Аня сидела, свесив ноги, на краю листа и бездумно смотрела на фиолетовую зелень леса. На душе было сумрачно. Вина мышью скреблась в уголках души, и оттого девушке хотелось отсрочить возвращение домой. А лучше вообще там не появляться!
Она легла на лист, прикрыла глаза, раскинула руки.
Стать птицей, взмыть в небо и улететь далеко-далеко, где под крылом будет проноситься далекая земля, над головой синеть бездонное небо, а все проблемы решаться пойманным обедом.
Хорош мечтать… Жизнь давно научила — бегать от проблем бессмысленно, догонят, прихватив парочку новых по пути.
Проблема номер один — мама. Положим, она знает, как мама оказалась в доме — Тагир постарался. За что ему, конечно, «спасибо», впрочем, с теневиком она разберется позже. Зная Арвеля, можно надеяться, тот применит свою фирменную чая-терапию, задурит голову, успокоит и примирит маму с новостью, что у ее дочери теперь странная работа, а в коллегах — маги из другого мира.
Арвель. Здесь проще. За надежду получить свободный мир ей простят любое самовольство. Как говорится: победителей не судят.
Павел… Как-то незаметно маг стал важной частью ее жизни, и просто так отмахнуться от него не получалось даже в мыслях. Он стал первым, кто протянул ей руку помощи, кто поддержал, кто встал на ее сторону. Но разве этого достаточно для рождения любви? Оказывается, да.
Его признание вспоминалось урывками и казалось частью горячечного бреда. Было ли оно или ей приснилось?
Не важно. После сегодняшнего все это уже не важно.
Сердце болезненно сжалось, совесть из мыши выросла до крысы, принявшись выгрызать болезненные дыры раскаяния в душе. Как он смотрел, когда она уходила! Раньше думать надо было, когда к Фиолету сваливала, когда, не посоветовавшись, уходила к зеленокожим. Все сама… сама. А ведь это предательство — не доверять.
Нет, Павел ее не простит! Точно не простит.
— И кто тебя не простит?
Фиолет растянулся рядом. Аня приподняла голову, скосила глаза — рожа довольная, точно ему «Бентли» на день рождения подарили. Оказывается, последнюю фразу она произнесла вслух. Стареем, уже речь не контролируем. Или это некоторые опять в мозгах копались?
Зеленокожие ушли, кроме одного. Да-да, того самого, ее несостоявшегося убийцы. Он терпеливо сидел на корточках неподалеку и ждал, когда Хозяйка закончит маяться дурью и решится на что-нибудь конкретное.
— Не хочешь возвращаться? Так отсюда тебя никто не гонит. Выделю дерево, будешь на нем жить, дупло разрешу продолбить, на лианах научу летать… Не жизнь, а мечта.
Аня представила, как белкой скачет по дереву, спит в дупле, прикрывшись хвостом. Стоп, какой хвост, какое дерево, у нее там драконы еще не поселены. Нет, дупло и славную беличью жизнь придется отложить. А Павел… Пусть ненавидит, его право. Она не могла поступить иначе.
— Мне пора, — нехотя поднялась. Уходить категорически не хотелось, но и сидеть здесь вечно — не выход. Ответственность, чтоб ее в одно место. Опять же мама. Хороша она будет, если бросит ее с магами и их бесконечным чаем.
— Если что, дерево для тебя придержу, — понимающе кивнул Фиолет и неожиданно обнял: — Не бойся, все будет хорошо. И заходи к нам завтра.
«К нам». Многообещающее приглашение.
Аня криво улыбнулась. Если все будет хорошо… Если она справится. Если ее не запрут под домашний арест.
— Зайду.
И повернулась в сторону портала. Зеленокожий словно ждал, пристроился следом.
— Эм, — Аня помедлила, но детинушка выказывал твердое намерение не отставать, — Фиолет, ты не мог бы его отвлечь?
— Ань, кто я, чтобы менять его решение? — изогнул брови Фиолет. — У него долг перед тобой.
То есть Фиалет банально не желал вмешиваться. Аня подарила ему укоризненный взгляд и повернулась к зеленокожему.
— Послушай, я тебя уже простила. Нет больше долга. Ты можешь остаться здесь и присоединиться к, эм, братьям.
Трехметровый детина буднично, точно шел к себе в офис, шагнул к краю листа. На лице можно было прочесть одно — непоколебимость.
— Невыполненный долг — смерть. Хозяйка не желает моей жизни, я готов присоединиться к отцу.
Аня мысленно выругалась, пожелав упрямцу сдохнуть прямо сейчас, но случайно, а не по ее вине. И где-нибудь по-тихому, чтобы она не видела.
Вот ко всем проблемам ей только зеленозадой не хватает. И уже кляня себя за мягкосердечие и слабохарактерность — не хватает, ох, как не хватает стальных, эм, Фаберже — она позвала.
— Хорошо, идем.
Не меняя выражение лица, точно иного результата и не ожидалось, зеленокожий товарищ отошел от края. Самоубийство отменялось, зато лично у Ани вырисовывалась перспектива домашнего Армагеддона.
Вы когда-нибудь пробовали приручить кенгуру? В ограниченных пределах трехкомнатной квартиры? А если вдобавок кенгуру уже нокаутировал вас однажды, и вам требуется убедить родственников в его приручаемости, а также пушистости и белизне кенгуровой шкурки и души. В самом простом варианте свежий ремонт точно перестанет быть таким, а в скором времени потребуется новый. Это если обойдется без жертв.
Аня с тоской посмотрела на трехметровое создание, на размер его кулаков, на объем бицепсов. Нет, не обойдется.
— Фиолет, — протянула жалобно, но того и след простыл. Удрал поганец. Бросил ее с этим. И где, спрашивается, справедливость?
Все дальнейшие попытки и уговоры: подождать здесь, отложить выполнение долга, дать ей время разобраться с делами — разбивались о молчание. Вкупе с непроницаемым выражением лица зеленокожего, ситуация складывалась — хуже не придумаешь, и Анины опасения становились все более кровавыми. Было бы у нее побольше времени, придумала бы что-нибудь, но беспокойство за маму кулачком пихало в спину. В конце концов Аня плюнула и сдалась.
— Тебя звать-то как?
Нормального, в человеческом понимании, имени у товарища не было. Кто бы сомневался…
— Сам как хочешь называться?
Детина неопределенно махнул рукой. Он вообще был молчалив, и это молчание — стоит, всякую фигню думает — Аню здорово раздражало.
— Хорошо, определимся по ходу пьесы. За мной хвостом не ходить, что скажу, то и делать. И только попробуй кого-нибудь тронуть. Порву на мелкие тряпочки, невзирая на долг и память о твоем отце.
Около портала их ждали. Усиленная дежурная группа. Павла среди них не было, и сердце Ани царапнула досада.
Лица встречающих светились настороженным дружелюбием, а в их руках уже кастовались разного уровня атакующие и защитные заклинания. Ей были рады, а вот ее подопечному, на плече которого возлежал сладко дрыхнущий Вальди, нет.
Аня постаралась встать так, чтобы как можно больше площади ее тела перекрывало доступ к зеленокожему. С языка так и просилось «Фу!», но она сдержалась — невежливо, хоть и очень хочется разом прекратить назревающую свару.
Неожиданно за спиной запахло цветами, Аня чуть повернула голову и мысленно взвыла. Зеленокожий оказался магом — черный цветок в его руке пах смертью. И какой умник вложил это умение в трехметрового детину с явно нечеловеческим сознанием?
— Убери сейчас же, — прошипела, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.
Воздух ощутимо потеплел, а количество заклинаний на один квадратный метр резко возросло. Аня перешла на магическое зрение, и сразу захотелось ругаться долго и со вкусом: интуитивно это ощущалось противостоянием фугасной бомбы и десятка револьверов. «Револьверов» больше, зато «бомба» мощнее. А если вспомнить, что маги официально ей не подчиняются, то…
И тут на глаза попалась Таймара. Как удачно, что магиня сегодня в дежурной группе. Общая любовь к кофе их сблизила, а совместное приготовление еды сподвигло на парочку разговоров. Насколько она смогла изучить магиню, та не страдала излишней кровожадностью и не стремилась сворачивать шею гостям просто так, без разбора.
— Таймара, забираешь гостя. Ведешь в мою комнату. Побудьте там, пока я не освобожусь. Арвель в столовой?
— Да, тебя все ждут, — кивнула Таймара и первой отпустила боевое плетение. В глазах читался вопрос: «Ты уверена? Он безопасен?»
Аня не была уверена ни в его безопасности, ни в собственной адекватности, но приходилось рисковать.
— Он — мой гость, — повторила с нажимом.
Повернулась к зеленокожему.
— Вальди положишь на тот диван и пойдешь с Таймарой. Слушаешься ее, как меня. Ясно?
Кивок.
Аня проследила, как маги, удерживая заклинания, расступились, позволили гостю уложить Вальди на диван и следом за Таймарой отправили двух мужчин — на всякий случай. Ане оставалось лишь надеяться, что этот случай не наступит.
По пути в столовую она заглянула в туалетную комнату, умылась, привела себя в порядок. Зеркало отразило бледную девицу со спутанными волосами. Пришлось потратить еще несколько минут, чтобы заплести косу.
У двери в столовую девушка остановилась. Ровный голос Арвеля показался таким родным, аж в глазах защипало.
— Таким образом, Клавдия Петровна, ваша дочь помогает нам обрести новый дом. К сожалению, агрессия вашего мира не позволяет нам действовать открыто, отсюда и все меры безопасности. Вы должны понимать причины нашей секретности.
Вдох. Выдох. Собраться. Заставить себя улыбнуться и потянуться к ручке двери. Повернуть, открыть и застыть на пороге, приложив палец к губам, чтобы вскинувшийся Павел остался на месте. Маг послушался, лишь прикипел взглядом к девушке.
Голос мамы звучал уверенно, как врач она умела работать в кризисных ситуациях и быстро преодолевала стресс. Ане потребовалось гораздо больше времени, чтобы принять правду.
— Конечно, понимаю. Поверьте, после девяностых я не доверяю ни одному правительству, как бы сладко оно не пело о любви к народу. Да и страшно подумать, какой хаос наступит, если правда о вас просочится в газеты. Поэтому целиком поддерживаю любые меры секретности. И первым делом необходимо позвонить Андрюше. Я извинюсь и попрошу прекратить расследование. Скажу, что ошиблась, произошло недоразумение, он — хороший мальчик, поймет.
— Андрюше? Мама, ты позвонила Андрею? — Аня шагнула от двери. Головы присутствующих повернулись в ее сторону. Тагир одобрительно кивнул, точно появление девушки шло в полном соответствии с лично разработанным им планом. А вот Павел… его изучающий взгляд она предпочла не замечать.
— Анечка, — мама растерянно заморгала, губы задрожали.
— Мам, ну что ты. Вот я. И со мной все в порядке.
Мама. Маленькая, хрупкая, не погрузневшая с возрастом, ниже ее на полголовы, а ощущение, что она прижала к себе ребенка. Седина щедро разбавила натуральный блонд. А еще от мамы пахло ванильным сахаром, домом и детством.
— Мам, ну перестань. Что подумает о тебе Арвель?
Клавдия Петровна отстранилась, торопливо вытерла покрасневшие глаза. Быстро брать себя в руки приучила профессия. Как бы тяжело не пришлось, врач не должен вести себя сопливой девчонкой, рыдая над смертельно больным.
— Прости, Ань, столько всего навалилось. Я ведь чувствовала, с тобой что-то не так. С ума сходила от беспокойства, а ты молчала. Вот и попросила Андрея проверить квартиру. Все-таки деньги и не маленькие.
— Мама-мама, — укоризненно вздохнула Аня, понимая, что будь у нее своя дочь, поступила бы так же. Дети всегда остаются детьми, будь им пять лет или тридцать.
— Клавдия Петровна, если я правильно понимаю, вы попросили своего знакомого последить за дочерью? — Арвель был корректен, но вопрос заставил Клавдию Петровну покраснеть и потупить взгляд.
— Да, — кивнула она.
Маги многозначительно переглянулись.
— А фамилия у этого товарища есть? — вмешался Тагир.
— Андрей Николаевич Травкин, сын наших близких друзей. Я его с детства знаю, да и Аня с ним росла.
Клавдия Петровна выглядела несчастной, но готова была лично поручиться за Андрея. Потому как и правда хороший парень, потому как она сама его в это втянула и не переживет, если у Андрея будут неприятности.
— Но он сейчас в больнице и не занимается расследованием.
— В больнице, — задумчиво протянул Тагир, вновь обмениваясь взглядом с Павлом, а рукой, словно невзначай, касаясь подбородка.
— Он не успел много раскопать, только твердил о пяти трупах, — еле слышно добавила Клавдия Петровна.
— Тархан мне в дымлу, — выругался Арвель. Аня не поверила своим ушам — на ее памяти координатор впервые употреблял ненормативную лексику. Судя по лицам остальных, они были целиком и полностью согласны с руководством.
— Проблемы? — спросила Аня, в принципе уже зная ответ.
— Старое дело, — Арвель скривил лицо, точно его угостили лимоном, и многозначительно добавил, глядя на Тагира: — И касается только нас.
Теневик пренебрежительно хмыкнул, всем видом показывая, какого он мнения о старых делах, которые всплывают через несколько лет.
— На пару слов, — Павел взглядом указал коллеге на дверь. К удивлению Ани, Тагир возражать не стал.
— Клавдия Петровна, Анечка, прошу прощения, но дела, — шутовский поклон, — не прощаюсь, еще вернусь.
Клавдия Петровна обеспокоенно вскинулась, но Аня положила свою руку ей на локоть и прошептала:
— Не беспокойся, так надо.
За мужчинами закрылась дверь.
— Он вообще не отсюда, наблюдатель из другого мира, вдобавок не совсем дружественного.
— А-а-а, — протянула Клавдия Петровна, — а с виду такой приличный молодой человек, женихом твоим представился, и мне показалось, искренне о тебе беспокоился.
Услышав про жениха, Аня фыркнула — мечтатель, хоть к маме, но подкатить.
— Все они приличные с виду и искренние, привыкнешь. Я попрошу Фиолета защиту от ментальной магии тебе поставить, чтоб не наглели.
Судя по маминому виду, она хотела спросить о многом: существует ли ментальная магия, и чем конкретно занимается ее дочь, и что ее связывает с Павлом. И так хотелось сесть напротив и рассказывать долго, с подробностями, но Аня решительно отогнала от себя заманчивую идею. Нельзя вываливать на неподготовленного человека столько правды. Она не может рассказать про ранение, про злобных русалок, да и про Фиолета пока рано говорить.
Ирония судьбы в том, что сама она когда-то жутко злилась на переселенцев за недомолвки, а теперь сама в таком же положении.
Клавдия Петровна подошла к окну. Переживает. В этом вся мама, если она взяла кого-то под опеку, то будет отвечать за него до конца. И пациентов мама вытягивала, даже тех, кто уже потерял надежду задержаться на этом свете.
Увиденное ей понравилось, мама отвернулась от окна с просветлевшим лицом и тут же вспомнила, что хоть и в гостях, но люди сидят за столом, перебиваясь конфетами и печеньем, а разве это еда?
— Ань, я посмотрю, что у вас на кухне?
— Конечно, мам, чувствуй себя как дома, — кивнула Аня. Внутри было тепло и радостно, точно с плеч сняли невидимый груз, — если нужна будет помощь — зови.
А ведь именно этого ей и не хватало в доме — семьи. Настоящей семьи. И кажется или абажур сегодня светит теплым рыжим светом, и теней по углам нет?
— Ваша мама — потрясающий человек, — Арвель, похоже, уловил настроение дома, выражение лица координатора теряло напряженность, морщины разглаживались.
— Это вы еще не пробовали ее пирогов, — со скрытой гордостью проговорила Аня.
Безумие снова крутилось вокруг, звеня бубенцами на шляпе шута. Она расхваливает маму магу из другого мира. Добавить, что мама замужем и вполне счастлива? Нет, это будет пошло. Арвель итак в курсе дел ее семьи.
— Пироги, — мечтательно прикрыл глаза координатор, — это тесто с начинкой, да?
Аня кивнула.
Нет, безумие сегодня точно правит бал. От трупов и слежки они перешли к обсуждению пирогов. А ведь разговор предстоит непростой, так почему бы не разбить его лезвиями треснувшего зеркала рассудка. Она сегодня наделала столько глупостей… на целую палату больных хватит.
На кухне застучали дверцы шкафов, зазвенела посуда. Что же… у мага есть шанс попробовать пирог. Мама, как и Аня, предпочитала успокаивать нервы готовкой.
Вернулся Павел. Один. Сел за стол, покрутил в руках чашку.
— Уехал? — догадалась девушка.
— Пришлось.
— Это связано с Андреем?
Можно было и не спрашивать. Она прекрасно помнила слежку, вмешательство Тагира. Силовиком, устроившим слежку, был Андрей. Тот самый парень, с которым они вместе убегали в лес на ночное, купаться в реке, катались на великах, рыбачили на озере. Боже, как давно это было. И какими детьми они тогда были! А выросли, и жизнь развела в разные стороны. Андрей был женат, неудачно, да и она пыталась выстроить жизнь с другими мужчинами, а теперь они оказались не просто по разные стороны. Стороны превратились в баррикады, и стылым холодом камеры тянуло из углов.
— Ань, — покачал головой Павел, — ты — не маленькая и понимаешь, к чему приведет расследование. Одно дело — чужой человек, и совсем другое — если он знает тебя лично. Обещаю, мы постараемся не причинить ему вред.
Теплота абажура наливалась бледностью.
— Скажи, больница — ваших рук дело? — очень тихо спросила Аня. В душе образовалась пустота, и ей хотелось крикнуть, бросить кружку с чаем об стену, лишь бы заполнить пустоту нужным ответом. Нужным, потому что этому человеку она доверяла, не просто доверяла — верила, что он самый лучший, добрый и справедливый.
— Мы работаем по-разному, — в голосе координатора слышалось сочувствие, — иногда человек устойчив к воздействию и тогда приходится искать другие способы вывести его из игры. Не судите нас строго, Аня. К тому же мы не знали, что молодой человек дорог вам.
На последние слова начальства Павел поморщился, но промолчал. Лишь руки, лежащие на скатерти, сжались в кулаки.
— Я лично хочу участвовать в операции, — Аня, не отрываясь, смотрела в глаза координатора, — нет, я требую этого.
— Это опасно, — быстро вмешался Павел, и Аня с трудом удержалась, чтобы не отправить чашку в полет к ближайшей стене.
— Все опасно! — она вскочила, зашагала по комнате. В кухне лилась вода, там намывали, приводя кухню в порядок. — Опасно к Фиолету, к русалкам, дракону. Мне купить куклу и нянчиться с ней наверху? Или сделать вид, что ничего не случилось и последний мир все так же закрыт из-за соображений безопасности?
— Аня, ты преувеличиваешь, — нахмурился Павел, но девушку уже понесло. Злые слова рвались из сердца.
— Я хотела быть благодарной за вашу заботу, но нельзя благодарить за веревки, которыми тебя связали, за клетку, в которую тебя посадили. Прости, Павел, в куклы я больше не играю. Не интересно. Зато интересно ходить в другие миры. Рисковать. А еще помогать. Вы когда-нибудь думали, что я открыла миры не только ради вас? Точнее вовсе не ради вас, а ради них самих. И каждому из миров требуется мое участие. Не знаю, чем я могу помочь русалкам или теневикам, но мир, из которого я вернулась сегодня, готов принять новых жильцов. Можете отправлять туда команду исследователей прямо сейчас. И последнее, Арвель, Павел, запрещаю что-нибудь делать с Андреем без меня. Это понятно?
Ответить маги не успели. В столовую без стука ворвалась взъерошенная Таймара:
— Анна, там этот, твой, короче… Сама посмотри.
Что бы ни натворил зеленозадый засранец, Аня была ему благодарна за вмешательство. Сколько бы она наговорила лишнего в запале? Страшно представить. Все же нельзя говорить о серьезном, когда внутри кипит гнев.
На втором этаже маг придержал ее за локоть, заставляя притормозить. Развернул к себе, приподнял подбородок, заглянул в глаза.
— Тяжелый день, светлячок?
Гнев испарился окончательно, забрав с собой и здравый смысл. Аня смотрела в черные глаза мужчины, и единственная мысль, которую удалось поймать в голове, была сама «мудрость»: «Какой он красивый!»
И в тот момент к ней пришло понимание: она простит ему. Все. Ладно, почти все. За Андрея еще выскажет, а главное, проверит, чтобы снова бедного парня до больницы не довели. Распоясались, в ее мире как у себя дома хозяйничают.
Кивнула, потому как слова так и не смогли выйти из перехватившего вдруг горла.
Светлячок… Везет ей на прозвища. Синеглазка, теперь вот светлячок. Внутри разливалось тепло, в глазах стояли непрошеные слезы. Близость к смерти сделала ее излишне сентиментальной. Захотелось обнять, прижаться, довериться и переложить все трудности на плечи этого парня. Она — маленькая, слабая. Она — просто женщина.
Прижалась, позволив себе расслабиться на пару мгновений, ощутить сквозь ткань рубашки тепло его руки на спине. Отстранилась. Шмыгнула носом. Отвернулась.
Наверху слышался подозрительный шум, причитания Сан Саныча. И надо было спешить.
— Спасибо, — прошептала еле слышно. И одеяло незримой поддержки теплом окутало плечи.
Они немного потолкались в дверях, но Павел все же уступил, позволив первой войти в комнату к «опасному» субъекту. Аня влетела, выдохнула:
— Твою мать! — и замерла, так как почти от порога начиналась лужа, занявшая добрую часть помещения. Пахло как на ликеро-водочном заводе в момент производственной аварии. Тот вариант, когда и пить не надо, а только дышать, чтобы надраться.
Субъект, не подозревая о своей опасности, сидел на полу, посередине спальни, и сосредоточенно уничтожал коллекцию Сан Саныча. Призрак, заламывая руки, метался над лысой головой, истерично вопя что-то о варварах и вандалах. Таймара с еще двумя коллегами стояли рядом, подпирая стенку, и с нездоровым азартом наблюдали за процессом, не вмешиваясь.
— Сколько смотрю, так и не понял, как он это делает, — тихо проговорил один из магов.
Зеленокожий, не обращая внимания на зрителей и истерящего призрака, брал очередную бутыль, та практически полностью скрывалась в его ладонях, сдавливал, потом мял, и стекло, точно пластилин, превращалось в блестящий ком, а на пол стекала очередная порция водки.
Аня перешла на магическое зрение и мысленно согласилась с магами. Даже на магическом зрении это выглядело ровно так же, как и на обычном. Стекло не трескалось, не рассыпалось, а собиралось в аккуратные шары, ряд которых уже выстроился около зеленокожего.
— Аня, — Сан Саныч бросился к ней, — это что же делается-то. И откуда только эта сволочь взялась.
— Я его привела, Сан Саныч, — не стала отпираться девушка. На цыпочках прошла по воняющей спиртом луже, встала перед вредителем. С ростом товарища их головы как раз оказались на одном уровне.
— Ты что же творишь, пога…, гм, друг мой? — ласково спросила она.
— Ты назвала меня другом? — зеленокожий отвлекся, и его рука зависла в паре сантиметров от очередной бутылки, чем тут же воспользовался Сан Саныч, спасая водку от расправы.
Аня мысленно застонала. Как она могла забыть, что для детины слова были не просто словами, а правдой. Ирония, иносказания, намеки и все прочее было вне его понимания.
— Другом, — тяжелый вздох, но не отрекаться же от своих слов, — так зачем ты это делаешь?
— Помогаю, — еще больше запутал ответом зеленокожий, но увидев вскинутые брови девушки, пояснил: — Мертвая вода не должна быть рядом с тобой. Это опасно.
Приличных слов для воспитания не осталось, а неприличных, как известно, детям не говорят, дабы дитя не приняло их на вооружение.
— Вообще-то она не совсем мертвая, — начала было девушка, но поймала взгляд зеленокожего и осеклась — распинаться перед товарищем было бесполезно. Баобаб, одним словом.
— Пойдешь со мной, — Аня потянула детину с пола, — и постарайся понять, рядом — не означает, что я начну это пить. Они вообще тут лежали и никому не мешали. До тебя. А теперь ты расстроил Сан Саныча и оторвал меня от важного разговора.
Зеленокожий смотрел внимательно, но в глазах не отражалось ни малейшего намека на стыд или пробуждение совести. Аня мысленно махнула рукой на свои педагогические способности.
— Сан Саныч, не переживайте, я все возмещу.
— Еще чего! — тут же возмутился призрак. — Даже не думай. Чтоб женщина мне водку покупала? Да я лучше сдохну.
Павел, скрывая усмешку, кашлянул.
— Впрочем, я и так уже сдох, — констатировал Сан Саныч и с расстроенным видом исчез в стене.
Девушка оглядела комнату — бардак. Вздохнула — убираться нет ни сил, ни желания.
— Аня, идите, мы тут наведем порядок, — поддержала ее Таймара.
— Спасибо, — поблагодарила девушка и дернула за руку три метра недоразумения: — Пошли уже, горе мое.
По пути вниз ей удалось уговорить Павла поделиться шортами, заставить зеленокожего их нацепить и, наконец, доставить на кухню. Здесь уже было чисто, сладко пахло корицей, мама раскатывала тесто, на плите закипал чайник.
— Мам, присмотришь за ним? — попросила, усаживая товарища на пол — стулом решила не рисковать. Конечно, это было опасно, но она рядом, за стенкой. А просить магов помочь, все равно, что требовать от собаки стеречь кошку и при этом не покусать. Вот и во взглядах Павла явственно читалось желание размазать зеленого по стене и никаких угрызений совести при этом не испытывать.
Мама моргнула, дернула рукой, опрокинув пачку муки на бок, но в целом встречу пережила хорошо.
— Конечно, оставляй. Мне помощники нужны, — и спросила тихо: — Он ведь говорит по-нашему?
— Говорит, — подтвердила девушка, — а вот с логикой, — и она выразительно приподняла брови. Мама понимающе кивнула.
Аня приблизилась к зеленокожему, что-то прошептала на ухо, выпрямилась, окинула неверящим взглядом кухню: мама, за ее спиной в стене, маскируясь под листики искусственного цветка на стене, маячит лицо как-то быстро оправившегося от горя Сан Саныча, на полу сидит в тесных шортах лысый мужик. Осталось немного, чтобы сказка пришла в дом — добавить принца и белого коня. Впрочем, зачем конь, когда есть дракон. А с принцем… сложно все. Да и не нужен он ей, когда рядом Павел.
— А имя у него есть? — донеслось из кухни, когда они с Павлом усаживались за стол.
— Придумай сама.
— Ладно, буду звать Зеленкой.
— И почему не йодом? — пробормотала себе под нос Аня, здороваясь кивком головы с Тахмаром. Мага, похоже, спешно вызвали сюда, ибо вид он имел взъерошенный, но заинтригованный.
Дальше был долгий и обстоятельный разговор. Аня как могла, уходила от подробностей — сдавать участие Сан Саныча и Фиолета она не собиралась. Маги как могли эти самые подробности выпытывали. Перекрестный с трех сторон допрос — то еще испытание, но Аня выдержала. Впрочем, магов больше интересовал новый мир, чем ее побег из дома.
Лишь Павел все больше мрачнел и внимательно изучал стену у нее за спиной. А внутри девушки зрело предчувствие, что разборок ей не избежать.
«И пусть» — решила она. Свинство, конечно, линять от охраны, но что делать, если эта охрана мешает работе? И думать нечего, линяла и будет линять.
Аня выпрямилась, приняла независимый вид. Пусть только попробует возмущаться… Она ему предложит не куклу купить, а наручники. Наручники, кровать… мысли неожиданно поползли в другую сторону, далекую от работы.
Девушка тряхнула головой, возвращаясь в реальность. Пригубила чашку чая. Кажется, жизнь налаживается. Мир свободен, маги довольны, вон как пирожки трескают, только за ушами трещит. Фиолет обзавелся старшим братом. Дел-то осталось всего ничего — начать и закончить. И она улыбнулась дракончику на боку кружки и даже почесала тварюшку за ухом.
Жизнь — странная штука. Еще сегодня утром она двигалась к концу, а к вечеру подарила уверенность в будущем. Что же… посмотрим, что принесет завтра.
Вечер затянулся. Николай Александрович должен был вернуться домой из командировки только завтра — «Я сама ему все скажу, дочь».
Клавдия Петровна спохватилась лишь к десяти вечера. Засобиралась, спешно наводя порядок на кухне. Работа отлично прогоняла тревожные мысли. А подумать было о чем.
Она несколько раз звонила Андрею, но абонент был недоступен или не брал трубку, и червячок тревоги грозил вырасти до размера змея. Но не только это беспокоило женщину. Зеленка вел себя тихо, послушно снимал пробу с ее готовки. Мясо и рыбу, правда, есть отказался. Помогал с тяжелыми кастрюлями, работал соковыжималкой, отдавая вместо лимона желтую лепешку. В остальное время завороженно следил за ее работой, и Клавдия Петровна скоро привыкла к присутствию Зеленки, относясь к нему как к троюродному племяннику-аутисту: вроде и не дурак, а социализации — ноль.
От чувства, что за ней следят и следит почему-то искусственный цветок на стене, Клавдия Петровна упорно отмахивалась — слишком много на сегодня потрясений, нечего впадать в паранойю, даже если она имеет право быть.
Иногда на кухню долетали обрывки разговора из столовой, и тогда вроде знакомые слова превращались в пугающие образы: драконы, Фиолет, русалки, теневики, разумное сообщество растений, маги. И ей почему-то казалось, что сейчас раскроется дверь и к ней войдет Баба-Яга, махнет метлой и гаркнет: «Мечи на стол, хозяюшка», а метать-то и нечего. Продукты, конечно, были, но скажем так: для мужиков сойдет, а вот чтобы перед гостьей не опозориться — не годились.
И потому на сковородке жарились пирожки, а в печи доходила картофельная запеканка. Клавдия Петровна знала четко, если жизнь подбрасывает нечто необъяснимое, его тоже надо накормить, согреть, утешить, а потом уже разбираться, что за зверь к ним пожаловал и надо ли его лечить. Наверное, не будь Клавдия Петровна врачом, она бы обязательно пошла учиться в кулинарный техникум.
Десять вечера — не время задавать вопросы, и потому Клавдия Петровна молча ехала домой в машине с Павлом, лишь когда показался родной подъезд, тихо попросила:
— Вы уж берегите Анечку, она у нас одна.
— Не волнуйтесь, Клавдия Петровна, для нас она тоже единственная, — добавив еле слышно: — И для меня.
Казалось, после такого насыщенного дня она должна была отрубиться и спать без задних ног, но сон, подлый засранец, не шел. Аня стояла босиком на полу, завернувшись в одеяло, и смотрела в окно. Снаружи шел снег. В свете единственного, стоящего на берегу фонаря крупные хлопья грациозно кружились под беззвучную музыку, заметая почищенные днем дорожки. Комната была погружена в полумрак, зажигать свет не хотелось, и по бледной дорожке на полу, кидаемой фонарем с улицы, метались неясные тени.
С первого этажа доносился неясный шум — операция «Исход» вступила в активную фазу разведки, и маги решили не размениваться на мелочи, отправив команды — представителей стран и союзов для поиска подходящих территорий.
Аня прислушалась, если не брать во внимания шум снизу, здесь, на втором, царила тишина. Никаких намеков, что в соседней комнате на полу расположился Зеленка.
Угораздило же ее получить подарочек от умирающего леса. Всегда знала, что последнее желание не бывает простым. Скорее бы этому чуду надоело сидеть в не магическом мире и он попросился бы к Фиолету.
Но об этом она подумает позже. Завтра истекают три заката, испрошенные драконом, и днем придется навестить русалок. А ей работать с Павлом… Попросить сменить начальника охраны? Ага, ежики плакали, но ели кактус. Так и она. Дико думать, что кто-то чужой заменит Павла, станет ходить рядом, смотреть за каждым ее шагом. Павел, каким бы перестраховщиком ни был — свой, родной, и менять его на кого-то она не готова.
За стенкой раздались шаги, подозрительный шум, чей-то шепот, затем дверь раскрылась, и в спальню шагнул — вспомнишь, он и появится — Павел. За спиной мага темнел трехметровый силуэт, но мужчина ловко закрыл дверь перед носом конкурента.
— Так и знал, что не спишь. А у тебя талант на странных друзей, — вымолвил маг и добавил: — Еле проскользнул. Впрочем, надо отдать ему должное, охранник из него что надо. Если научишь различать, от кого защищать, а от кого — нет, я готов смириться с его присутствием.
— Я — нет, — покачала головой Аня, — он такой… твердолобый. Все мои доводы и просьбы разбиваются об него, точно волны о гранитный утес.
— Первый опыт тесного контакта с иной цивилизацией? — понимающе кивнул Павел. — Иная логика, иные взгляды и ты не понимаешь, плакать тебе или смеяться над его поступками. Я чувствовал то же самое, когда начинал работать с Сан Санычем. Да я и сейчас порой чувствую себя дураком.
Аня опустила глаза, под укоряющим взглядом Павла проснулся стыд.
Теплые руки легли на плечи, сжали.
— Я не буду тебя ругать, Ань. Ты — взрослая, умная, вон в куклы уже не играешь, но неужели так сложно начать доверять?! Я не из прихоти прошу, не из вредности. Аня-я-я.
Имя, произнесенное нараспев, ударило в сердце, заставляя его ускорить бег. От мужчины пахло морозом, городом и цитрусом. Голова вдруг закружилась, и все очень умные и верные доводы в пользу свободы и независимости испарились, точно вода под лучами жаркого солнца.
— Маленькая моя, как мне заслужить твое доверие?
Его руки сместились на поясницу, и Аня сама сделала крохотный шаг навстречу, уткнулась носом в мужскую грудь, потом прижалась щекой, слыша, как гулко бьется его сердце. И стали неважны: снег за окном, Зеленка за стенкой, сегодняшний сумасшедший день и завтрашняя встреча с драконами.
Забыть обо всем, прикрыть глаза, отдаться невероятному чувству тепла, поселившемуся в сердце. Ощутить себя нужной, любимой и желанной.
И зачем что-то отвечать? Зачем объяснять, когда он рядом? Не надо слов, они лишь мешают.
— Поцелуй меня, — попросила. Одеяло само соскользнуло вниз.