Как полкач и обещал, на операцию пошли все, даже повара и водители хозвзвода второго батальона. Перед КПП к ротам примкнуло по отделению саперов, минометному расчету (а помимо всего прочего, это еще и по две трехкилограммовые мины каждому, за исключением расчетов АГС и пулеметчиков, бойцу-пехотинцу) и по солдату химвзвода, вооруженному спаренной трубой экспериментального огнемета «Шмель». Там же стояла и треть всех связистов части.

Когда их стали передавать по подразделениям батальона, Саша решился и подошел к своему командиру:

– Товарищ старший лейтенант! Отправьте меня со своими. Пожалуйста!

Старший лейтенант промолчал, но когда мимо проходила четвертая мотострелковая, он, приметив Пономарева, крикнул:

– Эй! Серега! Тебе лишний Гранатометчик не нужен?!

– О, бля! Давай! Духи от одного его вида штаны обделают!

Слова эти Сашу ничуть не удивили. Перед «веселым выходом» все обычно страдали чересчур приподнятым настроением.

– Давай, Зинченко, дуй… И смотри мне там! Сокровище ты мое…

Саша, пропустив взвод, пристроился между замыкающими группу Горой и Валеркой. Когда рота за КПП, уступая дорогу разведке, встала, Гора сунул бывшему подшефному «цивильную» сигарету и посоветовал:

– Перекури пока, а потом топай к взводному и будь все время за ним. От него ни на шаг. Если что начнется, мы подойдем.

Через час они уже карабкались на плато по левую сторону от ущелья.

* * *

Потеплело, температура прыгнула чуть выше нуля, и вдобавок моросил мелкий промозглый дождик. Часам к двум ночи солдаты насквозь промочили ноги.

Валерка и Гора, вполголоса зло матерясь, каждые пять минут выбивали о камни забивавшуюся меж стальных кошек их новехоньких, только-только украденных с вещскладов вибрам глинистую грязь. Саша, изнемогая под шестнадцатикилограммовой тяжестью радиостанции, еле тащился за взводным. Остальные, понуро опустив головы, брели, растянувшись редкой цепочкой. На коротких привалах между бойцами, шепотом обкладывая кого-то яростным матом, словно туманные призраки, проплывали сержанты. К четырем часам утра взвод, подойдя к венчающей вершины над кишлаком скалистой гряде, вышел на связь.

Определив цель, Пономарев подозвал Гору и Валеру.

– Так, мужики. Берите Братуся с ПК и вперед, вон на ту скалу. И чтоб тихо!

Оставив молодятам вещмешки, троица по пояс в мокром снегу шустро рванула на «свою высоту». Саша настроился на батальонную волну и, ожидая информацию от Горы, след в след шел за командиром.

А тройка тем временем уже выскочила на вершину и осмотрелась: под ними редкими огнями мерцал Карамугуль; в километре справа, прилепившись к той же гряде, как черная волчица, притаилась Гузык-Дара. Каменный хребет над ней заворачивался крутым виражом и именно этим уступом закрывал оба кишлака от полковой артиллерии.

Ребята еще не успели отдышаться после рывка на скалу, как тишину с хрустом разорвали длинные автоматные очереди. По боевому дозору прицельно били метров с тридцати – с ближайшей высотки, находившейся через седловину на их же гребне, но, правда, уже за изгибом.

Попадав за доли мгновения до первых очередей, Гора, Валерка и Братусь с ходу открыли ответный огонь по сиренево-голубоватым мерцающим вспышкам выстрелов. Духов было немного – три-четыре автомата, плюс пара винтовок, – судя по всему, заслон.

– Хорошо, хоть не на их участке поднялись! – прокричал Валера.

У Братуся, как назло, перекосило ленту в пулемете. Но духи еще раньше заметили поднимающуюся роту и, подгоняемые прицельным огнем, словно черные бусинки, скатились со склона и растаяли в скалах над селением.

На Сашу, задыхающегося при стремительном подъеме, обрушился шквал ругани – комбат на чем свет стоит крыл по связи поднявшую шум четвертую мотострелковую. Вскоре он, правда, заткнулся. Должно быть, увидел, что и все остальные подразделения, вышедшие на блокирование, находятся в точно таком же положении. На каждой господствующей высотке по периметру над кишлаками у духов были группы прикрытия.

Если четвертая МСР проскочила вполне успешно, то минометная батарея, собиравшая свои расчеты и боекомплект только перед заданной высотой, нарвалась при подъеме на перекрестный обстрел, длившийся около часа и стоивший минбату трех раненых.

К пяти часам утра Карамугуль и Гузык-Дара оказались полностью блокированы. А за час до этого ударил сильный мороз и достиг к рассвету силы в пятнадцать-двадцать градусов. Ноги у всех были насквозь промокшими, так что теперь перспектива вырисовывалась самая безрадостная.

Пономарев, устроившись в одном окопе с Горой, подозвал Сашу.

– Ты с Валеркой?

– Да.

– Хорошо. Отдыхайте. До утра, один хрен, ничего не начнется. Духи нам на отходе сраки порвут. Да, Гора?

– Угу. Точно так…

– Эй, Зинченко! Не забудь разуться, а то ноги отморозишь к Бениной матери! Ну да Валера знает… И не засыпайте там!

* * *

Согреться не удалось, и через час солдаты, размахивая руками и пританцовывая на месте, уже топтались вокруг окопов. Чуть потеплело…

В шесть ноль-ноль без единого выстрела в Карамугуль вошла разведка. Разумеется, ни духов, ни мирных жителей не было, а очаги все еще теплые. В общем – как всегда, местный стандарт.

В восемь ноль-ноль начался отвод войск. В восемь ноль-пять, словно по волшебству, показались мобильные отряды моджахедов. Началось… Занимая свежевырытые позиции, воины ислама, не жалея патронов, стали прижимать к земле отходящие роты, в то время как другие группы зажали шурави с двух сторон плато. Удачно успела выскочить на БМПшках одна лишь разведка.

Пока положение находилось еще в норме, батальон, успев быстренько оторваться на безопасное расстояние от высот, зарылся на плато и держал духов на более или менее приличной дистанции как раз для автоматов уже слишком далеко, а для наших ПК и СВД еще нормально.

Полкач, находившийся в шестой роте, отдал приказ командиру хозяйственного взвода второго мотострелкового батальона прапорщику Сандиреску забирать своих людей – все равно толку от них никакого, – а также трех раненых минометной батареи и уматывать в полк. Пока не поздно и с глаз подальше. С этой группой ушло и несколько помогавших тащить своих раненых молодых бойцов-минометчиков.

Вначале прапорщик повел отряд по середине плато, но потом группу настильным огнем с вершин правой стороны оттеснили к ущелью, и вместо того, чтобы окопаться и ждать подхода основных сил, Сандиреску, попав под перекрестный кинжальный обстрел, погнал своих людей вниз, в ущелье, наивно полагая проскочить по его дну до самого полка.

* * *

Третий взвод, действуя по принципу «туда – первые, назад – последние», прикрывал отход основных сил. Ситуация, конечно, не из лучших, но и повода для паники – не было. Привыкли уже к подобным «маневрам»…

На голом плато у тяжеловооруженной, зарывшейся, словно кроты в землю, пехоты шансов уцелеть было несравненно больше, чем у вооруженных автоматами да еще и не имеющих бронежилетов и касок моджахедов. Правда, на их стороне была мобильность и численное превосходство. Но здесь, на открытом пространстве, эти преимущества сводились на нет.

Саша, запрокинув автомат стволом вверх, лежал в нескольких метрах позади Горы и Валеры. Метрах в шестистах – семистах на бывших позициях четвертой мотострелковой в полный рост стояло человек десять духов и длинными неприцельными очередями поливали из АКМов отходящие части.

Гора и Валера перевели дыхание, не суетясь, умостились поудобней и с трех-четырех выстрелов сняли двух духов. Остальные, не переставая палить, присели. Но уже было поздно. Гора хлопнул еще одного. Бабаи залегли. Теперь над землей торчали лишь черные точки их голов. В свои четырехкратные прицелы Гора и Валерка отчетливо видели вспышки пламени моджахедовских автоматов. Но попасть в кого-либо из них на такой дистанции снизу вверх, да к тому же в горячке боя, было просто невозможно. Поэтому, воткнув для надежности по три-четыре пули в растянувшиеся на ослепительном снежном склоне темные фигурки, снайперы дождались команды на отход и рванули очередную сорокаметровку. За первыми же крупными камнями они вновь залегли.

Рядом. Задыхаясь, тяжело грохнулся и Саша.

– Слышь, Санек! – приторно-спокойным тоном сказал Валерка. – Ты бы чухал отсюда потихоньку. Мне полкачу, кроме того, что он бездарный мудак, докладывать больше не о чем.

– Да, Сашок, дуй давай, тебе тут точно делать нечего, – добавил вдруг, вспомнив о своих шефских обязанностях… «наставничек» Гора

– Не, я с вами! – посильнее прижался к камням Саша.

Тут заорал Пономарев:

– Гора! Повылазило, что ли! Бегом! Лемех ранен…

Через секунду Гора уже лежал возле раненого. Позеленевший Женя Лемешев, сжав челюсти и навалившись всем телом на правую руку, шипел, как купированная змея. Распоров ему рукав бушлата, Гора заметил посередине предплечья маленькую черную дырочку от пули калибра пять-сорок пять. Крови не было – трассер; кости однозначно целы. Видя, что Женя, несмотря на легкое ранение сейчас потеряет сознание, Гора крикнул лейтенанту:

– Промедол давай!

– Да у тебя, урод! Я ж давал!

– А, бля! Точно…

Вырвав железную коробочку со шприцами из жилета, он прямо через штаны всадил Жене иглу в бедро и выдавил содержимое маленькой пластмассовой ампулы.

– Эй! Второй взвод, вашу мать! Раненого разгрузите!… Ну как ты?

– С-с-с…

– Сейчас отпустит.

– Ампулу не забудь! – напомнил взводный.

Через несколько минут, после очередной пробежки, Гора уже лечил Пономарева. Тому повезло больше: пуля, заскочив под бронежилет, прошла под кожей поясницы сантиметров десять и, ничего не задев на своем пути, полетела дальше.

– Давай уколю!

– Да ладно, Лень! Говоришь же царапина. Где Гранатометчик?

– Да вот он, рядом… Слышь, командир, отправь его, а! Нас тут точно придавят, – таскайся потом с ним!

– Сам знаю! Зинченко! Бегом в распоряжение комбата! Бегом, я сказал.

Саша не посмел перечить раненому лейтенанту.

Когда согнувшийся под тяжестью радиостанции Саша пробежал мимо, взводный рявкнул Горе:

– Да хорош меня мацать! Слазь…

* * *

Батальон, довольно успешно оторвавшись от основных групп противника с минимальными потерями – несколько легкораненых – дошел почти до конца плато. Перед самым спуском начинался наиболее опасный участок. Слева, через ущелье, засев в нагромождении камней, прицельно били духи, а справа нависали скалы основного хребта. Успели туда добраться правоверные или нет – оставалось только гадать.

Успели… Еще и половина рот не спустилась в долину, как сверху дружно затрещали автоматные очереди. И откуда только такой боекомплект?! Не иначе – курьеры подносят. Пока еще огонь был не слишком плотен, и джумалутдинцы не вполне пристрелялись по сложному склону, солдаты, словно на горных монолыжах, неслись на задницах вниз по мокрому снегу – только ветер в ушах свистел. На плато остались третий и первый взводы четвертой мотострелковой и состоящий из одних пулеметчиков первый взвод пятой роты. Сборная команда прикрывала отход разрозненных групп и одиночек, отставших по каким-либо причинам от своих подразделений.

У самого спуска, когда уже почти все успели отойти, Валера вдруг резко, как балерина, вымахнул левой ногой вверх и, почти докрутив сальто назад, грузно рухнул затылком в снег. Несколько секунд, понадобившиеся Горе, дабы наложить жгут, оказались достаточными, чтобы бившая ярко-алым фонтаном из-под коленного сустава кровь по самые локти омыла ему руки.

Мертвенно-серый Валера находился в полубессознательном состоянии, и две ампулы промедола, вколотые ему подряд, заметно не помогли. Перевязывать не стали – унести бы живого. Слишком уж приметная цель. Кое-как, под прикрытием пулеметов, вялое неподъемное тело стащили на плащ-палатке вниз по склону. Там уже развернулись БМП разведчиков, и под работающие пушки непримиримые соваться не решались.

Шурик, Мыкола и Братусь уехали вместе с другом, а Гора поплелся искать своих.

Вырвавшиеся из переделки роты, очумело озираясь по сторонам, вповалку лежали под камнями, благо – машины прикрывают. Метрах в двухстах Гора заметил командиров – ротного и Пономарева. Возле офицеров стоял до голубизны бледный Саша и широко раскрытыми глазами смотрел на подходившего к ним окровавленного шефа.

– Что??? – в ожидании худшего, напряженно спросил ротный.

– Валеру зацепило. В ногу. Тяжело… Трое с ним уехали. Хасан вон сзади тащится. Пока Валерку выносили, там еще кого-то из пятой задело. Ну, так… легко.

– Сам-то что? Ранен?

–?.. А, нет. Жгут накладывал, а там – фонтаном!

– Ф-у-у, черт! Пронесло… Твою-ю ма-а-ать! – Командир четвертой мотострелковой за малым не перекрестился.

– Тебя не контузило еще раз? А? Курить будешь, горе ты мое?

Гора нагло взял из пачки «Столичных» три сигареты, одну ткнул Саше, а другую засунул в нагрудный кармашек бронежилета.

– Куда шапку дел? – поднося солдатам зажигалку, спросил ротный. И все, кроме Саши, дружно и неестественно громко, хрипло заржали.

* * *

Через несколько часов личный состав части поротно стоял на плацу. Когда пересчитали людей, оказалось, что не хватает хозвзвода и ушедших с ним солдат минбатареи второго батальона. Единственное относительно свежее подразделение разведрота, пособирав у вернувшихся остатки боекомплекта – свой расстреляли на прикрытии, около пяти часов вечера на машинах рванули в ущелье.

К десяти разведчики вернулись, везя на ребристоре одной из БМП то, что осталось от повара-киргиза, единственного найденного из пропавших ребят. Попутно они подобрали шестерых бойцов, возвращавшихся в полк. Среди подобранных нашелся и прапорщик Сандиреску, но он пребывал в таком состоянии, что выяснить что-либо о судьбе остальных одиннадцати находившихся в его подчинении солдат было невозможно.

Ночью вернулись еще двое. Одного, раненого минометчика, что ушел с хозвзводом, подобрали ХАДовцы.

Во время ночного боя миномет, на котором он работал, дал осечку, и расчету пришлось делать так называемый «аборт» – переворачивать орудие вниз стволом и ловить выезжающую оттуда мину. В момент переворачивания внезапно произошел выстрел, и молодому солдатику, державшемуся за дульный срез, вырвало две трети кисти правой руки. Боявшийся от боли пошевельнуться, он за ночь основательно обморозился и под утро с него сняли сапоги. К моменту, когда был отдан приказ на отход, ноги у минометчика распухли так, что обуть его уже и не пытались, а понесли на плащ-палатке.

Что произошло далее, солдат рассказать не мог – находился в шоковом состоянии. Но обо всем легко было догадаться, стоило лишь взглянуть на его ноги. Они были изрезаны до такой степени, что на них остались лишь лохмотья сухожилий и мяса. Судя по всему, минометчик бежал по дну ущелья босиком.

Второй солдат пришел сам, водитель продуктовой машины по кличке Молдаван. Автомат из его обмороженных рук пришлось вырывать силой. Знал Молдаван мало:

– Все погибли. Пашанин в плену.