Чтобы не уснуть, Сева выпил целый стакан крепкого утреннего кофе и открыл книгу «Полесские робинзоны». Но то, что ожидало его в эту ночь, не давало сосредоточиться, и приходилось начинать страницу вот уже в третий раз.

В голову лезли самые невероятные мысли. А вдруг и правда за круглым оконцем Пал Палыча какая-то тайна. И сегодня они ее откроют.

За окном раздался тихий свист, и в стекло ударилась горсть мелких камешков.

Васька. Пора!

Осторожно, чтобы не разбудить Андрейку, с которым Сева спал в одной комнате, он вышел из дому. Двери, смазанные с вечера подсолнечным маслом, даже не скрипнули.

Ожидая на улице Севу, Васька с аппетитом уплетал хлебную горбушку с маслом.

— Хочешь? — тихо спросил он, разламывая хлеб пополам.

Но Севе есть не хотелось. Ваське хорошо. Его мать, тетя Алена, ушла на завод в ночную смену, отец, агент по снабжению, в командировке. На этот раз уехал далеко — в Архангельск. Он иногда по целому месяцу дома не бывает. Хоть до утра разгуливай, никто слова не скажет.

Улицы были пустынны, но хотелось говорить шепотом. Асфальт предательски шумно отвечал на шаги. Кое-где в окнах домов еще горел свет и уличные фонари холодно и свысока поглядывали на юных разведчиков.

Вот и улица Космонавтов.

В доме, где жил Пал Палыч, спали.

— Раз, два, три, четыре, пять… Его окно на первом этаже, — тихо сказал Васька. — Вот оно.

— А ты не ошибся? — Сева пригладил ладонью челку.

— Проверим по подъездам: третий подъезд с левой стороны. Точно, пятое окно.

— А может, нехорошо все это? — не унимался Сева. Собственно, затеял все он сам, но теперь ему почему-то стало страшновато. Но разве можно в этом признаться!

— Но мы ведь только посмотрим! — прошептал Васька. Чувствовалось, что и у него храбрость поубавилась.

Окно оказалось незапертым, но проникнуть внутрь было не так-то просто. Руки ребят наткнулись на густую металлическую сетку.

— Вот тебе раз! — выдохнул Васька. — Что же делать?

— Наверное, она укреплена на гвоздиках. Попробуй снять с той стороны, а я — с этой.

— Попробую, — прошептал Васька.

Несколько долгих минут ребята осторожно подергивали сетку.

Потом в лица им пахнуло теплом и каким-то странным запахом.

— Готово…

Васька, а за ним Сева бесшумно перелезли через подоконник внутрь комнаты. Сева щелкнул кнопкой фонарика. Раз, еще раз… Лампочка не зажигалась. И почему он не догадался проверить фонарик раньше? Видимо, Андрейка пережег. Придется идти на ощупь. Эх, знать бы, где здесь, в комнате, выключатель…

— Стой… табурет… — шепотом говорил он, чтобы Васька не расквасил нос. — Теперь какие-то стеклянные банки, диван…

Вдруг Васькин вопль потряс тишину.

— Васька, что с тобой?

Словно слепой, вытянув вперед руки, натыкаясь на какие-то вещи, Сева бросился туда, откуда раздавались жалобные Васькины всхлипывания.

За стеной торопливо прошлепали по полу чьи-то шаги, и в комнате вспыхнул свет. На пороге, в пижаме и шлепанцах, стоял Пал Палыч.

— Кто здесь?

Васька уже не мог кричать, а только шептал:

— Ой, мама, мамочка…

Глаза его были полны ужаса. Он стоял посреди комнаты, а вокруг его ног лениво обвивалась, поблескивая золотистой шкурой, огромная змея. Маленькая блестящая головка скользила по ноге.

Вторая такая же змея шлепнулась с дивана, мимо которого только что прошел Сева.

— Ой, — жалобно пискнул Сева и моментально прыгнул на стул.

— Бубликов?! Калошкин?! Как вы сюда попали?

Быстро подойдя к Ваське, Пал Палыч освободил его из неожиданного плена.

— Помоги выдвинуть стекло книжной полки, — приказал он Севе.

Сева неохотно слез со стула и выдвинул стекло.

— Спать, мои хорошие, спать, — сказал Пал Палыч и впустил туда своих странных постояльцев. Затем повернулся к ребятам.

— А теперь кайтесь.

И показал на диван, где только что спала змея. А чтобы Сева и Васька не трусили, уселся на него первым.

— Н-н-нет, мы… постоим, — пролепетал Васька. Правая нога его отплясывала что-то вроде чечетки, а сам Васька дергался, будто его било током.

— Я… Я лучше на стул. Можно? — предварительно осмотрев стул со всех сторон, спросил Сева.

Собравшись с духом, он же рассказал Пал Палычу, что привело их сюда.

Выслушав Севу, Пал Палыч вдруг начал так хохотать, что в клетках встрепенулись птицы.

Он хохотал, а друзья с любопытством озирались вокруг. Теперь можно было спокойно приглядеться к обитателям этой странной комнаты.

Желтый попугай, нахохлившись, сидел на форточке и сердито смотрел на ребят.

— Попугай, смотри, Васька, настоящий попугай!

— Карл! Карл! — сердито проскрипел попугай, склонив голову набок.

— Это его так зовут? Смотри ты — говорить умеет, — с уважением заметил Сева.

— А ты что думал? — выдохнул Васька. Теперь ему стало ясно, с кем разговаривал Пал Палыч перед круглым оконцем в двери.

Попугай вдруг открыл глаза и, вытянув шею вперед, старательно произнес:

— Ха-лиф!

А потом залопотал что-то совсем непонятное и, расправив крыло, стал перебирать перышки крючковатым носом.

Ребята переглянулись.

— Знаешь, знаешь мою фамилию, — усмехнулся Пал Палыч и провел рукой по пестрой головке. — Умница.

— Пал Палыч, а кто такой… «ваше сиятельство»? — немного покраснев, спросил Васька.

Учитель озадаченно посмотрел на него, а потом, словно вспомнив что-то, улыбнулся и поманил ребят в другой конец комнаты. Там, в стеклянном террариуме, замерло пять странных существ, чем-то напоминающих больших ящериц.

— Вон тот, что около стенки, и есть «ваше сиятельство», — пояснил он.

Серые шишковатые туловища этих существ чем-то напоминали панцыри древних рыцарей; гордо приподнятые головки, холодный острый взгляд из-под полуопущенных век… Вот так «сиятельства»!..

Животных можно было принять за неживых, не чувствовалось даже их дыхания.

Сева протянул руку, но неподвижные изваяния вдруг встрепенулись и мгновенно очутились в другом углу жилища.

— Ой! — испугался Сева.

— Это агамы. Очень интересные существа. Вот хорасанская агама. Такой экземпляр можно увидеть разве что в Батхызском заповеднике, что возле города Кушки.

— Самая южная точка СССР, — с видом знатока важно произнес Сева.

— Точно. Это — туркестанская агама. А вот и моя любимица Санька — кавказская. Очень любят тепло, приходится включать для них обогреватели.

— А они кусаются? — опять не сдержался Сева.

— Нет, что ты.

Пал Палыч протянул в террариум руку, взял одну агаму и посадил себе на плечо.

— Видите, совсем меня не боится. Можете ее погладить.

Ребята добросовестно погладили шершавую спинку и хвост, загнутый наподобие буквы «у», хотя руки у них противно вздрагивали. Особенно у Васьки.

— А эти… Змеи… — спросил он, со страхом покосившись на книжную полку.

— О, вы заметили, как они красивы? — Пал Палыч обнял ребят за плечи и подвел ближе. — Вон те, с которыми познакомился Вася, — полозы. Они не ядовиты. А это удавчик. У нас в стране других не водится.

— И много у вас этих самых… красивых змей? — как можно бодрее спросил Сева, словно сию минуту был готов всех до одной обмотать вокруг своего тощего туловища.

— Шесть, всего шесть штук. — И, словно успокаивая ребят, учитель добавил: — Но это пока. Летом поеду на Кавказ, наловлю еще.

Ребята не узнавали Пал Палыча. Он казался намного моложе, энергичнее, глаза так и светились от удовольствия, словно все эти звери и птицы были его лучшими друзьями.

— Идите сюда. — Пал Палыч опустился на корточки и открыл перед ребятами низенькую клетку. — Как вы думаете, кто это?

— Ящерица! — выпалил Сева, испугавшись, что Васька его опередит.

— А вот и не угадал. Перед вами — пятнистая саламандра собственной персоной.

Черная, будто начищенная гуталином, саламандра красиво поблескивала на зеленом мху.

— Опасная у нее красота. Подержишь в руках — немедленно мой с мылом: кожа у саламандры ядовита.

Ласково глядя на саламандру, Пал Палыч добавил:

— Мне бы еще длиннохвостую достать. Но как? Ее не только поймать, увидеть трудно — такая быстрая.

— А где они водятся, эти длиннохвостые? — поинтересовался Сева.

— В Закарпатье и на Кавказе.

— Севка, смотри — птицы!

Осмелившись, Васька уже успел разглядеть среди множества клеток и птичьи жилища.

— Это все попугаи?

— Нет. Это японские амадины, а вон в том уголке огненный ткачик. Видели когда-нибудь такую птицу?

— Нет! — дружно ответили ребята.

— Ох и здорово умеет она из листьев и трав гнезда плести! Потому ее так и прозвали — ткач. Есть у меня и белоголовые мунии, но с ними я познакомлю вас в следующий раз. А пока пройдите-ка сюда. — И Пал Палыч открыл еще одну небольшую клетку.

— Ля-лягушки… — удивился Сева и так покраснел, что стало жарко.

— Узнаешь свою чесночницу, Бубликов? А вон квакша. Вы, наверное, ни разу квакши не видели. У себя на родине она живет на деревьях. На лапках у нее присосочки, и лазать по деревьям, по стенкам клетки для нее сущий пустяк. Квакшу очень нелегко увидеть в естественных условиях. Она меняет окраску кожи под цвет ствола, листьев и даже цветов. А вон та, видите? Ярко-зеленая с оранжевым брюшком? Это — жерляночка.

Тяжело поднявшись с корточек, Пал Палыч взглянул на часы.

— Ого, поздно уже! Теперь — спать. Ты, Сева, на диване ляжешь, а Вася — на кровати. Обо мне не беспокойтесь, у меня еще кресло раздвижное есть. А родителям вашим я позвоню.

— Нет, я лучше домой пойду, — вдруг застеснялся Сева, поглядывая на мирно отдыхавших змей, словно спать ему предлагали не в соседней, а в этой комнате.

Но усталость и пережитые волнения брали свое. Некоторое время он еще слышал, как Пал Палыч шагал по комнате взад-вперед, а потом, набрав телефонный номер, говорил, прикрыв трубку ладонью:

— Они у меня. Я их спать уложил. Да вы не беспокойтесь, утром я их домой отошлю.

Сон укутал Севу таинственным покрывалом.

В окно лукаво заглядывал светлый глаз луны, а обитатели таинственной комнаты притихли в ожидании первого солнечного луча.