со вставленным в нее тяжелым снарядом.

Воин с пращой был сосредоточен не меньше других, но в отличие от своих безмолвных товарищей раз за разом нашептывал себе под нос непонятные стишки:

Дети драконов решили, что, возможно, таким образом всадник с пращой накладывал заклинание на управление магическими нитями и приводил в действие свой артефакт. Постепенно весь отряд проехал недалеко от затаившихся передовых воинов Харальда и, шаг за шагом удаляясь все дальше, медленно скрылся из виду.

Но только когда дети драконов перестали чувствовать своими языками благополучно проехавших мимо них воинов, Харальд дал команду подняться из укрытия. На всякий случай попросив драконоголовых еще раз как следует прощупать своими языками окружающий воздух, викинг, убедившись, что ничего, кроме обычных вкусов осеннего леса, включая вкусы опавших листьев и свежих грибов, те не почувствовали, поспешил вернуться к основному отряду.

Удостоверившись, что русичи с крестоносцами и мимо них проехали, будто ничего не зная, а главное, никого не увидев, Харальд Суровый удовлетворенно кивнул и дал команду двигаться дальше.

Пройдя остальной путь до Ничейных гор без новых непредвиденных встреч и приключений, ряженные русичами викинги на закате солнца достигли их подножия.

Там викинги разбили лагерь и хоть по всем правилам выставили часовых, но особо не прятались. Харальд Суровый, будто специально действовал так, чтобы возможный враг увидел обосновавшихся у подножий гор русичей.

Отдыхали на этот раз до наступления самой густой темноты. А с ее приходом Харальд позвал на совет своих старшин, называемых у викингов ярлами, а также Сильмару. Остальным был отдан приказ сделать из веток и травы как можно больше напоминающих людей чучел, изображающих отдыхающих у костра воинов и часовых.

– Наконец пришло время каждому узнать общий план и свою персональную задачу, – обратился конунг к присутствующим. – Ты, Торберг, – обратился Харальд к стоявшему рядом воину, – прямо после нашего собрания отправишься через скалы Ничейных гор, чтобы в одиночку добраться до ближайших безмятежно спящих воинов Колдуна. К тому времени, когда воины проснутся, ты уже должен будешь готов атаковать их, навести сумятицу и, увлекая за собой погоню, как можно быстрее уходить через ущелье, на выходе из которого уже будем ожидать тебя мы.

Торберг, внимательно слушавший указания конунга, коротко кивнул, дав понять, что поставленная задача ему ясна.

Харальд, вполне удовлетворенный этим кивком своего воина, перевел взгляд на Сильмару и обратился уже непосредственно к ней:

– Вы с братом будете держаться вместе со мной и основным отрядом, но как только из ущелья покажутся преследующие Торберга воины, не дожидаясь команды, немедленно их атакуете. Мы сразу же последуем в бой вслед за вами, но вы обязательно должны быть первыми.

Сильмара задумалась и, кажется, хотела что-то уточнить у главы отряда, но Харальд уже переключил внимание на другого своего ярла:

– Теперь ты, Торольв, – обратился конунг к викингу, который отчего-то показался Сильмаре очень похожим на свирепого дикого зверя. – Твоим людям больше не надо притворяться русичами, снимайте с себя их доспехи, которые пусть наденут на сделанные чучела. Когда завяжется бой, оставайтесь на месте до моего сигнала, чтобы прикрыть наш отход. Задача у вас будет, как всегда, не из легких, придется сражаться с превосходящим по численности врагом, когда все мы будем отступать, и помощи вам не ждать.

– Это обычное для нас дело, – отвечал Харальду Торольв. – Ты же знаешь, что каждый из нас стоит десятка, ведь каждый из нас не просто воин, а зверь в теле человека.

– Знаю, – кивнул Харальд, – но и вы должны будете себя поберечь. Как только удостоверитесь, что мы благополучно отступили, немедленно отступайте сами. Только не за нами вслед, а прямиком к землям свободных наемников. Мы же будем уходить в сторону лесов Чародея. Воины Колдуна должны быть до конца уверены, что их атаковали именно русичи, которые себе в помощь наняли воинов свободных земель. Воссоединимся на месте первой стоянки.

Харальд замолчал и еще раз внимательно обвел взглядом своих ярлов. Те стояли молча, спокойные и сосредоточенные, план конунга им был ясен, понятен и не вызывал лишних вопросов.

А вот Сильмара, явно не собиравшаяся разделять молчаливого согласия большинства, не выдержала и задала конунгу свой вопрос:

– У вас достаточно огнестрельного оружия, которое с легкостью пробивает большинство доспехов, – начала она, – почему же не встретить врага смертельным залпом? Почему нельзя засесть в укрытии и расстрелять как можно больше врагов и уберечь тем самым как можно больше своих людей?

– Потому, – спокойно отвечал Харальд, – что наша задача не укрываться, а наоборот, дать воинам Колдуна как можно лучше рассмотреть, что атакуют их именно русичи, да еще и вместе с местными, да еще и наемников себе в помощь взяли, – закончил конунг свое объяснение.

– Ну хорошо, – не сдавалась Сильмара, – а Торберг?

– Что Торберг? – переспросил Харальд.

– Почему он, удачно проникнув на территорию врага, должен будет ждать, чтобы враг проснулся? Не проще ли и безопаснее ему будет перебить как можно больше врагов спящими?

На последнюю реплику Сильмары раздалось всеобщее неодобрительное гудение и порицание. Ярлы отреагировали на вопрос местной так, словно она предложила что-то позорное и невозможно постыдное.

– Никогда викинг не станет атаковать среди ночи спящего врага! – сурово глядя на Сильмару, сквозь зубы процедил явно оскорбленный ее словами Торберг.

– Может, ты ее чем обидел? – выкрикнул кто-то из ярлов. – И она не хочет, чтобы ты попал в Вальхаллу?

– В Вальхаллу? – не понимая о чем речь, переспросила негодующих воинов предводительница.

– Только самые достойные воины, – отвечал за всех Харальд, – попадают после смерти в Вальхаллу. Там они смогут наслаждаться упоением битвы друг с другом, каждый раз умирая и оживая вновь, чтобы после всем вместе, пировать за одним столом, а на следующий день сражаться и совершенствовать боевое мастерство снова. И так до наступления часа великой битвы Рагнарек.

Внимательно слушавшая объяснение конунга Сильмара понимающе закивала и даже поспешила принести свои извинения оскорбленному ее словами Торбергу. Она прекрасно знала, что все, что касается человеческих представлений о загробном мире, лучше не трогать. Так уж, видимо, устроена человеческая раса, что ей надо обязательно верить в то, чего никто из них никогда не видел, но абсолютно уверен, что это есть.

При этом вера одних людей часто совершенно не похожа и противоположна вере других. Это Сильмара поняла, еще когда их раса детей драконов была союзником Чародея и его воинов. Например, русичи. Казалось бы, все они перешли в этот мир из одних земель, но разные временные отрезки неизбежно приводили сюда русских воинов с отличными друг от друга понятиями о загробном мире и его обитателях. Одни верили в Перуна и Дажбога, другие в Иисуса и деву Марию, третьи – ни в тех ни в других. И что интересно, даже те, кто верил в одних и тех же покровителей, называемых людьми богами, могли до пены у рта и хватания за оружие спорить друг с другом о том, как правильно благодарить или просить о помощи этих своих покровителей, то есть богов. Такое прошение или благодарность люди называли молитвой.

Однажды Сильмара была свидетельницей того, как по этому поводу спорили трое воинов. Двое из них были исконные русичи, а третьего двое первых называли промеж себя немчурой. Хотя, как слышала Сильмара, и он попал к Чародею из тех мест, где в мире людей живут русичи.

Все трое безоговорочно верили в одного и того же бога, называемого Иисусом Христом, но вера эта, как ни странно, не объединяла их, а, наоборот, сеяла между ними раздор и противоречия.

Спорили людские воины о том, как правильно этому богу совершать крестное знамение. Это такое действие, когда пальцы руки сначала прикасаются ко лбу, потом к низу живота, а затем поочередно к обоим плечам.

Так вот, один из спорящих доказывал, что делать это непременно нужно двумя пальцами, другой уверял, что к ним обязательно должен быть присоединен третий, большой палец руки, а тот, которого звали немчурой, вообще утверждал, что неправы они оба, так как при крестном знамении они сначала касаются правого плеча, а затем левого, а нужно наоборот!

Находившаяся рядом со спорщиками Сильмара попыталась было вмешаться и выяснить, а сам бог Иисус чтонибудь говорил по этому поводу? Какое действие для обращения к себе он называл правильным? И быть может надо просто выяснить это у него опытным путем? Пусть каждый из воинов своим способом обратится к этому богу, и тот, чьи молитвы будут богом услышаны и исполнены, и будет прав.

Сильмара тогда очень пожалела о своем вмешательстве в людской спор. Все трое, не сговариваясь, тут же накинулись на нее с обвинениями в безбожности и богохульстве. А когда она попыталась дать отпор, то вообще обвинили ее в служении дьяволу, а весь их местный народ назвали еретиками и язычниками, души которых никогда не будут спасены и сгорят в аду, так как только созданные по образу и подобию бога люди достойны переступить врата рая.

Видя, насколько фанатично были настроены эти трое, Сильмара проявила терпение и не стала их ни в чем переубеждать, но для себя сделала окончательный вывод: никогда не спорить и не перечить людям в том, что касается их веры, так как занятие это не только бесполезное, но и весьма хлопотное, не приносящее никакой пользы, а лишь настраивающее и озлобляющее верующего против тебя.

Поэтому, как только Сильмара услышала про то, что действия викингов продиктованы не тем, как лучше извлечь пользу в этом мире, а тем, что лучше повлияет на их жизнь после смерти, все ее сомнения и вопросы сразу отпали.

Тем временем конунг Харальд Суровый, убедившись, что каждый понял поставленную задачу, распустил совет и приказал всем немедленно выдвигаться.

Когда подошли к ущелью, откуда с рассветом должен был показаться увлекающий за собой погоню Торберг, на небе сияла полная луна и не было ни единого облачка.

Тут Сильмаре и Крагху довелось увидеть еще один странный обряд викингов, о котором они раньше не слышали, даже несмотря на то что варягов – так называли этих воинов русичи – им на службе у Чародея встречать приходилось.

Как только весь отряд прибыл на место, люди ярла Торольва, единственные, кроме Крагха и Сильмары, кто не был теперь переодет в русичей, вдруг начали вести себя весьма странным образом. Они отделились от остальных, разбились на две группы и вдруг начали скалиться и глухо рычать, зверски посматривая друг на друга и дико озираясь по сторонам. С каждым глухим рыком движения воинов становились все менее естественными, их тела пугающим образом передергивались, а потом и вовсе почти все они встали на четвереньки и начали в исступлении грызть торчащие из земли корни деревьев.

В это время кто-то из не участвующих в странном действии воинов бросил рычащим и ведущим себя странным образом людям несколько тушек недавно убитых и не разделанных зайцев.

Странно ведущие себя воины, рыча и огрызаясь друг на друга, тут же набросились на подачку и принялись зубами вгрызаться в мертвые тела, растаскивая небольшие тушки на части и отбирая друг у друга добычу. При этом их нисколько не смущал ни забивавшийся в рот звериный мех, ни выпадающие из разодранных тел внутренности, ни сочащаяся по бородам кровь.

В изумлении наблюдая за происходящим, дети драконов переглянулись и не удержались от того, чтобы не обратиться за разъяснениями к своему командиру.

Харальд, видя, что местные по-настоящему поражены и даже шокированы, снисходительно улыбнулся и начал спокойно объяснять:

– Вон те, слева, – конунг указал на одну из групп, уже полностью уничтожившую заячьи тушки и измазанными кровью добычи ртами принявшуюся лакать языком воду прямо из ближайших луж, – ульфхендеры, что означает волкоголовые, то есть воины-волки. А вот эти, – теперь Харальд указал на вторую группу, которая также уже закончила кровавую трапезу и начала кто валяться и тереться спиной об оставшиеся несъедобные остатки шкур и внутренностей, а кто драть, словно когтями, пальцами рук кору с деревьев, – бьорсьорки, то есть медведеподобные.

– И те и другие, не просто воины, это воины-звери. Перед каждой ответственной битвой они высвобождают и впускают в себя дух своего дикого зверя, становясь полулюдьми-полуживотными. Дух зверя десятикратно увеличит в бою их силы, поможет остаться невредимыми, а если и получить рану, то совершенно ее не чувствовать, как и боль, которую она принесла бы обычному человеку.

– Это им помогает сделать артефакт вызвавшего их в этот мир мага? – высказала свое предположение Сильмара.

– Артефакты местных, ныне живущих или давно умерших магов здесь ни при чем. – с усмешкой ответил Харальд Суровый. – У нас, викингов, всегда существовали воины, подобные ульфхендерам и бьорсьоркам, это наследие других, более древних воинствующих наций, способных вызывать в себе боевое безумие, сокрушающее любого врага.

Сильмара и Крагх ничего не ответили. Они сильно сомневались в достоверности слов конунга. Самостоятельно, без магии, люди не способны вдруг умножать свои силы и становиться неуязвимыми, это дети драконов знали наверняка. А уж в то, что в человеческом теле, одновременно, могут жить две сущности: одна – душа зверя, а другая – обычная человеческая, вообще выходило за рамки понятий о самой жизни.

Брат с сестрой еще раз скептически взглянули на будто сошедших с ума людей, продолжающих подражать повадкам диких животных, но лишь укрепились в своем недоверии полезности этого действа.

– Помню, как ты в детстве, – мысленно заговорила Сильмара с братом, – тоже любил скакать на четвереньках, шипеть, кусаться и другими различными способами изображать из себя болотную крысу.

– Ага, – так же мысленно ответил Крагх, – только после этого почему-то ни одна серая хвостатая тварь до сих пор не пригласила меня в свою стаю.

Оба еле сдержались, чтобы не прыснуть со смеха, но их мысленный диалог прервал будто услышавший их разговор Харальд Суровый:

– Что, не очень-то верите в способности моих воинов?

– Ну почему же не верим… – уклончиво начала Сильмара, но прервала свой ответ, так как со стороны Ничейных гор вдруг отчетливо раздался сигнал тревоги.

– Что-то рановато, – взглянув на небо, с нотками тревоги быстро проговорил Харальд и, резко поднявшись, отдал команду всем занять свои позиции.

До рассвета время еще было, и то, что в Ничейных горах прозвучала тревога, скорее всего означало, что пробиравшегося через скалы Торберга заметили раньше времени. Так думали дети драконов и большинство воинов Харальда Сурового. Ведь все они были уверены, что на спящих воинов врага викинг никогда не нападет.

Был в этом уверен и сам Харальд, но он в отличие от многих верил и в то, что его ярл ни за что бы не позволил врагу себя обнаружить, если бы сам этого не захотел. Возможно, враг просто не спал и поэтому Торберг решил начать суматоху во вражеском лагере, не дожидаясь рассвета.

Торберг и вправду не обманул ожидания своего командира. Он незамеченным проник по скальным уступам далеко от входа в ущелье, где внимательно осмотрел лагерь воинов Колдуна. В ночной темноте сделать это было непросто, но все же кое-что викинг увидеть смог.

На горной равнине то тут, то там были видны искусственно сделанные входы, которые, по всей видимости, вели внутрь глубоких шахт. Каждый вход в шахту хорошо охранялся, из чего следовало, что даже среди воинов Колдуна доступ внутрь был разрешен далеко не всем.

Для чего нужны эти шахты, викингу выяснять нужды не было, задача перед ним стояла совсем другая. Внимательно осмотревшись, он приметил небольшие постройки, которые скорее всего были казармами. Это было как раз то, что нужно.

Пробравшись к постройкам, Торберг подумал, что дожидаться утра будет для него слишком рискованно, а попасть в Вальхаллу он хоть и хотел, но совсем туда не торопился. И тут викинг решил пойти на хитрость, которая позволяла одновременно и не нарушить обычаи своего народа, и успешно выполнить задание.

Тщательно проверив амуницию русских витязей, в которую он был облачен, Торберг, крадучись в темноте, словно кошка, оказался у входа в крайнюю постройку. Стоявшие у входа двое часовых мирно дремали, видимо они совсем не рассчитывали, что кто-то сможет спокойно проникнуть в самое сердце горного лагеря и нарушить их безмятежный покой.

Проскользнув мимо уснувших стражей, переодетый русичем викинг оказался внутри казармы, где вовсю разносился храп и посапывание ничего не подозревающих воинов Колдуна.

Аккуратно, чтобы никого не разбудить, Торберг взобрался на верхние, поддерживающие крышу казармы перекрытия и, разместившись среди балок, стал тщательно ощупывать доски крыши. Не прошло и двух минут, как он нашел то, что ему было нужно: пара расположенных рядом досок были прибиты хуже других и слегка шатались.

Уперевшись спиной в толстую балку, викинг двумя ногами стал медленно, без шума и рывков, выдавливать из крыши сначала одну доску, а затем и другую. Через некоторое время, края обеих досок оказались приподняты, так что крепящие их к перекрытиям гвозди почти полностью вышли из своих отверстий.

Удовлетворенный проделанным, Торберг мягко спрыгнул обратно на пол казармы и, продолжая соблюдать осторожность, тщательно запер на имеющийся засов дверь помещения изнутри. После этого, крадучись вдоль стен, викинг запер на внутренние ставни и имеющиеся в казарме окна, отчего в и без того полутемном помещении, стало совсем ничего не видно.

Достав из-за пазухи заранее приготовленный пучок соломы, викинг высек искру и, уже совершенно не таясь, стал поджигать с помощью весело разгоревшегося пучка соломы висящие на стенах казармы масляные лампы.

Стало заметно светлее, но никто из безмятежно спящих воинов так и не проснулся. Лишь один, находясь еще в полусне, приоткрыл один глаз, но увидев спокойно разгуливающего с горящим пучком соломы по казарме русича, решил, что это ему снится, спокойно перевернулся на другой бок и снова уснул.

– Да, ребятки, чтобы так безмятежно храпеть, надо или накануне как следует погулять, или совсем уж быть уверенным в своей недоступности для врага, – пробормотал, глядя на спящих воинов, Торберг.

Затем викинг обнажил свой меч, глубоко вдохнул и что было силы громко крикнул:

– Просыпайтесь и умрите, как подобает воинам!

От громкого возгласа проснулись не только люди в казарме, но и дремавшие снаружи часовые. Почти одновременно они дернули входную дверь, но поняв, что она заперта, изумленно переглянулись.

Тем временем внутри казармы начался ужасный шум и переполох, доносившиеся оттуда звуки лязга оружия, предсмертные крики и проклятия явно свидетельствовали о том, что внутри идет настоящая резня.

– Кто-то из наших сошел с ума? – быстро спросил один часовой другого, даже не смея предположить, что в самое сердце их расположившегося в Ничейных горах лагеря, смог проникнуть враг.

– Не знаю, – бросил в ответ другой, и не раздумывая затрубил тревогу.

К этому времени Торберг уже успел лишить жизни многих, не до конца оправившихся ото сна воинов. Законы и обычаи своего народа он не нарушил, все воины врага были разбужены, и ни на одного из них он не напал во сне.

Конечно, хоть враги и успели схватиться за оружие, но их еще минуту назад крепко спящему сознанию трудно было быстро и адекватно реагировать на происходящее. Реакция и движения были сильно заторможены, чем и пользовался неистовствовавший в казарме Торберг.

За него еще было то обстоятельство, что воины Колдуна сильно мешали друг другу, в панике и суматохе часто раня друг друга. Многие из них так и не успели понять, что их враг – это всего один человек.

– Нас атаковала армия Чародея! – кричали одни.

– Держите дверь и окна! – кричали другие, которые были уверены, что ставни и дверь запер кто-то из их товарищей, чтобы не дать врагу пробраться внутрь. Их уверенность подкреплялась еще и тем, что кто-то с утроенной силой пытался сломать снаружи ставни и выломать дверь. А переодетый русичем викинг рубил тем временем направо и налево. Он думал лишь о том, что если его самого настигнет смертельный удар, то он не должен потерять меч. Умершего без меча в руке викинга могут счесть в Вальхалле плохим воином и не пустить внутрь.

Однако час Торберга еще не настал, а торопить его подданный Харальда Сурового не спешил. Когда воины Колдуна оправились от первого шока и начали теснить одиночку, а наружная дверь и ставни на окнах предательски затрещали, викинг ловко запрыгнул на освоенную ранее потолочную балку, ударами кулаков окончательно высадил еле державшиеся заветные две доски и мигом выбрался на крышу.

Окружавшие казарму всполошенные воины наверх не смотрели, они всецело были поглощены выламыванием дверей и окон, что было как раз на руку Торбергу. Он быстро разбежался по коньку крыши и что было силы прыгнул в находящийся неподалеку стог сена.

– Держи русича! – услышал в момент приземления Торберг, но было уже поздно.

Викинг стремительно бросился к заранее примеченным привязанным лошадям и, завладев одной из них, во весь опор помчался к ущелью, ведущему прочь из Ничейных гор.

Погоня не заставила себя долго ждать, взбешенные наглостью воина-одиночки, проникшего среди ночи в их лагерь, подчиненные Колдуна с яростными криками устремились вслед за Торбергом.

Викинг знал, что само ущелье просто напичкано стерегущими этот единственный проход воинами Колдуна. Однако все они стерегли именно проход к лагерю и уж никак не ожидали, что кто-то будет прорываться через их посты со стороны гор.

Таким образом, благодаря эффекту неожиданности, ночной темноте и скорости Торбергу удалось без серьезных задержек миновать все перекрывающие ущелье посты. Лишь после каждого поста вслед за ним, присоединяясь к основной группе преследователей, устремлялись новые воины Колдуна. Они слали ему вслед сотни проклятий, десятки не достигающих цели стрел, но догнать пока так и не могли.

У выхода из ущелья, когда Торберг чуть замешкался, преодолевая последний на выходе блокпост, расстояние между ним и погоней заметно сократилось. Пара стрел зловеще просвистела возле самых ушей, а одна недвусмысленно чиркнула по навершию шлема.

– Живым! Русича брать живым! – услышал позади себя громкий окрик кого-то из командиров врага викинг, после которого сразу несколько стрел вонзились в круп и задние ноги его коня.

Животное захрипело и с диким ржанием повалилось на землю. Торберг, несмотря на большую скорость, успел сгруппироваться, кубарем покатился по земле, но ничего себе не повредил и мигом вскочил на ноги.

Не успели преследователи обрадоваться своей удаче и окружить терпящего фиаско беглеца, как сбоку от них вдруг раздалось многоголосое громоподобное «Ура!», и большой отряд выскочивших как из под земли русичей, бросился им наперерез.

Впереди остальных были четко видны фигуры драконоголовых, которые первыми вклинились в ряды воинов Колдуна, яростно круша и убивая всех на своем пути.

Натиск местных и русичей был столь неожиданным и стремительным, что быстро отбросил преследователей назад ко входу в ущелье. Однако из лагеря в Ничейных горах прибывали все новые воины Колдуна, которые помогли оттеснить назад незваных русичей и драконоголовых.

Постепенно воинов из ущелья подоспело столько, что их количество стало в несколько раз превосходить численность переодетого отряда Харальда.

– Если так дело пойдет и дальше, – мысленно бросила своему брату Сильмара, – то нас попросту задавят числом.

– Угу, – проламывая шаром на цепи голову очередному врагу, буркнул в ответ Крагх, – чего же наш Харальд не призывает на помощь своих зверолюдей?

Реплика последнего из рожденных осталась без ответа. Сражавшийся наравне со своими воинами Харальд Суровый действительно, несмотря на прибытие из ущелья все новых воинов Колдуна, почему-то не спешил звать подкрепление.

Сами ульфхендеры и бьорсьорки, наблюдавшие из засады за ходом сражения, были похожи на находящихся на привязи и сильно раздосадованных этим обстоятельством диких псов. Они исступленно грызли зубами собственные щиты, рычали и поскуливали, но с места не двигались.

Наконец их предводитель Торольв, получив от Харальда заветный сигнал, издал мощный рев, и все одержимые духами зверей воины жадно бросились в атаку.

Такого зрелища ни Сильмаре, ни Крагху, которые продолжали вместе с остальными викингами отбиваться от все прибывавших и начинавших брать их в кольцо воинов Колдуна, раньше видеть не доводилось. С искаженными безумной яростью лицами, закинув обгрызенные щиты себе за спину, воины звери неуправляемой толпой ворвались в ряды врагов.

Кольцо окружения было прорвано в считанные мгновения, и Харальд тут же начал уводить основную группу воинов в образовавшуюся брешь.

Отступая, дети драконов не могли оторваться от зрелища, которое являли собой продолжающие сражаться ульфхендеры и бьорсьорки.

– Они совсем не защищаются, – заговорил с сестрой Крагх, – но при этом словно окружены магическими нитями, позволяющими избегать смертельных и губительных ран.

– Да, – подтвердила Сильмара, наблюдавшая, как один из зверей-воинов, успевший в пылу сражения потерять свое оружие, получил мощнейший удар копьем от своего врага, но не был проткнут, а лишь упал на спину, мгновенно вскочил обратно и впился в держащую копье руку врага своими зубами. Шокированный воин Колдуна закричал от боли и невольно выпустил свое оружие. Этим тут же воспользовался воин-зверь, успевший вырвать зубами из руки врага кусок мяса, завладеть его копьем и прикончить противника его же оружием.

Другому одержимому духом зверя воину враг одним ударом отрубил держащую меч руку чуть ниже локтя. Любой нормальный человек после такой раны, воя от боли, повалился бы на землю, но этот лишь оскалился безумной усмешкой, дико зарычал и, наступив на собственную руку, вырвал второй целой рукой из нее меч, после чего продолжил еще яростней крушить своих врагов.

– Хватит таращиться! – зло рявкнул на брата с сестрой Харальд Суровый. – Нам надо успеть убраться, пока из этого ущелья не показалась целая армия! А ну поживей! Однако военачальники врага и не думали преследовать основной, переодетый русичами, отряд викингов. А когда вслед за «русичами», после громкого нечеловеческого воя Торольва, воины-звери вдруг резко развернулись и бросились наутек, в стане врага послышался громкий приказ:

– Не преследовать! Они специально выманивают нас из ущелья! Всем вернуться к началу прохода!

– Эти дурни, видимо, решили, что мы хотим прорваться через ущелье в их лагерь, – услышав громкий приказ вражеского командира со злорадной усмешкой произнес Харальд.

– Ага, – поддержал его один из ярлов, – а еще они, кажется, уверены, что у нас в засаде еще есть воины, и немало. Викинги, довольные, что им так легко удалось одурачить воинов Ничейных гор, весело загоготали, продолжая все быстрей и уверенней удаляться от места недавнего сражения.

– Всадник! – вдруг резко крикнул один из них, указывая на следующего за отрядом человека.

– Вот черт! – зло бросил Харальд и тут же добавил: – Всем спрятаться за щиты!

Такую команду конунг отдал потому, что в приближающемся воине он без труда распознал монгола. Командир викингов решил, что это передовой разведчик все же посланного им вслед отряда преследования. Харальд прекрасно знал умение этих раскосых воинов осыпать на полном скаку своих врагов градом стрел и решил поберечься.

Однако приближаться к готовому отразить атаку отряду всадник не стал. Взяв чуть в сторону и лишь мельком взглянув на застывший отряд, монгол уверенно поскакал прочь.

– Кажется, он один, – неуверенно раздалось среди викингов.

– Ну да, больше нет никого.

– Точно один! Видимо посыльный к Колдуну. Повез донесение о заварухе в Ничейных горах.

Вместе с остальными провожали взглядом убирающегося прочь монгола и дети драконов. Только в отличие от остальных они каждую секунду пробовали на вкус окружающий воздух. Достигшие их раздвоенных языков частички вкуса воина, принятого за посыльного, отчего-то, независимо друг от друга, заставили их вспомнить странного старика в пещерах ожидания Некроманта. Почему этот монгольский всадник родил в их головах воспоминание о плене, ни Сильмара, ни Крагх понять так и не успели. Монгол удалился слишком быстро, а Харальд Суровый Сигурдссон незамедлительно приказал побыстрее убираться восвояси.