Около костра было тепло. Весело потрескивали сосновые деревяшки, смолистое дерево не горело спокойно, часто выстреливая вверх целые россыпи ярких точек. За спиной таилась холодная ночь, но здесь, в кругу пламени было по-домашнему уютно, вкусно пахло мясной похлебкой и травяным чаем. Давно уже спал малыш, трогательно обняв за шею Литорна. Мужчина придерживал его одной рукой, во второй держа кружку с чаем и время от времени, делая из нее глубокий глоток.

Все еще бледный Вайкард после сеанса исцеления перестал походить на свежеподнятый труп, и на повязке больше не проступало пятен крови. Вайкард пострадал сильнее остальных, получив колотые раны в бок и плечо, это не считая мелких порезов и ушибов. Чудо, что он вообще сумел добраться на своих двоих до места встречи, не свалившись по пути.

Пьетро, которому досталось чуть меньше, сейчас получал свою порцию целительства, и на его широком лбу блестели капли пота. Сойка торопился, работал грубо, зато эффективно. Пьетро - мужчина, и потерпит отдачу от целительства, а тратить силы на обезболивание не слишком разумно в их обстоятельствах.

Отшельник поморщился - переход обещал быть нелегким. Сойка, конечно, хорош, но он не Трехликий. Что смог, подлатал, а лазарет им разводить некогда. Надо уходить. Не просто так в лесу появились южане. Не за грибами же они пришли.

Он кинул подозрительный взгляд на девушку, но тут же усомнился в своих мыслях. Нет, скорее всего это Пьетро случайно засветился и нарвался на гвардейцев.

Не нравилось ему все это, категорически не нравилось.

Полковник обещал, что их ждет не задание, а легкая прогулка по лесу. Мол, надо встретить мальчишку с сопровождающими и перевести на нашу сторону. За пацана особо просило его Величество, а потому полковник отправляет их, самых лучших из лучших.

Отшельник на лесть не купился и затребовал полную выкладку по гостям. Выкладку ему не дали, назвав только количество гостей, пароль и точку сбора, заверив, правда, что проблем не будет, так как договоренность о передаче мальчишки северным достигнута на самом высоком уровне. Их сопровождение - лишь вежливая формальность, ничего больше.

Не все из высших чинов разделяли увлечение короля охотой на родственников северных, многие сочувствовали попавшим в опалу и помогали бежать. Пока ситуация коснулась лишь знатных семей, но ходили слухи о погромах в приграничных деревнях и потоках беженцев, как на юг так и на север.

Отшельник всегда недолюбливал подобные задания, от которых за километр несло политикой. Как показывал личный опыт, именно такие прогулки в дальнейшем оказывались трудновыполнимыми, с потерями в личном составе и всякими рода неожиданностями.

Он внимательно посмотрел на их первую неожиданность. Лэриш сидела неподвижно, держа в руках кружка с чаем, глаза устремлены на огонь, а короткие светлые волосы в отблесках пламени казались розовыми.

Девчонка выглядела явно младше Сойки. За такой еще должна ходить толпа нянек, хотя на юге девушки раньше выходят замуж, чем на севере, но все равно это не объясняет, почему она оказалась одна, в лесу, да еще и в приграничье. В пути явно не первый день. Что же погнало её из дома или кто?

Он и сам не понял, в какой момент основная версия - шпионаж - стала заменяться на бегство. А если он заблуждается и тем самым ставит под удар весь отряд? Еще и Пьетро со своим благородством. Надавить на девчонку нельзя, тут же полезет заступаться, придется ограничиться разговором.

Он перешел на другую сторону костра, сел рядом. Кашлянул, собираясь с мыслями. Разговор, почему-то, никак не хотел начинаться.

- Не стоит засиживаться, мы рано выдвигаемся, - повторил то, что уже озвучивал остальным.

Девушка не шелохнулась и вообще никак не прореагировала на его слова. Он осторожно заглянул ей в лицо и понял, что она просто спит, сидя с открытыми глазами.

Усмехнулся, ну вот и нянька потребовалась. Аккуратно вынул кружку с недопитым чаем из рук, передал Сойке. Тот понятливо развернул плащ, бросил на нарубленные ветви. Отшельник поднял девушку на руки, поразившись легкости её тела, уложил на плащ, прикрыл сверху одеялом. Лицо Лэриш было бледным, под глазами залегли глубокие тени. Он только сейчас понял, насколько она устала. И ведь ни разу не попросила ни сбавить темп, ни устроить привал. Упрямая и… сильная.

- Не хочешь снять наручники? - спросил Сойка, когда он вернулся к костру.

- Уже, - ответил он, показывая два кольца на пальце, в которые трансформировались наручники после снятия, - жалеешь? - осведомился, чувствуя, как внутри рождается недовольство.

- Не считаю целесообразным. Она не преступница, - пожал плечами в ответ брат.

- Утром снова надену. Пока не выясним, кто она и что замышляет, рисковать не стану, тем более сейчас, когда у нас гости.

- Она их уже однажды спасла, - напомнил Сойка.

- Это ничего не доказывает, - упрямо повторил Отшельник, - все, разговор закончен. Ты сегодня не караулишь, и так выложился на южанах. Я дежурю третьим, так что давай спать.

Мне казалось, что мгновение назад я сидела около костра, впитывая тепло горящих сосновых поленьев и наслаждаясь горячим чаем с тонким ароматом дыма, когда меня настойчиво потрясли за плечо. Реальность ворвалась в сон болью во всем теле, ломотой в костях, сухостью во рту и начинающимся ознобом.

Открывать глаза категорически не хотелось, тем более вставать. По ощущениям я отключилась минут на пять, не больше и вот опять куда-то идти? Только не это. Организм был категорически не согласен и протестовал, как только мог.

- Тебя понести? - тихо осведомились над ухом, и меня подбросило в воздухе, и силы откуда-то появились. Отшельник довольно хмыкнул и отошел. Ну, что за человек? Никакого сочувствия, одно издевательство.

- Выпей, - Сойка сунул в руки кружку. Я осторожно принюхалась - питье ничем не пахло. Сделала глоток и скривилась. Гадость. Мерзкая, на вкус напоминающая опилки, приправленные смолой, отвратительно горькая. Оглянулась. При слабом свете затухающего костра с трудом различила остальных. Двое допивали Сойкину отраву, а Циркач даже поблагодарил. Чужой пример подействовал вдохновляюще. Я затаила дыхание и в пять глотков прикончила питье. Передернулась. Никогда. Больше.

- Спасибо, - вернула кружку.

- Готова?

К чему? К переходу по ночному лесу, дрожа от холода и с трудом переставляя не отошедшие после вчерашнего ноги? Конечно же, нет.

- Да, - ответила, скатывая одеяло и закутываясь во второй плащ. Потянулась за мешком.

- Циркач, возьмешь её вещи, - из темноты бесшумно шагнул Отшельник, - Сказочник, на тебе ребенок. Сойка, сменишь его через час. Пьетро, как ваши?

Мужчина откашлялся.

- Бывало и хуже. Ваш целитель сотворил вчера чудо.

- Надеюсь, это чудо позволит вам продержаться до обеда.

Ответа не последовало, а мне захотелось убиться прямо здесь и сейчас. Он что планирует идти без остановки до обеда? Да, меня милосерднее прибить сразу, чтобы не мучалась долго.

- Идем, - мучитель потянул за рукав, - остальные догонят.

Фыркнула про себя. А то я не знаю, как мужчины гасят в лесу костер. Да и мне по пути надо в кустики отлучиться. Стесняться не стала. Просто попросила подождать и спустилась в темный овраг. Через короткое время вернулась, и только потом сообразила, что наручников на руках нет, и я вполне могла попытаться удрать. Ага, без вещей, еды и оружия. Самоубийственный побег.

Дальше мы просто шли. Я опять оказалась между Сойкой и Отшельником, только на этот раз Отшельник шел позади, и первое время от его взгляда чесалось между лопатками, затем ощущение пропало, а может усталость взяла свое, и стало все равно.

Уж не знаю, что там намешал в кружке Сойка, но голова постепенно прояснилась, тело больше не ломило, и я проснулась, вынырнув из сомнамболического состояния недосыпа.

Идти было легко. Не было за спиной тяжелого мешка, не оттягивал пояс меч. Как говорится, в любом состоянии можно найти преимущество. Интересно, что там порассказал вчера Пьетро, что с меня сняли наручники и не стали надевать? Внешне отношение северян не изменилось - все та же настороженная холодность, но открытую угрозу во мне видеть перестали.

Трикси, так вчера представили мальчика, подозреваю, это домашнее, а не официальное имя, уютно посапывал на руках Сказочника. Один из плащей приспособили в качестве переноски, закутав в него мальчика.

Наша семья, ввиду сложной родословной, старалась держаться подальше от дворца, потому близкие к королевскому роду семьи я знала не очень хорошо. Да и сопровождающие постарались скрыть принадлежность к семье мальчика. На одежде никаких отметок, оружие стандартное, но я могла поспорить на что угодно, что род Трикси близок ко двору. Ради простого, пусть и знатного южанина, северяне не стали бы выдергивать группу из действующей части.

Серело. Начинали просыпаться птицы, а мы все так же шли по тропе. Я невольно узнавала эти места. Вот тот огромный камень, наполовину вросший в мох, стоял здесь, наверное, не меньше тысячу лет до меня, а там смешно раскорячилась сосна, по веткам которой так удобно взбираться наверх.

Рассвет набирал силу, и розоватые тени ползли по мху, окрашивая мир в серо-сиренево-розовые цвета.

Я уже легко могла различать двигающихся по тропе людей, а не только спину Сойки впереди. С рассветом проснулся желудок и давно ныл, требуя завтрака или хотя бы корочку хлеба.

- Привал! - донеслось из-за спины, и я даже ушам своим не поверила от счастья. - Полчаса на перекус и отдых. Дальше пойдем через лес до болот.

Упала на мох. Вытянула ноги, прислонилась к сосне и прикрыла глаза. Полчаса - это же так много. Можно успеть выспаться.

Вот интересно, мы пойдем до болот или еще дальше? Лучше до. Мысль о трясине меня совсем не радовала. Совсем.

На ранний завтрак мы баловались северными пайками. В бумажном свертке присутствовали парочка галет, сушеное мясо, полплитки шоколада и кулек с орехами. Все просто, сытно и довольно съедобно. Весь привал я продремала и завтракала на ходу, справедливо решив использовать время по максимуму на отдых.

Трикси проснулся, потребовал свою часть еды. С удовольствием прикончил шоколад и теперь шел впереди, жуя орехи. Обратно лезть на руки он категорически отказался и лишь фыркал в ответ на подобные предложения.

После привала мы свернули в лес, и двигались к границе под тупым углом. Идти сразу стало тяжелее. Холмы попадались большие, с крутыми боками, и все эти спуски, подъемы жутко выматывали. Южане дружно сопели, и даже северные под конец вытирали пот со лбов.

Где-то в полдень Отшельник, наконец, соизволил скомандовать привал. Последний час перед привалом я честно старалась не думать о плохом, но мысли упорно сворачивали на убийство одного северного блондина. Странно, особой кровожадности я за собой не замечала, но до сего времени меня и не гоняли по ночам, да еще без нормального отдыха.

Все-таки есть огромное преимущество в том, чтобы двигаться в одиночку. Никто над душой не висит, никуда не гонит, не командует: есть, спать или бежать. Я никогда не была сильна в подчинении, частенько доставляя хлопоты родным, и теперь моя свободолюбивая натура жаждала устроить бунт. Просто так. От усталости, от страха перед неизвестностью, от напряжения последних непростых дней. И достаточно было одного слова, взгляда, чтобы я сорвалась, но Отшельник, точно чувствуя мое настроение, держался отстраненно, молча идя позади. Оглядываться было лень, так что я шла и старательно уговаривала себя, что лучше идти в группе, подчиняясь приказам, чем трястись в одиночку в лесу, где водятся твари из двадцатки.

На привал опустилась на мох там, где услышала приказ об остановке. Подумала и легла. Над головой шумели сосны, высоко бежали белые облака, торопясь в неведомые страны. И было так хорошо вытянуть ноги, расслабить спину и просто лежать.

Рядом шмыгнули носом, а затем теплое тело привалилась сбоку. Трикси. Губы тронула улыбка, я обняла паренька, подтянула поближе, и он пристроил голову мне на грудь. Он тоже устал, но сдаваться и ехать на дяде, как маленький, был не намерен. Упрямец!

Рукой провела по светлым волосам, вдыхая горьковатый запах дыма, котором пропитались его волосы. Малыш сначала напрягся, а затем расслабился. Он лежал тихо-тихо, как мышонок, и я тоже замерла, боясь ненароком его спугнуть.

Через какое-то время Трикси завозился, а затем протянул мне солдатика. Игрушка была чудо как хороша. Фарфоровое личико, разрисованное с художественной достоверностью, мягкое тело, одетое в тщательно сшитый гвардейский мундир, деревянный щит и меч в искусно вырезанных из дерева ладонях. Я взяла его в руку, повертела, осматривая.

- Как его зовут?

- Тишас, - ответил мальчик.

- Очень красивый и храбрый, как ты, да?

- Да, - подтвердил Трикси и вдруг сник, - только маму защитить не смог.

И словно туча набежала. Стало тревожно и грустно от чужой беды, к которой я успела прикоснуться.

Рядом со вздохом опустился кто-то еще. Повернула голову - Пьетро. Увидел гвардейца в моих руках, нахмурился.

- Трикси, ты слышал, стучал дятел?

- Где? - заинтересованно поднял голову малыш.

- Совсем рядом. Хочешь посмотреть?

- Да!

Трикси уже был на ногах.

- Дядя Сказочник, - к своей «лошадке» он явно испытывал дружеские чувства, - идемте смотреть дятла!

Я скосила глаза. Северянин без тени неудовольствия оторвался от костра, протянул мальчику руку и повел в сторону - на поиски затаившейся при нашем появлении птицы.

- Отличная игрушка, - проговорила, обрисовывая пальцем королевский герб на щите.

- Вы ведь уже догадались, что Трикси не простой мальчик, - сказал Пьетро, и столько было усталости в его голосе, что во мне шевельнулась жалость. Тяжело, наверное, нести ответственность за чужого ребенка.

Не стоило начинать этот разговор и лезть в чужие секреты, но этот поход, лес, та драка, в которой я пролила за них кровь, и незнакомые люди странным образом перестали восприниматься такими.

- Королевский дом? - спросила наугад.

- Он очень похож на свою мать, - Пьетро тоже лег на мох. На бледном лице блестели капельки пота. Это мне, здоровой, тяжело идти, а каково ему, раненому, да еще с поклажей и оружием?

Похож на мать… И озарением мелькнула догадка. Об этой свадьбе писали все газеты и вестники девять лет назад. Я смутно помнила имена, даты, но то ощущение детского восторга при виде хрупкой, потрясающе красивой девушки в воздушном белом платье с длинным шлейфом, поддерживаемым десятков ангелочков из родовитых семей, помнила отчетливо. Пусть черно-белый моментальный снимок плохо передавал картинку свадьбы, но моя фантазия, вкупе с захлебывающейся от восторга статьей, дорисовали все остальное: и красавицу-невесту из рода ледяных, присланной по заключенному договору, и пышность убранства, и многочисленных гостей, и статную фигуру великого князя, поддерживающего под руку невесту.

Значит, у них родился мальчик.

- Трикси - великий князь? - спросила, лишь затем осознав свою ошибку. При живом отце, Трикси считается лишь наследником.

Но Пьетро промолчал, и на душе стало совсем тоскливо.

- Он пытался им помешать, - прошло несколько минут, пока Пьетро заговорил, - как и все мы.

- А мать?

Сердце испуганной птицей забилось в груди. Великая княгиня не просто полукровка, она - чистокровная ледяная.

Ледяные неохотно отпускали своих женщин. Как правило, они находили пару среди своих. Лишь мужчинам дозволено было покидать горы или приводить невест со стороны. Но раз в поколение одна из ледяных выходила замуж за близкого родственника короля, чаще всего за великого князя. После раздела страны, это правило осталось. Только теперь две ледяные постоянно жили при северном и южном дворах.

- Надеюсь, жива, - последовал краткий ответ.

Во рту стало сухо, а снизу поднималась паника. Они забрали мать, но мальчику удалось бежать или его отпустили? И Альверус упоминал племянницу.

Что же вы задумали, ваше Величество? И зачем вам ледяные ведьмы?

Пьетро помолчал, явно приглашая поделиться своими бедами в ответ, но я трусливо прикрыла глаза, делая вид, что устала. Знаю, невежливо и некрасиво, но рядом было слишком много «ледяных» ушей, чтобы откровенничать. Да и нечего там особо рассказывать. Я ведь удрала, толком и не поняв, зачем понадобилась тайной канцелярии.

Мужчина понятливо хмыкнул, но настаивать не стал. Поднялся и пошел помогать с обедом. Мне тоже стоило присоединиться, и хотя бы хворосту набрать, но расслабившееся тело категорически отказывалось двигаться. Да и не княжеское это дело - готовить. Нашла себе оправдание и… с мученическим стоном поднялась. Прошлась по округе, за десять минут набрав штук восемь белых и красноголовиков.

В котелке как раз начала закипать вода, а карауливший её Циркач готовился к заброске продуктов. Оглядела его приготовления и улыбнулась. Это называется: кидай все, что есть, авось будет вкусно.

Я посадила северянина чистить грибы, а сама забросила в воду крупу, сушеное мясо, добавила из своих припасов картошку, лук и морковку. Туда же булькнулись чищеные грибы.

Готовить на костре мне было не в новинку. Дед у нас был суров и скор на расправу. Если не понравился обед, который мы варили с братом, мог и на землю вылить и заставить готовить заново. А после целого дня на рыбалке есть хотелось так, что желудок сводило, вот и старались, чтобы съедобно вышло с первого раза.

В котелке весело булькала вода, и аромат похлебки плыл по лесу. Сопротивляться ему было невозможно, и на бревне, брошенном около костра, постепенно собрались все члены нашего отряда, кроме двух северян, отправленных в дозор.

В поисках дятла Трикси набрал грибов и теперь доставал их из каски Сказочника, пытаясь определить съедобность. Около его ног росли две кучки. Одна побольше - на грибной шашлык, вторая поменьше - для потравы врага, не иначе. Я лично бледную поганку, нагло подкатившуюся к самому костру, с отвращением выпнула подальше, а вот красным с белыми точками мухомором мы все дружно полюбовались и даже оставили его воткнутым в мох - для красоты.

После сытного обеда меня разморило. Мох казался таким мягким, что я готова была лежать на нем целую вечность и не двигаться. Разговоры стихли сами собой. Даже Трикси приумолк, лениво снимая жареный гриб с прутика и уже без всякого желания запихивая его себе в рот.

- Подъем! - первым встал с бревна Отшельник. Я мысленно застонала. Неет, только не это! А как же после сытного обеда полагается поспать? Мы же полночи шли.

Прикрыла глаза. Пока они собираются, тушат костер и маскируют стоянку, у меня есть минут десять.

- Приказ касался всех!

А как же! Бегу и спотыкаюсь. Он решил потратить десять минут на мое воспитание? Ничего, я и под нравоучения спать могу. Я скоро на ходу спать научусь, и тогда все будет отлично.

- Подъем!

Я почувствовала сильный рывок, и в следующее мгновение оказалась в воздухе, по-дурацки болтая ногами и, подозреваю, с самым идиотским выражением на лице.

- Мне казалось, вы не горите желанием встречаться с гвардейцами.

О! Мы уже перешли на «вы». Странный способ знакомства. Сначала тыкать, а затем вспоминать о вежливости.

- Так что не будем искушать Трехликого долгими стоянками и послеобеденным сном.

Под взглядом ледяного меня становится нехорошо и даже немного стыдно. Так и до раскаянья недалеко. Не дождется. Я княжна и… к тому же единственная женщина в отряде.

- Хорошо, - выдавила из себя.

И только сейчас меня поставили на мох, Отшельник еще немного постоял, удерживая за плечи, затем развернулся и направился к вещам, распределять мешки. Молча двинулась следом. Вытащила свой, надела, с удовлетворением заметила, как нахмурился северянин, но возмущаться не стал. На мгновение даже стало жаль упущенной возможности поставить наглеца на место. Нет, это же надо - княжну за шкирку, как котенка! Отвратительный тип. И где его только воспитывали?

Мысль, что все ледяные родом из знатных семей, я упорно отгоняла прочь. Мне было проще считать Отшельника необразованным мужланом, чем равным себе. Проще и надежнее. Тогда не так бросалась в глаза грация его движений, благородные черты лица, правильные изгиб бровей и небесная лазурь глаз. Когда ледяной прибегал к магии, радужки его глаз темнели и сияли двумя синими звездами. Завораживающее зрелище.

Тряхнула головой, возвращаясь в реальность. А реальность радовала. Стоял чудный погожий день, один из тех прощальных дней лета, когда солнце дарит свое тепло, лес полон зелени и присутствие осени ощущается лишь намеками. В воздухе остро пахло нагретой на солнце древесиной и листвой. И лишь немногие деревца могли похвастаться золотым нарядом.

Это просто кощунство воевать в такое чудное время. И все же, именно туда, в сторону линии фронта, мы сейчас и направлялись.

Шли, пока солнце не стало упрямо клониться к закату, в воздухе запахло сыростью и поднимающимся с болота туманом. Мы двигались по краешку болот, но вглубь, слава Трехликому, не уходили. Холмы исчезли, сменившись на равнину, а вместе с ними пропали и сосны, и вокруг нас вставал лиственный лес. Под ногами чавкало, и приходилось прыгать с кочки на кочку, чтобы не ухнуть по колено в яму. Хорошо еще, что такие мокрые участки встречались не часто.

Отшельник посмотрел на небо, угрюмым взглядом обвел лес, недовольно скривился при виде нас - загнанные лошади и только, и свернул вправо. Болото осталось позади, и у меня шевельнулась слабая надежда, что мы ищем место для привала.

Огромная береза, выворотив корни, лежала посреди леса. Около её подножия, под защитой вала из корней и земли, мы и устроились на ночлег.

Сил готовить ни у кого не было. Сойка вскипятил котелок, добавил туда чая и трав, мы развернули сух пайки. Я вяло поковырялась в еде, сгрызла одну галету, заела шоколадом и улеглась спать, под уютный треск костра.

Не знаю, что разбудило меня посреди ночи, но я вдруг резко вынырнула из сна и распахнула глаза, уставившись в темноту. А затем накатило ощущение чего-то знакомого, но ужасно давно забытого. Чувство было настолько расплывчатым и неясным, что решительно нельзя было понять, что это такое.

Я замерла, прислушиваясь к звукам ночи и одновременно пытаясь анализировать свое состояние. Поняла, что бесполезно. Единственное, что могла сказать определенно, чувство усиливалось и шло откуда-то справа.

Привстала, точнее попыталась. На меня сверху навалилась тяжесть, в шею уперлось что-то холодное, рука грубо закрыла рот, а щеку опалил жаркий шепот:

- Только попробуй дернуться.

То есть мы опять на «ты», господин Отшельник. Занятно.

Не знаю, сколько мы так пролежали. Наверное, долго, у меня рука успела затечь, и дышать становилось все труднее. Странно, но желания дергаться и возмущаться не было. Почему-то я спокойно воспринимала всю ситуацию в целом: ночь, темнота, на мне лежит мужчина. Мягко выражаясь, приличия мало. А если взять еще и нож около горла, и руку, затыкающую мне рот… Это уже выходило за рамки здравого смысла.

Странное чувство постепенно уходило, а вот тяжесть от навалившегося на меня тела становилась все более ощутимой и почему-то волнующей. Может, и права была мама, когда заводила разговор о помолвке. Может, и в самом деле пора?

И тут же одернула себя. Вот, же дура! В таком положении думать о непотребном?

Щеки полыхнули румянцем стыда. И я порадовалась темноте, скрывающей покрасневшее лицо.

Внезапно я почувствовала, что свободна. Рука больше не закрывала рот, в шею не кололо лезвие ножа, Отшельник сдвинулся в сторону, и дышать сразу стало легче.

- И что это было? - прошептала, садясь и рефлекторно потирая шею. Сначала наручники, теперь это. Я обрастаю новым опытом, правда, исключительно криминального характера.

И как будто мне кто-то ответил. В темноте смутно мелькнула чья-то тень, послышался тревожный шепот. Да, что к проклятому, происходит?

Я наклонилась к костру, дунула на угли. Вспыхнули алые огоньки, освещая меня и ночь.

- С ума сошла? - Отшельник дернул за рукав, отпихивая от костра, - выдать нас хочешь?

- Хочу ответы, - я ухватила его за руку, не давай вернуться в темноту.

- Хорошо, идем, - сдался он, помогая встать.

Шли недолго. Буквально метров двадцать. Но этого хватило, что два раза споткнуться и один раз упасть, повиснув на северянине. Тот ругнулся, но подхватил меня, не давая окончательно свалиться на мох.

Впереди раздался резкий крик птицы, слева ему отозвалась еще одна. Это что за птичий базар посреди леса? Мы остановились, а Отшельник пронзительно закричал, вторя пернатым. Так вот кто в лесу развлекается!

Сбоку вынырнул темный силуэт, и Сойкиным голосом поинтересовался:

- А она здесь зачем?

- Так надо, - кратко ответил Отшельник. И мое любопытство перешло в зашкаливающую категорию, - докладывай.

- Трое. На лошадях. Проследовали по дороге в Тасновку. Следом через полчаса отряд гвардейцев. Пешком. Человек двадцать.

Гвардейцы? Ночью? Странно - не то слово.

- Лэриш, возвращаемся.

А вот и ответы. Очень многословно.

- Утром ранний подъем. Тебе лучше лечь спать.

- Лэриш, все утром, - вступает в разговор Сойка, так как я и не планирую двигаться с места.

Действительно, стою, а меня, как маленькую девочку, уговаривают. Приходится возвращаться. Надеюсь, кто-то сдержит слово и утром мне все расскажет.