До столицы мы добирались верхним путем. Взбежали по насыпи, точнее, Нурея взлетела вверх, а я практически вползала, так меня измотала идиотская затея с озером. И что меня потянуло похулиганить, а главное, как вовремя! Хрипя как загнанная лошадь, я вскарабкалась на крутой берег котлована, откуда уходила широкая дорога в город, желтой змеей петляя меж гор. Между тем наверху уже успели перекинуться парой фраз и готовились отбыть домой. Тихо урчали хорошо отлаженными двигателями два автомобиля. Я успела заметить три женских силуэта в одном, водитель приветственно поднял руку, затем круто развернул машину, взметнув тучу пыли, и сразу же затерялся в ней. Второй остался ждать нас, и это было весьма кстати.

За рулем сидела Оливия. Она сняла большие темные очки, поправила платок на голове и широко улыбнулась.

– Спасибо, – внезапно поблагодарила меня ледяная, вновь надевая очки и включая первую передачу Машина мягко тронулась с места, быстро набирая ход. Я ухватилась за спинку переднего сиденья, чтобы не вывалиться. Дорога была не из ровных, и нас здорово трясло.

– За что? – прокричала я в спину ледяной.

– За озеро, конечно. Никогда не любила этот соляной котлован. А озеро здесь выйдет отличное.

Осталось кивнуть, мол, да, отличное. Странные они все же. Я им только что затопила полигон, а они еще и благодарят за это.

– А за полигон не переживай, – словно прочитав мои мысли, прокричала Оливия. Ветер свистел в ушах, за обочиной зеленела пропасть, и я поспешно отвела взгляд – надеюсь, Оливия хороший водитель, а то я лучше пешком пойду. – Защита никуда не делась, срубим плоты, в конце концов. Я на ближайшем совете предложу добавить в программу обучения заплывы и подводные тренировки. А то некоторые обленились, считают, им и плавать не надо, раз мы в горах живем.

Заплывы так заплывы. С опозданием пришла мысль, что это нововведение коснется и меня. А плаваю я… Нет, на воде держусь и даже плыву, но догнать брата не удалось ни разу, как я ни старалась «почувствовать себя рыбой» по совету деда.

При мысли о родных сердце кольнула тоска. Сколько мы не виделись? Надо попросить Нурею отправить весточку через посольство. И тут же отругала себя: давно надо было это сделать. Мама небось с ума сходит от беспокойства. Да и про отца с братом хотелось бы узнать. Не то что я не доверяла словам полковника Кюртиса, но убедиться, что с родными все в порядке, хотелось.

И снова я задумалась, а стоит ли им переезжать в Северную Шарналию? Маме тяжело будет бросать родных, друзей и уезжать на чужбину, а отец так сильно ее любит, что не станет настаивать на своем решении.

Не хочу давить. Как решат, так и будет.

Въехали в город, Оливия лихо припарковалась на площади между повозкой с флегматичной лошадью и длинным черным автомобилем. Я завистливо покосилась на ледяную. Ладони аж зачесались от желания ощутить под ними кожаный обод руля.

– Смотри, Нурея, как у внучки глаза горят! – с одобрительной насмешкой произнесла Оливия. – Это ты у нас по старости и немощности никак к машинам не привыкнешь, а молодежь-то по-другому на жизнь смотрит.

– Да я не против, – пожала плечами бабушка, – пусть учится, только сама экзамен принимать буду.

– По рукам! – подмигнула мне Оливия. – Будешь в городе, заходи, договоримся о занятиях. – Она помолчала, внимательно глядя на меня. – Я рада, что мы не ошиблись в тебе, Айрин.

Гомон привокзальной площади на мгновение перекрыл резкий гудок клаксона. Лошадь очнулась от своего дневного сна, всхрапнула, дернулась.

– Тпру, зараза, – донеслось с козел, и бородатый мужик хватанул вожжами по широкой пегой спине.

Над открытым верхом машины показалась поднятая в прощальном жесте рука, и в следующее мгновение автомобиль Оливии скрылся из виду.

– Как была егозой, так ею и осталась, – проворчала бабушка, однако глаза ее смеялись, и было ясно, что она нисколько не сердится на подругу. – Пойдем перекусим, да домой.

И мы пошли в дальний конец площади, где под раскидистой сосной стояли столики, вкусно пахло свежей сдобой, пенился в кружках хлебный напиток, который здесь называли коротко: квас.

За столиками сидела компания из трех воительниц и четырех стражей. Они прошлись по нам настороженными взглядами, но почти мгновенно их взгляды смягчились, и ледяные чуть ли не хором пожелали нам доброго вечера.

А крайняя привстала и искренне поздравила. Так и сказала: «Поздравляю, южанка».

– Ты популярна, – объяснила бабушка, когда мы сели за дальний столик и быстро сделали заказ: по кружке морса, четыре шарика мороженого и два сладких пирожка.

Я удивленно приподняла брови и покосилась на соседей. Оттуда тихо, но явственно донеслось несколько раз слово «дикая».

Ее светлость дикая княжна Таль-Сорецки. Звучит, да? Слышали бы это мои подруги по классу! Вот был бы стыд!

Нам принесли заказ, и бабушка без лишних слов приступила к рассказу:

– Каждый год в конце весны, когда склоны гор покрыты цветочным ковром, мы устраиваем Праздник рождения. Ты, наверное, догадалась, что это за праздник? По лицу вижу, что да. В этот день «рождаются» ледяные. Все девочки в возрасте тринадцати-четырнадцати лет проходят через обряд. Не позже. Родовая память – непростой груз, и чем гибче психика, тем лучше. Долгие годы мы теряли одну-две сестры после Даръэсте – ритуала памяти, пока не научились готовить девочек к нему. Смерть еще заглядывает к нам на праздник, но гораздо реже, чем раньше. – На лицо Нуреи набежала тень, взгляд стал печальным.

Смерть! Я сделала большой глоток морса, ледяной напиток охладил прорывавшуюся панику. То есть этот самый обряд… Я, конечно, подозревала, но не думала, что все так плохо. С другой стороны, если бы знала заранее, все равно бы не отказалась. От мысли, как легко я отделалась, навалилась противная слабость, рука с кружкой задрожала, и я поспешно поставила ее на стол, чтобы не расплескать морс.

Нервничаем, ледяная? А ты думала, раз – и в дамки?

– Не стану скрывать, ты – единственная, которая прошла обряд так поздно, да еще и без подготовки, и осталась жива. И я не планировала проводить тебя через него. – Нурея положила прохладную ладонь на мою руку и сжала. – Поверь, я бы не простила себе, случись что с тобой. Но… весь твой путь стал подготовкой к обряду. Схватка с некромантом, битва с льолдами, даже… гм, ну ты поняла… Все это позволило тебе пройти Даръэсте. И лучше было это сделать сейчас, когда есть время, чем… – Она замолчала, взгляд сделался отстраненным.

Я вежливо кашлянула.

– Ох, нам же пора! – встрепенулась Нурея. – Опоздаем.

Фраза так и осталась незаконченной, как и наш разговор.

Она вошла практически беззвучно, но ему не нужны были глаза, чтобы почувствовать ее присутствие. Ощутить, как изменился воздух в комнате, и в нем запахло морозной свежестью.

Он не поменял позы, и рука продолжала все так же водить бруском по лезвию меча, но плавный ход его мыслей был нарушен. И воин в нем сейчас недоумевал: пришла сама к нему в комнату? Зачем?

Хотя чему он удивляется? Для ледяной нет ничего зазорного заглянуть в комнату вассала своей сестры.

– Сидишь? – В голосе гостьи явственно слышалось раздражение. – А знаешь, куда и зачем уехала твоя госпожа?

Теперь раздражение сменилось насмешкой. Хасар не прервал своего занятия, хотя внутри все заныло от нехорошего предчувствия. Надо было напроситься и поехать с ней. Надо было.

У него оставались еще пара десятков взмахов до того, как разразится гроза и ледяная выплеснет накопившееся в ней напряжение.

– В Ларгард. По делам леди Нуреи, – спокойно ответил он, все так же не поднимая глаз.

– По делам, – передразнила его Лазарита, отлипая от дверного косяка и делая шаг к кровати. Теперь она стояла прямо перед ним, и делать вид, что ему все равно, становилось все труднее.

– Глупенький, наивный южанин, – ледяная храбрилась, но он чувствовал, что за насмешкой скрывается страх, – сидишь и ничего не знаешь. А если она не вернется? Или вернется, но не она?

– Говори! – то ли попросил, то ли приказал Хасар. В лезвии клинка отражались, множась и переплетаясь, комната, тоненькая фигурка ледяной и его рука, нерешительно занесенная над лезвием.

– Легко сказать, – вздохнула Лазарита, наматывая кончик косы на палец. Молчаливый и спокойный южанин одновременно раздражал своим хладнокровием и… никак не хотел выходить у нее из головы. Вот и сейчас, не находя себе места от беспокойства за Айрин, она почему-то пошла именно к нему. – Бабушка хочет провести ее через Даръэсте. А, – махнула она рукой, заметив его непонимающий взгляд, – ты же ничего не знаешь. Даръэсте – ритуал памяти. Видишь ли, чистый, неиспользованный дар сейчас большая редкость. В основном ледяная оказывается хозяйкой подержанного дара и наследницей памяти его владельцев. Немного утомительно, да? – Она состроила недовольную гримасу.

– Ты помнишь все, что делали ледяные до тебя? – уточнил Хасар.

– Слава Трехликому, не всех, а только тех, кто владел даром до тебя. У меня, например, было пятеро. Я год с ними примирялась. Поначалу они пытались диктовать, что делать, куда ходить. Никак не хотели смириться с тем, что от них осталась лишь память. Потом привыкла. Но мне было тринадцать! Я сама еще была ребенком, и, поверь, не все переносят это так легко.

Хасар напрягся. Выражение его лица не изменилось, он мастерски владел собой, но внутри нарастали тревога и раздражение.

Айрин могла бы предупредить, попросить поддержки, совета! Или ее использовали втемную?

Рука снова потянулась провести бруском по лезвию.

Вжик. Проклятые ледяные с их тайнами!

Вжик. Ритуал опасен, а они используют его чуть ли не сразу.

Вжик. Похоже, им нужна еще одна ледяная, а живая, но без дара Айрин их не устраивает.

– А если Даръэсте провести позже? – задал он вопрос и замер, ожидая ответа.

– А если попробовать стать стражем? – парировала Лазарита, складывая руки на груди.

Гроза приближалась, и уже явственно доносились раскаты грома. В комнате посвежело.

– Ты знаешь, – произнес он, убирая брусок в карман и кладя руки на лезвие меча.

– Лаккери рассказал. Говорит, ты просил его с тобой позаниматься.

– Он согласился.

– Месяц! – выдохнула ледяная, и Хасар отдернул пальцы от налившегося холодом меча. – Ты понимаешь, что до игр не год, не полтора года, а месяц!

Он не ответил.

– Ты просто сдохнешь. На потеху всем. Южанин решил стать стражем! – Голос ледяной звенел от ярости, а воздух в комнате стыл от холода.

– Я все решил, – прозвучал ответ.

Лазарита замерла на мгновение, потом скривилась, дернула плечом и вышла, бросив на ходу:

– И не надейся, что Лаккери сможет тебе помочь.

– Дурак! – донеслось до него перед тем, как захлопнулась дверь в комнату.

Он вздохнул, медленно поднялся. Меч сам прыгнул ему в руку. Старый, верный товарищ! Взгляд прошелся от рукояти до кончика лезвия, и в душе поднялась теплая волна.

Взмах, сверкающее лезвие описало полукруг. Тело двигалось легко, плавно перетекая из одной стойки в другую.

«Меч должен стать частью тебя, только тогда ты будешь уверен в его ударе».

Выдох. Точность, выверенная годами тренировок. Разноцветными волнами пробегало по лезвию отражение комнаты.

«Путь воина не терпит суеты и торопливости, но больше всего он не терпит трусости».

Движения становились быстрее, тело ускорялось, все еще удерживая ритм танца.

«Приняв решение, воин должен ему следовать. Пустые сомнения – ржавчина, разъедающая твое оружие».

Теснота комнаты не позволяла развернуться в полную силу. Ничего, завтра он начнет тренировки, и тогда ему придется жалеть совсем о другом.

«Ты – последний из нас. Помни об этом».

Он помнил. Всегда помнил.

А вот с даром все непросто. Зачем нужно было заставлять женщин брать в руки оружие, как будто для этого недостаточно мужчин?

Сила женщин в их слабости. Именно она позволяет мужчинам чувствовать полноту жизни, избавляет их кровь от хладности и прибавляет ума.

И кто будет продолжать род, если все начнут браться за оружие? Кто станет готовить, воспитывать детей?

Неправильно здесь все. Неразумно. Если только… Чувство, что он не видит чего-то, лежащего на поверхности, вызывало досаду. Чужая тайна манила к себе, как запретный плод. Впрочем, попытайся он действовать открыто, его вышвырнули бы из Ледяных гор в двадцать четыре часа, и никакое заступничество Айрин не помогло.

Хасар опустил меч, пару секунд постоял, восстанавливая дыхание, убрал оружие и вышел в коридор. Беспокойство Лазариты передалось и ему. Он прошел по коридору в другое крыло, поднялся на второй этаж и приоткрыл дверь в комнату Айрин. Здесь царила умиротворенная тишина. Разметавшись на кровати, спал Дик, утомленный играми на улице. Рядом дремала в кресле служанка. Хасар внимательно осмотрел комнату и, не найдя причин для тревоги, прикрыл дверь и вернулся к себе.

Этот приграничный городок мало чем отличался от десятка таких же, разместившихся на пути вечного движения из одной страны в другую и наоборот. Тени войны еще стояли в воздухе, выглядывали из разбитых стекол, просвечивая в изрешеченных пулями стенах, валяясь мусором на неубранных улицах, чернея занавешенными в комнатах зеркалами и отмечаясь свежими могильными холмиками на городском кладбище.

Но жизнь потихоньку возвращалась и сюда. Уже колыхались свежие занавески на окне первого этажа каменного дома, из кухни пахло едой, а со двора доносились азартные детские крики.

Он оглядел пустую улицу, сморщил нос, уловив донесшееся из переулка зловоние, и ускорил шаг. До встречи оставалось минут десять. Попавшийся ему навстречу патруль проводил его внимательными взглядами, но останавливать не стал. Кому нужен щуплый подросток с кучей веснушек на носу и щеках, глуповатым выражением на лице и рыжими, взлохмаченными волосами? Сколько их сейчас бродит по выжженной войной стране – одичавших, голодных и потерявших в водовороте жизни родных и семью.

Он свернул на центральную улицу. Здесь были видны судорожные попытки привести город в порядок. Сверкали свежевставленные стекла, мусор был сметен в кучи, а с террасы единственной работающей в городе таверны доносились заунывные звуки скрипки. Рядом на дереве устроили шумную перепалку вороны, заглушая карканьем и скрипку, и шум кухни, и разговоры немногочисленных посетителей, предпочитавших по случаю хорошей погоды террасу душному залу.

Игнорируя напряженные взгляды подавальщиков, он неторопливо поднялся по скрипучим ступеням и направился к угловому столику, прикорнувшему в тени соседнего дома. Вид нового посетителя не внушал уверенности в оплате заказа, да что там, можно было поспорить, что в его дырявых карманах не найдется и пары монет, но подавальщиков сбивал с толку самоуверенный вид парнишки, и они медлили с его выдворением.

Он усмехнулся. Ничего, скоро здесь появится еще одно действующее лицо, и тогда все вопросы отпадут. Он бы предпочел встретиться где-нибудь в менее людном месте, но она… Она была ужасно упряма, в своем упрямстве напоминая ему боевую ослицу. Те же повадки, то же самомнение и тот же вредный, вздорный характер, прикрытый внешним спокойствием, а еще этот забавный страх-преклонение окружающих перед ослицей.

Он откинулся на спинку стула, приготовившись насладиться спектаклем. Первыми стихли вороны. Из чувства самосохранения, наверное. Затем перестала терзать уши фальшивой игрой скрипка. Подул холодный ветерок, сминая необычную для осени полуденную жару. На лицах подавальщиков появилось оживление. Они перетаптывались, вытянув шеи, дружно глядя в одну сторону. И стоило носку ее сапога коснуться первой ступеньки этого убогого заведения, они как по команде сорвались с места. В одно мгновение появилась сияющая чистотой скатерть, графин с водой и даже чуть подвянувшая роза.

– Ты опоздала, – вместо приветствия сказал он, когда ледяная прошла мимо приготовленного для нее столика, даже не бросив на него взгляд, и села напротив.

В ответ ему досталось раздраженное:

– Прикуси язык.

Она поморщилась, разглядывая его конопатое лицо, взлохмаченные волосы и пальцы с черными ободками под ногтями.

– Обязательно было так выряжаться?

Рыжий подождал, пока кожу перестанет покалывать иголочками – ледяная заканчивала ставить непроницаемый полог. Теперь никто и ничто не сможет помешать их разговору. Один из подавальщиков ринулся было с заказом, но второй, более опытный, его перехватил. Посетители старательно делали вид, что ничего странного не происходит, но их взгляды то и дело возвращались к серебристому прозрачному куполу, накрывшему двоих.

– Если вы забыли, леди, – он сменил тон на почтительно-вежливый, только в зеленых глазах сверкало плутовское веселье, – здесь я рискую всем, что у меня есть, а вы у себя дома.

Ледяная дернула уголком идеальных губ, но хмурая складка на лбу уже разгладилась, взгляд стал спокойнее, а воздух вокруг потеплел.

– Не прибедняйся, за возможность потрепать нас ты получишь столько, что хватит на полкоролевства и еще останется.

– Увы, жизнь дорожает с каждым годом. – Он скорбно наклонил голову. – Да и хлопотно это, заводить королевство. Я предпочту остров в океане, ближе к южным широтам. Стану богом для местных дикарей…

«Скорее нечистью», – подумала ледяная и оборвала нетерпеливо:

– Когда будешь готов?

Рыжий вздохнул, задумчиво пожевал губу.

– Дней через десять-двенадцать. Точно не скажу. Вы же хотите полную имитацию нападения?

Ледяная вздрогнула: на мгновение образ рыжего помутнел, и на его месте возник кто-то другой – темный и очень опасный. Она усомнилась в правильности своего плана, но тьма исчезла как не бывало, и ледяная снова смотрела на веснушчатое простоватое лицо. Показалось.

В любом случае других желающих сложить голову в Ледяных горах не нашлось.

Когда восемь лет назад Анариль заняла пост командующей, ей казалось, что работы будет немного. Да и сложно ожидать каких-либо трудностей там, где до тебя все проверили и перепроверили. Однако именно эта стабильность и отсутствие трудностей заставляли ее работать с удвоенной силой, гоняя подчиненных по пещерам, проверяя в сотый раз оборону рубежей.

Шесть веков они стояли на страже мира, шесть веков сражались со злом. Сколько доблестных имен хранила история ледяных! Сколько подвигов и примеров самопожертвования запечатлено в Залах славы! А чем запомнится она, Анариль? Лишь упоминанием в длинном списке командующих?

На Совете ей мягко намекали – угомонись, но Анариль свято верила в свою правоту. Мир меняется, оружие усовершенствуется, и оборона только тогда будет эффективной, когда ее постоянно пробует на зуб неприятель. С этой мыслью она засыпала и просыпалась. Она отчаянно искала выход и нашла…

Но где взять неприятеля, когда полвека все тихо и мирно, словно они монастырь с монашками, а не боевая армия?

Два года она искала того, кто поможет ей найти слабые места в обороне. Два года тайных встреч и осторожных предложений лучшим наемникам, кланам убийц и пиратам. Все впустую. Стоило только озвучить место диверсии, как наемники вставали и уходили, не закончив разговор. И вот полгода назад ей повезло.

Он нашел ее сам через главу клана Сахрани – одного из преступных кланов Лихляндии. И не сбежал, услышав о том, кого ему предлагают атаковать. Правда, за услугу запросил сумму равную бюджету средней по размеру державы.

Она поторговалась для виду, все равно рыжему не уйти живым из гор, но запрошенную четверть гонорара выплатила честно, тем более что рыжий потребовал не только аванс, но и полгода на подготовку.

Деликатность дела требовала скрытности, Анариль и рыжий приходили на встречи под чужими личинами, но ледяная дурой не была. Как ни таился рыжий, Анариль потребовалось не много времени, чтобы отследить наемника. Рыжий оказался Черным Шакалом, предводителем шайки, давно и успешно державшей в страхе приграничья Лихляндии и Южной Шарналии. Его не раз пытались изловить, но Шакал, как заговоренный, уходил от облав.

Умный, удачливый и жадный до денег. Идеальный исполнитель.

Поговаривали, он был сильным магом, да еще и провидцем. Анариль все это было лишь на руку. Чем сильнее окажутся нападающие, тем больше пользы они принесут, указав на слабые места в обороне.

Рыжий также не был дураком и кроме денег выторговал план обороны одного из участков, ключи к ловушкам и одну портальную пару, чтобы уйти из гор. Анариль согласилась на все, иначе у шайки Шакала не было бы шансов даже пересечь границу, а вот портал рыжий должен был забрать сам в условленном месте в горах. И ему не стоило знать, что кроме артефакта его дожидаться будет она сама. Отпускать Шакала из гор живым Анариль не собиралась.

И вот теперь долгое ожидание подходило к концу.

– Все должно случиться не позже чем через две недели.

– Слушаюсь, леди, – склонил голову рыжий, и Анариль с раздражением отметила, что в рыжем не чувствовалось ни капли покорности. – Вы принесли требуемое?

– Держи!

На стол лег тонкий пакет, который почти мгновенно оказался в волосатой руке рыжего. Он заглянул внутрь, пошелестел бумагами, замер, считывая информацию с ключей, и удовлетворенно кивнул:

– С вами приятно иметь дело, леди.

– Смотри, не позднее двух недель, – начала она, но рыжий нагло перебил:

– Помню-помню. Иначе шкуру спустите, в лед превратите и всю жизнь будете моей синей физиономией любоваться. Не знал, что я вам так нравлюсь, леди. – Он захлопал жидкими рыжими ресницами и даже посмел призывно улыбнуться, продемонстрировав желтые зубы.

Анариль почувствовала, как от ярости в груди заканчивается воздух, а на кончиках пальцев собирается сила.

– До встречи, милая, – вконец обнаглел рыжий, поднимаясь из-за стола.

– Убью, – прошипела Анариль, до боли в пальцах сжимая край стола и с ненавистью глядя, как рыжий кланяется. Со стороны казалось, что верный слуга получил распоряжение от госпожи и торопится его исполнить.

– Поймай сначала, – пожал плечами рыжий, выпрямляясь и одаривая ее насмешливым взглядом.

Она проследила, как Шакал покидает таверну. Видение стекленеющих зеленых глаз и уходящей из тела рыжего жизни принесло успокоение. Она даже улыбнулась, подумав, что быстро убивать не станет. Долгая смерть – вполне достойная цена за оскорбление.

– Эй! – Она щелкнула пальцами, снимая полог и одновременно подзывая подавальщика. – Кувшин чего-нибудь покрепче.