На ночь пришлось перебираться в другую комнату. Лед, к сожалению, имеет весьма неприятную особенность – таять и заливать все вокруг водой. Когда я уходила из спальни, активная капель намекала на скорый потоп, а слуги спешили с тазами и ведрами, дабы спасти хоть что-то. К слову сказать, порыдала я знатно. Коридор также пребывал в замороженном состоянии, покрытая льдом статуя в нише смотрелась феерично, а вот цветы на подоконнике погибли, жаль. Электричество не горело, и ледяные шубы стен таинственно сверкали в свете наших свечей.

Поселили меня этажом выше, и я полночи провела без сна, в переживаниях по поводу заморозки дома, загубленной невинности и разрушенных иллюзий: «Еще и целовалась с ним! Знала бы – придушила, живым бы не ушел».

Представила придушенного Тореса, стало жалко. Нашла другой объект для злости – собственный дар. Чем ему, спрашивается, моя девственность помешала? Диктатор нашелся, понимаешь ли. Использует всех направо и налево, да еще и втемную.

Почему-то именно это использование и казалось самым обидным. Я, можно сказать, к нему всей душой – к ледяным подалась, с некромантом сражалась и вообще вела себя героическим образом, вместо того чтобы драпать куда-нибудь на юг, а он в это время нагло и втихомолку занимался избавлением от ненужных ему частей моего тела. Да еще и арендовав для этого моего мужчину! Это же получается, что Торес с даром изменили мне со мной у меня за спиной? Звучало бредово и ровно столько же содержало смысла, но при этом являлось чистой правдой. Не от этого ли сбежал Торес, когда отказался жениться? Кстати, а кого именно хотели осчастливить моим мужчиной? Не то чтобы я сильно ревновала, просто хотелось знать, откуда может прилететь снежок весом в полтонны. Подозреваю, невеста была из моей семьи, а ледяная несдержанность у нас – семейное.

И как-то разом стала понятна мудрость ледяных. Если мужчина не хочет жениться – просто поддастся воинственной невесте, а если наоборот, то девушки тут не промах, живо что-нибудь сломают. И выходит, только по обоюдному согласию этот поединок может закончиться победой мужчины.

Поймала себя на мысли, что прикидываю, как сложилось бы у нас с Торесом. Поединок или испытания? Быстро же я перенимаю нравы местных жителей. С другой стороны, в стае жить – по-волчьи выть. Чего лишилась – не вернуть, так стоит ли убиваться?

Но что сказала бы мама? Ох, не хочу даже думать об этом. Я для нее всегда останусь милой и правильной девочкой, достойной самого лучшего. Знала бы она, сколько всего немилого и неправильного мне пришлось совершить, чтобы выжить! Папа бы понял, на то он и папа. А вот мама… Нет, она, конечно, простила бы. Полютовала бы пару дней, грозясь сровнять горы с землей и обещая лично оторвать голову Торесу, но в конце концов сменила бы гнев на милость и… потребовала скорейшей свадьбы. Именно так, и без вариантов.

Готова ли я выйти замуж за Тореса? Там, на закатной террасе, я была уверена, что он самый лучший мужчина на земле и я согласна пойти за ним хоть на край света. Дома, когда я прочитала письмо, моя уверенность сильно уменьшилась. Внутренний голос упрямо нашептывал, что я не могу больше доверять тому, кто обманул, пусть и во благо.

Мне надо увидеться с ним еще раз, взглянуть в глаза и почувствовать сердцем, готова ли я разделить с ним радости и горе. Традиция ледяных одновременно упрощала и усложняла мою жизнь. Здесь не порицалось то, что я стала женщиной, а принималось как данность, и главное – замуж меня никто не гнал. Стала и стала. Мне предоставлялась полная свобода, в пределах одобрения семьи, и я малодушно решила ею воспользоваться.

Утром мы быстро позавтракали в холодной столовой. Кофе был горячим, булочки свежайшими, сыр восхитительным, а движения служанки слегка заторможенными. Даже Лазарита зевала, прикрывая ладошкой рот. Надо срочно учиться себя контролировать, а то мои истерики дорого обходятся в прямом и переносном смысле.

Когда вышли на улицу, стоял легкий морозец, фонтан бил, будто ему не были страшны холода – подозреваю, дело не обошлось без магии, – воздух был прозрачно свеж, и я вдохнула полной грудью, с удовольствием ощущая, как исчезает утренняя сонливость, а тело наполняется приятной бодростью. Солнце уже поднялось над крышами, и лучи играли в струях фонтана, рассыпая искры по воде. Перед крыльцом нас ждал автомобиль, чтобы отвезти нас к дороге, ведущей в поместье.

Автомобиль, бодро подпрыгивая на булыжниках, покатил по мостовой. Я с любопытством разглядывала город. Вчерашнее знакомство с ним было слишком суматошным, чтобы составить цельное впечатление, и сегодня мне хотелось рассмотреть его получше.

На улицах было многолюдно. Спешили по делам одетые в рабочее платье мастеровые, возвращались с рынка служанки с корзинами, неспешно прогуливались знатные дамы в дорогих нарядах и щегольски одетые джентльмены, но их было немного. Большая часть встреченных нами женщин словно сошла с картины «Амазонки в степях Кальеры». Удобные штаны, подбитые тонким мехом куртки, высокие сапоги, обрезанные перчатки и рукояти мечей за спиной. Да, оружие здесь носили не на поясе, а в хитрых ножнах, висящих за спиной. Впрочем, пояс тоже не пустовал, на нем были закреплены короткие ножны. Кинжалы, метательные ножи? А еще всех женщин-воительниц отличали светлая кожа и голубые глаза. Часто они шли по улицам не одни, а в сопровождении высоких, крепких парней, от вида которых у меня мурашки пробегали по коже. Стражи!

Я представила себе, как иду вот так же неспешно и уверенно. За спиной приятная тяжесть клинков, а по бокам, прикрывая тыл, тенями двигаются стражи. Обязательно двое. Они лучше смотрятся парами. Ну и логично, когда прикрыты оба фланга. И поняла, что нарисовавшаяся картина мне по душе.

Обязательно заведу себе стража, нет, сразу двух. Только понять бы еще, как и откуда они заводятся и что там с ними связано. После истории с карьеном я зареклась принимать скоропалительные решения.

Как ни странно, но среди прохожих нам попадались не только блондины, хотя их было, конечно, большинство и всех оттенков: от золотого до пепельно-фиолетового. Встречались и брюнеты, а пару раз я углядела рыжих. Выходит, ледяные не такой уж закрытый народ, если принимают к себе чужаков.

Автомобиль катил по улицам, рядом со мной дремала Лазарита, а напротив напряженно замер Хасар. Вчера, когда началось великое обледенение, он рвался ко мне в комнату, но был настоятельно препровожден обратно. Настоятельность выражалась лиловым синяком на скуле и скованной позой наемника.

Утром я попыталась разобраться, но мне досталась лишь вежливая улыбка в ответ и заверения, что все в порядке и никаких претензий ни к кому у Хасара нет. После чего у меня закралось обоснованное подозрение, кто именно является автором синяка и поражения наемника. Дабы не ущемлять мужскую гордость, пришлось сделать вид, что побитый вассал – явление вполне рядовое.

Проехав примерно полгорода и поднявшись на верхние улицы, мы вырулили на широкую площадь, за которой начиналось просторное здание высотой в три этажа, не меньше. Оно словно вросло в гору, плотно примыкая задней частью к стенам скалы. Здесь было людно. Сновали рабочие с тележками, груженными багажом, целые семьи, оставив на площади экипажи и машины, направлялись внутрь, а навстречу им выходили прибывшие в город. Настоящий вокзал, очень похожий на тот, что построили лет пять назад в Танилграде и к которому пока еще редко приходили дымящие паровозы из столицы. Вот только здесь я не видела никаких намеков на железнодорожные пути.

– Удивлена? – Лазарита не скрывала удовольствия при виде моего растерянного лица. – Небось считала, что в глушь едешь? Будешь у печи греться да на дровах готовить? Ты знаешь, кто изобрел первый автомобиль, тот самый, что работал на пару?

Я, к стыду своему, в ответ лишь пожала плечами.

– Жан-Эль Гостер! И сделал это здесь, в Ларгарде, – торжественно объявила ледяная.

– Гостер?!

Этого имени не слышал только глухой! Тот самый непризнанный гений, который творил в прошлом веке и которому мы были обязаны резко рванувшим вперед прогрессом, а также такими благами цивилизации, как паровое отопление и электричество. Именно его ученики доработали паровоз, а также создали машину, работающую уже на бензине. Ходили упорные слухи, что вначале гению здорово досталось от церкви, затем к травле присоединились маги, когда поняли, что ученый не собирается работать на их благосостояние, а идет своим путем. Гостер спасся, таинственным образом исчезнув и объявившись через пару десятков лет с настолько успешными изобретениями, что разом заткнулись все недовольные. Так вот где пропадал ученый – в самом центре Ледяных гор.

Теперь понятно, откуда у ледяных такой развитый город. Даже завидно немного. У нас в Танилграде первые автомобили появились лет десять назад и до сих пор были редкостью на улицах. Электрическим освещением могли похвастаться лишь самые богатые дома, а на улицах разгоняли мрак газовые фонари. Я уж молчу о том, что до сих пор на каждый приход паровоза народ собирался как на праздник. А ведь нас нельзя назвать захолустьем, и все же…

Завидно, что и говорить. Ледяные обхитрили всех, приютив опального ученого. Могу поспорить, далеко не все изобретения Гостера ушли в мир. Самые сливки осели здесь, в горах.

Мое неподдельное изумление пришлось по душе Лазарите. Она с довольной улыбкой кивнула в сторону вокзала:

– Идем, покажу настоящее чудо.

И зашагала крупными шагами через площадь. Мне, с моим выдрессированным мамой крошечным шагом, пришлось семенить следом. Хасар нес свои вещи и мой изрядно похудевший мешок. Оружие, кроме кинжала, я тоже доверила ему. Использовать вассала в качестве носильщика было, конечно, не слишком разумно, но слуг с нами в путешествие Лазарита не взяла. Кстати, о сопровождающих.

– Лазарита, а где твои стражи? Те, которые с тобой вначале были.

– Ах, эти… – безразлично проронила Лазарита, не сбавляя шага, но я уже успела изучить ледяную, чтобы уловить смущенную паузу в ответе. – Не стражи они мне вовсе. У подруги взяла. Нам вне гор запрещено без сопровождения появляться, вот и пришлось попросить на время.

Странно, но известие, что стражей у Лазариты нет, полностью примирило меня с ледяной. Подумаешь, она мечом лучше меня владеет, хотя это еще проверить надо, зато я стреляю неплохо, а тут револьверов ни у кого не видела. Да и дар контролировать у Лазариты не слишком хорошо получается. И все это наводило на следующий вопрос:

– Лазарита, а сколько тебе лет?

– Девятнадцать. И сразу отвечу: мы с тобой троюродные сестры. Моя бабушка родная сестра твоего деда.

Хм, а мне казалось, мы нисколько не похожи, разве что формой носа и разрезом глаз. Бросила искоса взгляд на ледяную, пытаясь оценить ее по-новому. Чуть больше года разница в возрасте, а по внутренним ощущениям кузина старше меня лет на пять, не меньше. Попыталась представить Лазариту на балу среди щебечущих подруг, обмахивающих веерами разгоряченные от танцев лица. Воображение отмело веер, заменив на короткий хищный кинжал, платье на штаны, а подруг на стражей. Танцы превратились в стремительные поединки, на которые Лазарита одобрительно поглядывала, выбирая взглядом того единственного, который не испугается сломанной ноги…

Я помотала головой, прогоняя картинку. Хватит ледяных страстей. Никто не заставляет меня принимать их традиции. Может, я буду первой, которая выберет мужа по другим правилам, без пролитой крови. Если вообще выберу…

Площадь осталась позади, огромные двери постоянно пребывали в движении, выпуская и впуская народ. Толкучки не было, никто никуда не бежал, и носильщики проявляли виртуозное искусство, огибая пассажиров тележками с багажом.

Внутри вокзал был просторным и светлым. Огромные стекла пропускали столпы света, падавшего квадратами на пол. Шум расположенного в центре зала фонтана заглушался гомоном толпы. Было странно видеть разбегающиеся переливами света струи воды среди хаоса багажа, перемещающихся людей, бегающих детей, напряженно следящих за ними родителей и строгих служителей в красно-синей форме, с достоинством прохаживающихся по залу.

Противоположная от нас стена вокзала так и осталось скалой, разве что острые выступы были сглажены, а часть стены пряталась под красно-зелеными листьями плюща, уверенно пустившего побеги аж до самой крыши. Внизу темнели арки проходов. Туда, разделяясь на ручейки, устремлялись пассажиры.

– Наш поезд, – объявила Лазарита, махнув рукой направо. Около каждой арки виднелась надпись с названием конечного пункта и временем отправления. На нашей значилось: «Скала Безголового орла. Восточный кряж».

Занятные у них тут названия. Интересно, что подвигло жителей так назвать станцию?

Лазарита первой вошла под арку, я шагнула за ней. Мне почти восемнадцать, а внутри все скручивалось от любопытства, и я с трудом сдерживалась, чтобы не рвануть вперед бегом. Что там внутри? Паровоз? Автомобиль? Или мы поедем верхом на горном червяке? Я читала, что подобные твари жили в давние времена.

Короткий широкий коридор привел нас в небольшой зал. Мы поднялись на платформу, вдоль которой стоял… Больше всего это походило на сцепленные между собой открытые экипажи. Часть были четырехместными, но присутствовала и парочка длинных, попроще, со скамейками вдоль стен вместо мягких сидений. Головной вагон был также открытый, но с широким, закругленным носом. Никаких труб или печей видно не было.

Лазарита заплатила пару монет служащему, который встретил нас у платформы, и мы прошли в один из вагончиков. Сиденье приняло меня в мягкие объятия. Лазарита села рядом, Хасар, чуть морщась, устроился напротив. Надо все же провести беседу с обоими. А если она ему не только гордость ущемит, но и что-нибудь сломает? Лишиться вассала в мои планы не входит.

– Дай догадаюсь, – я завертела головой, пытаясь определить, на каком топливе работает это чудо техники, – вам удалось приручить силовые линии, и мы поедем по ним?

– Нет, – довольно улыбнулась Лазарита.

– Тогда бензин?

– И задыхаться от выхлопов в пещерах? – хмыкнула ледяная.

– Так. На пар не похоже… – Я задумалась, перебирая в голове все, что знала об изобретениях Гостера.

– Ладно, не мучайся. Электричество. Эти пещеры были вырублены еще до битвы с проклятым. По ним мы перемещались под горами и могли атаковать практически из-под земли.

Раздался тихий свисток, служитель прошелся вдоль состава, проверяя защелки на дверцах, а затем поезд мягко тронулся с места, потихоньку набирая ход. В лицо ударил теплый, застоявшийся воздух пещеры. Вспыхнули фонари на краях купе, разгоняя мрак. Мимо мелькали однообразно серые стены, постукивали колеса на стыках рельс.

– Видишь закопченный потолок? Сколько лет здесь пешком ходили, потом животных особых вывели, но все равно неудобно и небыстро получалось. Гостер долго бился, пока не придумал машину, которая могла бы ездить по пещерам. Перед смертью он почти решил задачу, а строили и прокладывали рельсы уже его ученики.

– Откуда электричество берете? – проявил любопытство Хасар.

– Водопады, – снизошла до ответа ледяная, – недалеко отсюда их целая долина. Свожу вас как-нибудь. Там очень красиво.

Фонари, постукивание колес, теплый воздух, мягко овевающий лицо. Я почти задремала, когда впереди стало светлеть.

– Глаза прикрой, – посоветовала Лазарита, и вовремя. Через пару минут наш поезд вынырнул из пещеры в залитую солнцем долину.

По бокам лежали покатые уступы гор, заросшие соснами, на мгновение блеснул синей ниткой ручей. Я поежилась, смаргивая выступившие слезы. Контраст после темноты был слишком резок, да и холодный ветер бил в лицо, вызывая желание закутаться потеплее.

Поезд стал замедлять ход, останавливаясь у деревянной платформы. Чуть в стороне среди зелени виднелись серые крыши домов. Стоянка заняла пару минут, а затем мы бодро покатили дальше. Впереди чернел вход в пещеру, и на этот раз мы почти сразу же заскользили под уклон в стылую темноту глубинных пещер, затем резко вывернули направо, устремились вверх, затем опять вниз. С непривычки эти маневры в темноте воспринимались с опаской. Надеюсь, машинист поезда знает, что делать, лично мне было не по себе в раскачивающейся повозке, слабый свет фонарей которой разгонял темноту на пару метров вокруг. Стен и потолка видно не было, я различала лишь желтые пятна света передних вагончиков, отчего наш паровоз воспринимался праздничной гирляндой, растянутой на полу пещеры.

Стало еще холодней, и я отдернула руки от заледеневших поручней.

– Первая из пещер Ралькерии. – Голос Лазариты звучал приглушенно, словно доносясь издалека. – Сейчас увидишь, почему наши горы называются Ледяными. Накинь, а то замерзнешь.

Мне на ноги легла теплая накидка, которую Лазарита извлекла из-под сиденья. Хасар, помедлив, последовал ее примеру.

Поезд замедлил ход, вкатываясь в следующую пещеру. Я натянула накидку повыше, пряча под нее озябшие руки, и… забыла о холоде. Это было похоже на настоящее царство Хозяйки Зимы. Гигантские сосульки свисали с потолка, вырастали из пола, вспыхивая в свете фонарей мириадами бриллиантов. Мы будто попали в гигантскую сокровищницу дракона, и россыпи драгоценных камней валялись буквально у нас под колесами. Вот сбоку выплыл голубой стеной ледник, и по нему заскользили смутные тени с желтыми пятнами – отражение поезда. Где-то явственно шумела вода, звук шел из глубины пещеры. Вода в таком холоде? Неужели теплые источники?

Но уточнить не успела, ледник остался позади, а мы оказались в другой пещере. Льда здесь было меньше, стены в желтых потеках, а еще изменился воздух. В нем ощутимо прорезался сладковатый запах гнили.

– Третья пещера Ралькерии, – тяжело, задерживая дыхание, произнесла Лазарита.

– Долго еще? – уточнил Хасар.

Красоты ледяных пещер его явно не впечатлили, и я понимала почему. Было что-то неестественное в их великолепии, что-то чуждое и непонятное. Мы, как воры, прокрадывались сейчас по владениям льда, незаконно подглядывая за его чудесами.

– Всего пещер на этой ветви двенадцать, южанин, – чуть помедлив, ответила ледяная, и в ее голосе явственно звучала насмешка. – Мы проедем по семи. Если тебя это утешит, через час наша остановка.

– Утешит, – недовольно буркнул наемник.

Я озадаченно нахмурилась. Как же я сразу не заметила, что, во-первых, Лазарита начала разговаривать с Хасаром, а во-вторых, тон ее ответов нельзя было более назвать равнодушным, скорее издевательски-терпеливым. Прогресс радовал лишь отчасти, особенно при воспоминании о местных способах отбора женихов. Стоило признаться, что, когда Хасар высказал желание сопровождать меня на родину предков, я в глубине души уже видела себя крестной матерью его детей. Желание устроить чужое счастье досталось мне от мамы. Та всегда хлопотала о судьбе друзей, знакомых, арендаторов и даже слуг. Но в этот раз все могло закончиться плачевно. Боюсь, Хасару отбор ледяных не по плечу.

Третья пещера осталась позади, и я с облегчением выдохнула. Дышать стало легче, и даже фонари, словно обрадовавшись, засияли ярче. Мы набрали ход, мимо понеслись стены прохода, затем они провалились в темноту – очередная пещера вобрала нас в себя.

Через какое-то время впереди забрезжил свет. Поезд, не сбавляя ход, проскочил по узкому мосту. Я даже испугаться не успела мелькнувшей внизу пропасти ущелья. И снова темнота, убаюкивающий стук колес. Я почти задремала, когда резкий свет ударил по глазам и волна свежего воздуха принесла с собой горьковато-смолистый аромат сосны. Приехали.

Поезд тихо подкатил к платформе. Лазарита дернула за колокольчик, и служитель из первого вагона торопливо подбежал к нам, распахивая дверь. Помог выбраться нам с Лазаритой, Хасар помощь отверг, вышел сам, неся в руках багаж. Поезд прощально свистнул и покатил дальше, оставляя нас на платформе.

– Калаграй! – выдохнула Лазарита, разводя руки в стороны и обращая лицо к солнцу. – Вот мы и дома.

С платформы была видна широкая гладь озера и отражающиеся в ней дома. Двухэтажный особняк со служебными постройками главенствовал на зеленом мысу, больше напоминая небольшой замок, чем усадьбу. Стоило, однако, признать, что место для постройки было выбрано идеально. И почти правильный овал голубого озера, и выглядевший основательным дом-крепость, и встающие вокруг горы, и россыпь каменных построек деревни чуть дальше по берегу – все это создавало единую гармоничную картину, так и просившуюся на холст. Право, жаль, что мои способности к рисованию, несмотря на все старания мамы, не смогли развиться дальше оценки «удовлетворительно».

Я вдохнула, вбирая в себя воздух, пахнущий нагретой на солнце смолой, и с улыбкой шагнула к ступеням. Место мне однозначно нравилось. Осталось убедиться, смогу ли я ужиться в новой семье. Я специально не стала расспрашивать Лазариту, чтобы составить свое мнение о родственниках.

Около платформы стоял красавец-автомобиль: белоснежный корпус, красные сиденья и черный откинутый верх. Не машина, а изящная игрушка, смотрящаяся абсолютно чужеродно на проселочной дороге среди зеленых склонов долины. Прислонившись к дверце этого чуда, нас поджидал молодой человек, чьи светлые коротко стриженные волосы и ярко-голубые глаза выдавали в нем принадлежность к роду ледяных. А вот лицо, к моему удивлению, было покрыто темным слоем южного загара. Впрочем, загар совсем не портил внешность ледяного, придавая ей особый шарм.

– Лазарик! – шагнул он к нам навстречу, радостно заключая Лазариту в горячие объятия.

– Шарн, не утерпел-таки. Сам отправился встречать. Да мы бы и пешком дошли, – ворчала Лазарита, обнимая незнакомца с не меньшей радостью.

– И позволить нашим гостям волочиться по дороге? – Голубые глаза с интересом стрельнули в мою сторону.

– Хитришь… – покачала головой Лазарита, поворачиваясь ко мне. – Айрин, это мой двоюродный брат Шарн. Шарн, это наша кузина из Южной Шарналии и ее слуга Хасар.

– Вассал, – мягко поправила я, улыбаясь и протягивая руку для поцелуя.

– Шарн, очень приятно. – Ледяной ухватил кончики моих пальцев и энергично потряс.

– Слуга, вассал, какая разница, – дернула плечом Лазарита и не удержалась от комментария: – Руку целовать надо было. – И добавила со вздохом осуждения: – Совсем одичал на своих островах, братец.

– Да? – Шарн с недоумением посмотрел на тонкие пальцы в своей ладони. Я медленно, но верно краснела. – А почему только руку? Я, может, желаю по-родственному поприветствовать кузину. – И, не обращая внимания на мой возмущенный писк, наклонился и быстро запечатлел поцелуй на щеке. – Добро пожаловать в Калаграй, Айрин.

Я даже не нашлась что ответить. Просто промолчала, сжимая ладони в кулаки и заставляя вспомнить об одном уже подвергшемся заморозке доме.

– Поосторожней, братец, – посоветовала Лазарита, садясь в машину, – она не такая южная, какой кажется. И, кстати, кошечки и собачки ей совсем не нравятся, как и цветы.

Последнее было наглой ложью, но я сочла за лучшее промолчать.