В Киеве батяня провел Веприка к одному знакомому, у которого он всегда ночевал. Как во сне проплыли мимо огромные, двухэтажные дома, крикливые площади, шумные кузнечные поселения с огнедышащими печами, стоявшими прямо у дороги, — пока путешественники не очутились перед невзрачным, наполовину закопавшимся в землю, бревенчатым домиком, выходившим на улицу глухой стеной без окон.

— Чернобород! — закричал батяня, стучась в калитку.

Из дверей вышел улыбающийся долговязый мужик с совершенно седой бородой и, полюбовавшись на тетерин приветственный поклон, так же церемонно, в пояс, поклонился.

— Тетерюшко! Будь здоров! Давно как не виделись! Забыл нас совсем? А я-то все глазоньки проглядел: где ж Тетеря, куда подевался, сокол наш ясный… а чего это ты приехал? Зима ведь на носу.

— Беда у меня, Чернобородушка, — ответил отец.

— Беда? — повторил мужик. — Ну тогда заходите, обедать будем… У нас на Руси положено так, — говорил он, отпирая ворота и помогая охотникам протащить санки во двор, — сначала гостя напои, накорми, а потом уже это… спать уложи.

Двери чернобородова домика имели замечательное свойство: они были шире любых ворот. Протащив санки сквозь домик, путешественники оказались на обширном дворе, окруженном всяческими постройками. Веприк таращил глаза на длинную конюшню, высокий дом с подвалом, еще дом — пониже и пошире, крепкие сараи, баню, коптильню, навес со сваленными там в большом количестве пузатыми бочками и обручами для них. Земля во всем дворе была застелена досками. Мальчику все это показалось похожим на подземную избу в волчьем кургане: ни деревца, ни леса, — чисто, богато, важно. И хитро спрятано за неприглядным забором.

— А это Веприк, сынок мой, — сказал Тетеря.

— Как же! — обрадовался Чернобород. — Слышал! Батька твой говорит, серьезный парень? Помощник?

— Видишь вот — одного меня в город не пустил, — подмигнул батяня. — Потеряешься, говорит, плакать будешь, ищи тебя потом.

Пригожая девушка поставила им на стол в чистой комнате миску со щами, а потом уставила стол закусками: грибами, капустой, пирогами. Выслушав батин рассказ, Чернобород покрутил головой в сомнении:

— Не знаю, Тетерюшка, не знаю… Боязно как-то — к самому князю! Может, не пойдешь?

Понятно, что батяня Черноборода слушать не стал — да он и не всерьез советовал. Уговорил только помыться в бане, а с князем подождать до следующего утра.

Попасть к великому князю оказалось сложнее, чем березовцы себе представляли. Владимир Святославич жил в высоком — страшно сказать: в три этажа — тереме. Несказанную резную красоту этого терема стерегли дружинники и слуги князя. Терем был окружен двором и другими постройками, тоже полными народа. Вокруг шла высокая стена с воротами. В ворота березовцев не пустили.

— Мне бы к князю, — начал Тетеря разговор со стражниками у ворот.

— Мне бы тоже! Да не зовет! — весело отозвался один из них, белобрысый и светлоглазый.

— Ты откуда такой взялся? — удивленно спросил второй.

— Из Березовки, — хмуро отвечал охотник.

— Что ж вы такие разговорчивые в Березовке, что вам между собой разговоров мало, обязательно князь тебе понадобился?

— Беда у меня, — сказал Тетеря.

— Шел бы ты мимо, мил человек, — ответили стражники.

— Я с подарком.

— С каким подарком?

— Не покажу!

— Мало нам своих дураков, еще из Березовки приехали, — сердито сказал второй стражник. Молодой, светлоглазый крикнул во двор «Копыто! Десятника позови!» и с любопытством принялся изучать упрямого Тетерю, подмигивая иногда Веприку. Пришел десятник. Отец помялся и раскрыл плетеный короб с золотыми лошадками. У дружинников глаза на лоб вылезли.

— Воевода тут? — хрипло спросил молодой стражник.

Батяню с почтением увели и Веприк долго ждал его на улице, отойдя от любопытных дружинников у ворот. Наконец отец вернулся — без короба.

— Видел князя? — первым делом спросил Веприк.

Отец покачал головой.

— Мне Добрыня Малыч, воевода, обещал все князю пересказать. Говорит, быстро такие дела не делаются. Лучше бы обождать, пока Илья Муромец подъедет, он сейчас Чернигов от печенегов один обороняет. Да ведь никто не знает, куда за Змеем ехать. Воевода говорит, давно бы войско послали, если бы знали куда. Сказал, подумают они с князем, потом скажут, что и как.

У Веприка мурашки по спине побежали: как же, такие люди будут думать, как мамку его выручить! Неужели придумают? Маманька, маманюшка, потерпи, родная, немножко уже осталось.

Чернобород тоже сказал, что воевода Добрыня — мужик серьезный, первый человек на Руси после князя Владимира. Сказал — и задумался. И батяня о чем-то задумался, а потом и говорит:

— Змея найти — дело малое. Сначала приманить его надо.

И снова замолчал. И нахмурился.