История наша ужасна! Все было не так, как нам внушалось долгие годы. Понять, что происходит сейчас, невозможно без взгляда в прошлое, на несколько десятилетий или даже столетий назад. Причем взгляд этот должен основываться не на традиционной беллетристике, не на субъективных симпатиях и антипатиях и не на эзотерических представлениях, а на методах системного и структурного анализа, науки управления.
Когда вы это сделаете, вам откроется поистине сюрреалистическая картина в духе Сальвадора Дали. Вы невольно поразитесь, узнав, что у нас была русская монархия без русских монархов, буржуазно-демократическая революция без признаков демократии, диктатура пролетариата без пролетариата, социализм без социалистов, перестройка без строительства, экономические реформы без экономики и т. п. Такие социальные кошмары не могли не привести к тому, к чему привели.
И вот что удивительно: за последние 100 лет, несмотря на бурные вроде бы потрясения, в России ровным счетом ничегошеньки не изменилось. Все так же отсутствуют цели и четкая формулировка национальных интересов, а последние нередко становятся предметом торгов и продаются тем, кто больше заплатит. Все тот же колоссальный разрыв наблюдается между словом и делом. Все так же многие уповают на утопические понятия: то за два года откуда-то народятся новые люди, строители коммунистического будущего (коммунизм-утопизм), то всемогущая рука рынка все сама отрегулирует (капитализм-утопизм). По-прежнему в ходу наивные рассуждения о «правах человека», «абстрактном гуманизме», «законе», который еще вчера был написан обычными людьми буквально на коленке, но уже стал превыше и природы, и закона Божьего.
Все так же, едва завоевав власть, победители, еще вчера провозглашавшие себя непримиримыми борцами с застоем и консерватизмом, начинают вещать о стабильности и не спешат обеспечивать на телевидении плюрализм мнений. Даже без «правящей партии» не могут обойтись. А ведь с какой ненавистью они же обрушивались в начале 1990-х на 6-ю статью тогдашней Конституции, декларировавшую руководящую роль партии. Правда, нынешнюю правящую партию идеологизированной не назовешь, ведь нет у нее никакой идеологии. Разве что идеология угодничества?
Отличие наших дней от предыдущих десятилетий и столетий в одном – в вопиющей некомпетентности правящей элиты. Такого не было ни при царе-батюшке, ни при большевиках, чтобы врач-кардиолог руководил сельским хозяйством, торговец цветами и знаток теории научного коммунизма последовательно разрушал государственное имущество, а затем электроэнергетику, армию реформировал мебельщик, медициной управляла выпускница «Плехановки», а вице-премьерами становились и вовсе никому не известные личности, не руководившие до этого не то что областью или заводом, а даже примусной мастерской. Понятно, что созидать эти горе-специалисты не способны при всем желании. Да и хотят ли – большой вопрос! А чего они вообще хотят и зачем рвутся к власти? И почему так опасаются отмены моратория на смертную казнь?
Разумеется, нынешняя правящая команда не смогла предложить сколь-нибудь реального выхода из создавшегося положения. Тогда что может вытащить страну из омута? Чудо? Природный катаклизм? Вмешательство внешних сил («если завтра война»)? Между тем выход есть. Разговор о нем пойдет в третьей главе книги.
Но давайте обо всем по порядку. Впрочем, те, кто не любит погружаться в ретроспективу, могут сразу пролистнуть страницы первой главы и прочесть общий вывод, содержащийся в ее конце. Весь исторический экскурс понадобился только для обоснования этого вывода.
Итак, ни у кого нет сомнений, что страна находится в тяжелейшем, критическом состоянии. Она серьезно больна. Чем? Для ответа на этот вопрос сначала необходимо составить историю болезни, выяснить ее происхождение. Врач делает это в основном со слов больного. Человек, оглушенный потоками противоречивой информации, пытается восстановить в сознании историю болезни своей страны, исходя из собственного жизненного опыта, вспоминая, что он сам наблюдал в разные периоды жизни, и анализируя пережитое с высоты дня нынешнего. А повидать за последние десятилетия довелось достаточно. Теперь важно всем нам, опираясь на личные впечатления и воспоминания, постараться понять, что же произошло, по-иному взглянуть на некоторые утвердившиеся в исторической памяти представления.
Конечно, любые воспоминания могут окрашиваться эмоциями, носить отпечаток субъективности, однако по-другому и не бывает. Но для начала нельзя не заглянуть во времена, когда нас еще и на свете не было. С чего начнем? Ну, если не с Адама и Евы, то хотя бы с прихода к власти в России династии Романовых. Триста лет ее правления начались с Великой смуты и закончились смутой еще более катастрофической, которая продолжается по сей день.
Парадокс первый: русская монархия без русских монархов
Так уж повелось, что многие политики, называющие себя патриотами, а то и русскими националистами, все чаще говорят о монархии как о единственно приемлемом в России государственном устройстве. По их мнению, только власть помазанников Божьих, основанная на престолонаследии, может быть истинно национальной, легитимной. Последняя монархическая династия царствовала в России 305 лет. Была ли она национальной и легитимной?
Марта Скавронская, принцесса Мария Вюртембергская, принцесса Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербстская, Алиса Гессен-Дармштадтская… Загадка для школьников: кто это? Русские императрицы, матери российских монархов. Правда, больше они известны под другими именами: Екатерина I; жена Павла I и мать двух будущих российских императоров Мария Федоровна; императрица Екатерина II; жена императора Николая II Александра Федоровна. Эти женщины рожали наследников престола, сами наследовали престол, а когда законных оснований для этого не было, занимали его силой, как Екатерина II, свергшая с престола Петра III.
Так были ли российские императоры русскими? Во всяком случае, сын немки и муж немки Павел I оставил в жилах своих наследников Александра I и Николая I столь малую долю русской крови, что называться русскими им как бы и не пристало. В XIX веке тенденция существенно не изменилась: очень уж любили российские императоры жениться на немках. Сюда же следует присовокупить онемечивание и офранцуживание царских дворов. К тому же воспитанием детей у знати занимались немцы, а после войны 1812 года – французы. С учетом этого говорить о какой-либо особой «русскости» российских монархов не приходится. Последние столетия страной правили отнюдь не представители титульной нации.
Кто-то скажет: браки между членами монархических династий издавна были обычным делом, а во избежание кровосмешения они вынужденно становились интернациональными. Вспомнить хотя бы Анну Австрийскую – французскую королеву и десятки ей подобных в европейских государствах. Но вот незадача: назовите русских на троне в любом европейском государстве. Или хотя бы в руководстве современных стран – от Германии или Израиля до бывших советских республик, а ныне государств ближнего зарубежья. Не найдете, хотя обратных примеров масса. Была, правда, киевская княжна Анна, взошедшая на трон в Париже, но это же еще во времена Киевской Руси. Вот вам и «великоросский шовинизм», о котором так любил рассуждать известный интернационалист по партийной кличке Ленин.
Не все в порядке и с легитимностью престолонаследия. За три столетия не было практически ни одного случая спокойной передачи власти законному наследнику. То на троне больной или недееспособный император, а правит за него либо родственник (митрополит Филарет – за сына Михаила Федоровича, а царевна Софья – сразу за двоих братьев), либо фаворит (Бирон у Анны Иоанновны), то правящий император таинственным образом погибает (вспомните Александра III и многочисленные легенды, ходящие вокруг смерти Александра I). Царей убивали террористы (как произошло с Александром II и Николаем II), а если таковых не находилось, то ближайшие родственники. Хрестоматийно известны такие эпизоды нашей истории, как борьба за власть между Петром I и Софьей, устранение Петром сына Алексея, многолетняя послепетровская схватка за престол до воцарения Елизаветы Петровны, свержение Петра III Екатериной II, убийство Павла с молчаливого согласия его сына Александра I, убийство Александра II, смерть Александра III, расстрел всей семьи последнего русского императора.
Можно было бы не вспоминать сегодня трагические страницы трехвековой российской истории, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что накопленные за это время традиции стали неотъемлемой частью образа жизни нашего государства. Хоть монархия и была свергнута, но принцип, согласно которому Россией правят нерусские, сохранился. Поменялся национальный состав правящей элиты, но русских в первом Совете Народных Комиссаров по-прежнему не было. Единственное исключение – Михаил Иванович Калинин, которого назначили на пост председателя ВЦИК после Свердлова. Однако цель данного назначения явно была демонстративной – по сути Калинин не был правителем. После гражданской войны и жесткой схватки между евреем Троцким и грузином Сталиным на тридцать лет к власти – практически на монарший трон – пришел Иосиф Виссарионович.
Наконец в 1953 году у руля государства вроде бы оказались русские. И тут народ ожидало потрясающее открытие. Если инородные правители занимались в основном приращением российских земель, приумножением богатства страны, то «свои» только раздаривали эти богатства и территории. В одной из западных газет времен Хрущева была размещена карикатура: сидит оборванный Никита Сергеевич, рядом в помятой шляпе лежат последние гроши, а сам первый секретарь ЦК партии размышляет: «Кому бы еще помочь?» И помогали. Сначала странам народной демократии, давно уже по жизненному уровню превзошедшим Советский Союз, потом странам третьего мира, лидеры которых зачастую лихо использовали ситуацию. Если Советский Союз давал деньги – объявляли о выборе социалистического пути развития, если наша помощь ослабевала – вновь возвращались на капиталистический путь и просили помощи у США. Правда, американцы были не столь простодушны и умели взыскивать за «бескорыстную» помощь по полной программе.
Немало поработал «наш дорогой Никита Сергеевич» и на отечественной ниве. С присущим ему отсутствием дальновидности он щедро раздавал российские земли направо и налево. У Украины, ныне зарубежной, оказался исконно русский Крым. Туда же были возвращены выселенные за сотрудничество с фашистами крымские татары, которые сейчас серьезно дестабилизируют и без того непростую обстановку на полуострове. Мало того, увлекшись критикой Сталина и устранением допущенных им ошибок, Хрущев объявил отмену проведенной в годы войны депортации северокавказских народов, сотрудничавших с немцами. Ну и что? Переселенцы вернулись на прежние места жительства, которые уже успели занять переехавшие туда казаки, представители славянских и прочих лояльных к советской власти наций. Конечно, эти действия «укрепили» дружбу народов, последствия чего мы наблюдаем сейчас и будем наблюдать еще долго. Вот только цена такого «наблюдения» слишком высока – десятки тысяч жизней с обеих сторон.
И это были еще цветочки. Сколько раздал русский Брежнев, пока не посчитано, но завоеваний при нем уже не осуществлялось. Зато при русском Горбачеве и русском Ельцине (если только они оба русские) было роздано и утеряно все, что за 305 лет накопили и присоединили Романовы и еще за 30 лет – Сталин. Ничтоже сумняшеся новые правители предавали союзников, разбазаривали огромные территории, опустошали недра. Того, что пока еще осталось, правящей элите (вроде бы русского происхождения, по крайней мере, что касается первых лиц страны) хватит на считаные годы.
Нет прогресса и в части легитимизации передачи власти. Не назовешь же законным отстранение последнего царя от престола группой лиц таинственного происхождения, назвавших себя впоследствии Временным правительством. Трудно заподозрить в юридической чистоплотности большевиков, которые разогнали Учредительное собрание, свергли Временное правительство и провозгласили власть Советов, неизвестно кем и на каких избирательных участках избранных. Фактически же в стране правил тогда Совет Народных Комиссаров, который правильнее было бы назвать Советом инородных комиссаров. Потом пошло по инерции. Сначала были безальтернативные выборы в органы власти – один кандидат на одно депутатское место. Затем произошла насильственная смена партийной верхушки – убийство всего руководства органов госбезопасности (дело Берии). Потом еще раз сменили партийную верхушку – уже путем заговора (отстранение от власти Хрущева). После чего пост лидера государства занимали люди, выдвинутые буквально одним-двумя членами Политбюро (назначение Андропова, Черненко и Горбачева на должность генерального секретаря партии). В начале 90-х разразилась настоящая вакханалия, когда рабочие выбирали начальников цехов и директоров заводов, а студенты голосовали за наиболее покладистого ректора. Всенародно избранный президент Ельцин сперва отмахнулся от результатов всенародного референдума, посвященного сохранению Советского Союза, а потом с удовольствием расстрелял всенародно избранный демократический парламент. Вот такие у нас и легитимность, и демократия.
ВЫВОД ПЕРВЫЙ
После сказанного напрашивается вывод: титульная нация нашей страны не наработала навыков выдвижения национальных лидеров. А когда во главе государства все-таки оказывались русские, они, как правило, быстро забывали об обязанности блюсти национальные интересы. Не помогал и принцип наследственной передачи власти. Будучи прописанным на бумаге, в жизни он не соблюдался. Впрочем, ступени к трону обильно политы кровью монархов и их наследников во всем мире, кроме случаев, когда монархия носит бутафорский характер, как в нынешней Великобритании. Следовательно, упования на то, что возврат к монархическому строю поможет вывести страну из кризиса, не имеют под собой убедительного основания.
Что нам поможет? Может быть, обращение к демократии, воспеваемой либералами?
Парадокс второй: буржуазно-демократическая революция без демократии
Пробовали неоднократно – не получилось. Во-первых, потому, что демократии в принципе быть не может (это я попытаюсь доказать чуть позже). А во-вторых, то, что имеется в виду под этим понятием, предполагает наличие развитого гражданского общества, которого у нас нет. Что и показали так называемая буржуазно-демократическая революция 1917 года, а также события начала 1990-х годов, изначально проходившие под демократическими лозунгами.
Предположим на минуту, что власть народа все-таки возможна. (Хотя и неясно, над кем осуществляется эта власть. Народ властвует над самим собой?) Перенесемся в Петроград конца февраля 1917 года. Действительно, на улицах толпы людей с красными флагами и бантами, с революционными лозунгами, с требованиями хлеба, мира и земли. Это и есть народ? И чего он добивается? Отставки царя, которой и закончилась эта эпопея? Неужели православная страна с более чем стомиллионным населением вмиг решила отказаться от предписанного ей свыше общественного устройства, в соответствии с которым народом правит наместник Бога на земле? Поверить в такое невозможно. Получили эти миллионы то, что требовали? Отнюдь! Ни хлеба, ни мира, ни земли им не дали. Зато пообещали со временем созвать Учредительное собрание, которое и будет постепенно решать все эти вопросы. А пока, мол, править будем мы, то есть «демократическое» Временное правительство. Но, может быть, народ, якобы получивший власть, жаждал иметь вождей в лице Львова, Керенского, Родзянко и т. п.? Это прозвучало бы смешно, если бы не было 1990-х годов, когда мы вторично наступили на те же грабли.
Вспомните многотысячные митинги в поддержку Ельцина и против Горбачева. Те же красные флаги, только на сей раз вперемежку с монархическими трехцветными. Те же записные ораторы всех мастей с требованиями о разгоне правящей партии, об отставке ее генерального секретаря и о соблюдении каких-то расплывчатых «прав человека». Народ опять оказался обманут кукловодами. Всех так раздражал бессовестный и беспринципный Горбачев с его пустопорожней говорильней об «общечеловеческих ценностях» и вполне конкретным предательством национальных ценностей, всем настолько надоело правление аморфной партии, продолжавшей называть себя коммунистической, что люди искренне возжелали перемен. Да только впопыхах позабыли посмотреть, куда ведут эти перемены, кто призывает к ним, выдавая себя за истинных демократов, наконец, кто такой этот кандидат в вожди по фамилии Ельцин. Выяснилось бы, что это спившийся, а потому абсолютно неадекватный партийный чиновник, который сначала получил от коммунистической партии огромную, не заслуженную им власть, прошел путь от пьяного прораба до кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, а потом вдруг заявил, что он уже сбросил «оковы коммунизма».
Результат всем известен. Наивысшее выражение демократии и «общечеловеческих ценностей» – пальба из пушек по депутатам. В очередной раз народ купился на сказку о демократии. Ведь те, кто использует ее в своих целях, прекрасно осознают, что демократии не бывает в принципе. Это лишь красивая приманка для наивных. А разговоры о ней преследуют одну цель – разрушить существующую систему. Ни в 1917 году «временные», ни в 1991 году «демократы» не собирались после прихода к власти учреждать свободу собраний, слова и совести. Не планировали они вручать власть народу, разве что – «народу» в своем собственном лице. Тем более не намеревались они передавать народу собственность, особенно землю и богатства недр. Напротив, в ходе приватизации у народа было изъято даже то, что у него имелось. «Демократы» 1917-го, без сомнения, сделали бы то же самое, просто им не хватило времени – всего-то полгода. Зато их последователи поглумились вдоволь и продолжают делать это сейчас.
Власть никогда не руководствуется законом. Его называют священным для бедных, слабых и наивных. Тем более не принимают его во внимание те, кто рвется к власти, пусть даже в ходе борьбы они без конца напоминают о главенстве этого самого закона и о том, что все без исключения граждане должны быть законопослушными. Имеется в виду: все, кроме них самих. Вспомним лозунги и реальные действия большевиков начала XX века и их последователей-противников конца столетия. И те и другие сначала призывали ко всяческим свободам, а после завоевания власти немедленно ликвидировали все свободы, отменяли действовавшие права, нейтрализовывали инакомыслящих, писали новую конституцию и создавали новое правовое поле.
ВЫВОД ВТОРОЙ
Демократии на самом деле не существует. Обращение к ней представляет собой коварное орудие свержения власти. Понятие о демократии всегда используется как инструмент разрушения, но не созидания. Уповать на нее как на средство качественного изменения общественной системы в лучшую сторону, рассчитывать на всевозможные голосования, выборы, референдумы – наивно и бессмысленно. Вспомним, как обошелся Ельцин с результатами референдума по поводу сохранения СССР или как его команда откорректировала результаты выборов 1996 года. Впрочем, о последнем еще будет сказано.
Если на «демократические» методы надеяться не приходится, что остается? Может быть, гражданская война? Но и это уже было.
Парадокс третий: диктатура пролетариата без пролетариата
Прежде всего вспомним, кто был у власти в момент развязывания гражданской войны. Большевики, заявившие в 1917-м, что в России есть партия, готовая взять власть в свои руки, и доказавшие это в октябре того же года, конечно, понимали: народу не понравится, что после царя-батюшки им правит некая партия. Требовалось заявить, что теперь правит сам народ – советы народных депутатов. Но и это звучало неубедительно. Ведь народ – понятие слишком широкое, к нему относится все население страны независимо от имущественного или социального положения. Кого в такой ситуации подавлять, над кем творить насилие? Иначе власть попросту не нужна.
Тогда и решили обратиться к марксистскому тезису о диктатуре пролетариата. И тут судьба сыграла с вернувшимися из многолетней эмиграции революционерами злую шутку. Проживавшие годами в Швейцарских Альпах, в Париже, а то и в Нью-Йорке, сторонники как Ленина, так и Троцкого, видимо, запамятовали, что в России не было того пролетариата, который подразумевался в трудах классиков, что численность рабочих составляла на то время около 4 % населения страны. Новое сословие начало оформляться не три столетия назад, как в Западной Европе, а всего лишь с момента отмены крепостного права, то есть история русского пролетариата едва насчитывала полвека. Сосредоточенный в столицах, на Урале и на юге Украины рабочий класс был еще не вполне пролетариатом – скорее только люмпен-пролетариатом. Видимо, поэтому ему предлагалось спешно объединяться с рабочими более развитых в промышленном отношении стран Европы и Америки, о чем свидетельствует знаменитый лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». «Но где и с кем мне соединяться?» – тоскливо размышлял российский рабочий. И было отчего загрустить. Как показала история, и в начале XX века, и позже рабочий класс развитых стран – пролетариат в марксистском понимании – не спешил ни с кем объединяться, а тем более устанавливать свою диктатуру.
Да и в российской правящей группировке отнюдь не было тесно от спецовок. С ходу припоминается только луганский рабочий Климент Ворошилов, возможно, была еще пара человек на второстепенных ролях. Но руки вождей не держали ни серпа, ни молота, ни напильника и не имели следов металлической пыли. Так чья же диктатура была установлена в октябре 1917-го? Какие политические силы схлестнулись в четырехлетней гражданской войне? На эти вопросы еще предстоит ответить истории. Придется кропотливо проанализировать результаты предреволюционных переписей населения в стране, социальный и национальный состав РСДРП в канун и в ходе Октябрьской революции и гражданской войны, национальный и классовый состав обеих армий, географию военных действий и многое другое.
ВЫВОД ТРЕТИЙ
Диктатуры пролетариата не существовало нигде. В странах со слаборазвитой промышленностью не было пролетариата как такового. Под его флагом диктатуру устанавливали совсем другие силы, объединенные в политические партии и нелегальные организации. Там, где имелся пролетариат в марксистском понимании этого слова, он не спешил устанавливать диктатуру.
Парадокс четвертый: гражданская война без гражданского общества
Ясно, что так называемая гражданская война в России велась не между крестьянами и помещиками, поскольку к тому времени представители бывшего феодального сословия составляли ничтожное меньшинство населения и на ситуацию в русской деревне не влияли. Не воевали между собой рабочие и крестьяне, так как никакой диктатуры пролетариата на самом деле не было, хотя бы по причине малочисленности рабочего класса. Он проявил себя только в ходе проведения политики «военного коммунизма» – при продразверстке. Десятью годами позже для осуществления принудительной коллективизации в деревню из города направлялись рабочие – «десятитысячники» и «пятидесятитысячники». Очевидно, что эти названия связаны с количеством мобилизованных по партийному призыву пролетариев. Как видим, для решения вопросов классовой борьбы пролетариат мог выделить лишь несколько десятков тысяч своих посланцев. И это в стране с многомиллионным населением и миллионной армией. Выступи пролетариат против этой силы самостоятельно – он был бы уничтожен за считаные недели.
Может быть, рабочие объединились с беднейшим крестьянством, как об этом официально заявлялось? Тогда возникает другой вопрос: а как повели себя в этой ситуации середняки? Ведь они составляли основную массу русских крестьян. Если большинство из них пошли вслед за бедняками и рабочими, то с кем вся эта армия воевала целых четыре года? С кулаками? Но их было немного, и подавление их заняло бы от силы несколько месяцев. Итак, кто и с кем воевал? Кто победил и почему в период коллективизации вся тяжесть репрессий обрушилась главным образом на того же середняка и искусственно образованную прослойку зажиточных крестьян?
Кулацких семей, то есть тех, кто эксплуатировал наемный труд, в типичной российской деревне насчитывались единицы. Кулаков-мироедов все ненавидели за ростовщичество, но после каждого неурожая вынуждены были идти к ним на поклон за процентными ссудами и семенами в долг. Бедняков тоже было мало. Они, как правило, относились к породе людей, не желавших жить плодами собственного труда и привыкших рассчитывать на доброту односельчан. Так община их и кормила «всем миром» – нельзя же бросить этих пьяниц, свои как-никак. Зато, когда настало время, эти пьяницы с ведома властей быстренько создали комитеты бедноты и приступили к «раскулачиванию» своих кормильцев.
Пока продолжалась гражданская война, развернуться комбедовцам было сложно. Зато когда она закончилась и на смену недолгой политике нэпа пришла индустриализация с коллективизацией, «сельские пролетарии» развернулись во всю мощь. Сотни и тысячи земляков их усилиями были сосланы на Соловки и в Сибирь, о чем свидетельствуют документы.
Всякая гражданская война предполагает столкновение интересов разных классов или достаточно крупных социальных слоев и групп. Противоборствующие стороны должны иметь вождей, наиболее четко выражающих их цели и идеологию. Можно ли выделить такие противоборствующие классы и социальные слои среди участников российской войны?
В начале XX века русская деревня политикой особенно не интересовалась. Не до того было – выжить бы в условиях голода, болезней и вооруженных стычек. О Ленине что-то слышали, Сталина еще не знали. О прошедшей революции рассуждали приблизительно так: «Что богачей погнали – это хорошо, а вот царя-батюшку зачем же?» В Центральном Черноземье, к примеру, у крестьян на устах были имена начальников войск, проходивших по этим местам с боями, – сначала Антона Ивановича Деникина, затем Семена Михайловича Буденного. Непримиримые враги, командовавшие противоборствующими армиями. Если война гражданская, следовало бы ожидать, что они выходцы из антагонистических классов. А на самом деле? Генерал-лейтенант царской армии Деникин – внук крепостного крестьянина, командарм Первой Конной Буденный – зажиточный кубанский казак из Ставрополья. Что делало их смертельными врагами? Может быть, преследуемые цели?
Чего хотел Деникин? Чего хотели белые вообще? Нам внушали, что восстановления монархии. Так ли это? Не та же ли армия в феврале 1917-го благополучно сдала «царя-батюшку»? Все ли меры она приняла, чтобы вызволить его из заточения, в период до июня 1918-го? Тогда чего добивались и Колчак, и Деникин, и Врангель, и Юденич, проливая реки крови? Возрождения великой России? Но какой? Этого они и сами четко не знали.
А чего хотели Буденный, Ворошилов, Фрунзе и другие красные? Похоже, лучше всех это знал Троцкий: они хотели мировой революции. Официально все воевали за советскую власть – власть рабочих и крестьян. А что получилось в результате победы? Ответ очевиден, особенно если смотреть с современных позиций.
Гражданская война подразумевает четко структурированное гражданское общество с ясной идеологией и высокой политической грамотностью участвующих в ней сторон. Могло ли такое быть в стране, в которой всего полвека назад отменили крепостное право? В которой не то что о политической грамотности не могло идти речи – большинство населения вообще было неграмотным. «Минуя капиталистическую стадию развития» – эта характеристика современной российской истории включает все: и неумение народа жить в социуме в соответствии с законом, и неверное понимание своих прав и обязанностей, и недостаток опыта разных форм классовой борьбы, и отсутствие гражданского общества как такового.
Линия фронта разделяла не социальные слои, а подчас обычную крестьянскую семью, где один брат оказывался у красных, другой – у белых, а то и вовсе у зеленых. Многие не выбирали сознательно, за кого воевать. Все решалось случайно и зависело от того, где и кого под страхом смерти успели мобилизовать пришедшие в данную местность войска. Более того, разграничительная линия порой пересекала не только семью, но и душу человека, в которой с особой остротой разгоралась извечная борьба между добром и злом, между животным и социальным началом. И какая бы сторона ни победила, каждый из ее бойцов еще долго будет испытывать на себе последствия внутренней борьбы, что будет отражаться на его действиях. Это мы и наблюдали в последующей истории, когда военный герой вдруг оказывался в обычной жизни предателем, трусом, беспринципным угодником или стяжателем.
Понятно, что в таких условиях столкновения становятся особенно жестокими. Отсюда и определение «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Таким он был, таким и будет, если допустить его. Ведь гражданского общества у нас и поныне нет.
Раньше большинство людей об этом не задумывались – жили, как привыкли, а другого образа жизни и не видели. Но вот появилась возможность ездить за границу – и начались открытия. Например, в Италии на междугородних автотрассах, как правило, три полосы движения в одну сторону. Едут все по средней полосе, по левой только обгоняют и тут же возвращаются в свой ряд. Правая полоса – исключительно для спецслужб: скорой помощи, полиции и т. п. Как-то мне пришлось стоять там в пробке, вызванной серьезным дорожно-транспортным происшествием. Вынужденная стоянка растянулась часа на два. И вы думаете, кто-нибудь попытался нырнуть на правую полосу? Ни один автомобиль, кроме медицинских и полицейских. Возможно ли такое в России?!
Путешествующий по Германии или Швейцарии быстро убедится, что стоит ему выбросить из машины окурок, как он на следующем же перекрестке будет остановлен и оштрафован: кто-то из законопослушных граждан уже постарался и донес в полицию, сообщив и номер машины.
Когда-то в Германии нам приходилось отлавливать советских солдат, бежавших из воинских частей. Это всегда было большим ЧП: дезертир, да еще иногда и с оружием, на территории иностранного государства! Что он готов выкинуть, никто не знает. На его поиски мобилизовывали всех подряд – комендатуру, командиров, политработников, работников особых отделов. Если розыск затягивался, по договору обращались в немецкую полицию за помощью.
И тут начиналось самое интересное. Немецкие товарищи устраивали штаб поиска где-нибудь в «гаштете» (кафе), проводили туда телефонную связь, куда-то звонили, а затем успокаивали нас: «Сидим, пьем лимонад, сейчас придет Ганс и все доложит». К нашему удивлению, минут через пятнадцать появлялся гражданский Ганс и докладывал: советского солдата видели полчаса назад в Цоссене, идет в сторону Нойбурга, минут через сорок будет там. Наши вскакивали, пытаясь броситься в погоню. Немецкие полицейские успокаивали: мол, сидите, не волнуйтесь, через час он будет здесь без единого выстрела – его «ведут» наши люди. «Сколько же их?!» – спрашивали мы. – «Все население Германской Демократической Республики». И представители народной полиции были недалеки от истины: каждый гражданин ГДР считал для себя честью выполнить гражданский долг.
Как это непохоже на нашу действительность, когда большинство людей в метро, автобусе или на улице почитают за доблесть укрывательство злостного хулигана и не учитывают, что, привыкнув к безнаказанности, он в следующий раз учинит насилие уже над ними, над их детьми и внуками. Не понимает наш народ, что, выступая против смертной казни, он тем самым плодит бандитов и насильников, в чем все уже не раз убеждались, но выводы почему-то делали противоположные.
Это всего лишь бытовые примеры, демонстрирующие, что развитое гражданское общество у нас и сегодня отсутствует. Есть примеры и посерьезнее. Как-то в разгар гайдаровских реформ приехали в Россию «аргентинские русские» из первой волны российских эмигрантов. С каким изумлением смотрели они на происходящее: «Стоит у нас повысить цены или налоги на 3 %, как все население уже на улицах, на демонстрациях. Нередко это заканчивается отставкой правительства. У вас рост идет не на проценты, а в десятки и сотни раз. Неужели народ считает, что так и надо?»
Что на это ответишь? Что глупый Хрущев клеймил Сталина на глазах у миллионов «верных» вождю коммунистов, большинство из которых недавно прошли самую страшную в истории войну, а они молчали, считая, что «так и надо»? Что десятилетиями позже они терпели бездеятельных престарелых руководителей под предводительством Брежнева? Что своими голосами привели к власти куражащегося алкоголика Ельцина? Что молчали и тогда, когда, находясь в очередном запое, он расстреливал законно избранный Верховный Совет страны? Три года спустя убийца, несмотря на послеинфарктное состояние, подтасовал результаты очередных выборов, пришел к власти. И опять все молчали. Потом тот же клоун назначил себе в преемники никому не известного рядового офицера КГБ/ФСБ – и люди послушно проголосовали за него, после чего позволили ему поглумиться над здравым смыслом. Как еще назвать то, что мебельщика поставили распоряжаться армией, врача – сельским хозяйством, экономиста – медициной, торговца цветами – энергосистемой. Лишь бы они имели отношение к «питерской группировке». И наконец, совершенно позабыв, что высшая власть у нас в стране выборная, очередной «народный избранник» сообщил, что выдвигает начальника своей канцелярии на должность президента. И опять народ безмолвствует. Впрочем, довольно примеров. Их вполне достаточно, чтобы сделать следующий вывод.
ВЫВОД ЧЕТВЕРТЫЙ
Гражданского общества в общепринятом на Западе понимании у нас не было, нет и в ближайшее время не предвидится. Не приходится надеяться и на использование достигнутой на Западе в результате многовековой эволюции общественного сознания некой договоренности о правилах общежития и выработанных там приемов (выборных технологий, гласности, всенародных референдумов и т. п.). К еще более тяжелым последствиям могут привести попытки решить общественные проблемы силовым путем. Итог всегда один – «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Не лучшим образом сказывается отсутствие развитого института гражданского общества и в ходе мирного созидания, когда строится социализм без социалистов.
Парадокс пятый: социализм без социалистов
После гражданской войны и кратковременного периода, получившего название «нэп» (новая экономическая политика), страна приступила к развернутому строительству социализма. И опять парадокс! Мало того, что в СССР к тому времени не было ни одной партии с названием «социалистическая», – наоборот, велась ожесточенная борьба с оппортунизмом, выступавшим под флагом социал-демократии. И борьба эта началась с того момента, когда Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП) была переименована в Российскую коммунистическую партию большевиков (РКП(б)). Все остальные российские социал-демократы (меньшевики), социалисты-революционеры (эсеры) и прочие были устранены. В одних случаях поводом для этого стали открытые выступления против советской власти (левоэсеровский мятеж 6 июля 1918 года), в других оппозиционные партии распускались по идеологическим соображениям. Причем не было особой разницы, как они назывались – промышленной партией, троцкистско-зиновьевской группировкой или еще как-нибудь. Важно, что дозволена была одна партия – коммунистическая партия большевиков. Без отклонений и разномыслий. Одинаково карался что левый, что правый уклон.
Более того, борьба с социал-демократами вышла далеко за пределы нашей страны. Непрерывно велась она в рамках Коммунистического интернационала (III Коминтерна, просуществовавшего до 1943 года). А немецкие коммунисты-интернационалисты во главе с Эрнстом Тельманом так усердствовали в борьбе с немецкими же социал-демократами, что пропустили к власти куда более опасных национал-социалистов.
Спектр социалистических партий в прошлом веке оказался чрезвычайно широк. Социализм как общественный строй считался первой, низшей стадией коммунизма. В самом названии отражался упор на социальную сущность человека (в отличие от биологической сущности). То есть социалистом мог считаться гражданин, который видит путь к улучшению благосостояния каждого члена общества в улучшении благосостояния всего социума, а не пытается урвать себе кусок пожирнее в обход сограждан. В этом его сходство с коммунистом. Разница – в системах распределения. Если социализм утверждает принцип «От каждого по способностям, каждому – по труду», то более развитый в экономическом отношении коммунизм продвигается дальше: «От каждого по способностям, каждому – по потребностям».
Почему же при столь близкой идеологии между коммунистами и социалистами шла такая непримиримая борьба? Дело в том, что названия политических партий по большому счету ни о чем не говорят. Что общего между российской РСДРП и фашистской НСДАП? А ведь и та и другая были «социал-демократическими» и даже «рабочими». Заметим, что у историков есть большой долг перед обществом: до сих пор не существует широко известных комплексных исследований такого понятия, как «политическая партия». Хотелось бы видеть всесторонний анализ этого непростого явления, рассматривающий его различные аспекты – идеологический, экономический, политический, организационный, управленческий. В конце концов, не помешает ответ на сакраментальный вопрос: кому и зачем нужны политические партии? Например, в некоторых странах они рассматриваются исключительно как непременный атрибут гражданского общества, инструмент подготовки и проведения выборов. В период между выборами партии выполняют представительские и публичные функции в выборных органах. И никому не придет в голову назвать американских республиканцев или демократов партией власти.
Иное дело у нас. Новая партия, едва организовавшись, устремляется к власти, спешит заявить: «Есть такая партия!» А дальше в соответствии с ленинским пророчеством в ряды правящей партии проникают честолюбцы, жулики всех мастей, которые представляют угрозу власти – большую, чем иностранное военное вмешательство. Почему так происходит? Поскольку фундаментальные исследования на эту тему мне неизвестны, попытаюсь высказать несколько замечаний по данному вопросу с позиций системного анализа и науки управления.
Приходится сделать неутешительный вывод: политические партии у нас – это инструмент захвата власти либо ее удержания. Окиньте мысленным взором историю страны с начала XX века. Когда пышно расцветали политические партии? Накануне крушения существующего строя. Когда утверждалась однопартийная система? Когда власть в стране достигала пика своего могущества. Потом правящая партия начинала идеологически размываться, деградировать – и так до тех пор, пока не возникало необходимости в радикальных переменах, вплоть до новой революции. Тогда начиналось все сначала: многопартийность, плюрализм мнений, толерантность, все виды свобод – и так до тех пор, пока новая власть не укрепится и не разгонит всех конкурентов.
Порочный круг, как утверждают исследователи, попытался разорвать Сталин. Он был, хоть это и прозвучит странно, великим гуманистом, прагматиком и гениальным управленцем. Говорят, к концу жизни Иосиф Виссарионович пришел к выводу, что партия выполнила свою роль: она организовала и защитила революцию, на чем и исчерпала свои исторические функции. Настало время постепенно сворачивать ее деятельность и передавать все присущие ей функции органам государственной исполнительной власти. Помните, как подписывался Сталин в газетных публикациях важнейших документов той поры? Сначала «Председатель Совета Министров» и лишь потом «секретарь ЦК КПСС» (даже не «генеральный секретарь»).
Почему это так? Исполнительная власть государства выстроена по вертикали, на вершине которой находится ее высший орган – правительство, Совет Министров. Там по определенным узаконенным алгоритмам вырабатываются управленческие сигналы и по действующим каналам связи спускаются для исполнения низовым механизмам. Действия последних и достигнутые результаты контролируются датчиками (органами) обратной связи. Информация об итогах деятельности по каналам обратной связи возвращается высшим органам власти для корректировки управляющих сигналов. Как видим, в этой системе нет места правящей политической партии.
Правда, есть нюанс. Нельзя из одной точки по одной линии обеспечить руководство всем многоплановым хозяйством страны. Даже гениальный человек не может одновременно руководить металлургией, армией, сельским хозяйством и культурой. Поэтому управление осуществляется поканально, в нашем случае – через министерства и ведомства. Из центра вниз спускается не одна классическая система управления, а много, она как бы расщеплена. Теперь представим себе обыкновенный административный район, в котором есть и воинские части, и транспортные коммуникации, и промышленные предприятия, и учреждения культуры, и колхозы. Не всегда их интересы совпадают, а подчиняются они разным министерствам и главкам. Что же делать, когда интересы хозяйствующих субъектов столкнулись? Каждому докладывать своему министерству и ждать, пока они выработают решение на уровне Совета Министров или Политбюро? А если время не терпит?
На этот случай в каждом районе был райком партии, а практически все крупные руководители были коммунистами. Первый секретарь райкома вызывал на заседание бюро всех причастных к проблеме, брал на себя ответственность за принимаемое решение и именем партии давал коммунистам-руководителям соответствующие поручения. Их невыполнение могло стоить партбилета с последующим отстранением от должности. Таким образом, партийные организации становились непременным элементом государственной власти, ее горизонтально интегрирующим звеном. Партия являлась орудием не захвата, а удержания власти.
В этом качестве она мешала тем, кто решил разрушить страну в начале 90-х годов XX века. Отсюда столь яростные атаки на 6-ю статью последней советской конституции, законодательно закреплявшую руководящую роль КПСС в обществе. Статью отменили, КПСС распустили. И что же? На ее место пришли десятки новых партий. Зачем? Чтобы посеять хаос, добить ненавистную нуворишам советскую власть.
Система управления страной была неповоротливой, но достаточно стройной. Определенные органы осуществляли мониторинг текущей обстановки, Госплан планировал, Госснаб снабжал, контрольные органы проверяли и информировали верхи о состоянии дел. А теперь представьте себе, что в эту стройную систему вторгаются нелегитимные системы сбора информации; наряду с решениями, выработанными государственными управляющими органами, повсюду распространяются анонимные призывы и слухи; искажаются сведения о положении на местах. Короче говоря, системе управления ставятся мощные помехи. Система, утерявшая устойчивость, идет вразнос. Что и произошло в 1991 году. Немало способствовали разрушению страны выросшие как грибы после дождя многочисленные партии и «общественные организации». Их было легко использовать с целью разрушения, так как они имели многоэтажные структуры – от центрального аппарата до местных организаций – и легко внедрялись в организм страны на разных уровнях.
Эти же партии пригодились в ходе борьбы за власть. Помните, сколько их появилось в конце прошлого – начале нынешнего века? Очень удобно прятаться за коллективным мнением партии и партийной дисциплиной, чтобы скрывать свои истинные намерения, трусость и нерешительность. Легко ссылаться на партийные интересы, когда нечего ответить на справедливые вопросы и претензии граждан. Собственно, так делали и коммунисты высшего уровня в последние годы существования КПСС. Мне доводилось беседовать со вторым лицом партии тех лет – Егором Кузьмичом Лигачевым. На вопросы, почему не «свернули голову» Горбачеву, когда все уже стало ясно, а большинство коммунистов были настроены против генсека, следовал один ответ: «Партийная дисциплина». Как тут не воскликнуть: «Зачем нужна такая партийная дисциплина, которая разрушает страну!»
Впрочем, опять наступает период, когда многопартийность властям не нужна. Достаточно «Единой России», правящей в далекой от единства стране. Выборные скандалы доказывают это. К тому же надо добавить отождествление партии и Путина. Что будет дальше? Известно! Жаль только, что история нас по-прежнему ничему не учит.
ВЫВОД ПЯТЫЙ
При всем разнообразии названий политические партии в наших условиях служат одной из двух целей: захвату власти или ее удержанию. Партии – очень удобный инструмент разрушения аппарата действующей власти. Прикрываясь лозунгами о различных свободах, но тщательно сохраняя собственную внутрипартийную организацию и дисциплину, они вызывают хаос в системе безопасности существующей власти и внедряются в ее систему. В этом отношении они схожи с хорошо организованными вирусами, поражающими организм с ослабленным иммунитетом.
Многопартийность – предвестник смены общественно-политического строя. Наличие одной правящей партии – признак устойчивости власти в данный момент и в то же время условие начала ее загнивания.
Элементом гражданского общества политическая партия в России быть не может, потому что у нас нет и пока не предвидится такого общества. Оппозиционные партии в России оппозицией не являются по той же причине. Они играют свои роли в пьесе, цель которой – стравить протестные настроения, как перегретый пар.
Парадокс шестой: великое сталинское чудо
Пожалуй, нет в мировой истории личности, привлекающей к себе большее внимание, большую ненависть врагов и большую любовь единомышленников, чем Иосиф Виссарионович Сталин. Враги пытаются свести деятельность этого гениального управленца, человека, в чьей судьбе личная трагедия переплелась с трагедией народа, только к якобы неоправданному насилию. По их утверждениям, в сравнении с его деяниями меркнет жестокость Нерона и Калигулы, Чингисхана и Наполеона, американских рабовладельцев и даже Гитлера. Как будто это Сталин вторгался на территории различных государств, а покоренные народы обращал в рабство. А может быть, именно он испытывал атомные бомбы на побежденных японцах, оккупировал страны от Гватемалы до Кореи, Вьетнама, Ирака и Афганистана, организовывал распространение наркотиков по всему миру, открывал подпольные тюрьмы в других государствах?!
Впрочем, не буду продолжать. В глазах противников основная вина Сталина заключается не в том, что у него не получилось сделать, а в том, что получилось. Получилось, несмотря ни на что, вызволить значительную часть человечества из-под власти денежного мешка. Удалось показать, что новая общественная система эффективнее действующей. А главное, Сталин смог указать народам, еще находившимся под игом мирового капитала, путь к освобождению. И путь этот до сих пор привлекает внимание порабощенных, а значит, представляет угрозу для тех, кто привык жить за счет чужого труда. На что только не пойдет рабовладелец XXI века, чтобы дискредитировать Сталина, искоренить саму память о нем! Но пока не удается.
Став генеральным секретарем партии в 1922 году и сконцентрировав при этом, по выражению Ленина, в своих руках неограниченную власть, Сталин – прагматик, гуманист и великий управленец – возглавил совершенно парадоксальную страну. И дело не только в разрухе, вызванной восемью годами непрерывных войн, в засухе, голоде и эпидемиях. Беда была в том, что Россия не вписывалась ни в какие рамки исторической науки. В крестьянской стране насаждалась диктатура пролетариата при его отсутствии.
Провозглашались демократия и социализм, хотя народ не только править, но и читать в большинстве своем не умел. Делалась ставка на пролетарский интернационализм, в то время как «пролетарии всех стран» ни с кем объединяться не желали.
В этих условиях были возможны два варианта действий. Первый: признать, что Россия не соответствует положениям марксистской науки, и в связи с этим прекратить попытки построить социализм как в отдельно взятой стране, так и во всем мире (мировая революция). Но власть-то в России большевики уже захватили, для ее защиты в течение четырех лет пролились реки крови. И теперь все отдать? Будет ли еще такой шанс? А в возможность построения коммунизма, в его справедливость и экономическую эффективность Сталин и большинство его соратников верили беззаветно.
И тогда вождь выбрал другой путь, во многом парадоксальный. Он решил: если марксистская теория не соответствует нашему обществу – построим новое общество, создадим интернациональный Союз Советских Социалистических Республик. Сделаем уступку умирающему интернационалисту Ленину – пусть это будет союз сохраняющих право на самоопределение национальных республик, что отражено в их названиях. Но сплачивающей силой явится наиболее крупная русская нация. Пусть во главе каждой союзной республики встанет представитель титульной нации, но вторым лицом, контролирующим его действия, будет русский (второй секретарь республиканского ЦК партии).
У нас нет пролетариата – вырастим его. Проведем индустриализацию, привлечем зарубежное оборудование, экстренно создадим новую систему подготовки кадров – от фабрично-заводского обучения (ФЗО) низового звена до институтов красной профессуры и собственной академии наук, обучим будущих лидеров отечественной и мировой науки за рубежом. (Никакого пресловутого «железного занавеса», когда он был невыгоден стране, не существовало.) Откуда взять трудовые ресурсы? Разумеется, из крестьянства – других людей в России не было. Конечно, для этого придется провести преобразования на селе – коллективизацию. А крушение многовекового уклада ведения хозяйства никогда не проходит безболезненно.
Страна пришла в движение. Тысячи и миллионы людей перемещались из села в город, в новые районы, на стройки первых пятилеток. Учеба стала одним из важнейших приоритетов общества. За считаные годы неграмотная Россия превратилась в страну всеобщей грамотности (сейчас происходит обратный процесс). Как результат культурной революции невежественная в прошлом крестьянская масса породила сотни и тысячи ученых с мировым именем, миллионы высококлассных специалистов. На глазах формировался принципиально новый общественный слой – трудовая интеллигенция.
На ходу отрабатывалась столь же революционная по сути социалистическая система распределения. Много зарабатывали не шоумены и спекулянты, не прислужники «хозяев жизни», уничтоженных как класс, а люди, действительно приносившие большую пользу обществу, специалисты, работавшие в тяжелых и опасных условиях труда. Самыми высокооплачиваемыми, кроме крупных ученых и писателей, стали шахтеры-ударники, машинисты тяжеловесных поездов, военные летчики.
За первые 20 лет сталинского правления страна преобразилась полностью. Говоря словами Черчилля, Сталин получил ее с сохой, а сдал с ракетами и ядерной бомбой. СССР превратился в сверхдержаву, один из двух полюсов мира. И все-таки осталась проблема, разрешить которую не удалось. Коммунистическое строительство потребовало нового человека. Утописты от коммунизма рассчитывали, что «бытие определяет сознание», а потому изменение условий бытия автоматически приведет к изменению сущности человека. В жизни все сложнее, и если бытие можно поменять в считаные годы, то сознание формируется веками. В этом длительном и болезненном процессе участвуют и социальная, и биологическая сущности человека; психические и социальные качества личности передаются с генетическим кодом по наследству и постепенно мутируют под воздействием внешней среды.
Будучи реалистом, Сталин хорошо понимал, что никто не даст ему готового нового человека, поэтому «социализм придется строить с теми людьми, которые есть». Но ведь они выросли совсем в других условиях. К тому же в связи с отсутствием в России традиционного гражданского общества народ не получил должного правового и гражданского воспитания, в нем нет должного уважения к закону, чувства ответственности за свои поступки.
Что же делать? Если люди не привыкли уважать закон, их надо заставить бояться его. Наряду с медленно действующими мерами убеждения, созданием гражданского общества и социалистической законности, развитием общественных организаций неизбежно придется применять оперативно работающие, но болезненные методы принуждения. Таким образом, пресловутое сталинское насилие было объективно необходимо при построении социализма в той стране, какой Россия была в начале прошлого века.
Поставленные цели были достигнуты. Но человеческое сознание оказалось весьма упругим. Прогнувшись под воздействием мощной силы, называемой диктатурой, оно вновь вернулось в исходное положение, когда это воздействие ослабло. Едва умер Сталин, как миллионы людей стали удивленно замечать разброд и шатания в руководстве партии, приведшие к осуждению на XX партсъезде так называемого культа личности, а на самом деле – к осуждению всей системы, построенной благодаря тридцатилетней титанической деятельности вождя. Его преемники попытались создать собственный культ, вот только личностей среди них не было.
Потом начало меняться общественное сознание, и вскоре стало ясно: дальше придется строить коммунизм без коммунистов, потому что в двадцатимиллионной КПСС не нашлось достаточного количества настоящих коммунистов – людей, преданных обществу больше, чем личным интересам. При всей мерзкой роли Горбачева, Ельцина, Гайдара, Чубайса и их подельников из числа «питерских» следует с горечью признать, что конец коммунистического строительства в нашей стране был предрешен системно. Означает ли это, что коммунистический путь развития бесперспективен? Почему у Сталина получалось, а у его последователей – нет? Что будет с нами дальше? Для ответов на эти вопросы снова придется обернуться назад – на сей раз к тем событиям, которые происходили на глазах многих из нас.
ВЫВОД ШЕСТОЙ
Сталин был великим прагматиком, гениальным управленцем и человеком трагической судьбы. Приняв управление страной в 1922 году, он трезво оценил положение и пришел к выводу, что Россия не соответствует марксистской теории строительства коммунизма. Учитывая, что коммунисты уже пришли к власти, причем в борьбе за нее народ понес неисчислимые жертвы, Сталин решил переделать не теорию под общество, а общество под теорию. Парадоксально, но факт: это ему удалось – в СССР свершилось чудо, равного которому мировая история не знает. К сожалению, достижения вождя оказались временными, не намного пережившими самого Иосифа Виссарионовича.
И все-таки мы были свидетелями этого чуда. Оно производило такое впечатление, что при однозначной критике сталинского режима со стороны тех, кто его не застал, достижения СССР до 1953 года вызывают ностальгические чувства, а то и добрые слезы у большинства живших при Сталине, в том числе и у ряда жертв репрессий. Чем это объясняется? Давайте вернемся на полвека назад.
Парадокс седьмой: неолибералы или необольшевики?
В одном из своих посланий Федеральному Собранию президент Медведев оповестил благодарных россиян о том, что в статье «Россия, вперед!» он обнародовал принципы новой политической стратегии. Хорошо, что сказал, а то многие не заметили ни «новой», ни «стратегии». Некоторые даже легкомысленно прозвали этот фундаментальный труд «Гардемарины, вперед!».
Тем не менее, анализируя текущее состояние страны, глава государства вполне справедливо отмечает, что все, гарантирующее нашу безопасность, удерживающее Россию на плаву, создано не в наше время. Подчеркивая эпохальные завоевания Советского Союза, президент вдруг делает вывод, что это архаичное общество, от которого сегодня осталось только «примитивное сырьевое хозяйство», должно быть модернизировано. Вместо него нужно создать «умную экономику», общество «умных, свободных людей», проводить «умную внешнюю и внутреннюю политику, подчиненную сугубо прагматичным целям» и вообще построить «устремленную в будущее молодую нацию». И правда, чем не «Гардемарины, вперед»?
Из послания можно сделать один вывод: вся деятельность нынешнего руководства страны подчинена «сугубо прагматическим целям» – в этом можно не сомневаться. Только какие это цели?
Оказывается, цель – поставить «первый в нашей истории опыт модернизации, основанной на ценностях и институтах демократии». Круто завернул! Похлеще Маркса. Только забыл «демократический юрист», что действительно первый в мировой истории опыт построения общества, свободного от власти денег, был проведен в нашей стране при том самом «закрытом, тоталитарном политическом режиме», которому якобы были свойственны «сумбурные действия, продиктованные ностальгией и предрассудками».
Эксперимент дал результаты, ошеломившие мир и представлявшие колоссальную угрозу для тех, кто привык властвовать, не имея на это никакого права, кроме того, что было предоставлено правителям законом, написанным ими же самими. Именно эти результаты испугали правящую элиту больше, чем советская термоядерная бомба, межконтинентальные ракеты и могучая армия. Смертельная угроза нависла над самими основами «мирового сообщества» – теми, которые до сих пор позволяли элите властвовать, не получая достойного сопротивления от эксплуатируемого населения планеты. Борьба за удержание позиций пошла не на жизнь, а на смерть. Не видеть ее коварства, лицемерия, обмана и подлости, верить в разглагольствования о «демократии», «правах человека», «общечеловеческих ценностях» могли лишь предельно наивные люди либо прислужники бандитской элиты, называющей себя «мировым сообществом». Неужели сохранились еще люди, верящие в демократию?
Короче говоря, президент, считающийся неолибералом, совсем по-большевистски предлагает что-то разрушить «до основанья, а затем…». А затем модернизировать разрушенное. По поводу первой части Дмитрий Анатольевич может не беспокоиться: его предшественники разрушили все хорошее. Так что и модернизировать вроде бы нечего.
Людям старшего поколения повезло больше – они хотя и несколько лет, но пожили при коммунизме. Да-да, пожили. Причем было это в послевоенные годы. Жили пусть и при военном, но коммунизме. Впервые деньги утратили власть над людьми. Была устранена основа эксплуатации человека человеком, а следовательно, ушли в прошлое все связанные с этим беды. Конечно, люди получали зарплату, но ее размеры были примерно равными для всех и абсолютно не влияли на текущую жизнь. Материальной роскоши ни у кого не было, зато роскошными были человеческие отношения.
Не стало поводов для интриг, зависти, подсиживания. И уж конечно не было никаких взяток, откатов, семейственности и прочих «завоеваний» современного общества. В праздники люди собирались за общим столом, пели военные и лирические песни, играли в волейбол, выезжали на природу, танцевали в клубах и на танцплощадках. В общем, несмотря на неизбежные послевоенные лишения, жили полнокровной жизнью. И все это лишь потому, что деньги лишились своей зловещей силы.
Повесть о потерянном иммунитете
Это нелегкое, но счастливое время продлилось недолго – до марта 1953 года.
Сейчас принято конец великой державы отождествлять с приходом к власти Горбачева в 1985-м. На самом деле демонтаж коммунизма начался не с Гайдара и Чубайса – ими он закончился. Антикоммунизм развернул свое наступление с момента смерти Сталина. В лице Хрущева и его подельников началось наступление человека биологического, человека-животного. Главным врагом этого по определению неограниченного потребителя было все социальное, все духовное в людях. Надо было истребить понятие о совести, справедливости, честности в каждом отдельном человеке и в обществе в целом. Великолепной демонстрацией такого подхода стал XX съезд КПСС, где вопреки всем регламентам и договоренностям Никита Сергеевич, не отмыв как следует руки от крови жертв организованных им самим репрессий, взялся клеймить и обвинять в собственных преступлениях умершего вождя.
Главными угрозами на пути отъявленных контрреволюционеров могли стать силовые структуры. С КГБ и МВД Хрущев расправился на удивление быстро. Руководство этих ведомств, которые то разъединялись, то вновь объединялись под крышей одного министерства, вместе с их главой Лаврентием Павловичем Берией было уничтожено через несколько месяцев после смерти Сталина. Впрочем, тут нечему особенно удивляться, ведь дивизия имени Дзержинского, расквартированная в подмосковном Реутове, к тому времени ни разу не выполнила своих главных функций. Еще в 1918 году она выдала главарям левоэсеровского мятежа самого Феликса Эдмундовича, а в 1953-м под пушками танкистов, которыми командовал Жуков, так же легко сдала Лаврентия Павловича. Правда, в 1993 году «дзержинцы» «реабилитировали» себя, прочно зажав в клещи здание Белого дома с заседавшими в нем депутатами Верховного Совета, которые через неделю будут расстреляны ельцинско-грачевско-еринскими танками.
Если уж мы решили говорить всю правду, нельзя не отметить крайне негативную роль, которую сыграл в военном перевороте лета 1953 года прославленный полководец Великой Отечественной Георгий Константинович Жуков. Ведь именно он вместе с подельниками в лице маршалов Батицкого, Москаленко и др. решил исход событий тех тревожных дней в пользу контрреволюционной группировки Хрущева. А спустя три года он буквально спас того же Хрущева от решительно настроенного Президиума ЦК КПСС. И лишь через несколько месяцев после исторического пленума ЦК КПСС, удалившего с политической арены некогда преданных Сталину Маленкова, Кагановича, Молотова и «примкнувшего к ним» Шепилова (как оказалось позже, не только их), когда Хрущев «в благодарность за верность» отстранил от должности самого Жукова, маршалу, кажется, стало понятно, кого он поддерживал. Нет, видно не всем маршалам суждено быть политиками, и не случайно сразу после окончания войны Сталин поспешил отправить не в меру ретивого, но недостаточно дальновидного военного в ссылку – сначала в Одессу, потом в Свердловск. Нельзя допускать таких людей в большую политику.
Жуков был устранен, но армия осталась. И пока она, с изначально присущим ей коммунистическим началом, существовала, Хрущев – антикоммунист, типичный носитель биологической сущности – не мог чувствовать себя спокойно. Сделав министром обороны политически безликого и лично преданного ему Малиновского, развернув небывалую партийно-политическую работу в войсках, которая к тому времени приносила больше вреда, чем пользы, Никита Сергеевич приступил к форменному издевательству над вооруженными силами.
Сокращения личного состава – сначала на 600 000, а спустя год еще на 1 200 000 человек – нанесли серьезный удар и по самой армии, и по настроениям в войсках. Из частей были уволены почти все оставшиеся на службе фронтовики, которые в войну занимали не рядовые, а командные должности. Причем многим не дали дослужить несколько месяцев до пенсии. Наряду с ветеранами на улицу выбрасывали вчерашних выпускников военных училищ. Если это были инженеры, техники, военные строители, они еще имели шанс получить работу по специальности «на гражданке». А что было делать, скажем, командирам, подводникам или летчикам-истребителям?
Тех, кто остался в строю, тоже ждала несладкая судьба. Их, не сообразуясь с воинской специальностью и тем более с личным желанием, спешно переодевали в артиллерийскую форму и направляли в точки, расположенные в тайге и пустынях. Дело в том, что верховный главнокомандующий Хрущев с присущей дилетантам самоуверенностью надеялся все оборонные задачи решить при помощи ракетных войск стратегического назначения. Он «запамятовал», что и занимают, и удерживают территорию не ракеты, какими бы совершенными они ни были, не ядерные боезаряды, а обыкновенные солдаты, чаще всего – пехотинцы. Но поскольку «верховный» решил – так оно и будет. Состав сухопутных войск уменьшался на сотни тысяч и миллионы солдат, уничтожался надводный флот, совсем недавно ставший океанским. В авиации «живьем» резались великолепные фронтовые бомбардировщики Ил-28, стратегические воздушные ракетоносцы, до сих пор непревзойденные бомбардировщики 3М, М4, М50, М52 и совсем уж фантастический, правда, не доведенный до окончательного вида М56, сконструированные Владимиром Михайловичем Мясищевым.
В области военно-технической политики тоже царил волюнтаризм. Какой из образцов будет взят на вооружение, решалось исходя не из нужд армии и флота, не из состояния вероятного противника, не из принятой стратегии и тактики, а из личных взаимоотношений конструкторов и руководителей оборонных ведомств с первыми лицами партии. И надо сказать, что эти взаимоотношения нередко приобретали причудливый характер. Работал сын Хрущева Сергей (тот самый, который сейчас живет в США и вещает, как он всегда мечтал вырваться из коммунистического ада в свободную страну) в КБ у Туполева – и технически устаревшие самолеты Андрея Николаевича отодвигали в сторону более совершенные аналоги Мясищева. Работал ближайший родственник Никиты Сергеевича у Челомея – и брались на вооружение ракеты последнего, которые при сравнительных испытаниях проиграли ракетам Лавочкина.
Талантливому конструктору Семену Алексеевичу Лавочкину вообще не повезло: во время войны его истребители встретили жестокую конкуренцию со стороны детищ семейства Микоянов. Но характеристики ЛаГГов и МиГов оказались хотя бы примерно равными, и не имевшему родственников в Политбюро Семену Алексеевичу пришлось уступить, перейдя в ракетную отрасль. Однако там ему пересек дорогу Челомей. И хотя надежность ракет Лавочкина оказалась на порядок выше, ему и здесь пришлось уступить. (Ситуацию в ракетной отрасли, сложившуюся в то время, метко отражала народная прибаутка: «Янгель работает на нас, Королев – на ТАСС, а Челомей – на унитаз».) И все потому, что человек биологический в очередной раз победил человека социального. Личные интересы конструкторов и руководителей разных рангов опять возобладали над потребностями общества.
Очень нелегко порой разобраться, где срабатывал биологический инстинкт людей, от которых многое зависело, а где велась просчитанная политика, направленная на уничтожение иммунной системы великой державы с самым прогрессивным по задумке общественно-политическим строем. В первую очередь такая политика обращается против силовых структур. После искажения пропорций в развитии вооруженных сил, ослабления целых видов и родов войск, а также крупных войсковых структур по законам жанра системного разрушения следовало приступить к разгрому элементной базы, то есть личного состава. Именно это последовательно осуществлялось в последние годы властвования Хрущева и на протяжении почти двух десятков лет правления Брежнева.
Чего стоит пропагандировавшийся Хрущевым образ майора Ярослава Чижа, который после сокращения подался в свинари! Вот, мол, где ваше истинное место, товарищи офицеры. Все профессии почетны, но попробовал бы государь сделать аналогичное предложение царскому офицеру. В самые тяжелые для советской армии времена мне довелось работать с Сергеем Федоровичем Ахромеевым – бывшим начальником генерального штаба, маршалом Советского Союза. Тогда готовилась книга «Хорошо забытое старое», где делались попытки проследить закономерности отношения общества к армии в критические моменты истории. Сначала приводились рассуждения генералов Е. И. Мартынова и А. А. Свечина об антиармейском движении накануне русско-японской войны и революции 1905 года, а затем Сергей Федорович комментировал их с позиций современности. Получилась удивительная картина: так называемые пацифисты в целях развала государства применяли одни и те же приемы что в начале XX века, что в конце.
Прежде всего нужно было подорвать морально-психологическое состояние солдата и офицера, их уверенность в правоте дела, которому они служат, а следовательно, и готовность рисковать всем, вплоть до собственной жизни, ради его защиты. Эту цель преследовала целая система мероприятий, начиная с бытового уровня. Уставы требовали от военнослужащего защищать честь и достоинство граждан. Но на практике при разборе любого бытового скандала, произошедшего на улице, виноватым оказывался вступившийся за честь граждан военный, якобы превысивший меры самообороны. Причем обычно командование части не защищало своих перед милицией и комендатурой.
Военнослужащего с момента принятия присяги приучали к тому, что он всегда виноват: где-то не заметил старшего по званию и не отдал честь, плохо почистил бляху на ремне, в уединенном месте ночью закурил на ходу – сразу в комендатуру, под арест. А уж исполненные человеконенавистничества работники комендатуры (кто еще пойдет туда служить?) сделают все, чтобы попортить тебе карьеру.
Вовсю усердствовали в этом отношении армейские парткомы и политические органы. Вместо обучения личного состава тому, что пригодилось бы на войне, они бесконечно разбирали «кухонные» жалобы жен и тещ, случаи недостаточного угодничества перед командирами. По меткому выражению одного известного летчика-испытателя, «если неграмотными действиями при испытаниях ты нанес ущерб государству в миллиарды рублей – ничего тебе не будет, но если не с той женщиной поцеловался – строгий партийный выговор и неполное служебное соответствие».
Совсем уж дикий вид приобретал комендантский надзор за офицерами в Группе советских войск в Германии. Все пути в Берлин тогда вели через станцию Шенефельд, где располагался и одноименный аэропорт. Кто-то когда-то решил, что советским офицерам и членам их семей появляться в Берлине не надлежит, хотя в советской зоне немецкой столицы можно было увидеть американского солдата, который спокойно разгуливал по улицам с бутылкой советской водки в руках, купленной в магазине «Наташа». Но что положено Юпитеру. В общем, солдаты из выполнявшей комендантские функции Карлсхорстской бригады носились по железнодорожным платформам и буквально хватали за рукав мужчин, подозреваемых в том, что они – советские офицеры, и их возможных жен. И все это под недоуменными взглядами привыкших к дисциплине, порядку и субординации немцев.
Делалось все, чтобы офицеры начисто забыли о своем достоинстве и утратили всякую волю и инициативу. Еще хуже обстояли дела в казармах. За время службы одного поколения офицеров армейская среда из школы жизни и воспитания превратилась в организацию уголовного, порой просто фашистского характера. Что было в 80-х годах, пояснять не надо. Те, кто не прочувствовал «неуставных отношений» на себе, слышал о них от товарищей или из телепередач. Армия несла огромные потери. А главной проблемой стало поголовное уклонение от исполнения конституционного долга. Об этом знали все, но серьезных мер не принималось. Воинские преступления всячески укрывались, и кары за это командиры не несли. Потому что и здесь человек биологический восторжествовал над человеком социальным – собственное спокойствие командиров всех рангов взяло безусловный верх над заботами о боеспособности армии в целом.
А ведь в бою требуются совсем иные качества. Нужен воин, которого уважает даже злейший враг. В середине 60-х годов в Киевском высшем инженерно-авиационном военном училище появился необычный слушатель. Звание – подполковник (в отличие от рядовых и их курсовых командиров – лейтенантов и капитанов). На груди – ленточка ордена Красного Знамени. Прибыл он из Закавказского военного округа. Со временем выяснилось, что нашу южную воздушную границу повадились нарушать базирующиеся в Турции американские разведчики. Тихоходные и маневренные, они пересекали границу, делали аэрофотосъемку и записывали радиочастоты наших средств ПВО. Они кружились около границы, не углубляясь на нашу территорию, а при появлении советских истребителей разворачивались, что называется, «вокруг крыла» и уходили в безопасную, как они считали, зону.
При одном из таких нарушений подняли дежурное звено, ведущим в котором был таинственный подполковник. С первого раза точно навести звено на цель не получилось. Американец привычно развернулся, а радиус разворота нашего Су составлял около 50 километров. Когда наш перехватчик совершил повторный заход, нарушитель уже был в Турции. И тогда советский летчик сделал то, что не предписано инструкциями, но чего требовал от него воинский долг. Никому не докладывая, он пересек государственную границу и устремился за уходящим воздушным разведчиком. Обломки вражеского самолета посыпались чуть ли не на Стамбульский рынок. Наш самолет благополучно вернулся на базу. И надо же такому быть: никакой широкой огласки, никакого дипломатического шума со стороны американцев не последовало. Мало того, нарушения границы на этом участке прекратились. Силу и твердую волю к действию уважают и враги.
Вот еще один малоизвестный, но показательный эпизод. Во время событий 1968 года разведка доложила о намерении западных держав ввести войска на территорию Чехословакии из ФРГ. Танковый корпус из состава Группы советских войск в Германии получил задачу воспрепятствовать такому развитию событий. Надо было перекрыть границу Чехословакии с ФРГ. Но как это сделать с территории ГДР? Расчеты показывали: если танкистам отходить к восточным границам ГДР, потом через Польшу вводить корпус в Чехословакию с севера и далее двигаться к ее западной границе, то дорога займет около недели. К встрече натовцев на чешской границе можно не успеть, и боевые действия придется вести на территории союзного государства.
Тогда командование корпуса приняло невероятное, но единственно возможное решение. Танки выдвинулись к границе ГДР и ФРГ, пока западные разведки размышляли, что бы это означало, рванули вперед, снесли шлагбаумы на границе и форсированным маршем двинулись по западногерманским автобанам. Говорят, руководители США и ФРГ, получив соответствующие доклады, лишились дара речи, а когда пришли в себя, советские танки, благополучно преодолев десятки километров немецкой территории, уже вошли в ЧССР с запада, развернулись на 180 градусов и заняли оборонительные позиции, будто они здесь и стояли. Нетрудно представить, какую реакцию это вызвало у наших вероятных противников. Но что интересно, в списке чешских событий, в которых тогда обвинялся Советский Союз, упоминаний об этом эпизоде не было. Очень уж не хотелось западным политикам признавать свое бессилие!
Однако все это было в 60-х годах, когда в армии еще были сильны сталинские традиции, когда не произошел еще развал государства и демонтаж его вооруженных сил. Совсем по-другому разворачивались события позже, особенно в 80-х годах. И в первую очередь повинно в этом высшее политическое руководство страны.
Вспомним половинчатую «афганскую» политику, когда войска по-настоящему гибли, выполняя приказ, а пресса сообщала, будто они занимаются исключительно боевой учебой и охраной самих себя. Истинные герои оставались неизвестными, а по возвращении на Родину встречали косые взгляды соотечественников: мол, мы вас туда не посылали. Повторялся «пражский синдром», когда армия, блестяще выполнив задачу, поставленную перед ней политическим руководством, дома стала козлом отпущения в глазах размножившихся «демократов» и «правозащитников».
Или возьмем случай с тем же Сахалином. Южнокорейский «Боинг», на сотни километров уклонившийся от маршрута, проникший в наше воздушное пространство и не отвечавший на предупредительные сигналы советской ПВО, четыре часа кружил над нашими стратегическими объектами. Когда наконец его сбили, реакция руководства страны в лице Андропова была диаметрально противоположной той, что последовала бы в 1952 году. Вместо вручения летчикам наград, началось бесконечное разбирательство с неясными выводами. Это не могло не сказаться на будущих действиях защитников воздушных рубежей страны, на их твердости и решительности.
И сказалось, причем очень скоро – во времена властвования Михаила Горбачева, в одинаковой степени ненавидевшего и нашу армию, и наш народ. Имеется в виду хрестоматийно известный полет Руста. Менее известно, что с самой финской границы его вели радиотехнические войска ПВО, прижимали к земле вылетевшие на перехват истребители, приводились в готовность для его поражения зенитно-ракетные дивизионы. Но команды на уничтожение не получали. Ответом на все запросы служило молчание командования. Летчики готовы были сбить Руста без всякой команды, взяв ответственность на себя, но хорошо помнили об истории с южнокорейцем, на поражение которого руководство страны отреагировало двулично.
Истинный смысл события прояснился позже, после предсмертного признания последнего председателя КГБ СССР Владимира Крючкова. Как и предполагалось, перелет Руста был иезуитской провокацией Горбачева, жаждавшего и искавшего повод убрать «недостаточно лояльное» к нему руководство Вооруженных Сил. А осуществлял акцию по поручению генсека Крючков, не задумываясь особо над тем, как повлияет на боеготовность армии, на ее настроения этот вопиющий случай. Впрочем, похоже, безопасность страны уже не интересовала высшее руководство.
Последствия подобных действий, отразившихся на образе мыслей и поведении военнослужащих в боевой обстановке, могли стать трагическими. И были на грани этого. Приведу случай, о котором в открытой печати еще не сообщалось. На КП ПВО Группы советских войск в Германии разыгралась психологическая драма, которая могла закончиться катастрофой для человечества. Сначала на локаторах Немецкой народной армии, а потом и на наших четко высветилась картина массового ракетного нападения на страны Варшавского договора. Многократно взаимно подтвержденные данные свидетельствовали о том, что со стороны американского континента на восток параллельными курсами в плотных порядках идут десятки и сотни целей. Подлетное время составляло к тому моменту 20–25 минут. У дежурного генерала ПВО группы войск волосы встали дыбом: «Начало мировой термоядерной войны!» По инструкциям он обязан был немедленно доложить на ЦКП ПВО страны, главнокомандующему группы войск, министру обороны. А вдруг ошибка?!
Генерал мгновенно представил себе, как министр обороны докладывает верховному главнокомандующему, тому дается порядка пяти минут на принятие решения, по окончании срока открывается ядерный чемоданчик, нажимается красная кнопка и. «А если это провокация, на которые так щедры в последнее время кремлевские руководители? Все, как обычно, свалят на армию, стрелочником окажусь я. Меня же расстреляют! А если молча пропустить ракеты? Тогда и расстреливать будет некому. Пусть летят!» О том, что рассуждал он именно так, генерал признался сам несколько позже. А тогда, выдержав паузу под напряженными взглядами подчиненных, набрал на аппарате закрытой связи номер ЦКП ПВО страны, осторожно осведомился, кто сегодня дежурит, и, узнав, что его старый товарищ, вздохнул: «Понимаешь, Иван, у меня тут незадача.» – «А ты газеты у себя в Германии читаешь? Открой “Известия” на четвертой странице. Там предупреждают о возможном входе в атмосферу болида именно в это время. Возможно его расщепление на множество осколков. Все понятно?» Тогда стало понятно, и все с облегчением вздохнули.
Но потом возникли не менее серьезные сомнения. А если завтра и правда война? Каким образом будет разрешаться конфликт между общественным долгом и личной безопасностью генерала? Сигнал о его поведении в данной ситуации более чем тревожен.
Разгром армии между тем продолжался на всех уровнях – от унижения отдельных военнослужащих до постановки перед войсками несвойственных им задач.
Как уже упоминалось, в казармах установился уголовный по своей сути режим. Его мягко именовали «неуставными взаимоотношениями», а на деле это были негласно поощряемые командованием, во всяком случае покрываемые им, садистские издевательства старослужащих солдат над молодыми. В год они уносили тысячи жизней; десятки тысяч молодых людей становились в армии и на флоте физическими и нравственными калеками. Каждый день дежурные по штабам и управлениям военных округов получали десятки сообщений о травмах, убийствах и самоубийствах, вызванных такими «неуставными» отношениями. А сколько таких инцидентов было скрыто от командования!
Некоторые офицеры пытались вскрывать подобные факты, предавать их огласке, доводить ЧП до предписанного законом завершения. Но кто-то всегда прятал такие дела подальше от посторонних глаз. Опять личные интересы командиров и политработников превалировали над потребностями общества. В результате у народа выработался стойкий иммунитет к военной службе, люди пытались сделать все, чтобы уберечь сына от возможной расправы в ставшей бандитской казарме. В ход шли подлоги, взятки, процветало дезертирство. И людей можно было понять.
Как это сказывалось на боевой готовности армии, пояснять не нужно. Количество уклонистов от воинской службы исчислялось сотнями тысяч. Тот, кто попадал в казарму, превращался не в доблестного защитника Родины, а в забитого раба, ждущего подходящего случая, чтобы дезертировать или рассчитаться с обидчиками. Позже у одного из первых лиц Главного политического управления армии и флота спросили, каким образом проглядели столь опасные явления, почему не принималось адекватных мер для их пресечения? Ответ был простой: «Недооценили». Мы не называем фамилию этого военачальника, потому что считаем его одним из самых честных и справедливых политработников высшего звена в то время. Но до сих пор непонятно, как можно было недооценить очевидное, известное всем. Или критерии оценки были другие?
К месту будет сказать несколько слов о военных политработниках времен разложения страны и армии. Они, видимо, были нужны, когда должности первых командиров и начальников штабов Красной Армии занимали буржуазные военспецы, за которыми требовалось осуществлять надзор от имени новой власти. Но уже во время Великой Отечественной. Каждый из нас без труда назовет десятки фамилий прославленных летчиков, моряков, танкистов, командиров всех родов войск, рядовых бойцов-пехотинцев, партизан и подпольщиков, проявивших мужество, героизм и воинское мастерство на полях сражений. А попробуйте назвать десяток комиссаров и политработников. Политрук Клочков? Скандально прославившиеся начальники политорганов Хрущев и Брежнев? Все? Не мало ли?
Отечественную войну большинство ныне живущих знают только по книгам. Но те политработники, которых пришлось видеть, с которыми довелось служить, вызывали чаще всего издевательские усмешки. Почему-то эти люди присвоили себе право говорить и оценивать все с позиций партии, хотя командиры, инженеры, работники штабов были такими же коммунистами, как они. Между тем политработники не вносили заметного вклада ни в учебно-боевой процесс, ни в подготовку кадров, ни в испытательскую работу, ни в повседневную деятельность войск.
Достаточно вспомнить последних политработников крупного ранга. Один из них – Дмитрий Антонович Волкогонов. Сначала он был хорошо известен как автор страстных антиимпериалистических, антизападных книг. А потом, когда Дмитрий Антонович стал генерал-полковником и претендовал на звание главного идеолога Вооруженных Сил, его антикоммунистические книги оказались не менее страстными. Такой вот коммунист-антикоммунист, сын некогда репрессированного «борца со сталинизмом».
Другой крупный политработник, один из последних представителей этой «почетной» профессии – Николай Андреевич Моисеев, тоже генерал-полковник. Он приехал в ГСВГ как член военного совета – начальник политуправления вместо убывшего на должность начальника Главного политического управления Алексея Дмитриевича Лизичева. После обходительного Алексея Дмитриевича он поражал всех грубостью, граничившей с хамством.
Моисеев не стесняясь матерился при женщинах, «тыкал» всем подряд, невзирая на возраст и пол, а оскорбить человека было для него удовольствием. Он ставил перед подчиненными невыполнимые задачи, а потом сурово спрашивал за их невыполнение.
Наблюдая столь неадекватные действия старшего политического руководителя, люди успокаивали себя: мол, зато делу предан – ради защиты страны и коммунистического строя ни перед чем не постоит. А как все вышло на самом деле? В августе 1991 года Моисеев был уже начальником политуправления сухопутных войск. Но пока главнокомандующий Варенников метался по стране, пытаясь спасти положение, член его военного совета будто куда-то пропал, зато позже объявился в коммерческих структурах. Как тут не вспомнить обязательную запись в личном деле каждого политработника: «Делу Коммунистической партии предан»?!
Отбросив все эмоции по поводу самовлюбленных, не выполнивших своей главной задачи политработников, можно констатировать: такое их поведение в критической для страны и армии ситуации было предопределено системно. Они не вписывались в структуру системы управления таким специфическим организмом, как Вооруженные Силы. Кем политработники были при принятом единоначалии? Если заместителями командиров, то какое право они имели контролировать действия своего прямого начальника и докладывать о них в вышестоящие политорганы? Если выполняли функции контроля, то как могли подчиняться контролируемому субъекту? Короче говоря, когда эти отделы распустили и превратили в службы по воспитательной работе, никто о них не сожалел.
Убогое зрелище представляли собой кадровые органы в эпоху разложения страны. О коррупции и семейственности в них ходили легенды, и не без основания. Вся их деятельность, планы по выдвижению кадров и формированию кадрового резерва были тайной за семью печатями. Допускались чудовищные диспропорции в начислении должностных окладов, обеспечении квартирами и присвоении званий офицерам разных категорий. К примеру, офицеры-испытатели Военно-воздушных сил обладали высочайшим профессиональным уровнем, образованием и специальной подготовкой, имели ученые степени, ордена и другие награды, многие из них рисковали жизнью во имя спасения других. Они ждали квартир годами, иногда десятилетиями, нередко уходили в запас майорами и получали ордена Красной Звезды посмертно. А места их службы располагались от Балхаша до Подмосковья.
Служившие в центре Москвы корреспонденты «Красной звезды» получали квартиру, как правило, через полгода после прибытия. Проблем с присвоением звания полковника тоже не возникало. А главный редактор Николай Иванович Макеев, давно забывший, как выглядит боевой самолет или танк, имевший всего 135 подчиненных в Москве и 22 – в округах и на флотах, был генерал-лейтенантом, увешанным орденами, его заместители – генерал-майорами. Гражданскому читателю напомню: в войсках генерал-лейтенант – командующий армией с личным составом в десятки тысяч человек, за жизнь, здоровье и боевую выучку которых он отвечает головой.
Что делали армейские командиры, как они воевали, знают все. Результаты нашей испытательской работы и сегодня летают по всему свету. Но кто назовет хоть одного послевоенного журналиста «Красной звезды», равного, скажем, Константину Симонову? Кто вспомнит хоть одну важную тему, поднятую газетой за послевоенные полвека? Между тем обеспечение столичных журналистов и многих их коллег из других служб было куда лучше, чем военных «из провинции», – то есть обратно пропорционально вкладу в дела страны и армии.
И такое наблюдалось повсеместно: столичные «паркетные» генералы и полковники получали квартиры, звания и высокие оклады, а офицеры на местах – бесконечные заботы, связанные с личным составом, боевой подготовкой, тыловым обеспечением, службой войск и многим другим. Естественно, кадровые органы стремились устроить «своих» и тех, кто дает взятки, поближе к центру, а всех остальных услать куда-нибудь в Читу.
Карикатурная обстановка, которая утвердилась в кадровой службе министерства обороны, была на руку тем, кто жаждал разрушить иммунную систему страны, ее главную силовую структуру. Это в некоторой степени объясняет, почему столь позорно повела себя часть вооруженных сил в 1991 и 1993 годах.
Однако были и более серьезные причины. Со времен Горбачева руководство страны решило, что армию следует использовать не по прямому ее назначению – для отражения внешних угроз, а в качестве неуклюжей замены профессионального полицейско-карательного аппарата. Во второй половине 80-х годов войска спешно вывели из всех районов, где они занимались своим делом, – от Афганистана до Центральной Европы. Зато повсеместно стали привлекать молодых, необученных солдат к выполнению обязанностей, к которым их не готовили.
Впервые Горбачев продемонстрировал танки на улицах Москвы во время съезда народных депутатов. Зачем они там появились, так и осталось неведомым. Чуть позже, в 1991 году, танки понадобились уже якобы для поддержки ГКЧП. Как-то мы спросили о смысле их ввода в город у человека, прошедшего через перипетии гражданского противостояния еще в Тбилиси, – у бывшего министра обороны России Игоря Николаевича Родионова. В 1991-м он был отстранен от командования войсками и возглавлял Академию генерального штаба. Вот что он ответил: «Смотрю я из окон своего кабинета на движущиеся к центру города танки Таманской дивизии и не могу понять, что они намерены здесь делать, в кого стрелять, что штурмовать? Я танкист по военной специальности, но не могу представить: что делать танку в городе в такой ситуации? Только быть объектом для провокации? Во всяком случае, будь я уже тогда министром обороны, танки в город вводить определенно не стал бы».
Вошедшие в столицу армейские части и сами не знали, что им делать. Нерешительно постояли они в оцеплении у Кремля, на Манежной площади, с удовольствием показывая «активистам демократии» пустые автоматные рожки – мол, у нас и патронов нет. Случайно раздавили трех ретивых поджигателей танков. В это время «политически продвинутые» коммунисты Грачев и Лебедь искали контакты с новой антикоммунистической властью. На этом и закончилась роль армии в защите конституционных основ государства.
Зато через два года Ельцин и тот же Грачев уже знали, зачем направили «по дорогам знакомым» танки к Белому дому. На этот раз нашлись выродки и среди офицеров, которые ничтоже сумняшеся шарахнули из танковых орудий по законно избранным народным депутатам, покрыв позором весь офицерский корпус страны.
Надо сказать, не вся армия повела себя так. Не только капитан Остапенко с десятком курсантов политического училища попытался прийти на помощь осажденному Верховному Совету. Были войсковые соединения, командные органы которых предложили депутатам выступить в их поддержку всей силой вверенных частей. Сперва Руслан Имранович Хасбулатов категорически отказался от военного пути разрешения ситуации, на что Сергей Николаевич Бабурин резонно заметил: если сейчас отказываешься, забудь навсегда о возможности применения силовых методов. Хасбулатов согласился привлечь войска, но только на неделю. А 2–4 октября, когда поддерживающих войск уже не было, обитатели Дома Советов все же прибегли к силовым методам – вспомним события на Смоленской площади, призыв Руцкого штурмовать «Останкино». (Без разведки, без охранения, без каких-либо средств обеспечения? И это делал военный, бывший командир полка, хотя бы и авиационного?!)
Эти события всем хорошо известны. Однако здесь было уместно напомнить о них, поскольку с того момента сокращенная в несколько раз, разоруженная и необученная армия стала постоянно использоваться в несвойственных ей полицейских карательных целях, к чему личный состав, конечно, не был готов. Отсюда неоправданные потери в двух чеченских войнах, для удобства юристов названных антитеррористическими операциями. Но если они антитеррористические, то при чем здесь армия с присущими ей методами и способами ведения боевых действий?
Столь подробный рассказ о российской армии второй половины XX века помещен для того, чтобы дать информацию к следующему выводу.
ВЫВОД СЕДЬМОЙ
После смерти Сталина одновременно с демонтажом коммунизма начался целенаправленный развал иммунной системы государства в лице армии и флота, КГБ и МВД. Армия перестала быть рабоче-крестьянской, народной не только по названию, но и по сути.
В развитии Вооруженных Сил еще при Хрущеве были допущены чудовищные диспропорции. Личный состав срочной службы столкнулся с казарменной уголовщиной, методы которой граничили с фашистскими. Офицеры оказались поражены теми же пороками, что и все общество, – торжеством личных интересов над общественными, карьеризмом, лицемерием, угодничеством перед старшими и жестокостью к подчиненным. Отрицательную роль в армии и на флоте сыграли партийно-политические органы, сковывавшие действия командиров и нарушавшие принципы единоначалия. Армию все чаще стали привлекать к выполнению несвойственных ей полицейских функций.
С началом 1990-х годов все эти негативные процессы многократно усилились. В результате современная российская армия не представляет серьезной угрозы внешним разрушителям нашего государства. Без системных радикальных мер положение выправлено быть не может. Не считать же, в самом деле, реформой шутовские преобразования, которые проводит абсолютно некомпетентная в военных вопросах группа Сердюкова!
Итак, иммунной системы у России не осталось. Страна все глубже погружается в структурный хаос. Кто в этом заинтересован? Здесь нет смысла называть конкретные имена. К чему рассуждать, кто больше виноват: Горбачев, Ельцин, Путин, Медведев, Буш или Обама? Фамилии могут меняться, но неизменным остается одно: главный системный фактор разрушения – власть денег над человеком как существом биологическим.
Что же это за зловещая сила, присущая обыкновенным бумажкам?
Парадокс восьмой: из формулы «деньги – товар – деньги'» выпал «товар», или От золотого тельца к бумажному идолу
Примерно полтора столетия назад марксизм попытался объяснить все беды мира частной собственностью на средства производства. Мол, именно она является источником эксплуатации человека человеком, зла и несправедливости. Казалось, отмени эту злосчастную собственность – и наступит рай на земле, именуемый коммунизмом. Соответственно, все люди на планете классифицировались именно по отношению к частной собственности. Если ты ею обладаешь – ты эксплуататор, паразит и кровопивец. Если же у тебя ее нет – ты угнетенный пролетарий, труженик, который непременно уже завтра отберет частную собственность у «паразитов», установит диктатуру пролетариата и начнет ускоренными темпами строить коммунизм, призрак которого бродит по Европе.
Разумеется, узость, схематичность такого мировоззрения всегда бросалась в глаза людям, умеющим наблюдать и размышлять. Даже сегодня любой из нас назовет имена многих собственников-меценатов, филантропов и гуманистов разных лет, подобных Третьяковым, Морозовым, Мамонтовым и пр., которые в духовном плане вполне могли называться коммунистами. Вместе с потомками известных текстильных фабрикантов Четвериковых нам довелось объехать бывшие владения их деда в Подмосковье. Удивительно, но до сих пор старожилы с ностальгией показывают и рассказывают, какие школы, храмы и дома построили для рабочих на свои средства эти «эксплуататоры», как сами собирали по окрестным деревням детей и бесплатно возили их в школы. Заболел рабочий – его отправляли в больницу за деньги хозяина; сдохла у работника корова или случился пожар – без всяких страховых взносов хозяин и денег на новую корову даст, и отстроиться поможет. А уж какое сукно на фабрике производили! Во всей Европе, включая Англию, товар был известным и желанным. Все закончилось, когда поселок ткачей получил название Свердловка, то есть сразу после Октябрьской революции. Собственников не стало, но не стало и собственности.
Есть и примеры иного рода. История не сохранила имен миллионов пролетариев и беднейших крестьян, умевших только пить, подворовывать и холуйствовать перед властями. Да, имен их никто не помнит, но последствия их дел, включая соучастие в крушении государства, известны хорошо. Этот человеческий материал, так сказать, элементная база системы, оказался негодным для великих целей.
Сама же частная собственность была ликвидирована в октябре 1917-го, на короткое время в небольших масштабах возродилась во времена нэпа, но к началу 30-х годов исчезла окончательно вместе с имуществом зажиточных и середняцких крестьянских хозяйств. Поначалу дела у советской власти шли хоть и с большим напряжением, но успешно. Порой даже триумфально. Нельзя не согласиться с Дмитрием Медведевым: «В прошлом веке ценой неимоверных усилий аграрная, фактически неграмотная страна была превращена в одну из самых влиятельных по тем временам индустриальных держав, которая лидировала в создании ряда передовых технологий того времени: космических, ракетных, ядерных». Однако к словам президентского послания надо было бы прибавить: страна не только неграмотная, но и разрушенная бесконечными войнами, неоднократно перенесшая жестокий голод и страшные эпидемии тифа, холеры, детских заболеваний.
И еще одно. Оценивая успехи и поражения страны на разных этапах истории, нынешние государственные лидеры совершенно забывают отметить, что давали обыкновенному человеку руководители страны на тех этапах и что хотят дать они сами. Несмотря на постоянное сопротивление внешних и внутренних врагов, а также на несовершенство имевшегося человеческого материала (все это вызывало необходимость применения насилия), Советский Союз за два десятилетия совершил социальное чудо. До революции страна была почти поголовно крестьянской с крайне низким уровнем механизации сельского хозяйства. Отсутствие техники компенсировалось трудовыми ресурсами – семьи были большими. В них насчитывалось по десять детей и больше. Правда, зрелого возраста достигали четыре-пять человек. Остальные умирали во время эпидемий, а выжившие погибали на фронтах гражданской и Великой Отечественной войн. Это было типично для России тех лет. Понятно, что в период от посевной до уборки урожая работа на земле требовала участия всех дееспособных членов семьи от рассвета до заката. Грамотой владели немногие. О комфорте, досуге, спорте, приличном костюме, не говоря уж о ванне с душем, и речи не было. Так и жили: работали, болели, уходили на войну.
И вдруг за какой-то десяток лет страна становится грамотной; уходят в прошлое оспа, дифтерия, холера; смерть грудного ребенка становится трагедией, а не правилом. Молодежь из деревни уходит в промышленность, в армию, в науку и искусство, а на селе появляются тракторы и комбайны. Об энтузиазме той поры много сказано, написано и показано. И причины у всенародной эйфории были весомые.
А потом была Великая Победа в самой страшной из войн, когда-либо развязанных на планете. Уже через два года после ее окончания экономика страны перешла на мирные рельсы. Отменялись продовольственные карточки, проводилась денежная реформа, возвращавшиеся фронтовики занимали рабочие места на стремительно возрождавшихся заводах и фабриках, садились за школьные парты, поступали в вузы, чтобы, доучившись, соответствовать требованиям научно-технического прогресса. Советский Союз располагал самой мощной армией в мире. На американский атомный вызов в 1949 году был дан ответ в виде советской атомной бомбы, а четыре года спустя у нас появляется самое мощное в мире водородное оружие.
Из единственной страны, ставящей целью построение коммунизма, СССР превращается в лидера мировой социалистической системы. Дружественные отношения устанавливаются с развивающимися странами, ставшими на путь антиколониальной национально-освободительной борьбы. Казалось, старый мир трещит по швам, а нам, наоборот, ничего не грозит – социализм в Советском Союзе «победил полностью и окончательно».
Но вдруг умирает Сталин, и без всякой видимой причины начинается разворот на 180 градусов. Страна с самым передовым общественно-политическим строем круто поворачивает в сторону уже изживавшего себя «архаического» мироустройства. В 1953 году большинство искренне оплакивали кончину вождя. Люди будто чувствовали – а наверное, и впрямь чувствовали, народ не обманешь, – что за смертью одного человека грядет всеобщая катастрофа, крушение надежд на лучшее будущее, крах первого в мире социалистического государства.
Почему же кончина одного, пусть и великого, человека привела к мировой катастрофе? Ведь марксизм трактовал роль личности в истории совсем иначе. Представляется, все дело в узости марксистского взгляда на историю. Теорию необходимо было творчески развивать, но по разным причинам этого сделано не было. К середине XX века марксизм устарел, как всякое учение, превращенное в догму усилиями его адептов. То, что казалось справедливым в середине XIX века, выглядело по-другому спустя столетие. Частная собственность на средства производства была не причиной, а лишь следствием системы эксплуатации человека человеком. В последнее время производство как таковое и вовсе перестало интересовать мировую элиту. Власть ей дают уже не физическая сила и не расширенное производство товаров для удовлетворения естественных потребностей людей по формуле «товар – деньги – товар с прибавкой». Не работает уже и формула монополистического движения капитала «деньги – товар – деньги с прибылью», потому что товар стал полностью исключаться из механизма эксплуатации и властвования. Не случайно крупные производства перенесены в страны третьего мира с дешевой рабочей силой, что подрывает их экологию и сокращает запасы сырья. В конце концов, в СССР частная собственность на средства производства была вообще исключена. Но оставалось нечто более важное в системе порабощения человека. Что же это такое?
Об опасности нового явления убедительнее всего говорили, к сожалению, не марксисты. Пожалуй, первым поднял тревогу Генри Форд. Да и потом обличением тайного мирового правительства занимались в основном американцы, особенно известный миллионер, экономист, философ, кандидат в президенты США Линдон Ларуш. Печально, но его работы были известны у нас немногим. А ведь именно показанный им непреодолимый разрыв между реальной и финансовой экономикой с его катастрофическими последствиями для человечества объясняет причины многих животрепещущих проблем современности, в том числе позволяет ответить на вопрос о происхождении и прогнозах развития нынешнего системного кризиса. Об этом мы еще поговорим. Пока же отметим, что на смену формуле «деньги – товар – деньги'» пришла другая: «власть – деньги – власть'». Особенно это характерно для России, с коррупцией в которой грозится начать войну президент. Неясно только, как он будет это делать в системе, основанной на коррупции. Да еще в стране, где о расширенном воспроизводстве и речи быть не может – нам бы сохранить то, что осталось. Так что у нас может работать только последняя формула. Для двух первых нет главного члена – товара, который в России не производится и, судя по посланию президента Федеральному Собранию, в обозримом будущем производиться не будет.
Частная собственность на средства производства в СССР была исключена, но для победы нового строя она оказалась лишь второстепенным фактором. Главная причина того, что строители коммунизма потерпели поражение, – сохранившаяся финансовая система. А влившись в конце 1980-х в мировую финансовую систему, она переняла от нее отношения, навязанные западной элитой человечеству. Следствиями стали многие негативные явления, о которых советские люди раньше знали только из книг и фильмов, посвященных жизни в царстве капитала.
Следствие первое: люди гибнут за металл
Сначала первобытные люди потребляли то, что могли раздобыть сами. Потом, когда у них наметились успехи в охоте и собирательстве, а позже – в земледелии и иногда появлялись излишки некоторых необходимых вещей и недостаток других продуктов, возникло первое, как сказали бы сейчас, товародвижение. Это был натуральный обмен, аналогичный тому, который в 90-х годах прошлого века в России назывался бартером. Постепенно товаров становилось больше, а их ассортимент расширялся. Все труднее было установить меру при обмене мяса убитого животного на орудие труда, а его, в свою очередь, – на домашний скот или зерно, которое опять же обменивалось на шкуры для изготовления одежды. Нужен был какой-то эквивалент.
Он нашелся не сразу. Люди пробовали использовать в качестве универсального товара для обмена и обработанные камни, и слоновую кость, и меха. В конце концов остановились на драгоценных металлах – золоте и серебре. Они стали мерилом всего – роскоши, власти, военной силы, процветания появившихся к тому времени государств. Тогда золотые монеты и слитки еще не были тем, чем являются деньги теперь. Но не случайно в опере, поставленной по мотивам бессмертного «Фауста» Гете, соседствуют строки «Сатана там правит бал» и «Люди гибнут за металл». Нет нужды напоминать обо всех трагедиях, испытанных человечеством в борьбе за злато. Они хорошо известны. Однако по силе дьявольского воздействия на общество золоту было далеко до современных денег и ценных бумаг. Оно было хоть и специфическим, но товаром. Нет, этот товар не удовлетворял первоочередных потребностей организма. Но в качестве материала для изготовления украшений и других предметов роскоши был весьма популярен. Кроме того, сама природа редких драгоценных металлов ограничивала наращивание их добычи и интенсификацию обращения. Тем временем количество товаров росло гораздо стремительнее, чем увеличение объемов золота, необходимого для обслуживания товарооборота. Это создавало серьезные проблемы для тех, кто обладал запасами желтого металла. Но выход из положения был найден.
Отыскался он, как и многое другое, в Китае, на родине бумаги, где в 812 году нашей эры появились бумажные деньги. Европа отреагировала на новшество, как обычно, с опозданием почти в тысячу лет. Первый в мире массовый выпуск банкнот был осуществлен в Стокгольме в 1661 году, а Россия выпустила ассигнации спустя еще столетие – при Екатерине II, в 1769 году. Вряд ли кто-то мог предположить тогда, какую трагическую роль сыграют бумажные деньги в истории человечества. Тем более никто не мог представить, что извечная российская консервативность на сей раз на целый век задержала проникновение в страну заразы, именуемой мировой финансовой системой. Еще большее отставание наблюдалось у нас в развитии капиталистического способа производства, интересы которого и должны были обслуживать новые средства платежа. Впрочем, пройдет пара столетий, и эти самые «обслуживающие средства» докажут, что они в силах не только управлять производством, но и уничтожить его.
Обладатели денег и власти очень скоро осознали, что банкноты и другие ценные бумаги предоставляют им принципиально новые возможности. Теперь средства платежа не нужно добывать изнурительным трудом на золотых копях: достаточно включить печатный станок – и денег будет сколько пожелаешь. Первоначально те, кто имел такую возможность, еще сдерживали свои аппетиты, опасаясь дестабилизации экономики, инфляции, необходимости дефляции и пр. Вплоть до середины XX века государства брали на себя обязательства по золотому паритету своей валюты. Объем денежной массы должен был оставаться сбалансированным с золотым запасом государства. Ни один дополнительный рубль не мог быть отпечатан, если под его обеспечение не добыто определенное количество золота. Какое? Это указывалось на купюре.
Но к середине XX века большинство стран отказалось от золотого паритета. Теперь должен был обеспечиваться баланс товарно-денежной массы. То есть, чтобы запустить в обращение определенное количество новых банкнот, необходимо было выпустить товары стоимостью, равной дополнительной денежной эмиссии. Легко ли это проконтролировать? Конечно, нет. Контроль количества выпускаемой денежной массы стал, по сути, делом совести владельцев печатного станка (например, в США это Федеральная резервная система). Долго ли удерживались финансовые магнаты от соблазна выпустить ничем не обеспеченные денежные купюры? История показала, что нет. И международная обстановка способствовала этому. Вторая мировая, а затем череда бесконечных локальных войн требовали огромных расходов, не связанных с удовлетворением потребностей людей. Потом наступил период безумной гонки вооружений, не знавшей иных пределов, кроме аппетитов военно-промышленных комплексов. И опять колоссальные расходы, не связанные с жизнеобеспечением граждан. Но кто будет платить за бомбы и подводные лодки, ненужные обыкновенным людям в повседневной жизни? Разумеется, госбюджеты. А кто принимает решения о выделении средств? Все та же мировая властная элита, которая стала еще и финансовой и которая сама организовывала гонку вооружений – процесс практически бесконечный.
Итак, надо было платить за гонку вооружений, обеспечивать поступления в бюджет, оплачивать непроизводительный труд миллионов работников, не связанный с удовлетворением жизненных потребностей людей. Где найти деньги? Нет ничего проще: взять в долг, а для обеспечения и погашения кредитов включить печатный станок. Поскольку и внутренние, и внешние долги даже ведущих капиталистических стран росли в геометрической прогрессии, печатный станок включался все чаще. Никого уже не пугали инфляция, неплатежи и полные дефолты. Никого не пугал и неизбежный при таком подходе системный кризис, свидетелями и участниками которого мы сегодня являемся и окончания которого не предвидится, несмотря на обнадеживающие заявления А. Кудрина. Ведь правящая элита осознала, что деньги обеспечивают власть над миром, а власть – новые деньги. Заработала новая формула денежного обмена: «власть – деньги – еще бо́льшая власть» (уже без товара).
Следствие второе: финансовая экономика – в свободном полете
Раздувшаяся до непомерных масштабов финансовая экономика ушла в отрыв от реальной, физической экономики, производящей товары для удовлетворения нормальных жизненных потребностей человека: пищу, одежду, жилье, медикаменты, транспорт и т. п. Зачем тратить энергию и усилия на создание материальных ценностей, когда можно приумножать богатство и власть, занимаясь только одним – всемирной игрой в бумажки, называемые деньгами, акциями, государственными казначейскими обязательствами и прочей макулатурой? В начале XX века Ленин утверждал, что придет время, когда из золота будут строить общественные уборные (видимо, подразумевалось, что бумажные деньги станут использоваться в качестве обоев для подобных учреждений). Пока не получилось. Практика показала, что путь, нащупанный нынешними властителями мира, гораздо эффективнее.
В самом деле, можно не производить ничего полезного и безраздельно властвовать над теми, кто создает общественные блага. На заре человечества власть добывалась в сражениях, ее добивался самый сильный и отважный. Затем у потомков героев появился еще один рычаг управления большинством – собственность, богатство, добытое их предками, возможность собирать оброки и барщину за право работать на земле, принадлежащей им «по праву», нанимать наемных работников и повелевать ими. Все это было хорошо, но до поры до времени. Та первоначальная собственность, а вместе с ней и власть, имела естественные пределы. Можно было иметь 200 тысяч крепостных крестьян, подобно графу Шереметеву, или 40 тысяч наемных работников, как на заводах Форда. Можно было забить несколько амбаров оброчной пшеницей или засыпать в хранилища сотни тонн картофеля. Но зачем? Что делать с таким количеством материальных продуктов? Все не проешь, не продашь, да и сгниет, в конце концов. Немало хлопот и с наемными работниками. И вообще, пусть их хоть десятки тысяч, но повелевать хотелось миллионами, всем миром!
Вот тут и приходит на помощь финансовый капитал: денег может быть безгранично много. Уже сегодня журнал «Форбс» публикует огромные списки долларовых миллиардеров, которые включают и наших соотечественников. Им остается заботиться только о том, чтобы в деньгах всегда была потребность, чтобы спросом пользовалась именно та валюта, которой они располагают, и чтобы она не слишком обесценивалась.
Можно гипотетически представить, что человечество вмиг отказывается от денег, от финансовой экономики и находит другой способ обеспечения товарооборота. Настает конец богатству и власти нынешних хозяев мира.
Вы скажете, это невероятно. Почему же? У Советского Союза был такой опыт – опыт выхода из-под власти «денежного мешка», отделения от мировой финансовой системы и внедрения принципиально новой системы распределения товаров, необходимых для обеспечения нормальной жизнедеятельности. И первый этап эксперимента удался. Мало того, при жизни Сталина данный опыт становился все более притягательным для других народов. Вот что более всего, а отнюдь не советские ядерные бомбы и межконтинентальные баллистические ракеты, пугало мировую элиту. Угроза нависла над самой основой их, по сути дела, преступной власти. А за это следовало сражаться насмерть. Не завершилась еще Вторая мировая война, а бывшие союзники со всех сторон обрушились на главных «виновников» Победы – на Советский Союз. Тут можно вспомнить и бесконечные демарши Трумэна, и фултоновскую речь Черчилля, и программу Даллеса по развалу СССР и многое другое.
Убедившись, что в открытом силовом столкновении Советский Союз не победить, лидеры западного мира решили прибегнуть к более изощренным и соответствующим времени методам – к информационно-психологической войне. Почему за полвека им удалось достичь своих целей и почему мы оказались не готовы к такому повороту? Речь об этом пойдет в следующей главе. А пока приходится признать: мировая финансовая система продлила свое существование, она же привела мир к системному кризису, который сам собой не прекратится.
К каким ухищрениям следует прибегать, чтобы люди не переставали нуждаться в деньгах, даже удовлетворив свои основные потребности? Во-первых, там, где это возможно, надо создать дефицит, а соответственно, и рост цен. Во-вторых, нужно лишить людей материальной основы, необходимой для удовлетворения главных жизненных интересов: ограничить доступ народа к первостепенным природным ресурсам – земле, воде, а со временем, если удастся, и воздуху, сделать недоступным жилище. Нужно, чтобы за все эти дары природы люди платили деньги, получить которые можно, только идя в услужение к новоявленным хозяевам мира – представителям финансового капитала.
В России данный вопрос решается виртуозно. Иначе как можно объяснить, что в стране с самой обширной территорией в мире цена одной сотки достигает сотен тысяч долларов? Именно такой она была в Подмосковье накануне кризиса. Технология простая: надо объявить землю частной собственностью, ввести всевозможные ограничения на пользование ею (не для всех), дать скупить земли (не для продуктивного использования, а для спекуляции) «денежным мешкам», оставить свой куш для распределения (не бесплатного, разумеется) чиновникам – и вот уже денежный поток полился куда надо. Не беда, что при этом пострадают не только земли промышленного и сельскохозяйственного использования, но и лесные угодья, заповедники и пр. Нынешние «успешные менеджеры» не собираются развивать ни промышленность, ни сельское хозяйство – они вообще не планируют жить на российской земле.
Еще любопытнее положение с искусственным дефицитом недвижимости в Москве. Проезжие части дорог забиты стоящим транспортом, автомобили заполнили не только дворы, но и тротуары, не подпуская к подъездам ни пожарных, ни скорую помощь. Строители втыкают новые высотки прямо посреди детских площадок, впритык к старым домам. Проекты перехватывающих парковок и народных гаражей (последние стоят дороже, чем иномарки класса люкс) не действуют из-за нехватки земли. Между тем в спальных районах типа Ясенево пустуют многокилометровые пространства, покрытые лишь газонной травой, а все попытки инициативных групп организовать на них хотя бы дешевые охраняемые открытые стоянки натыкаются на отповедь властей: «Эти земли принадлежат жене Лужкова Батуриной, а она никакого строительства не дозволяет и сама не строит». Вот вам профессиональный секрет «успешного предпринимателя».
Однако гораздо хуже обстоит дело с жильем. К предметам роскоши его не отнесешь: где-то жить надо каждому. Но где? Сопоставьте стоимость одного квадратного метра общей жилплощади – свыше 4 тысяч долларов, или порядка 120 тысяч рублей, – с окладом обыкновенного инженера, учителя или врача. Получается, что он около года должен работать, не тратя деньги ни на питание, ни на одежду, чтобы скопить на квадратный метр прихожей. Посчитайте, сколько лет понадобится, чтобы приобрести целую квартиру. Ипотека не поможет, ведь по ней тоже надо расплачиваться, да еще с процентами – нет ничего хуже отсроченного платежа. Вспомним, что первоначально кризис связывали со сбоем ипотечной системы в США.
Сегодня для среднестатистического гражданина покупка квартиры – цель недостижимая. Остается уповать на наследство (сколько семейных связей из-за него распалось!). Если вам повезло бесплатно получить квартиру еще от советского государства, можете продолжать жить в ней, по ходу дела приватизировав, и дожидаться лучших времен.
Следствие третье: безумие неизбежно
Искусственный дефицит создается, как правило, в сфере удовлетворения жизненно важных потребностей. Нехватка бриллиантов не способна вызвать массового ажиотажа и прилива денежных средств. Зато в последнее время властвующая клика, используя все виды воздействия на сознание масс: телевидение, Интернет, кино, художественную литературу и пр., – научилась формировать ложные потребности. Можно убедить людей менять автомобиль каждые три года, а системный блок компьютера – каждые полгода. Можно при помощи рекламы внушить потребность в бесполезных для здоровья, но чрезвычайно дорогих биодобавках или витаминных комплексах, в новой парфюмерии или часах. Можно приучить к биостимуляторам или даже к наркотикам, показав, как это «круто». Можно убедить, что «Черный квадрат» или подобные ему «шедевры» стоят миллионы долларов, что дело чести – завладеть чем-то подобным, внеся соответствующую сумму. С успехом внушается необходимость иметь собственную яхту длиной в десятки метров, футбольный клуб или хотя бы золотой унитаз. А тем, кто попроще, рекомендуется тратить тысячи долларов, чтобы слушать на стадионе безголосых и бездарных, зато «раскрученных» певцов или ездить следом за шайкой хорошо оплаченных негров, именующих себя «российским футбольным клубом». И все это лишь для того, чтобы собственными глазами увидеть, как откормленные верзилы загоняют кожаный шар между двух вертикальных столбов, именуемых штангами.
Там, где правит «золотой телец», «денежный мешок», – безумие неизбежно. Оглянитесь вокруг себя, и вы без труда увидите десятки примеров тому. В вашем подъезде третий год подряд красят стены на лестничных площадках. Краска страшно воняет, вызывает приступы аллергии у людей и даже гибель чувствительных домашних животных – кто-то сделал «откат» работникам ЖКХ и получил заветный подряд на малярные работы, а теперь использует никуда не годный краситель на основе метанола.
Чуть ли не ежегодно вдоль дорог меняют бордюрный камень. На какую безопасность движения и на что вообще он влияет? Или у дорожников много лишних денег? Тогда почему же их сплошь и рядом не хватает на весенний ямочный ремонт проезжей части?
В Москве развернуты эпохальные озеленительные работы: на десятки квадратных километров зеленых газонов завозят торфяную смесь, сеют траву и разбивают многочисленные клумбы. И это в то время, когда катастрофически не хватает земли не только на стройки, но и на обычные парковки для забивших все дороги автомобилей. Какие тут были «откаты» и «распилы»? Прокуратура разбираться не спешит, а надо бы. Тем более что у городских властей вечно недостает средств на восстановление и профилактику изношенной инфраструктуры, на городской транспорт и на многое другое.
Однако то, что творится на муниципальном и региональном уровнях, – это еще цветочки! Мы уже привыкли воспринимать каждый новый «национальный проект» как гигантский «распил». И неважно, какой именно проект: создание государственных компаний типа «Ростехнологии» или «Роснано», «забота» о военно-промышленном комплексе или строительство жилья для ветеранов. Оснований для подобных подозрений более чем достаточно. Где сейчас «доступное жилье», о котором так много писалось и на которое так много выделялось средств? Где улучшение системы образования? Зато полным ходом идет сочинское строительство. Видимо, российскому труженику откуда-нибудь из Рязанской области прямо позарез необходим зимний олимпийский комплекс в Сочи. Хотя до 2014-го осталось еще три года, уже не раз сообщалось о перерасходе средств, намеченных для реализации проекта. Интересно, получит ли человек, которому пришла в голову идея сделать одну из самых южных точек страны столицей зимней Олимпиады, хотя бы государственную премию? Или ему вместе с «успешным администратором» Чубайсом дадут сразу Нобелевскую – за организованное разграбление страны?
Короче говоря, между человеком с его нормальными потребностями и средствами их удовлетворения выросла непреодолимая стена в виде денег, финансового капитала. Она не дает человеку того, что ему абсолютно необходимо для выживания и продолжения рода, зато ориентирует его осуществлять бессмысленные и крайне вредные траты на наркотики, алкоголь, игорный и шоу-бизнес. К этой же категории относятся игры на бирже или вложение наворованных капиталов в ненужную для собственного потребления недвижимость.
Сегодня с большой долей уверенности можно утверждать: где есть деньги, там нет здравого смысла. За большие деньги врач предложит вам ненужную операцию или крайне дорогой медикамент. За деньги вас будут учить чему угодно, только не тому, что пригодится в жизни. За деньги вам навяжут неэффективную для вас страховку, участие в акции сомнительного характера и т. п.
Культ личности или культ великой идеи?
В описанных условиях и речи быть не может о борьбе с коррупцией. Победить ее можно, только свергнув власть финансовой экономики, «денежного мешка». И нашей стране удалось этого добиться. Впервые во всемирной истории. Почему же «денежный мешок» вернулся на трон, едва скончался один человек? Один, но какой! Иосиф Виссарионович Сталин. В одном из современных сериалов его сын Василий говорит удивительно точно для сегодняшних телеподелок: «Конечно, я – не Сталин. И отец – еще не вполне Сталин, хотя он подошел к этому имени ближе всех. Сталин – это идея, и идея великая». Вот этой идеи – культа идеи, а не личности, хотя и выдающейся, – насмерть перепугалась мировая правящая клика. На борьбу с идеей и были брошены несметные силы и капиталы.
Мы видели верхушку айсберга: XX съезд КПСС, закрытый доклад Никиты Хрущева; закрытое письмо ЦК КПСС к коммунистам, содержание которого в считаные дни сделалось известно всем и которое стало началом конца коммунизма. Как же получилось, что выступление второразрядного политика, малограмотного ничтожного человека, вроде бы не имевшего серьезной поддержки за рубежом и внутри партии, смогло за несколько лет разрушить то, что в тяжелейших битвах создавалось всем народом под руководством титана, каким был Сталин? Правда, в молодости Хрущев был замечен в связях с троцкистами, но потом, вытащенный из грязи верным соратником Сталина Кагановичем, так усердствовал, в том числе в делах карательных, что сам вождь вынужден был умерить его рвение.
Тогда каким же образом Хрущев в одиночку пересилил и целую партию, и миллионы фронтовиков, недавно доказавших свое мужество и верность Отчизне на полях сражений, и мировое коммунистическое движение? Как удалось ему похоронить великую идею, являвшуюся вершиной человеческого гения? Идею, которой лучшие умы человечества верно служили не одно столетие.
Парадокс ситуации в том, что Хрущеву не пришлось никого по-настоящему пересиливать, ни с кем бороться. Нет, конечно, «антипартийная группа Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова» оказала ему вялое противодействие, но оно носило характер мелких дворцовых интриг, а отнюдь не принципиальной борьбы за идею и власть в сверхдержаве. В целом же Никите Сергеевичу удалось без боя преодолеть сопротивление мощных спецслужб и партийного аппарата сталинской школы. Вернее, сопротивления-то и не было.
Так являлась ли эта партия коммунистической, если она без боя сдала с таким трудом завоеванные позиции? И может быть, Хрущев был не один? Если да, на кого он опирался?
Нечто о коммунистах-утопистах, или Почему призрак промчался мимо
Неизвестно, почему основатели марксизма-ленинизма в «Коммунистическом манифесте» назвали коммунизм призраком. Был ли в этом какой-то провидческий смысл или по обыкновению немного недодумали? Во всяком случае, в нашей стране с приходом к власти Сталина этот призрак стал реальностью. Но потом, несмотря на громогласные заявления Хрущева, мол, нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме и наступит это светлое будущее уже к 1980 году (поразительная точность!), коммунизм из года в год все больше превращался в призрак, а затем при жизни того же поколения и вовсе растаял.
Как это произошло? Чтобы ответить на данный вопрос, обратимся к элементной базе, к человеческому материалу, из которого построено наше общество. И тут нас ждет удивительное открытие. Коммунистическая партия конца XX века давно не была коммунистической. Точно таким же нонсенсом представляется название правящей ныне партии «Единая Россия» при отсутствии какого-либо единства в стране (между любым из нас и Абрамовичем, между нами и депутатом Госдумы, крупным чиновником или шоуменом единства ну никак не просматривается!).
Развитие животного мира на планете Земля можно представить в виде пирамиды (см. рис. 2.2 на с. 100). В основании ее лежит простая белковая молекула. Над ней слой за слоем будут возвышаться более сложные формы: одноклеточные амебы, беспозвоночные, членистоногие, земноводные и так вплоть до млекопитающих. Все в соответствии с классификацией Карла Линнея. Каждый вышестоящий уровень вбирает в себя свойства нижестоящего, но не наоборот. Например, организм млекопитающего включает в себя белковые тела, элементы развития первых позвоночных, органы, унаследованные от ящеров, и т. д., но инфузория-туфелька не имеет таких же органов, как у млекопитающих.
На вершине класса млекопитающих находится отряд приматов с подотрядом человекообразных обезьян, а над ним – высшее существо – человек. Человечество не только венчает собой природную пирамиду, но и образует новую, поскольку его представители отнюдь не однородны. Внизу располагаются существа, недалеко ушедшие от приматов, но уже овладевшие примитивными орудиями труда и осваивающие вторую сигнальную систему. Именно эти два умения поведут их выше – к человеку мыслящему, Homo sapiens, и далее – к человеку социальному. Здесь проявляется двойственность венца природы. Человек остается существом биологическим – хоть и высшим, но животным со всеми его природными потребностями, обеспечивающими выживание и размножение. Эти потребности присущи каждому из нас: без пищи, воды, тепла, одежды мы не выживем, а без размножения не сможет существовать род людской.
Как существа биологические мы все равны, а вот по социальной лестнице продвинулись по-разному. Одни в своем мировоззрении ограничились органическими потребностями. Главное для таких людей – вкусно поесть, любыми правдами и неправдами образовать семью, завести потомство и в лучшем случае жить только для себя и своих детенышей. Как выживают остальные, их не касается. Другие с помощью приобретенной способности к логическому мышлению пришли к выводу, что человечество должно не просто удовлетворять жизненные потребности, а удовлетворять их стабильно. Этого можно достичь лишь путем обобщения результатов труда, то есть максимальной коллективизации труда и потребления. Позиция этих людей: «Я работаю на общество и отдаю ему все, что могу, по способностям, зато получаю от него по моим потребностям». Так появился человек как существо социальное. На вершине пирамиды находится коммунист. Разумеется, речь идет не о формальной принадлежности к КПСС или КПРФ, а о человеке, который в наивысшей степени склонен к социализации дел и устремлений.
С появлением классового общества вся история человечества представляет собой историю борьбы существа биологического с существом социальным, человека-животного с человеком духовным, эксплуататора с коммунистом. В этой схватке численное преимущество остается за существами биологическими. Ведь к их числу относятся все, включая лучших: любому подвижнику необходимо есть. Зато человек-животное не утруждает себя заботами и мыслями о всеобщем благе. Посмотрите на тех, кто сегодня называет себя элитой общества. Представьте себе Чубайса, Абрамовича, Сердюкова, Кудрина или даже какого-нибудь Киркорова, озабоченных низким уровнем жизни простых тружеников России! Смешно?
В начале XX века большевики-первопроходцы допустили одну стратегическую ошибку. В своих планах переустройства мира они рассчитывали на идеального «человека будущего». Многие коммунисты-утописты искренне верили, что дай человеку правильные лозунги, нарисуй перед ним убедительную картину светлого завтра, и он незамедлительно проникнется идеей коммунизма, вмиг отбросит наработанные веками и тысячелетиями инстинкты самосохранения, навыки хищнической борьбы, привычку к насилию, эксплуатации и грабежу. Они верили, будто за несколько лет, в крайнем случае десятилетий, можно создать принципиально нового человека – достойного строителя коммунизма.
Действительно, в 20-30-е годы новое общество строили с энтузиазмом, пафосом. Но известный писатель Константин Федин называл пафос припадком и вопрошал, неужели целые народы десятилетиями могут жить в припадке? Нет, не могут. И одним из первых это осознал великий вождь Иосиф Сталин. Если идеальных людей нет, надо или оставить надежды на лучшее будущее, или строить социализм, а потом и коммунизм с теми людьми, которые имеются. Был выбран второй вариант. В этом причина неизбежного насилия, а вовсе не в какой-то патологически злой воле. Людей приходилось тянуть в светлое завтра буквально за уши. У Сталина это получалось. Во всяком случае, великий результат, если и не оправдывает, то объясняет тяжелые потери.
Всем известно, чего достигла страна к 1953-му, к году кончины вождя – стопроцентного коммуниста. А потом последовала мелкотравчатая схватка за власть продолжительностью в несколько месяцев. В результате политический Олимп захватил стопроцентный человек-животное Никита Хрущев. Не имея четко выработанной цели, движимый исключительно личным властолюбием и жаждой мести, он поначалу изобразил истерически активную «преобразовательную» деятельность. Эти его действия можно сравнить с более поздней политической истерикой Михаила Меченого.
Для начала «великий демократ» обнажил по локоть кровавые еще со сталинских времен руки и физически уничтожил почти все руководство органов госбезопасности страны. Затем на всякий случай выпустил из тюрем сотни тысяч уголовников – чтобы народ не слишком своевольничал и знал свое место. Потом началась кадровая чехарда, продолжавшаяся до снятия Хрущева с должности. Этот полуграмотный человек разгонял министерства и насаждал совнархозы, разделял партию на промышленную и сельскохозяйственную, засевал кукурузой тундру. В народе ходил анекдот по поводу того, что успел и чего не успел сделать «кукурузник». Утверждалось, что он успел вывести новый сорт пшеницы, который у нас сеют, а жнут в Канаде, успел объединить в новых квартирах ванную с туалетом, успел присвоить звание Героя Советского Союза «полуэсеру» Насеру. Зато не успел объединить в тех же квартирах пол с потолком (намек на низкие потолки), разъединить Министерство путей сообщения на «министерство туда» и «министерство обратно» и присвоить звание Героя Советского Союза царю Николаю II «за создание революционной ситуации в конце Первой мировой войны».
Вследствие невежества или по злому умыслу злосчастный первый секретарь занялся развалом созданной Сталиным строгой системы управления страной. Наверняка он не знал, что такое системный анализ, но начатые им разрушительные действия носили на удивление системный характер – удары приходились по самым чувствительным точкам системы.
Например, утверждалось, что при Сталине торжествовало беззаконие, а теперь в стране превыше всего закон, перед которым все равны. И тут же объявлялась массовая амнистия. Что это такое?! Если заключенные осуждены в соответствии с законом, они должны до конца отбыть назначенное судом наказание. Если они сидят незаконно, требуется соблюдать установленный законом порядок пересмотра соответствующих дел с последующим наказанием тех, по чьей вине осуждены невиновные. При чем же здесь знаменательные даты, чей-то приход к власти или иные торжественные события? Или бандит, убивший человека накануне юбилея Великого Октября, менее виновен, чем сделавший то же самое девять лет назад и отсидевший все эти годы?
То же самое можно сказать о системе условно-досрочных освобождений. Нет необходимости приводить статистику рецидивов со стороны отпущенных «за примерное поведение». Принципиально другое: почему работникам системы исполнения наказаний давалось право ревизовать решения суда, корректировать закон? Служащие правоохранительных органов часто с риском для жизни выслеживали и задерживали преступника, следственные органы кропотливо доказывали его вину, суды тщательно анализировали обстоятельства, выясняли, под какую статью Уголовного кодекса подпадает деяние. Решение выносилось в присутствии народных заседателей с соблюдением принципа состязательности сторон, участвующих в процессе. Потом дело рассматривалось в кассационной инстанции, решение народного суда подтверждалось или не подтверждалось. И вдруг заключенный «понравился» тюремному майору, на местном уровне быстро стряпается дело, и преступник оказывается на воле на несколько лет раньше срока, назначенного судом.
А «товарищеские суды чести», которые подменяли профессионалов и брали преступников на поруки, тем самым распространяя по стране обычаи круговой поруки! А добровольные народные дружины с престарелыми инвалидами в качестве оперативников! Сколько таких добровольных помощников правоохранительных органов было перерезано преступниками в то время!
Перечень «демократических» нововведений Хрущева можно долго продолжать. Как они похожи на то, что творится у нас, начиная с прихода к власти меченого комбайнера и юриста из Ставрополья! Вообще России «везет» на типовые сценарии. Обычно, когда в нашем обществе назревают серьезные проблемы, выделяется инициативная группа людей, лишенных глубоких знаний и умений, но преисполненных излишней активности. По иронии судьбы тон в таких группах, намеревающихся сокрушить правовые устои государства, всегда задают неудавшиеся юристы – от Ленина до Медведева. Начинают они с критики реальных и надуманных бед. Притворяясь наивными гуманистами, возмущаются отсутствием прав человека. Требуют незамедлительно обеспечить свободу совести, слова, собраний, организаций и пр. Разумеется, требуют исключить все виды надзора и слежки, будто не догадываются, что буквально во всех странах имеются и наружное наблюдение, и прослушка телефонных разговоров, и перлюстрация писем. Конечно же, они об этом хорошо знают, что подтверждается их первыми же действиями после захвата власти.
Дождавшись выгодного момента или создав его искусственно, ниспровергатели устоев всемерно «разогревают» ситуацию, добиваются хаоса, максимальной энтропии, способствующей более легкому слому существующих систем. Далее следует быстро хватать рыбку в мутной воде (вспомним большевиков в 1917 году, Хрущева на XX съезде КПСС или Ельцина в 1991–1993 годах). Если удается прийти к власти, мгновенно разгоняются старые силовые структуры, как правило, с физическим уничтожением их руководства (1917, 1953 годы). Объявляются вне закона все политические партии и провозглашается порочным сам принцип участия партии в руководстве государством (ажиотаж вокруг 6-й статьи последней советской Конституции). Рушатся старые памятники, захватываются банки, почта, телеграф, телевидение, а в наши дни – и Интернет. В обстановке «всенародного ликования» ликвидируются старые представительные органы, например Учредительное собрание или Съезд народных депутатов. Правда, в этом отношении большевики были помягче. Матрос-партизан Железняк просто заявил уважаемым членам Учредительного собрания, что «караул устал», и предложил мирно разойтись по домам. А вот «демократ» Ельцин оказался покруче: ударил по зданию парламента из танковых орудий – и все. Как тут не разойтись?!
Уроки для наивных
Потом начинаются уроки для наивных. Создаются собственные карательные органы, для которых срочно пишется новая законодательная база. Это сделать просто, если быстро уничтожить оппозицию любыми способами и установить диктатуру. А для любителей демократии и торжества закона можно образовать новые законотворческие органы.
Так, вместо несчастных «народных избранников», которые собирались на форумы Верховного Совета не более двух раз в год, да и то на пару-тройку дней, появились «высокопрофессиональные» правоведы, работающие на постоянной основе. Правда, потом оказалось, что основная часть депутатов-законников, якобы знатоков юриспруденции, – спортсмены, актеры и представители прочих свободных профессий. Да и работа на «постоянной основе» для них понятие относительное: важнейшие законодательные акты принимаются обычно при полупустом зале, где отдельные «посланцы партий» голосуют и за себя, и за коллег. Зато они вполне профессионально лоббируют интересы заказчиков и беспрекословно подчиняются своему фракционному начальству. Настолько беспрекословно, что пора создавать из них новую правящую партию и впоследствии выбирать депутатов только от партий (что на деле означает – от одной правящей партии), а выборы по одномандатным округам и вовсе отменить. Тогда к законодательной власти не прорвется не только оппозиционер, но и вообще случайный человек. Вот вам и демократия! Вспоминаются слова из романса: «Боже, какими мы были наивными».
Ну а для тех, кто еще верит в некие «права человека», есть свобода слова и свобода собраний. Возьмем, например, массовые митинги. Свободы на них обеспечивает ОМОН с резиновыми «демократизаторами», чего никогда не было при «деспотическом» сталинском режиме. Не расстреливали при нем и мирные рабочие демонстрации, организованные в защиту своих законных прав, как это было в Новочеркасске при «великом демократе и гуманисте» Хрущеве.
Не хотите массовых митингов? Вы уже научены горьким опытом неоднократно избитых ветеранов войны и труда? Можете тогда попробовать выразить свое мнение «камерным» способом. А чем это закончится, поинтересуйтесь у знатоков такого способа разрешения политических споров – у отца и сына Мироновых, у Квачкова и Аракчеева, у Буданова и Лимонова… Да что там! Можно поговорить на эту тему с бывшими лидерами страны – руководителями ГКЧП или со всеми представителями высшего органа государственной власти образца 1993 года.
Следствие четвертое: в человеке победило животное
Почему Хрущев и ему подобные так легко достигают заветной цели, то есть власти? Да потому, что, будучи стопроцентными «людьми биологическими», «людьми-животными», они всегда обращаются именно к этим сторонам любого человека. И неизменно оказываются в большинстве. Ведь все мы, как уже отмечалось, существа биологические. Все мы испытываем физический голод и желание удовлетворить его. Каждый мечтает обеспечить физическую безопасность себе и своим детям, и очень многие готовы сделать это за счет других. Люди духовные, подвижники являются лучшей, но далеко не большей частью человечества. Они бывают востребованы историей и способны влиять на ее развитие далеко не каждый день, а только при определенном состоянии системы управления обществом. Но это отдельный разговор.
Пока же обратим внимание на предельно примитивную тональность разговора с партией и обществом, практиковавшуюся Хрущевым и его приспешниками. Все их разглагольствования сводились примерно к следующему. Кровавый Сталин (хотя на самом деле этот эпитет куда больше подходил Хрущеву) запугал вас всех, угрожал расстрелять и расстреливал. Вы не могли спокойно спать, ожидая «черного воронка», и он приезжал. Вам грозила тюрьма за украденный колосок и за опоздание на работу. Теперь ничего этого не будет. Кровавые сталинские органы безопасности мы разгоним, а новых сотрудников наберем среди комсомольцев и коммунистов (непрофессионалов). Всем объявляется амнистия. А кто попадется заново, того будут судить товарищеские (непрофессиональные) суды. Судить и брать на поруки. Живите и ничего не бойтесь. И вообще, через двадцать лет нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме.
Ну чем не праздничный манифест для человека-животного?! А что провозглашена белиберда, нереальная и недостижимая, – до этого надо было еще додуматься. Нужно было располагать данными и уметь их сопоставлять, изучать историю, читать, думать. А это, как показала жизнь, доступно не каждому. Через тридцать лет, уже при Горбачеве и Ельцине, народ с удовольствием наступил на те же грабли – грабли расчетливой и подлой демагогии. И все потому, что биологическое начало присутствует у всех, а вот с духовным дело посложнее.
Итак, политические коллизии конца XX и начала нынешнего века носят довольно типичный характер. Но имеется в них и нечто принципиально новое, пока еще не исследованное аналитиками. И это новое связано с недавно возникшей экономической основой социальных потрясений.
Если в ходе «разоблачения культа личности» инициаторы перемен пытались просто обмануть народные массы, то предавшая страну современная верхушка имеет вполне осознанные и далеко идущие цели. Извечная проблема власти приобрела иное звучание.
Кто-то заметил: чтобы прийти к власти, нужно обладать качествами, диаметрально противоположными тем, которые требуются для успешного управления страной. И это действительно так. Если в результате революций и других социальных потрясений первое время у государственного штурвала порой и оказываются люди идейные, то спустя годы и десятилетия портрет правящей элиты резко меняется. Это и понятно. «Человека биологического», «человека-животного», в котором превалирует инстинкт самосохранения, вряд ли удастся втянуть в опасную революционную деятельность. В тяжелые времена он скорее предпочтет отсидеться, а при случае – и «умыкнуть» нечто полезное для семьи, пользуясь неразберихой. Это куда надежнее и безопаснее, чем с думой о счастье человечества сгнить в остроге или погибнуть на фронтах гражданской войны. В периоды революций инициатива переходит в руки пассионариев, у которых социальное начало явно превалирует над биологическим. Эти люди готовы умирать за идею, в чем и кроется их сила.
Но вот революционеры – все равно, якобинцы или большевики – захватили власть и удерживают ее довольно долго. Происходит то, о чем справедливо предупреждал Ленин в работе «Детская болезнь “левизны” в коммунизме»: в мирное время в партию, стоящую у власти, неизбежно будут рваться карьеристы, проходимцы, мздоимцы и прочая нечисть. Причем их угроза делу партии будет значительно серьезнее, чем от всех внешних врагов, вместе взятых. В этом непролетарский вождь пролетариата оказался абсолютно прав. Достаточно посмотреть на социальный портрет нынешней «Единой России». Правда, у этой партии и идеи-то, которой можно навредить, нет. Хотя на самом деле она имеется. Только совсем не та, что провозглашается вслух.
Итак, за десятилетия величайших побед советской власти, одержанных под руководством сталинской гвардии, несмотря на множественные попытки вождя избавиться от вредоносного балласта, в том числе силовыми методами, и в правящую партию, и в систему управления страной проникло значительное число случайных людей. Тех, о ком некогда предупреждал Ленин. Человеческий материал оказался куда более упругим, чем поначалу предполагалось. Сначала антисоциальные элементы согнулись под мощным давлением вождя, но когда оно исчезло, быстро вернулись к исходному положению – к биологическому началу. Чуда не произошло – за пару десятков лет «новый человек» не появился.
Новые властители были настоящими представителями большинства с присущим ему приоритетом биологического начала. Хотя вслух они еще и говорили о пролетарском интернационализме, коллективизме, коммунизме и счастье человечества, но их мысли были заняты более прагматическим вопросом, а именно: как конвертировать власть, которой они располагали, в материальные выгоды для себя и своей семьи.
В поисках ответа новые правители страны, коммунисты только по названию, спешно приоткрыли сталинский железный занавес. Политический клоун с внешностью откормленного хряка ездил со своими ток-шоу по всему миру – от Афганистана и Индии до США. Вел он себя там соответственно облику: за какой стол его ни сажали – ноги непременно клал на стол. Но за этими показными скандалами, за «кузькиной матерью» и стуком ботинком по трибуне скрывалась зловещая сущность. Хрущев и его камарилья учились у Запада удерживать власть в соответствии с формулой «деньги – власть – еще большие деньги – еще большая власть». Только вот беда: существовавшая в СССР политическая система, созданная настоящими коммунистами, не позволяла напрямую конвертировать власть в деньги.
В Стране Советов человек, обладавший властью, имел право только распоряжаться ею от имени народа и в интересах всего народа, причем распоряжаться эффективно. Ответственность его была огромна. Суровая кара грозила за неэффективное управление, не говоря уж о корыстных злоупотреблениях. Нарком, министр, крупный партийный руководитель должны были отдавать себя общему делу полностью, а взамен могли получить скромный партийный паек да в лучшем случае служебную машину и дачу, которые обязаны были вернуть государству сразу же после ухода с должности.
А что, если министром назначили «человека биологического», которые преобладают в народе? И чем лучше становилась жизнь, тем больше существ биологических оказывалось у власти. Их, разумеется, не устраивала существовавшая система. Ее надо было менять. Менять на нечто подобное западным образцам управления массами. На поддержку таких потенциальных реформаторов и понадеялся Хрущев. И он не ошибся в своих расчетах.
Сначала последовала безоговорочная победа «биологического» большинства над коммунистами-подвижниками на XX съезде КПСС. Год спустя робкая попытка остатков сталинской гвардии противодействовать контрреволюционному перевороту была подавлена пленумом ЦК КПСС, осудившим «антипартийную», а на самом деле единственно партийную группу своих членов. Как уже упоминалось, победа биологического начала во многом была предопределена позицией министра обороны, в политическом отношении очень противоречивой личности, Георгия Константиновича Жукова. Легендарный маршал поддержал хрущевское стадо, в «благодарность» за что через три месяца был отправлен в отставку. Наивный маршал! Не знал, что животным не присущи понятия о чести, благородстве и элементарной благодарности.
Прискорбно осознавать, что Хрущев опирался на «биологическое» большинство не только в руководстве партии, но и в народе. Оглянитесь вокруг. Много ли вы найдете истинных коммунистов-подвижников среди своих родственников, близких, просто знакомых? Боюсь, любой из нас назовет лишь единицы. Зато жадных, корыстных, хитрых и лживых существ, интересующихся исключительно потреблением, масса. Имя им легион. Как-то в трудные времена мне довелось поработать над составлением генеалогического древа одного из новых русских. Обычная средняя семья, выходцы из Южной Украины, но русские. Правда, примешалась немецкая кровь – от поволжских немцев. Были рассмотрены судьбы 1200 человек. И думаете, нашелся среди них хоть один настоящий коммунист – личность духовная, социальная? Ничуть не бывало. Отыскались воры, дезертиры, пропойцы, прислужники фашистов. А большинство – серые обыватели. Но коммунистической идеологии и духа не было. Хотя во времена реформ глава семейства и находился на ответственной должности в Тамбовском обкоме КПСС; там же он застал дележ государственной собственности начала 1990-х годов. Как он делил ее – не наш вопрос, мы не криминалисты. Но его сыновья в звании отставных старших лейтенантов, прослужившие каких-нибудь три года в Прибалтике, вдруг стали хозяевами торгового дома в Тамбове, а потом развернули бизнес в Москве. В то же время именно на Тамбовщине исчез транш, выделенный ФРГ на обустройство выводимых из Германии советских войск. Офицеры с семьями остались в чистом поле. Но не все.
Таков наш народ в массе. Почему бы на него не опереться политическому авантюристу? Хрущев так и поступил. А через три десятка лет ставку на подобные человеческие качества сделали Горбачев с последователями, а также их западные наставники. И вновь расчет оказался точным.
Хрущев куражился еще семь лет, но его преобразовательный ресурс иссякал на глазах. Сугубо биологическое существо умеет разрушать, потреблять, но не созидать. А тут надо было выстроить ни много ни мало – новую политическую систему, которой еще не знал мир. Это было под силу Сталину – испытателю и экспериментатору по натуре, способному, несмотря на неизбежные в таком деле ошибки и потери, ценой неимоверных усилий достигать поставленных целей. Именно это, а не репрессии (обычные в мировой практике) – источник стойкой ненависти к вождю, питаемой ворами всех мастей. Но что дано коммунисту, не дано животному. Повторить путь вождя хотя бы внешне, формально, Хрущеву и его сторонникам не удалось. Да и не очень хотелось. А чего хотелось, они сами четко не определились. Какое сходство с нынешним руководством!
В конце концов возня Никиты стала настолько эксцентричной, что надоела и его ставленникам. В октябре 1964 года его без особого шума отправили на пенсию. Но преемники Хрущева тоже не были пригодны ни к чему серьезному. Видно, сыграло свою роль десятилетие специфического кадрового отбора, когда с порога отвергались люди принципиальные, творческие, озабоченные интересами страны больше, чем своими собственными. Руководство ценило беспринципных холуев – таких же, как и оно само. Животный инстинкт опять восторжествовал.
Нет, были, конечно, среди высшего руководства страны хорошие специалисты, такие как Громыко или Устинов. Но при отсутствии четко сформулированной общей цели, при утопичности официально провозглашенной линии партии, направленной на построение коммунизма к 1980 году, все их благие усилия уходили в песок.
Предпринимались и попытки реформировать экономическую сферу. Речь идет о Щекинском опыте Косыгина, сейчас почти забытом. В чем была суть этой реформы? Если в двух словах, то во главу угла предлагалось поставить не производство реальных товаров для удовлетворения жизненных потребностей людей, а извлечение из производства максимальной прибыли. Что это, как не замена формулы расширенного воспроизводства «товар – деньги – товар'» на присущую монополистическому капитализму «деньги – товар – деньги'»? В то время противники реформ узрели в них угрозу безработицы, социальных волнений и т. п. Но угроза была куда серьезнее! Она заключалась в неизбежном переходе к формуле «власть – деньги – власть'», то есть в возвращении к капитализму в его самой уродливой форме.
В конце 60-х трусоватый Брежнев испугался неопределенного развития событий – косыгинские реформы были заморожены.
Наступил застой, длившийся почти двадцать лет и подготовивший гибель государства. Затем престарелое руководство партии и страны, средний возраст которого составлял 75 лет, вымерло естественным путем буквально за три года – с 1982-го по 1985-й. Новое смутное время потребовало нового афериста.
Им опять оказался «аграрий». Внешне он выглядел пристойнее, чем Хрущев, но в душе был еще более подлым и коварным. С Хрущевым его роднило не только крестьянское происхождение, не только лысина (на этот раз еще и с пятном, давшим основание называть его носителя Меченым), не только разнузданная демагогия с патологической склонностью к вранью, но и стихийный троцкизм. Во всяком случае, в приверженности национальным интересам страны генеральный секретарь партии, первый и последний президент СССР не был замечен.
Горбачев пошел куда дальше своего знаменитого идеологического предшественника Льва Давыдовича. Тот (убитый ледорубом) поступался интересами России во имя мировой революции. А этот (достойный такой же участи, но пока получивший лишь удар в ухо во время поездки по Сибири и спасенный своей верной охраной, которая кормится за счет обобранного народа) предал страну во имя мировой контрреволюции, ради сохранения на земле системы эксплуатации человека человеком.
За шесть лет властвования Горбачева от коммунистической сверхдержавы не осталось ничего, кроме богатых недр и растерянного, ограбленного народа. Я сказал «коммунистической», но, может быть, беда в том, что к середине 80-х годов страна уже не являлась таковой? А какой она была и что ее ожидало дальше? На этот вопрос обязаны были ответить рвавшиеся к кормилу правления нувориши. Но могли ли они это сделать?
Не бездарному же и крайне наглому уральскому алкоголику решать такие серьезные дела! Правда, поначалу он для приличия подергался, обвинил Горбачева, что тот начал перестройку, не имея для этого идеологии. Но на вопрос о том, какая же его собственная идеология, стушевался и горько запил. Пил он до самой смерти, прерывая это грустное занятие только для того, чтобы подтасовать результаты очередных выборов или дать команду палить из танковых орудий по парламенту.
Следствие пятое: профессионалы больше не нужны
Затем произошла таинственная передача власти мало кому тогда известному Путину. С того момента началась кадровая чехарда. Она могла бы вызвать лишь горькое недоумение, если бы дело не обстояло настолько серьезно. К власти в стране пришел майор КГБ. Да-да, именно майор: это последнее звание, которое Путину присвоили вполне легитимным способом. В этом звании он покинул территорию Германии, Дрезден, где служил, прикрываясь должностью директора Дома советской науки и культуры. Там он и получил единственный практический опыт управления, который ненамного отличается от опыта заведования примусной мастерской.
Далее последовал период мутных маневров в дебрях собчаковской питерской команды, когда вроде бы кто-то присвоил Владимиру Владимировичу звание подполковника. Работа его оставалась аппаратной. Информации о его деятельности под началом Собчака циркулирует много, но раскрывать ее с последующим разглашением источников – себе дороже. Во всяком случае, в Москве Путин тоже занимался аппаратной работой. И вдруг скачок – в руководители ФСБ. С одновременным присвоением звания полковника. Подобного еще не случалось. Руководителем такого ведомства обычно был генерал армии, не говоря уже о маршале Советского Союза Лаврентии Павловиче Берии. За какие же заслуги и достижения рядового полковника, не имевшего достаточного управленческого опыта, назначили на столь высокую должность? Что он собирался делать дальше и кому понадобился такой кадровый кульбит?
Многие помнят не только лозунг «Кадры решают все», но и примеры того, как воплощала его на практике пришедшая к власти партия большевиков. Задача стояла грандиозная – в почти неграмотной крестьянской стране сформировать отряд управленцев, который подымет ее из руин и поведет к процветанию совершенно неведомым путем.
Предстояла эпоха небывалого созидания, следовательно, нужны были профессионалы. Где их взять? Сталин и его соратники провели культурную революцию, совершив при этом настоящий подвиг. За какой-нибудь десяток лет население России стало поголовно грамотным. Люди учились не только читать и считать, но и конструировать самолеты, писать музыку и картины, проектировать заводы и гидроэлектростанции. Совсем еще по нынешним временам мальчишки становились крупными военачальниками, учеными с мировым именем, руководителями городов и областей. И ведь никто не мог упрекнуть в некомпетентности, скажем, наркома вооружений Дмитрия Федоровича Устинова, который, начав трудовой путь в тринадцать лет, к тридцати годам прошел все ступени служебной лестницы – от слесаря на оборонном заводе до главного инженера и директора гиганта военно-промышленного комплекса. На всех постах он решал задачи качественно, справился и с обязанностями наркома в годы войны, а после нее возглавил становление ракетно-космической отрасли и защитил диссертацию доктора технических наук. Дмитрий Федорович окончил жизненный путь – путь служения Отчизне – в должности министра обороны. Можно ли отыскать хоть какое-нибудь сходство с нынешним министром обороны Сердюковым, который тупо смотрит и на войска, и на военную технику, не в силах сообразить, для чего они нужны? Зато для чего нужны деньги, он соображает неплохо. Потому и востребован.
Критерии качественного подбора кадров – наличие обязательного профильного образования, учет достижений на предыдущих местах работы, прохождение всех ступеней служебной лестницы, предшествующих должности, на которую выдвигается кандидат, – пошатнулись, когда окончилась сталинская эпоха созидания, то есть с приходом к власти Хрущева. При нем человек сегодня командовал стадионом, завтра – банно-прачечным комбинатом, а послезавтра – сельским хозяйством. Как это похоже на нынешнюю «Единую Россию»!
Результаты такого отношения к делу известны. Однако никаких уроков из истории кадрового строительства не извлечено. Что творится сегодня? Два первых лица государства ничем самостоятельно не руководили и всегда занимались исключительно аппаратной работой. Министр обороны перед вступлением в должность мог отчитаться только об успехах вверенного ему мебельного магазина. Кто руководит министерством здравоохранения, непонятно уже давно – с тех пор как бывший военный медик Шевченко был освобожден от этой должности. Его сменил с трудом освоивший медицинские термины Зурабов. После долгой борьбы с медицинской общественностью он наконец уступил свое начальственное место Татьяне Голиковой, которая по образованию и вовсе экономист. Медиков в министерстве явно не хватает, зато сельским хозяйством страны командует врач-кардиолог Елена Скрынник. Перечень можно продолжать до бесконечности. Кто такой, например, вице-премьер Игорь Шувалов, в послужном списке которого до прихода в высшие административные органы значится только работа лаборантом в экологической лаборатории где-то на Колыме? Чем он оказался любезен высшему начальству?
Все это не смешно и даже не грустно. Это отвратительно, потому что с полной очевидностью свидетельствует об отсутствии у нынешнего руководства России какого-либо стремления к созидательной деятельности. А для разрушения и растаскивания недр специалисты разных профилей не требуются. Тут нужны только ловкие и преданные игроки, объединенные в партию без высокой идеологии, скажем, в «Единую Россию». Как оказалось, таких ловкачей у нас за последние полвека набралось предостаточно.
Цель столь долгой ретроспективы – попытаться понять, что сегодня представляет собой система, об управлении которой идет речь. Это нужно для прогнозирования ее развития на основе системных методов. Другими словами, все вышесказанное понадобилось, чтобы сделать общий вывод.
Общий вывод, или Исходная точка маршрута
История нашей многострадальной страны соткана из парадоксов и не похожа на историю любого другого государства в мире. Как справедливо отмечал поэт: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить». Извилистый исторический путь завел Россию в такую точку, в которой еще не оказывались другие страны. Поэтому насколько парадоксально наше прошлое, настолько непредсказуемо будущее.
В конце XX века мировое сообщество делилось на три части – социалистическую, страны развитого капитализма и развивающиеся страны. Мир социализма с крушением его лидера – СССР – перестал существовать. К миру развитого капитализма Россию не отнесешь: уж очень слабо она сегодня развита, да и национальными интересами, в отличие от ведущих капиталистических государств, пренебрегает. Да и к «третьему миру» нас нельзя причислить. Какие мы развивающиеся, если не развиваемся? Впрочем, недра пока еще пытаемся контролировать.
Невозможно охарактеризовать Россию и с позиций классовой теории. Классы у нас попросту «не вызрели». Страна лишь в минимальной степени соответствовала положениям марксистского учения. Затянувшийся по европейским меркам период крепостного права, зачаточное состояние капиталистического сектора, а вместе с ним и рабочего класса, низкая общая, правовая и экономическая грамотность населения, отсутствие традиций гражданского общества – все это делало весьма проблематичным утверждение диктатуры пролетариата и коммунистическое строительство в России начала XX века.
Вместе с тем к 1917 году государственная власть в царской России прогнила изнутри – громадная богатейшая территория теряла управляемость. Искушение воспользоваться ситуацией было велико, и самыми удачливыми оказались большевики. Захватив в смутное время власть в стране, Совет инородных комиссаров лихорадочно соображал, что с ней делать. По всем канонам марксизма Россия явно не тянула на роль форпоста коммунистической революции. Тогда и была придумана теория о первоначальной победе социализма в отдельно взятой стране – наиболее слабом звене мирового империализма, в стране, миновавшей капиталистическую стадию развития, и т. д.
Комиссары установили собственную диктатуру, назвав ее диктатурой пролетариата, и собственную власть, назвав ее советской. Ну а далее предполагалось использовать страну как хворост для разжигания пожара мировой революции. Скорее всего, тогда и прекратила бы Россия свое существование, если бы в 1922 году на ключевой пост в правящей партии не пришел патриот, великий управленец и прагматик Иосиф Виссарионович Сталин, который не стал выдумывать несуществующего «нового человека», а воспринял его таким, каким он был. Перед Сталиным встала дилемма: либо отказаться от построения социализма и коммунизма в столь отсталой стране, либо строить социализм с тем народом, который есть. Вождь выбрал второй путь.
В кратчайшие сроки была осуществлена индустриализация страны, восполнившая несостоявшуюся стадию развития капитализма. За считаные годы ликвидирована безграмотность населения, проведена культурная революция, народу привиты первые навыки жизни в гражданском обществе. Перестроены производительные силы и производственные отношения. СССР за десятилетия проделал путь, на который другим странам понадобились века. В результате значительно сократилась детская смертность, прекратились эпидемии чумы, оспы, дифтерии, тифа и других смертельных болезней. В стране не стало бродяг, безработных, беспризорников, ушел в прошлое массовый голод, человек получил реальное право на бесплатное образование, свободный выбор профессии, практически бесплатное жилье. Сталинская модель общества продемонстрировала свою эффективность. Впервые в истории человечества многомиллионный народ сбросил власть финансового капитала.
Чего не успел сделать Сталин к моменту ухода из жизни, так это воспитать «нового человека» – человека из коммунистического будущего, для которого общие интересы стали бы важнее личных. Да и не мог успеть: духовный мир формируется веками. После 1953 года реальный человек почувствовал, что давление на него ослабло, и быстро вернулся к привычному биологическому состоянию.
Начался фактический демонтаж зачатков коммунизма в стране. Большинство делало это рефлекторно, исходя из животного инстинкта. Но были силы, стремившиеся использовать ситуацию в личных интересах. У них нашлись зарубежные наставники и покровители, всегда видевшие в СССР угрозу своему господству, но не имевшие сил для физического уничтожения Советского Союза. А пятая колонна в стране отыскалась быстро. Печально знаменитый Чубайс как-то проговорился, что у него и его подельников цели были совсем не экономические. Они жаждали разрушить коммунизм. Чем же он им так мешал? Да тем, что не давал воровать безнаказанно. Зато теперь это у них получается великолепно.
На словах декларировалось, что в результате экономических реформ страна должна вернуться к «цивилизованному свободному» рынку с его пресловутой «регулирующей рукой». Будто реформаторы и не знали, что такого рынка уже давно не существует – в мире царит максимальная монополизация капитала. Произошел чудовищный отрыв финансовой экономики от экономики реальной, удовлетворяющей жизненные потребности человека. В XXI веке не осталось свободной конкуренции, направленной на лучшее удовлетворение этих потребностей. Есть система, позволяющая отдельным лицам беззастенчиво расхищать ценности, по праву принадлежащие всему человечеству.
Данная экономическая система исчерпала свои возможности, что и привело к мировому системному кризису. Это еще более усугубило положение самого слабого звена мировой системы – ее подсистемы под названием «Россия».
В настоящее время страна находится в жалком состоянии. Целеполагания ее развития так и не появилось. Но без цели социальная система существовать не может. Средств для реализации даже отдельных намеченных проектов тоже нет – они растащены частными лицами. Структура управления с системной точки зрения не выстроена: органы управления и исполнительные механизмы нагромождены хаотично и только мешают друг другу. Обратная связь – контрольные и надзорные органы – расщеплена как минимум на 46 каналов при отсутствии интегрирующего общего органа контроля. Управленческие кадры в подавляющем большинстве отличаются потрясающим непрофессионализмом. Иначе говоря, хотя президент и любит употреблять слово «системный», системой здесь и не пахнет.
Корабль под названием «Россия» находится в точке мирового океана, в которой никто прежде не бывал. Наш проект предлагает ему переместиться в точку, координаты и тактико-технические характеристики которой будут описаны в следующей главе. Таким образом, целеполагание для страны восстанавливается. Идти к новому состоянию предстоит неизведанным путем. Как в морской или воздушной навигации, будет проложен маршрут, а во время движения будет производиться коррекция координат по разным ориентирам.
Страна должна перейти под управление профессионалов, твердо освоивших современную науку управления и творчески использующих принципы изоморфизма (идентичности по форме) законов управления большими системами – от простых механических до самых сложных социальных. При этом необходимо сохранить прочность и безопасность, устойчивость и управляемость общественной системы с обязательным восстановлением разрушенной иммунной системы общественного организма. Добиться этого поможет системный подход, а также использование принципа изоморфизма биологических и социальных систем.
Как все это сделать – читайте в следующих главах проекта. Хватит у нас воли и интеллекта, чтобы его осуществить, – у России появится хороший шанс стать мировым лидером. Не хватит – конец очевиден. Российский корабль так и потонет в неведомой точке Саргассова моря, опутанный водорослями мировой финансовой системы, и оставит о себе грустную память как о государстве, получившем великий шанс стать лидером человечества и утопившем этот шанс в болоте воровства на государственном уровне, безграничного бесстыдства и бездарности управленцев. Словом, страна рискует стать символом победы животного начала над духовным.
Итак, подсистема мировой системы под названием «Россия» существовать в нынешнем состоянии не может. Не обеспечена не только безопасность структурных связей в стране, но и тривиальная безопасность ее элементной базы, обычных граждан – нас с вами. Система управления обществом не просто неэффективна – она бездействует, поскольку при нынешней его конфигурации управление теоретически невозможно. Требуется не частная перестройка, не некая модернизация, а радикальная реконструкция, которая спасет от развала не одну нашу страну, а весь мир. В каком направлении должна вестись реконструкция? Этому и посвящен проект «Россия», который по сути является проектом реорганизации мировой системы.