Надо сказать, что в Луанду я влюбился сразу и по уши еще в той первой, далекой командировке, когда и бывал в столице разве что наездами. Влюбился, несмотря на грязь и вонь городских улиц, разбитые витрины, опрокинутые фонарные столбы, затопленные подвалы недостроенных небоскребов и водяные феерии, происходившие в самых неожиданных местах по причине изуродованного водопровода.

Город умирал под торжественные звуки партийных гимнов и военных маршей, и я, совсем еще юный младший лейтенант недавний выпускник курсов португальского языка при Военном институте, не знавший ни Оруэлла, ни Замятина, наблюдал, затаив дыхание, за рождением новой антиутопии на Юге Африки. Но вот в столице наступал вечер – и уже пахло не помойками, а акациями. Запрограммированные на долгие десятилетия фотореле зажигали огни реклам, город преображался, оживал до следующего утра, словно призрак.

И тогда, не слишком напрягая воображение, я видел Луанду другой – с вымытыми набережными, потоками сверкающих в неоновом зареве лимузинов, шикарными витринами магазинов Кардена и Тиссо, видел бесшумно входящие в зеркальную бухту пассажирские суперлайнеры, красивых женщин, сидящих у столиков открытых ресторанов и кафе, и мулатов в белых штанах.

Объективности ради не мешает заметить, что феномен разлагавшегося колониализма действовал гнетуще не только на меня, морально не созревшего переводчика, но и на закаленных коммунистов-ленинцев с полковничьими, а то и генеральскими погонами на плечах. Советские военные советники (СВС) разъезжали в силу своей сугубо интернациональной деятельности по всей Анголе и, к немалому своему удивлению, постигали ту очевидную истину, что проклятые колонизаторы вместо того, чтобы грабить и разорять порабощенную страну, напротив, ее благоустраивали. Возводили в самой девственной глуши чудные города и рабочие поселки с фешенебельными отелями с красивыми, не похожими друг на друга особняками, прокладывали сквозь непролазную сельву и дикую саванну первоклассные шоссейные дороги с безупречным покрытием, строили взлетно-посадочные полосы, приспособленные для приема самолетов различных типов.

Коль скоро я заговорил о таких таинственных категориях, как «интернациональная деятельность», то просто необходимо задержаться на содержании одной статьи, которую я прочел в газете «Красная звезда» года четыре назад. В той статье, отвечая на многочисленные вопросы читателей, заинтригованных завесой загадочности, окутывающей деятельность СВС за рубежом, уважаемый генерал из ГУКа поведал в свете гласности о том, что, мол, для работы за границей в странах третьего мира отбираются самые лучшие и наиболее подготовленные специалисты из числа офицеров Советских Вооруженных Сил. И так далее в том же духе.

Насколько скрупулезно отбирали советников, я могу только догадываться, но наверняка знаю, что с партийностью там все в порядке и что в Анголу в результате попадали в большинстве своем люди случайные, не имевшие ни малейшего представления об истории, нравах, обычаях, языке страны пребывания, военно-политической обстановке и не вполне представлявшие, чем им, собственно, предстоит заниматься.

В контексте сказанного исключение традиционно составляли специалисты-техники, в основном прапорщики и младшие офицеры, круг обязанностей которых мало чем отличался от работ, выполняемых в Союзе Все же карданный вал – он и в Африке карданный, к тому же ребята просто привыкли вкалывать. Кстати, именно благодаря им, а не иным советникам, исхитрявшимся в течение всей командировки не выдать не одного дельного совета, в Анголе летали вертолеты, стреляли орудия, ездили танки и БТРы. Именно они и занимались делом, не только ремонтируя и обслуживая матчасть, но и обучая местный технический персонал. Советники же, если верить газетам вроде той же «Красной звезды» и руководящим документам, строили в НРА национальные вооруженные силы. Добавлю: по образу и подобию. И тут не обойтись без цифр и некоторых фактов.