Пролог

Ему снился конец мира. Какого-то незнакомого, никогда не виданного им мира — отделенного от него самого и привычного ему порядка вещей бескрайней бездной не то пространства, не то времени.

Снился раз в несколько ночей, вот уже который месяц подряд — один и тот же сон, приходящий где-то за два часа до рассвета. Серебристые башни, что возносились к небесам, изящные и строгие — эти башни каждый раз уничтожались, сметенные пришедшей с горизонта ударной волной. Он видел огромные города с невиданными дворцами из мрамора, металла и прозрачного стекла — и эти города погибали у него на глазах. Рушились колонны и падали огромные статуи. По ущельям проспектов и просторам площадей скользили, змеились глубокие трещины, стремительно расширяясь, полыхая рвущимся из недр земли огнем. Лишившись фундамента, возведенные с помощью неведомых сил циклопические строения этаж за этажом низвергались в бездну. Раскалывались каменные стены, разлеталось мириадами брызг стекло. Небеса горели, набухали огненными вспышками, клубились дымом, застилались пеплом. Потом наступала темнота.

Каждый раз затем он видел себя стоящим на вершине нависшего над узкой бухтой утеса. Впереди простиралось серое море, и лишь где-то далеко можно было разглядеть озаренные вспышками далеких молний грозовые тучи. В воздухе пахло дождем. Незнакомого покроя одежда была на нем, а под ногами сгибались ломкие травы. Он знал, что сменилась эпоха, и пришло время давать истерзанной земле новый закон. Серебряная кровь, что текла в его жилах, пела. Очень хотелось действовать — и начинать следовало прямо сейчас. Свежий бриз, отзвук далеких штормов, приятно овевал лицо.

Ему казалось, он не один здесь, на этом утесе, и кто-то находится рядом — но понять кто никак не удавалось. Просто тень присутствия — едва уловимое ощущение, тающий след. Порой слышалось нечто наподобие скользящего над травой шепота — но такого тихого, что его едва можно было разобрать.

Иногда чудилось, травы шепчут «приди ко мне». Иногда чудилось, травы кричат «беги без оглядки». А иногда ему казалось, он просто рехнулся, и нету в шелесте ветра и шепоте моря ровным счетом ничего осмысленного.

В любом случае, видение все равно сменялось. Теперь взгляду открывался круглый холм посреди травянистой равнины, и молодой человек на плоской вершине этого холма, в окружении кольца стоячих камней. Лицо юноши выглядело странно знакомым. Волосы цвета рассветного пламени, накинутый на плечи зеленый плащ, обнаженный тонкий меч в руках. Губы юноши беззвучно шевелились, с острия клинка падали тяжелые капли крови. Молодой человек запрокидывал голову, смотрел куда-то в небо — а спустя мгновение на его лицо падала тень.

В небо врывались, возникнув словно из ниоткуда, драконы. Десятки, может быть сотни драконов — и гигантские их крылья поднимали неистовый ветер. Светловолосый юноша вкладывал меч в ножны, налетавший ветер развевал полы его плаща. Молодой человек делал шаг вперед, будто сам намереваясь обратиться драконом и упасть в небо.

Каждый раз после этого сна Гайвен Ретвальд, новый властитель земли Иберлен, награжденный своими подданными титулом Короля-Чародея, просыпался в темноте своей опочивальни тяжело дыша, весь захваченный чувством, будто увидел нечто немыслимо важное — и теперь остается лишь понять что. Всякий раз вместе с этим чувством приходило другое, тревожное и навязчивое — чувство, что некто давно позабытый ищет его и уже почти нашел.

 

Глава первая

3 сентября 4948 года, три месяца спустя после битвы на Горелых Холмах

— Лорд Айтверн, делегация из Таэрверна прибыла.

Молодой человек, сидевший возле давно потухшего камина, рассеянно повернул голову при этих словах.

— Так быстро? Мы ждали их хорошо если к следующей неделе. Во весь опор, что ли, неслись?

Принесший послание юноша, на вид чуть младше его самого, пожал плечами:

— Кони у них все в мыле. Ехали так, будто и впрямь торопились.

— Похоже, кому-то не терпится посмотреть на нашего нового государя, — Артур Айтверн усмехнулся и встал, надевая плащ. — Блейр, ты их уже видел, какие они из себя?

Блейр Джайлс, бывший оруженосец Артура, а ныне иберленский рыцарь и лейтенант малерионской гвардии, чуть неопределенно повел плечом:

— Короля с королевой не видел, они ждут вашего выхода, в Большом Зале. Видел капитана их охраны. Держится он весьма неприветливо. Посмотрел на меня, будто на войну приехал, не на праздник.

— Может и на войну, тут черте что творится, — проворчал Артур, поправляя перевязь с мечом, рукоятка которого была украшена искусно вырезанной головой дракона. Посмотрел в зеркало, пригладил волосы, уже доходившие до плеч и сейчас изрядно спутанные. Он чувствовал себя невероятно устало — но говорить старался с привычной насмешкой. — Блейр, скажи, я похож на королевского министра? Я имею в виду, я произведу достаточно хорошее впечатление на гостей? Предыдущий иностранный король, вроде, моей особой удовлетворился, а эти?

— Вы бы производили куда лучшее впечатление, лорд Айтверн, если б спали по ночам, — сказал Джайлс сухо. — Лицо у вас — будто скоро отпевать начнут.

Молодой герцог Айтверн помотал головой:

— Мне не спится последнюю неделю. Не знаю, с чего. Да ну его к бесам. Я не старик, чтоб надо мной тряслись. Пошли уже.

— Пойдемте, — кивнул Блейр, отворяя наружу дверь кабинета — того самого, который прежде, еще каких-то полгода назад, занимал отец Артура, покойный ныне лорд Раймонд Айтверн. Теперь это был кабинет Артура — вот только кабинетом командующего королевских войск он уже не был.

Три месяца прошло с дня, как армия Гайвена Ретвальда заняла Тимлейн. Накануне того узурпатор трона, называвший себя Гледериком Карданом, был найден убитым в своих покоях — и в лагере мятежников наступил разброд. Когда войско законного наследника трона подступило к столице, на привратных башнях вывесили белый флаг.

Артуру запомнилась притихшая толпа, высыпавшая на городские проспекты. Сжатые губы, побелевшие лица. Больше всего жители Тимлейна боялись, что армия победителей начнет свирепствовать в предавшей дом Ретвальдов столице. Этого не случилось.

Еще Артур запомнил, как шел — медленно, не спеша — недавний принц, а теперь уже король Гайвен по главному двору цитадели. Солдаты гарнизона и дружинники мятежных лордов следили за ним, затаив дыхание. Гайвен словно нарочито не торопился. Артур смотрел ему в спину, шагая в трех шагах позади и положив руку на меч, и гадал, какие чувства отражаются на лице сюзерена.

У ступеней, ведущих в Большой Зал, выстроились, положив мечи к своим ногам, лорды-изменники, прежде входившие в Коронный Совет. Впереди стоял старый герцог Коллинс, сжимая костлявыми руками пряжку дорогого пояса, с лицом белее, чем снег.

— Тимлейнский замок сдается на вашу милость, государь, — сказал герцог. — Вы вправе покарать нас, как вам будет угодно.

Гайвен подошел к Коллинсу на расстояние двух шагов.

— Я караю вас жизнью, — сказал он отрывисто. — И верностью. Только не сочтите это милосердием, я вас прошу.

— Не сочту, — тихо сказал герцог, глядя ему в лицо.

Возглавляемые Артуром и лордом Тарвелом войска заняли цитадель, и знамя Яблоневого Древа, прежде развевавшееся на ее башнях, вновь уступило место гербовому хорьку Ретвальдов. Вместе с Гледериком Брейсвером окончательно, видимо, иссяк древний род, тысячу лет правивший на этих землях. Попытка его реставрации оказалась короткой и закончилась бесславно.

Гайвен объявил себя королем, в нарушение древних обычаев не став дожидаться коронационных торжеств. В следующие дни новый владыка Иберлена огласил стране свою волю. Ни один из сторонников Гледерика Кардана не поплатился за участие в мятеже ни свободой, ни жизнью. В этом Гайвен Ретвальд сдержал слово, данное им Артуру Айтверну на военном совете в городе Эленгир. Но вовсе без всякой кары дело не обошлось — и, вопреки прежним обещаниям Гайвена, грехи изменников не были забыты полностью.

Первым делом государь уведомил подданных, что назначит в ближайшее время своих наместников в четыре домена королевства, поддержавшие бунт — в герцогства Коллинс и Эрдер, графства Тресвальд и Гальс. Эти наместники будут следить за исполнением законов, получат правом суда, станут заниматься сбором налогов и дорожных сборов, назначать магистраты. Вместе с тем в мятежные герцогства вступят королевские войска и займут ряд крепостей и фортов, прежде контролируемых местными лордами — во избежание, как выразился Гайвен, новой смуты. И хотя предавшие дом Ретвальдов аристократы не теряли формально своих фамильных владений — власть их в пределах этих владений после объявленных королем новшеств изрядно уменьшится.

— Они не примут этих законов, — сказал Артур сюзерену вечером, когда они остались одни. — Вы чем думаете, ваше величество? Новой войны захотели?

Гайвен медленно повернул к нему свое бледное лицо, как никогда сейчас похожее на придворные портреты Бердарета-Колдуна.

— Я хочу нового мира, — сказал он спокойно. — И в этом мире никто и никогда не начнет на иберленской земле междоусобицы. Без моей на то воли.

— Не пройдет и года, как они перережут твоих — наших — гвардейцев во сне и устроят новый бунт. Ты унизил их. Заставил их помнить, что они тебя предали. Хочешь объединить королевство? Сделай новые законы общими для всех. Малерион первым примет твоего наместника. Я приму.

— Ни дом Айтвернов, ни дом Тарвелов не предавали меня и моего отца. А вот эти господа — предали. Поэтому ты и лорд Данкан будете править своими землями и вассалами по вашему разумению, как правили ваши отцы. Но ни старым Коллинсу и Тресвальду, ни молодым Эрдеру и Гальсу я больше не доверюсь. Или, — король даже не возвысил голоса, но по спине Артура почему-то пробежал холодок, — ты хочешь новых Горелых Холмов? Тебе мало было тогда?

— Не мало, — сказал наследник драконьих герцогов мрачно. — Но у нас был уговор. Полная амнистия восставших. Я просил тебя, когда уходил на смерть.

— Уходил и вернулся живым. Артур, — Гайвен избегал его взгляда, смотря куда-то в пустоту. Он говорил медленно, будто во сне. Последнее время молодой Ретвальд часто становился таким — отрешенным, непонятным, словно слышащим нездешние голоса. — Артур, твой идеализм делает тебе честь. Это качество, редкое в наши дни, и еще недавно я мог бы лишь восхититься им. Однако теперь я правлю этой страной, и мне полагается править ею разумно. Ни одна из причин, побудивших наших врагов к восстанию, до сих пор не исчезла. Они по-прежнему являются противниками моего дома и моего знамени, и лишь лишились объединявшего их лидера. Пройдет немного времени, и такой лидер появится вновь. Будет ли это Виктор Гальс или кто-то еще наподобие — я не знаю. Но они станут мстить, как ты мстил за своего отца. Я не намерен давать им подобной возможности.

Артур хотел возразить, готовился спорить — но промолчал. Он почувствовал себя растерянно. Как прежде, когда наталкивался на отповеди отца или лорда Данкана.

— Твой отец, — продолжил Гайвен, будто не заметив его заминки, — точно также был слишком добр к этим людям — и мы оба знаем, к чему это привело. И мой отец был добр. Прости, но я добрым не буду.

— Прости, но я не стану командовать армией, которая отправится усмирять восточные герцогства в случае их бунта. Мне не хотелось резни в Тимлейне — и в Дейревере тоже не хочется.

— Я знаю. Потому и поговорил с твоим дядей. Граф Рейсворт готов принять звание королевского констебля. Ты занимал эту должность с честью — однако необходимого опыта, чтобы исполнить поставленные мной задачи, у тебя нет.

На какую-то очень долгую секунду в комнате стало совсем тихо — и тишина эта была злой.

— Я понял волю моего короля, — сказал наконец Артур чопорно. — Мой король разрешит мне отбыть в Малерион, дабы я мог служить короне на своих фамильных землях как верный ваш вассал? — Церемонные фразы срывались с его губ столь же легко, как и всегда — благодарить здесь стоило нанятых некогда отцом лучших риторов королевства. — С позволения его величества, я отъеду с малым эскортом — полагаю, остальные солдаты моего домена пригодятся лорду Рейсворту на его службе.

— Мне не нужна твоя истерика, Артур. Возьми себя в руки. Ты мой вассал. И мой друг. И ты человек, благодаря которому я скоро надену корону. Я не отсылаю тебя в изгнание, и я не позволю тебе самому себя отослать. Королевский констебль — это тяжелая ноша, а не почетное звание. Тогда с этой ношей мог справиться ты, а сейчас мне нужен лорд Роальд. Это не значит, что для тебя не найдется другого дела. Я оценил твои дипломатические таланты, уж поверь. Они у тебя есть, как ни парадоксально это прозвучит. Мне нужен новый глава Коронного Совета, потому что при виде прежнего меня всего скручивает от омерзения и жалости. Так что вместо тана Лайонса теперь будешь ты.

— Я не политик, милорд.

— Нет, ты политик. Хватит, Артур, довольно учтивостей. Кем ты не являешься, так это военачальником. В командовании армией ты не смыслишь ничего. Это я понял, как бы не пытался лорд Тарвел сохранить деликатность, докладывая о твоих делах. Ты получил шпоры два года назад и мог научиться хоть чему-то — но предпочел посещать кабаки, — тон Гайвена сделался непривычно жестким. — Зато ты умеешь убеждать людей. Благодаря тебе я заключил союз с Тарвелом. Благодаря тебе меня не предали Рейсворты. Благодаря тебе Тимлейн не сожгли и не разграбили. Так что ты пойдешь, сядешь в кресло во главе Коронного Совета и будешь там сидеть. Боишься, что Иберлен разорвут на куски? Так не допусти этого. Я стараюсь. И ты постарайся.

Артур встал. Поклонился со всей возможной учтивостью. Молодой Айтверн старался не дать воли своим чувствам — и у него это почти получилось.

— Простите, ваше величество, — повинился Артур. — Я вел себя неучтиво, как и всегда. Вам стоит меня извинить.

— Ты хотел лучшего, как и всегда. За такое не наказывают. И постарайся воспринять свое новое назначение как оказанное тебе доверие, а не так, как ты, кажется, это воспринял. Кстати, можешь также оставить себе отцовский кабинет. Я распоряжусь, чтобы тебе со следующей недели передали все дела, оставшиеся от прежнего первого министра.

Из монарших покоев Артур вышел с тяжелым сердцем. Дело было не во внезапной отставке, хотя он и гордился раньше, что носит звание констебля, продолжая дело отца. Дело было в самом Гайвене. Случившееся на Горелых Холмах изменило его. С каждым днем Ретвальд становился все более непонятным. Он уже не был тем немного наивным книгочеем, которого Артур выводил подземными тропами из осажденного города. Артур едва узнавал своего господина. Перемены эти нарастали постепенно, день за днем — но были пугающими.

Свою коронацию Гайвен назначил на день осеннего равноденствия. Он повелел явиться на нее всем владетельным лордам королевства, чтобы принести присягу новому венценосцу. Они и являлись — встревоженные, напуганные, недовольные, в сопровождении жен, челяди и солдат. Приехал Виктор Гальс, младший брат убитого Артуром сэра Александра — сопровождаемый угрюмыми воинами угрюмый мальчишка, при встрече посмотревший на лорда Айтверна волком, но не сказавший ему ни одного нелюбезного слова. Приехал, из замка Шоненгем, в сопровождении огромной свиты Эдвард Эрдер — высокий, статный, улыбчивый, ничуть не похожий на своего мрачного, также ныне покойного, отца. Но и улыбка нового лорда Севера казалась Артуру столь же недоброй, как сжатые губы нового лорда Юга. Приехали из Дейревера два младших сына герцога Коллинса, один из которых ныне стал его наследником заместо юного Элберта, обстоятельства смерти которого до сих пор не были официально раскрыты. Все они привели с собой солдат. И это не считая прежде верных Кардану вельмож с их дружинами, что уже находились в Тимлейне и его окрестностях.

Артур не понимал, зачем Гайвен стягивает в Тимлейн своих недавних противников сразу после того, как еще больше настроил их против себя, издав указы, лишающие их власти на собственных землях. Ретвальд лишь отвечал, что на Мабон все аристократы поклонятся ему и признают своим сюзереном.

На равнина вокруг города и в долине реки Нейры раскинулись походные лагеря. Армия Айтвернов. Армия Тарвелов. Королевские войска, две трети которых еще недавно сражались под знаменем Яблоневого Древа. Отряды, подошедшие с востока и севера. Разумеется, между всеми этими солдатами не наблюдалось особенной приязни. То и дело возникали мелкие стычки, и хорошо еще, что мелкие. Виновников граф Рейсворт, принявший еще недавно принадлежавшее Артуру звание лорда-констебля, карал сурово и без малейшего снисхождения.

— Такова наша победа, дядя? — спросил его Артур однажды, глядя на то, как вешают у восточных ворот города затеявших поножовщину троих смутьянов. — Ради этого мы сражались?

— Ты видел одну войну, — пожал сэр Роальд плечами, — а я добрый десяток. Стой смирно, мальчик, у тебя кислое лицо. Не давай солдатам увидеть, что ты недоволен — уж поверь, они недовольны сильней твоего. И поверь, не будем вешать этих — города нам не удержать. Не так-то по нраву народу твой Король-Чародей.

Здесь Артур не мог не вступиться за сюзерена.

— Гайвен не виноват, что обладает магией предков, — Артур едва удержался, чтобы не сболтнуть о собственном изредка просыпавшемся даре. — И архиепископ не видит в его способностях ничего бесовского.

— Да, — кивнул дядя, — вот только принять Гледерика людям было как-то попроще. Может быть, — сказал лорд Роальд совсем тихо, не отводя взгляда от виселицы, — ты все же заколол не того короля?

Артур не ответил. Еще одной ссоры ему не хватало. Лорд Рейсворт не жаловал наследника Ретвальдов с самого начала — и не стал лучше к нему относиться теперь. Ничего нового в этом не было, как не было и ничего удивительного.

Должность первого министра, полученная Артуром от Гайвена, виделась ему утомительной, формальной и скучной. Он выходил поприветствовать прибывающих лордов, когда Гайвен был занят или не считал необходимым встретить их лично. Сидел на советах, покуда Гайвен выслушивал доклады прочих министров или оглашал указы. Указов этих ныне издавалось немало. Новый набор рекрутов в королевскую армию. Увеличение столичного гарнизона. Подъем налогов на четверть. Ужесточение дорожных пошлин и сборов на границах королевского домена с восточными герцогствами. Право на реквизицию короной родового имущества всякого дворянина, кто в дальнейшем в чем-либо нарушит королевскую волю.

Все эти распоряжения Гайвен зачитывал со всем тем же недрогнувшим, будто выточенным из камня лицом. Министры слушались. Лорды не роптали. Артур сидел и смотрел на развешанные по стенам знамена. Дракон, и олень, и грифон, и даже хорек. «Этот хорек нами теперь и правит», — подумал он сердито.

Юноша понимал, конечно, что Гайвен в чем-то прав. И все равно не мог с этой правотой согласиться. Собственные надежды на всеобщее примирение теперь представлялись ему наивными и детскими. Милосердие, обещанное королевству победителями, вышло побежденным боком.

Айна вернулась из Стеренхорда лишь через три недели после сдачи Тимлейна. Приехала впереди свиты, и на лошади, не в карете — непозволительная для знатной дамы дерзость. Одетая в зеленый костюм для верховой езды, со шпагой на поясе, сестра показалась Артуру почти столь же чужой, каким стал ему сюзерен. Айна соскочила с коня, не приняв протянутой братом руки, и поправила перевязь со шпагой.

— Здравствуйте, герцог Айтверн, — сказала сестра, глядя на Артура в упор. — Я слышала, вы весь захвачены делами в последние дни? — Ее резкий тон напомнил юноше тот, последний разговор в замке герцога Тарвела, когда они поссорились.

И этого тона Артур принимать не стал.

— Здравствуй, — сказал он тихо. — Я скучал.

— Зато я — не особенно. Но надеюсь, ты хорошо развлекся на своей войне, — отрезала Айна, проходя мимо Артура. Солдаты эскорта посторонились, давая дочери лорда Раймонда дорогу. Неожиданно она остановилась и произнесла, не оборачивая головы и не глядя на брата:

— Я намерена занять родовой особняк, раз уж мне сказали, ты тут почти не бываешь. Надеюсь, ты разыскал мэтра Гренхерна? Я желаю продолжить уроки. Ваша глупая война не должна мешать моему образованию.

— У меня не было возможности его найти. Прости, сестра. Мэтр Мердок жив и докладывает, что мэтра Гренхерна не видели с начала бунта. Я посылал людей с распросами в квартал, где он жил — но толку пока нет.

Айна все же оглянулась — и в ее голосе завыла вьюга.

— Не суметь найти одного-единственного человека. Такова вам цена, герцог Запада? Я запомню.

Девушка легко взбежала по ступенькам вверх, скрывшись в дверях герцогского дворца, и Артур не стал ее догонять. Ему вдруг показалось, что он спит и смотрит кошмар — из тех, что неотличимы от яви. Это точно дурной сон. В жизни так не бывает, разве нет? Во всяком случае, так не бывает в хороших сказках, а ведь еще недавно собственная сказка казалась ему хорошей. Он победил врага и спас, как тогда считал, королевство от войны и смуты. Смотрел на занимающийся над городом рассвет и думал, что все теперь станет иначе. Все действительно сделалось иначе — но совсем не так, как ему хотелось. Сказка получалась невеселой.

В начале августа к иберленским гостям стали добавляться иностранные. Гайвен пригласил на свою коронацию чужеземных владык, дабы показать им, что смута в Иберлене закончилась и торговые сношения между государствами восстановятся в прежнем объеме. Первым прибыл владыка союзного Гарланда Клифф Рэдгар — крепкий черноволосый мужчина лет сорока пяти, почти никогда не снимавший на людях украшенных песьими головами доспехов. Сопровождали его сын и две дочки. С Артуром гарландский король держался любезно. От души пожал при встрече руку, приветливо улыбнулся.

— Одно лицо с отцом, — сказал лорд Рэдгар, внимательно изучая Артура. — Я знавал вашего батюшку, герцог. Вместе дрались под Аремисом, лет десять назад. Одна досада, так и не прищучили тогда этих скотов. Но с вашей помощью разберемся. Я же увижу вас на поле боя на следующую весну, милорд? Наверняка ваш новый король захочет поквитаться с лягушатниками за все.

— Об этом вам лучше спрашивать нашего короля, милорд, — ответил ему Айтверн ровно. — Но если будет война, я стану драться везде, куда он меня пошлет.

— Лишь бы в ад не послал, — усмехнулся Клифф широко и, когда придворные чуть отошли от них, понизил голос. — Это правда, лорд Айтверн, будто ваш владыка — чародей?

— Правда, милорд. Как и основатель его дома, король Бердарет, король Гайвен владеет магией.

Артур надеялся, что его голос звучит сдержанно.

Клифф подержал в руках наполненный вином бокал, изучая его содержимое. Выпил до дна половину — и протянул затем Артуру.

— У нас есть один обычай, — сказал лорд Рэдгар просто, — наверно, совершенно варварский на ваш иберленский манер. Мы пьем из одного кубка — а после этого разговариваем откровенно. По крайней мере, до конца разговора. Выпейте, лорд Айтверн, а затем поговорим.

Артур выпил. Вино было неплохим на вкус — но ему больше нравились бренди и пиво. Он вытер губы салфеткой и отставил бокал на столик.

— Я слушаю вас, лорд Рэдгар.

— Вы очень спокойный молодой человек, — отметил Клифф. — Куда спокойнее, чем о вас говорят мои шпионы. И куда спокойнее, нежели был ваш отец. Вы знаете, что скоро в этот город явится по меньшей мере еще один колдун?

— Надеюсь, не Повелитель Бурь? — уточнил Артур.

— Про этого ничего не знаю. Но лет семь тому назад, а может и восемь, — тут голос Клиффа сделался раздумчивым, — некто лорд Эдвард, герцог Фэринтайн, хвалился мне, будто владеет чародейством своих предков.

— Вы говорите о короле Эринланда, — Артуру потребовалось усилие, чтобы произнести это невозмутимо. В конце концов, король Гарланда только что похвалил его самообладание. Совершенно не хотелось ударить теперь перед ним в грязь лицом.

— О короле Эринланда, верно. Что вы знаете о нем и о его жене?

О царствующей фамилии Эринланда Артур слышал немногое. Это небольшое восточное королевство почти не поддерживало с Иберленом никаких связей. Отдаленный и небогатый, Эринланд считался медвежьим углом Срединных Земель. Он располагался между Гарландом и расположенными на пути в Венетию ничейными землями, омываемый с севера Ветреным морем, шесть месяцев в году почти не судоходным из-за лютых штормов. Нынешний эринландский король, наследовавший восемь лет назад своему погибшему на войне кузену, и в самом деле происходил по прямой линии из одного старых эльфийских родов, подобно Айтвернам смешавшихся с людьми. Но о том, чтобы Эдвард Фэринтайн занимался колдовством, Артур ничего не знал. Впрочем, не ходило подобных слухов и об Айтвернах.

— Говорят, лорд Эдвард хороший воин, — заметил Артур осторожно.

— Да, побил меня на войне один раз — с тех пор мы почти друзья. И не вылезает с турниров. Однажды победил в Либурне на ристалище Алого Графа, а такое немногим удавалось.

— Я что-то слышал об этом. Что до его жены, она, кажется, наследница древнего рода, внезапно объявившаяся после долгой жизни в глуши?

— Про жену лорда Эдварда, лорд Айтверн, половина сплетников утверждает, будто она дикая ведьма с болот, смутившая его рассудок своими чарами, а вторая половина считает леди Кэран простой крестьянкой с какого-нибудь заброшенного хутора. Смазливой фермерской дочкой, соблазнившей владыку Эринланда. И все сходятся на том, что ее благородная родословная — байки, придуманные, чтобы оправдать их брак. Скандал получился тогда изрядный, ведь Эдвард ради этой выскочки разорвал помолвку с благородной девицей. Бедняжка оказалась столь безутешна, что мне пришлось взять ее в жены — из сочувствия к ее горю.

— Душещипательная история, — отметил Артур. — Так что с колдовством? И с ведьмами?

— Вы подгоняете короля, герцог.

— Подгоняю, — согласился Артур, беря от подозванного им слуги одну рюмку бренди и протягивая вторую Клиффу. — А вы не отставайте.

— Не отстану, — выпил король. — Я не знаю, болотная ведьма или безродная крестьянка леди Кэран. Я ведь почти не знаком с ней. Один солдат болтал спьяну, что якобы видел, как Кэран и Эдвард сошлись в поединке. Дескать, у нее были к нему какие-то счеты. Эдвард победил ее и захотел взять в жены, словно в какой-то балладе. Байка глупая, и я ей не верю, но тот солдат клялся, будто в поединке ее меч светился огнем, как если бы ловил от солнца блики. И это при том, что солнце из-за туч не светило. А в какой-то момент рука леди Кэран и вовсе загорелась призрачным пламенем. История эта больше напоминает выдумки — в харчевнях и не такое расскажут. Фактом остается, что за все прошедшие годы Кэран ни разу не проявляла на публике ничего, что позволило бы подтвердить слухи о ее даре — иначе бы все Срединные Земли стояли давно на ушах. Но Эдвард, мне говорили, с детства читал старые книги. Те, что были напечатаны еще до Войны Пламени — до того, как наши предки опять изобрели печатный станок. Вы многое знаете о давних временах?

— Мало, — признался Артур. — В Иберлене почти не уцелели никакие архивы Древних.

— И в Гарланде почти не уцелели. А вот в Таэрверне — уцелели. Хорошие, правильные книги, не какая-нибудь романтическая дурь. О математике, механике, естественных науках — за такие книги ваши академики душу бы продали под проценты. И книги о магии — тоже. Фэринтайны веками держали свои архивы под замком, в такой строгости, чтоб ни один древоточец не просочился. Впрочем, — Клифф усмехнулся, — я слышал, многие из тех книг не на бумаге даже напечатаны. Тонкие металлические листы, а также такие материалы, которым у нас и названий нет. Но это неважно. Важно, что Эдвард все это читал. О нем давно болтали, будто он книжник и чародей, пусть и немного. А когда моя армия осаждала его столицу, началась буря. Дикая. Нас замело снегом, и мы были разбиты. Эдвард сказал мне, будто это он ее призвал.

— Простая похвальба, — пожал Артур плечами. — Думаю, он просто желал вас запугать.

— И все бы так подумали, мало ли как бахвалится победитель. Но я запомнил эти слова. А теперь Эдвард со своей супругой едут сюда, и у вас тоже объявился колдун. Подумайте, лорд Айтверн, о чем им найдется поговорить. И подумайте, что говорить вам. Простите, меня жена заждалась, — король Гарланда неожиданно учтиво поклонился и направился к прелестной молодой женщине в серебристом, под стать белокурым волосам, платье, что выглядела в два раза моложе его самого. Артур вспомнил рассказы, что у короля Клиффа этот брак уже третий. И первый удачный.

Слухи, предостережения и намеки — они постоянно окружали его в эти дни. Туманные разглагольствования Рэдгара. Холодные глаза Гайвена. Отчуждение Айны. Блейр и тот сделался как-то особенно нелюдим — но по крайней мере этому парню Артур доверял. Было с чего.

— Не споткнитесь, — сказал Блейр, вырывая Артура из размышлений. — Видите, ступенька.

— Вижу. Блейр, я правда не споткнусь, нечего меня под рукав хватать.

— Вы мой сюзерен. Расшибете голову при всем честном народе — от позора мне уже не укрыться.

— Ты достаточно быстро понял, в чем именно заключается дворянская честь.

— Это и дурак поймет, — усмехнулся Джайлс.

В Большом Зале от народа было не протолкнуться. Иберленские и заезжие аристократы, лорды в камзолах и дублетах и дамы в нарядных платьях — все явились посмотреть на очередного чужедальнего короля. У дверей и стен выстроились почетным караулом солдаты, сновали слуги. В середине зала, не сменив еще дорожной одежды на придворную, стояли эринландские гости. Их делегацию возглавляли двое — и увидев этих двоих, Артур в самом деле едва не споткнулся и не полетел по ступенькам вниз.

Мужчина. Высокий, статный, широкоплечий, с безвозрастным гладким лицом полуэльфа. Длинные волосы, раскиданные по широким плечам — белые, такие же снежно-белые, какими стали волосы Гайвена после Горелых Холмов. Глаза фиолетового оттенка, каких не бывает у людей. Белые доспехи и белый плащ. Он держался как бывалый воин, спокойно и уверенно, и смотрел прямо на Артура.

И женщина. Хрупкая, изящная, тоже какая-то вне возраста — то ли молодая, то ли зрелая сразу, с волосами алыми, словно небо на закате, что доходили ей до талии, в черном платье. Лицо этой женщины было ему знакомо. И лицо мужчины — тоже. Артуру вдруг показалось, будто прежде он видел этих двоих в каких-то позабытых снах. Может быть даже в тех, что снятся до рождения на свет. На мгновение очень странное чувство узнавания посетило его.

Совладав со своим замешательством, Артур спустился в зал. Огляделся — Гайвена нигде не видать. Подошел к гостям.

— Добро пожаловать в Тимлейн, господа, — сказал он учтиво, отвесив по всем правилам придворный поклон. — Мое имя — лорд Артур, герцог Айтверн и герцог Малерион. Я — первый министр Коронного Совета этой страны и приветствую вас от имени короля Гайвена Ретвальда.

Ему ответила женщина. Не мужчина, бывший очевидно ее супругом. Это было явным нарушением придворного этикета — но, видимо, в Эринланде нравы попроще.

— Мы рады вас видеть, герцог, — сказала гостья. — Нам следует о многом побеседовать с вами. И с вашим королем. Если это возможно, соберемся сегодня же вечером, без посторонних ушей и глаз.

— Подобную встречу вполне можно устроить, если только мой король окажется свободен, — ответил Артур, припоминая недавнюю беседу с Клиффом и его рассказы, что эринландцы знаются с волшебством. Не о волшебстве ли они собрались разговаривать с ним и с Ретвальдом? Артуру почему-то сделалось тревожно, и он опять обвел глазами зал, ища и не находя в нем Гайвена.

— Эту встречу непременно нужно будет устроить, — сказала женщина мягко и улыбнулась ему. — Она принесет пользу нам всем. Но я думаю, стоит представиться. Меня зовут Кэран, из дома Кэйвенов, а это мой супруг, Эдвард Фэринтайн.

Мужчина сделал шаг вперед и крепко пожал Артуру руку. Этот внезапный жест показался молодому Айтверну таким простым, таким неуместным среди напыщенного великолепия королевского замка, что он растерялся еще сильнее — хотя куда уж было сильнее.

— Рад знакомству, — сказал Эдвард Фэринтайн. — Наших людей нужно разместить и покормить, коней — почистить и дать отдышаться с дороги. Потом мы бы и сами не отказались от горячего обеда и пару часов вздремнуть. Вечером, как сказала моя жена, в самом деле поговорим о делах.

— Я отдам нужные распоряжения дворецкому. Я ведь сам не дворецкий, как вы могли заметить. — Чужеземец вел себя слишком нахально, будто хозяин. На мгновение Айтверн ощутил злость, и это было значительно лучше, нежели растерянность. Он и без того слишком потерялся за это лето — а вот злость стала напоминанием о старых добрых, счастливых временах. Временах, когда меч не задерживался в ножнах без дела. — Есть что-то еще, — уточнил Артур, — о чем мне стоило бы немедленно узнать? — Он посмотрел на гостя едва ли не с вызовом.

— Пожалуй, кое-что найдется, — кивнул Эдвард Фэринтайн, бросая быстрый взгляд куда-то себе за спину. — Капитан моей охраны, граф Кэбри. Вы его не знаете, но он собирался вызвать вас на поединок и убить.

— Потрясающе. С какой стати?

— Недавно вы сразили насмерть одного его близкого друга, и теперь граф исполнен решимости мстить. Это очень важно для него, и он жаждет немедленно скрестить с вами клинки. Я пытался вразумить своего офицера — но все без толку. Иногда доводы рассудка бессильны. Вы сможете вместить это дело между обедом и ужином, герцог Айтверн?

— О, — сказал Артур, чувствуя, как впервые за эти месяцы обретает под ногами твердую почву, — чему-чему, а хорошей дуэли я всегда рад. Вы не можете представить, как мне наскучили придворные дела. Представьте меня своему капитану сразу, как мы вас здесь разместим. Тогда и позвеним шпагами.

Герцог Айтверн широко улыбнулся, подумав, что в сущности король Эринланда не так уж и плох. Он привез с собой хоть какие-то приключения — а этого добра в Тимлейне в последнее время совсем не хватало.

 

Глава вторая

Август 4948 года

Айна ощущала себя чужой в собственном доме. Это было совсем неудивительно. Она выросла в замке Малерион и в столицу впервые попала лет в десять, когда ее забрал сюда отец. За прошедшие годы она так и не смогла до конца привыкнуть к этому богатому, но словно бы нежилому дому, где лорд Раймонд ночевал хорошо если пару раз в неделю, проводя остальное время в королевском замке. Раньше вместе с Айной тут жил Артур, и его присутствие хоть как-то скрашивало вычурный холод здешних роскошных покоев. Теперь брат тоже пропадал во дворце — а впрочем, Айна не знала, остался ли он у нее вообще, этот брат.

Из памяти не выходила ссора, случившаяся между детьми лорда Раймонда перед отбытием Артура на войну. Айна вновь и вновь возвращалась в мыслях к тому разговору.

«Он знает, что я предлагала ему предать Гайвена. Он, видимо, так и не рассказал об этом Гайвену. Отец бы рассказал. Возможно, я могу ему верить?» Айна хотела бы доверять Артуру — и все же слишком многие обстоятельства препятствовали этому. Ее брат был вместе с Ретвальдом, а уже это говорило о многом.

Город полнился слухами, о которых шептались слуги в людской. Новости можно было узнать, хорошенько расспросив горничных — а расспрашивать их Айна умела.

Явился и сел на престол чернокнижник, говорили люди. Явился чародей, наделенный магией своих дьявольских предков. Семя тирана Бердарета, что дремало в его потомках, пробудилось в крови отпрыска короля Брайана. На Горелых Холмах отгремела битва, и в ней Гайвен Ретвальд призвал пламя и тьму, чтобы повергнуть своих противников. Еще он заключил союз с демонами из-за грани, вознамерившись подчинить себе волю всех лордов Иберлена, и заклинает северных духов, готовясь набрать из них армию. Когда Нэнси Паттерс, состоявшая при дочери лорда Раймонда камеристкой, пересказывала Айне домыслы, услышанные ею поутру от торговок на рынке, она едва не дрожала.

— Это все правда, миледи? — спрашивала она Айну, трясущимися пальцами сминая край подола своего платья. — Новый король действительно такой, как про него говорят?

— Рассказывать могут многое, Нэнси. Сама же понимаешь, любым байкам верить не стоит, — Айна не была уверена, готова ли она откровенничать даже с подругой.

— Но вы его знаете, госпожа. Вас даже раньше хотели поженить, я слышала. Что он за человек?

Что за человек Гайвен Ретвальд… На этот вопрос Айна и при желании не могла дать ответ. При дворе короля Брайана к наследному принцу мало кто относился серьезно. Тихий книжный мальчик, заморыш, незаметная тень, стоявшая подле отцовского трона. Брайан Ретвальд и сам был тенью — куклой, которой управляли лорды Айтверн и Рейсворт. Сын же его казался тенью вдвойне. Айна даже сочувствовала Гайвену, особенно когда Артур или другие задирали его. Потом случились бегство из столицы, замок Стеренхорд и та ночь, когда Гайвен признался ей в любви. Девушка оказалась напугана и растеряна, но даже в своей растерянности она понимала, что не хочет выходить замуж за этого человека. В Гайвене имелось нечто, что отталкивало ее, и дело заключалось отнюдь не в мягком характере принца, над которым прежде потешался брат.

К тому же, как выяснилось, по-настоящему мягким Гайвен вовсе и не был.

— Принц Гайвен… — Айна запнулась. — Король Гайвен. Я думаю, ни с какими демонами или духами он сделок точно не заключал. И на твоем месте я бы не повторяла пустых домыслов.

— Вы не хотите говорить о нем. Он обидел вас чем-то?

— Вовсе нет. Его величество всегда очень учтив со мною.

Это было правдой. С тех пор, как дочь лорда Раймонда вернулась в Тимлейн, наследник Ретвальдов проявлял к ней безупречную вежливость, хотя виделись они и нечасто. Несколько раз на званых приемах и один раз на ужине, куда молодой король пригласил Айну и Артура. В тот раз он в основном говорил с Артуром о политике, и брат, как водится, немного спорил. Айна предпочитала отмалчиваться, чувствуя себя не на своем месте.

Тогда, в Стеренхорде, Айна потребовала от Артура отречься от Гайвена и принять сторону восставших лордов. Если такие люди, как Александр Гальс, подняли мятеж против Ретвальдов, разве не могли они оказаться правы? Разве мог этот изнеженный юноша претендовать на трон в разваливающемся королевстве? Сейчас, однако, он на этот трон сел. И изнеженным уже не казался.

— Люди действительно недовольны королем? — спросила Айна.

— Король поднял налоги. Будешь тут доволен. И под городом стоят войска, миледи. Это пришли родичи тех лордов, которых король и ваш брат уже убили. Явились на коронацию, как они говорят. А моя свекровь сказала, будет резня. На Мабон они все достанут свои мечи и пойдут на королевский замок. Или наоборот, король обрушит на них свою магию, чтоб перебить всех разом, вот и собрал в одном месте. Так говорит Адалинда. Леди Айна, уезжайте в Малерион скорее, и нас заберите. Быть беде.

— Вы меня просите о защите? — спросила девушка глухо.

— Вас. Кого же еще? Лорда Артура? Его здесь не видать. Да и не любим мы его, сами знаете. Раньше он часто злой бывал, слова не скажешь, уже зверем рычит. А теперь и вовсе, заперся во дворце со своим колдуном. Народ говорит, он тоже колдун, раз с колдуном водится. На кого нам надежда? Лорд Раймонд в земле лежит, лорд Роальд со своим войском носится, сюда и носа не кажет. А Лейвис — змея подколодная, лучше б его тут и не было. Вы одна из Айтвернов остались, в кого мы верим.

— Я не могу уехать, Нэнси.

— Почему? Король вас замуж зовет? Неволит? К нему король Клифф своих дочек привез, старшая ваших лет, не иначе на выданье. С Брайаном и вашим отцом он не сговорился тогда, теперь сговорятся. Что вы здесь забыли? Пересидим дома, пусть сами разбираются. До Малериона война не дойдет.

— Я не могу, — повторила Айна с расстановкой. — Ты сама сказала, Нэнси. Я — последняя из Айтвернов, в кого можно верить. Если я сбегу, кто тут останется?

— А разве от вас, госпожа, что-то зависит? Вы не принц и не рыцарь, и верного войска за вами нету. Шпагу вы носите, так это смех один — так и станете ею размахивать? Или вы тоже заделались волшебницей?

— Что-нибудь я придумаю, Нэнси. Уж ты мне поверь.

Сказать, однако, оказалось куда проще, нежели сделать. Айна действительно не была ни принцем, ни рыцарем, и войска у нее не имелось. К тому же, за ней еще и неусыпно следили. Артур отрядил ей в охрану два десятка гвардейцев, во главе с капитаном по имени Клаус Фаллен, чьим обществом сам, кажется, тяготился. Солдаты следовали за Айной неусыпно, стоило ей покинуть пределы особняка, отчего девушка начинала чувствовать себя находящейся под конвоем.

— Кончали бы вы ходить за мной хвостом, — говорила Айна капитану. — Уж как-нибудь не заблужусь и без вашей помощи.

— Понимаю ваше раздражение, миледи, но поделать ничего не могу. Лорд Айтверн приказал мне беречь вас, если понадобится — и ценой своей жизни тоже. Я не могу отпускать вас одну за пределы родовой резиденции, простите. В Тимлейне сейчас неспокойно.

Отчасти Фаллен был прав — в столице в самом деле сделалось тревожно. Айна во время каждой прогулки ощущала это беспокойство кожей. Настороженный и озлобленный, город наблюдал за ней каждым слепым провалом окон, каждой закрытой дверью, каждым угрюмым взглядом бедняка, брошенным исподлобья. После вступления в Тимлейн королевской армии в нижних кварталах вновь едва не вспыхнули беспорядки, и лишь ценой больших усилий лорду Рейсворту удалось предотвратить их. Горожане провожали Айну и ее свиту отнюдь не добрыми взглядами.

— Каково здесь было при Гледерике? — спросила как-то Айна Фаллена, когда они возвращались с торговых рядов.

— Меня здесь не было, миледи. Не могу сказать точно.

— Очень даже можете. Уверена, вы расспрашивали людей. При Гледерике в столице было настолько же плохо — или хотя бы чуточку лучше?

Капитан чуть помедлил с ответом.

— Когда мятежники взяли цитадель, случились погромы, конечно. Чернь сожгла и разграбила пару купеческих кварталов. Но уже на третий день солдаты гарнизона разогнали и перевешали мародеров. Потом в Тимлейне установился порядок. Поймите, леди Айтверн… Карданы всегда были для простонародья чем-то вроде сказки. Знаете, бывают такие сказки про давно ушедший золотой век. Были, мол, времена, когда Иберленом правили мудрые и справедливые короли, герои и рыцари. Сказка о Карданах — как раз такого рода. Когда пришел Гледерик, люди оказались ему рады.

— Королю Брайану они, значит, рады не были?

— Все знают, кто правил от лица короля Брайана. Лорда Раймонда народ не любил. Здесь, на востоке, не любил. Хотя простите, мне не стоит рассуждать на подобные темы.

— Почему же. Рассуждайте, капитан. Мне интересно.

Фаллен посмотрел на нее изучающе, секунду помедлил, а потом сказал:

— Если госпожа прикажет. Тимлейнцы считали, для лорда Раймонда имел значение лишь его домен. Пока Малерион богател на морской торговле с Астарией и Толадой, восток королевства принял на себя всю тяжесть войны с Лумеем. Лорд Раймонд мог бы закончить эту войну, рекрутируй он солдат из своих графств — но он всегда считал противостояние с лягушатниками внутренним делом Гальса и Коллинса. Он принимал несколько раз командование королевскими отрядами для этой войны, но почти не приводил своих людей. Демонстративно не приводил. Многие верят, он поступал так затем, чтобы у лордов востока были связаны руки и они не мешали ему править. Этого ему здесь так и не простили.

— Если мой отец был так плох, почему вы служили ему?

— Ваш отец не был плох, госпожа. Он хорошо заботился о своих людях и своем герцогстве, исправно платил жалованье гвардии — и жалованье это было раза в два побольше, чем у других лордов. Я родился в Дейревере, но на службу поступил к Айтвернам. Принимали не всяких, но, — Фаллен усмехнулся, — я смог доказать им, что я хороший солдат. За такое место стоило держаться, я и держался. У меня жена и два сына. Старшему я купил ферму, а младший на следующий год поступит под мое начало. Лучшей участи я ему и пожелать не могу. Это лучше, согласитесь, чем до старости гнуть спину в мастерской. Я уже сказал, это не мое дело, рассуждать, хорошим ли лорд Раймонд был правителем королевству. Господином для меня он был хорошим.

«Если бы он еще был хорошим отцом», — подумала Айна в сердцах.

— Раз уж вы начали откровенничать, капитан, расскажите заодно, как относитесь к своему новому лорду.

— Один ваш вопрос неудобней другого, госпожа.

— Но поскольку я все же ваша госпожа, — тон девушки сделался сух, — вы на них ответите.

— Тогда я окажусь между вашим братом и вами — как между двух огней, каждый из которых вот-вот подпалит мне задницу. Простите столь грубые слова. Ваш брат… Разрешите не отвечать на подобный вопрос.

— Не разрешаю. Мне важно знать ваше мнение. Если боитесь сказать что-то неприятное — не бойтесь. Мы с Артуром и без того в ссоре. И я никогда в жизни не стала бы ему на вас доносить.

— Хорошо, госпожа. Как изволите. Я мало имел дел с вашим братом. Орсон с ним порой разговаривал, а мне почти не доводилось. Но в казармах косточки ему перемывали изрядно. Сами посудите, он получил рыцарство два года назад. Все думали, как наследник лорда Раймонда он или станет ему помощником здесь, или отправится на войну, или хотя бы наместником в Малерион. Вместо этого лорд Артур… — Фаллен запнулся.

— Вместо этого лорд Артур пропадал невесть где, не показывая носу домой и бездельничая, — подсказала Айна. — Я знаю, Клаус. Отец тоже был недоволен. Я была недовольна, дядя Роальд был недоволен. Здесь можете ничего не объяснять, недовольны Артуром были все. Что думают о нем солдаты сейчас?

— Он убил короля Гледерика. Про это вся страна уже судачит, наверно. Пробрался в цитадель посреди ночи и заколол Кардана спящим. Иные правда уверяют, будто случился поединок, но веры подобному слуху немного. Потом лорд Артур возглавил Коронный Совет. Говорят, это потому, что констеблю пристало наводить в Тимлейне порядок, а наводить порядок означает сейчас колесовать и вешать. Вот лорд Артур и попросил короля Гайвена спихнуть это неприглядное дело лорду Рейсворту, а сам пересел в кресло министра. В ту ночь, когда король Гледерик погиб, я ждал лорда Айтверна в подземелье под замком. Он пришел не скоро, и о том, как все прошло, не рассказывал. Его оруженосец тоже молчал. Я не могу знать, как все было на самом деле. Но для всех вокруг ваш брат — цепной пес Короля-Чародея, убивший законного государя. Меня он недолюбливает, потому и отослал к вам, взамен произведя в рыцари этого мальчишку Блейра. Я лорда Артура тоже не то чтоб сильно люблю. Здесь, надеюсь, моя болтливость мне боком не выйдет.

— Ну что вы так волнуетесь, — рассердилась Айна. — Успокойтесь, капитан — будет вам трястись. Вы сказали что думали, я услышала. Дальше меня этот разговор не пойдет.

— Полагаюсь на ваше слово.

— Полагайтесь. Я своих обещаний не нарушаю. Запомните это, и пусть все запомнят.

Разговор с Фалленом лишь подтвердил подозрения Айны. Все сильнее она ощущала, что дело действительно идет к беде. Об этом судачила и Нэнси, пересказывая домыслы подруг. Служанка уже не просила Айну бежать в Малерион — видно поняла, что та не сбежит.

Тем временем приближалась осень, и Артур все также безвылазно пропадал во дворце. Сначала он явно был обескуражен неприветливостью сестры, а потом, видимо, и сам начал ее избегать. Запоздало Айна ощутила нечто вроде раскаяния — так как дела у брата явно шли не слишком хорошо. Возможно, ему не помешала бы поддержка — но Айна не знала, какую поддержку она могла бы ему оказать. Прийти в его министерский кабинет и признаться: «Прости, дорогой Артур, я знаю, ты убил человека, которого почти весь Иберлен мечтал видеть на троне, и служишь колдуну, которого почти весь Иберлен боится как чумы, и я считаю, ты не прав в этом, но давай забудем о подобных мелочах и посидим у камина за бокалом глинтвейна, как в прежние дни?»

Некое упрямство мешало Айне сделать это. Возможно, если бы Артур навестил ее в особняке Айтвернов и снова попытался с ней примириться, она бы уже проявила прежней холодности — но Артура таких попыток не предпринимал. Единожды встретив отпор, он вовсе потерял к сестре интерес, и это лишь подогревало ее обиду.

Гайвен же ее к себе перестал вызывать вовсе — видимо его романтические чувства окончательно угасли. Девушку это могло только обрадовать, ведь прежде внимание Ретвальда претило ей. С другой стороны, томясь от безделья в особняке Айтвернов, она начала чувствовать себя выброшенной на обочину жизни. Мэтра Гренхерна найти так и не удалось, выписывать из Академии другого наставника Айна не захотела, потому ей оставалось лишь сидеть за книгами в семейной библиотеке, болтать со служанками или бесцельно смотреть в окно. Дни тянулись скучные и вязкие, один за одним. Старый мастер Мердок, служивший при Айтвернах мажордомом, только лишь качал головой, видя, как девушку снедают беспокойство и тоска.

Однажды ближе к вечеру в особняк Айтвернов пожаловал сын графа Рейсворта, Лейвис. Лейвис приходился Артуру и Айне троюродным братом. В семье его недолюбливали из-за дурного, даже по меркам Драконьих Владык, характера. Еще ребенком он рос капризным и плаксивым, и частенько получал от Артура тумаков — в иные месяцы кузены дрались хорошо если не каждый день. К семнадцати годам Лейвис превратился в высокого узкоплечего юношу, худощавого и порывистого. Чертами лица он несколько напоминал Артура, только был немного выше ростом и значительно более тощим. Обычную для своего возраста неуверенность Лейвис Рейсворт скрывал за нахальностью, манеры у него были дерганые и временами развязные. Лорд Раймонд, когда был жив, племянника почти не замечал — будто не придавал значения факту, что тот вообще существует. Последний год юноша проходил службу у одного рыцаря в западных землях, и лишь вместе с армией Ретвальда вернулся в Тимлейн.

— Здравствуй, сестра, — сказал Лейвис, заходя в гостиную, как был — не снимая уличного плаща. — Вижу, читаешь один из этих новомодных романчиков. Стащила у нашего нового герцога, небось? — указал он на книгу, лежавшую на коленях у Айны.

— Я тебе не сестра, — ответила девушка резко. Кузен никогда не внушал ей теплых чувств. — С чем пожаловал?

— С приглашением на семейный ужин, — сын графа Рейсворта изобразил нечто похожее на улыбку. Получилось кривовато. — Мой дядя подумал, ты слишком долго сидишь тут одна, вот и позвал в наш дом. Мне поручено тебя сопроводить.

— Дядя Роальд вспомнил о существовании у него племянницы? Как странно. Раньше его интересовал только Артур.

— Артур у него нынче не в чести. Вроде, они опять поругались. Ты же знаешь, как легко поругаться с его сиятельством. Ты и сама с ним вроде бы не в ладах?

— Не твое это дело, Лейвис.

— Ну будет тебе, будет. Что ты, что твой брат, вечно на меня огрызаетесь. За что такая любовь, никак в толк не возьму. В общем, я поговорил с этим вашим солдафоном, облаявшим меня на входе, и он разрешил тебя забрать. Правда, не раньше, чем я показал ему гербовое кольцо. В лицо, можно подумать, не признал. Собирайся, дорогая сестра, и поехали. Обещаны астарийское вино, поросенок в яблоках, оленина.

Дядя Роальд никогда не проявлял к Айне особенного внимания, и потому подобное приглашение удивило девушку. Тем не менее она согласилась. Слишком уж опостылел ей за последние недели фамильный склеп. Лучше поужинать в компании пусть и нелюбимого, но все-таки родственника, нежели и дальше киснуть среди наскучивших книг. Позвав на помощь Нэнси, Айна надела придворное платье, зеленое с золотой окантовкой, после чего спустилась к ожидавшему ее в передней кузену. Лейвис стоял у входа, постукивая по паркету кончиком шпаги, и смотрел себе в сапоги. Ему, как побочному и неуважаемому родичу, выходцу из младшей ветви, явно было неуютно в парадной зале резиденции Айтвернов. Портрет старого герцога Гарольда колюче глядел на него со стены.

— Моя госпожа, — Клаус Фаллен остановил Айну прежде, чем та успела спуститься к кузену. — Разрешите сопровождать вас.

— Спасибо, капитан, не стоит. Лейвис и его люди позаботятся обо мне. Тем более поедем в карете, не верхом.

— Герцог Айтверн поручил мне не отпускать вас из дома одну.

— Говорю ж вам, я не одна, — разозлилась Айна. — Уймитесь, Клаус. Я еду на ужин к лорду-констеблю Иберлена, и меня сопроводит этого лорда сын. Они моя семья, или моей семье вы тоже теперь не доверяете?

— Я вообще никому не доверяю, — проворчал Клаус, бросив взгляд на застывшего у дверей молодого Рейсворта. — Этому мальчишке особенно. Гляньте, как смотрит, будто прикидывает, чего спереть. Но вы правы, вряд ли вам что-то угрожает у лорда Роальда. Помимо недожаренной свинины, конечно. Езжайте, леди, только глядите в оба.

— Непременно, капитан. К тому же, — Айна похлопала по рукоятке шпаги, — я при оружии. Не беспокойтесь, я побывала в застенках Эрдеров. После этого меня сложно чем-то смутить.

Распрощавшись с капитаном, легкой походкой девушка спустилась к уже истомившемуся от ожидания родственнику. Тот чуть дернул щекой, заметив при ней оружие.

— Ты собралась от кого-то защищаться, сестра?

Айна до середины вытащила клинок из ножен, а потом со стуком вогнала обратно.

— Мне просто нравится, как шпага бьет по бедру. Если твой экипаж готов, пошли. Только под локоть меня не бери, я прошу.

Роскошная карета, украшенная гербом Рейсвортов и запряженная четверкой гнедых, вскоре тронулась в путь. Ехали молча. Пару раз Лейвис порывался завязать беседу, но Айна демонстративно игнорировала его, неотрывно глядя в окно. До особняка Рейсвортов добрались быстро. Когда Айна выходила из кареты, Лейвис попробовал проявить галантность и протянул ей руку. Девушка сделала вид, что не замечает этого, и спустилась сама.

Рейсворты жили возле самой набережной Нейры, на которую выходили окна их особняка, в старой столичной усадьбе Айтвернов, подаренной им лордом Гарольдом, когда тот начал строить себе новую резиденцию. Прежде Айна бывала здесь нечасто — лорд Роальд редко приезжал в столицу, а когда приезжал, останавливался во дворце или в гостях у лорда Раймонда, приходившегося ему сюзереном. Здание было тяжелое, массивное, с высокими стенами и остроконечными башенками по углам. В холле Лейвис передал дорожный плащ на руки слуге и повел девушку в гостиную второго этажа, где за накрытым столом уже ожидал их хозяин дома.

— Отец, — Лейвис торопливо поклонился, — вот наша родственница, как ты и просил.

Граф Рейсворт сидел в кресле во главе длинного стола, сбоку от камина. Одет он был в черный дублет, а фамильные светлые волосы, совсем выгоревшие на солнце, были коротко острижены. Как и все достигшие зрелых лет Айтверны, кузен Раймонда выглядел моложаво благодаря примеси эльфийской крови — однако жесткие глаза и малоподвижные губы выдавали его подлинный возраст. При появлении племянницы сэр Роальд даже не встал. Отослав закончившего сервировку блюд слугу, он предложил гостье приступать к трапезе.

— Я поражена вашим вниманием, сэр Роальд, — сказала Айна, садясь по левую руку от графа, пока Лейвис сел по правую. — Мы не так уж часто видимся.

— Потому я тебя и позвал, что нечасто. Угощайся. Ваш повар — посмешище, и готовит помои. Я понимаю, что Раймонду было не до излишеств, но держать на кухне подобную бездарь — ошибка похуже всех его прочих.

— Предлагаешь предаться чревоугодию? — Айна отставила бокал с красным вином, дотянулась до белого и отхлебнула. — Спасибо, я благодарна. Тебе нужно, чтобы я шпионила для тебя за Артуром, или зачем ты меня позвал?

Лейвис, пытавшийся до того сидеть смирно, при этих ее словах скривился, но все-таки смолчал.

— Такого-то ты мнения обо мне, — проронил старший Рейсворт. — Ты считаешь, я вспомнил о тебе лишь потому, что хочу использовать.

— А что мне еще думать? Ты не тот человек, дядя, чтобы просто так проявлять любезность. Прежде я была тебе не нужна, и ты со мной не водился. Раз теперь принимаешь у себя — значит, зачем-то понадобилась. Видимо хочешь, чтобы я тебе на кого-то доносила. Или на Артура, или на Гайвена, или на них обоих. Но Гайвен тебе доверяет, раз назначил констеблем, а вот Артур не слишком. Не иначе, ты решил использовать любимую им сестру. Здесь ты попал впросак, Артур и со мной не больно хорошо общается. Тебе следовало вызвать сэра Блейра, раз на то пошло, и сулить ему золотые горы. Мне-то ты что посулишь, поросенка?

— Для своих лет ты умна, — Роальд плеснул себе бренди. — Мне стоило заметить это раньше. Умна, но все-таки ошибаешься. Как доносчик, ты мне ни к чему, да и не стал бы я поручать подобную работу юной леди. Почему ты вообще решила, будто мне нужен доносчик против моих господ?

— Ты не любишь Гайвена. Это даже дурак поймет.

— Не люблю. Но он мой король. Королей не нужно любить, им достаточно подчиняться. Я обязан ему должностью лорда-командующего, а за такое обычно платят верностью. И разве я в ссоре с Артуром?

— Ты с ним может и нет, а вот он с тобой — да. Артур гордец. Он так просто не забудет, что тебе отдали его место.

Граф Рейсворт ничего не ответил, лишь отхлебнул еще бренди. Какое-то время он молча разделывал поросенка, даже не пытаясь поддержать застольной беседы. Лейвис, против своего обыкновения, тоже молчал. Айне сделалось совсем неуютно — даже вечера в компании Гайвена были не столь неудобными, как это застолье. Девушка, однако, постаралась ничем не выдать своих чувств. Она приступила к еде, временами поглядывая на родственников.

Наконец Роальд Рейсворт сказал:

— О твоей ссоре с братом сплетничает весь двор. Назови мне ее причины.

— В придворных сплетнях, значит, эти причины не упомянуты?

— В придворных сплетнях упомянуты не те причины, которым разумный человек станет верить. Например, — граф остановил на Айне внимательный взгляд, — рассказывают, будто ты надеялась на брак с Гледериком Карданом и на титул королевы, и убив узурпатора, Артур разрушил твои честолюбивые планы. Как дочь Драконьих Владык, ты была бы идеальной партией для Гледерика, и союз с тобой позволил бы ему добиться верности иберленской знати.

— Ничего глупее придумать не смогли? Я и Кардан? Кому вообще пришла в голову такая нелепица?

— Многим. Едва приехав во дворец, ты накричала на брата при солдатах и слугах — для подобной злости не могла не найтись причина. Затем оказалось, что Ретвальд не выказывает тебе внимания и даже не проводит с тобой время, хотя прежде о вашей грядущей помолвке не судачил только ленивый. Значит, решили люди, он охладел к тебе, и ты поняла, что тебе не видать отныне трона, ибо твой брат убил человека, который мог стать тебе куда лучшим женихом, нежели Гайвен. Я, впрочем, не верю в подобные домыслы. Мы, Айтверны, от природы горды — но не мелочны. Ты не стала бы так себя вести, будь дело только в личной обиде. Не так тебя воспитывал твой отец. Потрудись пожалуйста сообщить мне подлинную причину вашей размолвки. Я имею право знать, хотя бы как старший в семье.

«Старший по возрасту, но из младшей линии», хотела ответить Айна, но вовремя прикусила язык. Заданный дядей вопрос, однако, требовал ответа, а девушка не знала, что говорить.

Разумеется, у нее нашлось немало причин для ссоры с Артуром. Артур и прежде часто бывал зол и неучтив. Брат всячески третировал ее весь последний год. Любому терпению, даже ангельскому, неизбежно настал бы конец. Артур дерзил ее наставникам и держался непочтительно даже с отцом. Все это можно было списать на детские шалости — но потом началась война и прежние шалости обернулись кровью. Айну напугало, с какой легкостью ее брат убил и графа Гальса, прежде являвшегося ему другом, и королевского глашатая в одной деревне под названием Эффин, повинного лишь в том, что привез новости о новом государе. Айна спрашивала Артура, зачем творить столько жестокости — а тот отвечал ей, что верен дому Ретвальдов и пойдет на все, лишь бы Гайвен надел корону.

Ради верности дому Ретвальдов собственный отец незадолго перед тем оставил Айну в заложниках в темнице герцога Эрдера — и если бы не Александр Гальс, Айна бы сгинула в той темнице. Она смотрела на Гайвена — и не знала, заслуживает ли он верности. Гледерика Кардана она никогда не встречала — но его знал Александр, и Александр за него умер.

— Мы просто поругались, — сказала Айна наконец. — Так иногда бывает. Такие уж настали времена, дядя, что без ссор порой не обойтись.

— Откровенничать ты со мной не станешь, это я уже понял. Что ж, тогда я первым начну откровенничать с тобой. Такой жест ты, надеюсь, оценишь? — Граф покосился в сторону напряженно следившего за разговором сына, отставил рюмку на край стола и наконец сказал: — Ты мне нужна, Айна, потому что сейчас и правда такие времена, что не обойтись без ссор. Я задумал ссору с нашим государем. Я хочу верить, что ты меня в этом поддержишь.

Девушке пришлось приложить немалое усилие, чтобы отреагировать спокойно. Ей помогла память об отце. Лорд Раймонд всегда сохранял невозмутимость, в любых обстоятельствах. Айна постаралась последовать его примеру — хотя и не была уверена, хорошо ли это у нее получилось. Она медленно поднесла к губам бокал, сделала глоток, неотрывно глядя на Рейсворта.

— Вы сами заметили, дядя, — собственный голос показался Айне чужим, — что за звание лорда-констебля полагается платить верностью. Какие после этого могут быть ссоры?

— Потому что я действительно лорд-констебль Иберлена. И брат твоего отца. Я не всегда одобрял те глупости, что он делал, но я старался помочь Раймонду в его делах. Я Айтверн. Наша семья тысячу лет хранила страну. И что же, я буду смотреть, как наше королевство движется к краху? Ретвальд несносный мальчишка. За три месяца он настроил против себя всю знать. Только они видели короля, за которым готовы были идти в бой — и вот этот король убит, а на его место приходит юнец, глядящий на них, словно на холопов, и готовый всячески ограничивать их права. Зачем, спрашивают они, нести ярмо побежденных, когда можно попробовать рискнуть снова и одержать победу? Гледерик говорил на понятном им языке. Он был воином и храбрецом, он бился впереди строя, когда солдаты ворвались во дворец. Гайвен убил герцога Эрдера при помощи чар, и кто знает, против кого в следующий раз он эти чары применит? Лорды напуганы. Они считают, Гайвен призвал их в Тимлейн, чтобы уничтожить всех сразу магией, если они не будут ему верны. Им хочется нанести первый удар. И я понимаю их в этом. Когда я приехал на войну, я спросил Артура — кто этот щенок, ради чего мы деремся за семя недоноска Брайана? Он не семя Брайана, ответил твой брат, он семя короля Бердарета. Бердарет-Колдун, — граф Рейсворт чуть подался вперед и стало заметно, что он взбешен, — был меньшей из двух зол, из которых нашим предкам пришлось выбирать, когда страна полыхала в огне. В смутные времена мы оказались вынуждены присягнуть чужаку, но зачем служить чужакам теперь?

— Прекрасные слова, дядя. Уверена, герцог Эрдер говорил отцу нечто подобное, когда подбивал его на бунт. Объясните, для чего вы говорите это мне.

— Объясню. Только и ты, Айна, объясни мне. Если Ретвальд не наследник иберленского трона, кто тогда наследник?

К счастью, мэтр Гренхерн немало рассуждал на эту тему.

— Ближайшими родственниками и наследниками Карданов были герцоги Райгерн, однако их ветвь пресеклась за тридцать лет до вторжения в Иберлен тарагонцев. После этого преемственность переходила к дому Айтвернов, ввиду большого количества родственных браков между нашей семьей и королевской ветвью. Когда пал король Эларт, многие предлагали отдать корону Радлеру Айтверну, но он отказался ее принять и добился объявления регентом своего ближайшего друга, Камбера Эрдера. Таким образом получается, Серебряный Престол принадлежит Артуру, если полагать права Ретвальдов ничтожными. Странно тогда, лорд Роальд, что вы ведете свои изменнические речи со мной, а не с моим братом.

— Твой брат меня бы слушать не стал. С ним говорил и Гледерик до меня, и полагаю, говорил убедительнее. Он предпочел Ретвальда, и доказал это железом и кровью. Ты — другое дело. Я знаю, что вы в ссоре, и догадываюсь, почему. Мы смотрим на вещи одинаковым образом. Почему бы, в таком случае, нам не действовать сообща?

Айна не могла отрицать правоты Рейсворта. Многое из того, что он говорил ей сейчас, казалось ей отражением собственных мыслей. Точно также она сама ранее подбивала брата к мятежу против Ретвальда. Тем не менее она не хотела идти на сговор с Рейвсортом. Она мало знала дядю и совсем ему не доверяла.

— Мне все еще непонятно, для чего вам я, — Айна посмотрела на Лейвиса. — Может ты, кузен, объяснишь прямо, что пытается донести твой отец? Ты хотя бы не любишь уверток.

— Я бы объяснил, да папа мне молчать велел. Он и так не хотел, чтобы я присутствовал. Насилу уговорил его.

— Потому что рано тебе рассуждать о подобных вещах, — сказал Роальд тяжело. — Мал еще. Я скажу сам, Айна. Мы на войне, а на войне положено драться. Твой брат против нас, и я думаю, драться он с нами будет. И я не поручусь, останется ли он в живых после этой драки. Я принадлежу к младшей линии крови, ты — к старшей. Если Артур выступит против нас, а он выступит, ты — наследник дома Карданов и законная королева Иберлена. Людям, с которыми нам предстоит заключить союз, не хватает предводителя. Знамени, которое объединит их всех. У них много вожаков — но ни одного такого, которому без сомнений подчинились бы все. За Драконьими Владыками армия бы пошла. Твой брат Драконий Владыка, но он запятнан славой невежды и пьяницы и шашнями с колдуном. Я — от крови Драконьих Владык, но для всех — я лишь тень, следовавшая за Раймондом Айтверном по пятам. А ты — дитя Раймонда и, я надеюсь, подлинный его наследник. Твоей руки будут добиваться все лорды Иберлена. Ты можешь предпочесть самого влиятельного — или никого, и пока ты будешь мучить их ожиданием, их соберется вокруг нашего знамени куда больше, чем могло бы, не окажись тебя вместе с нами.

— Вы предлагаете мне предать Артура, дядя.

— Предлагаю. Он уже сам предал тебя и всех нас, приведя на трон чудовище, которое скоро погубит страну. Уверен, ты пыталась его вразумить, потому и попала в немилость. Я не желаю ему смерти. После победы я бы настаивал на его изгнании. Не в моих правилах проливать родную кровь. Когда мы свергнем Гайвена, Артур будет уже не опасен. Сторонников у него немного, верных людей нет. Мы отправим его за границу и больше не вспомним о нем. Я знаю, он всегда мечтал о геройствах на ратном поле — на востоке и юге найдется немало королевств, где его меч пригодится.

— Если только он не сложит голову в бою с вами, как отец.

— Это война, я уже сказал. Всякое возможно. И я тебе скажу, война неизбежна. Лорды все равно восстанут, они уже готовы к этому — со мной или без меня. Но если я буду с ними, я хотя бы смогу направить их гнев. Иначе они все равно одержат верх, и тогда Артуру точно не жить. Заговор уже составлен, не я задумал его. Однако мы, ты и я, можем сделать так, чтобы этот заговор обернулся победой нашей семьи, а не ее поражением. В противном случае победители убьют и меня, и моего сына, и Артура, а тебя против воли выдадут замуж за одного из своих главарей.

Лорд Рейсворт говорил разумно — и все же Айна не хотела с ним соглашаться. Для нее самой на первом месте всегда стояла семья — не королевство. Тогда, в Стеренхорде, она предлагала Артуру выступить против Гайвена Ретвальда, когда тот еще был слаб — однако одно дело уговаривать брата поменять сторону, и совсем другое — пытаться нанести этому же брату удар в спину. Дядя уверял, что постарается сохранить Артуру жизнь — но и последний глупец не поверил бы таким обещаниям.

По-хорошему Айне следовало вежливо закончить разговор, откланяться и уйти. А затем ехать во дворец и рассказать брату и Гайвену все, что услышала. С другой стороны, что она скажет? Лорд Рейсворт присоединился к каким-то вельможам, замыслившим мятеж? Вот только к каким? К Гальсу, Эрдеру и Коллинсу? А если виновны не они, или виновны не все из них? А может, после поражения они отреклись от прежних амбиций, и заговор возглавляют совсем другие люди?

В Тимлейне ныне собрались десятки влиятельных аристократов. Предателем может оказаться любой. Гайвен начнет рубить головы одним лордам, и возможно даже невиновным — а виноватые в это время нанесут ему удар в спину. Айне нечего было сообщить королю, кроме того, что главнокомандующий его армии замыслил выступить против него, сговорившись с половиной государства, вот только непонятно, какой именно половиной.

— Я догадывюсь, о чем ты думаешь, — подал голос Рейсворт. — Пойми, что тебе не стоит на нас доносить. Разумеется, из этих стен ты выберешься беспрепятственно, я не так глуп, чтобы подвергать тебя риску здесь. Но рядом с Ретвальдом повсюду мои люди. Среди солдат и слуг — вы не узнаете, кто, а своих соглядатаев у Гайвена нет. Отравленная игла в толпе — и ты упадешь на дворцовый паркет прежде, чем успеешь вымолвить хотя бы слово о моем предательстве, а я донесу королю, что тебя убили уцелевшие сторонники Кардана. Ретвальд мне верит. Он знает, что я недолюбливаю его — и считает, что будь я изменником, то напротив лебезил бы перед ним.

Айна понимала, что Рейсворт запугивает ее. Как и все, он видит в ней всего лишь наивную девчонку, которую легко сломать угрозами и страхом смерти. Она сомневалась, что его убийцы так уж искусны и вездесущи. Рейсворт всего лишь пытается загнать ее в угол, заставив поверить, что союз с ним — единственный оставшийся выход.

— Я возражал против этого всего, — внезапно нарушил молчание Лейвис. — Я любил лорда Раймонда, ты знаешь. Когда отец сказал, что мы объединимся с его врагами — я кричал и грозился его выдать. Уверен, ты сейчас думаешь тоже самое, что я тогда кричал. Отец мне все объяснил, сестра. Они правда не остановятся. Они эту войну начали, они ее закончат. Мы одни. Ретвальд с каждым днем теряет сторонников. Если они победят, дом Айтвернов окажется уничтожен, а мы ведь тоже Айтверны. Когда Ретвальда не станет, править будем мы. Тогда мы покажем этим псам их место, и все им припомним. Но пока мы не можем.

Все последние месяцы Айне тоже казалось, что она бессильна помешать тому безумию, что опустилось на королевство могильным саваном и приготовилось взорваться фонтанами огня и крови. Теперь, по крайней мере, у нее появлялся шанс сделать хоть что-то. Согласившись на предложение Роальда Рейсворта, она приблизится к мятежникам вплотную, а потом можно решить, как поступать дальше. Это разумней и осмотрительней, нежели бежать к Гайвену с непонятными доносами, когда нечего сказать по сути.

Для начала следует разобраться в происходящем. Узнать досконально все имена и намерения. Заговор составили ночные тени — и сперва стоит посмотреть этим теням в лицо. Кто знает, где и когда они решат нанести свой удар? У Гайвена в самом деле нет ни единого соглядатая — а так появится хотя бы один.

Айна Айтверн допила вино — а потом с размаху разбила бокал об пол, как поступали варварские вожди древности, принимая решение идти на войну. Ни Роальд, ни Лейвис Рейсворты не шелохнулись при этом. Они молчали, ожидая ее слов.

— Я не верю вам, дорогие родственники, и мы не друзья, — сказала Айна, помня о том, что когда хочешь обмануть — следует говорить правду. — Но и действовать наобум не стану. Не потому, что боюсь стилетов ваших убийц. Не в обычаях нашего рода поддаваться страху. Я не стремлюсь на трон — но и оставаться узницей, помещенной под домашним арест собственным братом, не желаю тоже. Вы начали со мной говорить — что ж, продолжайте.

 

Глава третья

3 сентября 4948 года

Гайвен все никак не появлялся — не иначе запропастился по каким-то своим делам. Сейчас это было Артуру скорее на руку — едва ли сюзерен одобрил бы его поединок с иностранным офицером. Отдав дворцовому управляющему все распоряжения насчет гостей, молодой Айтверн заверил Эдварда Фэринтайна, что готов к бою.

— Я же сказал, займемся этим после обеда и раньше ужина, — нахмурился Фэринтайн недовольно. — Давайте сперва пообедаем, в желудке степные ветры поют.

— Я, сударь, нетерпелив, так что обед подождет. Пойдемте к вашему капитану, и побыстрее. Уж не знаю, за что он на меня взъелся. За кого, точнее.

Королева Кэран тронула супруга за локоть:

— Молодой человек волнуется. Ты излишне ошарашил его своим напором. Не стоит вести себя так нахально, мы все же не дома. Простите поведение моего супруга, сэр Артур. Корона портит манеры. Эдвард привык быть королем, и отвык быть гостем. Помнится, расхаживая в принцах он таким наглым не был, — эринландка задумчиво улыбнулась, будто припоминая нечто. — Пойдемте, герцог, капитан Кэбри уже ждет вас. Перед вашим появлением я попросила его покинуть приемную. Во избежание неловкости.

— Вы очень любезны, ваше величество, — Артур поклонился. — Что все-таки с этим вашим капитаном не так? Я не припоминаю, чтобы убивал эринландцев. Ни единого не убивал, как мне кажется.

— Я полагаю, герцог, Гленан объяснит все сам. Прошу лишь проявить к нему уважение. Граф Кэбри много лет верой и правдой служит нашей семье. Не будьте с ним слишком строги.

— Кэран подразумевает следующее, — вмешался в разговор Эдвард. — Мой капитан на вас сердит и жаждет дуэли. Дайте ему эту дуэль, раз он так этого хочет. Если вы сын своего отца, Гленану вас все равно не одолеть. Разоружите моего человека. Можете поцарапать ему руку, чтоб он не чувствовал себя уязвленным — только, желательно, левую. Скажем, зацепите локоть. Не мне вас учить. Оружие у вас при себе, я смотрю?

Артур молча выдвинул меч из ножен, до середины лезвия.

— Хорошо. Этим вы мечом убили Гледерика Кардана?

— Я убил Гледерика Кардана мечом, который носит мой друг и лейтенант, сэр Блейр Джайлс, — ответил Артур ровно. — После чего вернул этот меч моему другу. Это так важно, от какого меча кто был убит?

— Абсолютно не важно. Пойдемте.

— Ну пойдемте. Блейр, оставайся здесь, присмотри, что тут да как.

— Секундант, значит, вам не потребуется? — спросил Джайлс хмуро. Вся эта затея явно не пришлась ему по душе.

— Секундант? Нет, зачем? У меня целый эринландский король в секундантах — этого, я думаю, вполне хватит.

В боковой галерее, куда привели Артура Эдвард и Кэран Фэринтайны, их ожидали двое. Молодой мужчина, носивший короткую черную бородку и усы, и статная черноволосая женщина, худощавая и прямая. Родственниками они, судя по виду, не были. Мужчина чертами лица смахивал на Эдварда — он вполне мог приходиться ему отдаленным кузеном или кем-то вроде того, хотя и был на пол-головы ниже ростом. Широкоплечий и крепко сбитый, он производил впечатление сильного бойца.

Артур с трудом мог бы определить возраст стоявшем рядом с бородатым крепышом женщины. Ей легко можно было дать и двадцать, и тридцать лет. Ее взгляд был по-взрослому серьезен, но белая кожа лица оставалась почти по-девичьи гладкой. Гордая осанка незнакомки и ястребиный хищный профиль невольно приковывали к себе взгляд.

При виде Артура женщина громко сказала:

— Это и есть ваш драконий герцог, убивающий королей? Совсем еще мальчишка. Но на вид ничего, хотя малость недокормлен. Он почти столь же смазлив, как и ты, Эдвард.

Артур приподнял брови:

— Кажется, я начинаю разбираться в эринландском этикете — вернее, в его отсутствии. Я в самом деле герцог Айтверн, это верно. А как, сударыня, величать вас? Немного неправильно выходит — вы узнаете меня в лицо, а я вас признать не могу.

— Кэмерон Грейдан, — ответила женщина сухо. — Титулы можно опустить.

Кэмерон Грейдан. Лет шесть-семь назад это имя гремело на весь белый свет. Сын лорда Раймонда был тогда безусым юнцом, грезившим подвигами и дальними странами. История леди Кэмерон изрядно впечатлила его воображение.

Урожденная девица Белл, шестнадцати лет от роду она была выдана замуж за принца Хендрика из дома Грейданов, ставшего позже королем Эринланда. Импульсивный и воинственный, Хендрик желал разгромить гарландцев, с которыми его королевство враждовало уже больше столетия. На поле боя Хендрик и пал, сражаясь при этом, как говорили впоследствии, весьма доблестно. В двадцать один год Кэмерон сделалась вдовой — а доставшееся ей государство оказалось на краю гибели.

Армия короля Клиффа осадила Таэрверн, эринландскую столицу, и готовилась к штурму. Город не пал во многом благодаря отваге и мужеству королевы. Кэмерон лично возглавила защитников своей столицы — облачившись в доспехи, препоясавшись мечом, она вышла на городские стены и повела солдат отражать вражий приступ. С того дня о ней даже сложили несколько баллад. Кэмерон сражалась получше многих титулованных рыцарей, не раз и не два обагряла клинок неприятельской кровью, и пример королевы вдохновил народ. Горожане взялись за оружие. Таэрверн смог продержаться невзятым до подхода с дальних рубежей Эринланда союзных сил, разгромивших и отогнавших противника. Война закончилась прочным миром, а Кэмерон уступила трон Эдварду Фэринтайну, двоюродному брату своего покойного супруга, бок о бок с которым она до того защищала город. Перестав быть правящей королевой, вдова Хендрика Грейдана сделалась живой легендой, известной всем Срединным Землям от Малериона на западе и до Светограда на востоке.

А теперь эта легенда стоит напротив герцога Западных Берегов и говорит ему, что он, видите ли, недокормлен и порядком смазлив.

— Рад знакомству, — сказал Артур тоже сухо. — А этот достойный сэр рядом с вами? Это ради встречи с ним меня сюда привели?

Чернобородый мужчина выступил вперед:

— Гленан, из дома Кэбри. Да, встретиться вы должны именно со мной, герцог Айтверн. Доставайте оружие, и начнем.

— Не раньше, прежде чем вы объясните, почему мы деремся. Я не стану просто так обнажать клинок против гостей моего государя.

— Боитесь драки, Айтверн? — капитан Кэбри сощурился.

— Будь я труслив, не убил бы минувшей весной так много народу. Я пришел сюда, потому что мне сказали, от моей руки пал кто-то из ваших друзей. Вот я стою и думаю, кто же это мог быть. Я убивал врагов моего короля — но все они были иберленцами, ни одного уроженца ваших краев. Поэтому драться мы начнем не раньше, чем вы объяснитесь.

— Несколько месяцев назад, — сказала Кэран, глядя на Артура почти с сочувствием, — от вашей руки пал один человек, который не был уроженцем этих краев. Он явился в Иберлен издалека, и проделал для этого долгий путь.

— Вот значит как, — Артур вновь перевел взгляд на Гленана Кэбри, чья ладонь лежала на эфесе длинного меча. — Я хорошо помню всех, с кем сходился в бою. Такой человек среди них нашелся бы только один. Получается, другом графу Кэбри приходился наш покойный узурпатор?

Гленан не ответил — лишь крепче сжал рукоятку меча. Вместо него вновь вмешалась Кэран:

— Все верно, герцог. Мы знали Гледерика — почти восемь лет назад, и Гленан дружил с ним. Гледерик был тогда очень молод, даже моложе, чем вы сейчас. Приехал в Таэрверн с юга — в поисках своего пути, как он это называл. Тот, кого вы называете узурпатором, некоторое время состоял на службе у моего супруга и выполнил для него одну деликатную миссию.

— И хорошо выполнил, — подтвердил Эдвард. — Я даже посвятил юнца в благородные сэры, своею собственной рукой. — Король усмехнулся. — Он так пристал ко мне, все канючил, что желает сделаться рыцарем. Помню этого оборванца как сейчас. Ни кола, ни двора, но гонору до небес. Когда он впервые заявил о своем происхождении — я думал, юнец шутит или рехнулся. Но Дэрри, так мы его звали, все твердил об этом, как заведенный, а потом оседлал коня и умчался в закат — не иначе, искать свой потерянный трон. Теперь вот нашел. Мы все слышали, как это получилось.

Артур посмотрел на спокойное лицо Эдварда. Потом на королеву Кэран, потом на королеву Кэмерон — обе королевы Эринланда внимательно наблюдали за ним, будто пытались что-то в его сердце прочесть. В памяти встала ночь на границе весны и лета, уже больше трех месяцев назад. Не по погоде жарко растопленный камин, клубившаяся в углах зала темнота, ясные звезды в окне. Сидящий у камина человек, насмешливый голос и внимательный взгляд. «Идем со мной — и ты построишь мир, которому сам захочешь служить».

— Каким он был? — спросил Артур тихо.

— Таким же, как и все мальчишки, — ответил Эдвард. — Дерзким. И глупым. Гордым до невозможности. Непочтительным и несносным. Вцепившимся всеми пальцами в мечту о троне в стране, которую даже никогда не видел. Я его терпеть не мог, говоря по правде. Однако когда мне была нужна помощь — он эту помощь предоставил, хотя четырежды мог сбежать. Вместе с Гленаном они отправились на восток, а вернулись с армией, которая отогнала Клиффа от моих ворот — в час, когда мы с Кэмерон уже почитали себя мертвецами. Сделал он также кое-что еще — и благодаря этому у меня есть моя королева Кэран, а я есть у нее. Я не любил Гледерика Кардана. Но вспоминаю его с благодарностью.

— Простите, — сказал Артур. Он не нашелся, что еще добавить.

— Не извиняйтесь, герцог. Не о чем тут извиняться. Междоусобная война — худшая из всех войн, а вы свою прошли с честью, насколько я знаю. Мне вас винить не за что.

Артур развернулся лицом к Гленану Кэбри. Медленно достал меч из ножен, опустил клинок острием к полу.

— Граф Кэбри. Суть ваших претензий мне теперь ясна. Лорд Фэринтайн правильно заметил, извиняться мне не за что. Я сразил вашего товарища, но сразил на войне, которую вел ради чести моего государя. Вы, однако, вправе спросить меня за это — ну так спрашивайте. Я принимаю ваш вызов.

Эринландский капитан коротко поклонился.

— Благодарю вас, сударь. Я рад, что по крайней мере Дэрри встретил смерть от руки благородного человека. С его нравом могло выйти и хуже. Но спросить с вас я все равно должен — иначе был бы ему плохим другом. А потому защищайтесь! — и с этими словами Кэбри внезапно шагнул вперед, делая длинный колющий выпад.

Артур едва успел вскинуть свое оружие, чтобы закрыться. Отступил на два шага от врага, пятясь. Фэринтайны и вдовствующая королева Кэмерон разошлись по дальним углам залы, давая дуэлянтам пространство для маневра.

— Я, — сказал Артур, переводя дух, — два месяца уже не тренировался с мечом. За государственными советами и чтением бумаг сложно было найти подходящее время.

— Таким манером вы пытаетесь меня разжалобить?

— Таким манером я говорю вам спасибо, — Айтверн сделал шаг с левой ноги и попробовал уколоть эринландца в бедро. Тот проворно отскочил в сторону, уходя от удара. Гленан оказался быстрым и ловким противником — куда более быстрым и ловким, нежели можно было предположить, глядя на его крепкую, почти кряжистую фигуру.

Артур попробовал перейти в наступление — и наткнулся на мгновенную, жесткую оборону. Капитан Кэбри фехтовал уверенно, было видно, что он опытный боец. Себя Артур таковым назвать пока не мог. Конечно, молодой Айтверн учился бою на мечах у хороших инструкторов, дома и в Стеренхорде, но многих навыков ему пока не хватало. Александра Гальса он победил благодаря хитрости, Гледерика — благодаря удаче, а от руки Джейкоба Эрдера сложил бы голову, не вмешайся в дело Гайвен. Вот и сейчас Артур понял, что противник ему достался нешуточный.

Гленан быстро перешел в контратаку. Едва отбив несколько выпадов, Айтверн вновь начал отступать. Эринландец дрался хорошо, и пока Артур даже не представлял, как можно его поддеть. Видя замешательство юноши, капитан Кэбри усилил свой напор. Чередуя колющие выпады с неожиданными, хлесткими ударами наотмашь эринландец принялся теснить Артура к стене. Айтверн бешено работал мечом, сожалея, что не взял с собой на этот раз никакого кинжала. Левую руку юноша держал за спиной, и она была пуста.

Гленан присел, делая быстрый выпад в живот, и Айтверн едва успел этот выпад отбить. Атаки такого рода шли вразрез с иберленским дуэльным кодексом — но либо на востоке правила были иные, либо капитану Кэбри на них было просто плевать. Впрочем, за это Артур осудить его не мог. Он и сам в бою редко придерживался правил.

Фэринтайны и Кэмерон наблюдали за поединком молча, не делая попыток вмешаться. Артур кожей чувствовал на себе их оценивающие взгляды. «Забавно, — подумалось юноше, — это ведь только я дерусь, чтобы разоружить капитана. Он, вполне возможно, вполне серьезно собирается меня прирезать».

Артур сам не смог отследить, когда все изменилось. Только что он сосредоточенно вел поединок. Берег дыхание, держал дистанцию, применял все умения и силы, дабы не пропустить способный оказаться смертельным удар. Юноша был напряжен до предела, весь превратился в один звенящий нерв — и вдруг в его сосредоточении пропал всякий смысл. Мир сделался ясен и прост, как никогда прежде.

Впрочем, однажды так уже было. На Горелых Холмах, когда нужно было спасти Гайвена прежде, чем меч Джейкоба Эрдера его поразит. Тогда молодому Айтверну неким образом удалось стать быстрее, чем само время.

Магия, что спала в его крови, уже просыпалась однажды — и теперь пробудилась вновь.

Цвета сделались яркими, а линии — четкими. Зрение обострилось до невозможных прежде пределов. Артуру показалось, что он видит каждую преждевременную морщину на лице своего противника. Замечает каждую пылинку, летящую в воздухе между ним и Гленаном Кэбри. Различает каждый прихотливый оттенок бьющего из стрельчатых окон солнечного света.

Артур шагнул вперед, ясно слыша при этом неровное дыхание Кэран и спокойное Эдварда, слыша заинтересованный вздох Кэмерон, слыша отдаленный звук чьих-то шагов в коридоре. Гленан изворачивал кисть, чтобы нанести новый, режущий, наискось удар — но Артур теперь двигался гораздо быстрее своего противника.

Он без труда парировал вражескую атаку — а потом столь же легко выбил меч у графа Кэбри из рук. Вбросил свой клинок в ножны, с разворота ударил кулаком эринландского капитана один раз по лицу и дважды — в живот. Сбил с ног, поставил сапог эринландцу на грудь.

— Мстить за погибших друзей — дело, безусловно, достойное, — сказал Артур, глядя сверху вниз в побелевшее лицо капитана. — Только будьте в следующий раз аккуратней, граф, назначая кому-то дуэль. Я вас убивать не стану, а другой на моем месте — мог бы. Не деритесь из гонора.

Артур сам не заметил, как Эдвард Фэринтайн оказался столь быстр — но вот эринландский король уже стоял рядом с ним, направив острие обнаженного клинка Айтверну в горло. Юноша растерянно выдохнул. В ушах бешено шумела кровь, а обостренное восприятие вещей, внезапно до того явившееся, вновь ушло без остатка.

— Убери свою ногу с моего офицера, я тебя прошу, — сказал Эдвард Фэринтайн мягко. — Если не хочешь, чтоб я затолкал твои красивые жесты тебе в глотку, — король улыбнулся.

Больше Фэринтайн не сделал ни единого движения — но Артур вдруг ощутил мощный толчок в грудь, будто его ударили невидимым бревном. Молодой Айтверн отлетел назад на несколько шагов, голову раскололо болью. Эдвард Фэринтайн спрятал клинок в ножны и протянул руку, помогая графу Кэбри подняться.

— Я объявляю поединок законченным, — сообщил король Эринланда.

— Что это было? — Артур потряс головой. Та порядком кружилась.

— Не вы одни, герцог Айтверн, умеете пользоваться силой своих предков, — сказала Кэран, подходя к нему. — Бывало с вами подобное раньше?

— Что именно? — Артур сделал вид, что не понимает, о чем речь.

— Не притворяйтесь. Гленан почти одолел вас — и тогда вы использовали дар. Я допускала, что вы так поступите, потому и позволила эту глупую дуэль. Мне хотелось посмотреть. Вы работали с временем — не внешним, своим внутренним, и немного с пространством. Вы делали это впервые?

— Такое один раз уже случилось в бою, — сказал Артур осторожно. — Но случалось не только это.

— На такие темы я и хотела побеседовать с вашим сюзереном. Мы с Эдвардом хотели. Вы отдаете себе отчет, что вы — чародей, как и ваш король?

— Я отдаю себе отчет, — Артур смотрел на Кэран в упор, — что слухи не лгут, и вы с вашим мужем — тоже.

— Слухи? Клифф уже успел с вами поговорить?

— Немного. Он красноречив и словоохотлив. Я видел пятерых королей, считая Гледерика и покойного Брайана, и этот понравился мне больше других.

— Вот так из застольных разговоров, — покачал головой Эдвард, — рождаются политические альянсы, что живут потом века. Стиль правления нашей эпохи давно кажется мне немного варварским, молодой человек. Но не будем разводить демагогию попусту. Найдите мне вашего короля, и мы обсудим все это без лишней спешки, а я даже проглочу ваш намек, что вы им недовольны. Мы явились в Тимлейн не ради коронации Гайвена Ретвальда. Вернее, не только ради нее. Мы решили приехать сюда, узнав, что мы больше не одни.

Двери за спиной Артура отворились.

— Я слышал достаточно, — сказал Гайвен Ретвальд, входя в зал.

Артур обернулся — король Иберлена, в белом камзоле и черном плаще, стоял на пороге. За его спиной маячил Блейр Джайлс, напряженно осматривающий собравшихся в зале. Гайвен переступил порог и, демонстративно игнорируя Артура, подошел к Фэринтайнам.

— Лорд Эдвард и леди Кэран, — тон Короля-Чародея оказался поистине ледяным, — после этого дня мне придется опубликовать указ о запрете поединков в этом городе. Я ценю ваш исследовательский интерес, но вы могли задать прямой вопрос, а не подвергать риску жизнь моего первого министра.

— Лорд Гайвен, — если невозмутимость Эдварда Фэринтайна и можно было поколебать, то не подобным образом, — мой офицер, — Гленан как раз подобрал оружие и хмуро глядел на Ретвальда, — был вправе уладить дело чести. Я не счел нужным препятствовать.

— Вы первый день в моем замке, Фэринтайн, но ведете себя здесь так, будто он ваш. Не делайте так больше.

— Мой муж, — выступила вперед Кэран, — понимает ваше предостережение, милорд. Простите нас. Мы поступили опрометчиво.

— Это я вижу. Я пришлю сюда слуг, они покажут вам ваши покои. Надеюсь, вы не опоздаете к ужину. Что касается аудиенции, о которой вы просили — завтра я выберу, на какой день ее назначить. Сэр Блейр, пойдемте, вы мне понадобитесь, — Гайвен развернулся на каблуках, все также не смотря в сторону Артура, и направился к выходу.

— Лорд Гайвен, — теперь спокойный голос Кэран стал настойчивым, — разговор, ради которого мы приехали сюда — действительно важен.

Король Иберлена остановился, не поворачивая головы. Постоял так с полминуты, будто о чем-то размышляя. Затем произнес:

— Госпожа Кэйвен, я правлю королевством, которое готово обрушиться в Бездну. Вот это — действительно важно для меня. Каждый день люди обсуждают со мной проблемы торговли, политики или снабжения армии. Моего внимания ждут лорды, магистраты и купцы, я решаю дела городов, аристократов и крестьян. И не решай я их — это государство уже к середине лета сгорело бы дотла. Я верю, что дело, с которым вы сюда приехали — имеет значение. Как имеет значение и сотня других дел. Я пришлю человека, когда буду готов вас выслушать, — сопровождаемый Блейром, Гайвен скрылся, и двухстворчатые двери захлопнулись за ним.

— Последний раз меня так отчитывал Хендрик, — пробормотал Фэринтайн недовольно.

— Мы в самом деле поступили неосмотрительно, — взяла его за ладонь Кэран. — Это его замок, и он ведет войну. Словами сейчас, не сталью — но суть для него не меняется. Нам важно не стать врагами на этой войне.

— Это я понимаю. Гленан, ты как? Хорошо тебя отделал этот юнец?

— Я в порядке, — проворчал капитан. — Свой долг я выполнил, остальное неважно.

— Твой долг едва не заставил нас сегодня же возвращаться домой. Так что не совершай больше подобных глупостей, дорогой наследник.

Пока эринландцы переговаривались, Артур тихонько отошел от них и сел на подоконник. Думать о произошедшем не хотелось — но все равно думалось. За последние месяцы молодой Айтверн старался не вспоминать о магии, а теперь она вспомнила о нем сама. Он не знал доподлинно точно, о чем иностранные гости вознамерились беседовать с Гайвеном, но видел, что тот к разговору не готов. Последнее время от Гайвена сложно было чего-то добиться, обсуждая даже обычные, земные материи — что уж тут о магии говорить. Еще весной наследник Ретвальдов таким не был. Артур запомнил Гайвена порывистым, немного даже горячным юношей — никак не этим ледяным правителем, в которого Ретвальд теперь с каждым днем обращался. Что-то случилось на Горелых Холмах, нечто большее, чем просто пробуждение древних сил — это что-то изменило Гайвена.

— Смакуешь победу? — спросила Кэмерон, присаживаясь рядом с Артуром.

— Тоже мне победа, — проворчал юноша. — По-хорошему я бы проиграл, если б этот, как говорит ваша Кэран, колдовской дар мне не помог. Меня учили драться на мечах. Не чарам. В таких вещах я мало что понимаю. Вы хоть не волшебница, я надеюсь?

Вдовствующая королева Эринланда улыбнулась — неожиданно беспечно:

— Во мне нет ни грана волшебства. Кэран отдельно проверяла это. С тех пор, как Эдвард ее подобрал, она одержима мыслью найти еще одаренных. Эдварда она обучила всему, что знала — а потом он начал делать такие вещи, каких Кэран и сама прежде не видела. Гленаном они пытались заниматься сообща, он Эдварду троюродный брат — но толку вышло немного. Древней крови в нем слишком мало, сказала Кэран. Ну а со мной их корабль и вовсе сел на мель. Колдовать я не умею. А вот драться на мечах — вполне. Показать тебе пару приемов, которые здешним бойцам не знакомы?

— Мне не доводилось получать прежде таких предложений от дамы.

Королева легкомысленно ткнула его кулаком в плечо:

— И не такие получишь, если не станешь бузить. Гленан вовсе не так уж силен. Просто у нас своя школа боя, у вас своя. Он вашу знает, ты нашу — видимо, нет. Выучишь несколько фокусов — и будешь хорош.

— Я услышал, лорд Эдвард назвал графа Кэбри наследником. Разве у него нету наследников более близких? Я имею в виду, допустим, детей?

Кэмерон на секунду отвернулась. Потом сказала, глядя в пол:

— Пять лет я была замужем за Хендриком, и за все те годы не родила ему ни дочери, ни сына. Двор говорил, мое чрево порчено, и от Хендрика требовали дать мне развод. Он уперся, сказал, что у него и так два кузена, а меня он не бросит. Потом и Хендрик, и Гилмор, старший брат Эдварда, погибли. Я отдала трон Эдварду, а тот нашел себе Кэран. Об этом в лицо им не болтай, если не хочешь, чтобы Эдвард правда свернул тебе шею, но за восемь лет ребенка у них тоже не получилось. Кэран говорит, дело не в нас, не во мне или в ней. Дело в Хендрике и Эдварде. Семя Фэринтайнов гаснет. Она не знает, почему. Будто сама их кровь ослабела. Эдвард не теряет надежды, но надежды этой мало. Он назначил наследником Гленана, у того сын и две дочки, а сам теперь просто не говорит об этом. И ты молчи.

— Я промолчу. Я не из болтливых, сударыня.

— Я заметила. Дерзок, но не болтлив. Я о тебе слышала.

— Я о вас тоже. Думаю, раньше, чем вы услышали обо мне.

— Пустые россказни, — Кэмерон тряхнула волосами. — Выйти один раз на войну и выжить всякий дурак может. Молве только дай придумать героя. Не существует никаких героев, Артур Айтверн. Я просто делала, что могла, как и все вокруг.

Пока Артур и Кэмерон разговаривали, в зал явился посланный Гайвеном лакей, сообщивший, что готов отвести господ в назначенные тем покои, дабы они могли подготовиться к ужину. Выслушав его, Эдвард Фэринтайн подошел к юноше:

— Ну, господин первый министр, здесь мы с вами до вечера расстанемся. Мы с моей королевой примем ванную погорячее да облачимся в придворные платья. Вас же, я так понимаю, ждут неотложные государственные дела?

— Нет у меня никаких государственных дел, и можете по этому поводу не насмехаться, лорд Фэринтайн. Но чем занять себя до вечера, я так уж и быть найду.

— Я думаю, — сказала Кэмерон Грейдан, — вы покажете мне как следует этот дворец, со всеми его значимыми и незначимыми местами. Я, может быть, всю жизнь мечтала посмотреть изнутри на Тимлейнский замок. Еще покойный муж рассказывал, как его возводили лучшие зодчие континента. Вы же не откажете мне в любезности вместе прогуляться по подобному чуду света, лорд Айтверн?

Королева смотрела на него внимательно и испытующе, черные волосы разметались по плечам, на тонких губах играла легкая, чуть насмешливая улыбка. Айтверн встретил взгляд Кэмерон прямо. Юноша соскочил с подоконника, коротко поклонился, приложив руку к груди:

— Я не был бы джентльменом, ответь я на подобную просьбу отказом. Можете считать, сегодня я весь ваш, госпожа.

Кэмерон рассмеялась, протягивая ему руки:

— Я уже почти разобралась в иберленском этикете. В его избыточности, точнее сказать.

Артур аккуратно принял ладони вдовствующей королевы в свои и помог ей встать.

Комнаты, куда слуга отвел Эдварда Фэринтайна и Кэран Кэйвен, могли считаться роскошными по любым, даже самым королевским меркам. Искусно вырезанная мебель и дорогие картины по стенам, фарфоровые статуэтки на полках и книги в изукрашенных драгоценными камнями переплетах, паркетный пол, выстланный дорогими коврами с востока. Декоры Тимлейнского дворца поражали своей роскошью, и Кэран каждый раз приходилось напоминать себе, что ее родной Эринланд в глазах большей части Срединных Земель — необразованная, неинтересная, небогатая, почти варварская страна. В представлении расхаживающих здесь высокомерных аристократов эринландцы — нищие дикари, с каким бы достоинством они не держались. Еще в приемной Кэран ловила на себе придирчивые, пренебрежительные взгляды разряженной в шелка и атлас местной знати. Таэрвернским дворянам было далеко до здешних скучающих франтов, а таэрвернский дворец по сравнению с тимлейнским казался тусклым и серым.

— Интересно, — Эдвард швырнул дорожный плащ на обитое бархатом кресло, — апартаменты Клиффа недалеко от этих? Странно подумать, что теперь мы соседи. Нужно будет пригласить его вечером на бокал вина и посидеть по-дружески, раз выпала такая возможность.

— Это все, что занимает сейчас твои мысли, дорогой супруг? Ретвальд отказал нам в аудиенции.

— Не отказал, а перенес. Будет тебе дуться, Кэран. Мы и правда составили о себе не лучшее первое впечатление — но что теперь локти кусать. Он нас примет, и никуда не денется. Мы, в конце концов, не захудалые помещики с каких-то лесных окраин. Ретвальду захотелось показать, что он тут хозяин. Задета его гордость, можно понять. День-два — и паренек образумится.

— Паренек… — Кэран сделала паузу, вспоминая, как выглядел и держался иберленский монарх. Прямая, негнущаяся осанка. Уверенные движения. Голос, почти лишенный эмоций. Глаза — как два осколка льда. Не так выглядят шестнадцатилетние юнцы и не так они себя ведут. — Я пыталась прощупать его, пока вы ругались — и не смогла. Он носит щит, Эдвард. У него не было наставника, и он только в мае впервые коснулся силы — но он носит щит. Как ты считаешь, где он научился этому?

Эдвард Фэринтайн подошел к столику, взял с него графин с водой и плеснул себе в кубок. Не спеша выпил.

— Всякое возможно, — сказал он. — Я тоже начинал колдовать без наставников — и кое-что смог. Айтверн тоже может. Грубовато, конечно, но учится сам. Возможно, юный лорд Гайвен прочел пару хороших книжек, что, может быть, хранятся здесь.

— Либо этому есть другое объяснение.

— Либо другое, — согласился Фэринтайн покладисто. — Всегда есть какое-то другое объяснение, сама знаешь. Нет смысла впадать в панику прямо сейчас. Мы приехали сюда, мы увидели, что небо тут пока не упало на землю. Уже хорошо. Теперь можно осмотреться и подумать. Выводы станем делать, когда у нас появится хоть какая-то для этих выводов пища.

Кэран прошлась по комнате. Тревога не отпускала ее. Минувшие месяцы выдались непростыми. Сначала в Таэрвернский замок явился гонец, доложивший о грянувшей на западе междоусобной войне и о наследнике дома Ретвальдов, что овладел забытыми силами своих предков. Затем последовали поспешные сборы и попытки понять, что же происходит в Тимлейне. Магия была возмущена, лишена покоя — будто прежнее ее равновесие оказалось нарушено.

Когда Кэран дотрагивалась до энергетических потоков, ей казалось, что на западе собирается некая грозовая туча — словно оттуда вот-вот грянет сметающий на своем пути даже горы шторм. Ей чудилось, будто само небо трясется. Раз за разом ей снились картины разрушения мира, после которых наследница Кэйвенов просыпалась с криком и в холодном поту, будя и заставляя спросонья хвататься за оружие Эдварда.

Сотню лет сила Ретвальдов была забыта — но теперь проснулась вновь, и что-то подсказывало эринландской волшебнице, что случившееся в битве на Горелых Холмах — это только начало. Кэран старалась пронзить, осмотреть Тимлейнский дворец своим особенным, магическим взором — но замок окружали тени, и нечто пугающее таилось среди этих теней.

Сотню лет назад странный человек по имени Бердарет Ретвальд явился в Иберлен из неведомых людям земель. Он сказал, что низвергнет Тарагонскую империю, грозившую поработить весь тогдашний цивилизованный мир — но взамен потребовал себе Серебряный Престол дома Карданов. На Борветонских полях чернокнижник один выступил против легиона южан — и сокрушил этот легион. Кэран едва представляла, какой силой нужно было обладать для подобного. Один маг мог справиться в бою с десятком вооруженных человек или даже с несколькими десятками — но чтобы испепелить в пламени сотни солдат и обратить в паническое бегство тысячи, требовалось обладать немалым могуществом. Став королем Запада, Бердарет-Колдун больше не прибегал к своему могуществу и не передал никаких знаний потомкам. Теперь его способности вновь, сами собой пробудились у его отдаленного наследника — и кто мог доподлинно сказать, какую власть они ему принесут?

Кэран была воспитана в глуши и изгнании, восприняв от матери все сохраненные многими поколениями предков колдовские умения Древних. Она считала себя одним из последних прошедших настоящее обучение чародеев на этой земле — и не могла не приехать в Иберлен, узнав, что здешний государь тоже приобщился к забытым искусствам. Вот только некое чутье подсказывало супруге Эдварда Фэринтайна, что Гайвен Ретвальд — нечто большее, чем просто еще один волшебник, стремящийся возродить колдовское искусство в давно отрекшемся от него мире.

Имелось в Гайвене нечто еще — нечто пугающее и непонятное. Когда Кэран видела те странные сны, молодой Ретвальд иногда являлся ей в них, еще прежде, чем сегодня она увидела его наяву — и в этих снах у него было два лица и две тени. Второе лицо никак не получалось рассмотреть. Вторая тень была чернее самой чернейшей тьмы.

Тот путь, каким пришла к магии сама Кэран, не был простым. Мать научила ее не только колдовству — но также старательно прививала гордыню, высокомерие, ненависть к обычным смертным, ненаделенным чародейским даром. В юности наследница Кэйвенов верила, что ее долг — подчинить своей воле Срединные Земли, воспользовавшись для этого оставшимися от Древних реликвиями, что хранились в Таэрвернском замке.

Молодая колдунья сначала сделала своим союзником одного из эринландских принцев, Гилмора Фэринтайна, а потом и вовсе принесла его в жертву в ритуале магии крови, надеясь обрести так искомую Силу, что могла высвободиться в час смерти наследника Великого Дома фэйри. Однако все оказалось тщетно и Сила не отозвалась. Даже ее познаний не хватило, чтобы овладеть оставшимся от предков могуществом. Отчаявшись, Кэран готова была прибегнуть к любой черной магии, и все равно потерпела поражение. Брат убитого ею Гилмора, Эдвард Фэринтайн, проявил невиданное великодушие и вместо плахи привел юную волшебницу под венец. Он сказал, что последним на свете чародеям лучше объединиться и вместе работать над общим делом, нежели заниматься бессмысленной враждой. Фэринтайны и Кэйвены были одними из немногих потомков основателей прежнего Конклава чародеев, что пережили Войну Пламени.

Кэран навсегда запомнила тот день. Утоптанный снег под ногами, выставленные перед собой меч и кинжал. Стойкость последнего из эринландского королей, что выступил против нее и победил. Протянутую ей руку — вместо смертельного удара.

«Я была глупа и бездумна, и едва не наделала великих бед. А что можно сказать о Гайвене Ретвальде? Он потерял отца, не доверяет собственным соратникам. Неудивительно, что он замкнут и зол. Кто знает, какие дурные всходы взойдут из подобных посевов?»

— Ты совсем не в себе, — пробормотал Эдвард.

— Есть с чего.

Кэран подошла к окну, выглядывая на двор. Суета людей, ржание коней, чьи-то крики и чья-то ругань. Башни и стены поднимались вокруг, а за нами виднелись красные черепичные крыши. Небо было ясным, солнце стояло в нем высоко. Еще не скоро подует первыми сквозняками осени, но чародейке почему-то вдруг сделалось зябко. Будто почувствовав это, Эдвард Фэринтайн подошел к ней и обнял.

На минуту Кэран позволила себе расслабиться, закрыть глаза, положить голову на плечо мужа. Порой Эдвард представлялся ей единственным, ради кого стоит жить на свете. Когда подступало отчаяние, он всегда помогал. Так повелось с того самого дня, когда он мог убить ее, но не стал этого делать, а взамен предложил ей занять место на троне подле себя. Вместе они изучали рассыпающиеся от ветхости писания Древних, пытаясь разобраться в тайнах отпущенного им дара. Иногда Кэран казалось, что они вдвоем противостоят огромному и пустынному миру, для которого все их магические изыскания — не более чем сказка и вздор.

— Будет тебе бояться, малышка, — пальцы Эдварда коснулись волос. — Мы и не с такими бедами справлялись. Мы никакой беде не по зубам. Сама знаешь.

— Знаю. И солнце на небе такое яркое, и город вокруг так хорош. Люди смеются и ждут коронации государя. Или проклинают его, замышляя стащить с трона. Плетут интриги и жарят мясо на вертеле. Пьют вино или травяные настойки. Любят друг друга или ненавидят, выкрикивают признания ненависти или страсти, — Кэран говорила словно в забытьи. — Когда я смотрю на мир вокруг нас, мне кажется, что мои опасения ничтожны. Что может случиться такого непоправимого с этим огромным живым миром? Ведь нелепо и глупо бояться ночных страхов, правда? Вот только сегодня утром, когда мы ночевали в Эленгире, мне приснилось, что с севера пришел ветер. Этот ветер заморозил все. Людей и животных, деревья и дома, убил саму жизнь. Просто холодный северный ветер, без дождя, без снега, без всего. Даже без туч на небе. Но когда он прошел сквозь город, и камень, и живая плоть — они все стали прозрачным льдом, и один только король в прозрачной короне остался в этом городе жив, ибо он повелевал и ветром и смертью.

Пальцы Эдварда дрогнули на мгновение. Снам государь Эринланда верил, и отмахиваться от них не привык. Он слишком хорошо знал, что сны, которые снятся волшебникам, редко совсем ничего не значат, и уж тем более не тогда, когда осеннее равноденствие на носу. Эдвард Фэринтайн обнял Кэран Кэйвен еще крепче, чем обнимал до этого. Нашел ее губы своими.

— Успокойся, малышка, — сказал он тихо. — Когда северный ветер придет — мы станем против него щитом.

 

Глава четвертая

Август 4948 года

Граф Рейсворт сказал в тот вечер еще много всего — и почти ничего по сути. Дядя ронял общие фразы, рассуждал про охватившее дворян недовольство, перечислял убытки, уже понесенные вследствие принятых молодым Ретвальдом законов. Намекнул, что мог бы заручиться помощью иностранных держав, хотя бы некоторых из них, в своих притязаниях на власть.

Рейсворт так и не сказал, кого прочит в короли. Эта тема явно не волновала сэра Роальда. Он не сомневался, что любой преемник Гайвена, будущий супруг Айны, станет лишь марионеткой в его руках.

— Зачем тогда вовсе король? — полюбопытствовала Айна, дурея от собственной наглости. Выпитое вино ударило ей в голову, отдавая легким шумом. Девушка попыталась слегка раззадорить родственника, захваченного своими далеко идущими планами. Выбор был невелик — или наглеть самой, или обхватить голову руками, забиться в угол от страха и не думать, в какую бешеную передрягу попала. — Зачем нам король, дядя, если есть королева? Ты рассуждал, как желаешь отдать трон Драконьим Владыкам — отдавай его мне. Я стану правящей королевой, как Маргарета Кардан триста лет тому назад, когда король Тристейн погиб, а она заняла его место. Виктор Гальс, или кого ты прочишь мне в мужья, вполне сгодится для роли консорта и отца наследного принца.

— Такие дела не решаются за бокалом вина, в разговоре у камина.

— А где и как они решаются? На заседаниях Коронного Совета, где любой вельможа тщится подсидеть товарищей и урвать кусочек привилегий себе? Твои друзья, твои так называемые союзники, каждый из них хочет стать королем, каждый желает вознестись над прочими. Ты будешь играть ими, пока скидываешь Гайвена с трона — но затем тебе придется остановить свой выбор на ком-то одном. Стоит тебе назвать нашего нового государя — и все прочие герцоги и графи немедленно вцепятся ему в глотку. Другое дело — консорт. Почетный титул, не дающий реальной власти. Я выберу консортом того лорда, что согласится защитить нас от амбиций остальных, а сама надену корону. Разве плохой повелительницей королевству я буду? Я во всем стану слушаться твоих советов, чего нельзя сказать о каком-нибудь надменном аристократе с севера или юга, — Айна улыбнулась со всей возможной невинностью.

Она больше шутила, чем говорила всерьез. Дочь лорда Раймонда никогда прежде не помышляла о власти. Весь этот разговор, с самого его начала, казался ей немного безумным. Однако граф Рейсворт, к удивлению Айны, не посчитал ее предложение диким. Он отвернулся, помолчал немного. Перевел взгляд на Лейвиса, державшегося сегодня несвойственно тихо. Вздохнул:

— Однажды года полтора назад, когда Артур едва вернулся от Тарвела, Раймонд вызвал меня к себе. Я его таким мрачным видел не часто. Он был почти настолько же мрачен, как я сам сейчас, — усмешка скользнула по губам лорда Рейсворта и тут же пропала. — Твой отец вызвал меня к себе в кабинет, предложил поговорить. Побеседовать как родственники, как братья. Мы давно так не разговаривали, много лет. Он в тот вечер пил. Ты знаешь, он и вина обычно выпивал немного, лишь ради приличия на банкетах. Но в тот раз будто решил надраться. Пил и пил, и все никак не мог остановиться, а я смотрел на это. Раймонд разговаривал о посольстве к императору Гейдриху, о ноте короля Пиппина, о последнем заседании совета — и о прочих подобных вещах. Говорил будто обычно, но понятно же было, что-то не так. Я все смотрел и пытался понять. После гибели Рейлы я ни разу не видел кузена таким. Он был упрямым, жестоким, гордым, но тогда, казалось, у него вынули тот стальной стержень, что обычно заменял ему сердце. Он был будто поломанный. А потом он сказал, и я помню это также хорошо, словно это было сегодня. «Брат, — сказал Раймонд, — мой сын ни во что не верит. Ни в Иберлен, ни в нашу честь. Я пытался его научить — но он не хочет учиться. Жаль, другого сына у меня нет», — Рейсворт сделал паузу. — У Раймонда в самом деле нет иного сына, — произнес он мягко. Протянул руку и взял Айну за подбородок, пристально изучая ее лицо. — Но вот ты после него осталась. Не пытайся меня обмануть, дитя, — обманчиво-мягкий голос на мгновение дохнул холодом, — я догадываюсь, что ты задумала. Наслушаться моей болтовни — а потом сдать меня Ретвальду?

— Вы заблуждаетесь, если могли подумать такое, — ответила Айна. В висках бешено колотилась кровь.

— Я слишком стар, чтобы заблуждаться. Ты думаешь, меня так легко провести? Пообещать мне помощь и содействие, а потом выдать мои секреты, едва ступив во дворец? Не пытайся со мной играть. Я узнаю это выражение — оно бывало у Раймонда всякий раз, когда тот желал обмануть Эрдера и Коллинса. И он успешно их обманывал, что характерно. Вот только со мной подобный трюк не пройдет. Я не буду тебе грозить, довольно угроз. Я просто скажу, как будет, если ты проболтаешься юному лорду Гайвену или своему чуть менее юному брату. Королевское войско — подчиняется мне. Лорды доменов — поддерживают меня или готовы в скором времени поддержать. В гвардии Айтвернов сторонников у Артура немного. Ты раскрываешь мои намерения Ретвальду — я начинаю штурм Тимлейнского замка, как тогда, когда погиб Раймонд. Снова прольется кровь. Меньше, чем в предыдущий раз — любому ясно, куда меньше людей станут теперь драться за гербового хорька. Но кровь обязательно будет. И к морю всей крови, пролитой при штурме, добавится, вполне возможно, и тонкий ручеек крови нашей собственной семьи. Я не желаю подобного исхода. Я знаю, как взять власть аккуратно, без жертв, так, как не смог взять ее Эрдер — так позволь мне это сделать. Лишенный герцогского титула, Артур отправится в изгнание, а твоя и моя совесть не будет отягощена убийством родича. Согласись, дорогая, это хороший исход.

— Я вам не дорогая. Вы забываетесь, граф.

— Отчего ж, леди. Вы вполне дороги мне. Дороги как дочь моего брата. Дороги как просто умный человек — их немного осталось в Тимлейне в эти темные дни. Видя твою изворотливость, я куда лучше стал к тебе относиться. Я и правда могу сделать тебя королевой. Айна Первая из дома Айтвернов, милостью земли и вод правящая королева Иберлена. Это хороший выход. Коллинсы и Гальсы, Эрдеры и Тарвелы — они все признают Айтверна на Серебряном Престоле и сплотятся вокруг него. Ты будешь этим Айтверном, девочка. И тогда я буду звать тебя «ваше величество», не «девочка».

— Вы пытаетесь купить меня короной, — заметила Айна ровно.

— Я пытаюсь отыскать в твоем лице надежного союзника — раз уж мои товарищи радеют лишь о собственных амбициях. Я верю, тебя, в отличие от них всех, интересует нечто куда большее. Не свой род. Даже не свой домен. Иберлен. От Каскадных гор до реки Термы, от Малериона до Дейревера.

— И потому вы посадите на Серебряный Трон шестнадцатилетнюю девицу?

— На Серебряном Троне уже сидит шестнадцатилетний юнец — и немногим это обстоятельство по душе. Ты хотя бы подходящего происхождения. В тебе кровь Гарольда Айтверна, которого старики и поныне помнят героем. Кровь Радлера Айтверна, не давшего нашей стране сгинуть под натиском чужеземных полчищ. Кровь Малькольма Айтверна, заключившего в годы лихолетья Великий Пакт. Кровь Эйдана Айтверна, одолевшего Властителя Тьмы.

— Кровь Ричарда и Эдвина Айтвернов, при которых миру едва не настал конец, — откликнулась Айна эхом. — Эту кровь вы забудете, дядя?

— Тогда были сложные времена. Как и наши. Как и любые времена, в которые человеку приходится жить. Так пишется история — слезами, потом, предательствами, изменой. Без всего этого истории порой не обойтись, и мы со всем злом, что нами посеяно — лишь инструменты в ее безжалостных когтях. Всегда можно отсидеться, спрятаться, сказать, что постоишь в стороне. Иногда нужно выйти вперед и что-то решить. Я знаю, Эрдер держал тебя в неволе. Я сам был в плену у Пиппина, просидел в его затхлом подземелье полгода, хорошо представляю, что это такое — а ты всю жизнь, посчитай, находишься в плену. Плену долга, воспитания и семьи. У тебя впервые появился шанс что-то изменить для нас всех. Не у каждого такой шанс бывает. И не каждый может сесть на тимлейнский трон. Прости старого интригана, но сейчас я с тобой честен. И говорю как есть, — граф Рейсворт поднялся из-за стола. — Я пойду вздремну, а ты посиди, подумай еще раз — и на этот раз уже хорошо. Когда захочешь домой, Лейвис тебя проводит.

Старший Рейсворт вышел, коротко поклонившись напоследок племяннице, и дверь со стуком затворилась за ним. Айна обернулась к Лейвису. Лишь теперь девушка заметила, что сын лорда Роальда непривычно бледен — ни единой кровиночки на лице.

— Сам ты как ко всему относишься? — спросила она тихо.

— Ты мне вопросы начала задавать? — Лейвис через силу попробовал ухмыльнуться. Получилось не очень хорошо. — Странные дела творятся в Иберленском королевстве. Обычно леди Айне до меня и дела никакого нет.

— А теперь есть, раз уж мы сидели тут вместе и слушали этот вздор. Объясни хоть ты мне, раз никто другой не сможет. Твой отец явно рехнулся. Почему ты потворствуешь его безумию?

Юноша вздрогнул. Бросил быстрый, опасливый взгляд в сторону затворенных дверей обеденной залы, будто боялся, что лорд Роальд стоит за ними и подслушивает разговор. Он выглядел он очень напуганно. Айна вспомнила, как однажды Артур избил мальчишку прямо у нее на глазах — а она даже не бросилась его защищать.

История вышла тогда дурацкая — младшие Айтверны прогуливались в парке Святой Елены, Артур как-то неудачно пошутил, Лейвис на это дерзко ответил, и вскоре завязалась драка. Артур был куда сильнее и крепче, и не прошло и двух минут, как Лейвис уже валялся на земле у его ног. Айна отстраненно подумала, что должна вступиться за троюродного брата, выказать ему поддержку — но даже не шелохнулась. Она лишь стояла и отстраненно смотрела на то, как этот неуклюжий и неловкий мальчишка, сплевывая кровью, пытается подняться на ноги. Артур стоял напротив, положив руку на украшенную изумрудом золоченую рукоятку шпаги, и улыбался. «Ну что, сударь, — спросил он кузена, когда тот смог встать, — будете вызывать меня на дуэль, или может побоитесь?» Лейвис побоялся. Смелостью он вообще не отличался. И в отличие от Артура, у него даже рыцарских шпор еще не было. Младший Рейсворт ходил оруженосцем у одного преклонных лет сэра, из числа вассалов своего отца.

— Так что? — повторила Айна свой вопрос. — Какого мнения ты об этом заговоре, и почему не вмешаешься?

— Да куда я могу вмешаться. Граф Рейсворт здесь не я, и лорд Верховный констебль, если не заметила, тоже не я. Отец рассказал — я его очень внимательно выслушал. Вот и все. Ну, не совсем все. Сначала мы немного поругались, — он запнулся.

— О, ругаться ты умеешь, — подбодрила его Айна.

— Я немного не так поругался, как обычно ругаюсь, — сказал Лейвис совсем уж потерянно. — Я, в общем, назвал отца гнусным изменником, и заявил, будто он предает память нашего с ним сюзерена. Ну, твоего отца в смысле. Сама посуди, кто лорда Раймонда убил? Эрдер и Коллинс. С кем мой отец снюхался? С Коллинсом и сынком Эрдера. И со всеми прочими уродами, которых король по недомыслию пощадил. Это получается, мы теперь тоже предатели, если мы за это все выступаем?

— Получается, — подтвердила Айна. — Вот я и хочу знать, почему ты ничего не сделал.

— Может по той же причине, почему ты сейчас слушала отцовские речи, а не выплеснула ему вино в холеную морду?

— Будь здесь Артур, он бы сказал, грешно переводить доброе вино.

— Будь здесь Артур, лежать бы моему отцу с дыркой в груди, да и мне заодно с ним. Нет, правда, Айна, чего ты от меня желаешь услышать? Мне следовало вызвать на поединок собственного папашу? Он сражается на мечах лучше, чем десяток таких, как я. Или предложишь заколоть его в спину кинжалом, а может и вовсе отравить? Это будет немного не по-дворянски, мне кажется. Или стоило пойти к королю? Да я даже так и сказал, что пойду к королю, и все тому расскажу. А отец сказал, если я это сделаю, в тот же день его солдаты перережут всех во дворце. Он всех купил, кого мог, ты это понимаешь? Все лето только и делал, что этим занимался. Гайвен сидел, писал указы, а папа покупал войска. Генералов, капитанов, всех прочих. Одного за другим, по-тихому, без шумихи. Тому предложит поместье, этому — лесопилку, а третьему — мельницу. Королевский домен слишком разросся при Ретвальдах, самое время слегка его уменьшить. Там отщипнуть кусочек, здесь слегка убавить.

— То есть ты все знал, — подытожила Айна. — Давно знал?

— Да с месяц, пожалуй. С начала августа точно. Что, по-твоему, я во дворец не хожу? Смотреть на это противно. Они все кланяются королю в его тронной зале, а потом собираются и думают, как его низложить. Армия вся за отцом. Думаю, и Сарли, и Манетерли, и Хлегганс, и прочие. Они договорятся еще, с кем осталось договориться, а затем возьмут Гайвена тепленьким. Просто не со всеми еще видно столковались, чтоб точно не было шума. Я думаю, некоторые офицеры колеблются. Вряд ли многие.

— Поэтому ты будешь просто стоять и смотреть, как твоего короля лишают власти.

— Слушай, ты, пигалица, — Лейвис перегнулся через стол, зло сощурившись. Бледность отступила от его лица, сменившись краской гнева. — Гайвен Ретвальд мне не король, поняла? Он со мной в жизни ни разу не заговаривал, и у меня мороз по коже от его седых волос. Я слышал, как он взглядом испепелил Джейкоба Эрдера прямо на месте — в самом деле испепелил, выражаясь отнюдь не фигурально. Мне не нравится задумка отца, но это не значит, что я стану рисковать головой за седовласого колдуна, который длинный нос в небо вот-вот воткнет от гордыни. Так что да, я постою в стороне, пока оно все не закончится. Благо недолго осталось ждать, я надеюсь.

— Понятно, — сказала Айна без выражения. — Проводи меня до кареты.

— Провожу. Только скажи, что решила.

— А? Ты о чем? — дочь лорда Раймонда изобразила непонимание. — Мне стоило что-то решать?

— Дуру из себя не празднуй. Ты вся переменилась под конец. Сначала даже я понял, что ты водишь нас за нос, но потом, стоило отцу дойти до коронных его аргументов… В этот раз действительно коронных. Ты только вообрази, как прекрасно оно звучит. Царствующая королева, Айна Первая из дома Айтвернов, — голос Лейвиса наполнился ядом. — Небось хотелось бы слышать такое обращение почаще?

Айна встала. Сама, не вызывая прислугу, набросила на себя уличный плащ. Пристегнула к поясу шпагу.

— А если даже и так? — спросила она равнодушно, надевая перчатки. — Гайвен Ретвальд тебе не король, ты сам это признаешь. Последний Кардан мертв, да и был он всего лишь солдатом удачи и отродьем бастарда, а перед моим братом ты колен вовек не преклонишь. Остаюсь одна я. Кто-то же должен восседать на Серебряном Престоле, верно?

Лейвис замер на полпути к дверям. Сбился с шага.

— Ты все же не шутишь, дорогая сестра, — сказал он внезапно.

— А зачем мне шутить, нелюбезный кузен? Или я настолько хуже всех прочих, кто пытался напялить в этом городе на себя королевский венец? Твой отец сказал верно, я всегда жалела, что от меня ничего не зависит. Теперь, возможно, что-то изменится, — слова срывались с губ легко, сами собой, Айна почти не вдумывалась в них. — Лучше сидеть на троне, чем сидеть взаперти дома и делать, что укажет брат. Или, скажешь, предложи тебе кто корону, ты бы отказался?

— Мне никто короны не предлагал.

— Но ты б согласился, получив такое предложение. Не строй из себя оскорбленную невинность, Лейвис. Я лишь поступаю так, как поступил бы на моем месте любой. Мне не нравится, что происходит с нашим королевством. Кто-то должен это все поправить. Значит, буду править я. Проводи меня к карете, ну же.

Час наступил уже поздний, и в доме Рейсвортов почти все спали. Вызвав дворецкого, державшего канделябр с тремя зажженными свечами, Лейвис отвел кузину к дверям. Спускаясь по лестницам, едва касаясь ладонью перил, Айна невольно остановила взгляд на портрете герцога Радлера Айтверна, висевшем на стене. Золотой Герцог Запада, до последнего своего вздоха верный Королю-Чернокнижнику, сидел верхом на кауром жеребце, держался в седле ровно и смотрел куда-то ввысь, в пламенеющее закатом небо. Интересно, что сказал бы лорд Радлер, узнав, что один из его потомков замыслил предать наследника того самого короля?

Эхом рассудка девушка понимала, что графу Рейсворту удалось переманить ее на свою сторону — но сейчас Айне было на это почти наплевать. Усталая и хмельная, она мечтала только о том, чтобы добраться до своей постели и провалиться наконец в мутное болото снов. Если Айна что и чувствовала, то одно только лишь странное, обволакивающее спокойствие. Ни тревоги, ни страха — просто молчаливая решимость. Если собрался что-то менять — поменяй все сразу, и к чему мелочиться.

Слишком надоело ей сидеть дома и ждать у восточного ветра перемен. За летом последует осень, за осенью зима, за ней весна и новое лето, а жизнь не изменится, продолжит идти по вечному кругу, все ближе приближающему к могиле. Болтовня с подругами и служанками, подслушанные сплетни, вечно недоступный, отмалчивающийся брат, а потом, вероятно, какой-то муж и какие-то дети. Разве наследница драконов должна жить так? Разве не она сама говорила Артуру, стоя напротив него весенней ночью в замке Стеренхорд, что Драконьим Владыкам положено держать судьбы земли в своих пальцах? Пусть граф Рейсворт заманил Айну Айтверн в силки начатой им интриги, надеясь воспользоваться юной племянницей, как послушной куклой — очень скоро он узнает, что просчитался.

«Я никому не позволю мной управлять, — пообещала себе девушка молча. — Пусть думают, что они мной играют — а я сыграю ими. Я смогу, обязательно справлюсь. Если справились Ричард и Радлер, Эдвин и Малькольм, неужели я хуже их всех, хуже десятков поколений людей моего дома? И если я сумею одержать победу — это будет моя собственная победа, не Артура и не Гайвена. Никто не посмеет сказать, что я просто нелепая домашняя девица, зарывшаяся носом в книги».

Лейвис помог ей подняться в карету. Сел напротив, дал кучеру знак трогаться. Ночь выдалась ясная, светлая — такие часто случаются в конца августа, недели за три или четыре до Мабона. Звезды делаются крупными, горят особенно ярко, и кажется, до них ближе, чем обычно — можно дотянуться рукой. Если очень постараться или очень захотеть.

Айна смотрела на ночной город, ворочавшийся беспокойным сном. Обычно в летние ночи аристократические кварталы Тимлейна полнились прогуливающимися, будь то припозднившиеся хмельные кавалеры или сопровождавшие их девицы. Обычно — но не в этот раз. Пустые улицы, закрытые наглухо оконные ставни, редкий свет фонарей. Глухая тишина, ни песен, ни ругани, и тем более никаких прохожих — разве что встретится временами армейский патруль, конный или пеший. Стражников было вчетверо больше против привычного. Карету Лейвиса не остановили, впрочем, ни разу — видели герб Рейсвортов, хищно ощерившегося рыжего лесного кота.

Кузен молчал. О делах не говорил — наверно опасался, что возница подслушает. Подал голос лишь раз:

— Как тебе тимлейнские ночи, сестра? — голос Лейвиса оставался встревоженным, взгляд — бегающим. Беспокоится, не решит ли все же строптивая кузина выдать заговор королю или нынешнему герцогу Айтверну? По всей видимости, да. Хладнокровием своего отца этот юноша не отличался явно.

— Стеренхордские ночи были не лучше здешних. Столь же пустые и унылые. В столице хотя бы найдется, с кем перемолвиться словом. Иногда.

— Рад, если в моем лице тебе нашелся подходящий собеседник.

— Нет, что ты. Я подразумевала своих подруг.

Кузен осекся и замолчал.

Дорога петляла, мимо проносились дома. Экипаж миновал Старую Ратушную площадь, затем Новую, Фонтанную, проехал по Рассветной улице и наконец остановился возле украшенного островерхими башенками особняка Айтвернов. Дежурившие у въезда стражники вытянулись во фронт, приветствуя свою госпожу, когда Айна вышла. На этот раз она позволила Лейвису побыть джентльменом, и оперлась на его руку. Даже сквозь перчатку ладонь кузена показалась холодной.

— Когда ждать тебя со следующим родственным визитом, сестра? — спросил сын графа Рейсворта учтиво, мимоходом бросив кивок сержанту привратной стражи.

— Ты можешь заехать ко мне через четыре дня, во вторник, не раньше пяти, — Айна вырвала ладонь из цепких пальцев кузена, запахнулась в плащ, спасаясь от внезапного порыва не по-летнему промозглого ветра. — Поросенок был хорош, но передай отцу все-таки, в следующий раз ему стоит озаботиться лучшим вином. То, которым он потчевал нас сегодня, было всего лишь приемлемым.

— Я тебя понял, сестра, — Лейвис серьезно кивнул. — Что-нибудь еще хочешь мне сообщить на прощание?

— Увидишь во дворце Артура — скажи, я скучаю и давно не виделась с ним. Пусть хоть изредка ночует дома, — Айна нарочно подлила масла в огонь владевшей кузеном тревоги. Пусть подергается — хотя бы самую малость. Девушка обернулась к сержанту: — Томас, проводите меня в дом. Здесь становится прохладно.

— Слушаюсь, миледи, — гвардеец отворил ворота на внутренний двор, посторонился, давая своей госпоже зайти.

В холле Айну встретила Нэнси Паттерс — та, видимо, так и не ложилась отдыхать. При виде юной леди Айтверн камеристка вскочила с украшенной зеленой обивкой кушетки, всплеснула руками:

— Где вас черти носят, моя леди, в час пополуночи! — вскричала она шепотом, видимо, опасаясь перебудить домашних.

— На званом ужине у лорда Верховного констебля Иберлена, неужто тебе память отшибло? — Айна внезапно чуть пошатнулась, будто набранный из мореного дуба паркет превратился в качающуюся на волнах палубу корабля. Томас аккуратно придержал Айну под локоть. — Можете возвращаться на свой пост, сержант, — бросила девушка гвардейцу. — Нэнси, помоги снять плащ, тут ужасно душно, и скажи девочкам, пусть ставни раскроют.

— Девочки все спят, госпожа, я одна вас дожидалась.

— Спят — значит разбудишь. Тут не продохнуть.

В холле было не только ужасно душно, но и, пожалуй, излишне светло — горели все тридцать свечей на обеих центральных люстрах. Хорошо хоть, еще четыре люстры, боковые, оставались погашены. Айна прищурилась, подавив желание прикрыть глаза ладошкой — от яркого света они заслезились. Голова продолжала кружиться, к горлу подкатила тошнота.

— На вас поглядеть страшно, моя леди, — сказала Нэнси все так же полушепотом. — Что с вами делали там? И разит, словно…

— Разит от меня, как от лорда Артура, когда тот возвращается домой, — Айна запрокинула голову и от души расхохоталась. Камеристка поглядела на нее почти с испугом, приняла на руки зеленый плащ.

Айна с наслаждением развязала слишком тугой высокий ворот своего парадного платья. Оцепенение и страх, сковавшие ее на ужине у Рейсвортов, стремительно отступали, но отступали не бесследно. Пережитое дочерью покойного герцога Айтверна напряжение требовало выплеснуть себя хоть как-то. Айна была готова хоть заразительно смеяться, хоть столь же заразительно кричать — ей было ровным счетом наплевать. Вернулась домой из этого змеиного логова — и ладно, и хорошо. Теперь можно хоть фамильные сервизы вдребезги бить — лишь бы приглушить в памяти пережитый кошмар.

— А что ты шепчешь так, Нэнси? — спросила девушка недовольно. — Папенька уже три месяца в земле лежит, о его погребении сам Кардан позаботился. От наших с тобой визгов лорд Айтверн из могилы не встанет.

— Лорд Артур вернулся час назад и только недавно лег. Выглядел не лучше вашего.

— Даже так? Мой любимый брат ухитрился заснуть не в отцовском кабинете, а дотащил свое бренное тело до отцовского дома? — Айна снова рассмеялась, но уже через силу. Видеться с Артуром ей совсем не хотелось. Не после того, как она весь вечер обсуждала с Рейсвортами их изменнические планы. И тем более не после того, как она своими молчанием и увертками с этими планами фактически согласилась. Дочь лорда Раймонда сама не понимала, как так вышло. Девушка лишь вдруг осознала, что та черта, которую она так старалась не переступить, все же оказалась в результате пройдена.

Или почти пройдена. Или не пройдена вовсе, и еще можно что-то поправить. Прямо сейчас пойти в покои Артура. Поднять его с постели, растолкать, тем более что вряд ли он спит так уж крепко. Он никогда не спит крепко, и не после попоек уж точно.

Следует немедленно рассказать о задуманном дядей перевороте. Шпионов у Рейсвортов в этих стенах нет. Хочется надеяться, что нет. В любом случае, они с Артуром поговорят за закрытыми дверьми — и рассудят, как действовать дальше. Если Артур скажет Гайвену, а тот найдет у себя достаточно верных людей и арестует Роальда Рейсворта, мятежа может и не случиться. Остальные его вожаки испугаются и отступят, когда их вдохновитель окажется брошен в темницу.

— Нэнси, проводи меня к брату, — сказала Айна решительно. — Этой ночью мне не достает его родственных чувств.

— Зачем куда-то провожать, твой брат уже здесь. И все мои чувства при мне.

Айна вздрогнула и подняла голову. Артур стоял на верхнем пролете лестницы, крепко держась правой рукой за покрытые золотистым лаком перила. На герцоге Айтверне не было камзола или колета, одна только белая сорочка, развязанная на груди и измятая. Волосы — спутаны и местами свалялись, под глазами залегли темные пятна. Артур сделал несколько неуверенных шагов, спускаясь в холл навстречу сестре. Было видно, что он с трудом держится на ногах.

Нэнси безо всякого почтения швырнула плащ своей госпожи на кушетку, кинулась навстречу Артуру.

— Куда вы вскочили, герцог! — крикнула она недовольно. — Вам в вашем положении лежать и лежать.

— Руки от меня убери, — первый министр королевства недовольно отмахнулся. Спустился с лестницы, каким-то чудом в самом деле не упав. — Я прекрасно себя чувствую, — он остановился напротив сестры. — А ты, родная? Нэнси говорит, ты была у Лейвиса. Как этот недоносок, руки не распускал?

— Мой троюродный брат джентльмен и не стал бы вести себя неучтиво с дамой, — ответила Айна холодно. — В отличие он тебя, он может и не рыцарь, но хоть о каких-то приличиях слышал.

Артур оставался таким же, каким был всегда в последние годы. Пьяный, грязный, ведущий себя подобно неотесанному животному. Впервые увидев его в подобном состоянии, Айна заперлась в своих покоях и избегала брата почти неделю. Затем привыкла, затем разругалась вновь. Артур слишком много времени уделял Элберту Коллинсу и прочим дружкам, про которых рассказывали нелестные истории, в том числе и о неуважительном обращении с женщинами. Сам бы Артур на такое никогда не пошел, но вот Элберт — вполне. Айну злило, что брат приятельствует с таким человеком.

И вот теперь Элберт мертв, а Артур Айтверн опять нашел, с кем надраться.

«И этому человеку я хочу доверить Иберлен?»

— Я, значит, о приличиях ничего не слышал, — сказал юноша насмешливо, смерив сестру оценивающим взглядом. — Я неотесанный чурбан, хотя это ты приходишь домой посреди ночи, и куда позже меня. Сейчас явно не то время, когда благовоспитанной леди пристало возвращаться с приемов. Да еще хохочешь так громко, что я бы проснулся, даже если бы без задних ног спал.

— Не тебе мне морали читать, — отвечала Айна резко, чувствуя, что злится все сильней. — Я была у командующего королевской армией, и это общество вполне пристойно. Он выразил сочувствие, что мне приходится проводить время одной, пока более близкий мой родич не проявляет ко мне внимания.

— Как это мило со стороны нашего дяди. Только ж почему не проявляю внимания… Проявляю, только как его толком проявишь, если ты огрызаешься мне на каждом слове.

— Возможно, мне неудобно внимание человека, приходящего по вечерам из домов терпимости, или где ты там шлялся.

— Я не был в доме терпимости. Я пил с королем.

«С королем?» Это было чем-то новым. Прежде Гайвен Ретвальд не производил впечатления человека, в чьем обществе можно допиться до подобного состояния — а выглядел Артур в самом деле неважно. Заметив недоумевающий взгляд сестры, Артур пояснил:

— Не с нашим королем. С лордом Клиффом. Очаровательный человек, и прекрасный собеседник. Мы виделись вчера на приеме, а сегодня он предложил посидеть за бутылочкой отличного ячменного виски. Вечер получился чудесный.

— Я вижу. О чем говорили?

— Обсуждали разных знакомых, моих и его. Через неделю мы ожидаем еще одного короля, ты представляешь? Эдварда Эринландского с супругой. Лорду Клиффу нашлось чем поделиться, они ведь раньше воевали вместе. Я имею в виду, друг против друга воевали. Лорд Клифф однажды чуть не взял его столицу, да лютая вьюга помешала.

— Значит, вы говорили о королях и войнах.

— Ну не только. Еще о дамах, — Артур широко, пьяно ухмыльнулся. — Конечно, сейчас лорд Клифф примерный семьянин, но опыт у него богатый, и разные истории он вспоминает охотно. Он был первым бабником Кенриайна. Да о его любовных подвигах там баллады писали, ты представляешь?

Не отвечая, Айна прошла мимо брата. Стала подниматься по лестнице. Артур двинулся следом, попробовал взять ее за ладонь — но девушка вырвала руку.

— Я всего лишь хотел проводить тебя до твоих покоев, — заметил Артур почти виновато. Его явно удивила и огорчила реакция Айны. Хмельная бравада мигом куда-то исчезла. Девушке сделалось жаль своего непутевого брата — но лишь на короткое мгновение. Слишком сильно от Артура разило спиртным, и дочь лорда Раймонда чувствовала этот гнусный смрад перегара, даже будучи сама порядком пьяна. Все прежние размолвки мигом встали в ее памяти, как живые, будто случились вчера. Особенно — та, стеренхордская ссора, после которой они не разговаривали месяц.

«Он не изменился. Он никогда не меняется. Ему ничего не нужно, только выпивка, драки, продажные женщины и те неотесанные мужланы, с которыми он водит знакомство. Это — правая рука государя, первый лорд Иберлена, защитник отечества и сюзерен Запада? Странствующий рыцарь из него получится куда лучший. Может быть, граф Рейсворт не столь уж неправ?»

— Позволь довести тебя до спальни, — попросил брат. Он держался совсем как в семь лет, когда канючил у отца игрушки. Эта навязчивость вдруг показалась Айне отталкивающей. «Отстанет он от меня наконец или нет? Пусть утром проявляет заботу, когда проспится».

Нэнси рванулась вперед, взяла Айну под другой локоть:

— Я сама провожу госпожу, — заявила служанка решительно. К новому герцогу Айтверну она теплых чувств не питала. — Вы идите отдыхать, лорд Артур. Нечего вам тут шататься.

— Это мой дом, — сказал Артур неожиданно твердо.

— А это моя госпожа. Идите и отдыхайте. Леди Айна не желает вас видеть.

Артур порывался что-то еще сказать, но Айна не слушала его и даже не смотрела уже в его сторону. Девушку вдруг замутило, к горлу подкатила тошнота, пришлось сглотнуть, чтобы не опозориться на глазах у родственника и служанки. Айна позволила камеристке довести себя до своих комнат, а оказавшись там, вдруг расплакалась, вцепившись одеревеневшими пальцами Нэнси в плечи и громко, шумно рыдая навзрыд:

— Почему, почему он такой?

— Дурак потому что, — проворчала барышня Паттерс, кружевным платком утирая своей госпоже слезы. — Он вас любит по-своему все же, потому и прицепился.

— Далась мне его любовь, — Айна позволила вытереть себе лицо, шморгнула носом. — Когда утром его сиятельство герцог проспится, скажите, чтобы ко мне не лез. Я останусь у себя, и буду читать. Подбери мне в библиотеке какую-нибудь хорошую книгу, и завтрак тоже доставь сюда — не хочу никуда выходить, пока Артур дома.

— Хорошую книгу… Даже не знаю, «Стив Филтон» вам пойдет? — назвала Нэнси модный роман о мальчике с городского дня, бастарде, выбившемся путем подкупа и интриг во владетельные пэры.

— Я слышала сюжет. Сомневаюсь. Это слишком напомнит мне о покойном узурпаторе, будто про него писали. А хотя нет, принеси, я почитаю — мэтр Гренхерн же хвалил, покуда не сгинул. Вдруг окажется немного интересно, хотя бы.

— Тогда отыщу ее сразу с утра. Леди Айна, дозвольте с вами посидеть. Боюсь, вам станет к утру нехорошо.

— Мне уже нехорошо. Иди спать, Нэнси.

— Леди Айна…

— Иди спать! Ты и так уже насиделась. И посмотри, дошел ли до своих покоев герцог.

Оставшись одна, девушка вновь разрыдалась. Она плакала долго, наверно не меньше получаса, но очень тихо, едва слышными всхлипами — не хотелось, чтобы Нэнси, спавшая в соседней комнате, услышала и снова пристала. Затем Айна подошла к окну, распахнула настежь ставни, оперлась ладонями о подоконник. Звезды, плывущие в темном небе, дарили измученным войной и политикой Срединным Землям свой дрожащий, прерывистый свет. Далекие и холодные, они казались глазами ангелов, смотрящих от чертогов Создателя на изнемогающий мир.

Говорят, Айтвернов сотворили иные боги — не тот, что творил прочих людей. Говорят, кровь драконов дала начало их племени. Говорят, первые из Айтвернов парили выше грозовых облаков и могли коснуться звезд своим крылом. Даже если это всего лишь красивая сказка — в нее хочется верить. Айне и самой захотелось обратиться драконом, сбросить постылую человеческую плоть, как сбрасывают прохудившуюся одежду, и воспарить над этим проклятым городом, где алчность и властолюбие знатных вельмож вот-вот обернутся новой резней и бойней. Может быть, этой бойни удастся избежать — а может, и не получится.

«Мой дядя предатель, а мой брат дурак, — подумала девушка. — И верить можно только себе, уж точно не им. Что ж, когда можно верить хотя бы себе — это тоже, наверно, немало?»

Весь следующий день Айна не покидала комнат, читая роман, изданный анонимно три года назад и наделавший немало шума по всему континенту. Книга рассказывала о приключениях безродного плута, вышедшего из трущоб, но острым языком и лихими авантюрами вырвавшего себе дворянский титул и руку графской дочери.

Безродный сирота Стив Филтон, будущий рыцарь сэр Стивен, будущий виконт Грехем, а впоследствии и вовсе владетельный граф Стербери, оказался нагл, несносен и невыносим — но вместе с тем очарователен. В отличие от Артура и Лейвиса, он не вызывал ни жалости, ни злости. Этот обаятельный прощелыга знал, чего хочет, и уверенно этого добивался — неважно, красноречивыми посулами или острием меча. Он видел свою удачу, и без колебаний ловил ее за хвост. Безымянный автор явно сочувствовал своему герою.

Если верить рассказам, Гледерик Кардан изрядно напоминал героя этой книги. Подобно ему, он поднялся с самого дна. Из нищего бродяги сделался властителем Иберленского королевства. Интересно, читал ли узурпатор этот роман, что мог сказать о его главном герое? Читал ли он вообще какие-то романы, какие истории любил, о чем мечтал, какие видел сны? Теперь это было уже почти совершенно неважно. Гледерик Кардан мертв и оплакан — всеми, кто захотел пролить по нему слезы.

«Это война, — сказала себе Айна. — И на ней убивают. Артур убил Александра Гальса, убил Гледерика Кардана, и бог знает, кого еще он убил. Если он убивает сам, он должен учитывать, что другие могут убить и его. Рейсворт, по крайней мере, смерти ему не желает — и уж я в любом случае присмотрю, чтобы Артура никто не тронул. За границей, в Либурне, Венетии или Падане, он заживет привольно — куда более привольно, нежели в Иберлене, где шагу нельзя сделать, не наступив на интригу. Мятеж все равно грянет, и, возможно, единственный способ, которым я могу спасти своего глупого брата — это выслать его навсегда прочь из здешних земель. Если я расскажу ему правду, Артур бросит своих гвардейцев в бой против Рейсворта и скорее всего в этом бою погибнет, возможно даже от удара в спину. Чудо, что он вообще уцелел минувшей весной».

Айна надеялась, что Артур постучится в ее комнату и попробует извиниться за ночной инцидент — но брат этого так и не сделал. По словам Нэнси, еще до обеда молодой герцог Айтверн встал, собрался и уехал во дворец, сообщив, что надолго. Как обычно, Артур даже не попытался помириться после ссоры. То ли не знал, что подходящего сказать, то ли просто захотел как можно скорее забыть о случившемся. Как всегда, Айну это обижало и злило.

Следующие три дня пролетели также скучно, как и предыдущие три месяца. Юная леди Айтверн читала книги, болтала с Нэнси, дважды гуляла в расположенном неподалеку от дома парке. Один раз заходила на ланч давняя знакомая, Амелия Таламор. Амелия вывалила ворох свежих придворных сплетен, посетовала, что Артур, еще весной выказывавший ей знаки внимания, теперь держится отчужденно и будто и не замечает ее. Айна что-то сердито буркнула в ответ, и какое-то время подруги молча пили травяную настойку и жевали кекс.

После ланча по предложению Амелии девушки поехали в «Звезду», городской театр. Театр был заведен в Тимлейне лет пятнадцать назад, по паданской моде — на его организации настояла королева Лицеретта-Августина, покойная мать Гайвена Ретвальда. В местный репертуар входили как классические произведения, так и зарубежные новинки. В Иберлене в последние годы также появилось несколько собственных драматургов, в основном пишущих на сюжеты кардановских времен, но к их творчеству публика относилась со скепсисом.

Возле роскошного беломраморного здания, чей портик подпирали изображавшие нимф колонны, в три ряда выстроились экипажи. Высокие окна пылали светом десятков люстр. Сегодня играли «Сон в летнюю ночь». В зале собрались сотни людей. Дворяне, купцы, мещане с хорошим достатком. Многие из них читали пьесу прежде — Шекспир был одним из немногих авторов, чье творчество пережило все бури минувших веков. Однако эту старинную комедию в первый раз показывали в Тимлейне на сцене за все время, прошедшее с основания города.

Хотя выступавшие актеры изображали древних эллинов, герцог афинский и его окружение оказались облачены в камзолы современного покроя. Лишь на Обероне и Титании обнаружились роскошные, причудливой вышивкой расшитые мантии, напоминавшие одеяния сказочных чародеев.

— Удивительно, — сказала Айна подруге в антракте. — Эту пьесу ставят в нашей стране впервые за последние две тысячи лет. Ты себе можешь такое представить? Две тысячи лет — и никто не играл ее в Иберлене. Как не играли «Царя Эдипа», «Фауста», «Собаку на сене».

— В старой столице наверняка это все исполнялось, — отвечала Амелия.

— Да, возможно. Но в последние семь столетий — совершенно точно нет.

— Времена меняются, — заметила дочь тана Таламорского. — Люди снова открывают старые книги — и читают их, будто заново. Мы слишком многое забыли — теперь вот вспоминаем. Меня это воодушевляет. Однажды, возможно, я тоже напишу пьесу. Или роман, — Амелия мечтательно улыбнулась.

По возвращении Айны в особняк Айтвернов капитан Фаллен рассказал, что в кварталах нижнего города объявился какой-то пьяница, уверявший, будто узурпатор Гледерик жив, бежал из Тимлейна потайным ходом, но следующей весной непременно вернется вместе с войском и отберет у Ретвальда Серебряный Престол. Приключившиеся в кабаке солдаты тут же выволокли смутьяна на улицу и повесили на ближайшей осине, как зачинщика опасных слухов.

— Поехали в Малерион, — сказала Нэнси почти умоляюще. — Сколько можно здесь рассиживаться и ждать бури, словно ослы какие-то бездумные.

— Никуда мы не поедем, Нэнси, — ответила Айна. Камеристка порывалась было спорить, но поглядела на свою госпожу — и вдруг осеклась. Вскочила, торопливо сказала, что должна доделать дела по дому, и ушла. Фаллен проводил барышню Паттерс взглядом, подкрутил усы.

— Я с вами, леди Айна, если что, — сказал он просто.

— Спасибо, Клаус. Я запомню ваши слова. И скажу, что делать, когда придет время.

Во вторник приехал Лейвис Рейсворт — ровно в пять, как и договаривались. Кузен надел золотые и зеленые цвета Айтвернов, а не рыжие и зеленые своего дома. Видимо, в знак почтения к родичам и сюзеренам. Он вел себя до крайности обходительно и учтиво. Айна, в знак ответной любезности, тоже держалась с сыном графа Рейсворта гораздо приветливей, нежели прежде. Лейвис по-прежнему раздражал ее, вызывал попеременно то презрение, то злость — но теперь они оказались на одной стороне, и не следовало задирать его сверх всякой меры. Она же не Артур, чтобы так бездумно, походя отталкивать от себя друзей.

Сидя в карете, девушка даже попыталась поддержать с Лейвисом светский разговор. Кузен поведал, как выбрался два дня тому назад с молодым герцогом Эрдером на соколиную охоту. Лейвис рассказывал о герцоге Эрдере без малейшей приязни, и видно было, что знакомство с ним он водит лишь по указке отца. Девушка внимательно слушала и порой даже кивала. Эдвард Эрдер не нравился и ей самой. В отличие от своего покойного отца, этот шоненгемский герцог был слишком уж обаятелен и любезен — настолько истекал медом и патокой, что после разговора с ним тянуло вымыть руки и лицо.

Явившись к Роальду Рейсворту, Айна уже не пыталась изворачиваться, отмалчиваться и ходить кругами. На сей раз ей предстояло вести бой с открытым забралом.

— Здравствуйте, дядя, — сказала Айна Айтверн, войдя в приемную залу. — Я готова наконец говорить с вами откровенно.

— В самом деле готова? — граф Рейсворт прищурился. — И мне можно не ожидать впоследствии визита королевских гвардейцев?

— Я сохранила наш прошлый разговор в тайне. Вы правильно сказали, если Гайвен Ретвальд узнает ваши планы, он все равно падет, но падет в бою, и в этом бою может погибнуть также и мой брат. Рисковать жизнью Артура я не хочу. Вы гарантируете ему жизнь после своей победы?

— Артур Айтверн не только твой брат, но и мой племянник, — заметил Роальд Рейсворт сухо. — Изводить семя Раймонда я бы не стал.

— Что ж, рада это слышать, потому что если хоть один волос упадет с головы нынешнего герцога Запада — я найду, как отомстить вам за это, — Айна демонстративно положила руку на эфес шпаги. — Крепко держите в памяти мое обещание, пожалуйста. Это не пустая угроза. А теперь обсудим наконец, как и с чего вы думаете начинать.

 

Глава пятая

Лето и начало осени 4948 года

Непросто править королевством, каждый миг желающим свергнуть тебя с трона.

Для Гайвена Ретвальда иберленский престол с малых лет представлялся чем-то вроде фамильного бремени. Старший и единственный сын короля Брайана Ретвальда, он знал, что однажды и сам обречен стать государем этой стране. Как человек, наделенный ясным рассудком, Гайвен понимал, что эта страна не питает к его семье теплых чувств.

Сотню лет назад Иберленское королевство находилось в единственном шаге от гибели, сотрясаясь под ударами Тарагонской империи. Именно тогда появился человек по имени Бердарет Ретвальд, заявивший, что он волшебник из баснословного Медоса. Бердарет Ретвальд обещал, что спасет Иберлен от захватчиков, если получит взамен королевский титул. Герцоги Айтверн и Коллинс, возглавившие правящий совет после гибели герцога Эрдера, пошли на сделку с Ретвальдом. Чародей явил свою мощь и на Борветонском поле разгромил войска захватчиков. По словам Бердарета, он, обучившись магии за Закатным морем, прибыл сюда, в невежественные восточные земли, желая достичь положения, достойного своих талантов. Спасенная нация покорилась ему. Спустя много лет Бердарет унес колдовские секреты в могилу, передав сыну Торвальду венец и скипетр Карданов.

Получив лучшее образование из возможных в Срединных Землях, занимаясь с самыми уважаемыми мэтрами Тимлейнской Академии и прочтя почти все книги из тайных королевских архивов, Гайвен еще лет в двенадцать понял — в жизнеописании его благородного пращура что-то нечисто. Королевства Медоса в самом деле располагали собственными школами магии, в этом все древние хроники единодушно сходились. И королевства Медоса прервали всякое сообщение со Срединными Землями в тот несчастливый год, когда Конклав чародеев оказался расколот и война, названная Войной Пламени, опустошила мир.

Летописи неохотно рассказывали о тех днях. Приводили лишь обрывки слухов, тени воспоминаний. Семь веков назад случилось так, что маги благородных Домов Крови, до того часа направлявшие судьбы всех соседствующих королевств, перессорились и сошлись в ожесточенном противостоянии. Сложно было сказать, какие именно силы при этом были задействованы. Возможно, волшебники докопались-таки до секретов странной, полузабытой цивилизации, что властвовала на этой планете две тысячи лет назад и оставила после себя оружие, способное до самого основания уничтожить все государства и княжества Земли.

Хроники повествовали, что в час, когда орден магов оказался расколот, невиданное оружие Древних выжгло обитаемую ойкумену. Были уничтожены блистательные столицы прежней эпохи — Тарнарих, являвшийся резиденцией королей Иберлена, а также Мартхад, Келиос и многие иные многолюдные города. Всего за несколько дней оборвались сотни тысяч, может быть даже миллионы жизней. Тьма запустения и невежества опустилась на Срединные Земли, а западные государства отказались от любых связей с отброшенным в состояние почти дикости континентом востока.

И так продолжалось, пока шесть веков спустя один из чародеев Заката не преодолел разделяющий западный и восточные материки океан, желая включиться в борьбу за иберленский престол. Одержав победу в этой борьбе, он сделался первым из государей новой династии, сменившей прервавшийся, как казалось тогда, дом Карданов. Дома Айтвернов и Коллинсов, несмотря на родственные связи с прежними королями, безропотно уступили корону чародею Бердарету.

Подобная версия звучала ужасающе романтично, вот только Гайвен Ретвальд все равно испытывал сомнения на ее счет. Территории Медоса давно разорвали контакты со Срединными Землями. Откуда взялся там человек, решивший отправиться на дикий и неизведанный восток? Где нашел он корабль, позволивший ему пересечь море? Куда это судно, со всем его экипажем, пропало впоследствии?

Главнейшими иберленскими портами той эпохи оставались, как и сейчас, Малерион, Слайго и Элвинград — но ни в одном их архиве не говорилось о прибытии корабля из чужих земель, с медосианским чародеем на борту. Бердарет Ретвальд явился из ниоткуда и заявил о своих возмутительных притязаниях на Серебряный Трон. Никто не знал, откуда он пришел на самом деле. И любые россказни про легендарный Медос оставались всего лишь россказнями.

Гайвен Ретвальд рос с ясным пониманием факта, что его дом был основан всего столетие безродным проходимцем, неизвестно как и где освоившим секреты высокого волшебства. Непросто осознавать подобное, находясь в окружении высокомерных лордов, чья родословная насчитывает не меньше тысячи лет. Особенно когда часть этих лордов происходит от почти бессмертных эльфов.

Отец Гайвена, Брайан Ретвальд, был слабым королем. Настолько же слабым, насколько сильны были его прадед, дед и отец. Брайан Первый был чувствителен, мягкосердечен, склонен к философии. Он поощрял науки и чурался сражений. Страной вместо него правили Айтверны. Сначала старый герцог Гарольд, затем его сыновья, Глэвис и Раймонд. В ходе вспыхнувшей двадцать лет назад междоусобицы Раймонд Айтверн одержал верх, убив в поединке своего брата Глэвиса. С тех пор он стал первейшим советником короля Брайана и подлинным повелителем Иберлена.

В тени лорда Раймонда Гайвен и взрослел. Деспотичный и не терпящий прекословий, герцог Айтверн во всем диктовал свою волю его отцу — и отец слушался. Королева Лицеретта, происходившая из утратившего власть монаршего дома Паданы, считала своего венценосного супруга безвольным ничтожеством.

Тонкобедрая, белокожая, со спадающей до пояса копной золотисто-рыжих волос, королева Иберлена напоминала прекрасную принцессу из сказки — но нрав ей достался фамильный, жестокий и гордый. В собственном супруге урожденная Лицеретта Августина Берайн видела источник нескончаемых унижения и позора. Дочь королей, род которых насчитывал более пяти столетий, она полагала Брайана Ретвальда монархом лишь по имени, не по сути.

Однажды Гайвен, четырнадцатилетний тогда еще подросток, спросил королеву об этом.

— Леди Августина, — он называл мать по второму имени, как было принято на землях ее родины, — отчего вы так холодны с лордом Брайаном? На обедах вы даже не беседуете с ним ни о чем, а стоит ему завести разговор, отмалчиваетесь. Вне приемов вы и вовсе избегаете его общества.

Королева и дофин расположились в тот час в ажурной беседке фруктового сада, разбитого по приказу ее величества в одном из внутренних двориков Тимлейнской крепости. Клонившееся к западу солнце било косыми лучами сквозь густые ветви абрикосовых деревьев, с недавних пор прижившихся на этой северной земле.

— Вы задаете излишне дерзкие вопросы, принц, — леди Августина даже не отняла взгляда от украшенного гравюрой разворота «Поэтики» Веллана, которую сейчас сосредоточенно читала.

— Возможно, мои вопросы и переходят границы учтивости, — осторожно сказал Гайвен, не глядя на мать, — но все-таки, мне хотелось бы знать. Весь двор шепчется о том, что вы давно уже не принимаете лорда Брайана в свою опочивальню.

Королева молча отложила книгу на столик. Повернулась к сидевшему на кушетке напротив сыну — и коротко, без замаха, залепила ему пощечину. Гайвен поднял руку, стягивая с нее атласную перчатку, коснулся пальцами горящей щеки. В ушах звенело.

В беседке повисла тишина. Гайвен сидел ровно и молчал. Запел в саду соловей.

— О подобных вещах благородному человеку говорить не пристало, — сказала королева наконец сухо. — И уж тем более воспитанный юноша не станет спрашивать свою родительницу о таком.

— Понимаю, что не станет, ваше высочество. Но я осведомлен, о чем говорят сплетничают при дворе — и я не одну прислугу имею в виду. На последнем балу я невольно слышал, как шепчутся о том же ваши фрейлины, и леди Элизабет откровенно посмеивалась над положением моего отца. Мне известно, что он стал вам противен. Я должен уяснить для себя, отчего так получилось.

— Причину… Дорогой Гайвен, вы просите слишком о многом. Я не привыкла открывать своей души ни по просьбе, ни тем более по приказу.

— Я прошу, матушка. Я наследник Брайана Ретвальда. Если он сделался неприятен собственной жене, мне нужно понимать почему.

Лицеретта Августина дотронулась до лица сына, провела ладонью по лбу, коснулась прямого носа, сжала меж указательным и большими пальцами узкий подбородок. Гайвен даже не шелохнулся, не сбился с дыхания — как если бы его лица случайным порывом коснулся восточный ветер.

— Внешность Ретвальдов, — сказала королева тихо, — как у Бердарета-Колдуна, только моложе. Как темные фэйри со старых картин. Но глаза наши — Берайнов. Ты мог бы стать государем в Ларэме, не лишись мой дед трона. Пойми пожалуйста, мальчик… О прежних Ретвальдах можно сказать многое — но не то, что они были добрыми королями. Артебальд и Торвальд колесовали и вешали, жгли восставшие города и замки вместе со всеми жителями — и держали Иберлен в кулаке. Наша семья, моя и твоя, Гайвен, потеряла собственный дом. Опекун выдал меня за сына короля Торвальда, когда тот задумал военный поход на юг — сквозь Лумей к Падане, чтобы расширить Иберлен до Полуденного моря. Наш союз подкрепил бы его претензии на южные престолы. Но Торвальд умер, Гарольд Айтверн был наголову разбит при Лакрее, а их сыновья, Раймонд и Брайан, оказались совсем другой породы. Раймонд не желает завоеваний, ему важно лишь удержать имеющееся. Коллинс и Гальс подняли головы — а он жаждет их сдержать. Он затянул, сделал бессмысленной начатую Торвальдом Ретвальдом войну. Брайан во всем слушается его. Мы сидим здесь — а могли бы уже править среди виноградников родины.

— Не каждый король, матушка, избегающий завоевательной войны, глуп.

— Но глуп всякий король, позволивший войне завоевательной превратиться в оборонительную. Уже юг угрожает Элвингарду — а не север Лакрею. Клифф Гарландский хотел выдать за тебя юную Эмилию — а вместе с ней предлагал нам союз. Вместе Тимлейн и Кенриайн сокрушили бы Аремис и шакалов, что кормят его из Ларэма — вот только Раймонд отговорил твоего отца от этого альянса. Он хочет сделать твоей королевой свою дочь Айну, и ради искуса породниться с Ретвальдами растоптал наши шансы одержать наконец победу. Брайан согласился на его уговоры, и думаешь, почему я так холодна к нему? Настоящий государь не пойдет на поводу у заносчивого царедворца. Брайан сделал Раймонда верховным констеблем, но в скольких сражениях выиграл этот генерал? Мечом он владеет достойно, но предпочитает посылать на смерть вассалов Коллинса, сам ведя бои в Королевском совете.

— Айна Айтверн, — задумчиво сказал Гайвен. — Девица моих лет, правильно? Мне в самом деле следовало бы приглядеться к ней.

— Ты совсем прослушал все, мною сказанное? — спросила королева крайне сердито.

— Нет, отчего же, я выслушал вас крайне внимательно, матушка. Я понимаю, что политика умножается на расчет и делится на амбиции, если можно так выразиться. Вы считаете, что амбиции герцога Айтверна противоречат интересам Иберлена, и мой отец в этом потворствует. Все же, я считаю, вы не правы.

— Неправа? В чем же, скажи. Для столь оторванного от светской жизни юноши ты позволяешь себе излишне смелые суждения.

— Вы подаете дурной пример, — сказал Гайвен тихо, словно ветер прошелестел по траве. — Хороший или плохой король, лорд Брайан наш государь. Когда даже венчанная с ним церковью жена не выказывает ему уважения, как выглядит он в глазах мира? И как выгляжу я? Мне этот престол занимать, вы хотите, чтоб я занял его, считаясь сыном слабого короля?

— Вы — сын слабого короля. С этим ничего не поделать, мой принц.

— Вы оскорбляете меня, ваше величество, — в Гайвене, обычно тихом и молчаливом, пробудилось непонятное упрямство. Сейчас он смотрел на леди Августину с вызовом.

— Я оскорбляю не вас, принц. Только вашего родителя. — Королева вдруг улыбнулась. — Но если вы не желаете быть оскорбленным, я могу дать вам совет.

— Какой, матушка?

— Не быть сыном своего отца. Будьте внуком своего деда. В любом великом доме бывает неудачное поколение, но это не значит, что династия выродилась. Торвальд Ретвальд имел власти больше, чем любой из Карданов, сидевших на Серебряном Троне прежде него, и основал бы империю, не одолей его болезнь прежде срока. Берите с него пример. Не позволяйте аристократии вами играть. Подождите, пока придет ваш час, научитесь всему, чему полагается — а потом заткните им рты. Они считают вас слабым, по праву рождения, и не будут вас опасаться. Держитесь незаметно, а затем действуйте — и не позволяйте уже никому чинить себе препон.

— Это дельный совет, — сказал принц, помолчав. — Я постараюсь ему последовать.

Два года минуло с того разговора — и очень многое случилось за прошедшее время. Сначала, среди зимы, умерла в лихорадке королева Лицеретта Августина, не достигши даже возраста сорока лет. Придворные шептались, что она оказалась отравлена руками лумейских лазутчиков, подобно тому, как ранее был убит ими старый граф Ричард Гальс. Вслед за тем, весной сорок седьмого года, бритерские таны Алард и Кентран осадили и пытались взять приступом Элвингард. Сын лорда Ричарда, Александр, отправился на защиту своих владений. Перед тем он просил лорда Раймонда прислать себе на подмогу малерионских гвардейцев — но герцог Айтверн ему отказал, заявив, что те нужнее на западе. Слухи усилились. Уверяли, Айтверном руководила зависть. Ричард Гальс сам добивался звания лорда-констебля — и его молодой наследник явно желал достигнуть положения, которого не достиг отец. При обороне Элвингарда Александр бился доблестно, показал себя хорошим командиром и отогнал захватчиков за пограничную реку Терму.

На Коронном Совете, проходившем месяцем позже, Джеральд Коллинс спросил, не является ли бездействие лорда-констебля изменой. Айтверн отвечал ему, что не вправе снимать с занимаемых ими гарнизонов и перебрасывать за сотни миль своих солдат, когда опасность угрожает не его домену и не всему королевству, а единственному пограничному графству, чей сеньор вполне способен справиться с бритерским набегом собственными силами. «Или молодой граф Гальс столь немощен, — спросил герцог Айтверн с усмешкой, — что не сможет один отогнать отребье, собранное разбойными танами с юга?» Присутствовавший на собрании Александр Гальс сухо ответил, что помощь ему в самом деле была не нужна, и что мелкая пограничная стычка вовсе не стоит перепалки перед лицом короля.

Король Брайан, как водится, призвал вельмож примириться — но было видно, что он не станет осуждать герцога Айтверна. Гайвен, расположившийся в углу, внимательно изучал сеньора Западных Берегов, занимавшего место по правую руку от короля, пока тан Боуэн Лайонс, формальный глава совета, сидел по левую. Раймонд Айтверн действительно вел себя на собрании иберленской знати, как хозяин, и обвинения Коллинса скорее позабавили, чем разозлили его. Гайвен снова вспомнил слова матери, что лорд Запада манипулирует отцом ради удовлетворения собственных прихотей — и промолчал. В те дни наследник дома Ретвальдов предпочитал держаться в тени.

Круглыми днями он изучал юриспруденцию и право, штудировал своды законов Иберленского и соседних королевств, просматривал сводки о торговле и податях, что поступали из канцелярии Граммера.

Обычно, по несколько часов в день, он также до изнеможения фехтовал. Считавшаяся принадлежностью аристократа дуэльная шпага, кавалерийский палаш, пехотный клеймор, рыцарский меч — принц старался приучить руку к любому оружию подобного рода. Брайан Ретвальд никогда не вступал в сражение сам — но Гайвен считал, что не должен следовать его примеру, если желает стать сильным государем. Торвальд Ретвальд лично ходил в битву, пусть и был внуком колдуна и сыном интригана — и снискал себе на ратном поле уважение солдат.

Военные дела привлекли внимание Гайвена. Не сразу, но он все же добился у отца разрешения получать копии докладов из ведомства лорда-констебля. Не все из прочитанного в них пришлось ему по душе. Так, например, выяснилось, что герцог Айтверн переукомплектовал и расширил полки арбалетчиков, хотя те еще восемь лет назад доказали на эринландско-гарландской войне, что проигрывают вооруженному луками ополчению, будучи при этом недешевы в содержании.

Верховный констебль вовсе не уделял интереса к новым веяниям в военном искусстве. Еще год назад генерал Терхол, комендант тимлейнского гарнизона, просил Раймонда закупить в Падане хотя бы десяток пушек, в придачу к имеющимся на вооружении требушетам и баллистам. Пришедшее с востока новомодное оружие, основывавшееся на применении пороха, в ту пору как раз начало входить в обращение в Срединных Землях. Раймонд Айтверн прошению генерала Терхола отказал, завизировав, что названные бомбарды слишком опасны и сложны в обращении, и приобретение их стало бы пустой растратой казенных денег. Возражения, что огнестрельное оружие совершенствуется с каждым годом, и уже не каждая пушка взорвется при попытке выстрелить из нее, как случалось еще пятнадцать лет назад, герцог Айтверн проигнорировал.

Подобное не нравилось Гайвену. Главнокомандующий не должен рассуждать столь однобоко. Любое новое изобретение бывает поначалу опасно — но прогресс не стоит на месте. Впрочем, дела с прогрессом давно обстояли в Иберлене неважно. Юный Ретвальд прочел достаточно книг по истории, чтобы уяснить себе это.

Когда-то Иберлен стремительно развивался — как и все окрестные государства, впрочем. Ту эпоху, трагически оборвавшуюся семь веков назад, философы даже окрестили Новым временем, эрой, как выражались они, Ренессанса. В Тарнарихе, прежней столице Карданов, заседал сенат, куда, в отличие от нынешнего Коронного Совета, входили представители всех сословий, не только дворянства. Открывались мануфактуры и фабрики. Там использовались диковинные машины, работавшие на механических принципах. С их помощью можно было выплавлять чугун, резать металл. В хрониках упоминалось о странных осветительных приборах, о лампах, горевших магическим огнем, установленных Конклавом чародеев во дворцах наиболее влиятельных знатных фамилий. Чародеи умели перемещаться по воздуху, оседлав стальных птиц, летевших быстрее ветра. Читая эти записи, Гайвен Ретвальд ощущал тоску по былым временам.

Война Пламени изменила все. Огонь рухнул с небес, разрушив до основания блистательный Тарнарих. Девятьсот тысяч жизней сгорели в один день. Еще триста тысяч погибли в городе Хальтайр, тогдашней резиденции Драконьих Владык. Не осталось ни машин, ни заводов, ни людей, что их создали. Была стерта с лица земли Башня Конклава, в библиотеке которой содержались научные знания Древних.

Ренессанс закончился.

Те из благородных лордов, что на момент катастрофы не находились в столице, потребовали прекратить играть с запретными знаниями — будь то магия или искусство создания машин. Новый Конклав волшебников уже не был созван. Немногие из выживших волшебников, такие как Айтверн и Фэринтайн, заявили, что не станут обучать наследников колдовству. Разоренные северные королевства на много столетий превратились в полудикарское захолустье.

Около сотни лет Иберлен был разорван на разрозненные владения, а когда объединился вновь, стал тенью себя былого. Государственная власть ослабела, сеньоры творили что им вздумается в своих владениях, зачахла торговля. Даже сейчас в Тимлейне не имелось и половины того населения, что насчитывалось в Тарнарихе перед его падением. Иберленские лорды пестовали свои традиции, чураясь всего нового, полагая, что обжегшись однажды, следует отказаться от применения огня навсегда.

Пока север томился под гнетом суеверий и феодальных раздоров, поднялись новые могущественные державы на юге — сначала Падана, чьи государи Берайны владели одно время и нынешним Лумеем, затем Тарагонская империя. Войска последней едва не взяли штурмом Тимлейн — и лишь появление Бердарета-Колдуна сохранило независимость северу. Придя к власти, первый Ретвальд отменил старые запреты и основал Академию, куда приглашал ученых людей со всех уголков света. Сделал он это вовремя, ведь подобного рода университеты уже начали возникать и в других государствах. Южане не боялись новшеств. Кабы не инициатива Ретвальда, Иберленское королевство имело шансы навсегда оказаться на обочине цивилизации. Астрономы и астрологи, механики и алхимики — все они, пользуясь покровительством Короля-Колдуна, находили приют в стенах Тимлейнской Академии Высоких наук.

Навигационные приборы, подобные астролябии и секстанту, облегчили морскую торговлю с дальними странами, с Венетией и Арэйной, а система водопровода и канализации избавила улицы Тимлейна от прежде одолевавшего их смрада. Говорили, скоро Ренессанс начнется вновь. Может быть, уже начинается.

По достижении пятнадцати лет Гайвен сам стал посещать Академию — сначала как вольный слушатель, а начиная с минувшей зимы — и как студент. Он мечтал получить к двадцати годам степень бакалавра истории. Прошлое манило молодого Ретвальда — особенно то, каким мир был прежде Великой Тьмы. Его крайне заинтересовали Шекспир, и Мильтон, и Теннисон, и Толкин. В этих сочинениях открывались то ли правда, то ли вымысел о давно минувших днях. Поначалу это обескуражило Гайвена — он понял, что классические произведения нередко рассказывалось о небывалых вещах, и доверять им следует осторожно.

Документальных источников о былом сохранилось, впрочем, еще меньше. Хотя Тимлейнская Академия располагала самым большим в стране хранилищем отпечатанных до Войны Пламени книг, этих книг все равно было совсем немного. На страницах некоторых учебников запечатлены были непонятные формулы и схемы.

Однажды Гайвен спросил доктора естественных наук Патриджа, преподававшего в Академии курс по механике:

— Мэтр, отчего мы не можем воспроизвести машины Древних?

Ученый вздохнул. Поправил очки:

— Вы не первый, сударь, кто задает мне этот вопрос. Обычно я отвечаю на него примерно два раза в день в начале семестра, и один раз — к середине. Потом приходят новые студенты, и мне приходится отвечать опять. К сожалению, ваше высочество, знания, которые мы унаследовали от предков, пока почти бесполезны. О многих вещах старые авторы пишут как о чем-то само собой разумеющемся, о многих явлениях природы и физических законах сообщают вскользь. Например, эти источники энергии, которые питались от солнца? Я переписывался с различными умами континента, и никто понятия не имеет, как изготовить подобные приборы вновь.

— Я слышал, — уточнил Ретвальд, — в Малерионе остались световые лампы. Мне рассказал отец, как ему рассказал лорд Раймонд. Их поставили при Эйдане Айтверне в главной зале крепости и в личных покоях Драконьих Владык. После, правда, лампы пришли в негодность, из комнат их убрали, и сейчас они хранятся в кладовых, под замком.

— И вряд ли их теперь получится починить. Я ездил в Малерион, конечно. Мажордом оказался достаточно любезен, что даже показал мне эти устройства. Батареи, что питали их, исчерпали свою мощность давным-давно. Но мы не опускаем рук. Один мой коллега, доктор Глоббс из Кенриайна, прислал год назад письмо об опыте с электрическим током. Он взял стеклянную трубку, вставил пеньковую веревку в отверстие, затем натер саму трубку как следует — и смог передать заряд на несколько десятков футов по веревке, в стеклянный шар. Аж искры летели на другом конце — подмастерью руку обожгло, когда он дотронулся. Здешний ученый, мастер Калвер, заинтересовался этим экспериментом и все носится с мыслью изготовить устройство, что накапливало бы энергию. Наподобие стеклянной банки, скажем. Мы поспорили всем факультетом на ящик астарийского, справится он или нет.

Видя сдержанное выражение на лице принца, Патридж рассмеялся:

— Понимаю. Это не те результаты, каких жаждет молодежь. Не свет, способный освещать целые города. Но уже и не совсем полный вздор. — Доктор посерьезнел. — Мне кажется, это именно та ошибка, которую допустил Конклав. Машины, созданные Древними, достались им даром. Они начали применять их, и все испортили. Таких механизмов у нас теперь нет. Только немного книг и собственный разум. Может быть вот так, маленькими шажками, мы добьемся большего. Ваш предок очень многое изменил в стране, лорд Гайвен. Может, во всем мире. Знать ненавидела Бердарета Ретвальда, но мы, люди знания, почитаем его едва не святым. Он собрал нас всех, разрешил брать тексты из королевских архивов, пользоваться ими. Прежде за такие опыты нас сожгли бы на костре за чернокнижие — а теперь сидим, копаемся в ненужной никому старине. Может, и докопаемся до чего-то.

— Ваши исследования, — сказал Гайвен, — ничего не меняют, пока остаются скрытыми здесь. Юные аристократы в большинстве своем полагают это чепухой. Что толку в электричестве, пока мы режем друг другу глотки мечами?

— Теперь, — усмехнулся Патридж, надкусывая яблоко, — скоро еще и начнете палить из мушкетов. Мы все слышали про пушки. Верховный констебль не относится к ним серьезно — а вот история говорит, за таким оружием будущее. Помяните мои слова, еще двадцать лет — и каждый дворянин будет учиться стрелять из пистолета, и еще соревноваться в меткости. Мир меняется, мой господин. Потихоньку, слегка, но меняется. У вас же есть во дворце керосиновая лампа? Фабрику, что их делает, построили при участии наших людей. Лучше свечи, правда? Всего-то и нужно, что вспомнить, как перегонять нефть. Куб мы соорудили, а дальше за малым. Нам повезло, что черное золото, как его звали в старину, еще осталось в иберленской земле. Были времена, когда Древние тратили его бездумно. Затем они научились брать свет от солнца, и на оставшиеся источники нефти наложили запрет. Кое-что перепало и нам. На определенное время хватит.

— А потом? — спросил Гайвен. — Электричество и нефть, куда они снова приведут нас?

— В будущее, мой господин. Исключительно в будущее. Добрым оно станет или дурным — решать уже вам, и таким, как вы.

Наука действительно понемногу меняла мир. И все же доверие к ней не было безграничным. Даже герцог Айтверн брезгливо морщился на упоминание пушек. Что уж тут было говорить о магии — она и вовсе, несмотря на пример Бердарета Ретвальда, была окружена ореолом страха. Гайвен не раз задумывался, смог ли бы он овладеть колдовскими секретами основателя своего дома? Один хмурый майский день на вершинах Горелых Холмов дал ему окончательный ответ на этот вопрос.

— На что похожа твоя магия? — спросил Гайвена Артур Айтверн несколькими днями позже.

— Я уже говорил тебе. На море в шторм. На внезапный порыв ветра. На крик в пустоту. Это все совсем не так, как написано в сказках. Не нужно шептать заклятия, не требуется призывать демонов. Все проще и сложнее сразу. Мне захотелось, чтоб Эрдера не стало, вот его и не стало. Мне казалось, меня прознает свет, и мое тело вот-вот распадется на части. Вместо этого исчез Эрдер. — Гайвен помолчал. — Но когда он умирал — я ощутил такую телесную боль, будто сам умирал вместе с ним.

Артур Айтверн выслушал и угрюмо кивнул. Гайвен до сих пор не знал, как ему относиться к этому человеку и кем его считать — неприятелем, другом, союзником или возможным противником. Прежде сын лорда Раймонда вел себя задиристо и непочтительно. Война изменила его. Теперь новый герцог Айтверн сделался серьезен, временами даже молчалив, держался мрачно. Он на многое пошел ради победы в этой войне. Убил собственного давнего друга, Александра Гальса, а затем — короля, с которым его семья была связана тысячей лет верности. Ведь это Карданы, не Ретвальды, дважды собрали Иберлен из осколков. Сначала отстояли разрозненные герцогства северо-запада от натиска темных фэйри, затем — подняли страну из пепла Войны Пламени. Убив Гледерика Кардана, Артур пошел против чести и памяти своих предков. Именно Артуру, по большому счету, Гайвен был обязан троном — и потому почувствовал себя предателем в день, когда лишил его звания лорда-констебля.

Однако поступить иначе Гайвен не мог. У Иберлена уже был, совсем недавно, один плохой лорд Верховный констебль — проморгавший предательство в рядах собственного окружения, бездарно позволивший врагу взять королевский замок, не уберегший государя, которого клялся защищать. Раймонд Айтверн хорошо владел оружиием — но совершенно не годился для должности, которую занимал. Оставлять на этой должности его сына означало подвергнуть Иберлен новому риску.

«Я сам взвалил на Артура это бремя. Мне требовался человек, который соберет лордов Запада вместе под одним знаменем, заставит их мне подчиняться. Но хотя армия собрана, он не сможет командовать ею».

Сначала Гайвен предложил принять командование войском Данкану Тарвелу. Случился этот разговор на второй день после того, как солдаты армии Ретвальда заняли Тимлейн. Гайвен принимал стеренхордского герцога в малом королевском кабинете, в тот самом, где как рассказывали слухи, две недели назад Гледерик Кардан убил графов Дериварна и Холдейна, устроивших попытку покушения на него.

— Иберленской армии нужен новый командир, — сказал Гайвен прямо. — Сейчас необходимо разместить войско в городе, следить за предотвращением новых бунтов. Встретить солдат Эрдера и Гальса, когда те подойдут — и держать их под присмотром. Это все сложная работа. Сэр Артур мог бы справиться с нею — лет через десять, если наберется опыта. В настоящего момент такого опыта у него нет. Сэр Данкан, вы спланировали эту кампанию от начала и до конца. Примите официально то звание, которое все это время занимали по сути.

Данкан Тарвел сидел в кресле напротив Гайвена. Прямая негнущаяся осанка. Рано поседевшие волосы — не белые, как у Гайвена сейчас, а скорее серые, как грязный снег. Костистые пальцы, задумчиво выбивавшие барабанную дробь на подлокотнике кресла. Предложенного ему вина Тарвел пить не стал. Он ни разу не притрагивался к выпивке с момента, как выступил на эту войну. Не притронулся и сейчас — видимо, для лорда Данкана война еще не закончилась. В дни мира он пил много, но только не в дни войны.

— Вы молчите, герцог. Мое предложение вам не по нраву?

— Подотритесь вы своим предложением, милорд, — сказал владетель Железного замка неожиданно грубо. — Сами думаете, что творите? Сначала произвели мальчишку в констебли, чтоб он драл глотку перед строем и расписывал солдатам, что они должны за вас драться. Потом — позволили пойти посчитай на верную смерть, и чудо, что он вернулся с той вылазки живым. А теперь, когда Артур посадил вашу задницу на Серебряный Трон, вы погоните его прочь?

— Я приготовил для герцога Айтверна пост главы Коронного Совета. Это звание более весомо, чем звание констебля.

— Это звание — куриное дерьмо, мой король. При вашем деде первый министр подносил ему бокал с вином, при вашем батюшке — подносил Раймонду бумажки на подпись. Парень грезит быть рыцарем. Парады, смотры, пение труб, вся эта романтика для молокососов. Вы подарили ему ее, а теперь отправите дышать пылью и перечитывать ваши указы.

По большому счету, Тарвел был прав. Гайвен прекрасно понимал это — и не позволил и тени такого понимания отразиться на своем лице.

— Я допустил ошибку, — сказал он вместо этого. — Мне следовало изначально доверить армию вам. Но я побоялся сделать это, потому что… — Ретвальд запнулся.

— Потому что я сказал, плевать мне на ваши войны, и на то, кто будет сидеть в этой комнате, вы или Кардан, мне тоже было плевать. Артур тогда прижал меня к стенке. Все требовал, чтоб я согнул перед вами спину. Рядом сидел граф Гальс и требовал того же, но для своего короля. Я им сказал — деритесь промеж собой, только от меня отстаньте. Они и подрались. Потом я служил вам верно. Да, этой кампанией руководил я. Но продолжать это делать я не намерен. Вы получили трон — теперь крутитесь сами, доказывайте, что способны его удержать. Выслуживаться за вас я не стану.

— Замыслили вернуться к родным камням, герцог?

— Пока могу и в вашей расфранченной столице посидеть. Но я не стану, — лицо Данкана будто закаменело, — не стану, вы слышите, похваляться титулом, который сейчас носит мой бывший оруженосец. Он бестолковый юнец, но права возглавлять вашу армию заслуживает больше, чем я. Ведь мне на вас наплевать, а он вас любит.

Гайвен на секунду закрыл глаза.

— Можете идти, герцог. Оставайтесь в пределах моего домена. Можете в Тимлейне, можете в своем лагере под городом. Но если вздумаете отбыть в Стеренхорд прежде моей коронации или увести туда свою гвардию, обвиню вас в измене.

— Ваши слова мне понятны, милорд, — Данкан встал, коротко кивнул и вышел.

Следующим Гайвен вызвал Роальда Рейсворта. Этот оказался сговорчивей. Доводы короля он выслушал внимательно, ни единым словом не попытавшись прекословить.

— Хорошо, — сказал граф Рейсворт коротко. — Я справлюсь с этой задачей.

Лорд Роальд держался невозмутимо. Ветеран четырех малоудачных кампаний в Северном Лумее, он редко прежде появлялся при дворе. Когда Раймонд и Роальд были молоды, они оба вместе проводили много времени близ театра военных действий. Потом Раймонд зачастил в Тимлейн, его же двоюродный брат в качестве наместника управлял фамильными владениями Айтвернов на западе. Политики граф Рейсворт чурался, против решений Раймонда никогда не прекословил. Он хорошо разбирался в военном деле и казался очень сговорчивым.

— Вижу, — прибавил Роальд, — вы опешили от моей решительности.

— Я ожидал, вы станете задавать вопросы.

— О причинах, по которым в вашу немилость впал мой сюзерен, герцог Айтверн? Я полагаю, вам, как королю Иберлена, виднее, и с моей стороны было бы наглостью пытаться вас расспросить.

— Вы верно понимаете ситуацию, — Гайвен на миг ощутил облегчение. Очередных возражений он бы не вынес. — В ближайшее время в столицу прибудут Эдвард Эрдер и Виктор Гальс со своими отрядами. Они должны будут принести мне присягу верности на моей коронации. Также я отдам в ближайшие дни распоряжения, согласно которым королевская армия займет их владения и впредь станет следить за недопущением новых бунтов. Лорду-констеблю полагается отобрать надежных офицеров и укомплектовать гарнизоны для поддержания порядка в мятежных провинциях. Вы справитесь с этой задачей?

— Разумеется, мой король. Королевская армия перестала утратила благонадежность после предательства Терхола, но в моей личной гвардии и в малерионском войске найдется достаточно людей, которым можно доверять. Я переведу их на соответствующие должности.

— Ваша личная гвардия, как и само малерионское войско, находятся под юрисдикцией Драконьих Владык, не дома Ретвальдов. Вы уверены, что сможете добиться перевода названных военачальников в мою армию, не вызвав недовольства герцога Айтверна? И согласятся ли сами эти люди сменить сюзерена?

Рейсворт сделал многозначительную паузу.

— Сюзерен, — сказал лорд Роальд, — у этих людей был один. Мой покойный кузен. Авторитет лорда Артура в войсках почти нулевой. Солдаты не знают его. Как лорд-констебль, я легко проведу все необходимые нашему делу перестановки. Армии Ретвальдов в самом деле нельзя доверять. Ей нужны новые командующие.

«Таким образом, — подумал Гайвен, — я продолжаю делать то, от чего меня предостерегала мать. Продолжаю политику отца. Цепным псом Ретвальдов принялся вилять малерионский хвост, и кто знает, чье теперь войско, мое или этого побочного Айтверна?»

У юного короля все равно не оставалось выбора. Две трети офицеров, прежде служивших в войске Ретвальдов под началом Раймонда, предали своего командира и поддержали притязания Кардана на трон. На Горелых Холмах королевская армия, принявшая сторону Гледерика, под знаменем Яблочного Древа выступила против дружин Айтвернов и Тарвелов, поднявших ретвальдовского хорька. Доверия запятнавшим себя лейтенантам и капитанам больше не было. Требовались другие, как в столицу, так и для надзора за мятежными окраинами — а значит, следовало привлечь малерионцев. Не Тарвела же, который предпочел устраниться. Из малерионцев Роальд Рейсворт обладал наибольшим влиянием. Оставалось лишь надеяться, что назначение его верховным констеблем удовлетворит его амбиции и обеспечит преданность.

Прежние союзники Кардана держались пока покладисто — по крайней мере, с виду. Старый Джеральд Коллинс оставался неизменно учтив с новым королем, приходил на каждое заседание Коронного Совета, ни единым жестом не напомнил, что сидел в этом совете и пару месяцев назад, когда его возглавлял узурпатор. Казалось бы, герцог Коллинс настолько разбит гибелью старшего сына, что теперь и вовсе не помыслит упорствовать в измене. Эта показная покорность не обманывала Гайвена. Помимо покойного Элберта, у владетеля Дейревера имелось еще двое сыновей, Брендан и Джером, и кто знает, не стремятся ли они мстить за брата.

Эдвард Эрдер, сын погибшего от пробудившейся магии Ретвальдов лорда Джейкоба, приехал в Тимлейн в конце июня. Это был очаровательный, любезный молодой человек, всем своим видом демонстрировавший, что не разделяет заблуждений отца.

— Ваши меры, — говорил он, улыбаясь, Ретвальду при личной встрече, — без сомнения, суровы, но я понимаю их обоснованность. Иной государь на вашем месте поступал бы и более жестко. Шоненгем примет и ваших солдат, и вашего наместника — я верю, конечно, что эти люди станут вести себя разумно и не допустят самоуправства. Я буду защищать свой народ, если его права окажутся ущемлены, — улыбка лорда Эрдера сделалась шире, — но и в мыслях не держу запятнать себя тем неповиновением, которое проявил мой отец.

— Вы хотите сказать, герцог, что не одобряете попытку реставрации Карданов?

— Я хочу сказать, мой король, что мой дом ни в малой степени не был заинтересован в ней. Ваш батюшка никогда не ущемлял вольностей Шоненгема, и что не говори о Раймонде Айтверне, он тоже никогда не шел против нас. Мой покойный отец, — а вот теперь улыбка молодого Эрдера поблекла, — руководствовался идеалистичными принципами верности прежней династии, а вовсе не интересами нашего домена. Я могу понять Гальса и Коллинса, бездарное противостояние с Лумеем и Бритером уже пятнадцать лет отравляет им жизнь и вызвало их злость. Но север в эти дела не вовлечен никак. Отец… Отец хотел видеть королем Кардана, вот и все. Это фамильная гордость, желание отыграться за гибель лорда Камбера. Мой король, видит Бог, я не столь мелочен.

— И вы не намерены присоединиться к новому бунту, если тот вдруг возникнет?

— Ваше величество, я не глупец. Иберлен пролил достаточно крови, зачем проливать еще? Если ваше правление окажется справедливым, а я уповаю на это, надобность в бунте отпадет и вовсе. Вы же располагаете планом, как остановить эту возмутительную войну с Лумеем?

Вопрос, заданный шоненгемским герцогом, казался небрежным, но требовал вразумительного ответа. Авантюра, предпринятая Торвальдом Ретвальдом на закате его могущества, неоправданно затянулась. Началась она почти два десятка лет назад с попытки взять Аремис, но попытка эта оказалась провальной. Затем старый король умер, иберленская армия отступила, и противостояние приняло затяжной характер — особенно, когда в него включился и соседствующий Бритер. С тех пор война то затихала на несколько лет, то разгоралась вновь. Порой иберленские войска занимали северные области Лумея, порой бритерцы и лумейцы, как случилось это недавно, тревожили набегами пограничные домены северного королевства. Кардан собирался положить этому разорительному конфликту конец, а сможет ли осуществить его замыслы Ретвальд?

— В скором времени, герцог Эрдер, в Тимлейн прибывает Клифф Гарландский. После моей коронации мы обсудим возможность союза. — «И для этого, видимо, мне все же придется взять в жены его старшую дочь. Что ж, если Айна все равно отказала мне, нет разницы, кого сделать своей королевой». — Вместе мы сможем уже через год перейти в наступление.

— Гончие Псы Кенриайна, — Эрдер удовлетворенно кивнул, — это сильный союзник, в самом деле — несмотря на их восточные неудачи. Я буду надеяться на успех этого дела, мой король.

Пока Эрдер выглядел лояльным — как казались лояльными они все, все эти герцоги и графы, еще недавно вешавшие на башнях своих крепостей знамена с Яблочным Деревом. Гайвен ни на минуту не доверял никому из них. «Они ждут, когда я оступлюсь и проявлю слабость — а потом набросятся и разорвут мне глотку». Мабон и намеченная на него коронация должны были все решить. Выступив перед лордами, он должен был показать им свою силу. На коронации предстояло объявить о союзе с Гарландом. В личных дополнениях к пригласительному письму, отправленному Ретвальдом еще в начале июня в Кенриайн, он сообщал о готовности заключить помолвку с юной Эмилией. Однако не только приглашенная из Гарланда королева и помощь прославленных гарландских лучников занимали сейчас мысли юного короля.

Магия. Второй Король-Чародей, так прозвали его — а он все еще не имел ни малейшего понятия, как этой магией управлять. Если бы он мог устроить на коронации нечто вроде представления, продемонстрировать в деле свое волшебство всем мятежным лордам и строптивым вассалам — это бы навсегда укрепило их в верности. Покорность страны перед Бердаретом-Колдуном держалась на страхе перед его Силой. Следует показать вновь, что Сила Ретвальдов жива. Какой-нибудь фокус наподобие тех, которыми Бердарет при первой встрече напугал Коронный Совет Иберлена, игра света или теней. Знать бы еще, как подобное провернуть.

Он вновь перерыл все секретные архивы Тимлейнской цитадели, доступ в которые имели лишь представители королевского дома — вот только книг, посвященных колдовству, нашлось там всего три. Первая — переписанные от руки каллиграфическим почерком «Основы незримого мира» мэтра Дрипонаса, уже читанные Гайвеном раньше. Мэтр Дрипонас, уроженец южного Либурна, сам колдуном не был. Он приехал в Иберлен проводить свои изыскания, касающиеся магии, через пятьдесят лет после Войны Пламени, когда страна все еще была скована суевериями и страхом. Прилежно законспектировал несколько сотен легенд и поверий, включающих истории про ведьм, летающих на метле нагими в свете полной луны, или рецепты приворотного зелья. Ничего из этого не имело отношения к подлинному чародейству.

Еще две книги были напечатаны до Войны Пламени — но касались магии лишь вскользь. Одна была учебником естествознания, вторая — истории. Сами по себе они были интересны, но о колдовстве говорили до обидного немного, да и то такими терминами, которые непросто было понять. «Концентрация психокинетической энергии», «изменение восприятия трехмерного мира», «подключение к глобальной матрице информационного поля». Насколько смог Гайвен уразуметь рассуждения авторов, теми имелось в виду, что для творения магии в самом деле не нужно было чертить пентаграмму или кричать заклятия на высоком антрахте. Требовались чистая воля и чистый разум, приложенные в правильном направлении.

К сожалению, более подробные и конкретные руководства не пережили войну магов и последовавший за ней хаос. Единственным дельным советом, вынесенным юным Ретвальдом из книг, оказалась байка о памяти минувшего, приведенная еще мэтром Дрипонасом. Мол, носители Дара способны заглядывать в прошлое и воскрешать воспоминания своих далеких предков. Недаром и Артур рассказывал о похожих видениях, приходивших к нему. Если Гайвен сможет воскресить в себе память Бердарета Ретвальда, возможно, он овладеет и его магическими знаниями?

Раз за разом молодой король напрягал разум, представляя, что пытается посмотреть на мир глазами своего опочившего предка. Делал он это, как советовалось в книге, несколько раз в день, на рассвете, в промежутках между государственными делами, перед сном. Каждый раз безрезультатно, и на третьей неделе Гайвен понял, что готов отчаяться.

А потом начались сны — где-то сразу после Ламмаса. Одни и те же, постоянные, гнетущие. Величественные города, уничтожаемые землетрясением. Драконы, дышащие огнем и танцующие среди туч. Неслышимый бестелесный голос, проникающий будто прямо в душу. «Я ищу тебя и уже скоро найду».

Просыпаясь каждый раз после этих кошмаров, молодой Ретвальд ощущал, что медленно сходит с ума. Кто ищет его и кто хочет найти? Что за тихий шепот, постоянно доносящийся на грани сознания? Откуда взялось это ощущение чужого внимания, неизменно преследующего его? К концу августа, когда прибыло наконец гарландское посольство вместе с прелестной Эмилией и ее воинственным отцом, кошмары сделались почти невыносимы.

Артура в эти дни Гайвен сторонился — между ними и без того пролегла тень. Однажды, в самые последние дни августа, молодой Айтверн все же спросил его:

— Что с тобой творится, дорогой сюзерен? На тебе совсем уж лица нет. Любовницу, что ли, завел, и она тебе спать мешает?

«Если бы. Если бы».

Комната, в которой они с Артуром сидели за поздним завтраком, на мгновение дрогнула, словно утратила четкость. Гайвен моргнул, и наваждение тут же пропало.

— Государственные заботы, — насилу ответил Король-Чародей. — Вам бы не знать, господин первый министр, как могут они порой утомлять.

«Ты скоро явишься ко мне — и тогда мы поговорим. У тебя есть вопросы, я могу все объяснить». Уже знакомый голос, произнесший эти слова, был слышен отчетливо, словно собеседник находился в трех шагах. Гайвен поглядел на Артура — тот, похоже, ничего подобного не заметил. Никто не взывал к нему из незримого мира.

— Что такое? — герцог Запада нахмурился. — У меня рога на голове выросли?

— Заведете супругу, лорд Айтверн, тогда и будут вам рога, — не сдержал улыбки Гайвен.

— Поостерегусь пока что. А насчет девицы Рэдгар ты точно решил?

— Разумеется. Поговорю еще с лордом Клиффом, и на Мабон как раз объявим помолвку.

— Я помню, — сказал Артур словно между делом, — ты проявлял интерес к моей сестре.

— Она не проявляла ко мне интереса, — ответил Гайвен спокойно. — Как ее дела, к слову?

— Недавно я пришел домой навеселе, как раз после того, как мы обсуждали с Рэдгаром ваш альянс. Набросилась на меня, едва не накричала. С тех пор я ночую во дворце. Кажется, ваше величество, — ухмылка Артура была откровенно вымученной, — отношения с леди Айной не сложились у нас обоих.

— Что ж, значит так тому и быть. А тебе стоит озаботиться выбором супруги, времена нынче неспокойные. Ты оказывал знаки внимания девице Таламор. Почему теперь ее сторонишься?

Артур замялся. Размешал ложкой десерт.

— Я не знаю, — сказал он тихо.

— К Мабону найди себе невесту. В нынешние времена герцогу Айтверну не пристало не иметь наследника. На коронации соберется много иноземных аристократок. Подумай, союз с кем из них окажется Малериону наиболее выгоден.

— Такими заботами не отягощал меня даже мой отец, — сказал Артур с откровенной злостью. — Вы мой король, но в мою спальню извольте не лезть.

— Твой отец излишне скорбел по твоей матери. Их брак был совершен без любви, и ему не хватало решимости обречь тебя на подобную участь. Однако, — Гайвен посмотрел на вассала со всей строгостью, — сейчас мы не можем позволить себе таких щепетильностей. Коллинс имеет двух наследников, старший сын Тресвальда, будучи на два года старше тебя, уже женат, а что ты? Следуешь примеру Александра Гальса? Тот хранил верность своей юношеской любви, вот и кончилось тем, что ему наследует брат. Я не думаю, что ты хочешь видеть герцогом Айтверном Лейвиса, Артур.

— Хорошо, — сказал первый министр Иберлена хмуро, — я задумаюсь на этот счет.

— Задумайся. Самое время.

Когда Артур, сердито откланявшись, вышел, взмахнув расшитым золотыми драконами зеленым плащом, бестелесный голос раздался вновь — совершенно внезапно, как и всегда. Это случилось, когда молодой Ретвальд поднимался из-за стола, и от неожиданности король пошатнулся и едва не упал, напугав слугу. Гайвен с трудом устоял, вцепившись пальцами в спинку кресла. В ушах прозвучало, произнесенное доверительно, почти с приязнью:

«Ты делаешь все верно — но твой груз слишком тяжек, а эти люди слишком равнодушны, чтобы постичь твои цели. Я помогу тебе, дитя моей крови, если ты откроешь мне дверь».

Гайвен огляделся — кроме камердинера, он был в зале один.

— Вам дурно, мой король? — спросил тот встревожено.

— О нет, Чарльз. У меня просто закружилась голова. Я дурно сегодня спал.

«Ты пытаешься найти ключи от Силы — и я дам тебе их все. Только не бойся меня, пожалуйста. Я тебе не враг».

— Ваше величество? — слуга не отставал. Не иначе видел, как помертвело лицо короля.

— Все в порядке. Я просто… — «Я просто схожу с ума». — Я просто немного устал.

«Ты не безумен. Ты в ясном рассудке. Это магия, которую ты искал. Приди ко мне, когда сможешь — и я научу тебя тому, чему не научит никто».

 

Глава шестая

3 сентября 4948 года

Кэмерон Грейдан обманула ожидания Артура. Прежде ему представлялась женщина-кремень — холодная, непреклонная, властная, с клинком, обагренным кровью врагов, с послушной малейшему мановению ее руки армией за спиной. Такой она выглядела на портрете, что он однажды заказал из-за границы, желая больше узнать о своем кумире — и не совсем такой оказалась в жизни.

Чернокудрая, белокожая, статная, ослепительно красивая диковатой красотой востока, вдовствующая королева Эринланда держалась с простотой, даже нахальством бывалого ландскнехта. Она мало напоминала героиню рыцарских романов, скорее уж странствующую наемницу, какого-нибудь капитана вольных отрядов. На юге такие водились — это в Иберлене считалось, будто женщине не полагается брать оружие в руки. Леди Кэмерон больше всего походила на разбойницу с большой дороги, по непонятному капризу надевшую придворное платье.

И все же Кэмерон Грейдан была и оставалась королевой. Эдвард Фэринтайн не стал лишать ее этого титула, пусть даже покойный ее супруг, король Хендрик, восемь лет уже лежал в сырой земле, оставив двоюродному брату эринландский трон. Когда армия Клиффа Рэдгара в декабре сорокового года осаждала Таэрверн, город скорее всего бы пал, не прояви леди Кэмерон свое мужество. Ведь когда государь Хендрик погиб, эринландская армия оказалась деморализована. Опальный принц Эдвард не пользовался тогда большим доверием у солдат. Кэмерон Грейдан сплотила вокруг себя жителей столицы, а затем, когда победа была одержана, отдала власть Фэринтайну. Прежде Артур часто мечтал встретиться с ней. Находясь на службе у герцога Тарвела, даже задумал однажды сбежать на восток, дабы увидеть своими глазами легендарную Королеву Зимы. И вот леди Кэмерон шла рука под руку с ним, улыбалась, шутила (порой весьма грубовато), комментировала дворцовые гобелены и наряды придворных.

— До ларэмской роскоши вам, конечно, далековато, — прищурилась она, изучая убранство приемных залов, — но старый добрый Каэр Сиди вы обошли.

— Моя леди бывала в Ларэме?

— Пока не твоя, — хмыкнула вдова эринландского короля, — но бывала. После смерти Хендрика меня угораздило поколесить по свету, с визитами разной степени официальности. На паданскую столицу стоит посмотреть. Они извели на нее, небось, все мрамор и золото Срединных Земель — кроме тех, что достались Толаде. Сам ты, судя по твоим выпученным глазам, по свету не странствовал?

— Не довелось, ваше величество.

— Отчего же так? Двадцать лет, в этом возрасте молодые люди уже пускаются в путешествия. Гледерик Брейсвер из дома в пятнадцать лет сбежал, как он рассказывал — так был он сыном купеческого приказчика. А ты сын герцога, и что, не хотелось никогда увидеть мир?

На этот вопрос Артур затруднился бы дать определенный ответ. Свое детство он провел на западе Иберлена, в Малерионе. Там, в краю высоких холмов и поросших изумрудными травами долин, на берегу вечно шумящего, неспокойного океана, он часто мечтал о неизведанных землях. О легендарном Медосе на западе, где жива, по преданию, магия Древних. О таинственной Чинской империи на востоке, откуда венетские купцы привозили пряности и шелк. О Райгаде, Арэйне, Та-Кем. Но дальше Тимлейна на восток Артур так и не забрался. Стеренхордские леса заменили ему восточные степи, а столичные салоны — южные острова.

— Хотелось, — сказал Артур наконец, — да сначала руки не дошли, а теперь куда мне?

— А теперь ты первый министр, и совершишь еще не одну дипломатическую миссию, — улыбнулась ему Кэмерон ободряюще. — Твое положение просто располагает к поездкам. Это тебе получше, чем сидеть наместником в какой-нибудь дыре. Держи выше нос, малыш.

— Малышом, сударыня, меня в последние пять лет называли только мой отец и лорд Данкан Тарвел, а вы не похожи ни на одного, ни на другого.

— Будет тебе хорохориться. Я слышала, вы отменный дуэлянт, сэр Артур? Вызываете на поединок каждого, кто усомнится в вашей доблести?

— Каждого, кто усомнится открыто, — уточнил Артур. — Бегать за сплетниками и шептунами было бы неблагородно и мелочно. Поэтому в лицо со мной как правило любезны до крайности. А что, госпожа, вы захотели переведаться со мной на шпагах?

— Скорее уж на мечах. В моем багаже остался добрый клеймор. Как вы относитесь к подобному виду оружия, юноша?

— Клеймор двуручный? Предпочитаю прямой палаш на одну руку, если надо рубить, и шпагу, если колоть или резать. Зависит от противника, от настроения, от многого. Как вышло, сударыня, что женщина столь ловко разбирается в военном искусстве?

Кэмерон пожала плечами. Посмотрела куда-то вдаль.

— Мне хотелось сражаться. Я не эринландка по матери. Мой род был с севера, из Глак-Хорла, пока тот не погиб. Мои предки вместе с ильмерградцами странствовали по Ветреному морю и нападали на города тех земель, где сейчас Гарланд. Выросла я среди таэрвернских особняков и липовых аллей Верхнего Города, но истории о древних воительницах с детства манили меня. Отец выдал меня за Хендрика, Хендрик оказался расположен к моим фантазиям. Лично занимался со мной каждый день, учил обращаться с оружием. Говорил, это правильно. Говорил, королева Вращающегося Замка должна быть столь же искусным воином, как и король. Моей радости не было предела, когда я впервые выбила меч у него из рук. А Хендрик тогда рассмеялся, крепко обнял меня и прижал к груди.

Артуру стало неловко.

— Я сочувствую вашей утрате. Вижу, вы любили его. При заключении подобных браков супруги нечасто влюбляются друг в друга. Вам повезло, наверно. — Приказ Гайвена найти себе невесту до сих пор звучал у молодого Айтверна в ушах. Ему и помыслить не хотелось, какой та невеста окажется.

— Не стоит мне сочувствовать. Я за эти годы наслушалась столько сочувствий, что просто от них устала. Да и Хендрик все же не был прекрасным принцем из сказки. Иногда он вел себя, как отменный баран. Вы, я вижу, сдружились с королем Клиффом — а старина Клифф не так уж прост. Он может рассказывать вам смешные байки и пить с вами вино, но у него нюх, как у гончей собаки со своего герба, и разум, как у опытного крючкотвора. Хендрик хотел бранной славы, а Клифф играл на этом. Подослал ему убийц, разозлил до крайности. Хендрик выступил в поход, будучи к этому походу не готов. Так я лишилась мужа, а Гарланд чуть не стал в полтора раза шире себя.

— Я понимаю. Каждый король печется об интересах своего королевства. Лорд Клифф прибыл сюда ради брачного союза с домом Ретвальдов. Как первый министр, я произвожу часть переговоров, связанных с этим.

— Сам жениться пока не надумал?

— Может и надумал, — посмотрел Артур на Кэмерон с вызовом, — да было б на ком. Вы за годы, прошедшие после смерти короля Хендрика, также не обзавелись новым мужем. Желающих терпеть ваш острый язык, надо полагать, не обнаружилось?

— Желающие-то были, — пожала вдова Грейдана плечами, — у меня желания не было. Когда вокруг придворные болтуны, проще оставаться одной. Вы ж сами понимаете, герцог Айтверн, каковы эти аристократы. Воспитание отменное, красивых слов хоть ложкой жуй, а за душой ни совести, ни чести.

Беседа на какое-то время увяла. Кэмерон и Артур, обойдя за последний час большую часть парадных залов Тимлейнской крепости, расположились в уютной галерее третьего этажа, выходящей на поросший тенистым садом небольшой внутренний дворик. Артур сидел на высокой скамье, болтал ногами и смотрел в окно. Вдовствующая королева расположилась рядом. Кэмерон сидела к Артуру вполоборота, тоже глядела куда-то вдаль, теребила край черного платья. До назначенного Гайвеном званого ужина оставалось еще добрых два часа.

Молчание, повисшее в галерее, начало становиться тревожным и Артур внезапно испытал неловкость.

— Простите меня. Я был неучтив, сказав, что вы неприятны мужчинам.

— Пустое, — ответила Кэмерон равнодушно. — Я в самом деле бываю несносна. Не женись на мне Хендрик, осталась бы в старых девах. Не знаю, что он во мне нашел. Все время хохотал, что ему понравились мои зубы, будто я лошадь какая-то.

— Я вас оскорбил.

— Да хватит уже извиняться. Что до моего брака… Эдвард тоже все время ворчит, что не хватало мне ходить во вдовах до скончания века. Только многое он в этом понимает? Хотя да, наш король же мастер в делах любви. Одну невесту со скандалом бросил, сам женился на ведьме из дикого леса.

Молодой Айтверн охотно уцепился за возможность сменить тему. Все лучше, чем касаться в разговоре матримониальных дел.

— Расскажите мне об этом. Эдвард Фэринтайн и его жена практикуют магию?

Кэмерон ответила не сразу, будто испытав какие-то колебания.

— Практикуют. Они о таком стараются не говорить, но ты услышать, пожалуй, вправе. Кэран в самом деле наследница герцогов Кэйвен. Их род не прервался в Войну Пламени, как гласят хроники, а затаился где-то в глуши. Это все было связано с колдовством. Когда Фэринтайны и вы, Айтверны, отказались от его применения, Кэйвены предпочли уйти от людей, но магию сохранить. Дар передавался в их роду по женской линии. Куда они девали мужчин — лучше не спрашивай. Кэран была воспитана полубезумной мамашей, напичкавшей ее глупостями, что именно она должна вернуть искусство волшебства в наш бренный мир. По молодости Кэран совершила немало дурацких поступков — ради исполнения своей великой миссии, конечно. — Кэмерон хмыкнула. — Эдвард увидел бедняжку и пожалел, хоть она едва не заколола его насмерть — все считала Фэринтайнов виноватыми в их отречении от колдовства. Вот только Эдвард и сам сызмальства тяготел к подобным материям. Кэран свалилась нам под ноги в треске и блеске, едва молнии из глаз не пускала. Эдварду пришлось приложить немало усилий, чтоб остановить слухи о ее даре. Уверил всех, и немалым подкупом, что россказни об умениях его избранницы — всего лишь бредни пьяной солдатни.

— Почему? Если они чародеи, разве не хотели они пользоваться своей силой прилюдно?

— Твой сюзерен Гайвен Ретвальд воспользовался своей силой прилюдно. Много верноподаннической любви это ему принесло?

— Кажется, я понимаю, о чем вы, сударыня.

— Я об этом. Эдвард сказал Кэран, лучше сначала изучить все самостоятельно — не производя лишнего шума. Они углубились в книги, в эксперименты, желая чего-то добиться самим. Сначала это — потом уже огласка. Стали искать потихоньку учеников. Пробовали привлечь даже Гледерика, да тот отказался. Юнец чурался магии, как огня. Что-то из своих знаний они передали Гленану, что-то еще кому-то из надежных людей. В планах у них ни много, ни мало — созвать новый Конклав. Ретвальд спутал им все карты. Явил магию, да еще на поле боя, как чародеи древности. За считанные месяцы восстановил против себя все королевство. Эдвард и Кэран приехали сюда ему помочь, пока он не свернул себе шею окончательно. А Король ваш Чародей вместо этого воротит от них нос. Отказывается от дружеской поддержки.

— Гайвен последнее время… не слишком общителен.

— Я заметила. Любезен, как северный шторм, приветлив, как укол стилетом.

Артур усмехнулся:

— Вы мастер тонких метафор, королева.

— Не без этого, герцог.

— Его величество упомянул, Гледерик Брейсвер помог ему в неком щекотливом вопросе.

— В самом деле, помог. Когда Кэран только объявилась, у нее было одно существенное преимущество перед Эдвардом — она владела магией, а Фэринтайн нет. Сойдись они лицом к лицу, дела нашего дорогого эльфеныша оказались бы плохи. По счастью, один наемник, прибившийся к войску, рассказал об оставшемся от Древних хранилище, в котором можно было разжиться защищающим от магии оберегом. Гледерик вызвался этот оберег достать. Отправился в путешествие, вернулся, а попутно граф Кэбри еще привел на подмогу нам гарнизоны восточных порубежий, не ответившие до того на призыв прежнего короля. Получив амулет, Эдвард смог выступить против Кэран в честном поединке и одолеть. Ее хорошо учили владеть мечом, но Фэринтайн — первый клинок Срединных Земель, как о нем теперь говорят. Преувеличивают, конечно, но ненамного.

— Благодарю, что поделились подробностями, — сказал Артур. — Понимаю, это не те вещи, которые полагается знать всем — и ценю оказанное мне доверие.

— Цени, — Кэмерон слегка улыбнулась.

Айтверн внезапно обнаружил, что имевшееся между ними напряжение как рукой сняло. Ему больше не хочелось задирать Кэмерон Грейдан, да и она сама больше не задирала его. Наследник малерионских герцогов и вдовствующая королева Эринланда сидели на скамье совсем рядом, на расстоянии нескольких дюймов плечом к плечу, и высокая грудь Кэмерон мерно вздымалась под лифом строгого платья. Артур обратил внимание, что и в свои двадцать девять лет леди Грейдан сохранила всю красоту молодости — разве что возле глаз и губ обозначились смешливые морщинки.

— Вы, вроде бы, проявили большой интерес к иберленской живописи, — заметил он осторожно.

— Не скажу, что большой, но парочка любопытных полотен в вашей парадной висит.

— Найдутся и еще более любопытные. В этом замке хранится картина работы моего предка, Эйдана Айтверна — основателя первого Конклава и героя битвы при холме Дрейведен. Изображает его самого и Темного Владыку Шэграла, Повелителя Бурь Севера, на их переговорах перед началом войны. Сказать точнее, это копия, но копия абсолютно точная, сделанная еще в старом Тарнарихе. Возможно, вам будет интересно взглянуть?

— Можно и посмотреть, все равно хоть ноги разомну. Куда прикажете идти, герцог?

— Картина хранится в моем кабинете, — Артур посмотрел Кэмерон прямо в глаза. — Это недалеко. На этом же этаже.

Кэмерон помолчала. Закусила на миг нижнюю губу, будто раздумывая о чем-то. Потом вздохнула и широко, белозубо улыбнулась. Зубы у нее и в самом деле оказались отменные, здесь покойный король Эринланда не ошибся. Королева легко поднялась со скамьи, взяла Артура за руки и потянула его за собой, будто знала дорогу:

— Пойдемте, герцог Айтверн. Посмотрим, что у вас за картина.

Идти оказалось в самом деле недалеко. По дороге Артур успел лишь дважды раскланяться с парой знакомых дворян, одним малерионским и одним стеренхордским, проводившим его со спутницей заинтересованными взглядами. Зайдя в кабинет, он едва успел запереть дверь на засов и уже собирался показать иностранной гостье легендарное полотно, когда та неожиданно схватила его за плечи и развернула лицом к себе. Хватка у королевы Кэмерон была не по-женски крепкая.

— Соблазняешь меня, будто провинциальную фрейлину? — спросила она на редкость любезно.

— Не понимаю, о чем вы, госпожа, — нацепил светскую улыбку на лицо Артур.

— То есть, за предложением посмотреть на драгоценное произведение искусства не последовал бы бокал дорогого астарийского вина, которое мы, без сомнения, в нашем Таэрверне и отродясь не пили? Его бы ты мне предлагать не стал?

— Что же такого ваше величество имеет против доброго вина?

Королева прижала его спиной к двери, навалилась грудью. Ее напор оказался неожиданно сильным. Впрочем, скорее уж ожидаемым, если вспомнить, что эринландка уже в двадцать лет надевала полный рыцарский доспех и сражалась двуручным мечом. Артур скосил глаза вниз — и увидел, как завязок его бриджей касается длинный обоюдоострый кинжал.

— Развлекаться с любезными вдовушками ты, без сомнения, любишь? — проворковала Кэмерон почти нежно, проведя острием кинжала по ткани его камзола от пояса вверх и обратно вниз, к штанам. — Такими сладкими речами ты добиваешься от них, чего хочешь?

Артур набрал в грудь воздуха. Выдохнул.

— Сударыня, боюсь, вы поняли меня неправильно. Я отнюдь не вижу в вас любезную вдовушку, с которой, помаявшись скукой, можно весело и развратно провести время, не питая ни малейшего уважения к ней самой. Я вижу сейчас перед собой женщину, истории о которой слышал уже восемь лет подряд — и которой все эти годы восхищался. Вы называете меня мальчишкой, и это отчасти верно, я был еще мальчишкой, когда впервые узнал о вас. Узнал о том, как вы сражались храбрее любого рыцаря. Как спасли свое королевство, когда больше бы никто его не спас. О том, сколько вражеских воинов отправили вы на тот свет — я убил врагов, пожалуй, гораздо меньше. Я, возможно, и держусь с вами излишне нагло, но это из избытка чувств, а не от нехватки уважения. Я робею, познакомившись с той самой Королевой Зимы, о которой грезил подростком. А робость всегда делает меня нахальным.

— Значит, — усмехнулась королева, не убирая клинка, — ты, как и всякий мужчина, мечтаешь затащить в постель женщину, о которой годами грезил?

Артур улыбаться перестал. Посмотрел на Кэмерон так серьезно, как только мог.

— Разумеется, ваше величество. Я хочу оказаться с вами в одной постели, и ничего постыдного в этом не вижу. Потому и могу признаться в этом совершенно прямо. Вы вправе отказать мне, если не хотите меня сами, но не обвиняйте меня в нечестной игре. Я бы в самом деле угостил вас вином, но лишь из любезности, а потом сообщил бы свои намерения так откровенно, как только это возможно. Вы нравитесь мне. И вы красивы. И я уважаю вас. Я желаю быть с вами вместе, как мужчина бывает един с женщиной. Если вы против этого — я извинюсь перед вами, мы выйдем отсюда и забудем этот разговор.

— Не нужно никуда идти, — сказала Кэмерон неожиданно мягко. — Ты, пожалуй, не так уж и плох. Особенно когда забываешь, что должен казаться плохим.

Кэмерон разрезала кинжалом, оказавшимся на редкость хорошо заточенным, все застежки носимого Артуром камзола — от самой нижней до самой верхней. Сбросила этот камзол с его плеч. Развернула юношу, усадила его в стоящее посреди комнаты кресло, помогла избавиться от перевязи с мечом. Все это она проделала молча, не произнеся ни единого слова. Артур тоже молчал, изучая ее сосредоточенное лицо — напряженное настолько, будто леди Грейдан и сейчас собиралась идти в бой. «Интересно, — мелькнула у Артура в голове непрошенная мысль, — были ли у нее мужчины после смерти мужа, хотя бы один?»

Кэмерон отстранилась, аккуратно положила кинжал на край письменного стола. Потянулась к завязкам своего платья, развязала их. Одежда упала к ее ногам, и королева Эринланда осталась совершенно обнаженной. Исподнего она, как выяснилось, не носила. Свет заходящего солнца, бьющий из стрельчатых окон, играл на высокой груди, тонкой талии, крепких бедрах, сильных ногах бывалой наездницы. Затаив дыхание, Артур изучал взглядом напрягшиеся соски и темный треугольник волос внизу живота. У него и раньше бывали женщины, в Стеренхорде и в Тимлейне, но почему-то сейчас герцог Айтверн и вправду ощутил себя неопытным мальчишкой. Он сидел в кресле и неотрывно смотрел на женщину, о которой в самом деле мечтал, еще будучи не начавшим брить усы оруженосцем в замке герцога Тарвела.

Избавившись от сапог, леди Кэмерон подошла к юноше, стянула с него рубашку, затем развязала, спустила и сбросила на пол бриджи. Юноша остался в одних сапогах, украшенных серебряными шпорами.

Она не целовала его. Не произносила по-прежнему никаких слов, и тем более больше не пыталась шутить. Было во всем происходящем нечто странное, будто они оба словно во сне исполняли заученные движения какого-то древнего мистического ритуала. Кэмерон склонилась над Артуром, густые черные волосы упали ему на лицо. Юноша подался вперед, едва не вываливаясь из кресла, чувствуя, как напряглась и распрямилась его мужская плоть. Мгновением позже на этой плоти сомкнулись сильные пальцы Кэмерон. Артур коснулся языком ее правого соска, обхватил губами, с силой сжал. Кэмерон издала едва слышный выдох, левой рукой с силой схватила затылок Артура, прижимая его голову теснее к своей груди. Пальцы ее правой руки оказались умелыми и быстрыми, действовали ловко, знали свое дело. Айтверн насилу подавил стон.

Кэмерон приподняла бедра, села на Артура верхом. Он откинулся на спинку кресла, позволил королеве крепко себя обнять, прильнуть к себе разгоряченным обнаженным телом. Почувствовал, как сам входит в ее горячее лоно.

Кэмерон двигалась на нем уверенными резкими движениями. Порой ускоряла темп — и тогда Артуру было очень сложно сдержаться, чтоб не излить в нее семя. Порой, наоборот, замедлялась, позволяя перевести дух. Артур покрывал ее грудь поцелуями.

Ее руки лежали на его плечах. Иногда Кэмерон прижималась к нему очень тесно, обнимая со всей силы и будто ненароком касаясь губами лба. Иногда напротив отстранялась, запрокидывала голову, тяжело дыша. Артур гладил ее по покрытой потом спине, дотрагивался пальцами до плеч, ласкал соски.

В какой-то момент сильная судорога пронзила тело эринландской королевы, она вскрикнула, напрягая все мышцы, и вновь прижалась к нему, обмякнув. Тогда молодой Айтверн, потеряв уже всякий контроль над собой, ощутил, что жаркая пряная волна пронзает и его самого, подобная удару молнии. Ее напрягшееся лоно крепко держало, сжимая, его мужскую плоть, и Артур понял, что семенная жидкость исторгается сейчас из него.

Он выдохнул и тоже обмяк, в свою очередь обнимая Кэмерон и проводя руками по ее волосам. Какое-то время наследник Айтвернов и Королева Зимы просидели в оказавшемся таким удобным кресле, едва дыша и не шевелясь. Затем Кэмерон слегка приподнялась, почти ласково расчесала его свалявшиеся волосы.

— Спасибо, что не сказал никакой глупости, — проронила она тихо. — Это было мне важно.

Артур кивнул. Попытался найти губы Кэмерон своими — но та ловко отстранилась. Айтверн перевел взгляд на тот самый злополучный портрет, все это время наблюдавший за случившейся тут любовной сценой со стены — и внезапно похолодел. Так бывает, когда смотришь на нечто хорошо знакомое из непривычного доселе угла.

Картина изображала двух человек, застывших рядом друг с другом в кругу менгиров посреди осенней равнины. Один, светловолосый, в зеленом плаще, имел хорошо узнаваемые, веками наследуемые родовые черты Айтвернов. Лорд Эйдан, он это полотно и писал — его оригинал точнее. Второй мужчина… Черные волосы, худощавая поджарая фигура, облегающая серая одежда, тяжелый двуручный меч. Его брат и противник, обезумевшее чудовище, демон из древних легенд, вознамерившийся уничтожить человечество — то самое человечество, что одержав победу над ним, тремя веками позже едва не уничтожило себя само.

Эта сцена была хорошо знакома Артуру — он видел ее не наяву, но и не совсем во сне, в диковинном видении, что принесла юному Айтверну в деревне Эффин его зачарованная древняя кровь. Повелитель Бурь кричал и спорил, угрожал войной, обещал истребление роду людскому. Воздух дрожал от мощи доступной ему магии, и само пространство, казалось, рвалось на части при каждом его гневном слове.

— На тебе лица нет, — Кэмерон серьезно нахмурилась, провела пальцем по его губам. — Что стряслось? Я оказалась хуже, чем худшие из твоих прежних любовниц?

— Не в этом дело, моя госпожа. Посмотрите туда. Картина…

— Довольно скверная, на самом деле, если признаться. Твой предок был магом и воином, но художник из него вышел довольно посредственный. Что именно тебя так заинтересовало на ней?

— Взгляните сами. Повелитель Бурь… Он никого не напоминает вам? Кого-то, кого, возможно, вы повстречали совсем недавно? Здесь, в Тимлейнском замке. Будь волосы его не черны, а белы…

Кэмерон обернулась, не вставая с Артура, внимательным взглядом изучила портрет. Какое-то время недоуменно молчала, хмурила брови. А потом вдруг вскрикнула — и до боли, так, что едва не выступила кровь, сжала ногтями плечи юноши.

Лорд Шэграл Крадхейк из Дома Драконьих Владык, сводный брат Эйдана Айтверна, что отрекся от него и выступил войной против новорожденного Иберлена, один из величайших чародеев древности, был запечатлен на картине как живой. Черный дракон, ставший предводителем обрушившихся на Срединные Земли сидов, имел фамильную внешность дома Ретвальдов. Шэграл не напоминал, конечно, Брайана Ретвальда — тот держался всегда слишком любезно и мягко, и иное выражение глаз и изгиб губ скрадывали сходство. Не был он особенно похож и на прижизненные полотна Бердарета Ретвальда — первый из новых королей Тимлейна был слишком уж хрупок, слишком немощен телом, а Владыка Тьмы, несмотря на худобу, демонстрировал гордую стать отменного бойца. Но вот Гайвен… Если сделать поседевшие волосы снова черными, но оставить на месте то надменное, сосредоточенное выражение, которое нынешний владыка Иберлена носил на лице все последние месяцы… Родство становилось тогда пугающим — и оттого вдвойне несомненным.

Артур насилу вытолкнул непослушные слова из себя:

— Бердарет-Колдун соврал нам всем, и мы сотню лет питались его ложью. Он не пересекал Закатное море. Не учился ни в каком Медосе. Первый из Ретвальдов, уж не знаю с какой целью, пришел сюда из Волшебной Страны. Он прямой потомок этой твари. И… — говорить последние слова не хотелось совершенно, но Кэмерон глядела на юношу внимательно и серьезно, даже не пытаясь поднять его на смех, и потому он все-таки признался, — и мой родич. Это держалось в тайне, но Повелитель Бурь происходил из рода драконов. Приходился лорду Эйдану братом. Они поссорились и стали враждовать. Это значит, что Бердарет-Колдун и все его потомки — старшая линия нашего дома. Наследники Бледного Государя. Наследники его тьмы.

Солнце бьет с небес испепеляющим колодцем света. Ветер свистит в ушах, подобно реву тысячи озлобленных великанов. Земля при каждом шаге отрывается из-под ног. Если верить астрономам, наш мир с бешеной скоростью вращается вокруг своей оси, позволяя дню в положенный срок сменяться ночью. Если верить собственным обезумевшим чувствам, это вращение почти можно ощутить.

Каждое чужое слово — подобно крику. Каждое свое — бьет колоколом. Чувства обострились. Стали излишне резкими. Любая линия — будто проведенная черной краской по холсту. Сила бьет между пальцев. Ее не сдержать. Гайвену Ретвальду кажется, что он вот-вот свихнется.

Такое ощущение нарастало всю последнюю неделю, с тех пор, как начались видения — и сделалось наконец совершенно мучительным. Все его ощущения вдруг стали куда более сильными, чем может это вынести человеческий разум. Так уже случалось однажды, на Горелых Холмах — только продолжалось всего несколько минут. Сейчас тянется уже четвертый день. Хочется кричать, рвать со стен гобелены, размахивать шпагой — пока с ладоней не польется беспощадное пламя, уничтожая все на своем пути.

— Что со мной происходит? — не выдерживает, спрашивает Гайвен вслух.

Тьма на мгновение окружает его, гасит нестерпимый свет, и становится немного проще. Голос тьмы мягок и исполнен сочувствия, прикосновение тьмы — слаще материнской ласки. Слова, произносимые тьмой, звучат в сознании столь ясно, будто собеседник находится совсем рядом.

«В тебе слишком много Силы. Она сжигает тебя. Ты и первый раз едва пережил. Потом ты попытался коснуться магии снова, призвал, не умея использовать — и теперь она ищет выход. Будь ты послабее, смог бы это сдержать, но ты слишком силен. Если не поставишь заслон — магия тебя уничтожит».

«Кто ты такой?» — с трудом Гайвен пытается разговаривать мысленно. Кое-как образы складываются в слова. Он не уверен, что ему ответят — но ответ все же приходит.

«Я твой родич. Прародитель того, что ты называешь домом Ретвальдов. Твой прапрадед, Бердарет, был мне сыном. Он ушел, чтоб искать власти на чужих землях».

«Ты из Медоса? Из Закатных королевств? Разве можно разговаривать через половину мира?»

Тьма, похоже, смеется. Намек на веселье проступает в ее клубящихся дымных изгибах.

«Не из Медоса… Если я начну рассказывать тебе историю нашего рода, мы и до вечера здесь просидим, а ты так и часа не выдержишь. В другой раз мы поговорим по душам, и я надеюсь, без таких ухищрений. Сейчас мы разговариваем сквозь пространство. Мы называем это окном. Я почувствовал, когда ты пробудился, и принялся искать тебя. Кричал, звал как мог. Хорошо, ты начал откликаться раньше, прежде чем Сила тебя уничтожила».

«Ты обещал мне ответы».

«Ты получишь их совсем скоро. Сейчас постарайся не умереть. Я поставлю на тебя щит. Это убережет тебя от неконтролируемых потоков извне, поможет закрыться».

Тьма обволакивает его, окружает плотным одеялом, сжимает в своих объятьях. Затем внезапно пропадает, тает. Перед глазами проступают, обретая плотность, очертания королевского кабинета — и свет и звуки больше не сводят с ума. Наоборот, кажутся теперь слегка приглушенными, доносящимися будто издалека. Некая прозрачная пленка окружила Гайвена Ретвальда, защищая от сделавшегося невыносимым внешнего мира.

— Ваше величество, — Блейр Джайлс стоит в дверях, выглядит взволнованным. — Сейчас происходит нечто, требующее вашего срочного вмешательства.

Гайвен поднимает голову, с изрядным усилием концентрирует взгляд на молодом малерионском лейтенанте. Этот мальчишка помог Артуру совладать с Гледериком. Теперь и не скажешь, что он родом с фермы — носит кольчугу и гербовый драконий плащ, держится уверенно, как настоящий рыцарь. Стоит всего в паре шагов, и все же Гайвену кажется, что Джайлс находится где-то в нескольких милях от него самого.

— Что такого стряслось, лейтенант, что без меня никак не обойтись?

— Чужестранный король… Этот Эдвард Фэринтайн. Он привез с собой капитана по имени Кэбри, а этот капитан вызвал сэра Артура на бой. Не знаю, что за кошка между ними пробежала, но Артур согласился и пошел драться. — Блейр замялся. — По-моему, дуэль между ними была бы лишней.

Проклятье. Вот уж воистину — не к месту так не к месту.

Гайвен встал, понемногу привыкая к изменившемуся восприятию. Набросил черный, под стать защитившей его тьме, плащ. Натянул перчатки.

— Ценю вашу предусмотрительность, лейтенант. Проводите меня, остановим это безобразие.

Пока новоиспеченный малерионский офицер вел юного короля коридорами и переходами Тимлейнского замка, Гайвен Ретвальд испытал новый, ни с чем не сравнимый приступ безумия. На сей раз — видения. Непонятные, обрывочные картинки, похожие на осколки каких-то позабытых снов. Встают в памяти, о чем-то кричат и просят.

Армия, собравшаяся перед его взором на заснеженной равнине, и ветер рвет знамена с изображенными на них крепостными стенами и венчающей их пурпурной короной. Флаг Тарагонской империи, флаг побеждавшего сотню лет назад юга. Ветер играет этим флагом — и тот же самый промозглый ветер февраля развевает полы черного плаща.

Он стоит посреди поля. Смотрит. За его спиной — войско, что скоро станет покорно. Промеж пальцев собирается сила — и эту силу уже не остановить.

Гайвен… нет, Бердарет Ретвальд, запрокидывает голову, хохочет. Оборачивается к застывшим за его спиной лордам Айтверну и Тарвелу, Гальсу и Коллинсу, Блейсберри и молодому, угрюмому Элтону Эрдеру. Раздвигает губы в полубезумной усмешке:

— Вы желали увидеть мое могущество, господа? Сейчас оно сокрушит наших врагов!

Продолжая ухмыляться, тот, кто станет вскоре первым Королем-Колдуном, вновь обращается лицом к имперской армии, вознамерившейся сокрушить Иберлен. Делает шаг вперед. Ветер ревет погребальным гимном. Тарагонцы натягивают луки. Они еще не понимают, кто стоит перед ними — но скоро поймут. Бердарет Ретвальд — имя, что он взял себе сам, имя, перед которым скоро преклонятся народы — вскидывает руку, и поток испепеляющего огня рвется вперед, уплотняясь прямо в холодном воздухе, и обрушивается на передовые шеренги вражеского войска.

Даже его силы, самой могущественной на Срединных Землях, едва хватит на то, чтобы испепелить сейчас несколько сотен человек. Да и то, платить за это придется долгими месяцами слабости, немощи, боли. И может быть — годами неспособности творить чары. Сейчас он исчерпает себя до дна. Но это неважно. Неважно все, кроме короны, что скоро окажется на его голове, и серебряного кресла, которое он займет. Нескольких сотен хватит. Тысячи обратятся в бегство.

Огонь ревет, пронзает воздух, сжигая выпущенные стрелы — и выпустивших их лучников. Кричат, сгорая внутри доспехов, тарагонские латники. Заходится торжествующим ревом иберленская армия, и Радлер Айтверн становится бок о бок с человеком — нелюдем — которому до конца жизни останется верен.

… Гайвен вернулся в реальность столь же внезапно, как ее покинул, и едва не упал при этом с лестницы.

— Вы и сэр Артур — будто родственники, — пробормотал Блейр с совершенно не приставшей подданному ворчливостью. — Оба сегодня со ступенек едва не падаете.

— Насколько помню, — ответил Гайвен, — Ретвальды и Айтверны породниться еще не успели. Вы путаете нас с Карданами, лейтенант.

«Что это было? Память предков? Так она выглядит? Как совладать с нею? Как отыскать в ней нужное?»

Тьма, похоже, зашлась в хохоте. Гайвен сжал волю в кулак, пытаясь сохранить здравый рассудок. С Эдвардом Фэринтайном, державшимся с совершенно неподобающей гостю нахальностью, молодой Ретвальд разговаривал холодно, неучтиво. Фэринтайн добивался встречи, но в таком состоянии Гайвен мог осмысленно беседовать разве что с подушкой в своей опочивальне. И то, не заснув, а зарывшись в эту подушку лицом и сжав ее зубами, чтобы не взвыть. Важнее всего было продержаться до вечера, не опозориться перед своими строптивыми вассалами и перед иностранными гостями на назначенном банкете. Гайвен отбрил оказавшегося излишне общительным эринландского короля, вышел из залы, где они разговаривали, а Айтверн и капитан Кэбри незадолго перед тем дрались.

— Фэринтайн желает потолковать с вами о магии, если верно то, что мы подслушали, стоя под дверью, — заметил Джайлс в коридоре. — Вы маг, и он, видимо, тоже. Почему вы не желаете обсудить с ним магические темы? Вдруг это принесет вам какую-то пользу.

«Потому что магия уже пытается меня уничтожить, и если я начну говорить о ней со свалившимся с востока колдуном, то скоро потеряю всякое самообладание — а там, глядишь, окончательно свихнусь». Гайвен мог лишь надеяться, что к завтрашнему дню ему станет легче, и можно будет вызвать эринландских чародеев к себе, для столь необходимой им беседы. В противном случае он просто рехнется.

— Я непременно обсужу с Фэринтайном интересующие его вопросы, но не позже. Всем разговорам полагается свое время. Джайлс, проводите меня в библиотеку. Я хочу посидеть пару часов над книгами.

«Что ты в этих книгах вознамерился найти? — спросила его тьма едва ли не с сочувствием. — Все книги, что могли предоставить тебе нужные знания, обратились пеплом, когда пал Конклав. Продержись и впрямь еще хотя бы день. Поговори с этим колдуном лордом Эдвардом, если хочешь. Он такой же самоучка, как и все здесь, и многого не подскажет. Я попробую открыть ворота в пространстве, между моим замком и твоим, но на это уйдет время. Сейчас это не так просто мне сделать, как в былые дни. Но когда я приду, я смогу тебе помочь».

«Спасибо, — Гайвен испытал нечто, похожее на благодарность. — Как мне тебя называть?»

Его незримый собеседник усмехнулся.

«Опуская все несущественные степени родства — зови меня просто дед».

 

Глава седьмая

3 сентября 4948 года

Порой наступают дни, когда решается судьба — то ли твоя собственная, то ли всех, кто тебя окружает. Бывают дни, когда приходится действовать — и от действий твоих зависит все, абсолютно все, что случится после. Такие дни выпадают нечасто, горящей кометой пронзают серое марево пустых, бессмысленных лет — но когда они приходят, требуется не отступать и совершить все, что попросит судьба. Такой день, знала Айна Айтверн, настал и сегодня — и ей следовало не оплошать.

Одна-единственная мысль неотступно билась в висках.

«Я предаю брата. Предаю короля. Предаю Иберлен». Не такой судьбы для себя она ждала. Не такие поступки совершать мечтала — но судьба пришла и схватила ее за горло, как неволила на переломах эпох всех мужчин и женщин из дома Айтвернов. Прежде именно Айтверны определяли судьбу Иберлена. Много раз Драконьи Владыки могли предъявить права на Серебряный Трон и не делали этого. Может быть, такое время наконец пришло? Ведь основавших эту страну Карданов действительно больше нет.

«Когда все это только начиналось, я призывала Артура оставить Гайвена и отдать трон Гледерику. Либо занять его самому. Сделать это, чтобы закончить войну. Война закончена — но сегодня я начинаю ее снова. Будь отец жив, он бы проклял меня — но я прокляла его раньше».

Айну одолевали тревога и страх — но тревожно и страшно ей было все последние пять месяцев, практически каждый день, и потому девушка немного привыкла и даже как-то приспособилась. Нельзя было показать волнения солдатам и слугам. Она не знала, до какой степени может положиться на них, не приставлены ли в особняк шпионы — неважно, чьи именно.

Лорд Рейсворт не проявлял даже тени сомнений. Вел себя уверенно, рассуждал об успехе спланированного им переворота, как о деле решенном. Айна, накануне опять приглашенная к нему домой, сидела напротив, смотрела на родича и молчала. В этот раз она почти не пила — вкус вина вдруг сделался ей противен. К еде не притрагивалась тоже. Иногда отворачивала голову, глядела в огонь.

— Ты сомневаешься, — сказал дядя мягко, дотронувшись пальцами до ее щеки. Жест этот, непрошено ласковый, едва не заставил девушку отдернуться. С ней давно уже никто не был добр — но от этой доброты так и хотелось бежать без оглядки. Любая доброта казалась сейчас Айне омерзительно лживой.

— Я сомневалась с самого начала. И все же я участвую в этом.

— Клянусь нашим родом, тебе не придется об этом жалеть.

Айна подняла голову.

— Я помню, — сказала она, — как вы сидели с Артуром на берегу моря. В то лето вы не отлучались из Малериона ни на день. Каждый вечер, выслушав бейлифов и разослав письма в графства, вы приходили с ним под тень Драконьей Скалы и садились на камнях у песка. Рассказывали ему истории, он слушал во все глаза. Я тоже порой приходила, садилась рядом. Вы не замечали меня, только его. Ерошили ему волосы, хлопали по плечу. Он все просил «дядя Роальд, дядя Роальд, расскажите еще сказку». Это вы набили Артуру голову этим рыцарским вздором. Отец никогда не был с ним рядом, только вы. Вы и виноваты. Вы не любите Лейвиса, вы хотели воспитать из Артура такого сына, которого вам не хватало. Воспитали. Довольны?

Граф Рейсворт не ответил. Только край его щеки неожиданно дернулся.

— Если завтра что-то пойдет не по плану и Артур умрет, — продолжила Айна с ненавистью, — вы станете убийцей собственного сына. Последний рыцарь из дома Драконов падет по вашей вине. Рыцари ведь не бросают своих королей.

— Как только я терплю тебя, — прорычал Роальд сквозь стиснутые зубы. Это было едва ли не первое проявление чувств, выказанное им за все последние дни. Что ж, для меня это маленькая победа, отметила Айна. — Тебе доставляет удовольствие задирать меня раз за разом? — продолжал граф с яростью. — Ждешь, пока я подниму на тебя руку в гневе? Не дождешься, дорогая племянница. Или ты думаешь, мне настолько все это нравится? Вы с твоим братом такие одинаковые. Вы только умеете, что осуждать других с высоты собственной непогрешимости. Раймонда, меня. Все вокруг виноваты, только вы с Артуром знаете, как поступать правильно. Подавитесь своей правильностью, миледи. Я буду делать, что должен.

Айна откинулась на спинку кресла:

— Делайте. Все равно нас всех проклянут.

Ночью Айне снились странные вещи. Ей снилось, она бредет бесконечными коридорами — серое дерево, пыльный воздух, старый паркет. Коридоры петляли, раздваивались и вновь сходились. Винтовыми лестницами она поднималась в башню, где воздух был холоднее льда, а серебро декора потемнело от вечности. Почему-то девушка знала, прежде в этой башне обитали ангелы. Выходя на открытую ветрам галерею, Айна глядела в небо — и в этом небе горела тысяча лун. Алые и зеленые, золотые и белые, эти луны густо усеивали бесконечный простор.

— Твоя кровь кричит, — раздался за спиной девушки голос. — Откройся ей. Разреши ей гореть. Пусть кровь станет огнем — иначе она станет ядом.

Айна обернулась — и увидела незнакомого русоволосого мужчину, с волевым и властным лицом. На нем была странного вида одежда — длинное светлое пальто, похожее на костюмы Древних со старых картин. За его спиной блистали крылья бесплотного света — иллюзорные, но вместе с тем почти зримые.

— Кто вы? — спросила она.

— А кто ты? — вернул ей вопрос мужчина. У его глаз был вертикальный зрачок.

— Наследница лорда Раймонда. Наследница Дома Драконов, — с этими словами Айну наполнила решимость.

— Погибель лорда Раймонда, — поправил ее мужчина мягко. — Погибель Дома Драконов.

Огненные росчерки пронзили диковинные небеса. Во все стороны вокруг башни простиралась бескрайняя пустота — не разглядеть земли, и если перегнуться через край балюстрады, разглядишь внизу лишь искры далеких светил.

— Что вы такое говорите? Мой отец пал от руки заговорщиков и изменников. Принял гибель в бою, когда меня не было рядом.

— Твой отец, — мужчина подошел к Айне вплотную, и воздух замерз при его приближении, — пал, когда ты пожелала ему пасть. Тобой двигал гнев, но слова остались словами, и они прозвучали. Или мне напомнить тебе? — Голос, что донесся следом из его уст, был голосом самой Айны Айтверн. — «Я проклинаю вас, будьте вы прокляты, отсюда и навечно! Получайте то, на что бросили меня, пейте собственный яд! Я не желаю, чтобы вы жили на свете! Я хочу, чтобы вы умерли! Я хочу, чтобы вы попали в ту же беду, в которую попала я — и не выбрались из нее! Чтобы никто не пришел за вами и не спас вас, чтобы никто не протянул вам руку! Именем всех сил, что есть в этом мире, я налагаю на вас проклятие, пусть оно вцепится в вас и не отпускает, пусть оно сожрет вашу плоть, и ваши кости, и ваше сердце тоже сожрет, если только оно у вас есть, сердце!» Так ты сказала, верно?

Айна отшатнулась. Отцовский кабинет предстал перед ее мысленным взором — и тот несчастливый день, когда прежний констебль Иберлена пал подле тела покинутого всеми короля Брайана. День, когда она выкрикнула эти слова, каждой частицей души желая, чтобы они сбылись. Ей казалось, родной отец предал ее — и безумно хотелось, чтобы это предательство вернулось к нему стократ. Айна вложила в проклятье все свои обиду и боль — но неужели их оказалось достаточно, чтобы придать ему силу?

— Я не чародейка, — сказала она тихо. — Вы ошибаетесь. Я не такая, как Гайвен.

— Ты дракон. Мы не можем быть другими. Ты сказала — и случилось так, как случилось. Впредь будь осторожна в своих словах, сестра.

— Кто вы такой?

Мужчина отвернулся. Оперся руками о мраморные перила, глядя в бездну. Крылья его уплотнились, наполнились светом — и стало видно, что каждый их кончик острее, чем клинок погибельной стали.

— Это долгая история, — произнес незнакомец.

— Мы не спешим. — Айна встала рядом. Всмотрелась вдаль. Тысячи лун — и каждая из них словно недосягаемый мир. А за ними — далекие солнца, пылающие всполохами света. Башня парила в пустоте, здесь, посреди бесконечности, и под ее фундаментами не было опор. — Сон это или явь, расскажите мне все.

— Очень давно, — начал мужчина в белом медленно, все также избегая касаться девушки взглядом, — и очень далеко от твоей родины были мы. Когда в историях твоей Земли говорится о падших ангелах, рухнувших с неба, в них говорится о нас. Когда в историях твоего мира говорится о богах и демонах, в них говорится о нас. Но мы не были ни тем, ни другим. Просто наш путь оказался слишком далек, и завел нас в места, где мы оказались чужими.

Холод, что наполнял пространство вокруг, добрался наконец до ее сердца.

— Вы драконы.

— Правильно, — мужчина кивнул. Повернул лицо. Огонь горел в глубинах вертикальных зрачков. — Сквозь бездну пространства, с нашей погибшей родины, пришли мы в мир, который является тебе домом, сестра. Нас было мало — едва лишь горстка, последний отблеск сгинувшего целого. Нас переполняла гордыня. Жажда свершений. Жажда поделиться теми знаниями, которыми мы владели. Сначала мы явились к эльфам и одарили их самыми тайными из всех тайн, поселив в их сердцах гордыню. Затем мы обратились к людям — и город, построенный людьми под нашим началом, известен вам теперь как Антрахт, Город Света, Город Пламени. Ты читала, чем обернулось для людского народа наше наследие.

— Я читала. Читали все, кто умеет читать. Империя пала, разрушенная междоусобицей и гордыней своих правителей. Вместе с Антрахтом погибли миллионы. Тысячу лет мир пребывал во тьме. Из этой тьмы вышли чародеи. Сиды двинулись войной на человечество. Повелитель Бурь…

— Был из рода драконов, — закончил за нее собеседник. — Как и твои предки. Он был им родичем, происходил из второй линии нашей общей семьи. Это та часть истории, которую потомки Эйдана Айтверна предпочли забыть — тот факт, что он сражался с собственным сводным братом. Все эти две тысячи лет наследие драконов разрушает, калечит вашу Землю. Ты часть этого наследия, Айна Айтверн. Твой брат часть этого наследия. Король-Чародей — тоже его часть.

— Зачем вы говорите это мне? Если это не сон…

— Это сон. Но не все сны — лживы.

— Хорошо, допустим, — Айна почувствовала внезапную уверенность в себе — даже здесь, посреди иллюзий и бреда. — Вы — дракон. Из первого дома. Вы ушли. Исчезли в момент Великой Тьмы. Вас много веков никто не видел. Видно, вы решили, что наломали в нашем мире достаточно дров. Оставили нас разгребать то, что осталось после вашей империи. Копаться в обломках. Жить на развалинах. Вы сбежали. Если это все мне не привиделось, зачем вы говорите со мной сейчас?

— Ты должна будешь кое-что сделать.

— Прекрасно. Все от меня хотят, чтобы я сделала что-то, — девушка поглядела на собеседника с вызовом. — Это, очевидно, традиция? Может быть, это нечто фамильное?

Дракон улыбнулся — открыто и широко, будто услышал показавшуюся ему забавной шутку:

— Отчасти да. Ты должна будешь вернуть меня в этот столь неразумно оставленный мной мир. И слушай меня пожалуйста внимательно, сестра, — его тон сделался решительным и жестким. — Ты можешь сколько угодно считать происходящее сейчас сном, бредом, причудой своего воспаленного воображения. Это не имеет никакого значения. Сомневайся и спорь, но ты запомнишь наш разговор. И когда придет время — ты сделаешь то, что должна. Мне требуется помощь. Этот мир закрыт для меня, но есть двери, отворить которые тебе по силам, ибо кровь призывает кровь. Отнесись к моим словам серьезно, я прошу. Я — настоящий, и вещи, о которых я стану говорить, тоже вполне реальны.

— Подавитесь, — ответила Айна неожиданно грубо. Так, как говорил Артур, когда желал вызвать гнев отца. Сделала шаг назад. Вскинула руку, сжимая ее в кулак. Если этот колдун, или демон, или кем он был, желал расположить ее к себе — он выбрал неподходящие аргументы. И вел себя излишне нагло — так, будто не сомневался в ответе. Держался с видом, словно может настаивать на своем. От подобного отношения Айна безумно устала. От этого слишком веяло лордом Раймондом. И лордом Роальдом. И всей ее семьей разом. — Мне наплевать, настоящий вы или нет. Наплевать, чего вы хотите. Все только и делают, что пытаются от меня чего-то добиться. Подавитесь своими просьбами, кем вы ни были, дражайший сударь.

Ее собеседник, похоже, был обескуражен подобной отповедью. Его крылья продолжали становиться плотнее, теперь они казались изготовленными из прочного стекла, сверкавшего в пламени тысячи светил.

— Не я один стараюсь сейчас прорваться в ваши сны, — сказал он осторожно, теперь подбирая слова явно более тщательно. — И не так просто мне было до вас достучаться — после всех преград, что ваши предки поставили. Я хочу поговорить. И поверь, лучше с вами поговорю я, нежели тот, другой. Он, я думаю, почти добрался до вас. Он будет пытаться войти вам в доверие, но цели у него свои. И однажды эти цели уже обернулись бедой.

— Да мне наплевать, я уже высказала один раз и повторю еще, — ярость клокотала у Айны в груди, ища выхода наружу. — Делать мне нечего, кроме как вести разговоры с влезшим в мою голову демоном. Или кем вы там на самом деле являетесь — сами сказали, что и демонами вас звали тоже. Никого другого, кроме вас, я пока не видела — и ни с кем больше разговаривать не желаю.

Ее кулак сжался. Воздух зазвенел. Вспышка света рванулась между ними — и дракон внезапно отступил назад, взмахнув крыльями.

— В тебе есть Сила. В вас всех есть Сила. Вы — заблудившиеся дети посреди лесного пожара, что сами устроили. Неужели вы не понимаете, что эта же Сила вас разрушит, если вы не научитесь ею владеть?

— Разрушит, как вы разрушили Антрахт? Мэтр Гренхерн рассказывал, как все тогда случилось. Древние сами себя уничтожили. Говорите, во мне есть магия и она погубила отца? Тогда я должна слушаться советов тех, чьей милостью была погублена целая страна? Предпочту решать сама.

— Я прошу. Тебе нужно просто со мной поговорить. Это не займет много времени.

Казалось, он в отчаянии. Действительно в отчаянии, и не играет при этом. На миг Айна ощутила в себе жалость — и тут же подавила ее. Кто был добр с нею? Почему она должна быть добра с очередной тварью, вознамерившейся с ней играть?

— Я не хочу вас слушать. Оставьте меня в покое, слышите! — девушка сорвалась на крик. — Хватит, вам всем от меня что-то нужно! Убирайтесь, просто убирайтесь наконец, я видеть из вас никого не желаю! Я вас ненавижу! Родичей, ангелов, демонов, богов! Катитесь в преисподнюю и там оставайтесь, вместе с моим отцом, которого я, по вашим словам, сжила со света!

— Скажу лишь одно, — промолвил дракон. — Если случится так, что ты окажешься в безвыходном положении, если тебе не смогут помочь друзья, если изменят все орудия, тебе принадлежавшие — обратись ко мне. Ты Айтверн, а Айтвернам дана сила отворить врата Бездны, в которой я заключен. Позови меня, назови мое имя — Мэргар Ворфалер, из первой линии Драконьего Дома. Холодным железом нанеси себе рану, проливая свою кровь — и я приду, чтобы тебя защитить.

Девушка фыркнула:

— Сомневаюсь, что мне может понадобиться ваша помощь.

Дракон хотел что-то еще сказать, добавить, подобрать последний, решающий аргумент, в надежде, что сработает хотя бы он. Айна не желала слушать. Если это был сон, больше всего сейчас она желала проснуться. Мир вокруг потускнел. Контуры башни расплылись. Лицо собеседника сделалось далеким, голос — неразличимым. Светила, напротив, вспыхнули еще ярче, будто притягивая ее к себе. Прошла рябь, налетел ветер, и все, что окружало Айну Айтверн в этом странном месте, в один миг исчезло.

Пробуждение выдалось тяжелым. Айна будто выныривала на поверхность из объятий тяжелой, темной воды — как поднимается с большой глубины едва не затонувший пловец. Прорывалась, преодолевая сопротивление, с чувством, что возвращается в явь откуда-то издалека. Тело болело, оставалось неподъемным, чужим. Девушка с трудом разлепила глаза, глядя в резной потолок, прислушалась к боли в одеревеневших мышцах.

«Безумные сны. Драконы? Колдовство? Явится же такое в голову…»

Привидевшийся сон казался диким, невероятным, лишенным всякого смысла. Прошла пара минут — и его детали уже начали изглаживаться из памяти, оставив по себе лишь несколько неопределенных, смутных картинок. Странные разговоры о давно минувшем прошлом, фантасмагорическая крепость, парящая в звездной пустоте. Такое может присниться, если слишком долго просиживать накануне вечером за старинными книгами. Айна и в самом деле нередко прежде мечтала оказаться волшебницей — подобно ее предкам в давно минувшие дни. Однако ее семья давно растеряла знания о магии — да и немного женщин-чародеек, если верить семейным хроникам, прежде рождалось в роду Айтвернов. Одна или две, не больше — колдовской дар в их семье чаще передавался по мужской линии.

«Тот человек из сна, он сказал, что я виновата в смерти отца». На минуту Айна задумалась, возможно ли такое. Раймонд Айтверн пал в бою, не под воздействием черной магии, но вдруг какие-то чары, сотворенные Айной, лишили его в том бою удачи, приблизили к нему смерть, сделав ее из вероятной — неизбежной?

Легенды часто рассказывали о подобном. Колдовские заклятья погубили немало древних королей и героев. Так, например, Ингвар Черный обидел на Остару бродячую ведунью, с насмешками прогнав ее от пиршественного стола и грозя спустить собак — и по прошествии трех недель умер, кинжалами в спину заколотый собственными дружинниками. Именно такую судьбу напророчила ему ведунья, когда люди ярла гнали ее прочь.

«Если я убила отца с помощью магии, что еще с ее помощью я смогу сделать?» Айна посмотрела на свое отражение в зеркале. Бледная, растрепанная после сна юная девица в смятой ночнушке. Мало общего с чародейками из старых баллад. Но и Гайвен Ретвальд в волшебниках прежде не числился — однако на поле боя доказал обратное. «Способна ли я сама колдовать? Как Адальберта Гранер или Катриона Кэйвен?» Гадать сейчас не было особого смысла. Если в ее крови и затаилась магия, Айна все равно не знала, как ее разбудить.

Лейвис Рейсворт явился в дом Айтвернов к четырем часам пополудни. Одетый в красное и золотое, препоясанный мечом, он ворвался в семейную библиотеку, где дочь лорда Раймонда коротала время за «Жизнеописанием лорда Эдвина», и, тяжело дыша, претворил за собой двери.

— Собирайся скорее, сестренка, — выдохнул кузен, едва не дрожа от волнения. — Нужно быть во дворце.

— Сейчас, не к вечеру? — Айна неохотно оторвалась от книги. Повесть об ошибках и заблуждениях Эдвина Айтверна, жившего в дни, когда пал старый Конклав магов, оказалась интересна и поучительна. Раздоры и интриги разрушили в ту пору старый Иберлен точно также, как грозят сейчас гибелью нынешнему. Прошло семьсот лет — но все те же противоречия разрывали северо-западное королевство. — Отчего такая спешка?

Граф Рейсворт собирался арестовать Короля-Чародея поздно вечером, когда тот закончит заседание Коронного Совета и отправится в свои покои. К назначенному часу Айна Айтверн должна была находиться в цитадели. Дядя решил немедленно представить ее верховным лордам и сановникам в качестве новой наследницы Серебряного Трона. Но до того времени оставалась еще половина дня, и поспешность Лейвиса удивляла. Айна надеялась, что еще успеет собраться с духом. Книга помогала в этом. Знание чужих ошибок убережет хотя бы от пары собственных. Не от всех. Ошибок все равно будет сделано слишком много. Айна не льстила себе. Она знала — что бы ни начнется сегодня, она к этому не готова.

— Планы переменились, — сообщил кузен. — Отец будет брать Ретвальда на банкете, в шесть.

— Прямо за обеденным столом? Что за вульгарность? Десерт хоть ему дожевать разрешите?

— Можно подумать, прежний план был лучше и разлучать Ретвальда с подушкой — менее вульгарно. Приехал король Эринланда с супругой, на четыре дня раньше намеченного срока. Ретвальд отменил по этому поводу вечерний совет, и будет давать прием, до поздней ночи. Отец сказал, арестует Гайвена прямо там.

— На глазах у всех пэров королевства, а также чужеземных гостей? Рискованный шаг.

Лейвис вздохнул:

— Отец паникует. Он до сих пор толком не поговорил с гарландцем, до того сложно прорваться, а тут явился эринландский король. Сложно угадать их реакцию. В Тимлейне находятся два чужих короля. Что они скажут, услышав утром, что пригласивший их монарх низложен и взят под стражу собственным коннетаблем?

— Поэтому граф Рейсворт решил низложить монарха прямо под носом у Рэдгара и Фэринтайна, давая пронаблюдать им все подробности этого и без того сомнительного предприятия? Он безумен? Хочет сразу продемонстрировать двум сильнейшим государям востока, что совершает государственный переворот?

Айне не пришлась по душе сделанная Лейвисом пауза.

— Отец не совсем обезумел, — признался кузен наконец. — То есть обезумел, но не сегодня, а когда вообще затеял все это дурное дело. Он не хочет выпускать Фэринтайна и Рэдгара из внимания. Он арестует Ретвальда и сразу объявит тебя новой королевой. Поднесет это, как свершившийся факт. Лорды этот факт признают. Коллинс, Гальс, Тресвальд и Эрдер согласны. Тарвела нету в столице, Артур все равно не составит большинства от совета. Переворот останется нашим внутренним делом, однако если чужаки окажутся недовольны и выкажут поддержку Ретвальду… Всегда проще решить дело сразу, пока они будут в окружении наших солдат, а не когда успеют завтра поутру свистнуть своих гвардейцев.

Айна со стуком захлопнула книгу.

— Война с Эринландом и Гарландом, — сказала она сухо. — Вот чего вы добьетесь.

— Не обязательно война. Скорее нет, чем да. Но даже если да — лучше соблюсти меры осторожности в таком деле. Иноземцы быстрее признают тебя нашей королевой, если в спины им будут смотреть арбалеты твоей будущей гвардии, — Лейвис постарался изобразить шутовской поклон. Вышло не слишком удачно.

Происходящее не нравилось Айне чем дальше, тем сильнее. Роальд Рейсворт необдуманно рисковал. Он не успел заручиться поддержкой гостившего в столице гарландского венценосца, прежде чем начинать переворот, и не знал до сих пор его возможной реакции. Клифф Рэдгар слыл человеком себе на уме. В Иберлене у него, несомненно, были свои интересы, и кто знает, на что он готов пойти, дабы их соблюсти.

Теперь, когда явился вдобавок еще и эринландский владыка, следовало и вовсе отложить смещение Гайвена, хотя бы на неделю. Выждать время, попробовать договориться с иностранными гостями об их невмешательстве — однако вместо этого Рейсворт решился пойти ва-банк. Он действительно паниковал, и его поспешность могла оказаться самоубийственной. Брать двух чужеземных королей в заложники, если те откажутся признать смену власти в Тимлейне? Это немедленно обернется затяжным противостоянием с их вассалами. Иберлен и без того враждует с Лумеем, находится в прохладных отношениях с Тарагонской империей. На юге Срединных Земель у Тимлейнского королевства друзей давно уже нет. Если не останется их и на востоке, что ожидает Иберлен тогда?

Если Клифф Рэдгар не признает свержение Гайвена, взять под стражу его будет не сложно. Вот только уже на следующий год гарландская армия во всеоружии подступит к Тимлейну. А эта армия куда сильнее той, которую смог собрать Роальд Рейсворт.

— Ты считаешь, твой отец прав, Лейвис?

— Не считал и не считаю. Я тебе сразу сказал, он свихнулся. Не знает, кого бояться больше, Ретвальда или Коллинса, вот и решил выступить против того, кто меньше нравится народу. Мы еще расплатимся за его выбор, но выбирать нам самим не из чего, верно?

Айна чуть поколебалась.

— Можно все же пойти к Артуру, — сказала она наконец.

— Нельзя. Артур уже никто. Папа купил весь гарнизон. За Артура и сотни мечей не поднимется. Вставай, сестра, и поехали. Что время попусту терять, — молодой Рейсворт безнадежно махнул рукой. — Выпью сегодня вина в честь начала твоего правления. Да будет оно благополучнее трех предыдущих.

Капитан Фаллен встретил свою госпожу в передней. Все последние дни он не покидал особняк Айтвернов. Формально оставаясь командиром подчиняющейся Артуру Айтверну фамильной гвардии, Фаллен находился по сути в опале у своего господина и почти не виделся с ним.

У Драконьих Владык, напомнила себе Айна, лагерями в предместьях стоят почти пять тысяч солдат. Большинством из них командуют вассалы отца. Такие, как Рейсворт и занявший его сторону тан Брэдли. Для подавляющей части этих людей Артур Айтверн — в самом деле никто, и они поддержат или уже негласно поддержали сэра Роальда. Как сделал это, например, Фаллен. Дядя говорил с ним лично, и капитан принял его доводы сразу. Здесь, в резиденции Айтвернов и прилегающих к ней казармах, расквартированы три сотни бойцов, и все они находятся у Клауса Фаллена в непосредственном подчинении.

— Мой лорд. Моя леди, — капитан поклонился Лейвису и Айне.

— Мы с леди Айной направляемся во дворец. Что тут у вас?

— Мои лейтенанты готовы. Если герцог Айтверн явится сюда, им дан приказ его задержать.

— Хорошо, — Лейвис кивнул, чуть помедлил. — Он будет сопротивляться, имейте в виду. Если явится.

— Я помню приказ брать герцога живым. Ловчие сети уже заготовлены.

— Хорошо, — сказал сын графа Рейсворта еще раз. — В солдатах вы уверены?

— Не уверен, — буркнул Клаус. — Вы задаете дурацкие вопросы, мой лорд. С офицерами я поговорил. Два дня разговаривал. Дело они знают и приказы отдадут. Что скажут простые солдаты, если им придется драться с сэром Артуром — предугадать не сможет никто. Так что хватайте его во дворце, не дайте сбежать, а я буду молиться, чтоб там все началось и закончилось.

— Не желаете сами с ним связываться? Можно понять, Кардану и Гальсу это обернулось боком.

— Надо будет, свяжусь. Но надеюсь все же, не придется, бес бы вас побрал с вашим батюшкой.

— Поберет непременно, — пробормотал Лейвис.

— Капитан Фаллен, — Айна шагнула вперед, обвила руками шею офицера, поцеловала его в щеку. — Я благодарю вас за верность моему дому.

— Теперь вы — мой дом, — сказал Клаус глухо. — Вам я в самом деле буду верен. Ваше величество.

В королевском замке сегодня яблоку негде было упасть. Собрались почти все знатные лорды Иберлена — помимо Данкана Тарвела, продолжавшего отсиживаться в своем военном лагере в половине дня пути от столицы. Большинство присутствовавших тут вельмож так или иначе были осведомлены о готовящемся мятеже. Граф Рейсворт хорошо потрудился за остаток лета, склонив аристократов на свою сторону. Многие были верны еще Гледерику Кардану и намерены были продолжать начатое им дело. Этих возглавлял Джеральд Коллинс, что займет в скором времени место во главе Коронного Совета.

— Кого нам следует опасаться? — шепотом спросила Айна у Лейвиса, разглядывая окружавшую их толпу.

— Фэринтайна. Рэдгара. Нашего собственного брата и сюзерена. Других врагов у нас в Тимлейне нет.

К молодым Айтвернам подошел Эдвард Эрдер, герцог Шоненгема. Глубоко поклонился, приложив руку к груди. «Сын Джейкоба осторожен и слишком впечатлен смертью родителя, — вспомнились Айне слова дяди. — Он до последнего отвергал мои планы. Говорил, сейчас не время для нового восстания, говорил, нужно подождать хотя бы года три, пока все успокоится. Насилу нам с Коллинсом удалось его убедить».

— Юный лорд Рейсворт, — с высоты своих двадцати двух лет Эрдер вполне мог называть семнадцатилетнего Лейвиса юным, не опасаясь вызова на дуэль, — леди Айтверн, вот и вы. Хорошо, что успели вовремя. До начала объявленного Гайвеном официального ужина еще полчаса, но нам лучше пройти в Сиреневый Зал заранее. Мне поручено сопровождать вас.

— Где Артур? — спросила Айна.

— Отправился показать одной леди из свиты Фэринтайна здешний дворец. Мой осведомитель доложил пятнадцать минут назад, что закончилась эта прогулка в занимаемом лордом первым министром кабинете.

— Леди красива? — Лейвис приподнял бровь.

Эдвард Эрдер вежливо улыбнулся:

— Леди прославлена. Речь о Кэмерон Грейдан, вдове прежнего короля.

— Кузен не теряет времени даром. Что ж, порадуемся за него — когда в следующий раз так развлечется. Что сам Фэринтайн, следили?

— Уединился в покоях левого крыла с супругой, должен скоро появиться. С ними прибыли вельможи, дамы и рыцари, их уже разместили. Командует некто Гленан Кэбри. Хмурый молодчик, не отрывает руки от эфеса. Фэринтайн возьмет на банкет свою свиту. Я поставил арбалетчиков на верхней галерее.

— Сам ваш тезка, который король, — Лейвис явно не мог сдержать любопытства, — каков он из себя?

— Похож на морского разбойника старых времен, только топора за спину не хватает. Здоровый, косая сажень в плечах, но, в отличие от гарландца, держится как франт. — Эрдер нахмурился. — Хороший боец. Я бы опасался его не меньше, чем Рэдгара. С Рэдгаром на обед придет человек двадцать, будут дочери, и даже сын. Мы постараемся, чтобы они не пострадали. Дипломатического скандала уже не избежать, но континентальной войны все еще можно избегнуть. Лорд Рейсворт, — заметил северянин чопорно, — вам известно мое отношение к сумасбродству вашего отца.

— Да знаю я, — ответил Лейвис с отчаянием. — Знаю. Что ты все политес из себя давишь да лясы точишь. Все я знаю, и ты знаешь, что я знаю, и толку с того, что мы знаем, думаем или говорим. Это все треп. Важны лишь решения. А решают здесь только папа и Коллинс, не мы с тобой. Коронный Совет состоится в девять. Ты не забыл лучший свой камзол нацепить? И возьми побольше цепей и каменьев. Момент выйдет значимый для истории, полагается соответствовать.

— Если все пройдет гладко, то в девять и надену побрякушки, а пока этого хватит. — Камзол северного лорда и без того выглядел безупречно, а на каждом пальце, кроме больших, было по украшенному драгоценным камнем кольцу.

Эрдер поглядел на Айну:

— Боитесь? — спросил он с внезапным сочувствием.

Девушка фыркнула:

— Боялась, когда ваш отец собирался меня убить. Сейчас — мне уже как-то все равно. Может, потом все будет плохо, но вряд ли — хуже, чем было.

— Я не имел возможности извиниться за тот случай, госпожа. Я даже не знал о случившемся, так как отсутствовал в столице. Знал бы — попробовал бы спорить. Я не одобряю подобных методов. Но их одобрял мой отец, и теперь, получается, унаследовав его титул, я унаследовал и его ошибки.

— Унаследовали. И я непременно напомню вам об этом, когда отправлю вас на плаху, а ваши владения поделю меж своими вассалами. — Айна вгляделась в оставшееся бесстрастным лицо Эрдера и махнула рукой. — Я пошутила. Нет смысла ворошить прошлое и разбирать, кто и в чем виноват. Мы все по грудь в грязи, герцог, и погружаемся в это болото все глубже. Я не стану предавать вас опале за дела вашего отца, даже если займу этот проклятый серебряный трон.

— А замуж за меня выйдете? — спросил Эрдер с внезапной лихостью. — У подобного союза найдется немало преимуществ. За мной домены севера, за вами запада. Объединив их, мы сможем держать Иберлен в кулаке. Я красив, умен, обаятелен, девицы на меня не жаловались. Хороший любовник, вот, хоть леди Абигайл спросите. Или леди Кристину. Или леди Джессику.

— Замуж я выйду только за Лейвиса, — Айна взяла кузена под локоть. — Таким образом мы снова объединим две линии Драконьего Дома в одну. Я смогу рассчитывать, что армия, собранная старшим Рейсвортом, и впредь останется мне безусловно верна, а Запад — как никогда един. Раз уж делать Айтвернов королями, пусть королями станут все Айтверны. Или хотя бы их большинство.

— Плохая мысль, сестренка, — фыркнул родич. — Просто скверная. Не знаю, какой любовник из лорда Эдварда, из меня — явно хуже. Ты прогадаешь, что выбрала меня, а не его.

— Я буду ценить тебя не за любовный пыл, а за твой домен, твоих вассалов и твои богатства. В супружеской же опочивальне, — Айна широко и насмешливо улыбнулась, — когда дело дойдет до твоих неуклюжих ласк, я просто закрою глаза и подумаю о том благе для Иберлена, что мы совершаем.

Эдвард Эрдер усмехнулся, затем засмеялся. Мгновением спустя рассмеялся и Лейвис Рейсворт — тревожно и громко. Чувствуя эту тревогу всем сердцем, Айна присоединилась к общему смеху. Проходившие мимо придворные недоуменно оглянулись на троицу молодых аристократов.

Они все трое шутили. Им всем было страшно. Сын покойного Повелителя Севера, организовавшего предыдущий мятеж и в ходе его погибшего. Сын нынешнего лорда-констебля, организовавшего мятеж новый. Дочь погибшего на прошлом мятеже прошлого лорда-констебля. Им бы стоило стать врагами, но сейчас они невольно оказались заодно, даже не зная, надолго ли предстоит идти общей дорогой. Порой судьба вынуждает заключать странные союзы. Порой эти союзы держатся годами, порой умирают за день.

Все трое в глубине души ощущали себя осиротевшими за этот несчастливый для Иберлена год детьми. Айна и Эдвард в самом деле потеряли своих отцов — и в каком-то смысле полагали при этом, что оказались своими отцами преданными. Лейвис Рейсворт отца не терял — напротив, видел его каждый день. Сидел с ним за одним столом, старательно исполнял отдаваемые им приказы. Тем не менее этот нескладный, неловкий, ернического и беспокойного нрава юноша даже сильнее своих товарищей ощущал одиночество и покинутость. Он старался храбриться, отпускать беспечные фразы, при каждом удобном случае издевательски шутил. Ему было страшно. Возможно так страшно, как никому еще в этом замке.

Айна посмотрела на кузена — и словно почувствовала его смятение. Сделала шаг вперед. Взяла его руки в свои. Лейвис вздрогнул, сделал попытку отступить, но не смог.

— Мы падаем, — сказал он беспомощно. — Это не тонуть в болоте, как ты сказала, это падать в бездну. Я видел сегодня утром кошмар. Не помню, про что. Кажется, о пропасти, в которой не было дна. Вот в эту пропасть мы сейчас упадем.

— Успокойся, — сказала Айна, крепче сжимая его пальцы. Внезапно вспомнился сегодняшний странный сон. Там тоже была пропасть, на тысячи миль простиравшаяся в пылающее чуждыми солнцами никуда — а еще крылья, на каждой грани которых отражался солнечный свет. И эти крылья выглядели достаточно сильными, чтобы преодолеть любую бездну. — Мы драконы, Лейвис. Мы не упадем. Мы взлетим.

 

Глава восьмая

3 сентября 4948 года

Тьма окружала его, и каждый шаг последнего Ретвальда был шагом тьмы.

Тьма защищала и спасала, тьма стала щитом и доспехами, обретшей силу рукой отца и обретшей любовь рукой матери — всем, чему Гайвену не хватало доселе. Тьма звенела в его ушах, пряталась в складках плаща, собиралась в уголках глаз. Ее голос был мягок и добр.

Ее голос говорил правду — ту правду, которую он прежде не желал замечать. Ту правду, от которой он прятался, которую отрицал в наивной вере, что в этом городе у него еще остались друзья.

«Все время, что ты пытался править ими по справедливости, они готовились вонзить нож тебе в спину. Все эти вельможи, что клянутся тебе в верности, уже подготовили твое свержение. Я слышал их предательский шепот, не доносящийся до твоего трона. Видел переглядывания, не замечаемые тобой. Видел, как сменяются часовые, как готовится быть обнаженным оружие. Сегодня они возьмут тебя под стражу — на глазах у всего королевства, дабы засвидетельствовать твое падение. Сейчас, стоит тебе перешагнуть порог зала, в котором ты назначил приветственный пир».

«Если это измена, — отвечал мысленно Гайвен, глядя, как склоняют спины в поклонах слуги, пока он вышагивает к распахнутым дверям Сиреневого Зала, где уже собрались лорды Иберлена, готовясь встретить его, — если это измена, я покараю изменников первым. Я не намерен разделить судьбу отца».

«Кто встанет на твою сторону? Они предали тебя, все».

«Мой первый министр. Артур пошел бы ради меня на смерть. Уже ходил. Артур не оставит меня и сейчас».

«Он сам остался один, как и ты, преданный соратниками и вассалами. Вдвоем вам не выстоять против целой страны. Тебе нужно бежать. Я открою тебе ворота в пространстве. Почти открыл. Я встречу тебя в моем замке, там мы обсудим, как ты сможешь вернуть себе престол и подавить мятеж. Тебе нужны солдаты, и я подскажу, где их найти. У дома Ретвальдов могут найтись союзники в самых неожиданных местах».

«Ты предлагаешь мне снова бежать? Я набегался. Я уже бежал, когда умер отец. Мне хватило. Теперь я буду драться. Сила со мной, говоришь? Помоги мне ее использовать».

«Я помогу. Но ты совершаешь ошибку, дитя моей крови. Они назовут тебя чернокнижником и демонским отродьем, если ты обрушишь на них свою магию сейчас».

«Ошибку совершили те, кто выступил против меня».

Гайвен перешагнул порог пиршественной залы Тимлейнского замка. Сделал пять шагов и остановился. Гости уже собрались — стояли, ожидая его появления. Были здесь почти все аристократы Коронного Совета, а также их дамы, их родичи, их соратники. Герцог Джеральд со своим старшим сыном Бренданом, граф Тресвальд с супругой и дочерью, Виктор Гальс, лорды Брэдли, Лайонс, Таламор, Манетерли и Хлегганс. Одни из них сражались недавней весной за дом Карданов, другие — за дом Ретвальдов, но сейчас все стояли вместе, словно объединенные общим делом и общей задачей. Так бывает, когда появляется общий враг.

Гайвен видел Лейвиса Рейсворта — чем-то смущенного, озадаченного, почти смятенного. Видел Айну Айтверн, стоявшую рука под руку с ним, прямую и твердую, такую же недоступную и далекую, как тогда, несчастливой ночью в замке Стеренхорд, когда прахом рассыпалась его любовь. Видел Эдварда Эрдера, широко расправившего плечи и почти небрежно положившего руку на меч. Наследник Шоненгемских скал, тот стоял по левую руку от Айны, словно и не было меж их домами вражды.

Фэринтайн и Рэдгар находились в противоположных краях зала, каждый в окружении своей свиты. Фэринтайна сопровождала жена, таинственная королева Кэран, о которой болтали, будто магия ее далеких предков подвластна ее воле. Были с эринландским владыкой также его ближайшие сподвижники, лорды Кэбри и Свон — оба отважные рыцари и ветераны войны, а также несколько телохранителей. Не хватало только вдовствующей королевы Кэмерон.

Клифф Рэдгар расположился на отдалении от прочих гостей. Слишком воинственный, слишком жесткий, в здешнем обществе он казался осколком какой-то другой, более суровой и честной эпохи. Из всех дворян Иберлена быстрее всего король Гарланда смог бы найти общий язык с Данканом Тарвелом, но Тарвел отсутствовал сейчас в Тимлейне, не желая находиться при дворе. Ни жены, ни сына, ни дочерей рядом с Рэдгаром не было. Только несколько его ближних лордов и избранные гвардейцы. Гарландский король, нахмурясь, внимательно изучал толпу взглядом. Лицо его оставалось, как почти и всегда, непроницаемым. Гайвен до сих пор не понял этого человека, и не был уверен, что вообще поймет.

Все были тут. Все явились посмотреть на драму, что вот-вот начнется, знаменуя новый перелом в истории Иберлена. Не хватало только Артура Айтверна. Единственного человека в этом замке, кому Гайвен еще мог верить. «Артур осуждал каждый мой шаг. Возражал, спорил, ругался, поднимал голос почти до крика. И, несмотря ни на что, остался верен. Я верю, что остался. Я, наверно, очень виноват перед ним».

Гайвен шагнул навстречу Роальду Рейсворту, возглавлявшему группу королевских гвардейцев. Остановился, положив ладонь на рукоятку шпаги.

— Граф Рейсворт. Вижу, гости уже собрались. Когда ждать начала банкета?

— Лорд Ретвальд, — ответ Рейсворта был тих. — Банкета не будет.

Тьма сгустилась. На секунду, по изменившемуся лицу сэра Роальда, Гайвену показалось, что кузен лорда Раймонда тоже видит эту тьму. Во всяком случае, он выглядел встревоженным. «Ты видишь, что я был прав», раздался бесплотный голос в ушах короля. «Сейчас они выступят против тебя. Собери свою волю в кулак и будь стойким. Мир смотрит на тебя. Я смотрю».

— Что значит — банкета не будет? — последним усилием воли Гайвен еще сохранял невозмутимость. Поступал так, как учила его мать. Королева Лицеретта говорила, государь Иберлена должен оставаться выше человеческих страстей и подавить в себе любую слабость. «Сегодня слабостью, которую мне полагается подавить, должна сделаться доброта». Одобрение послышалось в шелесте тьмы. — Я вижу здесь и короля Эдварда, и короля Клиффа. Я объявил ужин в честь наших иностранных гостей, и наши иностранные гости пришли. Почему же вы заявляете, что никакого ужина не будет?

— Вам сейчас все в деталях объяснят, сударь, — сообщил Рейсворт сухо. — Не беспокойтесь, без ответов вы не останетесь, — теперь он смотрел на Гайвена с откровенным презрением. Как, впрочем, смотрел на него и всегда, с того самого дня, как явился в замок Стеренхорд. «Я думал, если назначить этого человека во главе своего войска, это смирит его амбиции и обеспечит покорность. Как я мог так просчитаться?»

«Когда-то, — заметил тот, кто прятался в темноте, — я ошибся точно также, как ты. Что теперь толку сожалеть? Тебя, хотя бы, не предавал родной брат — за неимением братьев».

— Я должен сделать объявление, — Джеральд Коллинс выступил вперед, подходя к Ретвальду и Рейсворту. Ступал Колиннс тяжело, опираясь на толстую трость.

В свои шестьдесят герцог Дейревера выглядел девяностолетним. Белые, поредевшие волосы, изъеденная морщинами кожа, согбенная спина. Старый этот вельможа всю жизнь потратил на упражнения в царедворстве, мечтая занять место как можно ближе к трону, и видел в Раймонде Айтверне своего основного соперника на этом пути. За Гледериком Карданом он пошел, надеясь выше Айтвернов вознести свой дом, а в Гайвене, очевидно, усмотрел очередную помеху. Коллинсы держали на себе, через порт Дейревера на Ветреном море, морское сообщение с востоком, а герцогов Запада считали конкурентами и в вопросах торговли, и в вопросах политики. В жилах Коллинсов текло немного крови Карданов и это лишь подогревало их гордыню.

— Объявление? Разве сейчас подходящее время для объявлений, герцог? — Эдвард Фэринтайн нахмурился. — Нас в самом деле пригласили на пир — вот этот вот юный господин в черном пригласил, — эринландец кивнул на Гайвена. — Я многое слышал о пирах в Тимлейнском замке и хотел принять участие в хотя бы одном, и моя супруга хотела, — наследник высоких фэйри усмехнулся. — Почему мне кажется, что в этих стенах затевается нечто недоброе? Я смотрю на собравшихся уже четверть часа, и мне не нравятся ни их лица, ни их шепот, ни их настороженность. Почему нас до сих пор не пригласили к столу? Почему стоим, будто на военном плацу? Что вы задумали, господа иберленцы?

— Я поддерживаю недоумение моего супруга, — голос Кэран Кэйвен возвысился над толпой, перекрикивая поднявшийся было ропот. Так, наверно, ее далекий предок, леди Катриона, выступала перед советом волшебников. Рыжие волосы разметались по плечам, высокая грудь часто вздымалась. — Дайте нам ответ. Что затевается здесь? Мы обеспокоены не меньше, чем обеспокоен ваш государь.

Клифф Рэдгар промолчал. Айна Айтверн вскинула подбородок. Лейвис Рейсворт сжал кулаки. По толпе придворных прокатилась рябь.

— Недоумение, выказанное царственной четой Эринланда, вполне законно и объяснимо, — герцог Коллинс адресовал гостям с востока почтительный поклон. — Мы, как принимающая сторона, в самом деле должны извиниться перед вами за нарушение протокола. Однако ваше присутствие здесь и сейчас… лорд Эдвард… и леди Кэран… и лорд Клифф, — еще один поклон, уже в сторону гарландца, — необходимо. Как государи Срединных Земель, признанные Святым Престолом, вы завизируете процедуру отречения иберленского короля.

— Гайвен Ретвальд разве собрался отрекаться? Вот это новость, он и сам, смотрю, узнает ее впервые от вас, — Фэринтайн покачал головой. Дал знак эринландским рыцарям, и те, готовые обнажить оружие, встали по обе стороны от него и от королевы. — Я не знаю, в какие игры вы собрались играть здесь, герцог Коллинс, но предупреждаю вас быть осторожным. Этот мальчишка опасен. Вспомните судьбу предыдущего Эрдера. Не забавляйтесь с огнем. Если вы замыслили переворот, подумайте о своей семье. Ваши дети уже выросли, но и взрослым детям нужен отец.

— Вы всего лишь гость здесь, лорд Эдвард. Я прошу вас не вмешиваться, а лишь выступить свидетелем.

— Кто сказал, — уточнил Фэринтайн холодно, — что я стану вмешиваться? Политика Иберлена — внутреннее дело Иберлена. Любые волнения, совершаемые в Иберлене, касаются лишь тех, кто здесь имеет сомнительное счастье обитать. Я даже не думаю отдавать здесь приказы, и не мне решать, какие безумства совершаются при тимлейнском дворе. Не настолько, благо, ваше самовлюбленное королевство важно в глазах мировой политики. Я лишь предостерегаю. Сохраните благоразумие. Ваша решимость чревата горой трупов.

— Господа, — Гайвен не знал, как у него нашлись силы не пошатнуться, не сделать шаг назад. Он очень хотел быть сильным, и тьма поддерживала его — однако сейчас владыка Иберлена ощутил себя на все свои шестнадцать лет, если даже не младше. Так, наверно, чувствовал себя Брайан Ретвальд, когда вся армия, во главе с генералом Терхолом, отвернулась от него. «Отец верил им и попал в ловушку. Я буду сильней. Я не дам себя сломать». — Господа. Фэринтайн прав. Не стойте у меня на пути. Иначе… — на мгновение он сделал паузу, ощутил колебание, страх. Но тьма была рядом, и тьма вселяла уверенность и силу. Обещала защиту и поддержку. Вместе с тьмой Гайвен чувствовал себя почти всемогущим. — Иначе я уничтожу любого, кто выступит против меня. Я это вам гарантирую. Вы слышали о моей магии? Я пущу ее в ход.

Прежде, чем кто-то успел бы ответить, противоположные двери Сиреневого Зала распахнулись, и Артур Айтверн, сопровождаемый Кэмерон Грейдан, ворвался под здешние высокие своды. Наследник драконьих герцогов шел стремительно, как будто подгоняемый порывами незримого ветра. Расталкивая толпу, он направлялся прямо к окружившим Гайвена аристократам и гвардейцам. Было заметно, что он чем-то сильно взволнован. Блейр Джайлс шагнул навстречу своему господину:

— Сэр Артур!

— Сэр Блейр! Удивительная картина! — Артур приближался, чеканя шаг, взмахивая полами гербового плаща, высоко подняв подбородок. — Я ожидал увидеть лордов Иберлена сидящими за столом и пьющими хорошее астарийское вино, а вижу стоящими на ногах вокруг моего государя, сомкнув ряды. Все вино в этом замке уже выпито, и вы ждете добавки?

— Герцог Айтверн, — Коллинс развернулся к нему, попутно делая быстрый знак Рейсворту, — раз вы тут, послушайте и вы, что мы желаем сказать. Речь пойдет о низвержении узурпатора. Царствованию дома Ретвальдов пришел конец, и мы сейчас намерены объявить об этом официально.

Артур остановился посреди зала, будто внезапно споткнулся. Обвел присутствующих взглядом. Замер. Его лицо побелело.

Было заметно, что он не верит происходящему — просто не в силах поверить. Конечно, он и не верил. Артур Айтверн готов был ожидать от судьбы любой неожиданной подлости, но только не нового мятежа так скоро после подавления прежнего. На мгновение Гайвену сделалось и смешно, и горько. Его последний рыцарь оказался столь же беспомощен, как и он сам. Не следовало назначать Рейсворта констеблем, подумал Гайвен. «Еще одна среди многих ошибок. Я сам подвел события к этой черте».

— Единственный узурпатор, которого я помню, — произнес Айтверн медленно, — уже низложен. Я сам его низложил. Тремя этажами выше, три месяца назад. Коллинс, что за нелепица тут происходит? Вы хотите, чтобы я низложил и вас заодно? Я могу. Мой клинок при мне.

Роальд Рейсворт при этих словах Артура сделал взмах рукой — и, словно актеры в заранее отрепетированном спектакле, наряженные в атлас и шелк иберленские дворяне расступились в стороны, подобно волнам откатились к боковым галереям, оставляя середину зала пустынной. Из примыкающих коридоров, обнажая клинки и поднимая арбалеты, выступили, облаченные в полный боевой доспех, солдаты королевской охраны. На ярусах верхнего этажа также показались стрелки. Гайвен видел, как они берут под прицел и его самого, и Артура.

— Дядя, — Артур обернулся к Роальду Рейсворту, — не знаю, что вы задумали, но прикажите, пожалуйста, этим людям уняться. Я вас очень хорошо прошу. По-семейному, — юный герцог Запада еще хотел уладить дело миром.

«Миру только что настал конец», сообщила Гайвену тьма, и Ретвальд отстраненно подумал, что его невидимый собеседник прав. Если и можно было достичь в этом королевстве примирения, то уже не теперь. Последняя черта только что пройдена. Слишком много лжи. Слишком много предательств. Эта земля утонула в предательствах и во лжи — и пора положить им конец.

— Дядя! — повторил Артур настойчиво. — Что вы молчите?

Роальд Рейсворт ответил не сразу. Он колебался. Разумеется, он колебался. Легко организовать заговор против короля, в которого не веришь и которого не считаешь достойным трона. Легко привлечь на свою сторону соратников и друзей, сказав им, что радеешь о лучшем исходе для государства. Легко спланировать каждый шаг будущего мятежа, легко подкупить вельмож и стражу.

Сложнее, намного сложнее — прямо смотреть в глаза мальчишке, которого воспитывал как родного сына, и открыто признаваться ему, что его продал. Все знали, что граф Рейсворт многие годы был молодому Айтверну заместо отца, и воспитывал его, как воспитывают свою кровь и семя. Сейчас граф Рейсворт и герцог Айтверн стояли, разделенные двумя десятками футов пустоты, и ладони их лежали на рукоятках мечей.

— Сэр Артур, — голос Роальда Рейсворта был хриплым, как скрежет клинка по точильному камню, — отдайте мне, пожалуйста, ваше оружие. Решением Коронного Совета вы отстранены от должности первого министра и лишаетесь титула герцога Запада. Ваши владения и ваши войска перейдут вашим родичам, а вашу судьбу решит королевский суд.

— Разве я в чем-то провинился перед этой страной, дядя, что вы бросаетесь такими словами? Разве какие-то мои деяния заслуживают суда? Я был уверен, что перед нашим королевством я чист.

— Вы содействовали захватившему Серебряный Трон чернокнижнику и предательски убили законного государя, короля Гледерика Первого. Подобной провинности достаточно для вынесения смертного приговора, но как королевский констебль, я могу гарантировать вам помилование и изгнание. Будьте добры, подчиняйтесь.

Артур потрясенно выдохнул. Он по-прежнему не был, видимо, до конца готов к происходящему. Воспитанный на рассказах о рыцарской доблести и чести, меньше всего он ждал увидеть врагом человека, все эти понятия о доблести и чести в него вложившего.

Артур посмотрел на сестру, Айну — та стояла в окружении сторонников Рейсворта, молчала, и, похоже, забыла как дышать. Посмотрел на стоящую подле себя Кэмерон Грейдан. Супруга короля Хендрика тоже молчала, и молчание это было настороженным. Оружия при ней не было, ведь знатной даме, пришедшей на придворный прием, оружие ни к чему. Но по выражению глаз леди Кэмерон ясно читалось — будь оружие при ней, она бы сейчас не колеблясь пустила его в ход.

Артур вытащил из ножен на левом бедре длинную дагу и передал леди Кэмерон. Та без малейшего промедления приняла. Коротким взмахом проверила баланс клинка, удовлетворенно кивнула. На мгновение впавший в оцепенение Гайвен вдруг понял, что Артур в упор глядит на него.

— Ваше величество, — герцог Айтверн говорил негромко, но все, кто собрался в тот момент в Сиреневом Зале Тимлейнского замка, отчетливо слышали его голос, — сейчас я хорошо понимаю, что испытывал мой отец, стоя минувшей весной подле вашего отца на стенах этой цитадели. Я не буду отрицать, во время вашего правления я нередко бывал недоволен вами. Однако, — привычная улыбка разломила губы драконьего герцога, — я отнюдь не желаю, чтоб это правление заканчивалось столь скоро. Ведь тогда я не смогу и впредь выказывать вам свое недовольство.

— Герцог Айтверн, — Гайвен охотно поддержал его тон, — мы находимся сейчас в подавляющем меньшинстве. Это королевство целиком выступило против нас. Тем не менее я намерен убить всякого, кто встанет на пути моего правления и вашего недовольства. Вы окажете мне посильную помощь в этом?

— Без малейших колебаний, мой король, — Артур выхватил меч.

Очень многое случилось в следующую минуту. Достали, все как один, оружие собранные сюда Рейсвортом солдаты. Удержал своих людей, готовых присоединиться к начинающейся замятне, Эдвард Фэринтайн. Печально о чем-то вздохнул, качая головой, Клифф Рэдгар. Обнажил клинок и встал плечом к плечу с Гайвеном Блейр Джайлс.

Роальд Рейсворт развернулся, махнул рукой в сторону герцога Айтверна — и арбалетчики верхних галерей дали залп. Закричала, бросаясь вперед, вскидывая руки, Айна Айтверн. Вспышка белого света рванулась от нее к Артуру. Эта вспышка просияла подобно разорвавшейся молнии, осветив Сиреневый Зал ярче сотни свечей, и тут же погасла. И тогда, во внезапно замедлившемся времени, Гайвен увидел, как почти достигшие драконьего герцога стрелы вспыхнули пламенем и истлели, опадая на паркет горстками пепла. Не причинив Артуру ни малейшего вреда.

Так Бердарет Ретвальд в недавно посетившем Гайвена видении оборонялся от выстрелов тарагонских стрелков. Только на этот раз подобную магию применил не давно опочивший колдун. Это сделала Айна. Секундой спустя она стояла, тяжело дыша, и глядела широко распахнутыми глазами на собственные пустые ладони, будто ожидала увидеть их обожженными. Изумление отпечаталось на ее лице. Женщины дома Айтвернов не владеют магией. Это знают все, кто читал старые хроники. Вот только эта женщина, видимо, владела.

Кто-то закричал. Кто-то схватился за меч — из тех, кто мечи еще не достал.

— Второй залп! — приказал арбалетчикам граф Рейсворт.

— Оставаться на месте! — закричал своим людям Эдвард Фэринтайн. Видимо недовольная его решением, королева Кэран в ярости дернула супруга за рукав, но лорд Вращающегося Замка даже не повернул головы. Он действительно не хотел вмешиваться — не хотел примыкать ни к одной из сторон. Возможно, он был по-своему прав. Граф Свон выругался, но подчинился. Граф Кэбри подчинился молча.

«Теперь, — обратился Гайвен к тьме, — мне нужна вся помощь, которую ты можешь мне предложить».

«Сила твоя. Вот только сможешь ли ты ее удержать?»

Тьма изменилась. Стала послушной и податливой. Стала покорной, как глина, из которой Создатель лепил первых людей. Тьма оказалась подобна реке, чьей силой можно было управлять, чье течение было подвластно мысли и в любое мгновение меняло напор. Гайвен взял тьму в свои ладони (а вместе с ней он взял свою стойкость и свою волю) и швырнул ее прямо в Джеральда Коллинса.

Хищная чернота со свистом, подобно стреле, вырвалась из распрямившихся пальцев иберленского короля — и окутала темным пологом дейреверского герцога. Уплотняясь. Делаясь чернее беззвездной полночи. Коллинс взмахнул руками. Закричал. Взвыл. Его кожа, и без того изъеденная морщинами старости, на глазах иссыхала, становилась пергаментно тонкой — а затем слазила, обнажая на лице кости черепа. Тлели, опадали клочьями волосы. Обваливалось с рук мясо. Спустя несколько мгновений на украшенный росписью в форме кленовых листьев паркет рухнул облаченный в дорогие одежды скелет. И выглядел этот скелет так, будто пролежал в гробу добрых три сотни лет.

— Чародейство! — заорал Лайонс, срывая глотку. — Ретвальду служат демоны!

Арбалетчики еще заряжали орудия, но было очевидно, что они не успеют. Мечники разворачивались, не зная, к кому бежать первыми — к Айтверну или к Ретвальду. Застыла, все также ошарашенно замерев, Айна Айтверн, и Лейвис Рейсворт стоял подле нее, безуспешно пытаясь утянуть куда-то прочь.

Пятеро гвардейцев, оказавшихся посмелее прочих, все же кинулись к Гайвену, выставив пики. Король-Чародей ударил их с размаху тьмой, словно размахивал кнутом — и все пятеро повалились на пол, бросая оружие, отхаркиваясь выступившей на губах кровью. Умирая. Их сердца остановились в один миг. Блейр сжал рукоятку клинка до хруста в пальцах. Но не отступил от своего государя.

— Идите ко мне, — сказал Гайвен, не веря, что он это говорит. — Идите. Всех, кто придет — всех и убью. Мне не сложно.

«Даже если придется уничтожить десятки тысяч?» — спросил его дед.

«Даже если».

— Это бравада, пустая бравада! — крикнул Рейсворт. — У любого чародея есть запас сил, и он не бесконечен! Колдун скоро выдохнется, стреляйте!

Придворные вжались в стены. Арбалетчики дали новый запл, на сей раз по Гайвену. Заслонился он без труда, представив, что использует подвластную ему черноту как щит. Стрелы истлели точно также, как сгорели те, которые до того предназначались Артуру. Магия наконец стала покорна, и позволяла делать все, что пожелаешь. Или почти все. Концентрация психокинетической энергии, значит? Как просто, когда есть кому помочь.

Гайвен поднял правую руку, собирая вокруг нее черноту. Сейчас, первым ударом, нужно уничтожить Рейсворта. Затем — Брендана Коллинса, Лайонса, прочих членов совета. Следом стрелков. А после, возможно, мятежу придет конец и в Иберлене наконец наступит мир. Может быть, удастся обойтись даже без показательных казней. Хотя прямо сейчас устроить их крайне хотелось.

— Некоторые люди, — внезапно отчетливо и громко сказал Эдвард Фэринтайн, делая шаг вперед, — заключают сделку с силами, которые не способны ни оценить, ни понять. Не думая ни о цене, ни о последствиях. Бездумно подставляясь сами и подставляя других. Ты совершил ошибку, мальчик. И мне очень тебя жаль.

Король Эринланда выхватил из чехла на поясе пистолет. Удивительная, баснословных денег стоящая вещь, украшенная золотой резьбой и рубинами. Такие делают за восточным морем, и в Иберлене Гайвен прежде подобного оружия не видел. Оно и появилось на дальних окраинах Срединных Земель хорошо если лет пять назад. Длинный, в десять дюймов, ствол с широким дулом смотрел Ретвальду прямо в лицо.

Эдвард Фэринтайн прищурился. И нажал на спусковой крючок.

Последним, что слышал Гайвен, было — «я не позволю тебе умереть».

А потом тьма приняла его в свое лоно.

Артур Айтверн, как и почти все в Иберлене, практически не имел опыта обращения с огнестрельным оружием. Он, разумеется, знал, что подобное оружие вообще существует. Вернувшись со службы у Тарвела в столицу, Артур не раз встречал упоминания о бомбардах, о тяжелых и неуклюжих пушках, что последние годы начали появляться на вооружении в армиях Венетии, Либурна, Дарнея. Было подобное оружие мощнее, чем привычный требушет или баллиста, но и значительно сложнее в обращении. Неудобней и дороже. Поэтому отец относился к нему с изрядным скепсисом и не стремился закупать для своих войск.

Артур слышал и о попытках сделать огнестрельное оружие ручным, наподобие арбалета, но действующий образец видел лишь единожды. На последнем Зимнем Балу паданский посол похвалялся присланными ему из Ларэма парными пистолетами, демонстрируя украшенный аметистами ствол и покрытую резными узорами рукоять. Публика с недоверчивым видом изучала иностранную диковинку, но пострелять в мишень согласился лишь Элберт Коллинс. Жаловался потом, что от отдачи ужасно разболелась рука.

Сейчас, увидев в руке Эдварда Фэринтайна изящного вида пистолет, Айтверн сразу же понял, что должен вмешаться. Артур с криком бросился к своему королю. К королю, за которого все еще готов был сложить голову — даже если в жилах того действительно текла кровь темных фэйри. Артур знал, что не успеет. Но остаться на месте все равно не мог. Фэринтайн выстрелил. Будто прогремел гром, из дула пистолета рванулось пламя, белым маревом повалил дым.

Что произошло следом, Айтверн не понял. Когда Гайвен своей магией убил старого Коллинса и расшвырял бросившихся его задержать солдат, с его рук срывалось что-то вроде нитей, сотканных из угольной черноты. Сейчас эта чернота окружила его всего, с головы до пят. Заключила в плотный, непроницаемый кокон. Сделалась щитом. Одна доля выдоха, один быстрый перестук сердца — и тьма исчезла.

Вместе с ней исчез и Гайвен. Его больше не было в зале — ни живого, ни мертвого. Артур ожидал (и боялся) увидеть лежащий на полу с развороченной головой или грудью труп — но Ретвальд сгинул, не оставив по себе никакого следа. Артур остановился. Опустил меч.

Перекрикивая галдящую толпу, приказывая следовать за собой растерявшимся было солдатам, показался Роальд Рейсворт. Если дядя и был обескуражен, то очень быстро овладел собой. Слишком много битв уже было на его счету. Терять самообладание сэр Роальд просто отвык.

— Узурпатор, — сказал он громко, принуждая всех вокруг успокоиться, — бежал, используя свое волшебство. Я читал о подобном, в библиотеке моего покойного кузена. Чародеи могли перемещаться на большие расстояния, если им грозила опасность. И закончим на этом. Сэр Артур, Ретвальда здесь больше нет, и сомневаюсь, что у него хватит смелости вернуться. Отдай мне наконец свой чертов меч, племянник.

Отдать меч? Сейчас? Когда рухнуло королевство, когда погиб или сбежал, видя предательство подданных, король? Сдаться на милость торжествующих победителей? Артур Айтверн не привык сдаваться. Он и раньше шел навстречу опасности, не желая перед ней отступать. Разве рыцарь бежит перед лицом врага, даже если враг одержал верх? Долг рыцаря — сражаться с тем, кто сильнее тебя, во имя вещей, в которые веришь. Так Артур выходил на бой против Александра Гальса, Джейкоба Эрдера, Гледерика Кардана. В какие-то разы ему повезло — иногда благодаря храбрости, иногда благодаря хитрости, иногда благодаря удаче. В этот раз в везение он уже просто не верил. В одном только этом зале — против него добрая сотня мечей.

И все-таки, отступить и сдаться Артур не мог. Что-то внутри него всеми силами противилось этому. Он обещал защищать своего короля — и значит будет его защищать, даже если этого короля больше нет. В конце концов, отец ведь тоже не сдался. Быть хуже, чем собственный отец, Артур попросту не хотел. Его отец и так был по-своему во многих отношениях плох. Говоря откровенно, во многом Раймонд Айтверн был ужасно плох — и как родитель, и как рыцарь, и как сеньор. Но погиб он достойно. «Что ж, папа, — подумал Артур весело, — значит скоро мы с тобой увидимся — и тогда нам предстоит еще одна ссора».

Рыцарь из Дома Драконов удобнее перехватил рукоятку клинка. Блейр Джайлс и Кэмерон Грейдан встали подле него. Кэмерон подняла при этом с пола длинный меч, оброненный одним из убитых Гайвеном гвардейцев. Артур вспомнил, как громко королева Эринланда стонала какой-то час назад, обвив его шею руками. Жаль, что не будет второго раза — во второй раз оказаться сверху хотел он. И заставить черноволосую королеву уже не стонать — кричать.

Блейр Джайлс ухмыльнулся:

— Даже не понимаю, что я забыл на вашей стороне, сэр Артур.

— Я сам не понимаю, что забыл на своей стороне, сэр Блейр.

Роальд Рейсворт обнажил меч. Хороший, проверенный не в одном десятке боев клинок — с драконьим клеймом Айтвернов на лезвии, как и у самого Артура. Значит, если так надо, сегодня один Айтверн сразится с другим. Раньше так уже случалось не раз. Раймонд Айтверн, когда был молод, убил своего брата Глэвиса, задумавшего узурпировать трон, а лорд Эйдан сражался с Повелителем Бурь. Дядя Роальд не Повелитель Бурь. Простой человек. Просто немного сильнее и опытнее. Ерунда. Не сильнее, чем был Александр Гальс.

За спиной дяди Роальда встало несколько десятков солдат.

— Отдай мне это оружие, мальчик, — сказал Рейсворт негромко.

— А давайте, — острие клинка прочертило в воздухе круг, — вы отберете его сами. Вы можете, я в вас верю.

— Хватит! — громкий голос внезапно заставил и Артура, и лорда Роальда обернуться, опустив уже занесенные к бою мечи. — Хватит. Дозвольте высказаться еще одному человеку, я вас прошу. А потом делайте что хотите. Любую глупость.

Клифф Рэдгар, сопровождаемый двумя десятками своих телохранителей, вышел и встал напротив. На сегодняшний банкет он явился, как и всегда, в полном боевом доспехе. Иберленцы уже привыкли к этой причуде гарландского короля и не стали возражать. Все это время молчавший, безучастно наблюдавший за творившимся в Сиреневом Зале безумством лорд Клифф сорвал с плеч рыжий плащ, украшенный вытканными на нем оскаленными песьими мордами, и швырнул его ровно промеж герцогом Айтверном и графом Рейсвортом.

— Кто переступит через этот плащ первым, — сказал король Гарланда коротко, — того я убью.

Клифф принял переданный ему оруженосцем двуручный меч и с размаху вонзил его в дубовый паркет. Оперся на рукоять.

— Я, — сказал гарландец все также спокойно, — считаю себя воспитанным человеком. Вы можете в этом усомниться, глядя на мои медвежьи манеры. Но я действительно воспитанный человек. Я потомок двадцати поколений королей, и я думаю, я могу претендовать на некий аристократизм даже в свете вашего блестящего двора. Гостю не пристало вмешиваться, когда хозяева ссорятся. Здесь я гость. Вы пригласили меня в этот замок, я приехал. Я пил ваше вино, ел ваши хлеб и мясо, спал под вашим кровом. За это я вам чрезмерно благодарен. Мы, гарландцы, не настолько цивилизованные люди, как вы, иберленцы. Нам иной раз не хватает изящества и такта. Однако даже мы умеем испытывать благодарность к тем, кто нас хорошо принял.

— Блестящая речь, лорд Клифф. Ближе к делу.

— Сейчас подойду, граф Рейсворт. Я всего лишь хочу сказать — я не сторонник лишнего кровопролития. Одно дело убивать врага на войне, убивать чужеземца, убивать в честном бою, убивать ради процветания своей родины или ради воинской славы на худой конец. Совсем другое — убивать друга и родича, да еще на пиру. Так поступают только варвары, а иберленцы, кажется, не варвары, — чернобородый король сощурился.

— Вы справедливо заметили, что не вам лезть в наши дела, лорд Клифф.

— Да. Только это уже и не ваше дело. Вы задумали взять под стражу сэра Артура. Я же настаиваю — вы не вправе этого делать. Как герцог Запада, сэр Артур был связан ленной присягой с иберленским королем. Иберленский король низвергнут и пропал, так что мы можем считать тимлейнский трон в настоящий момент вакантным. Вы заявили, что от лица Коронного Совета лишаете сэра Артура малерионского герцогства. Спорное заявление, не уверен, что в правах вашего совета разлучать верховного лорда с его доменом. Но допустим, вы это сделали. Как безземельный рыцарь, сэр Артур ничего не должен по закону ни иберленскому королю, которого сейчас попросту нет, ни вашему негодяйскому, вероломному совету. Как король Гарланда, герцог Кенриайн и герцог Роттенгейм, я беру этого человека, сэра Артура, под свое покровительство и защиту.

— Юридически, ты не ошибся, — подтвердил Эдвард Фэринтайн с усмешкой. — Как лучший законник и самый, должно быть, образованный человек здесь, я подтверждаю — Клифф Рэдгар действительно вправе обеспечить Артуру Айтверну свое покровительство. Все существующие законодательные кодексы Срединных Земель трактуют этот вопрос вполне однозначно. Вам следовало прежде назвать имя нового тимлейнского короля, а уже потом принимать решение об аресте владетельного пэра. Коронный Совет, действующий от лица пустой короны, не имеет силы. Мое почтение, кузен. Это было красиво, — король Эринланда поклонился.

— Твой выстрел тоже был красив, — король Гарланда вернул давнему противнику поклон. — Так что, господа Коронный Совет Иберлена и верные его слову псы, вы отступаете перед очевидным фактом?

Роальд Рейсворт все еще не желал признавать поражение — хотя случившееся сейчас являлось для него именно поражением. И пусть организованный сэром Роальдом переворот увенчался формальным успехом, и пусть низвергнутый король без следа исчез, разве можно было позволить уйти из этого зала свободным человеку, который станет теперь главной угрозой новым правителям Тимлейна? А ведь Артур Айтверн этой угрозой обязательно станет. Как стал ею в прошлый раз. Роальд Рейсворт помнил, чем закончил Гледерик Кардан, и не хотел разделить его участь. Один из немногих в Тимлейне, он относился к Артуру всерьез.

— На моей стороне, — сказал Роальд Рейсворт, — в настоящий момент находятся почти все верховные лорды Иберлена. На моей стороне — полторы сотни мечников, пикинеров и стрелков в этих стенах. Их мечи, пики и стрелы смотрят сейчас на вас. На моей стороне не меньше двадцати тысяч солдат за пределами этих стен. Вы уверены, что желаете со мной спорить, ваше величество?

— На моей стороне, любезнейший — сорок тысяч солдат к востоку от вашей границы. Хорошо обученных, прекрасно подготовленных солдат. На моей стороне верные мне лорды в Кенриайне, что обязательно за меня отомстят, надумай вы поднять на меня руку. На моей стороне договоренности о мире и дружбе с почти всеми государствами цивилизованного мира. Ни Венетии, ни Астарии, ни Либурну не понравится, если иберленцы взбесятся и начнут убивать чужих королей. А еще на моей стороне справедливость и честь.

Граф Рейсворт со стуком вогнал меч в ножны.

— Убирайтесь и проваливайте, — сказал он глухо.

— Хорошо, — Клифф без всякого усилия вытянул двуручник из пола. — Пойдемте, сэр Артур. И все, кто хочет вас сопровождать, пусть тоже вместе с нами уходят. — Он коротко кивнул Кэмерон и Блейру. — А эти господа пусть остаются здесь и решают, кто из них достаточно благороден, чтоб восседать в кресле из потемневшего серебра.

 

Глава девятая

3 сентября 4948 года

В полном оцепенении Айна Айтверн сидела в каком-то кресле, куда посадил ее Лейвис, и продолжала смотреть на свои руки, сложенные на коленях ладонями вверх. Пальцы мелко дрожали. Она вся дрожала. Она помнила, как с этих пальцев рванулся, испепеляя выпущенные арбалетчиками Рейсворта стрелы, ослепительный свет. Такой же настоящий, как тьма, которой, словно плетью, орудовал против кинувшихся на него солдат Гайвен.

«Я действительно владею магией. Я действительно наложила проклятие на своего отца. Я действительно чародейка. Что мне теперь с этим делать? И что они все сделают со мной?»

Она не понимала, как это случилось. Просто увидела, что Артур сейчас падет замертво, пронзенный десятком стрел — а дальше все вышло само собой. Сила пробудилась, страх и ярость стали светом, свет превратился в пламя.

Откуда-то появился Роальд Рейсворт — выглядящий куда злее обычного.

— Вставай, — сказал он резко. — Пошли. Ты должна немедленно предстать перед Коронным Советом.

— Они меня казнят? — спросила Айна. — Казнят как чернокнижницу?

— Что? Нет. Они тебя коронуют. Ну, не сразу. Через какое-то время.

— Я применила магию. Вы видели? Я применила магию, чтобы спасти Артура. Я такая же, как Гайвен. Отродье демонов.

Роальд Рейсворт неожиданно крепко обнял ее и прижал к груди:

— Девочка моя, — сказал он ласково, — ты надежда нашего дома и наше спасение. Ты все поймешь позже. Пойдем.

Происходящее казалось Айне подернутым дымкой тумана, и она до сих пор не могла поверить, что не спит. Не таким она представляла то, что должно было случиться этим вечером. Тогда, два часа назад, когда они с Лейвисом и Эдвардом стояли у порога Сиреневого Зала, готовясь в него войти, Айна считала, что у них троих есть какая-то значимая роль в предстоящих событиях. Она думала, они смогут на что-то повлиять, что-то изменить. Единственная роль, в действительности им доставшаяся — роль наблюдателей.

«Все решали другие, а мы просто стояли и смотрели. Несмотря на все наши титулы, нашу решимость, нашу гордость и наш гонор. Мы — просто марионетки в чужой игре, разряженные в кружева куклы, и не более того. Я говорю, что хочу действовать, но все равно не действую. Это спектакль Коллинса и Рейсворта, не наш». Впрочем, теперь это спектакль одного Рейсворта. Коллинс погиб — захлебываясь криком, иссох заживо за считанные секунды.

«Это сделал Гайвен. Сначала его, потом еще пятерых солдат. Дядя думал, это будет просто — прийти к глупому книжному мальчишке, потребовать от него отречения от трона. Вот только этот книжный мальчишка научился убивать».

Айна хорошо запомнила лицо молодого Ретвальда, каким оно было тогда. Гайвен совершенно не колебался, прежде чем применить свою магию. Ни сомнений, ни жалости — он пообещал уничтожить всех, кто бросит ему вызов, и он почти это сделал. Сделал бы, если б не выстрел Фэринтайна. Дядя Роальд уцелел только чудом.

Вокруг галдели придворные, мелькали слуги, грохотали доспехами солдаты, хриплыми голосами выкрикивали приказы офицеры. В Тимлейнском замке царили смятение и хаос. Смятение не настолько бурное, как то, что случилось после свержения Брайана Ретвальда, но все же поставившее все вокруг вверх дном. Слухи об обезумевшем короле-колдуне распространялись по крепости со скоростью лесного пожара, а вместе со слухами нагнеталась паника. Король свергнут с трона заговором вельмож. Король не пожелал отказаться от власти и в начавшемся бою применил темные заклятия. Король убил чарами Джеральда Коллинса, и не одного его. Король без вести пропал — но возможно, еще вернется, чтобы отомстить всем, кто его предал.

Граф Рейсворт распорядился закрыть ворота замка и не выпускать никого в город, разве что по личному своему разрешению. Объявил, что как лорд-констебль принимает управление Тимлейном на себя. Объявил, что скоро Коронный Совет назовет имя нового государя.

Клифф Рэдгар покинул замок сразу, как только закончилось побоище в Сиреневом Зале — один из немногих, кому это удалось. С гарландским королем уехали его солдаты и Артур Айтверн — и Айна не знала, какая теперь ждет судьба ее брата. Она вообще ничего не знала. Просто шла вслед за дядей, словно в забытье, коридорами и лестницами королевского замка, иногда спотыкаясь. Лейвис был рядом. Поддерживал ее за руку, и девушка даже не пыталась его помощь отвергнуть. Сил огрызаться на кузена у нее больше не осталось. У нее вообще ничего больше не осталось.

Только рвущийся с пальцев свет. Сила, подобная той, что не раз уже в прошлом этот мир разрушила.

Только сошедший с ума мальчишка, который еще весной читал смешные книги о смысле жизни и признавался ей в любви, а теперь — седой, закованный в кокон из тьмы, обещал принести смерть всякому, кто выступит против его власти.

Только родной брат, уходящий в изгнание. Едва избежавший смерти. Лорд Роальд клялся, что ни за что не подвергнет Артура опасности — но приказ стрелять по нему отдал без колебаний. Если бы не сила, проснувшаяся в Айне Айтверн, Артур уже был бы мертв. «Ты просил себе верить, дядя. Как я могла оказаться настолько глупа?»

«Все, чем я могу теперь воспользоваться — это я сама».

Лорды уже собрались в тронном зале. Сидели, о чем-то переговаривались, бросали тревожные взгляды на трон. Простое серебряное кресло во главе длинного стола, без особенных украшений и изысков, и впрямь изрядно потемневшее от времени. Короли пользовались им редко, разве что в самых официальных случаях, предпочитая собирать советы на бархатных сиденьях в Малом зале. Трон из серебра был причудой кого-то из прежних Карданов, когда Тимлейн был только основан. Гайвен в него садился хорошо если один раз. Однажды сел Артур, еще при короле Брайане — пожаловался, что холодно, и тут же встал.

За стрельчатыми окнами темнело, день сменялся сумерками, сумерки скоро перейдут в ночь. Удлинившиеся тени затопили комнату. Айна замерла на пороге, рассматривая собравшихся — всех этих встревоженных, неуверенных в исходе начатого ими предприятия людей, которым предстояло теперь решать будущее государства.

Брендон Коллинс, только что ставший герцогом Дейревера заместо погибшего отца, быстрыми глотками пил горячую, пар в лицо, травяную настойку. Это был молодой человек лет двадцати, принадлежавший к тому же поколению иберленской знати, что и Эдвард Эрдер с Артуром. Сухопарый, изможденного вида, средний сын лорда Джеральда лишь недавно стал наследником герцогства, после гибели на прошлом мятеже своего старшего брата Элберта. Он выглядел нездоровым и усталым.

Место напротив Коллинса занял граф Стивен Тресвальд. Мужчина лет сорока, в модном бархатном камзоле с золотым шитьем, с волосами, завитыми на лумейский манер, он не только принадлежал к шестерке верховных лордов, но и возглавлял ныне посольскую коллегию. Лорд Стивен считался неплохим дипломатом. Собственных амбиций не имел, охотно исполнял то, что ему назначали исполнять. Вместе с братом и сыном поддержал Гледерика Кардана, следуя линии Джейкоба Эрдера, с которым был связан дальними родственными узами — а теперь примкнул и к нынешнему восстанию.

Сам Эдвард Эрдер сидел дальше к низу стола, на удалении от пустующего трона. Беседовал о чем-то с Виктором Гальсом, при виде Айны и Рейсвортов посветлел лицом, едва не вскочил из кресла, но все же остался сидеть. Виктор Гальс тоже повернул голову, внимательно глядя на вошедших. Новый сюзерен Элвингарда очень напоминал покойного брата — такое же тонкое породистое лицо, строгие черты, черные волосы, разве что был лет на десять моложе и держался еще более замкнуто, чем Александр. Из собравшихся здесь дворян он был накоротке разве что с Эрдером, избегая всех прочих.

«Лишь эти четверо, — сказала себе Айна, — имеют значение. Коллинс и Тресвальд, Эрдер и Гальс — прямые вассалы короны. Не хватает для полного счета Тарвела и Айтверна. Все прочие сановники и министры — лишь пешки, исполняющие их волю. Они решат так, как укажут верховные лорды».

Пешек набралось пятеро. Канцлер казначейства Граммер. Лорд-дворецкий Пайтон. Церемониймейстер Брэдли. Хранитель Тайной Печати Таламор. Судья Хлегганс. Брэдли и Хлегганс — вассалы Айтвернов, получившие министерские кресла после воцарения Гайвена. Пайтон связан ленной присягой с Коллинсом, Таламор и Граммер — с Тарвелом. Раньше в совете заседали также графы Холдейн и Дериварн, но они погибли при попытке покушения на Кардана.

Рядом с Граммером Айна увидела тана Боуэна Лайонса. При Раймонде он числился первым министром совета, но был лишен Гайвеном этого звания в пользу Артура и с тех пор в кабинет не входил. Как и все, присутствующие в этой комнате, Лайонс выступил сегодня на стороне графа Рейсворта. «Кроме Артура, Гайвена не поддержал никто. Можно быть плохим королем и все равно иметь верных сторонников, а Гайвен совсем плохим королем не был. Неужели страх перед магией сплотил против него всех? И что тогда делать мне, если я — такая же, как Гайвен?»

Лорд Роальд прошествовал к вершине стола, остановился, заметив, что Айна и Лейвис так и застыли в дверях.

— Идите и садитесь, — сказал он раздраженно. — Начинаем, — сам лорд-констебль занял место по левую руку от Серебряного Трона.

— Пойдем, — шепнул Айне Лейвис. — Держись храбро, пусть они тобой подавятся.

На негнущихся ногах, чувствуя кожей, как внимательно сановники совета следят за каждым ее шагом, Айна Айтверн прошла через весь зал и опустилась в кресло, стоявшее справа от королевского, прямо напротив Рейсворта. Лейвис сел рядом, оперся локтями о столешницу. Рейсворт коротко кивнул племяннице, обернулся к Эйтону Брэдли:

— Что тут у вас? За гарландцами присмотрели?

— Я направил людей по следу короля Рэдгара и его свиты. Их отряд проскакал к Южным воротам и, видимо, собирается покинуть Тимлейн. Как мне доложили, ни принцессы Эмилии, ни принцессы Катрионы, ни кронпринца рядом с королем замечено не было.

— Значит, он выслал их из замка раньше. Под нашим носом и незаметно от нас. Еще до обеда, видимо. Рэдгар знал, что мы задумали. Поставил в крепости своих шпионов, — Рейсворт выглядел раздосадованным.

Эдвард Эрдер недовольно шевельнулся. Едва заметно поколебался, затем сказал:

— Граф Рейсворт. Лорд Верховный констебль. Вы убеждали меня, что приняли все меры для соблюдения секретности вашего плана.

— Я их принял. Когда имеешь дело с сотней или двумя сотнями человек, добиться полной секретности невозможно. Рэдгар привез с собой шпионов, а кто-то из наших людей оказался неосторожен или болтлив. Это неизбежный риск, на который мне пришлось пойти.

— Я понимаю. И все же, — Эрдер поднял правую ладонь, — вы много раз заверили меня, что подобного риска не будет. — Видя, что Рейсворт собирается возразить, он возвысил голос. — Лорд-констебль. Я вас прошу, выслушайте, прежде чем спорить. Вы говорите о допустимом риске, а я говорю о риске недопустимом, самоубийственном, поставившем на грань провала все сделанное нами. Вы знали, что в этом замке находится король сопредельного государства, и все равно решились в подобных обстоятельствах на переворот. Не заручившись сперва одобрением этого короля. Не понимая последствий его вмешательства.

— Герцог Эрдер. Вы пытаетесь обвинить меня в некомпетентности? Подразумеваете, что я ни на что не годен и пришло время гнать меня отсюда долой? Может быть, вы решили предложить нам другого предводителя? Себя, например?

Эдвард Эрдер выпрямился в кресле. Сцепил пальцы замком.

— Я говорю о фактах, — сказал он тихо. — Всего несколько фактов, господа, попробуйте их обдумать. — Он обвел взглядом присутствующих. — Секретность нашего плана оказалась нарушена. Гарландский король не раскрыл наших намерений Ретвальду лишь потому, что не собирался их раскрывать. Ретвальд применил магию, хотя вы, сэр Роальд, клялись мне, что он не станет либо не сможет этого сделать. Лорд Джеральд, которому мы все прочили кресло первого министра, погиб. Герцог Айтверн, которого вы собирались взять под стражу — на свободе, сейчас, вероятно, уже покинул Тимлейн, и кто знает, что он предпримет дальше. Сэр Роальд. Я не обвиняю вас ни в чем. Вы собрали нас, и другого предводителя у нас пока нет. — Это «пока» Эрдер ввернул словно между делом. — Я лишь прошу вас. В следующий раз обсуждайте свои планы с нами.

— Я понял вас, герцог. Вы сказали все, что хотели?

— Да, милорд. Пока я сказал все, что хотел.

— Отлично, — Рейсворт слегка улыбнулся. — Я всегда готов выслушать критику из уст человека, не сделавшего для успеха нашего дела ровным счетом ничего и лишь со стороны наблюдавшего за всеми нашими усилиями. Брэдли, что Фэринтайн?

— Ждет в приемной.

— Хорошо, скоро дождется. Господа. Я понимаю, что допустил несколько ошибок. Все прошло не так хорошо, как нам бы того хотелось. Присоединившись ко мне, вы все понимали — если хотим вернуть себе Иберлен, придется рискнуть головой. Сегодня мы ей действительно рискнули. Мне жаль, что погиб Джеральд Коллинс. Без его советов и поддержки у нас не нашлось бы ни единого шанса на победу. Однако герцог Коллинс также знал, на что идет. Мы с вами живы, и Тимлейн теперь в наших руках — осталось только его удержать. Подумайте, пожалуйста, об этом, прежде чем обвинять меня в неважно в чем. Потому как обвиняя меня, вы обвиняете и самих себя тоже. Или, может быть, кто-то пожелает мне возразить?

Таковых не нашлось. Лорды продолжали сидеть неподвижно. Эдвард Эрдер отхлебнул вина из хрустального бокала. Бросил взгляд на молодого Коллинса, промолчал.

— Хорошо, — продолжил Рейсворт. — Как видели вы все, Ретвальд бежал при помощи магии — открыл, видимо, пространственные ворота, как чародеи древности, в момент, когда его жизни угрожала опасность. Фэринтайн не успел его ранить — пулю нашли на полу, отлетевшей от стены. Я не знаю, куда отправился узурпатор. Не знаю, когда он решит вернуться и с какими силами. Но что он вернется — не подлежит сомнению. Он считает этот трон своим, и так просто нам его не уступит. Нам следует подготовиться к его возвращению. А быть готовыми — это значит, избежать раздоров. На руках колдуна — кровь двоих верховных лордов королевства. Вашего отца, Эдвард, и вашего, Брендон. Мы не позволим нашему врагу сделать этот список длиннее. Нужно не спорить, кто виноват в нашем бедственном положении, а сделать все, чтобы это положение не сделалось еще более бедственным. Айна, — сказал граф без всякого перехода, — займи, пожалуйста, Серебряный Трон.

Его слова прозвучали настолько неожиданно, что девушка едва не вздрогнула. Чувствуя, как на ней остановились взгляды всех собравшихся в комнате вельмож, Айна Айтверн медленно понялась из кресла, в котором расположилась, и пересела на Серебряный Трон. Его сиденье оказалось действительно весьма холодным и жестким. Стараясь не выдать своих неудобства и волнения, Айна распрямила спину, положила руки на подлокотники, высоко подняла голову.

— С этого дня, — объявил Рейсворт, — дом Ретвальдов, преступно захвативший власть в Иберлене, объявляется низложенным. Ввиду пресечения прямой линии династии Карданов, корона переходит к дому Айтвернов, который повышается в своем звании от герцогского до королевского. Прежний глава дома, Артур сын Раймонда, лишенный всех званий и титулов за пособничество узурпатору и убийство прежнего короля, будет подлежать аресту сразу, как только окажется в руках правосудия. Как законная глава дома Айтвернов, леди Айна Элизабет Айтверн, герцогиня Малерион, Повелительница Запада, волей Коронного Совета объявляется новой королевой Иберлена.

Вот и все. Так просто. Таковым выдалось ее восхождение на трон. Ни фанфар, ни торжественных речей — просто темная комната, наполненная людьми, которые сами еще не знали, победили они сегодня или потерпели сокрушительное положение. «Кто знает, сколько дней или часов я на этом троне просижу. Возможно, царствование Гледерика окажется дольше моего». Видя замешательство девушки, Эдвард Эрдер одобрительно ей кивнул.

— Мне положено что-то сказать? — спросила Айна. — Что-то, соответствующее моменту?

— Не сейчас, племянница. Брэдли, распорядитесь, чтобы к утру знамена Ретвальдов спустили со всех башен Тимлейна и заменили на Золотого Дракона Айтвернов. Начиная с рассвета, пусть герольды объявляют народу на площадях о новой королеве и изгнании чернокнижника. На одиннадцать утра официальный прием, королева будет представлена дворянству, магистрату и купеческим гильдиям. Проводить лучше в ратуше. Айна, ты обратишься к народу. Речь я уже набросал, обсудим с тобой чуть позже. Герцог Эрдер, вы займете кресло первого министра кабинета.

— Как первый министр, я хочу задать ряд вопросов.

— Я не сомневаюсь. Говорите.

— Благодарю, что разрешаете, — Эрдер, не вставая, изобразил нечто похожее на неглубокий поклон, едва не коснувшись грудью стола. — Милорды, я не буду спорить — замена знамен с неправильных на правильные и произнесение сопутствующих речей является делом благим. Но не найдется ли у нас темы для обсуждения поважнее? Мой предшественник на посту первого министра все еще на свободе и никаким правосудием, вопреки вашим пожеланиям, грай Рейсворт, не схвачен. Мы все с вами знаем, куда он направится. К герцогу Тарвелу. Опять. Снова просить у него помощи против нас.

— Теперь ситуация несколько иная, нежели четыре месяца назад, — недовольство, испытываемое Рейсвортом, сделалось еще заметней. Было очевидно, что поведение Эрдера раздражает его. — В прошлый раз победу Артуру принес не один Данкан Тарвел. Эту победу ему принес я и все армии Запада. Теперь эти армии на моей стороне. В лагере Тарвела хорошо если четыре тысячи человек — против тех двадцати, что мы сможем выставить против них в ближайшее время. Я прикажу своим войскам выдвигаться завтра днем. К вечеру они достигнут ставки лорда Данкана и принудят его к повиновению.

— Они могут не принять бой, а отступить.

— Могут. Пусть отступают — в Райгерн, Эленгир или Стеренхорд, неважно. Любая крепость, которую они пожелают занять, сделается им могилой. Наместники Малериона и Флестальда на нашей стороне, как и вся страна. Артур и его престарелый наставник могут расположиться в любом окрестном замке на свой выбор. Отступать им будет все равно некуда. К ним не придет подкрепление, и ждать поставок продовольствия им тоже не стоит. Наши враги находятся прямо в сердце враждебного им королевства. Выбор перед ними скоро встанет простой — сдаться или погибнуть.

— Если только, — Эрдер не унимался, — помощь не явится к ним из-за пределов Иберлена. Артур Айтверн покинул Тимлейнскую крепость не один, а в обществе благосклонного к нему монарха. Если сэр Артур вступит в сговор с Рэдгаром, наши восточные рубежи ждет война. Тарвел и Айтверн здесь, Клифф Рэдгар на востоке, а если еще и Пиппин Бренилон, — назвал он лумейского короля, — двинет свои войска через границу, воспользовавшись воцарившимся в нашем государстве хаосом — нам не продержаться и до зимы. Когда последний Кардан впервые, тайно, явился в Тимлейн, а в этой зале всевластно распоряжались Раймонд и Брайан, дела и то шли лучше, нежели сейчас.

По Виктору Гальсу и Брендону Коллинсу было заметно, что они разделяют опасения шоненгемского герцога. Будучи младшими родичами людей, безрассудно начавших минувшей весной междоусобную войну в Иберлене, Эдвард, Виктор и Брендон поневоле теперь склонялись к осторожности. Наученные безрадостным опытом недавних поражений и потерь, они не желали больше рисковать — и при том понимали, что положение, в которое они позволили себя завести, само по себе зыбко и исполнено риска.

Айна увидела, что лицо Лейвиса также выражает одобрение словам Эрдера. Да и министры совета, похоже, были согласны с доводами северянина. «Дядя остался в меньшинстве. Он любит рассуждать, что Гайвен и Артур потеряли всякую поддержку своих приближенных — но кто сейчас поддержит его самого?»

— Значит, — тон Роальда Рейсворта сделался ледяным, — вы сомневаетесь в моей способности исправить наше положение.

— Я говорю о проблемах, мой господин. Не о вашей неспособности их решить. Как первый министр совета, — Эдвард Эрдер поймал взгляд Виктора Гальса, затем продолжил, — я должен сообщать лорду-констеблю об угрозах, нависших над королевством и престолом. Вот я и сообщаю о них. И я также вправе требовать их устранить.

— Возможно, как первый министр совета вы начнете давать мне прямые приказания?

— Это было бы в рамках моих полномочий. Вы не хуже меня знаете порядок, Рейсворт. Первый министр действительно вправе приказывать констеблю — и не моя вина, что ваш кузен предпочитал этого не помнить, — северянин едва заметно улыбнулся, будто провоцируя сэра Роальда на вспышку гнева. Тот не поддался ей — но лишь с изрядным трудом.

И Рейсворт, и Эрдер сохраняли пока видимость хладнокровия — но давалось оно им нелегко. Еще одна реплика или две, казалось — и совет окончательно перерастет в перепалку. «Это нужно остановить прямо сейчас, — подумала Айна. — Сэр Роальд не прав и действительно наломал дров — но если мы спустим на него собак, делу это ничем не поможет».

Айна заговорила неожиданно для себя самой:

— Достаточно пререканий. Успокойтесь, немедленно, оба. — «Я будто разнимаю Артура и его дружков, когда те решили подраться». — Лорд Эрдер, я понимаю и разделяю ваши опасения — они вполне оправданы. Лорд Рейсворт, я не подвергаю сомнению вашу компетентность. Вы справедливо сказали, попытка захватить власть всегда чревата риском. Однако наши жизни пока при нас, и в этом я вижу вашу заслугу. Вы все, господа, согласились видеть меня королевой, — «согласились в действительности или просто не стали оспаривать предложенную Рейсвортом кандидатуру? Велика ли разница, какая марионетка носит корону?» — а значит, как королева я отныне отвечаю за вас и за весь Иберлен. Мне не нравится, лорд Рейсворт, что вы называете Гайвена Ретвальда чернокнижником. Гайвену в самом деле подвластна магия, однако как мы увидели, подвластна она и мне. Меня вы тоже прикажете звать чернокнижницей? Может быть, потащите меня на костер?

— Об этом, — заметил Эрдер, — я как раз и хотел спросить. Мы все видели, леди Айна, фокус, проделанный вами с выпущенными в вашего брата стрелами. Как у вас это получилось?

«Я просто очень сильно не хотела, чтобы Артур погиб. Довольно было и того, что мне пообещали его безопасность и солгали».

— Я не способна удовлетворить ваш интерес по этому вопросу, герцог. Магические знания давно забыты в моей семье, и меня никогда не учили колдовать. В детстве я не раз спрашивала по этому поводу отца. Он отвечал, что Айтверны утратили свое волшебство. Говорят, чтобы спящая Сила проснулась, ее носителю нужно попасть в крайние, смертельные обстоятельства. Именно в таких обстоятельствах Сила впервые пришла к Гайвену — в таких она явилась и мне. Но я не знаю, как вызвать ее снова. Если бы могла — уже вызвала.

«Ярость, страх, свет. Достаточно ли мне слишком сильно бояться или слишком сильно ненавидеть, чтобы творить чары? Отца убила моя ненависть, Артура спас мой страх. Боюсь я Гайвена или ненавижу? А этих людей вокруг?»

— Тем не менее, — подал голос Граммер, — вы волшебница — пусть даже необученная. Сила Айтвернов с вами — пришла однажды и может явиться снова. Для меня это добрый знак. Если нам противостоит чародей, хорошо иметь возможность выставить против него другого, собственного. Лорд Раймонд, — продолжил казначей, — всегда был мне другом и товарищем. Я охотно признаю его дочь своей королевой.

— Его сына, — внезапно вставил Лейвис, — своим королем вы бы, значит, не признали?

— Об этом молодом человеке, — ответил лорд-казначей сдержанно, — у меня осталось не лучшее впечатление. Но вы, леди Айна… Скажу откровенно, я не знаю, кто достоин занимать Серебряный Трон после гибели короля Гледерика. Кандидатов у нас немного. Но вас я поддержу без колебаний.

— Я разделяю мнение лорда Граммера, — сказал Патрик Таламор. — Кровь Айтвернов — благородная кровь. Тысячу лет Драконьи Владыки защищали эту землю. Если один из наследников их дома показал себя недостойным, спутавшись с тираном и убийцей — это не основание перестать доверять всем прочим. Я буду верен королеве Айне так же, как был верен ее отцу.

— Я лорду Раймонду верен не был — вернее, не был верен ему мой отец, — поправился Эрдер. — Но я в очередной раз повторю, как говорил уже моему другу Виктору — этот выбор в действительности самый лучший. Народ любит Айтвернов, и одобрит королеву, вышедшую из их рода. К тому же, прекрасная юная леди покажется людям приятнее седовласого угрюмого колдуна, — северянин послал Айне улыбку. — Хорошо выступите завтра в ратуше, покажитесь затем горожанам на главной площади — и к следующему вечеру Тимлейн будет ваш.

— Я благодарю вас за советы, герцог. Но вы правильно заметили, сейчас найдутся дела важнее речей и приемов. Сперва мы обсудим их. Лорд Брэдли, вы упомянули, король Эринланда ждет беседы. Пригласите его, пожалуйста, присоединиться к нам.

Эдвард Фэринтайн, в белом плаще поверх черного костюма, вошел в зал и уважительно поклонился присутствующим. Отодвинул кресло в самом конце стола, прямо напротив Айны, и сел. Меча при эринландском государе не было — лишь все тот же пистолет в набедренном чехле.

Айна чуть подалась вперед, внимательно изучая лицо гостя. Широкий разлет бровей, большие глаза с фиолетовой радужкой, длинный нос, решительный подбородок. Твердый взгляд. Взгляд человека независимого, привыкшего настаивать на своем. Выросший в тени коронованного кузена и старшего брата, лорд Эдвард, когда получил корону, показал себя уверенным и, когда это было необходимо, даже непреклонным. Он определенно был достоин своих прославленных предков.

О Фэринтайнах Айна знала немногое. Как и Айтверны, они происходили от старой эльфийской знати. В их жилах не текла кровь драконов — но имелась иная, ничуть не менее высокая. Владыки Холмов некогда правили эльфами востока, стоя вровень с самим Сумеречным Королем на западе. Столица их располагалась в древнем замке Каэр Сиди. Когда почти все эльфы ушли в Волшебную Страну, Фэринтайны отказались от власти и присягнули королям новообразованного Эринланда, сконцентрировавшись на изучении магических тайн. В Конклав чародеев они вошли вместе с Айтвернами, Кэйвенами и другими достойными древними родами — и являлись одной из немногих семей волшебников, переживших Войну Пламени. Сам Эдвард, взойдя на трон, женился на безвестной девушке по имени Кэран, уверяя, что та является наследницей дома Кэйвенов.

«И Фэринтайны, и Кэйвены владели некогда магией. Также как Айтверны и Ретвальды. Если магия проснулась в нас, возможно она проснулась и в них?»

— Ваше величество, — сказала Айна, понимая, что все вокруг ждут ее слова, — у меня найдется несколько вопросов к вам.

— Ваше величество, — тонкая улыбка зазмеилась по губам властителя Каэр Сиди, — по мере сил, я постараюсь вам эти ответы дать. Я ведь не ошибся, титулуя вас величеством? Вы сидите на троне, недавно принадлежавшем Гайвену Ретвальду, и лорд Брэдли, когда звал меня сюда, обмолвился, что я предстану перед новой королевой Иберлена. Вы единственная женщина в этом зале, значит вы — королева?

— Вы не ошиблись. Волей Коронного Совета, этот трон теперь действительно мой.

— Вот ведь как получилось. Я ехал на коронацию одного монарха, а придется посетить коронацию другого, — Фэринтайн, казалось, искренне забавляется происходящим. Он с расслабленным видом сидел в кресле, невозмутимо поглядывая на присутствующих. На мгновение Айне сделалось не по себе. «Он понимает в происходящем куда больше нас всех».

— Я надеюсь, моя коронация не будет вам в тягость, — сказала девушка как могла любезно. — Лорд Эдвард, я сознаю, насколько ироничной сложившаяся ситуация предстает перед вами, со стороны. Но у меня все же остались вопросы. Давайте сосредоточимся на них. Вы стреляли в Гайвена Ретвальда. Почему вы это сделали?

— Он убил одного из ваших сановников и собирался убить остальных. Что еще оставалось мне делать, выпить с ним бутылку вина?

— Я спрашиваю вас совершенно серьезно, король Эдвард.

— А я совершенно серьезно вам отвечаю, королева Айна. Я приехал в Тимлейн не только из дипломатической вежливости. Меня привела сюда тревога — сродни той, которую, думаю, недавно испытали вы все. Вы все видели, что эта тревога оправдалась. Я не знаю, какие силы призвал к себе на помощь ваш недавний король. Его никто не обучал магии — а он применял Силу, как опытный чародей. Иногда правильнее выстрелить, а не ждать, пока трупов станет больше.

— Я поняла вас, сударь. — Айна чуть поколебалась, посмотрела на Рейсворта. Тот сидел с безучастным видом, будто не желая вмешиваться в беседу. «Разумеется, если я перетянула разговор на себя — дядя хочет посмотреть, справлюсь ли я с этим разговором. Что ж, пусть все увидят, что он не ошибся с выбором королевы». — Лорд Эдвард, вы приехали к нашему двору в неудачное время. Вашей вины в этом нету — только наша. Иберлен в эти дни поражен раздорами и междоусобицей — однако как его новая властительница, я обещаю вам и впредь гостепреиимство и приязнь.

— Это даже больше, чем я смел рассчитывать, госпожа, после моей неуместной эскапады.

— Я не вижу ничего неуместного в вашем поступке, лорд Фэринтайн. Напротив, вполне возможно, вы спасли жизнь всем нам. Вы упомянули, Гайвен сражался как опытный чародей. У вас есть предположения, где он обучился этому?

— Этого я вам сказать не могу. Колдун может обрести могущество множеством разных путей. Далеко не обязательно черпать его из книг или иметь знающего наставника. Многие вещи можно освоить интуитивно, многие — почерпнуть из воспоминаний своих предков. Существует и такой способ — пробудить память пращуров и извлечь из нее требующиеся умения. Скажите пожалуйста, госпожа… И не сочтите мой вопрос нахальным. Как овладели магией вы?

— Я не овладела ею, лорд Эдвард. В нужный момент все получилось само собой — но я не знаю, повторится ли.

— Понимаю. Так оно обычно и бывает. Леди Айна, магия — одна из причин моего присутствия здесь. Я рассчитывал обсудить эти вопросы с Гайвеном Ретвальдом, но возможно, в вашем лице найду более подходящего собеседника. В моем фамильном замке сохранилось много трактатов, посвященных колдовскому искусству, и в свое время я прочел их все. Пытался… пытался кое-что практиковать и сам. — Фэринтайн явно сомневался, стоит ли делать подобные признания на глазах у почти всех влиятельных аристократов Иберлена, но, видимо, решил идти до конца. — Я не могу назвать себя опытным колдуном, до своих предков мне далеко. Однако кое-что я умею. Моих знаний достаточно, чтобы понимать — Гайвен Ретвальд действительно не мог овладеть подобным могуществом самостоятельно. Телепортация, так называется перемещение в пространстве, была доступна лишь самым сильным из чародеев. Далеко не каждый мог освоить ее — иначе бы Древним не пришлось строить летательные и другие подобные машины.

— Я разделяю вашу тревогу, лорд Фэринтайн. Мы сами не понимаем случившегося.

— Я вижу. Леди Айна, вы позволите обсудить эти и ряд подобных тем наедине с вами, несколько позже? Раз вы наделены Силой, я хочу дать вам несколько советов. Возможно, это поможет вам лучше ее контролировать — и в следующий раз вызвать ее уже осознанно.

«Король Эринланда только что прямо признался, что является волшебником — и при всех зовет меня себе в ученики. Колдунья и ученица чужеземного государя — такой меня запомнят люди, только что посадившие на престол?»

Лорды внимательно наблюдали за нею. Они могли произносить учтивые речи и клясться в верности наследнице лорда Раймонда, но девушка понимала — для них всех она лишь удобный компромисс, на котором настоял граф Рейсворт. И выгодная невеста, руки которой теперь станут добиваться все неженатые аристократы страны. Для того же Эрдера это шанс самому сесть на Серебряный Трон. Предпочтя одного кандидата, Айна неизбежно настроит против себя всех прочих — и кто знает, не обернется ли это новым бунтом.

Права Айтвернов на трон были более чем призрачными, особенно если занимать его вот так, через голову Артура. Да, Айтверны приходились родней старым государям — но не они одни. За тысячу лет с Карданами успели породниться многие дворянские дома. Самое время им всем об этом вспомнить.

«Если я прилюдно соглашусь изучать магию — возможно, я вступлю на тот путь, что уже привел Гайвена к свержению. Лорды получат повод бояться меня, памятуя о судьбе старших Эрдера и Коллинса, и, возможно, попытаются свергнуть, когда мое правление придется им не по душе. А оно разонравится им сразу, стоит мне хоть раз решить что-то по своему, не по их указке. Объявив меня ведьмой, они получат прекрасный предлог от меня избавиться. Если же я отвергну предложение Фэринтайна… Что ж, я останусь той же беспомощной девчонкой, которой была всегда, и неважно, корона у меня на голове или бантик».

— Лорд Эдвард, разумеется, я согласна. Я приму от вас все знания, которые вы сможете мне передать. У нас впереди война — и я не хочу оказаться на этой войне безоружной. Единственное, в чем я прошу меня простить — я не смогу дать вам аудиенцию сегодня. Совет затянется допоздна, а утром мне предстоит предстать перед горожанами. Может быть, завтра, ближе к вечеру? Вас это устроит?

— Разумеется. Гайвен Ретвальд хотел мариновать меня целую неделю. Вы — сама любезность по сравнению с ним, госпожа.

Эдвард Фэринтайн был доволен, Айна Айтверн — испугана, Роальд Рейсворт порядочно разозлен явным пренебрежением совета, а все прочие ждали, какой исход события приобретут в дальнейшем. Кроме Лейвиса. Этот, похоже, уже дождался. Он больше не выглядел встревоженным. Наоборот, на лице наследника Рейсвортов читалось странное облегчение, будто у него гора с плеч наконец упала. Словно чего-то неприятного и тягостного, чего юный Лейвис боялся до крайности, милостью вышних сил все-таки не произошло.

Совет действительно затянулся допоздна. Лорды осмелели, подали голос, перебивали друг друга, доходило едва не до крика. Всем нашлось, что высказать, и все высказывались от души. Стоило Эдварду Фэринтайну сослаться на то, что он должен проведать жену и покинуть высокое собрание, как за столом тут же началась оживленная беседа.

Следовало обсудить множество вещей. К примеру, отмену указов, принятых Гайвеном в течении этого лета. Айна гарантировала Коллинсу, Эрдеру и Гальсу, что назначенные Ретвальдом в их владения войска не будут туда направлены, и о назначении в дворянские домены специальных королевских наместников речи также не идет. Потребовалось обговорить с Граммером послабление, хотя бы временное, налогов, так как их бремя за последний год тяжко легло на народ, провоцируя новое недовольство.

— Народ будет рад, — поддержал Эрдер. — Начать новое царствование с сокращения хотя бы части податей — верный способ заручиться поддержкой третьего сословия. Если прежняя власть драла три шкуры и не оставляла им порой даже миски с похлебкой на ужин, тем быстрее они начнут любить новую власть, не настолько жадную.

Таламор, напротив, проявил недовольство:

— Это красивый, но глупый жест. Налоги вы урежете, хорошо, но где прикажете брать деньги на содержание той же армии? Казна и без того истощена междоусобицей этого года и лумейскими неудачами минувшего, а торговля сейчас захирела. Солдаты будут недовольны отсутствием жалованья.

— Вам не стоит так волноваться о деньгах, лорд Патрик, — сказала Айна. — За последние годы Малерион получил изрядный доход. От войны, возможно, хирела ваша, восточная торговля — но не наша, западная. Мой отец предпочитал держать деньги при себе, но как королева, я не могу последовать его примеру. Малерион вложится в королевскую казну и в нужды государства в той мере, в которой это окажется необходимо. Неправильно, что запад нашей страны процветает, пока прочие области испытывают нужду.

— Вы собираетесь разорить собственные закрома, раз уже разорены тимлейнские?

— Нет, лорд Патрик. Я лишь хочу показать, что королева Иберлена не станет сидеть на сундуках с золотом, обдирая и заставляя голодать свой народ. Я надеюсь, в этом году закончится хотя бы внутренняя война — а значит, сократятся расходы и в следующем году мы сможем вновь наполнить казну. Тогда станет легче. Пока легкие времена не настали — я пущу в оборот те средства, которые мой отец нажил.

Роальд Рейсворт поддержал предложенное Айной решение. Он сказал, что подобная мера в самом деле позволит избежать недовольства. Видя со стороны министров хотя бы первые ростки одобрения, Айна позволила себе расслабиться. Ненамного. Самую малость. «Гайвен правил, пытаясь заставить их всех почувствовать себя слугами. Я сделаю из них друзей. Это не принесет мне безусловной верности всех вассалов короны — но, может быть, расположит хотя бы нескольких».

Нужно было сделать очень многое. Пройдет совсем немного времени, и весь Иберлен узнает, что власть в Тимлейне в очередной раз сменилась. Кто знает, к каким потрясениям это тогда приведет. Роальд Рейсворт сказал, что незамедлительно отправит доверенного человека к Тарвелу. Сообщить о свершившемся перевороте и просить принять сторону победителей. Лорд-констебль, впрочем, сомневался, что из этого выйдет толк.

«Артуру снова некуда идти — а значит, он опять придет к человеку, который научил его быть рыцарем. Даже оказавшись в сокрушительном меньшинстве, он продолжит сражаться. Теперь он будет сражаться против меня».

Айна знала, что ее брат не отступит. Для Артура законным королем останется Гайвен, а любой, покусившийся на его место, будет предателем и узурпатором. Девушка понимала, что брат не поддержит ее — да и не сможет поддержать, учитывая, что она заняла престол после того, как он был объявлен лишенным звания главы дома. Иначе этот престол принадлежал бы ему самому.

В этот самый момент, ведя заседание кабинета министров — ведя его как королева, наделенная правом голоса и способная править, а не просто молчаливо сидеть на троне — Айна вдруг осознала, что ни за что не пожертвует местом, которое только что обрела. Даже ради примирения с братом. «Я всегда хотела что-то менять, принимать решения, действовать самой. Наконец я смогу это делать. Как я могу отказаться и снова отступить в тень?»

Она знала, что ей придется нелегко. Государи старше и опытнее ее нередко теряли корону, а вместе с ней и голову, столкнувшись с изменой. Престол Иберлена оказался ныне шаток, как никогда прежде, и любой амбициозный аристократ будет стараться склонить новую королеву на свою сторону или, возможно, даже уничтожить ее. Глядя на министров и пэров, окруживших ее ныне, Айна Айтверн отчетливо понимала, что эти люди, даже самые любезные из них, навсегда останутся для нее опасны — и все же не хотела отступать. Отступить значило вернуться в затворничество фамильного особняка, к подругам, книгам и пустоте — вместо того, чтобы стоять на вершине мира.

«Теперь я понимаю, зачем власть была нужна Гледерику и всем прочим. Иногда обладать властью — это единственный способ жить». Быть живой. Не игрушкой. Не куклой. Собой.

Заседание завершилось за полночь. Роальд Рейсворт отправился отдавать приказы войскам, прочие лорды разбрелись по своим покоям. Айна осталась с Лейвисом и Эдвардом Эрдером наедине — совсем как тогда, у порога Сиреневого Зала. Минул всего один вечер — и мир действительно сорвался в бездну. Кто знает, когда его падение остановится. Трое молодых людей, королева, герцог и сын графа, расположились в одном из покоев дворца, у высокого окна, выходившего на спящий город. Эдвард достал бутылку ячменного виски, и они с Лейвисом пили его из горла. Айна время от времени прикладывалась к бокалу с вином. Третьему или четвертому бокалу с вином подряд.

— Про что думаешь? — спросил Лейвис. Он очень устал. Порядком уже захмелел.

— Про Артура, — сказала Айна неожиданно честно. Возможно, откровенности ей придало выпитое — а возможно, все та же усталость. — Он ведь вернется, ты понимаешь? Куда бы он ни ушел, он вернется, и тогда снова будет война.

— Это не совсем так, — возразил Эрдер. Герцог Севера не пытался сейчас фанфаронствовать или излишне любезничать — наоборот, сделался сосредоточенным и мрачным. В этот момент он немного даже напомнил своего покойного отца. — Неправильно будет говорить, что война снова начнется. Война продолжалась все это время. Просто мы не сумели ее закончить.

Айна посмотрела на него — а потом, преодолевая шум в голове и дрожь в ногах, подошла вплотную и с размаху залепила пощечину.

— Стыдитесь, герцог, — сказала она.

Эдвард Эрдер стянул перчатку, провел пальцами по чуть покрасневшей щеке. Не сказал ни слова.

— Стыдитесь, герцог, — повторила Айна. — Подумаешь, мы не смогли что-то сделать. Еще сделаем. Если окажемся достаточно для этого сильны. Если перестанем наконец себя жалеть. Я надеялась, вы ободрите свою королеву. Плохи подданные, не способные ободрить своих королей.

— Хорошая заготовка для тронной речи, — пробормотал Лейвис. — Так и скажешь завтра купцам и знати? И каким именно образом, скажи, нам пристало тебя ободрять?

Айна молча забрала у него виски и сделала глоток. Пойло оказалось омерзительным на вкус, и каким-то лишь чудом наследнице Айтвернов удалось подавить порыв к рвоте. Новая королева Иберлена выбросила бутылку в окно — и та со звоном разбилась где-то внизу.

— Мы все тут изменники и предатели, — сказала Айна, с трудом опираясь о подоконник. Ей было плохо и мерзко. — Мы знали, на что шли, и никто насильно нас не тянул. Так что примем, кто мы есть, спокойно и прекратим заламывать руки. Если грядет война — я стану на ней драться, а не лить слезы. У меня есть моя сторона, и я в нее верю. Надеюсь, что и вы тоже. Говоришь, мы не сумели закончить эту войну? Может быть, сумеем теперь.

— Или умрем, — заметил Лейвис.

— Или умрем, — подтвердила Айна. Внезапно ей захотелось расплакаться, и гори они огнем, эти корона и королевство, двор и дворяне, и судьба Иберлена вкупе с ними со всеми. Лишь бы брат был рядом и отец был жив, и никакой войны не было, и мэтр Гренхерн каждые вторник и пятницу приходил провести урок, а Гайвен рассказывал, какую философию вычитал на этот раз в старинном трактате, и на улицах смеялись дети.

Айне ужасно хотелось плакать, но к несчастью, было уже слишком поздно для слез.

 

Глава десятая

Ночь с 3 на 4 сентября 4948 года

Из тронного зала Артур вышел словно во сне — не чувствуя паркета под сапогами. На пороге он остановился, оглянулся, нашел в толпе придворных Айну. Та стояла, придерживаемая под руку Лейвисом Рейсвортом, и даже не смотрела в его сторону. «Они переманили сестру. Не только ее. Все королевство». Собственные слепота и глупость жгли сейчас Артура, подобно клейму.

И все же Айна уберегла его — в момент, когда любое спасение уже представлялось невозможным. «Меня дважды спасает чужое колдовство. Сперва Гайвен, теперь она. А на что гожусь я сам?»

— Не стой столбом, — прошипела Кэмерон, ухватив молодого Айтверна за рукав. — Нам пора убираться отсюда.

— И в самом деле пора, — согласился герцог Запада безучастно. Посмотрел на короля Клиффа, что уже оперся о лестничные перила, готовый спускаться в холл. — Ваше величество, раз мы покидаем Тимлейнский замок, вам, вероятно, стоит проведать свою семью?

— Уже проведал. Я отослал жену и детей из города еще днем, пока вы были заняты приемом столь важных вашему вниманию гостей. — Клифф поправил перевязь с мечом, вздохнул, сделал шаг назад, схватил Артура за руку. Хватка у короля оказалась крепкой. — Я понимаю твои чувства, — сказал гарландец тихо. — Однако если ты поддашься им, мне нет смысла с тобой возиться.

Подавив короткую вспышку гнева, Айтверн кивнул.

— Я понимаю вас, — сказал Артур сухо.

— Надеюсь на это. Внизу ждет экипаж, и мои рыцари уже седлают коней.

— Вы знали о перевороте. Знали и не сообщили Гайвену.

— Если б сообщил, кровь пролилась бы раньше, а итог остался все равно прежним. Пойдем.

Сопровождаемый Рэдгаром и его гвардейцами, а также Кэмерон и Блейром, Артур спустился на крепостной двор. Король подвел его к большой карете, чьи двери были украшены гарландскими гербовыми гончими псами. Из широко распахнутых окон приемного зала доносился встревоженный гул — не иначе, придворные и слуги уже узнали о случившемся перевороте, очередном, третьем за год. Кенриайнские гвардейцы, в полном боевом облачении, оказались готовы к выезду — но ни свитских, ни лакеев с ними не было.

«Клифф и впрямь отослал часть своих заранее, вместе с родными. Получается, он все знал. Как вышло, что не знали мы? Как мы могли оказаться настолько беспечными?» Упрямая и назойливая, эта мысль все никак не желала оставить Артура в покое.

— Куда направимся? — спросила Кэмерон. — У тебя есть на примете надежные места? И надежные люди? Ты недавно возглавлял здешнее войско, мне говорили.

— Возглавлял. Только не уверен, что оно меня запомнило, это войско.

— Если с ними ваш дядя, — сказал Блейр Артуру тихо, — значит и вся армия.

Несомненно, он был прав. Рейсворт укомплектовал королевское войско своими доверенными офицерами, и наверняка держит его в кулаке. Собственным гвардейцам Артур тоже больше не доверял — да и кто из них вообще стоил доверия? Надежных людей у него, не считая Блейра, не нашлось бы вовсе — не считать же надежным Клауса Фаллена. Тот слишком явно показывал, что не питает уважения к новому главе дома. Потому Артур и старался держать его на отдалении от себя.

Лорд Раймонд собрал вокруг себя людей, преданных лично ему — однако на сына покойного драконьего герцога их преданность не распространялась. Молодой Айтверн со всей ясностью вдруг осознал, что ему больше не на кого опереться — кроме тех людей, что находятся сейчас рядом с ним.

Клифф открыл двери кареты, поднялся на ступеньку, с легкой издевкой протянул Артуру руку:

— Куда прикажете держать путь, ваша светлость?

— Решу по дороге, — герцог Запада забрался в салон, помог подняться вдове Хендрика.

Блейр уселся с другой стороны. Экипаж, окруженный всадниками королевского эскорта, тронулся. Стража на воротах крепости не решилась остановить гарландцев, и вскоре под копытами уже застучала мостовая. Вечерело. Город пока еще ни о чем не знал. Высунувшись в окно, Артур наблюдал, как проезжают мимо кареты и всадники, зажигаются уличные фонари и свет в окнах. Когда вести разлетятся, начнется паника — но пока Тимлейн мирно готовился ко сну. «Возможно, это его последняя спокойная ночь».

— В Малерионе, — спросила Кэмерон, — у тебя хоть кто-то найдется? Мы можем поехать туда. Это твоя страна — подними свой народ, призови тех из лордов, что сохранили честь. Собери, наконец, ополчение. Так сделали мы с Эдвардом, когда этот господин, — вдовствующая королева ткнула пальцем в сторону Клиффа, — пожаловал к нашим воротам.

— Сударыня, — отвечал Артур ровно, — если мы направимся в мой родовой замок, там и просидим, пока враг не пожалует уже к нашим воротам с осадой. Я изучал последнюю войну Эринланда и Гарланда, и знаю, что в тот раз вам и королю Эдварду помог лишь своевременный приход союзных войск. Нам в нашем положении такой роскоши ожидать нет смысла. Рейсворт подомнет под себя страну, и никто не встанет на мою сторону.

— Сразу видно стратегический ум, — пробормотал Клифф. — Юноша, раз вы так умны, как проворонили заговор?

— А вы, — спросил Артур в упор, — как о нем узнали?

— Не узнал бы только дурак — простите меня, герцог, за грубость. Я в вашем городе уже почти месяц, и конечно, мои шпионы не сидят без дела. Вы не представляете, о каких вещах порой шепчутся за портьерами солдаты и слуги.

— Я желаю иметь представление, — рука Айтверна коснулась рукояти меча, — когда именно вам донесли о готовящемся перевороте, любезный сэр.

Клифф подался вперед. Щелкнул указательным пальцем по запястью Артура:

— Не хорохорьтесь, молодой человек.

— Отвечайте на мой вопрос, сударь.

— Мальчишка зол. Не провоцируйте его, Клифф. Ему не впервой драться с королями, — Кэмерон чарующе улыбнулась.

— Не смог удержаться, простите, — гарландский король вздохнул. — Мне сказали вчера — когда ваш дядя уже решил брать под арест вашего сюзерена. Он сменил все караулы в замке, и некоторые караульные оказались болтливы — под влиянием хорошего эля. План был таков, что Ретвальда схватят лишь после вечернего совета, но видимо, приезд Фэринтайнов заставил заговорщиков спешить. Я выслал леди Гвенет с детьми из города, пока вы встречали Эдварда. И решил ждать.

— И ничего не делать.

— Это не моя война, герцог. Не мое королевство. И не мои враги.

— Однако, вы помогли мне покинуть замок. Почему?

Клифф помедлил. Побарабанил пальцами по оконному стеклу.

— Я планировал выдать дочку за Гайвена Ретвальда, и его свержение оказалось мне неудобным, — сказал он наконец. — Наш союз можно было бы направить против общих врагов на юге, а новый переворот грозит продолжением и без того затянувшейся в вашем государстве смуты. Пиппин Лумейский доставляет неприятностей вам не меньше, чем мне.

— Так заключите союз с Рейсвортом. Его сыну, Лейвису, невеста тоже нужна.

— Я не уверен, что лорду-констеблю Рейсворту нужен я. У меня есть основания думать, что союз с Гарландом не входит в его планы. Я полагаю, он собирается продолжать политику изоляционизма, начатую вашим отцом.

— Значит, это все же ваша война, любезный, — Артур широко улыбнулся. — И ваши враги. Хотя и не ваше королевство. — Айтверн подался вперед. — Помогите мне, лорд Рэдгар. Помогите вернуть Иберлен — а я приведу вам на помощь армию, и вместе через год мы будем пировать в цитаделях Аремиса. Дядя Роальд трус, вы правы. Он не двинется дальше границ Бритера. А я двинусь, и закончу то, что начал мой дед. Вместе с вами мы разрубим Лумей на части и выйдем к южным морям.

— Обещания человека без армии и без вассалов. Без титула, и, — Клифф прищурился, — по мнению многих — без чести, если брехня про то, как вы убили Кардана и Гальса, правдива. Я могу довезти вас до города Эленгир и дать лошадь. Дальше следуйте, куда будет угодно.

— А можете принять мой союз, рискнуть и остаться в выигрыше.

— Могу, — король на секунду прикрыл глаза. — Если пойму, за каким бесом оно мне сдалось.

— Непременно поймете, — мысли возникали в голове Артура мгновенно и тут же облекались в слова. — Смотрите сами, ваше величество, как мы поступим. Мы поедем в ставку герцога Тарвела, моего старого друга и товарища. Он не заинтересован в политике — но заинтересован в моем расположении. Тарвел даст мне свое войско, мы выступим против мятежников и разгромим их. Растопчем мятеж в зародыше, прямо здесь, в сердце страны, пока враги торжествуют победу и не готовы к нашему удару.

— Звучит интересно. Герцог Тарвел уже поставлен в известность, что отдаст вам свою армию? — голос короля Клиффа был вежлив настолько, что этой вежливостью можно было уколоть, словно стилетом.

Артур откинулся на спинку сиденья и зевнул. Он видел, что и Клифф, и Кэмерон, и молчаливо слушавший разговор Джайлс внимательно наблюдают за ним — и не мог позволить себе выказать и грана неуверенности. Артур в самом деле был сейчас человеком без армии, без вассалов и без чести — и чтобы вернуть все эти вещи и еще множество других, нельзя было демонстрировать даже тени сомнений. Люди идут лишь за тем, кто без колебаний готов их вести.

— Герцогу Тарвелу никуда не деться от меня, — сказал молодой Айтверн так невозмутимо, как только мог. — Вы же никуда не делись от меня, милостивый государь. Вот и он не денется. Я умею убеждать, у меня хорошие манеры, когда мне это надо, и я могу подобрать убедительные доводы. Тарвел послушает меня, а затем согласится. Он всегда соглашается — в прошлый раз тоже.

Владыка Гарланда с пол-минуты изучал герцога Западных Берегов — а затем рассмеялся.

— Вы авантюрист и наглец, Айтверн. Почти такой же, каким был ваш покойный родич — тот самый, которого вы убили три месяца назад в Тимлейнской крепости. По-хорошему, мне бы следовало высадить вас сейчас, вместе с вашим замечательным лейтенантом, на обочину, и идите куда хотите, благо до родового особняка вам отсюда недолго.

— Но вы не высадите. Вы тоже авантюрист, лорд Рэдгар. Я много знаю о вас. Знаю, как вы влезли в паданскую междоусобицу, знаю, как пошли в свой легендарный поход против столицы Эринланда. Вы любите рисковать, и вы рискнете. Я приглашаю вас на славную войну, — Артур на треть вытащил меч из ножен, — которую мы начнем здесь, а закончим в сотнях миль отсюда героями, которых будет славить весь континент. Можете согласиться, а можете поехать домой и сожалеть об упущенном шансе. Но вы не поедете домой. Не сейчас.

— Бог с вами, не поеду, — король вздохнул. — Покажите мне этого вашего Тарвела, развяжите войну — и возможно, она придется мне по душе. — Клифф скосил глаза в сторону Кэмерон. — Вас, кстати, сударыня, не препроводить обратно в замок, под защиту Фэринтайна? Раз уж мы направляемся в военный лагерь, вряд ли это лучшее место для леди.

Королева надменно вскинула подбородок:

— Вам ли не знать, какова эта леди в бою. Я останусь с Айтверном. Мне интересно посмотреть, что выйдет из его затеи.

— Быть по сему. Интересно будет оказаться с вами на одной стороне. Но все же, сэр Артур, — в голос гарландца добавилось яда, — пока мы едем к его светлости Данкану Тарвелу, сочините аргументы получше, чем «вы заключите со мной союз, потому что я вас очень об этом прошу».

Часов после четырех ночи, когда покинувший иберленский Коронный Совет и отдавший ряд распоряжений своим солдатам Эдвард Фэринтайн едва успел уединиться с женой, в дверь их покоев раздался стук. Камердинер сообщил, что явился сын графа Рейсворта — и требует его впустить.

— Что-то требовать юный лорд Рейсворт может только у своих лакеев, — ответил эринландский король раздраженно. Он устал и хотел спать. Иберленцы продержали его на своем совете почти до самой полуночи, а после пришлось еще проведать офицеров, ввести их в курс дел, принять меры безопасности на случай, если местные совсем рехнутся. — Скажите этому юноше, пусть возвращается днем после обеда. Или послезавтра. Или никогда.

— Он уверяет, разговор не терпит отлагательств, сэр. Очень просит о вашем внимании.

— Впусти его, Эдвард, — вмешалась Кэран. В отличие от мужа, она не казалась ни усталой, ни злой. Чародейка смотрела на слугу приветливо, выглядела хорошо отдохнувшей. — Вдруг дело и впрямь важное. Мне кажется, в такую ночь не бывает неважных дел.

Фэринтайн посмотрел на жену с досадой, махнул рукой.

— Так и быть. Фредгар, скажи мальчишке, пусть заходит.

Лейвис Келвин Рейсворт напоминал чем-то своего троюродного брата — и одновременно не был на него похож. Такой же светловолосый, худой, жилистый — но весь какой-то всклокоченный и нервный. Если Артур Айтверн держался с определенной церемонностью и даже манерностью, кузен его владел собой явно хуже. Дерганые движения, быстрый взгляд. К тому же, юный Рейсворт был явно пьян — от него изрядно разило спиртным.

Юноша вошел в отведенную Фэринтайнам гостиную, огляделся.

— Садитесь, — Эдвард указал Лейвису на глубокое кресло, стоящее спиной к дверям. Сын лорда-констебля опустился в него, Кэран расположилась напротив, на мягком диване.

Фэринтайн достал из бара бутылку бренди и три рюмки.

— Будете, сударь?

— Буду, — сказал Лейвис решительно и мрачно.

Эдвард усмехнулся. По молодому человеку было очевидно — пить ему больше не стоит. Несмотря на это, король Эринланда разлил терпкий, ароматный напиток по рюмкам и сам одну тут же опустошил. Молодой Рейсворт последовал его примеру, а вот Кэран даже не шелохнулась. Она не любила выпивку.

— Хороший бренди, — сказал Лейвис, утерев губы рукавом.

— Сомневаюсь, что вы сейчас можете отличить хороший бренди от плохого, — Эдвард уселся в кресло по левую руку от гостя. — Совет кончился едва три часа назад, где вы успели напиться?

— А мне долго и не надо, — ухмыльнулся кузен Артура. — С нашей новой королевой.

— Вы дружны, не так ли? — осведомился Эдвард вежливо.

— Дружны? — Лейвис скривил губы. — Можно и так сказать. С самого детства. Можно мне еще?

— Можно. Не стесняйтесь просить о таком, — сказал Эдвард, подливая гостю вторую рюмку.

Он мало что знал об этом юнце. Лейвис Рейсворт обычно держался в стороне от политики и пользовался при дворе еще меньшим влиянием, чем Артур Айтверн — полгода назад. У него не было ни могущественных покровителей, ни амбиций, ни сторонников. Однако отец этого юнца захватил сейчас власть в Иберлене. На Серебряный Трон Роальд Рейсворт посадил Айну Айтверн, но королеве будет нужен король. Если верховный констебль пожелает удержать страну в руках своего дома, он выдаст новоиспеченную королеву Айну за отпрыска.

Эдвард Фэринтайн присмотрелся к стремительно хмелеющему мальчишке, что сидел в кресле, сгорбившись в неловкой позе, и елозил пальцами по краешку стола. На первый взгляд он еще меньше годился в короли, нежели Гайвен Ретвальд. Но и самого Эдварда десять лет назад никто в здравом уме не прочил на трон.

— Расскажите мне о магии, — попросил Лейвис внезапно. — Все, что можете рассказать.

— Неожиданная просьба. И ваша кузина, и лорд Гайвен не горели желанием говорить со мной на эту тему.

— Они не горели, а я горю, — упрямства, что зажглось сейчас в глазах этого нескладного подростка, хватило бы на пятерых Артуров Айтвернов. — Я был на совете и слышал, о чем вы распинаетесь. Вы владеете магией. Вы приехали сюда, потому что у нас завелся Король-Колдун, иначе плевать бы вам было на наши коронации и интриги. Я читал старые книги, не поверите? Остин и Финниган Фэринтайны входили в Конклав перед его падением. Колдовство передавалось в вашем роду тысячу лет.

— И оно интересно вам, — заметила Кэран. Наследница Катрионы Кэйвен говорила мягко, но взгляд ее сделался вдруг таким, каким бывал в прежние дни. Когда она с мечом в руках выходила на битву, и обагряла этот меч кровью. — Поведайте нам без утайки, почему это сделалось вам интересно, — тонкие пальцы погладили пустую рюмку.

«Кэран может сколько угодно играть добрую и заботливую жену, очаровательную светскую леди, быть обаятельный и милой — это нисколько не изменит ее сути, — подумалось Эдварду. — В неполные двадцать лет она заколола насмерть человека, которого любила, и стремилась поставить весь мир вверх дном. И едва не убила меня. Я живу рядом с фениксом, каждый миг готовым облечься в пламя — и не должен думать, будто его приручил. И если ей сейчас не понравятся ответы молодого Рейсворта, кто поручится, что молодой Рейсворт выйдет отсюда живым?»

— Мне никто не рассказывал о магии, никогда. Я спрашивал отца — а он молчал. Говорил, магия давно забыта. С тех дней, когда старую столицу пожрало пламя. Айтверны разорвали свои книги, перестали учить наследников. Потом появился Гайвен… А теперь Айна сжигает в полете стрелы, и готова учиться у вас. Я могу быть чародеем, как она? Во мне течет та же самая кровь.

Ну конечно, подумал Эдвард. Как непросто быть боковым потомком древнего и славного рода. Навсегда остаться лишь вассалом дяди и кузена, исполнять их приказы, следовать за ними по пятам, жить их мечтами. Так хочется сделаться кем-то настоящим. И уж конечно, хочется стать чародеем из старых сказок — особенно после того, как увидел их силу.

Видимо, Кэран думала то же самое. Она подалась вперед, мягко, едва-едва, коснулась пальцами щеки Лейвиса. Юноша вздрогнул, но не отстранился.

— Хочешь обрести могущество, мальчик? — спросила чародейка ласково. Несмотря на гладкую кожу лица и лишенные седины волосы, она вдруг показалась супругу такой старой, будто видела еще саму Великую Тьму. — Желаешь стать таким же, как Гайвен Ретвальд? Как Бердарет-Колдун? Как великие древности, что двигали горы и прорезали новые моря в земной тверди?

— Хочу быть собой. Меня учили быть рыцарем, но я не рыцарь. Не такой, как Артур. Поединки и войны — это ему, а я — что-то другое. Однако я тоже Айтверн. Пусть не по имени. Я знаю кое-что о прежних Айтвернах, говорю. Они могли многое сделать и без меча.

На кончиках пальцев Кэран вдруг загорелся огонь. Холодное голубоватое пламя. Чародейка взмахнула ладонью прямо перед глазами Лейвиса, но тот и тогда не отдернулся. Юноша дышал размеренно и ровно. Похоже, выпитое придало ему спокойствия.

— Хорошо, — подытожил Эдвард. — Ты желаешь найти дорогу в жизни и коснуться наследия предков. Я и сам начинал с подобного. Мы можем начать заниматься — в конце концов, мы ведь приехали в Иберлен, чтобы найти учеников. Если, конечно, ты не предашь нашего доверия и пришел сюда не затем, чтоб шпионить.

— Я не спрашивал отца. Если вы про это. Он верно думает, я пью или сплю.

— Хорошо, — повторил Эдвард еще раз, с нажимом. — Но ты должен понимать, что собрался заняться небезопасным делом. Помнишь, что случилось минувшим вечером? Понимаешь, почему я стрелял в Ретвальда?

— Чего тут понимать. Он взбесился. Начал убивать направо и налево. Еще немного — и убил бы всех в зале. Вы решили его остановить.

— Нет. Дело не в этом. — «Хотя и в этом тоже. Лучше убить одного колдуна — чем позволить ему устроить резню, в которой погибнут все, наделенные даром, а Артур и Айна им обладают и могли пострадать, неважно уже по чьей вине». — Подумай еще раз. Вспомни. Что показалось тебе странным?

Лейвис Рейсворт молчал какое-то время, сосредоточенно хмуря лоб. Потом взялся за бутылку бренди и осторожно налил себе половину рюмки — расплескав попутно пару капель на стол. Пить, однако, не стал — только лишь принюхался и поморщился.

— Он исчез в конце, когда вы стали стрелять из этой штуки, — произнес Лейвис медленно. — Это называлось телепортация. Я читал о ней в малерионском архиве. Мгновенное перемещение. Только самые сильные чародеи могли делать подобное. Мог Повелитель Бурь. Мог Сумеречный Король. Один или два раза смог Эйдан Айтверн. Все остальные не могли.

— Верно. И я, и Кэран занимаемся магией много лет — однако такие приемы нам недоступны. И даже в старом Конклаве почти никто не сумел их освоить.

— Да… Вы сказали на совете, этим заклинанием невозможно овладеть самостоятельно. А Гайвен овладел. Либо он самый сильный волшебник за последнюю тысячу лет, либо ему кто-то помог. Вы к этому клоните?

— К этому. Я присматривался к нему весь день. И особенно, когда на него напали и он начал колдовать. Гайвен Ретвальд применял очень сильные чары — такие не по силам новичку. И он не открывал двери в пространстве, чтоб спастись от моего выстрела, я бы почувствовал это. Кто-то забрал его — кто-то, пришедший извне. Не все так спокойно в Иберленском королевстве, юный Лейвис. Если Король-Колдун исчез — не думайте, что он не вернется. А вместе с ним придут и те, кто оказал ему покровительство… кем бы они ни были. Темные фэйри с севера? Колдуны баснословного Медоса? Кто-то еще, о ком мы даже не догадываемся? — Эдвард Фэринтайн пожал плечами. — Начинается очень опасная игра. Ты уверен, что жаждешь в нее вступить?

— Я уже вступил. Вы что, не понимаете? Я по уши в этой игре, — юноша был полон отчаяния. — Вы думаете, я хотел всех этих переворотов и войн? — он все же выпил, скривился, с трудом подавил позыв к рвоте. Эдвард убрал со стола бутылку. — Нет, не хотел, — продолжал Лейвис. — Но раз все вещи, которые мы обсуждаем, происходят, надо же мне научиться хоть чему-то.

Эдвард и Кэран переглянулись. Чародейка подавила вздох.

— Ладно, — сказал Эдвард. — Иди, пожалуйста, спать, я устал, а тебе через семь часов быть подле твоей королевы в ратуше. Когда она объявит всем вокруг, что она теперь королева. Вечером мы с тобой встретимся. С тобой и с леди Айной. Попробуем придумать, с чего начинать. Если дар есть в вас обоих — будем учить вас вместе.

— Спасибо, — Лейвис встал, пошатнувшись. — У вас на диване вздремнуть можно?

— Нет, нельзя. Я вызову слугу, он тебя проводит, и сделает это прямо сейчас, пока ты еще на ногах стоишь. Только слухов, что мы с женой пьянствуем с сыном верховного констебля, мне не хватало. А они будут, когда вы, сударь, с похмелья вывалитесь утром в коридор.

— Спасибо, — пробормотал Лейвис еще раз.

— Не за что. Я делаю это не ради тебя. А потому, что если мы с Кэран останемся последними чародеями в Срединных Землях — грош цена этому миру.

К пяти утра лагерь Данкана Тарвела уже не спал. Начались серые и тревожные сумерки, стремительно растворявшие в себе ночные тени. Меж шатров и палаток загорались костры, перекликались дозорные, с полевой кухни доносился невнятный шум. Стеренхордская армия, расположившаяся в пятнадцати милях к югу от Тимлейна, стояла здесь с того самого дня, как войска Гайвена в начале июня заняли город. Железный Лорд, по своему обыкновению, не вмешивался в государственные дела, но своих солдат отсылать домой не стал.

Он так и не доверился ни на йоту миру, вроде бы наступившему в стране после гибели Гледерика Кардана. И как стало ясно теперь, не доверился не зря.

«Тарвел — моя единственная надежда, последняя соломинка, за которую я смогу ухватиться, — подумал Артур с отчаянием. — Я заверил Рэдгара, что сумею сделать сэра Данкана союзником, а так ли оно в самом деле? В прошлый раз стеренхордский герцог едва согласился меня поддержать. И то, мне пришлось сразиться с Александром ради этого. Что теперь? Он не хочет войны. Он пошлет меня ко всем чертям и будет в своем праве».

О собственных странных открытиях, сделанных им за изучением старинного портрета, Артур старался не думать. Чьим бы потомком Гайвен не оказался в действительности, он оставался законным королем Иберлена. Ломать голову над всем прочим юноша не хотел. Он попросил Кэмерон также молчать. Когда Гайвен вернется, а герцог Запада верил, что его король вернется из той неведомой бездны, в которую сгинул, Айтверн лично поговорит с ним на тему его родословной — а до тех пор не стоит и возвращаться к этому.

Несмотря на все свои тревогу и страх, Артур держался перед спутниками с прежней уверенностью. Всю дорогу до ставки Тарвела, занявшую шесть часов по Королевскому Тракту, молодой Айтверн предавался с королем Клиффом светской беседе — в основном, обсуждали изящную словесность. Кэмерон дремала, слегка посапывая и откинувшись головой на спинку сиденья. Блейр не спал, но и в беседу господ не вмешивался. Глядел куда-то в окно, в темноту.

Они могли бы прибыть в лагерь сэра Данкана намного раньше, может быть к двум или трем ночи — если бы не провели вечером несколько часов в одном из предместий Тимлейна, где Клифф дожидался визита нарочного, сообщившего ему, что его дети и супруга, королева Гвенет, доставлены в полной безопасности в выбранное гарландским королем тайное место неподалеку от столицы. Услышав эти известия, Рэдгар посветлел лицом и сказал, что можно отправляться в путь.

— Вот мы и приехали, — сказал Артур, сдерживая зевок, когда спрыгнул со ступеньки кареты. Молодой герцог Запада нечеловечески устал и мечтал сейчас лишь об ужине и мягкой постели, но позволить себе этого не мог. Сперва следовало поговорить с Тарвелом. Если тот откажется помогать — задерживаться здесь нельзя. Рейсворт скоро вышлет, если еще не выслал, солдат по следу, чтобы схватить племянника и доставить обратно в Тимлейн.

Вот только куда двигаться в таком случае дальше, Айтверн не знал. У него в самом деле не нашлось бы больше никого, на чью поддержку можно было рассчитывать. Кроме Блейра, который невесть зачем в это безумство втянулся и теперь ведет себя так, будто ни о чем не жалеет.

Часовые проводили Айтверна и его спутников до занимаемого Железным Герцогом шатра. Там, несмотря на ранний час, ярко горел свет керосиновой лампы. Лорд Данкан, одетый в серого цвета сюртук, сидел за столом, выпрямившись на стуле с неудобной жесткой спинкой, и читал книгу. На носу у герцога были очки. Он выглядел сейчас скорее преподователем из Академии, нежели человеком, стальной рукой уже тридцать лет правившим четвертой частью королевства.

При иберленском дворе такой одежды, какая была сейчас на Тарвеле, не носили. Щеголи предпочитали камзолы либо дублеты с пышным воротником, сторонники военной моды — колеты. Сюртук вышел из обращения еще во времена падения первой столицы Иберлена. В Малерионе юный Артур рассматривал альбомы с картинками, на которых изображалась неудобная и непрактичная одежда Древних. Все эти пальто и пиджаки казались ему угрюмыми и серыми, и вдобавок слишком строгими по покрою. Мальчик тогда радовался, что подобного рода костюмы давно утратили популярность. Впрочем, Данкан Тарвел, сколько сын лорда Раймонда его помнил, всегда был словно не из этого времени. Невозмутимый, старомодный, непонятный.

Тарвел совсем не удивился появлению Артура.

— Здравствуйте, сударь, мне сегодня как раз не спится, так что заглянули вы удачно, — сэр Данкан захлопнул книгу и отложил на край стола. Прищурился, сдвигая очки на край носа. — Кто это с вами? Его величество Клифф Гарландский? Не виделись уже пять лет, сударь, с самого вашего прошлого визита в Тимлейн. Хорошо выглядите — даже не располнели, что при нынешнем длительном мире в ваших владениях было бы ожидаемо. А кто эта леди?

— Кэмерон Грейдан, вдова Хендрика Грейдана, — женщина выступила вперед и сделала реверанс. Тарвел смерил ее изучающим взглядом.

— Вы заводите хороших друзей, сэр Артур. С каждым днем все лучше и лучше — молодому Коллинсу не чета. Король одной страны, королева другой. Не хватает только императора из Толады. Прикажите подать завтрак? Что будут пить ваши спутники? Вино, травяную настойку? Крепких напитков подавать не стану, простите. Час ранний, да и, — Тарвел чуть помедлил, — вы знаете, в какие времена я предпочитаю оставаться трезвым.

«Никогда не пью в дни войны». Как же, Артур прекрасно помнил эту привычку старого учителя. В дни мира старик Тарвел, бывало, не просыхал месяцами — но стоило начаться войне, разом забывал про любой хмель.

Преодолевая растерянность, молодой Айтверн подошел к столу и сел. Кэмерон и Клифф последовали его примеру, а вот Блейр остался стоять в трех шагах позади.

— Вижу, — заметил король Гарланда, — вы не удивлены нашим визитом.

— Я ждал прихода сэра Артура уже месяц, — согласился Данкан Тарвел спокойно. — С тех пор, как дела в Тимлейне пошли совсем скверно, а новый констебль принялся подминать под себя войско и якшаться с лордами востока. Последние три ночи мне совсем не спалось, а значит, вот оно, решил я. Тем более вчера в мой шатер влетел ворон и едва не выклевал мне глаза. Ворон — птица войны. Вы думаете, такие приметы случаются просто так?

— Постоянно, здесь и рядом, всегда, — пробормотала Кэмерон. — Наш мир состоит из пустых и бессмысленных примет, простите мне мою дерзость. Значит, вы поняли, что случился мятеж?

— Отчего бы еще, повторюсь, моему ученику и другу приходить сюда в пять утра, да еще в сопровождении высоких иноземных гостей. Просто так он давно уже не навещает меня — слишком много забот, слишком много неотложных дел. К тому же, мои прознатчики постоянно, каждый божий день, приносят новости из столицы, и о всеобщем недовольстве докладывают все чаще и чаще. Других новостей, кроме плохих, сейчас нет. Я ждал переворота со дня на день, в лучшем случае к концу месяца. Хочу спросить, — осведомился Тарвел совсем уж бесцветным тоном, — Гайвен Ретвальд мертв или находится в плену у восставших?

— Сбежал, — ответил Артур. — При помощи колдовства. Коллинс хотел арестовать его, а вместо этого сам погиб. Мы не знаем, где Гайвен и что с ним.

— Жаль. Я предпочел бы, если б он погиб. Этот молодой человек не понравился мне сразу, и было очевидно, что страну ему не сберечь. На чьей стороне Роальд Рейсворт? Я правильно понимаю, что — не на вашей? — Артур молча кивнул. — Предсказуемо, — отметил Тарвел. — Итак, Ретвальд свергнут и пропал… вчера, судя по тому, что гонцов еще не было. Большая часть знати примкнула к восстанию. Вы, мой юный друг, как всегда оказались слишком упрямы и слишком горды, чтобы принять неизбежность и согласиться с мнением большинства. Это заступничеством короля Клиффа вы находитесь сейчас здесь, а не гниете в застенках Веселой Башни?

— Все так, — щеки Артура горели. От стыда ему хотелось провалиться сквозь землю. Не таким наследник Драконьих Владык представлял этот разговор, покуда трясся на ухабах и колдобинах тракта всю ночь. Данкан Тарвел догадался обо всем, случившемся в Тимлейне, стоило ему только увидеть бывшего оруженосца входящим в свой шатер. Все заранее заготовленные доводы мигом вылетели у Айтверна из головы. Достаточно было только посмотреть на стеренхордского герцога, чтобы понять — тот не согласится ни с одним. Артур слишком хорошо помнил упрямство своего прежнего наставника. В прошлый раз это упрямство стоило Александру Гальсу жизни. — Вы верно поняли общий расклад, сэр, — сказал Артур с тяжелым сердцем. Ему вдруг стало очень стыдно перед Кэмерон. Если вдове короля Хендрика и показалось, что наследник лорда Раймонда чего-то стоит — сейчас она окончательно разуверится в этом. — Вы прекрасно все поняли, милорд, — повторил Артур. — Мне и добавить к вашим словам нечего.

— Хорошо, — лорд Данкан совсем уж грустно вздохнул и протер очки. — Господа, ужин скоро принесут. Хороший, сытный ужин, мясо и овощи, никаких вредных для здоровья десертов. Подкрепитесь — и идите спать, хотя бы до полудня. Когда встанете, обсудим, как именно станем отбивать у неприятеля Тимлейн.

— Простите? — Артуру показалось, он ослышался. — Отбивать Тимлейн? Вы сказали именно это?

— Разумеется. А вы пришли сюда не за этим? Разве вы не хотите, чтобы я предоставил вам свои отряды? А вы двинете их против Рейсворта и его своры.

— Все именно так и пришел я за этим, но… — Айтверн смешался. — Я полагал, вы откажетесь. Вы не хотели вмешиваться в эту войну.

— Не хотел. Пять месяцев назад не хотел. Но вашей милостью я уже в нее вмешался, и будь я проклят, если покину бой, который в самом разгаре. — Тарвел оставался все таким же спокойным. — Я все понимаю, Артур. Вы считаете меня вздорным глупым стариком и заготовили кучу красивых, напыщенных, рыцарственных словечек. Произнесете хотя бы одно — и я действительно выставлю вас вон. Когда отдохнете, вам нужно вспомнить, что вы теперь законный правитель Иберлена. Как первый министр, глава Коронного Совета, и, в связи с предательством графа Рейсворта, также как командующий всей королевской ратью. Ввиду очевидного исчезновения правящего государя, эта страна подчиняется только вам. Или вы считаете, — лорд Данкан посмотрел куда-то вверх, — я поганый бунтовщик и не выполню отныне любой ваш приказ, лорд регент?

 

Глава одиннадцатая

3–4 сентября 4948 года

Ветер надрывался зверем — колючий, холодный, зимний. Швырял прямо в лицо комья обжигающего снега. Порой в его вое слышались волчьи голоса, порой надрывный плач, порой смех. Сквозь рваные дыры туч виднелись ледяные глаза звезд, и Гайвен не был уверен, что знает имена этим звездам. Как не знал он, что делает здесь — в узком горном ущелье, посреди беспорядочного нагромождения уходящих ввысь скал.

Последним, что запомнил наследник Ретвальдов, был ствол пистолета, направленный ему в лицо. Слова Эдварда Фэринтайна — «ты совершил ошибку, мальчик. И мне очень тебя жаль». Вспышка выстрела, грохот. Обещание тьмы, что она не даст ему умереть. Затем весь мир померк, будто задернули занавес.

Теперь тьма молчала. Больше не утешала, не давала советов. Не отзывалась ни на какую попытку обратиться к ней. «Возможно, и не было никакого незримого собеседника? Возможно, я обезумел, и голос, прозвучавший в моей голове, явился лишь следствием этого безумия?»

Гайвен брел горным ущельем медленно — по щиколотку, иногда по колено утопая в рассыпчатом свежем снегу. Лютая стужа проморозила его, казалось, до самых костей. Гайвен не понимал ни где находится, ни куда ему теперь идти. Просто брел вперед, пока хватало сил. Юноша весь дрожал, зубы били чечетку. От нещадного мороза у него болели даже глаза.

«Интересно, — подумал Гайвен краем сознания, — существует ли такая магия, с помощью которой можно перестать чувствовать холод?» Если подобные секреты и были известны чародеям древности, последний из Ретвальдов ими не владел точно. На секунду юношу чуть не разобрал горький смех. Аристократы Иберлена были уверены в его колдовском могуществе и страшились его — вот только носитель этого могущества вот-вот околеет, словно надоевшая хозяину собака, выброшенная на двор посреди декабря.

И все же, кое-что Гайвен мог. Перед его мысленным взором до сих пор ярким образом отпечаталась последняя сцена, развернувшаяся под сводами Сиреневого Зала. Сила, что пробудилась наконец, вырвалась, стала доступна. Кричащий бешеным криком, умирающий от прикосновения магии Джеральд Коллинс. «Они думали, они могут предать моего отца, предать Раймонда Айтверна, а теперь предать и меня — и остаться безнаказанными?» Гайвен сожалел, что не смог убить всех в той комнате.

Всех, кроме Артура.

«Я допустил ошибку. Он единственный оставался мне верен. Спорил со мной, подвергал сомнению каждый мой шаг — однако все-таки не отступился, когда пришлось выбирать. Ни тогда, перед лицом Гледерика Кардана, ни сейчас». Гайвену сделалось тошно от своих доверчивости и беспечности. Он казался себе безвольным и слабым — ровно таким, каким его считала мать. «Я приблизил Рейсворта к себе, надеясь, что так смогу получить его преданность — а он все равно всадил мне нож в спину. Как и все остальные».

С самого детства, всегда. Насмешливые взгляды придворных. Ложное почтение и лицемерные клятвы. Двуличие и фальшь. Вот что значит расти сыном короля, который не король ни в чем, кроме титула. Служить мишенью для издевательств, ощущать себя изгоем в замке своих предков. «Я ничему не научился на ошибках отца. Позволил этим тварям напасть на себя. Больше никогда не повторю подобного. Если выживу. Если выберусь из этого места».

Гайвен остановился, плотнее запахиваясь в плащ. Зажмурился. Вновь попытался прислушаться к пустоте, окружавшей его — но та, ледяная и равнодушная, не приносила ответов. Сила, что дважды уже пробудилась, вновь молчала, не давалась в руки. «Магия подчинилась мне, я же помню. Неужели я не могу вызвать ее снова? Ведь я потомок того, кто истребил армию Империи на Борветонском поле».

Начинали коченеть уши и пальцы, язык едва мог коснуться обледеневших губ. Пустота подступила ближе, вздрогнула, как дрожит морская волна в ожидании прибоя, и вновь замерла. Старые книги говорили, для магии не обязательно знания. Хватит одной лишь воли — если удастся собрать ее в кулак. Воля — сильнее всех бесполезных знаний мира.

Впрочем, сейчас ее не хватало. Вспомнились первые, неудачные уроки фехтования, колючий взгляд инструктора, на каждом третьем выпаде вылетавшая из слишком слабых пальцев шпага. Будто в издевку, ветер завыл злее. «Я боюсь, ноша, врученная вам судьбой, не по вашим плечам, принц. Если вы избегаете этого боя, не надейтесь, что сможете избежать всех прочих, уготованных вам судьбой», — сказала однажды королева Лицеретта, когда наследник трона не решился бросить вызов на поединок задевшему его колкой фразой юному лорду.

Гайвен распахнул глаза. Мотнул головой, стряхивая снег с волос. Хватит. Хватит вспоминать былую слабость и былые ошибки. Иначе действительно, умереть — все, что ему осталось.

«Но я не умру. Ради имени моего дома, который иначе прервется, будет осмеян и забыт. Ради моего королевства, которым я должен править и которое растащат на куски, передравшись, изменники. Я выстою. Меня не убили мои подданные, не убьет и эта метель».

Пустота рассмеялась. Прильнула к нему, как кошка жмется к ногам. Вдруг сделалась покорной и податливой, будто глина. Дохнула в лицо теплом. По земле пробежали искры, снег вспыхнул и загорелся — как если бы кто-то поджег разложенный под ним хворост. Вот только сам по себе снег не горит, и никакого хвороста под ним не было тоже.

Стена пламени взлетела вверх на несколько футов, окружила Ретвальда широким кольцом. Воздух стремительно нагревался, отгоняя стужу. Ветер не слабел, буря не убавила пыла — однако пламя горело спокойно и ровно, ни в малой степени не колеблясь.

Губы Гайвена разошлись в слабой, из последних сил вымученной улыбке. «Я все-таки кое-что могу. Не такое ничтожество, как считала мама». Эта мысль согревала лучше любого костра.

Второй Король-Чародей Иберлена вдруг пошатнулся, сделал попытку устоять на ногах — а потом все же рухнул оземь.

На сей раз ему почти не являлось никаких снов — ни плохих, ни хороших. Это оказалось непривычно после всех последних месяцев, когда каждая ночь была наполнена беспрестанными кошмарами. В кои-то веки — одни только пустота и забвение. Лишь ближе к самому пробуждению вдруг услышался плеск волн — умиротворяющий, мягкий. Возникло чувство, будто он распластан в плывущей по воде лодке. Свесил руки за борта и смотрит в высокое ясное небо.

Гайвен очнулся. Он лежал в широкой постели, застеленной белоснежным бельем, и глядел в потолок. В простой светлый потолок, без всяких росписей и узоров. Однажды по поручению матери Гайвен инспектировал главную городскую болньицу, и это ужасно ему ее напомнило. Юноша ощущал себя отдохнувшим — ни следа прежних усталости, утомления и боли. Подобное чувство наступает, когда проваляешься в беспробудном забвении часов десять, а то и больше. Голова казалась светлой и ясной.

Ретвальд сел в кровати, огляделся. Серой краской покрытые стены, картина в дубовой раме напротив — белый парусник посреди бескрайнего моря. По левую руку от кровати — тумба, на ней прозрачный стакан с водой и тарелка с мелко нарезанными яблоками. Дверь одна, без ручки, и никаких окон. Освещение давала люстра под потолком — вот только вместо свечей на ней были установлены четыре небольших белых шара.

Световые лампы. Такие же, как у Древних. Гайвен читал о них раньше, видел изображения в книгах. Их использовали еще даже в Тарнарихе, при первых королях Иберлена. «Где бы я ни оказался, я уже точно не в Тимлейне. Может даже, не в Срединных Землях». Он попробовал собрать свои разрозненные воспоминания воедино. Схватка в Сиреневом Зале, выстрел Фэринтайна, затем — горные тропы и буря. Попытка обратиться к Силе, разгоревшееся среди снега и шторма пламя. Дальше — снова провал. «Тот голос из тьмы, что назвал себя дедом — он обещал, что поможет мне. Это и есть его помощь?»

Юноша встал. На нем уже не было плаща и камзола, надетых им накануне. Вместо них — рубашка и брюки незнакомого покроя и очень добротного шитья, перетянутые кожаным поясом с металлической пряжкой. На ковре рядом с кроватью — черные кожаные туфли с высоким каблуком.

Обувшись, Гайвен подошел к двери. Раздался тихий шелчок, и та отворилась сама при его приближении. Юноша вышел на широкую кольцевую галерею, подошел к резным перилам, огляделся. Внизу — просторный зал, чем-то напоминавший отцовскую гостевую. Множество книжных шкафов вдоль стен, мягкая кожаная мебель, небольшой круглый стол, освещенный все теми же световыми лампами. Прищурившись, молодой Ретвальд заметил, что в одном из стоявших рядом со столом кресел расположился, опустив голову и листая раскрытую на коленях книгу, какой-то человек. Лица его было отсюда не разглядеть. Незнакомец казался расслабленным, сидел в небрежной позе, и даже не смотрел в сторону Гайвена.

Подавив короткое колебание, юноша стал спускаться в зал. Он шел осторожно, опираясь левой рукой на перила, боясь нового приступа слабости. Ноги тем не менее держали его крепко. Когда молодой Ретвальд приблизился к столу, сидящий за ним мужчина заговорил:

— Мишель Вилар, «Неистовый Марлен или превратности искусства». В нынешнем сезоне этот плутовской роман считается наиболее популярным среди салонов Лумея и Толады. Критики отмечают хороший слог, богатую фантазию автора. Какого ты сам мнения о нем?

Гайвен на секунду замер. Немного опешил. Ответил медленно, тщательно подбирая слова:

— Боюсь, я не поклонник изящной словесности, сударь. К тому же, в нынешнем сезоне у меня было совсем немного времени, чтобы читать.

— Соглашусь, что времени у тебя было немного, — мужчина захлопнул книгу и положил на край стола. Посмотрел в упор на Гайвена. — Я читаю все, что мне смогут сюда доставить, — сказал он просто. — Книги из своей библиотеки я перечитал все, некоторые — несколько десятков раз. Мне не хватает новых. Присаживайся, пожалуйста, и дай мне на тебя взглянуть.

Юноша отодвинул кресло, сел, положив руки на подлокотники. Сам посмотрел на собеседника. Мужчина лет сорока или чуть постарше, с костистым худым лицом, с многочисленными морщинами возле глаз и губ. Волосы — коротко подстриженные, не закрывающие даже ушей, черные, с редкими седыми нитями. Облегающая серая рубашка с высоким воротником, на указательном пальце правой руки — стальное кольцо без камня или надписи. Чертами лица незнакомец вдруг напомнил Гайвену отца — будь у того такой же цепкий, внимательный взгляд.

— Полагаю, — нарушил молчание Гайвен, — вас я должен называть дедом?

— Меня. Я должен извиниться — за то, что ты едва не погиб. Когда Фэринтайн взялся за оружие, я навел на тебя телепорт. Мне не хватило сил доставить тебя прямо сюда. Тебя выкинуло на половине дороги. Я отправил за тобой слуг. Они нашли тебя, лежащим без сознания, и доставили ко мне домой.

— Ясно, — сказал юноша без всякого выражения.

«Я навел на тебя телепорт». Магия, доступная лишь самым сильным из прежних волшебников. Осветительные приборы, которых ни в одной стране не делали уже семь столетий. Этот человек назвал себя, еще будучи лишь голосом в голове у Гайвена, основателем дома Ретвальдов. Юноша вновь пригляделся к собеседнику. Действительно, похож на отца… И на портреты короля Бердарета тоже похож. Разве что шире в плечах, крепче. Скорее напоминает воина, нежели книжника, хотя и сидит посреди роскошной библиотеки. Не меньшей, чем та, что была дома у самого Гайвена.

— Какой сегодня день?

— Четвертого сентября. Около одиннадцати утра. Мне доставили тебя в полночь. Что последнее ты помнишь?

Гайвен чуть помедлил. Ему не хотелось говорить слишком много, и он старательно обдумывал каждое слово. Его собеседник держался очень любезно — но это не означало, что он не опасен. Даже если этот человек действительно спас ему жизнь.

— Огонь, — наконец произнес юноша. — Я замерзал и пытался себя согреть. Сначала ничего не получалось. Затем вышло, как-то само собой. Это третий раз, когда у меня получается магия. Где я нахожусь?

— Дома, — незнакомец с фамильными чертами Ретвальдов слегка прищурился, наблюдая за его реакцией. «Похоже, мы играем в одну и ту же игру, — подумалось Гайвену. — Он изучает меня так же, как я изучаю его». — Ты находишься в моем замке Керлиндар, во владении Амарт королевства Сумерек. В двух сотнях миль от северной границы Иберлена и от Каскадных гор, на Волчьем перевале которых тебя нашли.

Гайвен откинулся в кресле. Посмотрел в высокий потолок, украшенный сложным орнаментом. Прошелся взглядом по книжным полкам — переплеты, инкрустированные каменьями и золочеными надписями, с названиями на языках, которых он подчас даже не знал. Вновь взглянул на стол — стопка книг, бутылка вина без этикетки, пара бокалов, еще одна тарелка с нарезанными фруктами. Юноша потянулся за яблоком, осторожно взял, откусил.

Волшебная Страна. Он в Волшебной Стране. На родине всех сказок. В королевстве фэйри. В запретном краю. В стране, откуда ни один человек не возвращался живым, где правят Сумеречный Король и Повелитель Бурь.

— Я ценю твою выдержку, — сказал дед негромко. — Ты не доверяешь мне. Это правильно. Ты совсем не знаешь меня и чего от меня ждать.

— Вы правы, сударь. К тому же, я вообще не люблю говорить лишнего, — ответил Гайвен, прожевывая сочную мякоть. На мгновение он почувствовал себя так, будто разговаривает с кем-то из иберленских аристократов — например, с Рейсвортом. Те тоже старались произвести хорошее впечатление. Если этот человек, вернее это существо, пытается расположить его к себе, расслабляться не стоит. — Когда Бердарет Ретвальд явился в Тимлейн, — продолжил юный Ретвальд, — он уверял, что пришел из Закатных королевств. Я никогда в это не верил. Территории Медоса давно отвернулись от нас, и ни один корабль не пересекал западное море. Бердарет мог придумать такую ложь только ради сокрытия неприемлемой в Иберлене правды. Получается, он был фэйри?

— Был, — черноволосый мужчина тоже взял с тарелки грушу и откусил. Чуть склонил голову к левому плечу — его шейные позвонки громко хрустнули. — Мой сын не был человеком, как и я сам. Как ты понимаешь, беглецов с севера уже тысячу лет не принимают к югу от Каскадных гор. Он изучал магию здесь, у меня — но предпочел найти себе трон на человеческих землях. Бердарет придумал себе фамильное имя — то самое, которое носишь теперь и ты.

«Древняя кровь», — Гайвен сдержал усмешку. Звучало правдоподобно. Еще мать сказала однажды, будто Ретвальды напоминают ей темных фэйри из сказок. После Войны Смутных Лет нелюдей и в самом деле не жаловали в королевстве Карданов. Был заключен договор, между Карданами и Сумеречным двором, о запрете эльфам и прочим нечеловеческим племенам селиться южнее Каскадных гор. Айтверны остались едва ли не единственными, кто смешался с людьми. Если один из фэйри решил захватить тимлейнский трон, когда прежняя династия пресеклась, разумно, что он скрыл свое происхождение. Вот только зачем сиду ввязываться в подобные авантюры?

— Как я слышал, — осторожно заметил Гайвен, — сушества вашей природы бессмертны. Эйдан Айтверн отказался от своего бессмертия ради любви к леди Гвендолин Шарентар, однако это, как и пример дома Фэринтайнов, считалось исключительным случаем. Зачем вашему сыну жертвовать вечностью ради тех двадцати пяти лет, что он провел на тимлейнском троне?

Лицо нелюдя дрогнуло — будто от с трудом сдерживаемой гримасы.

Он подался вперед — так, что лампы хорошо осветили его легкую седину, его морщины, его усталые глаза и потрескавшиеся сухие губы. Он не выглядел вечно юным фэйри из сказок. Он вообще не выглядел фэйри. Артур Айтверн или Эдвард Фэринтайн и то куда больше напоминали эльфов, нежели он.

— Я похож на бессмертного? — спросил хозяин замка Керлиндар. — Если я бессмертен, отчего я так стар? — Гайвен не ответил, не сводя взгляда с лица того, кто назвал себя отцом его прадеда, и тогда сид продолжал. — Мне две тысячи лет и три сотни, и сейчас я — самый старый из всех, кто живет в королевстве Сумерек. Я смог дожить до этого возраста лишь потому, что моя кровь — старше и чище, чем кровь прочих. Редкий из Народа в последную тысячу лет доживает до шестиста. Моему сыну Бердарету было три сотни лет, и он был слаб телом. Возраст уже отразился на нем — слабостью и хворью. Едва ли он протянул бы еще столетие. Что лучше, скажи мне — исчахнуть за сто лет вечным наследником опального лорда или двадцать пять лет просидеть на вашем Серебряном Троне? Он решил, пусть его смерть окажется осмысленней жизни.

— Я не знал, — сказал Гайвен тихо. — Мы в самом деле думали, вы живете долго.

— Жили когда-то. Поколение, что предшествовало моему, жило и три тысячи лет — но вряд ли я разделю их судьбу. Мы вымираем, Король-Чародей, — сухие губы изогнулись в подобии усмешки. — В этом мире сейчас обитает, наверно, больше пятиста миллионов смертных человек, и будет скоро еще больше, а знаешь, сколько осталось Народа Дану? Тех, кого вы зовете эльфами? Чуть больше тридцати тысяч на все королевство Сумерек. Двадцать тысяч — на родственные сидам племена, считая альвов, тилвит тэгов и сэлки. Еще примерно двести тысяч — на карликов, гоблинов, пикси и прочие малые народности. Срок жизни сидов гаснет с каждым поколением, и детей у них тоже рождается меньше. Сочетаясь браком с людьми, они умирают быстрее. Без этого — медленнее.

— Вы говорите, «они». Вы не эльф? Не сид, то есть? Тогда кто же вы?

— Кто-то, происходящий от куда более древнего корня, — ответил ему собеседник надменно.

— Это увлекательно слушать. Однако полагаю, мне стоит прервать вас и осведомиться, как вас зовут. Вы знаете мое имя, но я не знаю вашего, хоть вы и называете себя моим родственником.

Мужчина взял с тарелки еще одно яблоко — и перебросил Гайвену. Юноша без труда поймал.

— Хорошая реакция, — отметил незнакомец. — Думаю, ты неплохо фехтуешь. Некоторые вещи у нас в крови, и от них не сбежать. Мое имя тебе известно. Я — Шэграл Крадхейк, тот, кто звался лордом Дома Метели. Я сын Трайгара Крадхейка и брат по матери Эйдана Айтверна. Я происхожу из второй линии Драконьих Владык — старшей на текущий момент. Я отец Бердарета Ретвальда, первого в твоем доме. Я твой прапрадед.

Повелитель Бурь. Темный Владыка. Бледный Государь.

Эти прозвища — и еще полсотни других. Предводитель темных фэйри, что обрушились на Иберлен в год его основания. Поклявшийся, если верить преданиям, на корню истребить человечество. Побежденный собственным братом в битве на холме Дрейведен и сгинувший в полуночной тьме тысячу лет назад. Из всех страшных сказок на свете эта была наихудшей. Теперь демон из этой сказки сидит напротив него и рассуждает о модных романах. И даже не похож на демона. С виду — такой же человек, как все.

Вот только ему, по собственным словам, больше двадцати столетий.

— Я не вижу свиты из ходячих мертвецов, — сказал Гайвен, радуясь, что его голос не дрогнул. — Вы сидите не на троне из куска смерзшегося льда. Пьете тоже не из ледяного кубка, да и вовсе не кровь, вроде бы, — юноша кивнул на бутылку вина.

Шэграл Крадхейк криво усмехнулся и покачал головой:

— А где верные тебе демоны, Гайвен Ретвальд? Те твари из Бездны, которых ты призвал из преисподней? И которые разорвали на части Джейкоба Эрдера. Где тени неупокоенных душ, что толпой следуют за тобой по пятам? Я не похож на героя историй о себе. Но про тебя тоже сложили историю, и я вижу, она далека от действительности. Ты видишь старика, я вижу мальчишку. Так что давай забудем истории и поговорим как взрослые люди. Или нелюди. Или кем нас стоит назвать.

— Я осведомлен, — заметил Гайвен осторожно, вспоминая разговор с Артуром, состоявшийся в Стеренхорде, — что Повелитель Бурь происходит из дома Драконьих Владык. Однако мне сложно поверить, что во мне течет его кровь. — Он чуть помедлил. — Ваша. Я не знаю, — признался юноша честно, — как мне реагировать на сказанное вами. Если это все — не дурная шутка.

Усмешка того, кто звался в Срединных Землях Темным Владыкой, сделалась шире.

— Это не дурная шутка.

— Хорошо. — Гайвен взял грушу. Он почувствовал легкий голод — каким-то отдаленным краем сознания. — Я постараюсь… — прикрыть на секунду глаза, выровнять дыхание, успокоить бешеное скакнувшее сердце, не думать ни о чем, — я постараюсь осмыслить сказанное вами.

— Ты хорошо держишься. Впрочем, я не ждал другого от своего наследника. Хочешь спросить меня о чем-нибудь? Задавай мне любые вопросы, я отвечу. Ты мой гость и родич, и я постараюсь удовлетворить твое любопытство.

— Расскажите мне все, если вас не затруднит.

— Все — это слишком много. Или ты пожелаешь, чтоб я рассказал тебе всю историю этого мира? По крайней мере ту ее часть, к которой имела отношение наша семья? — сид говорил слегка издевательски. Что-то непонятное сквозило в его глазах. И взгляд его был таков, что верилось — этому человеку… этому существу действительно больше двух тысяч лет от роду.

Юноша слегка поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Внезапно он ощутил умиротворение. Сказанное его собеседником должно было пугать или восприниматься как глупый розыгрыш — но не пугало и не воспринималось. Каким-то шестым чутьем Гайвен понимал, что этот человек или вернее нелюдь с фамильными чертами дома Ретвальдов, такой до странности обходительный и любезный, говорит ему правду. И эта правда удивительным образом вселяла ему некое спокойствие.

«Все вокруг считают меня нечистью, демонским отродьем. Половина Иберлена ненавидит, половина — боится, и обе половины пытаются скинуть с трона. Если я в самом деле нечисть и демонское отродье, может так даже лучше? Если этот учтивый джентльмен, с его манерами опытного царедворца и глазами тысячелетней твари, мой родич, возможно, я попал наконец в место, где должен быть?»

Даже если нет, его стоит послушать. Вряд ли кому-то еще выпадал такой разговор.

— Расскажите, — попросил Гайвен, — расскажите, почему вы воевали против людей.

Шэграл Крадхейк еще раз хрустнул шеей — теперь уже склонив голову к правому плечу.

— Расскажу, — он слегка помедлил. — Некоторые вещи окажутся тебе знакомы. Я знаю, ты неплохо для этой эпохи образован. Но лучше не упустить ничего. Это будет долгий рассказ.

— Я никуда не спешу, сударь.

— Хорошо. Нам придется обратиться к очень древней истории. Были времена, ты наверно знаешь, когда люди и дети Дану жили на одной земле. Это очень древняя страна, твоя родина. Она видела многих завоевателей, подчинялась многим династиям. Сейчас вы зовете ее Иберлен — но прежде у нее было много имен. Мой собственный дед помнил времена, когда твоя родина была, как и ныне, частью материка. Затем море вышло из берегов, когда великие льды на севере таяли, и отделило ее от нынешнего Лумея проливом, расколов на несколько больших островов. Это случилось в годы юности моего деда, больше восьми тысяч лет назад. В те дни здесь жил народ, называвший себя пиктами. Они разрисовывали лица краской, на варварский манер, и возводили менгиры. Делали круги из стоячих камней, где поклонялись богам, которых уже и мне не вспомнить. Мы строили свои города рядом с их деревнями, и учили их основам ремесел. Мы появились здесь раньше, но врагов в них не видели.

Когда я говорю «мы», я имею в виду весь народ Сумерек. Драконов, из рода которых я происхожу. Сидов, с которыми мы сочетались браком, беря их жен, когда наш народ стал угасать, и разбавляя их кровью нашу. Альвов. Сэлки. Гоблинов. Карликов. Многих, кто ныне забыт.

Однажды через пролив переправились гаэлы — первые из предков твоего народа. Это было племя поэтов и воинов. Они шли в битву на боевых колесницах, без страха разили мечами из бронзы. Нам они поклонялись, как богам. Их вожди правили в Корнуолле и Кенте, и до самых Каскадных гор. Они слагали песни и строили города. Мы научили их ковать хорошие мечи и наконечники стрел — уже из холодного железа. Они воевали между собой, но мы не видели в этом дурного. Те войны еще не были опасны. В них оставалось место доблести и чести.

Новый век принес новых завоевателей, которые сокрушили разрозненные гаэльские герцогства. Римляне напомнили бы тебе тарагонцев. Грубее, примитивнее, проще — но они тоже создавали империю. Они колесовали и вешали, распинали пленных на крестах и уводили в рабство. С ними пришла вера в Создателя, что ходил по земле Иудеи в образе человека и творил чудеса — и случилось это почти пять тысяч лет назад, когда ребенком был мой отец.

Летели века. Одни народы сменялись другими. Тебе ничего не скажут имена саксов, датчан, норманнов. Их нет в вашей истории, но они остались в вашей крови. Отголоски их мелодий порой звучат в ваших песнях. Каждый век королевства возносились и падали. В пятом веке после прихода Создателя в Винчестере, что неподалеку от современного Элвингарда, властвовал король Артур — первый Артур, что основал идеалы рыцарства, а его сестра, чародейка Моргана, плела против него козни. Эту страну стали звать Британией, а потом и Англией. Она даже успела побыть империей, два столетия или три — и тогда ее стяг развевался во многих чужих краях.

Но все империи людей мимолетны.

Людей становилось все больше, и мы уходили в тень. Прятались в холмы, становились байкой менестреля. Люди почти перестали в нас верить. Нас рождалось все меньше, а их — больше. К двадцать первому столетию от прихода Создателя на Земле жило уже семь миллиардов людей, а к двадцать второму — пятнадцать. Люди придумали одну вещь, называемую наукой, и еще одну, называемую технологией. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Я понимаю. Я слышал о машинах Древних.

— Слышал, — улыбка Бледнего Государя вдруг сделалась грустной, — но не видел. Если не считать этого, — он коснулся пальцем лампы. — Многие из тех вещей приносили немалую пользу. Мы, в этом королевстве, пользуемся ими и поныне. Тогда нам пришлось учиться у человеческой расы, и это оказалось нам впрок. Но люди изобретали не только осветительные приборы и новые лекарства. Они создавали оружие. Их войны больше не велись при помощи мечей и стрел. Сначала появился пистолет, уже известного тебе типа. Затем он сделался многозарядным. Затем их пушки стали способны выпускать множество снарядов одновременно, и на многие мили. — Он сделал короткую паузу, помолчал, затем продолжил. — Первая из больших войн, случившаяся еще прежде Великой Тьмы, была хуже всех предыдущих войн мира — и хуже всех последующих, кроме одной. В ту пору применялось оружие, называвшееся ядерным, а также были выпущены на волю искусственно созданные болезни. Война длилась несколько десятков лет, и к ее концу на планете от пятнадцати миллиардов жителей осталось едва ли три. Государства уничтожались, правительства теряли власть, многие народы оказались истреблены.

Рухнули мегаполисы. Сгорела тогдашняя столица, город Лондон. Но уцелели деревни и поселки, и продолжилась жизнь. Окраинные регионы пострадали меньше центральных. Много людей уцелело в Ирландии, где теперь стоит Малерион, в Шотландии, известной ныне как домен Эрдеров, в Корнуолле.

Мы впервые вышли на свет тогда. Явились из своих холмов, перестали быть сказкой. Когда я говорю «мы» — я говорю и о Драконьих Лордах тоже, об Айтвернах и Крадхейках. О братьях и кузенах моего отца. Они помогали людям отстраивать разрушенный мир. Они сделали все, что могли, чтоб избыть последствия катастрофы. Поднять леса на месте пепелищ. Очистить изгаженный воздух. Вытравить отраву из вод. Смертные не остались в долгу. Смертные подарили нам свою технологию, а мы — преподали основы магии, почти до того незнакомой им. Из наших союза и согласия возник новый альянс. Ты слышал о нем — об Антрахте.

— Империя Света.

— Такое гордое название она взяла себе, и отчасти его заслужила. Империя Света контролировала все нынешние Срединные Земли, Венетию и большую часть Медоса, западного материка. В течении следующих шести столетий она достигла невероятного уровня процветания и развития. Естественные силы и сверхъестественные, объединенные вместе, могли творить чудеса. Пользуясь знаниями, оставшимися от драконов, люди даже достигли звездных миров — и могли бы закрепиться там. Я был мальчишкой, когда все рухнуло. Я вырос среди людей. Поступил в университет и даже закончил его — со степенью магистра юриспруденции. Ты тоже бывал в нынешней Академии, я знаю. В чем-то мы похожи. Катастрофа случилась, когда я приехал по вызову отца в нашу Звездную Цитадель — потому и уцелел. Началась война. Еще более страшное оружие, чем прежде, использовалось тогда. Тектонические бомбы, дробившие основания материков, и плазменные излучатели, что прямо с небес выжигали всякую жизнь на планете. Победителей в этой войне не нашлось. И Антрахт, и его противники оказались полностью уничтожены — а с ними рухнула цивилизация, что обещала не повторить ошибки своих предшественников и простоять вечно.

— Вы говорите о начале Великой Тьмы.

— Верно, я говорю о ней. Тебе снятся сны, расскажи? Гибнущие города? Раскалывающаяся земная твердь? Они снятся мне, и снились моему сыну. Мир изменился тогда. Многие земли на юге и востоке оказались уничтожены. Воды раскинулись на месте прежних государств. В других местах море отступило — там, где искусственные разломы пробили океанское дно. Британские острова вновь соединились с материком, по линии прежнего континентального шельфа, и дальше на север, к нынешней Волшебной Стране, где мы сейчас находимся. Поднятый пепел закрыл небеса, на много лет лишил выживших солнечного света. Наступила долгая зима, и я помню, как неделю за неделей пепел падал с небес. Удары энергетических орудий, установленных в небесах над Землей, разрушили города и крепости — а зима доконала все уцелевшее. Пришел голод, а за ним и болезни. Человеческая раса вымирала, в хаосе и беззаконии. Народы распались на племена, а ошметки племен собирались в банды.

— И вы снова вмешались, верно? Фэйри остановили Великую Тьму. Это знают все.

— Вмешались, — взгляд черного дракона потускнел. — Мы жили в этом мире, и считали, что несем ответственность за него. Так вновь рассудил мой отец, и его братья поддержали его. Как и за шесть веков до того, мы протянули руку помощи смертным. Мы давали им еду и лекарства. Лечили их раны. Лечили раны самого искалеченного мира — той магией, что текла в наших жилах. Старались очистить небо и исцелить землю. Многие из лучших чародеев оказались тогда выжжены дотла. Некоторые — заплатили жизнью.

Мой отец был одним из первых лордов в Народе Дану. Драконий Владыка, он пользовался властью не меньшей, чем сам тогдашний король. Происходя от тех, кто некогда сошел со звезд, он был более высокого происхождения, чем главы прочих Великих Домов. Отец принял решение, и Звездный Совет поддержал его.

Отец сказал — технологии опасны. Бесценно полезные в умелых руках, они губительны в распоряжении гордецов и глупцов. Ради власти правители человечества погубили собственные народы. Разве можно и впредь оставлять подобную силу людям? Мы взяли науку себе — приручили ее как дикого зверя. Людям же мы запрещали пользоваться ею. Забирали себе машины и книги. Мы хранили их в Каэр Сиди и в некоторых иных прежних цитаделях Антрахта, чудом переживших крушение Империи Света. Смертных осталось немного, и выжившие были столь разобщены и растеряны, что не смогли противиться нам. Ведь взамен мы подарили им пищу и кров. Принесли покой и мир.

Мы попытались воссоздать для людей тот порядок, что существовал прежде изобретения огнестрельного и других подобных ему видов оружия. Вернуть ту эпоху, когда человек еще умел ладить с Землей. Основать королевства, что были бы подобием старых — существовавших до начала павших империй. За два-три поколения после начала Великой Тьмы потомки уцелевшего населения Срединных Земель обратились в дикарей — и мы напомнили этим дикарям, кем были их предки раньше. Возвращали им имена, оставшиеся на страницах истории, и учили жить заново. Пытались стереть эпоху машин из их памяти. Нашлись вещи, однако, которых мы не предусмотрели.

— Я начинаю понимать, — сказал Гайвен негромко, — о каких вы вещах говорите. Вас все равно было слишком мало, верно? Вы не смогли держать в накинутой вами узде человечество. Ваш народ угасал, по мере того, как обитатели Срединных Земель поднимались из прежнего варварства и множились. В конечном счете, это вас загнали в угол и лишили всей той власти, что у вас до того была.

— Все верно. Прошло еще несколько столетий — и мы оказались в меньшинстве. Королевства, которые мы создали, обрели силу, и начали теснить нас. Чародеи, которых мы обучили магии в надежде на их поддержку, пожелали вновь запустить машины Древних. Я пытался противостоять этому — и потерпел поражение. Эйдан был мне сводным братом. Поздний ребенок, он родился, когда земля и небо вновь приняли положенный им облик, и не помнил Великую Тьму. У нас была одна мать и разные отцы — мой из второй линии драконьего рода, его — из третьей, младшей. Последняя попытка сохранить чистоту крови, уже разбавленной браками с сидами. Эйдан был идеалист и верил, что прежний мир можно вернуть. Он создал Конклав чародеев. Я потерпел поражение на войне и был изгнан сюда, в этот замок. Созданные нами запреты пали, люди освободились из-под нашей власти и снова пробудили силы, которые уже дважды оказались слишком опасны для них. Вы запомнили Войну Пламени как порождение своих худших кошмаров — но и она была не столь страшна, как войны, что велись задолго до нее. Конклав погубил себя раньше, чем смог бы натворить слишком много бед. Вы называете меня Темным Владыкой, — лицо древнего сида стало надменным, — но я никогда не приносил столько тьмы, сколько выпустили в этот мир люди. И сколько еще могут выпустить вновь.

— Вы боитесь машин, — Гайвен шевельнулся в своем кресле, — однако все равно их используете, как я понял.

— Мы осторожны в этом. Чего нельзя сказать о других.

Гайвен посмотрел на своего собеседника в упор. Рассказанное им вполне соответствовало историческим книгам, которые молодой Ретвальд прежде читал. Ему в самом деле было известно о Великой Тьме, когда правители прежних империй едва не истребили человеческий род в своей схватке за власть. Именно в те годы фэйри уберегли человечество от неминуемого вымирания, заложив фундаменты нового мира. В ответ люди изгнали былых союзников и спасителей на далекие северные окраины континента, за край Каскадных гор, и завладели их прежними вотчинами.

«Мы привыкли считать Шэграла Крадхейка чудовищем и воплощением зла, пугать детей теми прозвищами, что ему сочинили — однако разве его положение так уж отличается от моего собственного? Возможно, он враг Иберленского королевства, но враг ли он мне?»

Несмотря на свои мысли, Гайвен постарался сохранить привычную холодность. Как бы не располагал к себе его странный собеседник, молодой король привык хранить печать равнодушия на лице. Прародитель династии Ретвальдов заявил юноше, что в его замке тот может чувствовать себя как дома. Вот только Гайвен уже усвоил, что дом — не то место, где можно позволить себе откровенность и слабость.

— Я хочу знать, — сказал молодой Ретвальд, — зачем вы спасли меня.

— Той причины, что ты кровь от моей крови, недостаточно?

На мгновение правая ладонь Гайвена едва не сжалась в кулак.

«Как я хотел бы, чтобы этого оказалось достаточно. Чтобы отец любил меня, а мать — уважала. Чтобы друзья и союзники не лгали в лицо, чтобы существовали какие-то еще основания для самоотверженных действий, помимо личной выгоды и личных интересов. Вот только так никогда не бывает. Будь ты аристократ иберленского двора или чародей из бездны былой эпохи, тобой всегда движет что-то еще. И как бы красиво ты не говорил со мной, дед — прошли те дни, когда во мне оставалась хотя бы доля доверчивости».

— Боюсь, я не могу полагаться на ваши слова, сударь. Вы обратились ко мне. Вы меня нашли. Вы приложили силы, чтобы доставить меня сюда, и я не верю, что это оказалось легко даже для вас. Так назовите, пожалуйста, ваш мотив.

Повелитель Бурь поднялся. Он оказался довольно высокого роста — выше, чем Артур или Гледерик, и шире в плечах. Даже несмотря на свободную рубашку, было видно, какие сильные у него руки. Предводитель темных фэйри протянул Гайвену Ретвальду раскрытую ладонь — мозолистую, загрубевшую, без линий жизни и судьбы на ней.

— Ты кровь моей крови, — повторил он. — Я помнил Бердарета, когда тот уходил. Изможденный, стареющий, почти тронутый дряхлостью. Я не стал удерживать его в Керлиндаре, ибо Керлиндар сделался для него тюрьмой. Он ушел в страну, из которой некогда был изгнан я, в страну, где жили мои отец и дед, и прадед. Альбион, Придейн, Англия, Британия, Оловянные острова, Иберлен. Как ни назвать этот край, он — изначально наш. Прежде норманнов и данов, прежде римлян и кельтов, прежде пиктов и саксов он принадлежал Дану, пока предки человечества оставались всего лишь дикарями на далеком и жарком юге. Мой сын вернулся домой и надел там корону — а теперь его потомок оказался один в окружении предателей и лицемеров. Как я мог не спасти тебя, мальчик? Я обратил сталь и огонь против человечества десять столетий назад, но ты — не человек. Ты один из нас. Ты черный дракон из старшей ветви Крылатых Владык, ты высокий фэйри Сумерек, ты лорд Неблагого двора.

Тот, кто назвал себя Гайвену дедом, в самом деле казался искренним.

И сказанному им до безумия хотелось верить.

«Придет день, и вы станете королем, мой сын. Не следуйте тогда примеру своего отца, — сказала однажды Гайвену его мать, пресветлая королева Лицеретта-Августина, владычица Иберлена. — Лорда Брайана тесным кольцом обступили негодяи и льстецы, использующие его ради удовлетворения собственных низменных целей. Желая заручиться его поддержкой, дабы добиться влияния и власти, они произносят немало речей, что представляются ему красивыми и искренними. Они придут с этими речами и к вам, когда вы займете Серебряный Трон. Не будьте глупы. Не доверяйте патоке, которой вас попытаются накормить. Воспользуйтесь возможностями этих людей — а потом сами управляйте ими, как фигурами на шахматной доске».

Гайвен Ретвальд смотрел на Шэграла Крадхейка и не видел в нем легендарного проклятого Повелителя Тьмы. Он видел еще одного могущественного вельможу, движимого своими интересами.

«Могу ли я сделать фигурой на своей шахматной доске существо, которое старше меня в десятки раз? Колдуна, что могущественней меня стократ? Тварь, при одном упоминании о которой дети дрожат в своих постелях? Я не знаю, но попытаться стоит. Возможно, наши интересы совпадают хотя бы отчасти — а ничьей другой помощью я заручиться все равно не могу».

— Вы упомянули, — сказал Гайвен, — что наш с вами дом находится на самом деле не здесь. Он на юге, в королевстве с десятком имен. Это верно. Я благодарен вашему гостеприимству, лорд Шэграл, но не намерен злоупотреблять им слишком долго. Мой замок — Тимлейнская крепость. Кресло, в котором мне положено сидеть, сделано из чистого серебра. Мои враги изгнали меня с юга, как изгнали когда-то вас. Однако я намерен вернуться. Если понадобится, один, без друзей, без армии, без слуг — и без родичей. Я не прошу сопровождать меня. Я добуду себе власть сам, как сделал это когда-то ваш сын. Прошу лишь, чтобы вы указали мне дорогу. От ваших дверей — и до моего дома.

— Тебе не придется возвращаться одному, — сказал Бледный Государь очень тихо. — Мой сын покинул Керлиндар немногим больше столетия назад, но твоего появления, Король-Чародей, я ждал десять веков. Тебя — или кого-то подобного тебе. Мы вернемся в страну, которую у нас двоих отняли, и снова сделаем ее своей. Ты и я — а вместе с нами и весь Волшебный Народ.

 

Глава двенадцатая

4 сентября 4948 года

Сегодня в Тимлейнской ратуше собрался весь высший свет иберленской столицы. Пришли почти все аристократы, кто был в городе, с женами, сыновьями и дочерьми, с вассалами и приближенными слугами. В первых рядах стояли наследники погибшего Джеральда Коллинса, Брендон и Джером; министр Таламор с дочерью Амелией; Повелитель Юга Виктор Гальс со свитой; Стивен Тресвальд со всеми своими родственниками; владетели малых домов с Севера, связанные ленной присягой с Шоненгемом; и прочие, и прочие. Пришло все дворянство, от владелетельных пэров до последнего эсквайра, кого только удалось собрать, ибо с самих семи утра глашатаи и посыльные ходили по Тимлейну, выкликая нобилитет Иберлена явиться в ратушу в к одиннадцати часам.

Присутствовали Эдвард Фэринтайн с Кэран Кэйвен, сопровождаемые капитанами Кэбри и Своном — а вот Клиффа Гарландского не было, и никто не сумел его разыскать. Донесения стражников сводились к тому, что гарландский король с кавалькадой своих рыцарей проехал минувшим вечером через Южные ворота и не возвращался с тех пор.

Прибыл зато архиепископ Райгернский Роджер Кемп в окружении палаты епископов и палаты клира, все в роскошных одеяниях, расшитых золотом и украшенных драгоценными камнями. Формально подчиненная Святому Престолу Либурна, контролировавшему почти все духовенство Срединных Земель, иберленская церковь уже несколько столетий не вмешивалась в политику.

Встал, рядом с лордами и духовенством, городской магистрат в полном составе — нынешний лорд-мэр Хьюстон и его олдермены, что представляли гильдии ювелиров и суконщиков, бакалейщиков и меховщиков, галантерейщиков и виноделов, а также говорили за весь прочий мастеровой и ремесленный люд. Явились вместе с ними хозяева возникших в правление Ретвальдов мануфактур, производящих предметы роскоши и быта, изготавливающих зеркала, и столовые приборы, и лампы. Наособицу, с толстыми серебряными цепями на шеях и в черных дублетах, стояли три важных господина с Оружейного двора, где делались клинки и доспехи для нужд армии, лучшие во всем королевстве.

Пришли купцы, владельцы кораблей и торговых компаний, чьи суда ходили в Астарию и на Полуденное море, в Ильмерград и Арэйну; привозили оттуда пряности и шелка, соболиные меха и экзотические фрукты — расплачиваясь за то железом с рудников Каскадных гор и солью с верховий Нейры, а также полновесным иберленским фунтом, принимаемым во всех портах от Тарагона до самой Райгады.

Большой Зал оказался весь заполнен людьми, и еще больше их собралось на Фонтанной площади перед ратушей — где столпились простые горожане, ремесленники и мастеровые с мануфактур, коробейники и слуги из господских домов, а также прочие зеваки и даже нищие, привлеченные слухом о возможной раздаче двором подарков. Плотная шеренга гвардейцев, вооруженных алебардами и протазанами, отделяла простолюдинов от дворян и купечества. Этим утром королевскую гвардию переодели из черно-белых цветов Ретвальдов в зелень и золото Айтвернов, и это сразу вызвало волну слухов. На покатых крышах окружавших площадь домов собрались, свесив ноги, мальчишки.

Айна, стоявшая на возвышении подле тронного места, еще раз оглядела публику, нервно перехватила левое запястье правой ладонью. Новоиспеченная королева так и не смогла толком выспаться этим утром. Она провалялась в муторной дреме несколько тревожных утренних часов и проснулась с головной болью, противной сухостью во рту и режущим сердце страхом.

Рядом находился Лейвис и выглядел он не лучше. Его лицо казалось изможденным и бледным — и вряд ли причиной тому послужила одна только ночная выпивка. И все же сын графа Рейсворта старался держаться достойно. Рука лежит на золоченом эфесе шпаги, подбородок — приподнят, губы и брови сведены. Лейвис вызвался быть личным сопровождающим королевы на сегодняшней церемонии и не отходил от нее ни на шаг. К своему удивлению, Айна была даже немного благодарна ему. После вчерашнего дня кузен почему-то перестал раздражать. Она не знала, надолго ли это.

Когда куранты на Башне Ветра пробили одиннадцатый час до полудня, церемонийместер Брэдли взмахнул рукой и заиграли трубы, призывая зрителей к молчанию. Эдвард Эрдер, облаченный в фамильный черный плащ с гербовым серебряным грифоном, выступил вперед и приветственно взмахнул рукой. На зал упала тишина.

— Высокие лорды и леди, и весь добрый народ Тимлейна! — сказал он зычно. Айна знала, что стоявшие на Фонтанной площади герольды передают сейчас горожанам слова заранее заготовленной шоненгемским герцогом речи. — Колдун и чернокнижник Гайвен Ретвальд, захвативший Серебряный Трон после убийства короля Гледерика, низвергнут и бежал из страны. Сторонников у него не осталось. Как новый первый министр Коронного Совета, объявляю, что сторонник узурпатора и цареубийца, Артур, сын покойного верховного констебля Раймонда, также лишается в нашем государстве всех почестей и титулов, и объявлен вне закона. Однако совершенная им измена не распространяется на высокий дом Айтвернов, родственными узами связанный с прежней королевской династией. По закону и по справедливости, Драконьи Владыки наследуют Серебряный Трон и корону Иберлена, а также герцогство Райгерн и графство Илендвальд. Как старшая в их линии крови, леди Айна Элизабет Айтверн, единогласным решением Коронного Совета и с одобрения пэров королевства, становится с сего дня нашей новой королевой, как герцогиня Малерион, герцогиня Райгерн, графиня Илендвальд, Повелительница Запада, Защитница Государства и Щит Отечества. Ваше величество, я прошу вас обратиться к народу.

Подталкиваемая в спину стоявшим позади графом Рейсвортом, Айна сделала два шага навстречу толпе. С утра девушка пыталась разучивать составленную дядей официальную речь, однако слова ее, выспренные и напыщенные, вызывали у нее лишь отторжение. Айна оглядела огромный зал. Множество людей, богатых и знатных, влиятельных, весь цвет королевства, титулованные особы и денежные мешки — и все ждут, что она скажет. «От моих слов зависит, кем я запомнюсь им. Испуганным ребенком, которого засунул на трон захвативший власть генерал — или кем-то, с кем нужно считаться».

— Господа, — произнесла Айна и осеклась — от волнения перехватило горло. По толпе прокатился ропот — недоуменный, на грани насмешки. — Господа, — повторила девушка громче. Роальд Рейсворт недовольно кашлянул за спиной, Лейвис неожиданно мягко коснулся локтя. — Я не хочу врать вам! — сказала Айна неожиданно для себя резко. — Я знаю, кого вы видите перед собой. Девицу юных лет, получившую корону за отсутствием иных претендентов. Вы знаете, я юна и ничем не проявила себя. Я не мой отец, которому вы двадцать лет подчинялись, и я не Гледерик Кардан, которому еще недавно вы все поклялись в верности. Я могу пообещать, что буду править вами мудро, но откуда у меня возьмется мудрость?

Айна вновь замолчала. Ее взгляд остановился вдруг на лорде-мэре. Генри Хьюстон, выходец из джентри графства Гальс, никогда не лез в политику, чурался дворцовых интриг — однако жилось Тимлейну при нем хорошо. Это он распорядился установить на центральных улицах города керосиновые фонари взамен масляных, дававших слишком мало света и нещадно чадивших, и следил за исправной работой водопровода. Поймав взгляд юной королевы, сэр Генри внезапно одобрительно ей кивнул — и чувствуя его поддержку, Айна продолжила.

— Я не политик и не солдат. Однако я люблю эту страну и не сделаю ей ничего дурного. Предателей я покараю, а достойных людей — награжу по справедливости. Я не понимаю многого в делах управления, но понимаете вы. Я спрошу у вас, когда будет надо, и не отмахнусь от ваших советов. Я ищу справедливости — не мести, порядка — не смуты, примирения — не войны. Многие из вас недавно еще дрались друг против друга на Горелых Холмах, но общее дело объединило нас. Для Иберлена выдался темный год. Много достойных людей сложили головы, кости отважных рыцарей обглоданы воронами, последний из Карданов лежит в могиле. Четыре великих дома из шести потеряли сеньоров. Но хотя пали они, остались мы. Мы справимся за них, ибо кроме нас, некому. Теперь мы — эта страна. Не дадим ей погибнуть.

— Хорошо сказано! — воскликнул герцог Эрдер, стоило Айне замолчать. — Господа, вы слышали нашу новую госпожу? Осталось претворить сказанное в жизнь. Святая правда, вы знаете — мой покойный отец поднял меч против Айтвернов и до последнего вздоха сражался с ними, но теперь я вручаю Айтверну меч и клянусь в верности, — он в самом деле обнажил клинок. — Милорды, коронация ее величества еще не назначена, но присягу леди Айне мы принесем сейчас и здесь. Я сделаю это первым. — Эдвард Эрдер развернулся к дочери лорда Раймонда, поднимая меч острием вверх. — Долгих лет королеве Иберлена, и да будет ее царствование счастливым! Славься, Айна Первая из Дома Драконьих Владык!

В тот же миг Лейвис Рейсворт вырвал шпагу из ножен и заорал:

— Слава Айне Айтверн! Слава моей королеве!

Словно по команде, все присутствовашие обнажили оружие и вразнобой, кто во что горазд, принялись кричать приветствия и здравицы. Кто-то кланялся, кто-то преклонял колено. Нестройный гул эхом бился от высокого потолока, вылетал в окна — и смешивался с грянувшим с площади ревом, ибо герольды, по видимому, дочитали воззвание.

Айна стояла немного растерянная, наблюдая за форменным светопреставлением, творившимся в зале. Девушка отстраненно подумала, что ее рожденная импровизацией речь и впрямь, наверно, получилась неплохой, раз вызвала такое сильное воодушевление у публики. Однако сама Айна не испытывала никакого восторга. Напротив, ей вдруг сделалось от себя противно.

«Я принимаю почести, как королева и глава Дома Драконьих Владык — а где находится в этот момент настоящий Драконий Владыка? Дядя сказал, что выслал к лагерю Тарвела войска. Там ли сейчас Артур? Что сделает он, когда увидит полки мятежников? Мои полки. Будет ли он сражаться? Конечно, будет. Я произношу слова о мире — но начинаю войну».

Айна не понимала, как влезла во все это. Только что она пила вино в особняке Рейсвортов, выслушивала изменнические планы сэра Роальда и собиралась предупредить о них брата — и вот сама оказалась во главе мятежа. «Что толкнуло меня на этот путь? Дурное настроение? Гордыня? Пара неласковых слов Артура, произнесенных им в неподходящий момент? И вот мы уже стоим во главе армий, что скоро, возможно, сойдутся в битве». Девушке сделалось страшно, захотелось немедленно бежать из зала — но в шаге от нее стоял Роальд Рейсворт, и путей для отступления не осталось.

— Совсем не рада, да? — шепнул ей Лейвис с иронией и сочувствием сразу.

— Сам видишь, — также шепотом ответила Айна.

Нестройный гомон затягивался, и стоило молодой королеве подумать, что пора бы его прервать — как он и в самом деле оказался прерван. Откуда-то сверху вспыхнул слепящий свет, раздался оглушающий, раздирающий слух грохот — а затем своды Большого Зала Тимлейнской ратуши проломились и потолок начал падать толпе на головы.

Эдвард Фэринтайн скучал. Он и пришел на церемонию объявления новой иберленской королевы лишь приличия ради, чтобы соблюсти дипломатический протокол. С тех пор, как кузен покойного Хендрика Грейдана принял корону Эринланда, ему много раз приходилось участвовать в ни к чему не обязывающих монотонных церемониях, лишенных всякого практического смысла, и эта была лишь одной из тысячи. С куда большим удовольствием Эдвард выспался бы после минувшей долгой ночи — но не свезло. В компании жены и двоих капитанов он стоял в первом ряду благородного собрания, в половину уха выслушивал претенциозные воззвания местных высокопоставленных особ, глядел то на свои сапоги, то в окно.

Дочка Раймонда Айтверна мучалась, кажется, похмельем и испугом одновременно — но ее выступление придворным понравилось, а может, они просто ждали повода покричать. Юная Айна ужасно напомнила Эдварду кузена Хендрика, каким тот был в момент своих коронационных торжеств. Тоже орал дурным голосом про честь предков, верность родине, победу над врагами. «Все неудачные правления начинаются одинаково — с красивых слов и высокопарных жестов». Фэринтайн не особенно сочувствовал несчастной барышне — ведь та сама оказалась достаточно глупа, чтобы позволить Эрдеру и Рейсворту себя окрутить. Однако Айна Айтверн была чародейкой, а значит, заслуживала внимательного отношения.

Чужое присутствие Эдвард ощутил не сразу. Возможно, не будь Фэринтайн столь рассеян, он бы заметил, как изменилось ментальное поле, как промелькнул в нем чей-то сильный и четкий след. Однако сейчас король Эринланда невидящим взором скользил по кричащей толпе, отстукивая пальцами на рукоятке собственного меча военный марш, и оказался совсем не готов к тому, что случилось дальше.

Когда грянул взрыв, Кэран среагировала первой. С малых лет обучавшаяся магии, она действовала рефлекторно. Подавив непрошеный вскрик, чародейка в защитном жесте вскинула руки — и белое сияние охватило их. Еще не прошла звуковая волна от сдетонировавшей бомбы, еще валились на головы иберленским нобилям обломки стропил и балок, а Кэран уже обратилась к Силе, формируя защитный экран. Падение осколков замедлилось — они останавливались, увязая в воздухе, что сделался внезапно плотным и способным их удержать. Остатки потолка зависли в пустоте, даже мелкая каменная крошка не коснулась пола.

Ликование вокруг переходило в ужас, крики восторга сменились воплями страха. Кто-то падал ниц и закрывал голову руками, кто-то рвался к окнам. У выводящих на площадь дверей уже образовалась давка. В два прыжка Эдвард Фэринтайн взлетел на помост, схватил за плечи тезку, Эдварда Эрдера, разворачивая лицом к себе.

— Командуйте парадом, — приказал король. — Выводите отсюда людей, живо!

Олухом правитель Севера явно не был и растерянности не проявил. Отрывисто кивнув, герцог Шоненгема ринулся вниз с помоста — успокаивать паникующих придворных и отдавать приказы солдатам, чтобы те расчистили выход из ратуши и не дали толпе никого затоптать.

Эдвард развернулся, вглядывась в лицо жены. Кэран стоял, закатив глаза, все также не опуская рук, и даже не шевелилась. Фэринтайн знал, все силы волшебницы сейчас уходят на то, чтоб удерживать остатки потолочных перекрытий, не позволяя им обрушиться на людей, пока те не покинут здание. Кэран нужно было продержаться еще хотя бы десять минут — но Эдвард не был уверен, хватит ли у нее сил.

Король Эринланда потянул за рукав Лейвиса Рейсворта — тот, казалось, впал в ступор и потерянно топтался на месте, глядя на образовавшуюся в сводах Большого Зала дыру.

— Эй, ты. Очнись, — приказал Эдвард. Побочный Айтверн вздрогнул, понемногу приходя в себя. — Ты хотел быть чародеем, — продолжал Фэринтайн, — сейчас как раз нужна твоя помощь. Моя жена одна не справится, ты должен ее поддержать. Поделиться с ней своей силой.

— Я ничего не умею, — сказал Лейвис растерянно.

— Наплевать. Просто подойди к ней и положи руки на плечи. Она будет пить твою энергию сама, как только почувствует тебя рядом. Только смотри, держись на ногах крепко. Не упади в обморок.

Оставив Лейвиса, Эдвард, расталкивая на пути дворян и гвардейцев, ринулся в направлении, противоположном выбранному ими — к боковой лестнице, ведущей на верхний этаж. У него оставалось еще одно дело — найти незваного гостя, пока тот не ушел. В момент, когда рухнули своды Большого Зала, Фэринтайн не почувствовал никакого сплетения энергетических потоков — а значит, враг не применял магию. Видимо, чтоб не быть обнаруженным раньше срока, будучи осведомлен о двух обученных чародеях, находившихся внизу. Значит, тот, кто обрушил потолок, использовал для этого одно из старых взрывных устройств. Не затащил же он в ратушу громоздкую современную пушку, в самом деле. Такую тайком не пронесешь, и без тросов и лебедки не поднимешь. Нет, для такого дела требуется оружие Древних — а в этом мире оно мало у кого осталось.

Разве что у родственников. Тех, что из-за Каскадных гор.

Гость ждал Фэринтайна посреди главного зала второго этажа ратуши, стоя спиной к устроенному им пролому. Мужчина в облегчающей черной одежде и высоких кожаных сапогах, с седыми волосами. Лицо старое, морщинистое — но сам с виду подвижный, жилистый, ловкий. Едва увидев его, Фэринтайн выхватил из напоясной кобуры пистолет, который предусмотрительно держал заряженным. Выстрелил. Грянула отдача, взвился пороховой дым.

С нечеловеческой скоростью нелюдь в черном отклонился с траектории выстрела — превратившись при этом в сплошное смазанное пятно. Эдвард выбросил вперед сжатый кулак, сформировал телекинетический удар. Гость вскинул руку, на которой сверкнул металлический браслет — и принял на него направленную Фэринтайном энергию, погасив ее. Все понятно. Прибор портативной защиты — чуть попроще, чем тот, который мальчишка по имени Дэрри Брейсвер когда-то нашел в восточных лесах. Фэйри взяли что могли от наследия Империи Света. В этом чудилась своеобразная ирония — дети магии и чистой силы, они охотно пользовались изделиями из холодного железа, придуманными простыми смертными в незапамятные годы.

Эдвард пожалел, что разбираясь в древних технологиях, не имеет под рукой никакого рабочего их образца. Импульсный разрядник сработал бы куда лучше неуклюжего современного пистолета. Может, и пробил бы вражеский щит.

Эдвард Фэринтайн обнажил меч.

— Я здесь не для дуэли, — сказал седовласый с насмешкой, но сам оружие тоже достал. Легкий, длинный, слегка изогнутый меч. Похож на обычную кавалерийскую саблю, но сделан, по виду, из сплава настолько хорошего, что режет металл как бумагу. Или столь же легко рассекает чужие клинки.

Впрочем, и фамильный меч Владык Холмов, выкованный три тысячи лет назад, был не хуже. Не вступая в разговор, Фэринтайн прыгнул на врага. Еще в полете занес меч в выпаде, обрушил. Темный фэйри принял удар на чашечку своей сабли, изогнул руку, молниеносно ранил Фэринтайна в колено. Эдвард пошатнулся, отступил, принял защитную стойку.

— Ты знаешь, — сказал Фэринтайн, — что я сделаю, если решишь меня убить.

Фэйри посмотрел на него едва ли не с презрением:

— Знаю, тварь, — он говорил не на северном языке, что два тысячелетия назад назывался, если верить хранившимся в Каэр Сиди книгам и собственной памяти крови, английским. На Высоком Наречии фэйри, которое некогда пользовалось модой и при иберленском дворе. На наречии, чьи мелодичные, певучие звуки бились о вересковья Шотландии и белые скалы Кента прежде, чем люди впервые явились сюда. — Мне не приказывали тебя убивать.

Он тем не менее сделал один танцующий шаг вперед — и направил острие сабли Фэринтайну в лицо. Эдвард знал, что если враг пожелает, с легкостью пробьет его оборону, как если бы ту выставил неумелый новичок. Ты можешь считаться лучшим рыцарем континента, но как фехтовальщик все равно ничего не стоишь против существа, чей возраст не меньше, чем пять сотен лет.

— А что именно тебе приказали? — спросил Эдвард. Нога чуть заметно пульсировала, штанина окрасилась алым. Не опасная рана — но подвижность серьезно ограничит, по крайней мере на две недели вперед. — Зачем нападать на иберленцев? Вы поддерживаете Гайвена, раз спасли его тогда и атакуете теперь. Почему он выгоден вам? Хотите использовать его?

Фэйри крутанул кистью. Отбил клинок Фэринтайна, сделал выпад, уперевшись острием сабли эринландцу в горло.

— Говорить с тобой мне тоже не приказывали.

— Так молчи, — резко выдохнул Фэринтайн и ударил магией снова. На сей раз его противника все же сбило с ног, протащило по полу два десятка футов. Эдвард наступил сапогом на оброненную врагом саблю, отбросил ее прочь. Хромая, сделал два шага к седовласому сиду, занося меч. Тот уже вскочил, отступая. Эдвард знал, что даже обезоруженное, это существо остается слишком опасным для него.

Воздух за спиной эльфа изменился. Потек, будто расплавился, как металл, который плавят в огне. Разошелся в стороны, открывая за собой пустоту. Когда телепортационная машина, найденная некогда Эдвардом в подземельях Вращающегося Замка, открывала двери в пространстве, она давала тот же эффект. Только сейчас портал явно открывали с другой стороны — чтобы дать посланцу сидов путь к отступлению. Эринландец ускорил шаг. Впрочем, он знал, что не успеет нагнать нападавшего, прежде чем тот скроется в портале.

— Именем Дома Единорога! — крикнул Эдвард Фэринтайн на том же языке, на котором говорил его враг. — Я Владыка Холмов, я выше кровью тебя, я бросаю тебе вызов на поединок. Не примешь его — навеки уронишь честь своего имени, младший.

Уже готовый шагнуть в засиявший радужным светом открывшийся в пространстве пролом, темный фэйри вдруг остановился. Замер будто в нерешительности, оценивающе глядя на Эдварда. Выпростал вперед руку — и валявшаяся на светлом паркете сабля сама прыгнула ему в ладонь.

— Я принимаю твой вызов, — сказал сид. — Но время для боя выберу сам.

Существо развернулось, показывая Эдварду спину — и скрылось в портале. Пространственная дверь тут же закрылась, ее мерцающий свет померк. Фэринтайн остановился посредине комнаты, тяжело дыша. Откуда-то снизу доносились крики придворных, но все дальше и тише. Видимо, Эрдер успешно справился с эвакуацией. Аура Кэран стремительно отдалялась, пока не стала почти неощутимой. Как понял Эдвард, жена отступала к выходу на площадь последней. Наконец все голоса, кроме тех, что доносились с улицы, смолкли, и тогда раздался долгожданный грохот. Больше не удерживаемые никакой магией, обломки потолка рухнули вниз.

Лорд Вращающегося Замка долго, заковыристо выругался, отводя душу.

— Долгих лет Айне Первой, — сказал он затем и вложил меч в ножны.

На Фонтанной площади творилось настоящее безумие. Люди кричали, толклись, бесновались. Гвардейцы, как могли, пытались сдержать панику — но было видно, что им самим вот-вот может изменить выдержка. Горожане, охваченные страхом, ждали как минимум огненного града с небес. Рейсворт и Эрдер, раздававшие направо и налево приказы, пытались снова взять ситуацию под контроль — и кажется, понемногу им это удавалось. Во всяком случае, удар, нанесенный по ратуше, оказался единственным, и второго, вопреки всеобщему ожиданию, не последовало. Заметив это, зеваки постепенно начали приходить в себя.

Кэран Кэйвен покинула ратушу последней. Холодная и властная, королева Эринланда спустилась с привратных ступеней на брусчатку площади с неторопливым изяществом, немигающим взглядом оглядела толпу. Сопровождавший ее под локоть Лейвис Рейсворт выглядел значительно хуже. Глаза глубоко запали, по вискам катится пот, все тело трясет мелкая дрожь. Поглядев на него, Айна на мгновение испытала жалость — а потом одернула себя.

Сама юная королева, молча стоявшая подле Роальда Рейсворта, как никогда в ощущала свою бесполезность. Даже Лейвис сумел что-то сделать, каким-то чародейским образом поддержав Кэран, а она — нет. Сделав над собой усилие, Айна не позволила тоске и отчаянию прорваться наружу. Поприветствовала королеву Эринланда коротким кивком, как равная равную, вновь развернулась к дяде, наблюдая, как тот отдает солдатам команды. Следовало смотреть на старших и учиться на их примере, ведь однажды, возможно, ей самой придется принимать решения в минуту опасности. Всеобщая паника понемногу рассеивалась.

Прошло какое-то время, прежде чем из дверей ратуши вышел, подняв за собой облако пыли, Эдвард Фэринтайн. Его щегольский белый плащ испачкался, левая сторона брюк оказалась порвана и окрасилась кровью. Тем не менее король Эринланда шел уверенно, не сбиваясь с шага. Подойдя к собравшимся, он поклонился иберленским лордам, поцеловал руку супруге.

— С кем ты дрался? — спросила Кэран.

— С нашим первым предположением, — ответил Эдвард загадочно. — Второе оказалось ошибочно. — Он посмотрел на Айну. — Позвольте поздравить, ваше величество, с началом вашего царствования. Осмелюсь предположить, оно окажется знаменательным. Достойным занесения в исторические хроники.

— Почему вы так считаете, сударь? — спросила Айна, едва подавив дрожь в голосе. «Это Гайвен. Он все же вернулся. И вернулся на следующий день. Как мы могли подумать, что сможем его одолеть? Он убил Эрдера, убил Коллинса, а теперь убьет и нас всех».

Фэринтайн нехорошо прищурился:

— Понимаете, юная леди, я всегда считал, что величие короля измеряется по величию проблем, которые ему предстоит решить. Так, например, если речь идет о войне, а только что началась война, в хроники попадет то правление, в котором государству противостоял действительно могучий враг. Смею заверить, врага, более грозного, чем нынешний, Иберленское королевство не знало с момента своего основания.

Сэр Эдвард оглядел притихших Айну и Лейвиса, герцога Эрдера и графа Рейсворта.

— Простите, господа, — сказал он. — Разбирайтесь тут сами. Ваша страна, ваш народ, ваши заботы. О магии и всем прочем, леди Айна и лорд Лейвис, давайте поговорим не сегодня, а завтра, с утра. Сегодня мне ужасно хочется спать.

Шэграл Крадхейк взмахнул рукой — и объемное изображение охваченной суматохой Фонтанной площади погасло, растаяло в воздухе без следа. Повелитель Бурь отпил воды из хрустального бокала, откинулся в кресло, посмотрел на сидящего напротив Гайвена. Они были все в той же библиотеке, и прошел примерно час.

— Ваш человек уже находился в Тимлейне, когда мы начали говорить, — отметил Гайвен. — Вы начали действовать прежде, чем я попросил вас о помощи.

— Разумеется. Я знал, что ты попросишь.

Король-Чародей с силой сжал кулаки. Ощущение, что он сделался пешкой в чужой игре, нарастало. Противное, неприятное, мерзкое ощущение. «Я захотел манипулировать своим, если можно его так назвать, дедом — но не вышло ли так, что я это пляшу под его дудку?» Молодой Ретвальд чувствовал тревогу, и она все возрастала. Формально, устроенная слугой Шэграла выходка не означала ничего дурного. В свете планов Гайвена она была даже полезна. И все же юноше казалось, что он все глубже увязает в болоте, из которого не сумеет потом выбраться.

— Объясните, пожалуйста, смысл этой эскапады, милостивый государь.

— Ты и сам прекрасно все понимаешь. Любой войне предшествует формальное ее объявление. Отзыв послов, разрыв дипломатических отношений, затем — первый удар. Послов отозвали твои противники, совершив нападение на тебя и поставив свою марионетку на иберленский трон. Но подлинный первый удар нанесли сейчас мы. Они напуганы — и скоро испугаются еще больше. Враг, ожидающий атаки в любой момент, с любой стороны, враг, не знающий, как от этой внезапной атаки защититься — это уже лишь половина врага. Мы только что деморализовали наших противников.

— Предположим, — сказал Гайвен. — Однако вы могли спросить мое мнение, сударь.

— Прости меня, — Шэграл Крадхейк улыбнулся.

Молодой Ретвальд вздохнул, потянулся за уже неизвестно какой по счету апельсиновой долькой, разгрызая зубами терпкую мякоть. Голод в желудке становился все навязчивей, и юноша понял, что не отказался бы уже от еды поплотней. Например, от тарелки горячего супа и чего-нибудь мясного.

— Кроме того, — продолжал Повелитель Бурь, — у моей, как ты выразился, эскапады имелся еще один смысл. Тебе нужна армия, а у меня под началом — едва ли два десятка бойцов. Почти все они столь же надежны и умелы, как лорд Дэлен — но с такими силами ты не завоюешь Тимлейн. Нам нужно собрать весь Волшебный Народ, а мне это сделать было бы накладно. Я не правлю в этой стране, Гайвен, и никогда не правил. Имел тут прежде определенный вес, но не более того. Королевством Сумерек управляет Сумеречный Король и стоящий за его спиной Благой двор, а я — лишь опальный аристократ, и в Керлиндаре нахожусь под арестом. После того, как я потерпел поражение на войне с братом, ко мне мало прислушиваются. Великие Дома не соберутся на мой призыв.

— И вы решили создать повод, — предположил Гайвен. — Выкинуть нечто… значительное, чтобы дворянство этого королевства всполошилось.

— Верно. Например, чтобы они собрались ради суда надо мной. А он состоится, можешь не сомневаться, в ближайшие сроки. Король прощает мне мелкие проступки, но нападения на земли людей не простит. В столице уже знают о совершенном мной, не могут не знать. Это позволит нам проникнуть туда — а эскортом сделается присланный по нашу душу конвой. Я думаю, Сумеречный Король уже вызвал Стражей Грани, и они будут здесь с минуты на минуту.

Темный Владыка закрыл глаза, будто прислушиваясь к чему-то. Удовлетворенно улыбнулся. Он выглядел довольным — словно купец, только что заключивший лучшую сделку в своей жизни. Гайвен вновь ощутил тревогу. «Он сказал, что ждал меня — и похоже, что действительно ждал. У него все продумано, и похоже, мою роль в этой партии он знает лучше, чем я сам».

Двери библиотеки распахнулись мягко, словно от незримого толчка. В освещенную ярким светом электрических ламп комнату вошли четверо — все статные воины, как на подбор. Сверкающие, будто из золота сделанные доспехи облегали их тела. Закованные в латные перчатки ладони лежали на рукоятках длинных мечей.

У одного из явившихся были черные волосы и алые, как свежепролитая кровь, глаза без белка, второй был светловолос и лиловоглаз, и сквозь солнечную шевелюру его пробивались короткие рожки. Была с ними также огненно-рыжая девушка и еще один, узкоглазый юноша с лицом белым, как фарфоровая маска.

— Здравствуй, Брелах, — сказал Повелитель Бурь темноволосому сиду, что шел чуть впереди остальных. — Разделишь со мной трапезу?

— Не думаю, Шэграл, — покачал тот головой и сделал какой-то знак спутникам. — Поднимайся скорее, и псов своих собери. Твой срок вышел, и Келих Скегран ждет тебя в Звездном Дворце. Не думай сбежать. Я убью тебя быстрее, чем достанешь оружие.

— Я не стану его доставать, — ответил предок Гайвена спокойно. — Если мой король жаждет видеть меня, я охотно предстану перед ним.

 

Глава тринадцатая

4 сентября 4948 года

Несмолкающий крик пронзал его сны. Беспрестанный, неотступный, он преследовал Артура в каждом сновидении, что являлось ему сегодня. Айтверну казалось, некий голос взывает к нему — о чем-то просит, чего-то настойчиво требует. На каждой запутанной дорожке страны грез, что превратилась ныне в страну кошмаров, этот крик преследовал его. «Прислушайся, приди ко мне, отвори двери». Он не слышал. Не мог сосредоточиться. Один сон оказывался страшнее другого, и все вместе они затягивали наследника Драконьих Владык в вязкую, липкую паутину страха.

Его сны наполняли бесконечные смерти и кровь. Артуру являлись поля сражений, до самого горизонта усеянные трупами. Почти как тогда, на Горелых Холмах, только хуже. Затем перед его мысленным взором проступали лица мертвых друзей.

Руперт Бойл. Элберт Коллинс. Александр Гальс. Все, кого Артур считал близкими себе людьми; все, на кого он мог бы опереться в час, когда придет беда. Все, кого он предал или кто предал его. Вслед за погибшими товарищами появился отец. Холодная мраморная маска вместо лица, молчаливый укор. «Лучше, если дом Айтвернов возглавит кузен Роальд, нежели мой сын», — сказал лорд Раймонд в день, когда похитили Айну. «Что ж, папа. Твое желание почти сбылось».

После отца пришел Гледерик Кардан. Сделал шаг вперед из мрака — с усмешкой, приставшей к губам, с кровавой раной в груди. Человек, что мог бы стать королем Иберлену и сюзереном дому Айтвернов. «Айтверны не изменяют своим королям. Кроме меня. Я — изменник».

Имена погибших и павших всплывали в памяти. Их лица, неподвижные, немые, на секунду выступали из тьмы — лишь затем, чтобы потом вновь исчезнуть в ней. И каждый раз — один и тот же призыв, вновь и вновь рвущийся откуда-то из-за пределов вселенной.

«Услышь меня. Откройся мне. Приди. Ты мне нужен. Ты один распахнешь двери».

Артур не мог. Он смотрел в лица убитых, сам словно паря в пустоте, и думал, что стал главной, а возможно и единственной по-настоящему весомой причиной всех этих бесконечных смертей. «Мои руки в крови. Моя хваленая честь пропитана дымом погребальных костров. Вот, что принесло миру мое нелепое рыцарство».

Крик не смолкал. Захотелось сбежать от него — окончательно раствориться в пустоте. Хотелось больше ничего не знать, не помнить, не существовать.

Артур очнулся от того, что его трясли за плечо. Быстрая, хлесткая пощечина окончательно привела юношу в чувство.

— Вставай, — Кэмерон Грейдан склонилась над молодым герцогом Айтверном. Черные волосы упали ему на лицо. — Вставай немедленно.

Юноша резко сел в постели — так резко, что Кэмерон едва не отшатнулась.

— Обед уже подали? Остывает? — Артур старался говорить небрежно, но чувство подступившей беды не отступало. «Пока я спал, случилось что-то плохое — и теперь я узнаю, что именно».

Предчувствия не обманули его.

— Разведчики донесли, к лагерю Тарвела приближается армия. Будет здесь через час. Может раньше.

Артур невольно зевнул. Потряс головой, постарался сфокусировать взгляд. Получилось у него это плохо. Походный шатер, в котором юноша заснул часов пять или шесть назад, плавал перед глазами, казался вытканным из осеннего утреннего тумана. Голова болела, нестерпимо хотелось завалиться обратно в постель и дремать до самого Судного дня с его трубами, архангелами и Страшным судом. Что-то, однако, подсказывало Айтверну — выспится он теперь уже не скоро.

— Под какими знаменами идет это войско? — спросил Артур.

— В основном — под твоими. Золотой дракон на зеленом поле. Сомневаюсь, впрочем, — Кэмерон нахмурилась, — что эти солдаты пришли сюда изъявить тебе верность. Там еще видели отряд с грифоном Эрдеров и с оленем Гальсов. Всего — тысяч шесть или семь. Конница, позади пехота. Двигаются с севера, по Королевскому Тракту.

— Понятно, — Артур старался говорить спокойно. Отбросил одеяло, надел сапоги. Встал, опершись на подставленную вдовой Хендрика руку. — Где лорд Данкан?

— Ждет тебя на дворе, — Кэмерон смотрела внимательно и изучающе. Чуть кусала губу. Артур понимал — вдова прежнего эринландского короля не верит в него, ждет от него страха и паники. Это ни капли, впрочем, не обижало. Никто вокруг не верил в Артура — до такой степени, что юноше стало уже почти наплевать. — Готов выходить и беседовать с ним? — спросила Кэмерон. — Тарвел сказал, раз ты по закону регент, тебе и решать, что нам всем делать дальше. Можем отступить, можем принять бой. Хотя отступить мы уже вряд ли успеем. Пока снимемся с позиций, эти молодцы уже будут здесь и все равно сядут на хвост. Кони у их авангарда, было сказано, резвые.

— Резвые так резвые, — Айтверн пригладил волосы, накинул плащ. — Пойдемте, сударыня. Я готов.

Снаружи царили оживление и суматоха. Рыцари надевали, при помощи оруженосцев, доспех и седлали коней. Пехотинцы точили наконечники копий, лезвия мечей и алебард. Павильоны и тенты стремительно сворачивались, отряды строились в боевые построения на вытоптанной площадке посредине лагеря. Сердитые окрики сержантов и офицеров сотрясали воздух. На смотровых вышках и верхотуре оборонительной стены заряжали арбалеты стрелки. Позади закрытых сейчас на три засова бревенчатых главных ворот солдаты переворачивали обозы и телеги, делая из них вторую линию укреплений — на случай, если сквозь первую прорвется враг. Там же, перед воротами, пара дюжин человек из прислуги спешно рыла ров и устанавливала на его дне остро заточенные колья, как приветствие неприятельской кавалерии. Хотя приказа отступать или принимать бой еще отдано не было, войско Тарвела явно готовилось к обороне.

Сам лорд Данкан, облаченный в кирасу и вооруженный двуручным топором, ожидал Артура подле своего шатра, в сопровождении трех своих капитанов — Паттерса, Грегана и Лирмана. Блейр Джайлс также составил им компанию — насупленный, серьезный, бодрый, в полном боевом доспехе, при полуторном мече и со щитом за спиной, держащий украшенный драконьими крыльями шлем на сгибе локтя. Чуть поодаль стоял Клифф. Гарландский король держался невозмутимо, никак не реагировал на творящуюся вокруг суету, смотрел куда-то вдаль.

При виде Артура лорд Стеренхорда коротко поклонился, прижав правую ладонь к груди:

— Мое приветствие, лорд регент.

— Мое приветствие, сэр Данкан. Леди Кэмерон успела сказать мне пару слов, но все же, доложите обстановку теперь и вы. Я хочу знать подробности.

— Извольте. Конный разъезд вернулся полчаса назад. Разведчики доложили, со стороны Тимлейна движется войско. Идут по Тракту налегке, никаких обоза и сопровождения — только конные и пешие. На глаз — тысяч семь или чуть того меньше. Сами понимаете, считать точное число моим людям было несподручно. В авангарде отряд под знаменем Айтвернов и Рейсвортов, дальше Гальсы и Эрдеры. Находятся сейчас милях в четырех от нас, а скоро будут еще ближе. У меня здесь три тысячи бойцов, еще две — у моего племянника Алистера в десяти милях к северо-западу, на Окружной дороге. Я отправил только что гонца к Алистеру, с приказом выдвигаться навстречу к нам. Жду вашего слова, сударь. Мы можем сняться с места и отступить, но вы сами понимаете, насколько уязвима армия на марше. Бросать обозников и челядь я не стану, а наше передвижение они затруднят. Противник легко настигнет нас и атакует в аръергард. Я подчинюсь любому вашему приказу, лорд регент, однако советую оставаться на имеющихся позициях. Часа три или четыре до подхода Алистера мы продержимся, а дальше окажемся в почти равном соотношении по численности. Здесь, к тому же, у нас уже готовы укрепления и продовольствия на две недели. Как явится Алистер, он ударит их с фланга, а мы выйдем из-за стен и атакуем в лоб. Я считаю наши шансы неплохими, если только они не прорвутся сюда сходу.

— А они способны прорваться? — уточнил Артур.

— Всякое возможно, мы на войне. Но стены, — Тарвел махнул в сторону десятифутовых бревенчатых укреплений, по периметру окружавших лагерь, — здесь хорошие, недаром мои люди все лето рубили лес по правому берегу Нейры. Приставных лестниц у противника вроде нет. Этот отряд послан сюда дождаться моего изъявления покорности, а не пойти на штурм. Пока нет. Когда они доставят из Тимлейна осадный парк, а это не раньше, чем завтра — Алистер уже соединится с нами. Мы разгромим передовой отряд противника и сможем развить инициативу.

— Еще они могут забросать ваш частокол факелами, — вставила Кэмерон.

— Могут, — согласился Тарвел. — Только мы стоим на роднике и я уже распорядился пожарной команде держать жбаны с водой наготове. — Он развернулся к Артуру. — Ожидаю вашего решения, сэр. Скажете уходить — мы уйдем, только я не считаю это правильным, уж простите старика.

Артур и сам не считал возможное отступление правильным выходом. Доводы Данкана звучали вполне разумно. Здесь они в самом деле располагали и водой, и запасами продовольствия, и возможностью обороняться. При попытке бегства их маленькая армия неизбежно будет настигнута и окружена. Куда более разным решением казалось остаться на месте и принять бой на хотя бы относительно выигрышной позиции.

«Вот только разумные решения неизбежно в конечном счете заводят в ловушку. Первый натиск неприятеля мы, возможно, отобьем. Однако затем подойдут основные силы мятежников. Дядя говорил о двадцати тысячах бойцов, пребывающих под его началом в одной только столице и окрестностях, и ему понадобится не больше двух дней, чтоб выдвинуть большую их часть против нас. Не окажемся ли мы в конечном счете в ловушке, когда враг перережет любые дороги и зажмет нас в тиски?»

Несмотря на все свои сомнения, Артур произнес:

— Вполне признаю вашу правоту, сэр Данкан. Вы разбираетесь в военном деле куда лучше моего, так что уповаю на ваш опыт. Прикажите армии приготовиться к обороне.

— Уже приказал, — кивнул Тарвел удовлетворенно. — Мы почти готовы.

— Хорошо. — Артур посмотрел на Клиффа. — Ваше величество, вы не обязаны участвовать во внутренней иберленской междоусобице. Несмотря на мою вчерашную просьбу, вы вправе покинуть нас и направиться в место, которое сочтете безопасным. Тем более, вас ожидают жена и дети. И королевство, которым вы должны править и которое на вас рассчитывает.

— Назовете меня трусом еще раз, сэр Артур — получите по зубам, — сказал гарландец почти любезно.

Айтверн подошел к владыке Кенриайна и протянул ему руку:

— Простите, милорд. Я не желал вас обидеть.

— Прощаю, — рукопожатие у Клиффа оказалось крепкое. — Я хочу наконец увидеть вас в деле. Не лишайте меня этой возможности.

Кэмерон обнажила меч. Поймала на его холодной стали блеклый отблеск осеннего солнца.

— Надевай доспехи, мальчишка. Довольно слов, скоро заговорит железо.

Воспользовавшись помощью Блейра, Артур надел бригантину, наручи, поножи. Броня эта была легкой, практически не сковывала движений. Айтверн не любил латный доспех, считая его слишком неудобным. Скорость и ловкость — вот на что он привык полагаться в бою. И хотя в поединке с Джейкобом Эрдером подобная тактика едва не стоила Артуру жизни, он не собирался от нее отказываться. На левую руку, впрочем, Артур навесил небольшой треугольный щит. В толчее всеобщей свалки, если та наступит, он окажется сподручнее кинжала.

Сам Блейр был облачен в серебристую пластинчатую броню с вычеканенным на латном нагруднике малерионском драконом. Изрядно за минувшее лето подросший и раздавшийся в плечах, молодой рыцарь выглядел крайне внушительно. Он казался вполне готовым к тому, чтобы немедленно вступить в сражение. Перехватив взгляд Айтверна, Джайлс усмехнулся:

— Можете не верить, я волнуюсь. Для меня это почти первый серьезный бой. Не считать же Холмы, там я не отходил от вас и меча толком не обнажил.

— Не дергайся ты так, — отвечал Артур. — Все едино мы покойники. Не сегодня, так завтра. Это против Гледерика у нас были шансы, а теперь? Даже с помощью Тарвела, против нас весь Иберлен. Мы проиграли эту войну и скоро подохнем. Как твой первый сеньор.

— Хотите меня разозлить? — Блейр нахмурился.

— Говорю правду. Я просто сегодня многое понял, — Айтверн отвернулся, посмотрел на товарищей, не слышавших их разговор. Тарвел отдавал приказы своим офицерам, Кэмерон разговаривала с Клиффом — беспечно, будто с давним другом. И она, и Клифф улыбались. — Это бессмысленная война, Блейр. Сам подумай, ради чего это все? Короли садятся на трон и падают с него всегда. Я скинул одного и посадил другого. Теперь мой король свергнут и пропал, а мой собственный дядя двинул против меня солдат. Так и будем резать друг другу глотки до конца времен? Я не знаю, Блейр. За что ты сам дрался сначала, когда влез в это?

— За моего господина. Потом — не знаю. Хотел за него отомстить. Не отомстил, правда — вместо этого сдружился с вами. Теперь, наверно, и сам не знаю, что делаю и почему, — признался Блейр чуть растерянно.

— Просто мы дураки. Как и большинство людей. Ладно, пошли.

Дозорные на привратных башнях заиграли в рожки тройной сигнал тревоги. Сопровождаемый Тарвелом и прочими своими спутниками, Артур по приставной лестнице поднялся на верхотуру защитной стены, уже заполненную изготовившими к бою арбалеты и луки стрелками. Внизу, под защитой ворот, собирались, тесно смыкая щиты, пехотинцы.

— Вот они, — махнул рукой Тарвел, — идут.

Артур присмотрелся, чуть щурясь на сделавшемся вдруг слишком ярким солнце. Юноша увидел, как темная змея вражеской конницы покинула мощеный камнем Королевский Тракт, пролегавший в миле на восток, и вступила на ведущую к лагерю лорда Данкана грунтовую дорогу. Сотни копыт подняли в воздух пыль. Всадники ехали быстро, оставив чуть на отдалении следовавшие за ними пешие отряды. Они явно не боялись внезапного нападения. Вскоре Артур уже мог разглядеть развернутые на прохладном ветру знамена. Впереди всех прочих и впрямь реял дракон Айтвернов. «Почему дядя приказал вывесить его? Не Рыжего Кота Рейсвортов? Или он решил объявить объявить себя герцогом Айтверном?»

Вражеская конница остановилась на расстоянии примерно пятиста футов от лагеря, почти вне зоны досягаемости стрел. Всадники развернулись длинным полукругом. Пехотинцы подошли следом и встали по флангам, воткнув копья в землю. Из середины вражеского войска выехало несколько рыцарей в роскошной позолоченой броне, в шлемах, украшенных разноцветными плюмажами. Сопровождавший их герольд вывесил на кончике пики белый флаг и звонко протрубил в рог.

— Лорд Данкан, сэр Блейр, сопроводите меня на переговоры, — приказал Артур. — Всех остальных прошу остаться здесь и ожидать нашего возвращения. Капитан Паттерс, командуйте в наше отсутствие.

— Вы смелый человек, — заметил Клифф, — если лишь с двумя товарищами готовы встать лицом к лицу с людьми, уже не меньше трех раз в этом году торговавшими своей преданностью.

— Какие бы они ни были, эти достойные сэры — все же рыцари. Я надеюсь.

Молодой герцог Айтверн оседлал коня. Пока Данкан Тарвел около двух минут разговаривал со своим капитаном, Артур успел шепнуть Блейру несколько слов, попросив его о помощи в одном деле. План созрел в голове Айтверна почти мгновенно, под давлением обстоятельств, но выглядел удачным. Оставалось лишь, чтоб Джайлс его поддержал. К немалому облегчению Артура, после короткого колебания его бывший оруженосец все-таки согласился. Наконец и сэр Данкан оказался в седле.

Солдаты отворили ворота лагеря, трое конных поскакали навстречу ветру, ставшему неожиданно промозглым. Осень в Иберлене обычно наступала позже, не ранее середины октября — но видимо, не в этот год. Артур держал поводья небрежно, левой рукой. Чуть прищурясь, всматривался вдаль. Делегаты противника тронули коней, выдвинулись навстречу. Вскоре Айтверн уже мог разглядеть их лица. Во главе процессии, кутаясь в фамильный светло-серый плащ, с гербом, изображавшим синего карпа на зеленом поле, ехал тан Эйтон Брэдли, один из самых старых и верных вассалов отца. Двое из сопровождавших его рыцарей также принадлежали к гвардии Драконьих Владык, то были лорд Ардерон и лорд Манетерли. Еще двое носили цвета Шоненгема.

Когда всадники сблизились в середине поля, сэр Эйтон привстал в стременах, поднял руку. Его украшенное короткой бородкой лицо не выражало никаких чувств. Он смотрел вперед ровно и спокойно, не отводя взгляда.

— Добрый день, герцог Тарвел. Добрый день, сэр Артур. Рад видеть вас в добром здравии обоих, — Блейра Джайлса, как особу слишком незначительную, благородный тан приветствовать не стал.

— Лорд Брэдли, — Артур ударил жеребца по бокам, выехал вперед, — я не расположен выслушивать ваш политес. Чего хочет мой дядя? Ищете меня, чтоб арестовать и доставить в темницу?

— Мне в самом деле были даны подобные распоряжения, однако ваши, сэр Артур, поиски не являются моей главной задачей. Я явился к герцогу Тарвелу, — тан Брэдли перевел взгляд на Железного герцога. — Милостивый государь, у меня с собой документы, подписанные новым главой Коронного Совета, герцогом Эдвардом Эрдером, и верховным констеблем Иберлена, Роальдом Рейсвортом. В них сообщается об отрешении от трона Гайвена Ретвальда. Юноша из дома Айтвернов, сейчас сопровождающий вас, лишен своего прежнего министерского кресла в совете. Это означает, сэр Артур больше не имеет права говорить от лица нашего государства. Я здесь, чтобы поставить герцога Тарвела в известность о произошедших в нашей стране переменах и пригласить в Тимлейн — предстать перед нашим новым монархом.

— Кто же является нашим новым монархом, с позволения сказать? — в тоне сэра Данкана промелькнула легкая насмешка. — Монархов за этот год было столько, что я скоро начну путать их имена. Брайан, Гледерик, Гайвен, кто теперь еще?

Ни один мускул не дрогнул на лице посланника.

— Ныне, волей владетельных пэров и решением Коронного Совета, на Серебряный Престол вступила наследница нашего прежнего доброго лорда-констебля, герцога Раймонда Айтверна. Айна Айтверн принесет Иберлену порядок и мир.

В глазах у Артура потемнело и юноша с трудом подавил желание немедленно выхватить из ножен меч. Вместо этого он, как мог неспешно, развернул коня, подъезжая к сэру Эйтону еще ближе — так, что при желании мог бы коснуться того рукой.

— Вы втянули мою сестру в это дело, — сказал герцог Айтверн настолько негромко, что тану Брэдли пришлось наклонить голову, чтоб расслышать его слова. — Вы держите ее в королевском замке в заложниках и еще смеете уверять, будто говорите по ее воле. Вы снова повторяете уловку покойного Джейкоба, когда он уже попытался торговать жизнью Айны. Низкие приемы от низких людей. В вас осталась еще хоть крупица порядочности, господа?

— Я клянусь, вы ошибаетесь, сэр. — Невозмутимость посланца мятежников по-прежнему нельзя было перебить ничем. Сэр Роальд знал, кого направлять на переговоры. Тан Брэдли действительно прекрасно владел собой и разговаривал без тени смущения или трепета. — Айна Айтверн примкнула к нашему делу добровольно, без какого бы то ни было принуждения, и целиком разделяет принятые нами цели. И хотя многие в Коронном Совете желали бы видеть вашу голову на плахе, сэр Артур, лишь заступничеством нашей новой государыни речи о вашей казни не идет.

— Что ж, я вас понял, — сказал Артур сухо.

Некой отрешенной, холодно-рассудительной частью своего сознания юноша подумал, что, возможно, Брэдли не врет. Айна никогда не питала почтения к Гайвену, и еще до битвы на Горелых Холмах призывала Артура встать на сторону Гледерика. Вернувшись после падения последнего Кардана в Тимлейн, сестра продолжала держать Артура на расстоянии, почти не разговаривая с ним. Возникшая между детьми лорда Раймонда трещина увеличилась, превратившись в пропасть. «Я сам не заметил, как лишился всей семьи. Отец в могиле, дядя предатель, Айна — на его стороне, ну а Лейвис мне братом и не был. Даже Александр был мне кузеном в большей степени, чем он».

Душевной боли юноша не почувствовал.

«Ладно, я остался совсем один. Если не считать Кэмерон и Блейра, лорда Данкана и короля Клиффа, и еще сюзерена, который пропал и которого нужно найти. Не худший вид одиночества из возможных».

Брэдли меж тем продолжал:

— Требования, с которыми я сюда приехал, следующие. Сэр Данкан, вы остаетесь пэром Коронного Совета и одним из самых приближенных вассалов царствующего дома. Никто не подвергает сомнению ваш ранг. Ее величество и первый министр лишь просят вас сложить оружие, если вы его подняли, явиться в Тимлейн для принесения присяги королеве Айне, а также выдать в мои руки сэра Артура, как опасного смутьяна и бунтовщика.

— Условия более чем великодушные, — признал Тарвел. — Вот только названный вами бунтовщик является в настоящее время законным правителем нашего государства. Посудите сами, в последнее время нами правило два короля, Кардан и Ретвальд. Ретвальд назначил герцога Артура Айтверна своим первым министром, а значит, в отсутствие Ретвальда именно герцог Айтверн может считаться местоблюстителем трона. Кардан погиб — в честном бою, насколько знаю, и не оставил прямого наследника. Это означает, что достоинство Яблоневого Древа переходит к ближайшим родичам старой династии — к Драконьим Владыкам. Ибо еще дочь основателя Тарнариха Дэглана Кардана, леди Виктория, вышла замуж за сына лорда Эйдана Оливера Айтверна. Таким образом, сэр Артур, как ближайший здравствующий потомок короля Дэглана, является принцем крови и наследником Серебряного Престола. Скажу по чести, сэр Эйтон — я не знаю, чьи притязания, Гледерика или Гайвена, более законны. Здесь впал бы в затруднение даже опытный юрист. Однако к какой стороне ни склоняйся, этот мальчик рядом со мной — сейчас наш регент, а возможно, и король.

— Этот мальчик убил короля Гледерика, а значит — лишен любых прав на трон. Именно поэтому в Тимлейнском замке сидит Айна Первая, а не он.

— Этот мальчик, — возразил Тарвел любезно, — просто оказался чуть менее сговорчив, нежели его сестра, и не поддался на ваши посулы. Нет такого закона, по которому убийство им Гледерика Кардана делало бы его изменником. Как потомок монаршего дома, сэр Артур как минимум не уступал лорду Гледерику своим рангом и званием, а возможно и превосходил его. Ибо не имел среди своих предков бастардов. Два человека королевской крови сошлись в честном поединке, только и всего. Старые обычаи допускали такой способ разрешения прений. Еще принц Кристофер, в 4605, кажется, году от пришествия нашего Господа, победил на дуэли своего старшего брата Элиота, и наследовал через два года своему отцу королю Томасу. Что бой Гледерика и Артура был честен, охотно подтвердит присутствующий здесь рыцарь, лейтенант малерионской гвардии сэр Блейр Джайлс. Сэр Блейр прежде состоял на службе у графа Гальса, и думаю, у вас нет оснований усомниться в достоверности его слов.

— Это все крючкотворство и сотрясение воздуха, — вступил в разговор граф Ардерон. — У нас семь тысяч солдат, у вас в вашем форте сколько? Едва две? Две с половиной? Не ломайте комедию, Тарвел. Сейчас мы вас окружим со всех сторон, а к ночи подойдут еще войска. Завтра в обед привезут пять осадных башен, а если надо — и десять. Поэтому отдавайте нам Айтверна и поехали в столицу. Другого выхода у вас нет.

— Мой кузен Ричард прямолинеен и прав, — улыбнулся Брэдли. — Решайте, герцог.

— Я уже решил, — ответил Тарвел упрямо, — за меня решит мой король.

«Как смешно, — подумалось Артуру, — и суток не прошло с момента, как Гайвен исчез, но уже нашлись люди, что называют меня королем, а Айну — королевой. Не будь мы братом и сестрой, распрю бы решил династический брак. А так ее решат три фута острой стали в чье-то сердце».

— Лорд Брэдли, — сказал Артур, пряча кривую усмешку. Он все еще смотрел на предводителя вражеского отряда в упор, и кони их стояли в футе друг от друга. — Давайте поступим, как рыцари прошлых лет. Я вызываю вас на поединок, ибо прятаться за спины солдат не хочу. Побеждаете вы — поступим, как вы сказали. Побеждаю я — вы отводите войска на десять миль к северу и ближайшие сутки не подходите к нашим позициям, а также не пытаетесь нас преследовать в случае нашего отступления.

— Герцог Айтверн, — Брэдли назвал его герцогом, как называл еще каких-то два дня назад. Почему-то казалось, прошло уже два года, не два дня. — Я не дурак, герцог Айтверн. Мне минуло уже пятьдесят зим, а вы — молоды и полны сил. Мне приказали исполнить возложенную на меня миссию, а не меряться молодецкой удалью. Вы победите меня, если мы сойдемся в бою. Поэтому такой возможности я вам не предоставлю.

— Вы ошибаетесь, — сказал Артур бесцветно. — Уже предоставили.

Подавшись вперед в седле, Айтверн выхватил левой рукой длинную дагу, что висела до того в чехле у него на поясе. Перехватил правой рукой запястье сэра Эйтона, не позволив тому вытащить свое оружие, и вонзил клинок тану под ребра — проворачивая вверх и доводя до самого сердца. Брэдли вскрикнул, выпучил глаза — кровь запузырилась на его губах. «Где теперь ваше самообладание, милорд?» В тот же самый миг Блейр Джайлс выхватил из-под плаща небольшой арбалет, взятый им перед выездом из лагеря у тарвеловского стрелка, и разрядил графу Ардерону в грудь. Тот вскрикнул и завалился на бок, выпадая из стремян.

Не знавший о замысле Артуре, Данкан Тарвел потрясенно выругался — а граф Манетерли и двое шоненгемских рыцарей обнажили мечи. Выхватил свой клинок и Артур. Дага его так и осталась в груди у Эйтона Брэдли, что бездыханный повалился на землю, но нужды в ней уже не было. Артур вскинул клинок, отбил нанесенный Остином Манетерли удар.

— Вы негодяй и болтаться вам на виселице вскоре, — сказал Манетерли.

Айтверн не ответил. Выставил свой меч вперед, парируя сделанный сэром Остином выпад. В седле особенно не пофехтуешь, но сейчас этого и не требовалось. Все равно дело стоило решать быстро. Манетерли не был особенно искусным воином, и серьезного противника Артур в нем не видел. Юноша размахнулся, отбил еще один удар, и вогнал свой меч сэру Остину промеж пластин доспеха. Подъехавший ближе Блейр решил дело рубящим ударом по голове. Айтверн чуть отстранился, высвобождая оружие, но хлынувшая во все стороны кровь все равно забрызгала его плащ.

Оставшиеся двое рыцарей развернули своих жеребцов и поскакали прочь — в направлении основного отряда. Там уже заметили случившееся — раздался бешеный крик, заиграли горны. Вскинули луки стрелки. Артур ударил коня по бокам, пуская его в бешеный галоп к воротам лагеря, уже распахнувшимся по чьей-то своевременной команде. Тарвел и Джайлс последовали его примеру. Засвистели, прошивая воздух, первые стрелы. Артур припал к конскому крупу, стараясь уберечься от вражеского залпа. Он пожалел, что оставил в Тимлейне своего дарнейского жеребца, резвого, словно ветер. Теперь все могли решить только удача и провидение Господне — при условии, конечно, что Бог еще не отвернулся от него.

Айтверн и его спутники на полном скаку влетели под защиту лагерных укреплений, оставшись невредимы. Лишь две стрелы скользнули по латам Блейра да еще одна сломалась о прочную кирасу, надетую лордом Данканом. Когда дубовые ворота закрылись и Артур, тяжело дыша, спешился, герцог Тарвел, с белым от гнева лицом, закованными в латную перчатку пальцами схватил его за плечо:

— Будь ты проклят, щенок. Что ты творишь?

Сам испытывая гнев не менее сильный, чем овладевший его бывшим наставником, Артур вытащил меч и направил его Данкану Тарвелу в грудь:

— Довольно меня отчитывать, сэр, — сказал Айтверн, не помня себя от ярости. — Вы признали меня регентом и готовы были признать королем. Я себя королем не считаю. Я верен Гайвену и верю, что он вернется. Однако для вас — я правая его рука и его голос. А потому прекратите говорить со мной, как со своим оруженосцем. Я герцог Запада, я первый министр короны и я, черт побери, я, а не вы, командую здесь.

— И до чего ж ты докомандуешься, хотел бы я знать, — тяжело сказал Тарвел.

— Я вам объясню. Мы с Блейром сделали полезное дело. Мы убили троих из пяти главных вражеских офицеров. Теперь противник ослаблен и уже не так резво пойдет на приступ. И согласованности меж их отрядами будет меньше.

— Артур прав, — вмешался Блейр. — Герцог Тарвел, простите, но эти люди не церемонились с нами никогда. Мы с ними тоже церемониться не обязаны. Я исполнил приказ своего командира, и требую, чтоб вы тоже не перечили ему.

— Требуешь, значит, — сказал Тарвел. — Видел бы тебя твой лорд. Настоящий.

Блейр пошатнулся, сделал шаг вперед с потемневшим от гнева лицом — но остановился, когда Артур схватил его за руку. Удерживая Блейра, Айтверн оглядел собравшуюся вокруг толпу. Клифф Рэдгар лишь усмехнулся и пожал плечами, а по виду Кэмерон и вовсе ничего нельзя было сказать. Неожиданно подал голос капитан Паттерс — рослого вида солдат с жесткими чертами лица:

— Я вам подчинюсь, Айтверн, и мои люди тоже. Врагов надо убивать, а не цацкаться с ними — в этом я с вами согласен.

— Приятно слышать, — Артур коротко кивнул офицеру и делая вид, что не обращает больше внимания на Тарвела, отправился на стену, сопровождаемый Блейром. — Пойдемте. К нам направляются гости, нужно их встретить.

В этот самый момент присланные Рейсвортом отряды действительно сделали первую попытку пойти на приступ. Кавалерия пока оставалась на своих местах, а вот пехота, в количестве около тысячи человек, прикрываясь длинными щитами и выставив вперед копья, пересекла поле, приближаясь к воротам. Группа солдат, заметил Артур, тащила окованный железным наконечником длинный таран. Его, видимо, все же взяли с собой заранее, не надеясь на сговорчивость Тарвела.

Айтверн махнул рукой, дал арбалетчикам лорда Данкана приказ стрелять. Те сделали залп, разряжая арбалеты. Короткие железные болты взвизгнули, вонзаясь где-то в тисовое дерево неприятельских щитов, а где-то — и во вражьи тела. Некоторые из солдат противника упали, остальные плотнее сдвинули ряды. Пока арбалетчики взялись за перезарядку оружия, на их место встали лучники. Взвились стрелы, сделав в рядах пехотинцев Рейсворта еще одну прореху. Те расступились, давая место собственным лучникам, и те открыли ответный огонь. Артур присел на колени, прячась за идущим поверху стены бревенчатым частоколом, прикрылся щитом. Находившиеся рядом офицеры последовали его примеру. Несколько десятков стрел, выпущенных нападающими, перелетели стену и упали в лагере, но били они не прицельно, и вреда почти не причинили. Из стоявших на стене бойцов убило хорошо если человек десять — не более того.

Случившейся заминки хватило, чтобы атакующие успели добраться до ворот. Таран с тяжелым рокотом ударил об их створки — те едва не слетели с петель, но пока устояли.

«Лорд Данкан многого не учел, — промелькнула в голове Артура лихорадочная мысль. — Его разведчики сообщили, что конница Рейсвортов идет налегке — а вот что пехота позади тащит с собой тараны, они не увидели. Если ворота падут и начнется бой, наши шансы уже не столь хороши, как казалось раньше. Им даже передвижных башен не надо, если смогут прорваться внутрь и закрепиться на входе».

Айтверн выглянул из-за частокола. Увидел, что передовые соединения вражеский кавалерии подтягиваются вслед за пехотой, сосредотачиваясь в сорока футах позади нее. Как раз, чтобы взять хороший разгон и влететь в ставку Тарвела, если проход в нее окажется открыт.

— Мы хотели ввергнуть неприятеля в растерянность, а вместо этого лишь сильнее разозлили и раззадорили, — заметил Блейр. — Они в наши двери стучатся так настойчиво, что скоро будут внутри.

— Это я как-то недосмотрел, — признался Артур чуть виновато. — Надеялся, что смогу их напугать. Продолжайте палить, пока не кончатся снаряды, — бросил Артур лейтенанту Бэлфуру, командовавшему стрелками. — Мы с сэром Блейром возвращаемся вниз.

Внизу рыцари Тарвела уже спешились с коней, встали возле телег, образовавших возможную вторую линию обороны, взялись за топоры и мечи. Клифф Рэдгар стоял в середине строя, вооружившись двуручным мечом, и гарландские гвардейцы окружали его. Завидев возвратившегося со стены Айтверна, он указал кончиком клинка в сторону сотрясаемых ударами ворот:

— Вы вовремя. Наши гости взбесились, как пчелиный рой, и скоро примутся нас жалить.

— Никаких хороших манер за ними не водится, как обычно, — Артур встал рядом с Кэмерон, поднял меч. — Хотели посмотреть на меня в деле? Сейчас увидите.

На пятом или шестом ударе створки все же рухнули, подняв облако пыли. Не дожидаясь, пока солдаты Рейсвортов ворвутся в образовавшийся пролом, Артур сам бросился в атаку, увлекая за собой товарищей. Первого же оказавшегося на своем пути неприятельского солдата он сбил с ног ударом щита и тут же ткнул клинком в лицо. Высвободил меч и немедленно размахнулся им снова. Айтверн бил не глядя, нанося размашистые удары прямо в толпу и прикрывая голову и корпус треугольным щитом. Рядом сражались его друзья. Краем глаза юноша заметил, с какой легкостью поднимает и опускает свой длинный меч Клифф и как ловко разит клинком Кэмерон, то и дело попадая неприятелям в сочленения их доспехов или прорези забрал.

Вдовствующая королева Эринланда действительно была достойна сложенных о ней баллад. Она двигалась быстро и одновременно изящно, нанося смертоносные удары прямым палашом, взятым ею утром в оружейной Тарвела, заточенным с одной стороны лезвия и прекрасно колющим. Чужие выпады она отбивала обоюдострым широким кинжалом, скорее похожим на тесак, либо принимала на защитную чашечку палаша. Несколько раз мечи противника проскользили по ее латному доспеху, оставив на нем лишь пару царапин.

Сам Артур дрался не особенно ловко. Он был куда больше привычен к дуэли, к бою один на один, и в такой свалке, как нынешняя, опытен не был. Однако юноша не хотел посрамить чести предков и собственного рыцарского звания. Понимая, что не сможет произвести сейчас никакого изощренного финта или укола, Айтверн просто рубил наотмашь мечом, вкладывая в каждый замах всю свою мускульную силу. Нескольких противников он уже поразил. Одному так и вовсе разрубил корпус почти до середины.

Вставший следом перед ним вражеский воин взмахнул булавой, обрушивая ее на Артура. Айтверн вскинул щит — но пришедшийся на него удар оказался столь мощен, что юноша не устоял на ногах и рухнул на колени. Оказавшийся рядом Блейр Джайлс воспользовался моментом, чтобы нырнуть вперед и, сделав сильный тычок мечом, проткнуть неприятеля насквозь.

— Я вновь ваш должник, Джайлс, — выдохнул Артур. — В рыцари я вас уже посвятил, как прикажете благодарить в этот раз?

— После победы — сделайте графом.

— Слово чести, сделаю.

Здесь, в узкой горловине сломанных ворот, шириной едва ли в пятнадцать футов, достаточно было нескольких десятков солдат, чтобы остановить продвижение целого войска. Айтверн и его солдаты сдержали пехотинцев Рейсворта, бросивших на землю бесполезный уже таран — но потом те расступились в стороны, открывая дорогу вставшей за их спинами кавалерии. Рыцари мятежников выставили вперед пики, ударили коней в галоп. Артур и товарищи отступили за телеги, понимая, что конницу им не сдержать.

Первые шестеро всадников ворвались внутрь — и тут же попали под обстрел, проводимый людьми Бэлфура сверху. Четверых рыцарей уберегли броня и щиты, двое свалились убитыми. На секунду это создало заминку — но лишь на секунду. Затем подоспела еще одна группа конных, и здесь в дело пришлось вступить алебардистам, выставленным Тарвелом по бокам от входа. Взмахивая своим длиннодревковым оружием, они перерубали рыцарские копья — а также подсекали коням сухожилия. Нашлась работа и двуручнику Клиффа. Многие из нападавших были искусными воинами — однако обстоятельства сложились не в их пользу. Трое всадников не успели вовремя остановить коней и упали в вырытый загодя ров. Остальные оказались проворнее.

Потеряв примерно тридцать человек убитыми, атакующие отступили от ворот. Обозная прислуга как раз доставила лучникам на стене новый запас стрел, и те пустили их в ход, оставив на полевой траве, окрашенной ныне алым, еще семь или восемь трупов.

— А вы осуждали меня, — сказал Артур Тарвелу укоризненно. — Смотрите, как вышло. Убив Эйтона, я спровоцировал врага на скороспелую, необдуманную попытку штурма. Среди их командиров возникла заминка, кто-то бросил солдат прямо в бой. Видите, выдвинулся только авангард? Остальные стоят позади. Наверно, офицеры сейчас спорят, как поступить. Оставь мы Брэдли и прочих в живых, они бы действовали по всем правилам воинской тактики. Окружили бы нас и попробовали закинуть на стены крючья разом в нескольких местах, допустим. А так мы создали в рядах противника смятение.

— Ты не знал, что получится именно так, — ответил лорд Данкан. Он все еще был довольно сердит, хоть и сражался с Артуром плечом к плечу.

— Не знал. Но рассчитывал и оказался прав. Хотя сначала, когда они выбили створки, немного струхнул, не спорю. Зато теперь удача за нашей стороне и следует развивать инициативу. Коня мне, коня! — крикнул Айтверн солдатам. — Седлайте коней, рыцари Иберлена! Мне нужно две сотни бойцов, чтоб отогнать этих мерзавцев подальше.

Артуру подвели могучего каурого жеребца и юноша одним ловким движением вскочил в седло. Прежние сомнения оставили его бесследно. Молодого Айтверна захлестнуло буйное, пьянящее торжество. Уставший за это тягостное лето от министерского кресла и бесконечных совещаний при дворе, он вновь оказался в той стихии, для которой, как верил, был рожден. Бредивший сражениями с детства, Артур наконец был в бою — и уже не как наблюдатель и лишь формальный командующий, как на Горелых Холмах, а как предводитель, ведущий за собой солдат. Его меч напитался вражеской кровью и жаждал испить ее еще и еще.

Возглавив наскоро собранный кавалерийский отряд, перехватив поудобнее верный клинок, Артур во главе сверкающей железом кавалькады всадников выехал наконец на орошенный ныне щедро росой и кровью луг. По правую руку от него скакал Клифф Рэдгар, король Гарландский, по левую — Блейр Джайлс. Авангард выставленного Роальдом Рейсвортом войска как раз начал отступать, и без того прореженный стрелками Бэлфура — и тут ведомый Айтверном отряд ворвался в его ряды, увеличивая всеобщее смятение. Артур рубил направо и налево, раз за разом опуская меч, а его конь копытами затаптывал упавших мятежников. Юноша не боялся ни ран, ни смерти — им завладело то самое воодушевление битвы, когда в горячке тебе может показаться, словно ты бессмертен. Поддавшись обрушившемуся на них напору, солдаты Рейсворта расступились — и тут Айтверн осознал, что пора разворачиваться обратно.

Выставленные им воины смогли рассеять несколько передовых сотен приведенной Эйтоном Брэдли армии — однако следующие свежые тысячи, находящиеся за ними, уже готовились вмешаться в ход сражения. Выступили на скорый марш отряды пикинеров, построенные в каре, а по флангам напирала еще конница.

— Мы не успеем вывести всех солдат Тарвела из-за стен, а эти подойдут быстрее и сомнут нас, — сказал Артур. — Возвращаемся и укрепляем позиции.

Так они и поступили. Как бы ни хотелось продолжить скачку, здравый смысл подсказывал Айтверну, что в открытом поле они окажутся в меньшинстве. Солдаты лорда Данкана тем временем успели оттащить остатки ворот и поставили на их место телеги, за которыми расположились копейшки и стрелки. Увидев, что защитники лагеря заняли жесткую оборону, атакующие умерили пыл. Их собственные арбалетчики успели сделать несколько выстрелов, а затем наступило временное затишье. Войско мятежников остановилось на расстоянии пары сотен футов от обороняющихся, не предпринимая пока новых попыток перейти в наступление.

Айтверн, тяжело дыша, сел на землю, прислонился спиной к телеге, положил на колени и принялся начищать о точильный камень столь хорошо послуживший ему меч. Рядом, на каменный валун, присел Тарвел. Чувствуя, что его собственный гнев почти миновал, Артур сказал наставнику:

— Хороший день, — счастливая улыбка скользнула по его губам. — Наконец мы деремся с врагом, а не пытаемся ужиться с ним и не гнем перед ним спину. Лучше пара таких жарких деньков, чем целый месяц пустых прений в Коронном Совете. Когда явится ваш племянник Алистер, дело пойдет еще веселее. Сначала отгоним этих скотов прочь. Затем займем Эленгир, оставленный там гарнизон малочислен, и укрепимся в нем. Я отправлю гонцов в Малерион, а вы — в Стеренхорд. Призовем всех, кто еще может держать оружие; созовем ополчение. Тогда у нас появятся шансы на победу.

— Герцог Айтверн, — произнес Данкан Тарвел медленно, — я должен кое-что сообщить вам.

— Что именно? Говорите, — Артур все еще улыбался, но тревожное предчувствие внезапно кольнуло его сердце.

Железный герцог Стеренхорда держался слишком напряженно. Слишком часто отводил взгляд, слишком крепко сжимал в плотную линию губы. Вряд ли причиной всему этому стала одна лишь пустяковая перебранка, с опозданием сообразил Айтверн. Нечто иное должно было объяснять поведение сэра Данкана.

— Герцог Айтверн, — Тарвел все пытался, видимо, подобрать слова. — Я постараюсь объяснить вам несколько вещей. Надеюсь, они не покажутся вам сложными. Как вы знаете, я, уже пятнадцать лет возглавляя свой владетельный дом, так и не женился и не завел детей. Мне наследует сын моего покойного младшего брата Роберта, Алистер. Сам он уже год женат, однако его супруга, леди Клавдия, ребенка ему принести не успела. Сейчас Алистер — все, что останется от моего дома в случае моей гибели. Если не считать троих кузенов по женской линии, которых я не считаю достойными наследниками, как вы не считаете достойным наследником, допустим, Лейвиса Рейсворта.

— Вы хотите сказать, что волнуетесь за судьбу племянника в этом сражении, — Артур почувствовал, как зимняя стужа заговорила вдруг его устами. — Я понимаю ваши чувства, Данкан. Роду Тарвелов тысяча лет, и будет печально, если его прямая линия сегодня прервется. Однако ваш племянник скоро, как вы сами сказали, уже прибудет сюда, и либо выживет, либо погибнет в предстоящем бою. Молитесь святым заступникам, чтоб они его защитили.

— Лорд регент… Сэр Артур, — Данкан Тарвел выглядел очень серьезным. — Я должен признаться, что сознательно ввел вас в заблуждение. Я действительно отправил Алистеру гонца, однако не с приказом идти на соединение к нам. Наоборот, как глава семьи я повелел Алистеру сниматься с лагеря и ускоренным маршем двигаться в направлении Стеренхорда. Также я приказал ему не продолжать бессмысленной борьбы в случае моей гибели, а признать нового короля в Тимлейне, кем бы он ни был. Заставив вас думать, что мы дожидаемся Алистера, я склонил вас к решению принять бой. Задержав войско мятежников, мы дадим время моему родичу безопасно покинуть пределы королевского домена.

В тот миг Артуру Айтверну очень захотелось поверить, что слух изменил ему или разум помутился. К несчастью, похоже это было не так.

— Вы обманули меня, Данкан, — сказал он наконец.

— Обманул, — не стал отрицать Тарвел. — Я сказал, что исполню любой ваш приказ, как регента и наследника трона, но в этом немного схитрил. Вы не отдавали мне никаких распоряжений на предмет Алистера, и я решил, что вправе сам распорядиться его судьбой. Простите меня великодушно, Артур, но затея, в которую вы втянули меня, обречена на неминуемое поражение. Даже если Алистер поддержит нас — мы выиграем сегодняшний бой, но проиграем войну. Запад не предоставит нам значительных сил, ибо уверен, почти весь примкнул к вашему дяде. Заняв Эленгир, мы окажемся там в такой же западне, как и здесь, и наше поражение станет лишь вопросом времени. Я бы ставил на месяц. Может, недели на три. К тому моменту Рейсворт точно соберет достаточно много людей, чтобы пойти на штурм крепости, а нашим солдатам изменит стойкость. Я не удивлюсь, если наши собственные офицеры предадут нас.

— Вместо этого меня предали вы, — произнес Артур тихо.

Он отвернулся. Посмотрел на друзей. Те не слышали его разговора с Тарвелом. Клифф и Блейр торопливо обедали в компаних местных капитанов и лейтенантов, расстелив на земле походную скатерть. Кэмерон сидела на траве, запрокинув голову, и слегка прищурясь глядела в небо, чья синева проступала сквозь прорехи набежавших облаков. Вдова Хендрика Грейдана не казалась сейчас ни гордой, ни воинственной, ни холодной. Наоборот, на ее точеном лице проступало незнакомое, мечтательное выражение, а губы дрожали в намеке на улыбку.

«Интересно, — подумал молодой Айтверн, — а каково пришлось отцу терять мать?»

— Поймите правильно, Артур, — сказал лорд Данкан, и голос его был сейчас как никогда мягок. — Я не горжусь вами как учеником, и никогда не радовался нашему знакомству. Я не могу назвать вас добрым человеком или порядочным. Вы горды и надменны. Для вас ничего не значат чувства других людей, и чужие жизни для вас лишь пустой звук. Вы охотно отправите на гибель тысячи, если сочтете, что вам того хочется. Вы часто говорите о чести, но убили своего кузена Александра бесчестно. Также, как и этих троих вельмож сегодня. Я думаю, ваша честь — это что-то очень обтекаемое, что-то очень удобное в использовании. Некое расплывчатое понятие, рамки которого вы определяете сами.

— Я уже понял вас. Я подлец и мерзавец, которому положено болтаться на виселице. Так сказал сегодня Манетерли, прежде чем я проткнул ему сердце. — Артур резко повернул голову. Отложил точильный камень в сторону. — Тарвел, вы сказали, для меня не существует чести. Хорошо. Тогда ничто, никакая дутая выдуманная честь, не помешает мне казнить вас сейчас, как изменника.

— И вы это сделаете? — спросил Данкан.

Артур чуть помедлил с ответом.

— Нет. Ваши люди не поймут. И не поддержат меня после. Скорее всего они сразу выдадут меня мятежникам, спасая собственные жизни, и на том всей сказке конец.

Они немного помолчали. Артур все так же сидел, с мечом на коленях, Тарвел расположился напротив. Молодой Айтверн подумал, что день едва только перевалил за свою середину — а он уже немыслимо устал. Хотелось выпить, но рассудку следовало оставаться ясным.

— Сами вы почему остались здесь драться? — спросил Артур. — Почему обещали мне помощь, а не выгнали взашей или не передали Брэдли с рук на руки?

— Я не желаю рисковать жизнью своего племянника. Но рискнуть своей жизнью — вполне могу. Вы не слишком нравитесь мне, Артур — это я уже сказал. Но я уважаю вас. Вы сражаетесь до конца, даже будучи загнаны в угол, и рискуете собой столь же охотно и безрассудно, как рискуете остальными. Я не одобряю вас, но моя собственная честь, такая же дутая и выдуманная, как ваша, призывает меня сегодня стоять на одной с вами стороне. Не спрашивайте, почему.

Айтверн рывком поднялся и вложил меч в ножны.

— Слова, слова, слова, как говорил один древний принц. Хватит, Тарвел. Не желаю вас слышать. Вставайте и проверьте караулы, а я последую примеру наших офицеров и перекушу. С утра у меня маковой росинки во рту не было. Надо набраться сил.

 

Глава четырнадцатая

4 сентября 4948 года

Вернувшись в Тимлейнский замок, Эдвард Фэринтайн получил на руки от Гленана Кэбри письмо, вложенное в большой белый конверт. Этот конверт скрепляла гербовая печать с оттиснутыми на ней тремя оскаленными песьими мордами. Знак королевского дома Рэдгаров.

— Доставил полчаса назад гонец в гарландском мундире, — сообщил бывший оруженосец Эдварда, а ныне командующий его гвардии. — Прискакал, по его словам, из лагеря Данкана Тарвела, причем едва разминулся со следовавшими на юг полками, идущими под знаменами Айтвернов и Рейсвортов. Видимо, тот самый отряд, посланный верховным констеблем, дабы склонить своенравного стеренхордского герцога к покорности.

— Ясно, — Эдвард сломал печать. Вытащил из конверта сложенный надвое лист тонкой белой бумаги и развернул его, быстро пробежав глазами исписанные аккуратным мелким почерком строчки. Надежда на хороший отдых, посетившая его после стычки в городской ратуше, рассыпалась в прах. Король Эринланда перевел взгляд на капитана, терпеливо ожидавшего приказа. — Глен, отправляйся вместе с Томасом к нашим солдатам, собери их всех до последнего человека, способного держать оружие. В ближайший час мы, возможно, покинем этот город.

— Вас понял, — граф Кэбри кивнул. — Куда отправимся?

— Совершить пару необходимых случаю безрассудств.

Отослав капитана, Фэринтайн еще раз перечитал письмо, а затем передал его терпеливо молчавшей Кэран. Отошел к окну, и, заложив руки за спину, принялся изучать наполненный обычной дневной суетой крепостной двор. Пару минут он глядел туда, пока Кэран читала, а затем вернулся в кресло и вздохнул.

Послание Клиффа Рэдгара гласило:

«Любезный кузен!

Первым делом хочу сообщить, что наш общий друг, леди Кэмерон, да хранит Бог душу ее неразумного супруга, находится сейчас под моими покровительством и защитой. Сообща с ней мы решили оказать помощь герцогу Айтверну. Этот молодой человек выказал немалую храбрость и упорство, достойные лучших рыцарей Срединных Земель. И я, и леди Кэмерон полагаем, что должны поддержать его в борьбе против заговорщиков, претендующих ныне на власть в Тимлейне.

Я понимаю, что тебе наше решение может показаться недальновидным. Позиции графа Рейсворта и его сообщников кажутся безупречно прочными, и мудростью стало бы принять именно его сторону в этом конфликте. Однако некое чутье, дорогой друг и старый противник, подсказывает мне — не всегда стоит поступать мудро. Я мог бы привести с десяток доводов логики, почему эти люди не удержат власть, и какие именно внутренние свары и внешние противники развалят их коалицию не позже, чем в течении полугода от сего дня. Однако мне не хватит писчей бумаги, чтобы изложить подобные соображения. Я скажу проще — я вместе с герцогом Айтверном. Я не призываю и тебя примкнуть к нему, но прошу не оказывать явной помощи его врагам, ведь так ты поможешь и врагам своей предшественницы на таэрвернском троне, вместе с которой некогда доблестно сражался против меня.

Мы находимся сейчас в лагере Данкана Тарвела, расположенном милях в пятнадцати к югу от иберленской столицы. Я пишу эти строки в шесть утра, сразу по прибытии сюда, и надеюсь, тебе они будут доставлены немногим позже полудня. Герцог Тарвел на словах выказал поддержку Артуру Айтверну, однако даже если эта поддержка окажется безусловной и безоговорочной, силы, которыми он располагает, не слишком велики. Наше положение почти столь же отчаянно, каким было твое, когда я осаждал твой стольный город. Я не прошу помощи, ибо понимаю, что в данный вопрос замешана политика и здравый смысл может заставить тебя удержаться в стороне.

Однако если ты все же как-то, в меру своих сил, вмешаешься — я буду рад.

Я уповаю на тебя, старый враг, ибо больше нам здесь уповать не на что.

Со всем почтением, доставивший тебе много неприятностей в прошлом Клифф».

— Ты собираешься отправиться ему на выручку, — без всякого выражения сказала Кэран, когда молчание совсем затянулось. Фэринтайн вздохнул еще раз.

Наследница Кэйвенов, некогда в юности называвшая себя Повелительницей чар, не позволила прорваться наружу и капле владевших ею эмоций. Эдвард, однако, не сомневался — Кэран зла на него. Решение, которое король Эринланда только что принял, действительно являлось редкостным безрассудством, идущим против всякого здравого смысла.

— Я помогаю не только Клиффу. Кэмерон и Артуру тоже.

— И что ты сделаешь там, с двадцатью рыцарями? Собрался красиво погибнуть, подобно Хендрику? Нахватался от него героической дури? — Теперь Кэран уже не пыталась скрыть, что рассержена. — Последнее время я не узнаю тебя, Эдвард. Я выходила замуж за человека осторожного, умеющего принимать взвешенные решения. Этим ты выделялся среди своих взбалмошних родственников. Что теперь? Поддался наконец фамильному гонору? Слишком возгордился, нося на своей голове корону?

Фэринтайн накрыл лицо ладонями, медленно провел пальцами от уголков глаз к губам, успокаиваясь. Их брак с Кэран никогда нельзя было назвать спокойным. Темперамент его жене достался бешеный. Неудивительно, если вспомнить, что их свадьбе предшествовал поединок не на жизнь, а на смерть. Нередко даже сущие мелочи приводили к ожесточенным спорам. После очередной размолвки Эдварду часто казалось, что однажды он не сможет и дальше удерживать подле себя своенравную волшебницу. Фэринтайн думал — однажды он просто проснется и обнаружит, что остался в постели один. Кэран уйдет, исчезнет в той дымке старинных легенд и преданий, из которой прежде явилась.

И все же пока они были вместе. Общее дело объединило их сильнее любви, привычки или даже власти. Невзирая на непонимание и ссоры. Несмотря на разочарование от невозможности зачать наследника, преследовавшее их уже много лет. Вопреки даже взаимной друг от друга усталости, что порой давала о себе знать.

«Мы последние чародеи, — говорила ему Кэран нередко. — Наш долг — овладеть силами, которыми распоряжались наши предки, проникнуть в секреты Древних, как во Вращающемся Замке, так и в других подобных местах, а также подготовить себе преемников. Сейчас мы олицетворяем собой новый Конклав магов. Однако мы не можем допустить, чтобы с нами он и закончился».

Еще вчера, когда сын лорда Раймонда едва не схлестнулся в Сиреневом Зале с мятежниками, Фэринтайн не желал вмешиваться — до последнего хотел остаться в стороне. Теперь все изменилось. Если древние силы севера проснулись вновь — на счету каждый потомок старых Домов Крови, наделенный способностью творить колдовство.

— Артур Айтверн обладает сильным даром, — сказал Эдвард. — Он потомок самих основателей прежнего Конклава. Эйдана, Оливера, Ричарда, Эдвина и многих других чародеев древности. Я не могу позволить, чтоб человек с подобной наследственностью сложил голову столь нелепо. В какой-то мелкой стычке, на никчемной войне за корону, которой в будущих книгах по истории и двух страниц не уделят.

— Даже если Артур погибнет, у нас остается его сестра. И молодой Рейсворт. Лейвис совсем неплох. Он выручил меня в ратуше. Если б не он, я бы не удержала потолок, прежде чем все успели выйти, но он помог. Я успела заметить, у него очень хорошие способности. Может быть, даже более сильные, чем у его кузена, за которого ты так печешься.

— Может быть, — не стал спорить Фэринтайн. — Однако сейчас у нас под присмотром находятся три молодых Айтверна — а через несколько часов, возможно, если я не вмешаюсь, одного из них не станет. Драконьих Владык осталось немного и нельзя рисковать их жизнями.

— Будет лучше, если погибнет последний Повелитель Холмов? Оставишь трон на Гленана? Он не обладает и десятой долей твоей Силы. Ему с трудом даются простейшие из приемов магии. Много лет мы потратили на то, чтобы постичь тайну, скрытую в Каэр Сиди. Ты едва-едва овладел этим могуществом, начал хотя бы понимать, как можно его применить. Гленан с этим не справится.

— Оно и к лучшему. Это не та сила, которой я хотел бы владеть. Не та, которой должен распоряжаться один-единственный человек, каким бы он ни был, пусть даже трижды король. Ты прекрасно понимаешь это и сама.

— Пусть так. Но скажи мне, Эдвард Фэринтайн — на кого ты оставишь меня?

Лорд Вращающегося Замка посмотрел на жену — и увидел, что глаза ее блестят от едва сдерживаемых слез. Порывисто встал с кресла, подошел к Кэран, склонился над ней, обнял. Та в свою очередь прижалась головой к его груди, вздохнула. Эдвард осторожно провел пальцами по плечам супруги, чувствуя их дрожь. Овладевшая почти всеми секретами магии, сколько их есть на свете; могущественная настолько, что могла бы убивать людей взглядом; никогда не робевшая перед генералами и королями; Кэран боялась сейчас как ребенок. Эдвард понимал, что боится она за него.

— Прости меня, родная, — сказал он тихо. — Но я должен ехать. Там Кэмерон — если бы не она, не было бы сейчас страны, которой мы правим. Там Клифф. Он может и старый мерзавец, но дружили мы с ним дольше, чем воевали, и союзником он был верным. Помнишь Гледерика? Вот уж о ком я бы слова хорошего не сказал. Но он спас нас когда-то. Не потому, что был должен. Ему просто так захотелось. Я был тогда в ловушке, а он привез нам спасение. Артур Айтверн — от той же крови, что он. Я могу ему помочь.

— Ты можешь погибнуть, — пальцы Кэран упрямо вцепились ему в плечо.

— Как и сотню раз до того. Оставайся здесь и присмотри за Лейвисом и Айной, пожалуйста. Эти дети запутались и сами не понимают, что творят. А я сделаю, что смогу, для их брата. Мы не просто чародеи — мы старше, умнее и опытнее их. Наша история уже рассказана, а их — происходит сейчас. Кто им поможет, если не мы? Клифф понял это первым. Теперь понимаю и я.

— Эдвард Фэринтайн, — голос Повелительницы чар был тих и решителен, — чтобы ни случилось, я запрещаю тебе умирать. Иначе из самой далекой бездны я вытащу твою душу, исторгну ее обратно в мир живых и подвергну таким мукам, каких ты себе и представить не можешь.

Он склонился и поцеловал ее в лоб:

— Конечно, родная. Конечно. Я ни за что не умру, ведь у меня лучшая на свете жена.

— Подожди, — сказала Кэран, чуть отстраняясь, — прежде я залечу твою рану. Иначе ты будешь хромать, и какой тогда из тебя боец?

— Не стоит, — отмахнулся Эдвард. — Ты только попусту растратишь силу. Все равно я буду в седле.

— Стоит, — губы чародейки предательски дрожали, — мало ли что может случиться.

Фэринтайн нахмурился. Он знал, что его супруга крайне искусна в магии исцеления — может быть в большей степени, чем кто-либо еще из ныне живущих на земле. Ведь именно она некогда вылечила его старшего брата после смертельной казалось бы раны, полученной им в битве у реки Твейн. Однако подобные чары требовали немалых усилий и были способны много дней вперед истощить творящего их.

— Если ты ослабнешь, — заметил он осторожно, — не сможешь себя защитить, если на Тимлейнский замок в мое отсутствие нападут.

— А если ты не будешь владеть ногой, то просто умрешь. Замолчи, Эдвард. Не мешай мне тебя спасать.

Кэран наклонилась вперед. Коснулась ладонями его наскоро перебинтованной ноги. Фэринтайн поморщился, едва не отдернулся, чувствуя, как это прикосновение отдается стремительно нараставшей пульсирующей болью — однако сдержался. Кэран Кэйвен закрыла глаза, сжала руку со всей силы — и пальцы ее налились жаром, отчетливо ощутимым даже сквозь плотную ткань брюк. Эдвард почувствовал, как горит раненое колено, словно до него дотронулись факелом. Капли пота выступили на лбу чародейки, губы два раза беззвучно шевельнулись. Боль сделалась нестерпимой, будто мышцы на ноге принялись резать ножом — и внезапно прошла.

Эдвард развернулся. Сделал шаг. Ни следа хромоты. Ни следа боли. Он снова был абсолютно здоров — здоров и готов к бою.

Кэран откинулась в кресле, тяжело дыша:

— Можете не благодарить, ваше величество, — сказала она.

— Герцог Айтверн, — при виде Артура лицо капитана Стивена Паттерса посветлело, — вот и вы. Составьте нам компанию за столом, будем рады.

— Составлю, — хмуро ответил юноша, садясь на бревно, — вот только я не вижу здесь никакого стола.

Паттерс широко осклабился:

— Так ведь и мы не видим. Но давайте представим, что он тут есть.

Артур взялся за нож, нарезал себе конской колбасы, положил на хлеб. В животе урчало — он ведь пропустил завтрак, а с пробуждения уже минуло три или четыре часа, вместивших в себя переговоры и бой. Айтверн принялся за пищу, временами поглядывая на товарищей. Офицеры Тарвела держались весело, налегали на обед, попутно оживленно переговаривались. По рукам ходили две фляжки с вином. Сидевшие в общем круге Клифф и Кэмерон тоже казались расслабленными. Заметив выражение лица Артура, Кэмерон, однако, встревожилась. Вдовствующая королева подалась вперед, не стесняясь посторонних тронула его за руку:

— Выглядишь так, будто только что повстречал дьявола. Что не так?

— Герцог Айтверн разговаривал с герцогом Тарвелом, я видел, — вставил Паттерс. — Еще в начале сражения между ними случилась перепалка, если помните. — Капитан внимательно посмотрел на Айтверна. — Я понимаю ваши чувства, сэр, — признался он с несвойственным ему обычно дружелюбием. — Лорд Данкан непростой человек. Не любит, когда ему перечат и не любит, когда отступают от старых правил ведения боя. Однако ни я, ни мои солдаты не осуждаем вас. Вы сражались доблестно, и мы признаем вас своим командиром.

— Дело не в недовольстве Тарвела, — Артур отрезал себе кусок вяленого мяса, положил в рот, наскоро прожевал. — Я служил в Стеренхорде три года оруженосцем и видал вашего господина в настроении и похуже.

— В чем тогда? — нахмурилась Кэмерон.

Айтверн чуть замялся, прежде чем ответить. Положение их маленькой армии и без того было отчаянным. Уступая противнику в численности трехкратно, они могли рассчитывать лишь на укрепления, возведенные людьми Данкана за минувшее лето. Однако это преимущество сойдет на нет, как только из столицы прибудет осадный парк — а случится это, согласно заверениям покойного Брэдли, возможно уже завтра. Осажденные надеялсь на скорое прибытие союзного отряда — что позволило бы вырваться из окружения и найти в окрестностях столицы более надежную крепость, нежели сколоченный на скорую руку деревянный форт. Теперь этой надежды не осталось.

Артур не знал, как лучше сообщить товарищам о новостях, а потому сказал прямо:

— Алистер не придет. Сэр Данкан обманул нас. Он испугался за судьбу племянника. Говорит, не может рисковать жизнью наследника в безнадежном бою. Гонец, которого он послал к Алистеру, уехал с приказом бежать тому в Стеренхорд. Мы же, господа, стоим здесь не просто так — а чтобы задержать армию мятежников. Мол, вдруг бы решили те отыграться на последнем из Железных герцогов. Сэр Данкан знатный перестраховщик, я погляжу.

— Проклятье, — выпалил Паттерс прежде, чем кто иной успел бы вставить лишнее слово. — Вы не лжете?

Айтверн прищурился:

— По-вашему, я в настолько дурном настроении, чтобы вас разыграть? Нет, сударь. У нас две тысячи человек против почти семи, не считая наших обозников и прочих слуг. Однако даже если мы раздадим топоры и ножи всем маркитантам до последнего, врага все равно будет вдвое больше, и помощи нам уже не придет. У меня сложилось впечатление, что ваш, Остин, герцог, сам вознамерился героически умереть — и заодно прихватит в могилу всех нас.

Несколько сидевших рядом с Паттерсом офицеров обменялись тихими репликами — в которых слышались разом недоверие и недовольство. Капитан Греган так и вовсе посмотрел на юношу волком. Артур понимал, насколько сложно им оказалось принять услышанное. Он и сам едва это принял, и хотел бы, чтобы слова Тарвела оказались дурной шуткой. Дурной шуткой они, однако, не были. Юноша скосил глаза на Кэмерон — та сидела с каменным лицом, не проронив ни звука после принесенного им известия. Только пальцы сжали рукоятку меча с такой силой, что побелели костяшки.

«Что ж, это не первый раз, когда леди Кэмерон оказывается в безысходном положении, окруженная неприятелем со всех сторон. Вот только сейчас нас и в самом деле никто не спасет».

— Что ж, чего-то подобного я ожидал, — сказал Клифф задумчиво. Чернобородый король сидел чуть сгорбившись, подперев кулаком подбородок. — Данкан Тарвел никогда не казался ни прямолинейным, ни излишне сговорчивым. Сиди он при дворе, а не прозябай в провинциальном замке, был бы, несомненно, самым хитрым и опасным среди политиков нынешнего времени. Я удивился, когда он так охотно пошел нам навстречу.

— Странно будет, — сказал Артур, — если вы ничего не предприняли на такой случай. Прежде вас не упрекали в недостатке хитрости.

Король Гарланда развел руками:

— Ну простите, сэр Артур, если не оправдываю ваших ожиданий. Я, конечно, набросал пару писем еще с утра. Людям, охраняющим мою семью — чтобы ехали в сторону гарландской границы. Что еще я могу сделать? До моего королевства отсюда почти триста миль и вызвать армию я не могу. К тому же, — Клифф усмехнулся, — я согласился драться вместе с вами, но пока не соглашался начинать войну. Здесь я неофициально, и вражеским командирам предпочел бы не попадаться на глаза.

— Однако, — заметил Артур, — здесь вы можете вполне официально умереть.

— Могу. Поэтому давайте думать, как выбраться из сложившейся передряги.

— Мы должны идти на прорыв, — заявила Кэмерон. — Посадим кого можем на коней. Если надо — по два человека в седло. Хоть по три, но людей нужно спасти. Вечером разберем часть стены, как стемнеет. Враг, надеюсь, не заметит. За полночь вырвемся, сомнем часовых.

— Потом куда? — спросил Паттерс. — Я не хочу возвращаться в Стеренхорд. Этот человек, герцог Тарвел, может и платил мне два года звонкой монетой, но сегодня мое доверие предал.

Артур очаровательно улыбнулся:

— Предыдущий капитан моей гвардии, Клаус Фаллен, не пользуется у меня особым доверием. Не удивлюсь, если он уже принял сторону восставших. Хотите занять его место, Остин?

— Почту за честь, сударь. Однако это не отменяет моего вопроса.

— В Малерионе у меня еще найдутся верные люди, я полагаю. Если даже нет — тамошних запасов золота с лихвой хватит на то, чтоб купить и вооружить наемников. Главное занять цитадель. Если поспешим, будем там раньше мятежников. Город отлично укреплен и способен выдержать двухлетнюю осаду. Кроме того, это один из главных иберленских портов. Он может принимать корабли как с запасами продовольствия, так и с войсками, — Артур выразительно посмотрел на Клиффа. Тот усмехнулся:

— Вы все же предлагаете мне сделать войну Иберлена и Гарланда делом решенным.

— Я лишь прошу Гарланд помочь мне, как правой руке иберленского короля, покончить с этим восстанием. Как покинем это место, разделимся. Вы — в сторону вашей границы и ваших войск, я — в Малерион, собирать свою армию. Если ударим сразу с запада и востока, Тимлейн будет наш не позже следующей весны.

— Я подумаю, — сказал Клифф неопределенно. — Если мы все же это место покинем. Живыми. Леди Кэмерон, ваш план хорош, но рискован. Лошадей у нас куда меньше, нежели людей. Всех мы отсюда не выведем, а если посадим в седлах по два человека сразу, кони пойдут медленнее и враг нас догонит. Предлагаю собрать отряд только из рыцарей и конных стрелков, а всю прислугу и пехоту оставить. Командующие армией противника полагают себя людьми благородными и не станут отыгрываться на челяди и простых бойцах. Скорее всего, распустят их по домам или вовсе возьмут себе на службу.

— У меня нет привычки, — Кэмерон гордо вскинула подбородок, — бросать своих людей.

— Своих вы может и не бросаете, но эти солдаты не ваши, а герцога Тарвела. Я привык рассуждать как стратег, простите меня за это. Лишняя тысяча человек погоды все равно не сделает. Нам нужно собрать кавалерию в кулак и выручать ее. Имеющегося ее состава в самом деле хватит герцогу Айтверну, чтобы занять какой-нибудь подходящий город.

— Я поддержу его величество Клиффа, — признался Паттерс. Два других капитана, Греган и Лирман, кивнули — второй, правда, после короткой заминки. — Нужно собрать к вечеру сотен пять конницы, самое большее — восемь, и полагаться на нее. Нас здесь слишком мало, чтобы выдержать длительную осаду, и слишком много — чтобы все смогли удачно уйти. Но решать вам, герцог Айтверн.

Артуру почти не пришлось раздумывать. Во многом он разделял позицию Кэмерон и сам не хотел бросать людей, вставших под его стяг. С другой стороны, было очевидно, что Клифф прав. Эвакуировать весь лагерь не получится — придется ограничиться лишь костяком конницы. Всем прочим, кто не покинет форт, мятежники скорее всего и впрямь не сделают ничего дурного. Хотелось на это надеяться.

— Господа капитаны, — обратился Айтверн к троице офицеров, — кому в большей степени подчиняются ваши роты, герцогу Тарвелу или вам?

— Нам, — ответил Паттерс без колебаний. Оба его товарища утвердительно кивнули. — Я со своими людьми перешел к Тарвелу на службу всего пару лет назад, покинув Тресвальда. Лирман здесь тоже недавно. Мы идет за тем, кто заслужит наше уважение, а старина Данкан его только что потерял.

Артур вдруг почувствовал, как в его голове формируется план. «Я потерял собственную гвардию вместе с Фалленом — но возможно, обрету новую здесь? Раз Тарвел подвел меня, я вправе взять с него возмещение ущерба. Его собственными людьми».

— У нас тут шесть с половиной сотен добрых гвардейцев под началом, все с оружием и лошадьми, — доложил ему Паттерс.

— А рыцари и вассалы Стеренхорда, что скажете о них?

— Этими Данкан командует лично и с ними лучше разговор не вести. Их здесь всего двести человек, большая часть осталась с Алистером. Остальное копейщики и лучники.

— Я вас понял. — Артур подался вперед. — Господа Паттерс, Лирман, Греган. Вы сами признали, что я храбро сражался сегодня. В моих сундуках больше золота, чем у любого другого иберленского дворянина, и жалование своим солдатам я плачу исправно. Один мой друг — наш король, другой — король Гарланда, — юноша указал на Клиффа, — и королева Эринланда — тоже на моей стороне. Предлагаю вам поступить мне на службу — жалеть вам о том не придется.

— Клянусь честью, — воскликнул Паттерс, — не предложи вы того сейчас, я бы сам просил вас об этом. Меня оскорбляет идея о службе человеку, из непонятных соображений заведшему нас почитай на верную гибель — а вы, по крайней мере, можете нас спасти.

— Согласен, — поддержал его Лирман, а Греган просто кивнул.

— Что ж, господа офицеры, добро пожаловать под драконий стяг. Выслушайте мои распоряжения. Оповестите своих лейтенантов, а те пусть оповестят сержантов — в два часа ночи всеми вашими шестью сотнями человек выходим в рейд на противника. Те как раз собрались стать напротив нас лагерем — объявим своим, будто намерены навести в этом лагере шороху. Сами же прорвемся сквозь их посты и будем скакать на запад столь быстро, насколько хватит духу, по Окружной дороге. Но никто, кроме нас, не должен догадываться, что наша вылазка — на самом деле бегство.

— Я понял вас, — сказал Паттерс. — Тарвела вы с собой не берете?

— Не беру. Герцог Тарвел останется командовать своими ленными рыцарями и челядью. Думаю, с предводителями неприятеля он как-нибудь найдет общий язык, и они отпустят его живым в Стеренхорд. А если нет… — Артур пожал плечами, — на нет и суда нет. Я уже не смогу доверять сэру Данкану, в любом случае — а значит, пусть лучше наши дороги разойдутся.

— Жестоко, — пробормотал Клифф, — но правильно.

— А вот я не уверена в правильности ваших решений, сэр Артур, — Кэмерон посмотрела на юношу едва ли не с вызовом. — Пусть мы не можем вывезти всю прислугу, я понимаю, подобное нам не по силам. Однако мы можем договориться с Тарвелом и уйти хотя бы вместе с ним и всеми его рыцарями.

— Договориться? — Айтверн едва не фыркнул. — Моя дорогая леди, простите, но когда я в предыдущий раз договаривался с этим господином, это стоило жизни моего друга, Александра Гальса. Хватит с меня договоров. Людям, присутствующим здесь, я доверяю, а сэру Данкану — больше нет. На этом любые прения и закончим.

По Кэмерон было видно, она готова спорить и дальше. Тем не менее эринландка сделала над собой явственное усилие и кивнула:

— Хорошо. Ты командир. Я не стану перечить.

— Замечательно, — Артур потянулся к большой головке сыра. — А теперь, раз мы определились с планами, продолжим обед. Я не думаю, что вечером враг еще раз осмелится пойти на приступ — но исключать такой возможности все равно нельзя. Занимайтесь своими людьми, готовьтесь к ночи, а я останусь с пехотинцами на воротах. На случай, если состоится еще одна атака.

— Ты думаешь, — спросил Клифф, — Тарвел поверит, что ты вознамерился именно напасть ночью на вражеские отряды, а не сбежать налегке, оставив его одного?

— Может и не поверит, — пожал Артур плечами, — но разницы уже нет. Собственной гвардии он только что лишился. Соотношение сил у нас получается почти равное, и междоусобной бойни не допустит ни он, ни я. Так что как-нибудь сэр Данкан переживет наш уход.

Тимлейн был напряжен и встревожен. Вести о том, что Король-Чародей явил свою магию прямо на принесении нобилями присяги Айне Айтверн, в мгновение ока разлетелась по столице. Жители заперлись в своих домах, закрыли оконные ставни. Патрули перегородили основные городские проспекты. Центральные районы и окрестности королевской цитадели остались открытыми только для солдат и лиц, исполняющих поручения Коронного Совета. Лорд-констебль Рейсворт распорядился привести войска в полную боевую готовность. Он приказал армии ожидать вражеского удара, каким бы тот не оказался, в любую минуту.

Отряды, в количестве четырех тысяч человек, которые должны были этим вечером выступить на юг, на поддержку Эйтону Брэдли, ушедшему вчера усмирять герцога Тарвела, и доставить ему стенобитные машины и осадные башни, также остались в Тимлейне. Теперь эта затея становилась для Рейсворта и Эрдера не самым важным делом. Неизвестный противник ударил в самое сердце захваченного ими государства, и вчерашние победители готовились к его следующей атаке. С мрачной иронией Эдвард Фэринтайн подумал, что устроенный темными эльфами демарш невольно сыграет на руку Артуру Айтверну. Если бы не наведенный ими в столице переполох, дополнительные войска уже двигались бы на подмогу Брэдли и Ардерону — и тогда Айтверна и Тарвела не спасло бы ничто. Теперь же у них, возможно, появился шанс.

Оставив Кэран в королевском замке, под охраной двадцати своих гвардейцев, Эдвард взял с собой полтора десятка рыцарей, в их числе капитанов Кэбри и Свона. Кэбри и прежде знался с иберленцами — так, например, он дружил с покойным Гледериком, когда тот подвизался при эринландском дворе, и сопровождал его некогда в одной довольно щекотливой миссии. Томас же Свон был известен как храбрый и умелый воин еще со времен последней гарландской кампании, где сражался под началом Джеральда Лейера, ставшего ныне генералом.

Эринландцы спокойно покинули столицу, не встретив по пути никаких препон со стороны охранявших внутренние и внешние ворота стражников — а вот Королевской Тракт оказался перегорожен баррикадой из сваленных друг на друга телег. Командовавший стоявшим здесь же отрядом офицер сообщил Фэринтайну, что главная южная дорога закрыта для пеших и конных приказом констебля Рейсворта.

— Далее расположились части Данкана Тарвела, известного пособничеством узурпатору, и никому в этом направлении дороги нет, — сообщил рыжебородый лейтенант.

— Разве Данкан Тарвел успел поднять оружие против королевы Айны? — делано удивился Эдвард. — Насколько знаю, известий о подобном не поступало, а я приближен к вашему Коронному Совету. Что до прошлого пособничества узурпатору, с каких пор это сделалось преступлением? Еще недавно граф Рейсворт и сам привел армию узурпатора в этот город.

Солдаты угрожающе положили ладони на рукоятки мечей и теснее сдвинулись плечами, но их предводитель сделал успокаивающий жест. В его намерения явно не входило ссориться с королем Эринланда.

— Я ничего не знаю о политике, — сказал он просто. — И мне все равно, кто носит корону. Мой командир дал мне приказ — я его исполняю. В южном направлении Королевский Тракт закрыт. Если желаете ехать на юг, милорд — ваше право. Только езжайте, я вас прошу, каким-нибудь другим путем.

— Так и поступлю, вы уж поверьте, — бросил Эдвард и развернул коня. — Только смотрите, чтоб ваше равнодушие, кто носит корону, не вышло вам в конечном счете боком.

Выезд на Окружную дорогу, делавшую изрядный крюк с запада, оказался свободен — им небольшой отряд и воспользовался. Эринландцы не жалели коней, скакали во весь опор. Солдат по пути не встречалось, а простые путники, завидев вооруженную кавалькаду, спешили убраться на обочину. Эдвард успел немного подремать в седле, сказалась выработанная за многие годы походной жизни привычка. Невольно ему вспомнился совсем другой, давний марш — от замка Каэр Сейнт, где сложил голову его старший брат Гилмор, к Таэрверну. Эринландская армия понесла тогда страшный разгром на Броквольском поле, где пал король Хендрик, и враг прорывался к столице. Фэринтайну казалась, что родина его находится на самой грани уничтожения. Это сейчас Клифф Рэдгар сделался добрым соседом. В ту пору он был разбойником, готовым захватить его дом.

«Я сам не знаю, что за игра нынче пошла и какие в ней ставки, — подумал Эдвард невесело. — Смертельные противники превратились в друзей, а Фэринтайн спешит спасти Айтверна от неминуемой смерти». Когда-то давно, он читал, Айтверны, Фэринтайны и Кэйвены уже были союзниками — на той войне, когда погиб прежний Конклав.

В пятом часу пополудни Фэринтайн и его свита нагнали большой воинский отряд, также следующий на юг. На глаз — двадцать или тридцать сотен, все хорошо вооруженные. Почти половина — тяжелая конница, остальные пикинеры и алебардисты. Солдаты шли под флагом Стеренхорда — вставшим на задние лапы медведем. Завидев эринландцев, отряд остановился и Фэринтайна отвели к предводителю.

Плечистый черноволосый здоровяк, облаченный в панцирные латы и сидящий верхом на белом в серых яблоках коне, был Эдварду незнаком. На вид молодому рыцарю насчитывалось что-то около двадцати пяти лет, и серые его глаза смотрели прямо и ясно. Он поздоровался с Фэринтайном рукопожатием, оказавшимся поистине медвежьим.

— Доброго дня, любезный сэр. На лицо вы — ни дать ни взять эльф с картинки из книги.

— Я эльф и есть, — ответил эринландец без улыбки. К подобным замечаниям он привык с детства. — Я Эдвард Фэринтайн, государь Эринланда. Мои предки, если слышали, жили когда-то в чертогах под холмами.

— Вот так гости в нашем захолустье, — присвистнул незнакомец. — Мое почтение, сэр король. Меня звать сэр Алистер, из дома Тарвелов Стеренхордских. С чем вы пожаловали в наши края, с дружбой или с враждой? Мне донесли, что в государстве началась смута, и я двигаюсь на помощь к моему дяде, сэру Данкану. Если вы на стороне мерзавцев, узурпировавших Серебряный Престол, доставайте оружие. Я сражусь с вами один на один, будь вы хоть трижды король.

— В сражении нет нужды. Я покинул Тимлейн, узнав, что в ставке вашего дяди находится герцог Айтверн. Я спешу оказать ему помощь. У меня с собой, как видите, немного солдат — но сейчас сэру Артуру пригодится, полагаю, каждый меч.

«А также магия, которой я владею», — подумал Фэринтайн про себя, но вслух говорить не стал. Прежде ему нечасто доводилось испытывать свое колдовство в бою. Возможно придется испытать сегодня — уже во второй раз за день.

Алистер Тарвел прищурился. Посмотрел на эринландского короля без всякой доверчивости:

— А вы не врете, любезный? Насчет того, что поддерживаете Айтверна, а не его врагов? Сами посудите, у меня с собой солдат — двадцать семь сотен и еще пятьдесят клинков, а у вас и двадцати голов не наберется. Не желаете ли вы сойти за союзника, опасаясь моего гнева?

— Будь я вам врагом, просто не стал бы вас догонять — ввиду вашего численного перевеса. Не будьте слишком недоверчивым, сэр Алистер. Я в самом деле сражаюсь против тех же людей, против которых сражаетесь вы, и прошу довериться мне в этом вопросе. Даже иберленцам должно быть известно, что Фэринтайны никогда не бьют в спину.

Последние слова не вполне соответствовали действительности — если вспомнить хотя бы коварство покойного Гилмора, в свое время заведшего собственного брата в смертельную, как ему думалось, ловушку. Однако сэр Алистер не знал этой истории, да и слава о владетелях Каэр Сиди в самом деле шла добрая, так что младший Тарвел явно расслабился. Он предложил Фэринтайну и его людям занять место во главе авангарда, рядом с собой и своими избранными товарищами. Сразу после этого небольшое войско двинулось дальше.

— Значит, — спросил Эдвард, — ваш дядя призвал вас к себе на помощь? В таком случае, встретились мы весьма удачно.

Молодой Тарвел невесело улыбнулся.

— Так, да не так. Ко мне явился два часа назад гонец, и конь под ним был весь в мыле. Гонец доставил письмо от дяди, а в том письме говорилось, чтобы я немедленно собирал людей и убирался домой, в Стеренхорд. Лорд Данкан сказал, Гайвен Ретвальд свергнут собственными сподвижниками, а к нему самому явился герцог Запада с очередной просьбой о помощи. Дядя решился эту просьбу принять, вот только считает весь замысел обреченным на провал. Он не хотел втягивать меня во всю заварушку.

— Однако вы втянулись. По собственной инициативе, получается? Против воли своего сюзерена?

Сэр Алистер покосился на Эдварда чуть ли не с удивлением:

— А вы думали, я побегу? То есть мой дядя, кажется, думал. Вот только, — молодой рыцарь замялся, — вот только он мой дядя, а не какой-то иноземный пес, которого я знать не знаю и в глаза не видел. Я не мог оставить сэра Данкана в беде. Я наскоро написал письмо жене, дал все тому же гонцу наказ везти его в Стеренхорд, а сам отправился сюда.

— Ясно, — сказал Эдвард.

Старший Тарвел, видимо, решил проявить хитрость — да вот только эта хитрость сломалась о честность и прямоту его наследника. Подобный поворот был на руку Фэринтайну, ведь теперь силы, с которымы он ехал на помощь Айтверну, увеличились более чем в двадцать раз. Дело переставало казаться таким уж безнадежным — особенно если учесть, что силы Рейсворта заперты в столице, в ожидании нового нападения со стороны Короля-Колдуна, и не выручат теперь Брэдли.

Отряд ехал молча, и какое-то время Эдвард слышал только свист ветра в ушах да стук конских копыт. Стоило войску тронуться, сэр Алистер погрузился в собственные мысли. Иногда, впрочем, племянник Тарвела принимался беззвучно шевелить губами, вглядываясь в линию горизонта.

Минут через пятнадцать Эдвард спросил его:

— Сэр Алистер, а что вы написали своей жене?

— Что обычно пишу, — ответил наследник Тарвелов слегка недоуменно. — Что люблю и скучаю. Еще приложил полагающийся случаю сонет — сочинился как раз накануне.

— Я имею в виду, не было ли это письмо прощальным? На случай ваших возможных поражения и кончины? Предупредили ли вы супругу о подобной возможности?

— Что? Поражение? Кончина? Какую чушь вы несете, любезный король. Мы едем побеждать — в этом я абсолютно уверен, — сэр Алистер улыбнулся и ударил коня по бокам.

Невольно подумав, что попал в компанию двойника покойного Хендрика, Эдвард Фэринтайн пришпорил собственную лошадь — и без труда нагнал иберленца. Какое-то время два рыцаря ехали бок о бок, вырвавшись на несколько десятков ярдов вперед воинской колонны, и Фэринтайн слушал, как Тарвел мурлычет себе под нос старую походную песню. Через некоторое время он принялся ему подпевать.

Вопреки всем ожиданиям, часам к пяти вечера осаждавшие вновь пошли на штурм. Основная их часть, впрочем, в этой эскападе не участвовала — приведенная покойным Брэдли армия отошла на другой край поля и принялась разбивать там стоянку. Отправленные к ближайшему лесу команды вернулись с поваленными древесными стволами. Наскоро обтесанные, те вскоре оказались вбиты в землю как основа для будущих шатров. Пока большая часть вражеских солдат обустраивала себе привал, еще несколько их сотен попытались опять взять на зуб ворота обороняемого людьми Тарвела форта.

На сей раз в атаку выдвинулась панцирная пехота. Вооружением им служили тяжелые длинные мечи. Построившись черепахой и прикрываясь большими, в полный рост, прямоугольными щитами, нападающие смогли подойти к лагерю, почти не понеся потерь от выстрелов, сделанных лучниками капитана Бэлфура.

Вновь, как и в прошлый раз, Артур Айтверн встал в створке поверженных ворот, возглавив оборону. Он выбрал себе новый щит, покрепче прежнего, и без устали разил мечом. Со второй попытки дело пошло веселее.

Артур дрался в прочном строю, плечо к плечу с прочими латниками, и старался не вырываться вперед. Напротив, и сам как мог прикрывал товарищей. Стоило ему заметить, что один из врагов, атакуя стоявших рядом с Артуром стеренхордских солдат, открыл себе корпус или, что случалось реже ввиду длины их щитов, ноги — Айтверн немедленно бросался вперед и производил выпад. Здесь его умение метко колоть, отработанное в учебных и боевых поединках на длинной шпаге, пришлось как нельзя кстати. Артур делал длинный шаг, наносил от плеча, с разворота, удар или тычок — и тут же отступал, прежде чем другой, более пронырливый противник, успел бы раскроить ему череп. Таким манером ему удалось за те полчаса, что длилась схватка, поразить насмерть семь или восемь противников — а ранить, наверно, и того больше.

Бой так и не перерос в беспорядочную свалку — солдаты с обеих сторон сохранили строй четким. Воины Тарвела держались крепко — и атакующие, при всем своем натиске, не сумели прорваться сквозь их ряды. Видя, что противник не поддается, люди графа Рейсворта через некоторое время отступили, пятясь и не показывая спин, обратно к своим соратникам, ожидавшим их на удалении. Сын лорда Раймонда утер пот с лица. Он начал уставать — впрочем, пока лишь немного. Требовалась короткая передышка — а дальше можно было драться снова, хоть до позднего вечера.

Несколько позже Артуру сообщили, что вся эта попытка штурма была не более чем отвлекающим маневром. В же самый момент еще одно неприятельское подразделение зашло к форту с другой, тыльной стороны, где на стене стояло меньше всего караульных. Лазутчики забросили поверх частокола крючья и стали забираться наверх. К счастью, часовые вовремя заметили их, кликнули на подмогу себе бойцов и вскоре перебили незваных гостей. Этот участок обороны возглавил капитан Паттерс, случившийся неподалеку. Его люди сбросили солдат Рейсворта убитыми с парапетов, а парочку раненых взяли в плен и допросили — так и не услышав от них ничего толкового.

Тогда, впрочем, Айтверн ничего этого не знал. Едва закончился бой, он отошел обратно к костру, за которым недавно обедал, взялся за бурдюк с водой и принялся жадно пить. Горло пересохло, а легкие горели огнем.

Рядом появился герцог Тарвел, до того отсиживавшийся в своем шатре.

— Отличная вышла драка, мальчик, — сказал он, садясь на то же бревно рядом. — Я вижу, ты хорошо справляешься. Раньше слухи говорили о беспутном сыне лорда Раймонда, пьянице и развратнике. Теперь, если мы переживем этот день, ты запомнишься людям совсем иным.

— Не называйте меня больше «мальчиком», сударь, — ответил Айтверн холодно. — Я не потерплю подобного обращения ни от вас больше, ни от кого-нибудь другого. И используйте со мной, пожалуйста, слово «вы», а не «ты».

— Никаких попыток к примирению вы, значит, не принимаете? — тяжело спросил Тарвел. В прошлом решимость Артура непременно бы дрогнула и ему стало бы жаль наставника. Он бы постарался забыть случившуюся размолвку. Сейчас, однако, сердце герцога Айтверна билось спокойно и ровно.

— Мы не ссорились, — сказал Артур. — Просто солдату не позволено обращаться к командующему на «ты», а вы мой солдат.

— Понял вас, командир. Слышал, вы собираетесь ночью ощипать тылы наших противников. Смелая затея. Считаете, дело того стоит?

— Не вижу других выходов, — пожал Айтверн плечами. — Вашей милостью прежний план, куда с большей надежностью дававший нам шансы на победу, провален. Теперь мы — словно загнанный зверь, ожидающий прихода охотника, а охотник этот появится уже скоро. Сбежать мы не сможем, — всю армию отсюда не уведешь, а драпать с горсткой людей, оставив остальных на произвол судьбы, я не стану, — ложь далась ему легко и непринужденно, словно Артур и прежде лгал о подобных вещах раз по десять на дню. — Поэтому единственный выход — наброситься на противника нежданно, пока он не готов к подобной наглости, и убить столько врагов, сколько получится. Когда попробуют окружить — вырвемся и возвратимся сюда.

— В самом деле, разумно. Разрешите составить вам компанию в грядущем предприятии.

«Я соглашусь — и окажусь вынужден и впредь терпеть ваше общество, милейший Данкан?» Непрошенная фраза едва не сорвалась с языка, но Айтверн сдержался и вместо того спросил:

— Прежде вы предпочитали ставку командования полю боя. Что изменилось?

— Я виноват перед вами, — на мгновение голос Данкана все же дрогнул, — и потому желаю загладить свою вину. Вы рискуете жизнью — и я рискну вместе с вами.

— Спасибо, но я не нуждаюсь в ваших услугах. Возвращайтесь в свой шатер, к книгам, постели и теплому питью. Не забудьте поесть горячих овощей на ночь.

— Сэр Артур. Я не часто обращаюсь с подобными просьбами — ни к вам, ни к кому бы то ни было иному. Разрешите мне драться.

— Не разрешаю. Разговор окончен. Идите отсюда, и, пожалуйста, побыстрей. Вы, сударь, начали меня утомлять.

Данкан порывался сказать что-то еще — но Айтверн запахнулся в плащ, будто его знобило, и сел к владетелю Стеренхорда спиной. Тот еще минут пять посидел рядом, потом поднялся, тяжело вздохнул и ушел. Некоторое время Артур был занят тем, что вновь натачивал меч, хоть никакой нужды в этом не было. Сделанный древними мастерами клинок и без того оставался безупречно острым. Затем к юноше подошла Кэмерон и встала рядом.

— Ты знаешь, что я не одобряю твой план, — сказала она.

— Знаю. Явилась мне попенять? Не ты первая, не ты последняя. Можешь, впрочем, приступать. Я послушаю, хотя и не обещаю, что внимательно, — Артур разговаривал с ней все так же равнодушно, как говорил перед тем с Тарвелом. Он вдруг понял, что бессмысленно оправдывать перед окружающими собственные действия. Если все равно окажешься в их глазах виноватым, не придавай чужим мнениям и вовсе никакого веса.

Кэмерон наклонилась — и выхватила у Артура меч. Она сделала это столь внезапно, что от неожиданности Айтверн растерялся и не успел ей помешать. С удивлением юноша посмотрел на вдову Хендрика Грейдана, а та, несколько раз взмахнув клинком, вернула его обратно, рукояткой вперед:

— Нужно было как-то вырвать тебя из этой мрачной апатии, — сказала она чуть извиняющимся тоном, — и ничего лучше мне не придумалось. Удивление отрезвляет. Слушай, Артур, — Кэмерон чуть замялась. — Я уже сказала, что не согласна с тобой, но это ничего не меняет. С Хендриком я тоже не всегда бывала согласна — однако уважала его право принимать решения самому.

— Помнится, это своеволие в конечном счете привело короля Хендрика в могилу.

— Совершенно верно. И тебя однажды приведет, если не будешь меня слушаться и дальше, — усмехнулась Кэмерон. — Но сегодня, так и быть, побудь немного упрямым. Умирать мне еще не хочется, и лучше твой план, чем какой-либо прочий. Ладно, хватит сидеть тут с потерянным видом. Пошли в твой шатер.

— С какой целью? — медленно спросил Артур, глядя на эринландку. Та стояла перед ним, так и не снявшая до сих пор боевого доспеха, и черные волосы лежали на плечах. Начавшееся уже клониться к западу солнце четче обрисовывало ее фигуру.

— А ты как считаешь, с какой? — Кэмерон наклонилась и поцеловала его в губы. — Ты мужчина, я женщина, и у нас еще осталась пара свободных часов, прежде чем мы рванем костлявой в самую пасть. Проведем это время вместе.

Объятия Кэмерон оказались горячи и крепки, и каждый ее поцелуй заставлял Артура надеяться, что его жизнь не закончится этой ночью.

 

Глава пятнадцатая

4 сентября 4948 года

Как и говорилось в старых преданиях, у высоких фэйри имелись свои, особенные способы для перемещения в пространстве. Предводитель посланных Сумеречным Королем Стражей Грани, назвавшийся именем Брелах, встал посредине библиотеки. На секунду напрягся, уронив подбородок на грудь — и Гайвен почувствовал, как воздух вокруг сделался колючим и холодным, словно подул стылый ветер, воющий на перевалах Каскадных гор. Затем пустота наполнилась мерцанием, расступилась и заиграла переплетением радужных красок.

— Вы тоже умеете открыть порталы, — бесстрастно констатировал Гайвен.

— И получше многих, — ответил Брелах, издевательски кланяясь Шэгралу Крадхейку. — Иначе как бы мы оказались здесь столь быстро, милорд? Отправились в дорогу сразу, как только Дэлен бросил камешек в иберленское болото. Где он, кстати?

— В надежном месте. Где вам его не достать.

— Знаем мы все твои надежные места, старый лис, — Брелах говорил весело, словно разговор доставлял ему удовольствие. — Три команды, помимо нашей, отправились по всем логовам и пристанищам, которые вы используете. Так что не сомневайся, твой подельник будет в Звездной Башне даже раньше тебя.

— Воля ваша, доставляйте, — ответил отец Бердарета-Колдуна равнодушно.

Темный Владыка не казался обеспокоенным или тем более испуганным. Напротив, он держался с достоинством человека, не признающего за собой никакой вины, а на королевских посланцев смотрел, словно на нерадивых слуг.

— Заходи, — сказал Брелах. — Там тебя уже ждут на выходе, и не думай ничего учудить. Никакого хитрого коленца в своем духе.

— Ты меня с кем-то путаешь, Брелах. Возможно, с собственными нерадивыми подчиненными, привычными прекословить тебе по любому поводу. Я уже сказал, мой король призвал меня — и я с радостью с ним увижусь. Мне найдется, что ответить на каждый заданный им вопрос, — с этими словами Повелитель Бурь легко шагнул в пространственную дверь. Пустота поглотила его без остатка.

— Если ты хотел поставить его на место, получилось неважно, — проронила рыжеволосая эльфийка, звали которую, как Гайвен узнал впоследствии, Эйслин. — Любую брошенную тобой колкость он поднимет с пола и вернет обратно, доказывая тем самым свое превосходство.

— Да на здоровье, — криво усмехнулся Брелах. — Я хоть душу отвел.

Командир отряда махнул рукой и тоже сделал шаг к порталу. Сразу, впрочем, остановился и повернул голову, глядя на Гайвена:

— Первый раз ты перемещался, будучи без сознания, верно? К тому же, ты не проходил в сами ворота. Тебя просто выдернули с места на место, а это немного другое. Грубей и опасней. Сейчас будь осторожен — с непривычки порталы пугают.

Юноша решил брать пример с родича и ответил как можно более ровно:

— Меня не так легко запугать. Такой способ передвижения привычен для вас, а значит, я им воспользуюсь.

— Семейная гордыня, — пробормотал Брелах. Протянул Гайвену руку. — Держитесь за меня крепко, ваше величество. Это все равно, что танцевать по морю в шторм.

Гайвен обхватил пальцами крепкое, явно привыкшее к мечу запястье воина, и вместе они шагнули в портал. На мгновение мир вокруг подернулся дымкой и завертелся сумасшедшей юлой. Темнота непроглядной вуалью упала на глаза молодому Ретвальду. Голову закружило, опора под ногами исчезла и юноше показалось, он висит в пустоте. Затем в окружившем иберленского короля мраке вдруг вспыхнули далекие, призрачные звезды — горевшие слабым, едва уловимым светом. Возникло ощущение, будто он шагает по небу. Нахлынула внезапная паника. Гайвен едва не закричал — но понял, что не может вдохнуть в легкие воздух.

Закончилось все внезапно. Гайвен обнаружил, что стоит в какой-то комнате, лишенной окон точно так же, как и спальня, в которой он сегодня очнулся. Помещение было довольно богато обставлено — с лакированным столом, резными стульями, мягкой кушеткой. Свет давали две настенные электрические лампы.

Ретвальд огляделся, увидел в тройном зеркале комода собственное побледневшее лицо. Головокружение вдруг усилилось и юноша пошатнулся. Ему пришлось сделать шаг вперед и опереться ладонью о край стола, дабы не упасть. Брелах тут же оказался рядом, помогая Гайвену сесть:

— Я же сказал, с непривычки сложно. Воды?

— Благодарю, сударь, — приняв стеклянный стакан, молодой Ретвальд осушил его тремя быстрыми глотками. В этот самый момент из портала вышли остальные эльфы и пространственные ворота мгновенно закрылись. Они будто свернулись в одну-единственную точку и тут же погасли.

— Ты всегда скверно настраиваешь переходы, — сердито сказала Эйслин. — Я думала, меня разложит на элементы, пока летела сюда.

— Будет тебе ворчать. Живы — и ладно, — бросил Брелах примирительным тоном. — Идите, господа, видеть вас сейчас не хочу, и слышать ваше нытье тоже. Проведайте, пойман ли уже Дэлен, а если пойман, допросите. Любое его неосторожное слово поможет нам прищучить Шэграла, так что выведайте все, а будет молчать — пытайте. Мотори, доверяю это тебе. Ты, в отличие от этих оболтусов, хотя бы имеешь в таких делах сноровку.

Белокожий черноволосый фэйри поклонился:

— Будет сделано, господин Брелах, — голос у него оказался мелодичный, словно пение флейты. — Пытки, однако — немного не мой метод, да и не сломают его пытки. Я попробую вскрыть ему разум и прочитать душу, если вы мне это позволите, господин.

— Вскрывай и читай, разрешаю. Только смотри, не вываляйся по уши в нечистотах его смрадной души. Как закончишь, сразу доложишь мне. Кенан, будешь стоять и смотреть, это полезно. Эйслин, страсть как хочу кофе. Принеси, пожалуйста, если не трудно.

Когда троица вышла, Брелах уселся напротив Гайвена, положив локти на стол.

— Должно быть, — спросил фэйри с усмешкой, — ты слегка обескуражен этой кутерьмой?

— Ничуть, — ответствовал Гайвен. — Прежде чем вы явились, я успел побеседовать с лордом Шэгралом. По его словам, он не пользуется особенным доверием при здешним дворе. Судя по вашему к нему отношению, это и правда так.

— Крадхейк — смутьян и бунтовщик, то здесь каждая собака слышала. Еще с тех пор, как воевал в вашей стране, а случилось это лет за восемьсот до моего рождения. С детства знаю, что от этого господина жди любой каверзы, а как начал служить в страже — лично за ним приглядываю. Его светлость Владыка Метели уже рассказал про ваше родство?

— Успел. Хотя и не могу сказать, что легко воспринял подобную новость.

— Еще бы. Это я сызмальства слышал, что лорд Шэграл — просто знатный смутьян. Ты из преданий своей страны знаешь о нем нечто иное. Порождение тьмы. Повелитель мрака. Князь демонов. Вот только вживую твой родственник не столь страшен, правда? Накормил тебя довольно скверным завтраком, и небось всю дорогу болтал, как радеет за благо нашей стареющей нации? — Брелах покачал головой, все также издевательски улыбаясь.

Почувствовав в речи собеседника некое двойное дно, Гайвен осторожно заметил:

— Я встречал много действительно опасных людей. Взять хотя бы покойного лорда-констебля, Раймонда Айтверна, или Гледерика Кардана, до самой смерти претендовавшего на мой престол, или, совсем недавно, гарландского государя Клиффа. Все они были очаровательны и любезны, и вовсе не производили устрашающего впечатления. Тем не менее, они могли с одинаковой легкостью выпить с человеком вина или отправить его на плаху. Нечто подсказывает мне, лорд Шэграл — такой же.

— Верно подсказывает, — сказал Брелах уже без ухмылки, и в нотках его голоса проскользнуло нечто опасное. — Старый Шэграл именно таков. И я тоже именно таков, если ты не успел еще обмануться моим головотяпством. Я тебе больше скажу, Гайвен Ретвальд. Тебе и самому палец в рот не клади — судя по бойне, которую ты устроил в Тимлейнском замке. Хочешь заморить червячка? — спросил эльф без всякого перехода. — Видел, что у вас было на столе — мороз по коже пробежал. Я заказал Эйслин только кофе, но она девочка умная и завтрак снарядит на двоих.

— Был бы признателен, — ответил Гайвен чуть неловко. Он уже начал забывать о случившемся вчера — но Брелах напомнил ему об этом, и теперь юноша находился в смешанных чувствах.

Собственная магия, оказавшаяся на короткое мгновение доступной и позволившая покарать хотя бы нескольких изменников, манила и вновь просилась в руки. Молодой Ретвальд понял, что не испытывает отвращения, вспоминая моменты, когда убивал Джеральда Коллинса или же гвардейцев Рейсворта. Напротив — мысли об этом принесли ему удовольствие. Он хотел бы впредь иметь возможность пользоваться подобным оружием — куда более опасным и смертоносным, нежели меч или даже пистолет.

«Шэграл, еще будучи голосом, шелестевшим в моих ушах, обещал научить меня колдовству. Мне нужно держаться родственника, потому что этот слишком веселый фэйри вряд ли заинтересован мне помогать. Для него я лишь досадное недоразумение, полукровка, замешанный в интригах опасного бунтовщика».

— Где сейчас мой дед? — спросил Гайвен.

— Прапрадед, — тут же поддел его Брелах. — Его уже повели к Келиху. Вести с тем весьма непростой разговор — отвечать на вопросы, оправдываться, отпираться, юлить, все прочее, что твой родич в совершенстве умеет. Часа два пробеседуют точно.

— Келих — так зовут вашего государя, я запомнил правильно?

— Келих — мой младший брат. А еще это наш повелитель и сюзерен, король Волшебной Страны и владыка всех Великих Домов и колдовских племен, так что запомнил ты верно. О, — вскинулся предводитель Стражей Грани, — чувствую, обед несут. Подожди, два мгновенья…

Отворилась дверь и в комнату вошла Эйслин. Девушка внесла и поставила на стол большой поднос, на котором имелись три чашки с каким-то ароматным черным зельем, а также тарелки с жареным мясом и отварным картофелем, с грибами и с сыром, и с морской рыбой, маринованной в овощах.

— Угощайся, — сделал широкий жест Брелах, — представляю, насколько ты остался голоден с предыдущей своей трапезы. Ну, милая леди, поведайте, что у нас там?

Прежде чем ответить, рыжеволосая эльфийка от души приложилась к своей чашке. За раз Эйслин отхлебнула не меньше половины.

— Дэлена поймали в Каэр Трелане полчаса назад, — сообщила девушка, и ее командир удовлетворенно кивнул, будто подтвердились его собственные подозрения. — Хотели повести на дознание, но его величество повелел не трогать. Заявил, что слуга не несет ответственности за приказы своего господина.

— Вот что называется излишняя щепетильность, — пробормотал Брелах, и было видно, насколько сильно он недоволен. — Есть слуги, чью шею давно положено укоротить — безотносительно того, хорош или плох их господин.

— Ты меня дальше слушать будешь? — спросила Эйслин.

— Молчу, я полено.

— Молчи. Шэграл настоял на немедленном созыве Великого Тинга, и на том, чтоб провести его сегодня, не позже заката, а лучше — часа через три.

— Экий наглец! Келих уже посадил его в темницу?

— Келих согласился.

Темноволосый сид очень медленно поставил на край стола чашку, из которой только что пил. Гайвен заметил, как руки Брелаха при этом дрогнули.

— Рассказывай, — сказал фэйри тихо.

— Что рассказывать? Великий Тинг за три часа не соберешь, это и дураку ясно. Его и за месяц попробуй собрать. Но Келих согласился провести заседание Лунного Совета. Лордов уже оповещают — и думаю, некоторые из них будут злы, но все же появятся. В восемнадцать часов начало, — Гайвен чуть опешил, прежде чем понял, что эльфийка на старинный манер отсчитывает время от полуночи, а не от полудня. — Этого молодого человека, потомка Бердарета, тоже пригласили присутствовать.

— Вот как, — Брелах прищурился. — Дай угадаю, зачем?

— Как решили твой брат и Крадхейк сообща, с иберленской смутой стоит покончить. Его величество сказал, на сей раз доводы лорда Шэграла довольно весомы, и мы обязаны выслушать тимлейнского короля.

Ногти на руках у предводителя Стражей в мгновение ока удлинились раза в три, словно кошка выпустила когти, и Брелах в гневе исцарапал ими лакированную столешницу, оставив в ней несколько глубоких борозд. Эта вспышка ярости была настолько неожиданной и быстрой, что Гайвен невольно вздрогнул. Однако фэйри быстро овладел собой. Он обратился к Гайвену:

— Сударь, я вижу, вам предоставится прекрасный повод высказаться за благо собственной стареющей нации. Я надеюсь, вы уже заготовили аргументы в свою пользу. Если нет, постарайтесь. — Брелах перевел взгляд на подругу. — Не верил, что брат прогнется.

Эйслин положила руку ему на плечо:

— Не здесь, я прошу тебя. Не при этом смертном. Он и так слышал многое.

— Что ж, ты права — к тому же, парень неглуп. Кровь скоро заговорит в нем. — Командир эльфийских воинов поднялся и тяжело посмотрел на Гайвена. — Сиди здесь и ешь. Как закончишь есть, просто сиди. За тобой придут, как настанет время. Часа через три, примерно. Сам выйти не пытайся, ибо двери все равно не откроются. И, — Брелах чуть помедлил, прежде чем продолжить, — если ты втянешь мой народ в очередную бессмысленную войну, которая будет стоить нам хотя бы половину той крови, сколько стоили предыдущие попытки участвовать в делах человечества — учти, я найду и убью тебя сам, и тебе не понравится эта смерть.

— Я понял вас, сэр, — сказал Гайвен сухо.

— Уповаю на это.

Брелах и Эйслин вышли, оставив молодого Ретвальда одного. Несмотря на голод, юноша далеко не сразу притронулся к еде. Сперва Гайвену потребовалось хорошо осмыслить положение, в которое он попал. Шэграл сказал ему, что постарается склонить на свою сторону аристократов Волшебной Страны — видимо, этим он и займется на предстоящем совете. Гайвен уже уяснил, что эльфийское общество расколото и до последнего времени большинство в нем относилось к инициативам владетеля замка Керлиндар с недоверием, если не сказать хуже. Однако, видимо, тот придумал, как заставить короля к себе прислушаться.

«Осталось выяснить, что говорить мне самому, когда меня спросят».

Гайвен понимал, что судьба предоставляет ему шанс. Следовало этим шансом воспользоваться. Юноша приступил к уже порядком остывшей трапезе, попутно обдумывая, с какими словами обратится к эльфийским лордам. Выступать в Коронном Совете Иберлена ему было не привыкать, и вряд ли собрание местной знати сильно его удивит. «У них у всех есть свои цели и интересы — нужно лишь убедить, что союз со мной выгоден и полезен».

Гайвен отхлебнул черной настойки, с которой уже сошел пар. Горькая на вкус, та оказалась неожиданно бодрящей. Совсем не похожая на вино или пиво, она не содержала в себе алкоголя. Напиток вселял уверенность, делал мысли ясными.

В помещении не было никакого хронометра и Гайвен мог лишь догадываться о течении времени. Закончив обед, он прошелся по комнате, подошел к двери. Ручки у нее также не было. Молодой Ретвальд предположил, что дверью может управлять специальный механизм, срабатывающий при приближении к ней — но видимо, на этот механизм не был настроен на иберленского гостя. Юноша вернулся к столу, но доедать пищу не стал. Вместо этого он взял за недопитую Брелахом чашку. Гайвену требовалось сосредоточиться, а странный напиток, называвшийся кофе, помогал в этом как нельзя лучше.

«Нужно торопиться. Я не знаю, что происходит в Иберлене. Жив ли Артур, не попал ли он в плен. Я не позволю, чтобы единственный человек, не изменивший мне, разделил судьбу своего отца. Эти твари думают, что вправе распоряжаться судьбой королевства. Пришла пора положить всему этому конец».

Гайвен чувствовал, как в нем крепнет решимость. Он понимал, что должен действовать твердо. Есть люди, которые любую попытку проявить к ним милосердие воспринимают за слабость. Путь огня и стали — вот единственный путь, который остался, если он хочет сохранить за собой Иберлен.

Наконец Эйслин вернулась. Девушка сменила золотистые латы на темно-фиолетовый брючный костюм. При тимлейнском дворе такие дамами не носились. Подобный наряд произвел бы там настоящий скандал. На Гайвена эльфийка посмотрела достаточно недружелюбно.

— Пошли, — сказала она. — Тебя все заждались.

— Где милорд Брелах? — осведомился Гайвен, поднимаясь.

— Тоже ждет. Шевелите ногами, ваше величество.

Эйслин провела Ретвальда несколькими безлюдными коридорами. Они миновали две лестницы. Юноша по-прежнему не видел окон, словно они находились в подземелье. С потолка струился ровный электрический свет. Повсюду — много непонятных изделий из стекла и металла. Обстановка оставалась роскошной, достойной королевских палат — изящной работы скульптуры в стенных нишах, мягкие узорчатые ковры под ногами, картины на стенах с рисунками незнакомых пейзажей и странных городов. Одна из этих картин особенно привлекла внимание Гайвена. Высокие тонкие башни, сделанные будто из серебра и сверкающие на солнце стеклянными галереями верхних этажей, стояли на берегу лазурного моря, в окружении пляжей и пирсов, к которым пристали белые корабли без мачт. Изображение было столь четким и мастерски выполненным, что казалось, это некая магия запечатлела его.

— Что это? — спросил, заинтересованный, Ретвальд.

— Мир, который вы, смертные, уничтожили, — бросила Эйслин, не оборачиваясь.

Сквозь арочный проход эльфийка привела юношу в большую комнату с высоким сводчатым потолком, чей пол был выложен белым, с розовыми прожилками, мрамором. Простые деревянные скамьи амфитеатром спускались к пустующему пространству в середине зала. На нижних скамьях сидели, кто группами, кто по одиночке, несколько десятков человек. Или, вернее, нелюдей — понял Гайвен, приглядевшись к ним повнимательнее.

Большинство из них, конечно, напоминали обычных людей — примерно в той степени, в какой похожи на них Айтверны или Фэринтайны. Или сами Ретвальды. Лица — красивые и чуждые одновременно. Движения — мягкие, текучие и резкие сразу. Горделивая надменность, что застыла в развороте плеч. Одежды у всех разные — кто в длинном церемониальном платье, расшитом серебром или золотом и с широкими рукавами; кто в облегающем ладного кроя костюме, сюртуке или жакете, похожем на тех, что носили в древности; кто в камзоле или дублете по нынешней моде Срединных Земель. Разные прически, разные лица, разные жесты. Общее у всей этой разношерстной публики было лишь одно. Древность и могущество, что волной исходили от каждого присутствовавшего здесь.

Преодолевая невольный трепет, Гайвен вышел на середину зала и огляделся. Шэграл Крадхейк сидел на самой нижней скамье и при появлении юноши приветливо кивнул ему. Повелителю Бурь составил компанию худощавый седовласый фэйри — тот самый, что взорвал бомбу в Тимлейнской ратуше. Видимо, его и звали Дэлен. Держался он замкнуто, и на появление Гайвена никак не отреагировал.

Прямо напротив Повелителя Бурь расположился Брелах вместе с еще одним сидом. Спутник Брелаха слегка напоминал его внешне, но был сложен гораздо более субтильно. Он выглядел очень молодым, куда моложе Брелаха. Вьющиеся каштановые локоны окаймляли его породистое лицо. Эльф сидел в нарочито небрежной позе, забросив одну ногу, в высоком кожаном сапоге до колена, на другую. На нем были крайне тесные синие брюки, сделанные словно из мешковины; черная рубашка со стоячим воротником; темно-зеленый жилет. Увидев Гайвена Ретвальда, фэйри поднял руку и движением двух пальцев приманил его к себе.

— Здравствуй, — сказал эльф, стоило наследнику Ретвальдов приблизиться. — Постой, пожалуйста, возле нас, пока мы будем разговаривать и задавать тебе вопросы.

— Нахальство, с которым вы держитесь, сударь, не делает вам чести, — ответил иберленец сухо. Уроки матери вспомнились как нельзя кстати. — Вы беседуете с королем сопредельного государства, и потому потрудитесь хотя бы представиться для начала.

— Меня зовут Келих Скегран, из Дома Точащих Землю, — ответил ему сид, не меняя тона, и голос ему был звонок, как журчание воды в весеннем ручье. — Я повелитель всех фэйри этого мира, а значит, и твой повелитель тоже. Не проявляй со мной дерзость, пока я не посмотрел, голубая или красная твоя кровь.

Гайвен, сделав вид, что нисколько не впечатлен этими словами, сам уселся на скамью — оказавшись на равном удалении и от владыки Волшебной Страны, и от Повелителя Бурь. По собранию прокатился легкий ропот, но Король Сумерек никак не выказал своего недовольства — лишь легкая усмешка скользнула по его устам. Зато подал голос Шэграл Крадхейк, и во взгляде, что он направил на своего государя, мелькнула тень почти неприкрытой ненависти:

— Ваше величество, мой внук — не безграмотный варвар, лишенный всяких представлений об этикете и хорошем тоне. Также он не крепостной и не раб, чтобы заслужить подобное обращение.

В ответ Келих Скегран поднял длиннопалую руку, ногти на которой были выкрашены в серебряный цвет, и взмахнул ею. Словно огненная вспышка пронеслась по залу, и Гайвен увидел, как Шэграл с трудом подавил вскрик и согнулся в коротком приступе боли.

— Говори, когда я разрешу тебе, вассал, — сказал король мягко. — Мой благородный совет, — возвысил Келих голос на два тона, — вот перед вами главные герои представления, что приковало к себе наше внимание этим пасмурным днем. Шэграл Крадхейк, известный своим беспокойным нравом; его ручная шавка, Дэлен Дайнер с Неблагого двора; его смертнорожденный отпрыск, Гайвен Ретвальд с холмов Альбиона. Тысячу лет соблюдался нами договор, заключенный с людьми, о невмешательстве в дела их государства, известного как Иберлен. С конца последней войны, развязанной все тем же смутьяном, не было прецендентов, подобных нынешнему. Мы поклялись не вмешиваться в дела смертных; теперь эта клятва сломана. Пусть глава Дома Метели скажет слово в свое оправдание, прежде чем я обрушу его и всех его присных в Бездну.

— Мой повелитель, — отец Бердарета-Колдуна заговорил негромко, и в голосе его слышалась легкая хрипотца, словно горло у него пересохло — однако страха по-прежнему не было. — Могу еще раз покляться тебе, что у меня были основания поступать так, как я поступаю, и изложить причины своих поступков.

— Излагай, я жду.

— Хорошо. Я не стану еще раз озвучивать причины моего недоверия к человечеству. Они известны и без того. Замечу лишь, что в последнее время это недоверие усилилось, и не без причины. После того, как Конклав применил боевые спутники Антрахта, уничтожив сам себя, минуло семь веков — и род людской вновь поднимается из дикости, в которую сам себя обрушил. На просторах европейского континента появилось огнестрельное оружие, пусть пока примитивного типа, а в стенах новых университетов ученые готовятся проникнуть в забытые их предками тайны. Пока их усилия не принесли внятного результата, но пройдет еще самое большее пятьдесят лет — и будет заново открыта и заработает паровая машина. Может быть, прямо сейчас какой-нибудь смельчак сооружает паровой котел. Опыты с электричеством, во всяком случае, уже начались. Совсем простые, они даже вольфрамовой нити еще не придумали — но все же. Вы знаете, из рассказов ваших отцов и дедов, к чему подобный путь привел прежде. Я же видел это и сам. Я не желаю, чтобы над миром вновь разгорелось ядерное пламя. Прежде ваш дед, государь Келих, в содружестве с моим отцом сделали все, дабы не допустить этого — однако наложенные нами запреты давно отринуты и забыты, и развитие наших беспокойных соседей опять сделалось бесконтрольным.

— Я припоминаю, как ты просил меня вмешаться. Я обещал тебе, что подумаю над этим, если сочту угрозу серьезной. Однако я не разрешал тебе действовать самому.

— Я виноват перед вами, владыка, и вполне признаю свою вину. Я лишь хочу заметить. Мы заключили договор с королями смертных, когда их первым советником был мой брат Эйдан, доказавший свою решимость и силу. Его потомки оказались слабы и никчемны, и ввергли мир в хаос. Несмотря на это, мы во всем придерживались буквы и духа соглашения о невмешательстве, пусть даже Конклав, обязанный направлять научный прогресс людей в разумное русло, оказался распущен. Я клянусь, что не нарушил условий Шоненгемского пакта и сегодня.

— Вот как, — король казался позабавленным. — Устроенный твоим подельником в Тимлейне бардак говорит о другом.

— На это, владыка, с вашего дозволения, пусть ответит Гайвен Ретвальд. Его слова окажутся здесь весомее моих или чьих угодно прочих.

— Твои слова в чем-то могут оказаться весомы, молодой человек? — спросил владыка Волшебной Страны слегка удивленно, повернувшись к Гайвену лицом. — Если так, произнеси их.

Что говорить, Гайвен уже придумал. Он хорошо понимал, о каком соглашении упомянул Шэграл. Когда тысячу лет назад завершилась война людей и эльфов, побежденные фэйри отступили за Каскадные горы. Тогдашний Сумеречный Король и Дэглан Кардан заключили договор, согласно которому фэйри больше не имели права вмешиваться в дела Иберлена и всех Срединных Земель. Шонегемский пакт, соблюдавшийся с тех пор во всей строгости.

Однако было также сказано, что король Иберлена либо его наследники могут по собственному желанию, в любой момент прервать действие договора. «Мы вернемся, если люди решат, что вновь нуждаются в нашем присутствии», сказали тогда, если верить хроникам, представители Волшебной Страны.

Похоже, подходящий момент пришел. «Сейчас я выпущу на волю дракона, что был заперт в темнице тысячу лет». Гайвен понимал, что делает — и вместе с тем не видел никакого другого пути. Кровь Брайана Ретвальда и Раймонда Айтверна, жизнь Артура Айтверна, висящая сейчас, вполне возможно, на волоске — все это не оставило ему выхода. Может статься, подумал юноша грустно, для этого он, наследник Повелителя Тьмы, и родился на свет — чтобы отворить дверь, закрытую уже много столетий.

Магии следовало возродиться, во всей ее былой силе. Повелителям фэйри — возвратиться в земли людей, в древнем величии и в славе.

«Еще три вздоха — и мир, который я знаю, изменится».

— Высокие лорды Волшебной Страны, — Гайвен встал со скамьи, обводя собравшихся взглядом, и собственный голос вдруг загремел набатом в его ушах, обретая невиданную доселе силу, — вы знаете, кто я. Я один из вас и чужак разом. Как потомок Шэграла Крадхейка, я принадлежу к старшей линии Драконьих Владык, пусть даже отпущенный мне век краток. Как человек, я являюсь законным правителем Иберлена. Я наследовал этот трон с соблюдением всех формальностей закона, и даже то, что я не был еще официально коронован, в юридическом свете не отменяет полноты моей власти. Как владыка Иберлена, я сам решаю, было вмешательство лорда Шэграла Крадхейка противоправным — или же нет. Ряд изменников из числа моих вассалов составили заговор, едва не стоивший мне жизни. Мой дед спас меня — а затем направил собственного прислужника против моих врагов, и я не вижу в этом действии ничего дурного. Вы упомянули только что Шоненгемский пакт. Как преемник Дэглана Кардана, подписавшего его, я заявляю — с сего момента Шоненгемский пакт лишен всякой силы. Мир людей снова открыт для Народа Дану. Я зову всех собравшихся тут, как друзей и союзников, оказать мне помощь в подавлении мятежа, разгоревшегося в моем государстве. Взамен я обещаю, что угроза, о которой говорил мой дед, угроза, что созданное людьми оружие снова опалит мир, никогда не исполнится. Ибо вы сможете наблюдать за порядком в Срединных Землях с разрешения и содействия иберленского королевского дома.

— Условия более чем мудрые и справедливые, — заметил лорд Шэграл. — Подумайте сами. Король людей зовет нас на помощь, и будет глупо, если мы не придем. Будет вдвойне глупо, если мы не попробуем отвести беду, что нависла над нами всеми, людьми и Народом, и племенами, что от Народа зависимы. Но решать вам, мой король.

Никто не проронил больше ни единого слова. Взгляды всех собравшихся устремились к Келиху Скеграну. Повелитель Волшебной Страны сидел не меняя позы, все также закинув ногу на ногу, и выстукивал пальцами по носку сапога беспокойный ритм. Лицо его оставалось рассеянным и почти отрешенным, а мысли, казалось, витают где-то далеко. Наконец Келих чуть качнул головой и сказал:

— Непростой выбор. Прежде такие дела обходились нам боком.

— Сейчас, мой король, нам обойдется боком бездействие.

Повелитель фэйри слегка улыбнулся:

— И правда. Бездействие иной раз преступно. Мой отец наставлял меня, Шэграл, что доверять тебе — все равно что доверять ядовитой змее. Однако я — не мой отец, и править предпочитаю собственным разумением. — Келих Скегран вновь перевел взгляд на Гайвена. — Король людей, если я дам тебе армию, ты завоюешь для меня мир? Для начала — Срединные Земли. Распоряжаться ты ими будешь от своего имени и как их владыка, однако в негласном согласии со мной и моими Лунным и Звездным Советами. Вместе мы решим, в чем давать людям волю, а в чем — ограничивать, каким росткам научного прогресса способствовать, а какие — благоразумно искоренить. Войны людей, что подобно опухоли разъедают лицо Земли, следует остановить — но для этого мы начнем еще одну войну, свою собственную. Ты поведешь на нее полки Дану?

«Вот так и становятся предателями человеческого рода». Наследнику Ретвальдов показалось, будто он допускает ошибку. Впрочем, он никак не мог ее избежать. Вся его короткая жизнь вела его к этому выбору. Насмешки и ложь, лицемерие и двуличие, гибель друзей и родных, бесконечные удары в спину. Дворянам Иберлена в самом деле нельзя было верить, и сама возможность, что однажды их потомки овладеют могуществом, подобным тому, которым распоряжались Конклав и Антрахт, казалась недопустимой.

Преодолев короткое колебание, Гайвен кивнул:

— Да, милорд. Я принимаю предложенный вами союз.

— Хорошо. Мне понадобятся несколько месяцев, чтобы собрать армию, которая пересечет Каскадные горы и сомнет любое сопротивление на своем пути. Ты, я надеюсь, никуда не торопишься?

— Тороплюсь, милорд. Я должен немедленно вернуться в Тимлейн — если можно, тем же магическим путем, каким попал в ваш дворец. И мне понадобятся ваши солдаты, хотя бы небольшой отряд. Немногие верные мне вассалы сейчас, видимо, ведут борьбу с мятежниками — и я должен их поддержать. Отсчет идет на часы — а возможно, и на минуты.

— Так и быть, — согласился Келих. — Двух сотен воинов тебе хватит? Не все они столь искусны, как Дэлен Дайнер. Однако они все равно лучше, чем твоя иберленская гвардия, а некоторые вдобавок владеют навыками колдовства. Я предоставлю тебе солдат уже этой ночью, и ты сможешь отправляться, раз так спешишь. Мои посланники будут поддерживать с тобой связь.

— Благодарю вас, милорд, — Гайвен поклонился.

— Не стоит благодарностей. Сделка, что мы заключаем, равно выгодна для нас обоих.

Тут Страж Грани Брелах, с явным недовольством слушавший весь этот разговор, не выдержал наконец и вскочил на ноги:

— Хватит с меня этой чуши, — сказал он. — Вы сами вслушайтесь, что несете. Контролировать людей? Распоряжаться ими? Да посмотрите на себя, идиоты! Вы носите одежду по человеческим фасонам, пользуетесь машинами, которые придумали люди. Вы говорите на их языке. Когда последний раз Высокое Наречие звучало в этих стенах? Вы сами уже стали людьми, но продолжаете видеть в них говорящих зверей. Кто сказал вам, что вы сможете разумно управлять ими? Мне напомнить четыре Великих Раскола? Последний, на котором сложил голову наш отец? Метишь в повелители мира, Келих?

— Сядь, — приказал ему король. — И молчи.

— Не намерен. Не для того я нес службу все эти годы, охраняя земли людей от здешних дураков и властолюбцев, чтоб увидеть, как все мои усилия пойдут прахом. — Брелах развернулся к Шэгралу Крадхейку. Вытащил из ножен шпагу и направил ее острием на Повелителя Бурь. — Вот этот господин, милорды, смущает ваши умы видением блестящих перспектив. Только я скажу, чем это закончится. Ваш поход захлебнется в крови, как захлебнулся прежний. И тогда уцелевшие проклянут вас навеки. Нас мало, людей много, люди слабы, а мы сильны — значит, наши силы сравнялись. Равные противники обычно уничтожают друг друга.

— Брат, — король все также не повышал голоса, — я попросил тебя сесть. В третий раз я просить не стану.

— Я не подчиняюсь сумасшедшим.

И прежде, чем кто-либо успел вставить хоть слово, Брелах Скегран бросился вперед. То было одно быстрое движение — настолько молниеносное, что Гайвен едва успел рассмотреть его. Страж Грани произвел безукоризненный выпад, метя кончиком шпаги в грудь Шэгралу — однако этот выпад не достиг цели. Темный фэйри, носивший имя Дэлен, успел загородить своего господина. Выхватив саблю, он в самый последний момент сбил к полу клинок Брелаха. Страж отступил, тут же перейдя в защитную стойку.

Лорды эльфов повскакивали со своих мест, кто-то тоже достал оружие. Дэлен Дайнер нанес несколько быстрых рубящих ударов — но Брелах, отступив на шаг, закрылся. Темный фэйри продолжил напирать, и хотя его лицо оставалось бесстрастным, Гайвен видел, что поединок доставляет ему удовольствие. Будто представился наконец шанс поквитаться с давним противником. Брелах, впрочем, оборонялся ловко, и ни один секущий или режущий выпад, сделанный подручным Темного Владыки, не смог его достать.

Келих Скегран с минуту наблюдал за схваткой бесстрастно, даже не шелохнувшись, в отличие от своих придворных, обступивших бойцов кругом — а затем щелкнул пальцами, и Брелах моментально выронил оружие, рукоять которого задымилась. Еще один щелчок — и Страж Грани с воплем упал и скорчился на полу, словно его скрутило. Король Волшебной Страны неторопливо поднялся, подошел к брату — и пнул его под ребра сапогом.

Стоявшая до того в дверях Эйслин с криком бросилась к командиру — но двое солдат преградили ей путь, скрестив мечи.

В ладонь Келиха будто сам собой скользнул, выпав из рукава рубашки, тонкий длинный стилет, и владыка фэйри слегка надавил кончиком этой смертоносной иглы на сонную артерию Брелаха, который валялся на полу обездвиженный и, казалось, не мог пошевелиться:

— Своевольничаешь? — спросил Келих. — Метишь на мой трон?

— Пытаюсь не дать тебе самоубиться, дурак, — с трудом выдавил из себя Страж.

— От дурака слышу. Уведите его, — повелел король солдатам. — Его и его подручную, что излишне рьяно печется о своем командире. — Воины схватили Эйслин, забрали у нее меч. — Посадите обоих под замок, судьбу их я решу впоследствии. А вы, высокие лорды, — возвысил правитель Севера голос, обращаясь к своим вассалам, — собирайте отряды и точите мечи. Окажем помощь моему другу и родичу Гайвену, который столь своевременно о ней попросил.

Когда совет закончился и Гайвен Ретвальд с Шэгралом Крадхейком остались одни, Повелитель Бурь сказал юноше:

— К полуночи обещанный Келихом отряд уже будет готов. Вам откроют путевые ворота — сможете сразу попасть в Иберлен. В столицу. Наша армия соберется не скоро, хорошо если к Самайну — но небольшие отряды продолжат тем временем пребывать под твое начало. Если будешь действовать быстро, убьешь предводителей мятежа и возьмешь под свое начало хотя бы Тимлейн. Дэлен сопроводит тебя и поможет на первых порах, пока не освоишься сам.

— Вы говорите так, — заметил Гайвен слегка удивленно, — будто не намерены составить мне компанию.

— Не намерен, — подтвердил лорд Шэграл бесстрастно. — Ты пойдешь один. Вернее, с Дэленом и теми солдатами, которых скоро получишь.

— Вы сказали, мы отправимся на юг вместе.

— В каком-то смысле я действительно тебя не покину, мой внук. И все же нет, — Шэграл вздохнул. — Я обещал тебе обучение — но настоящее обучение магии займет долгие годы, которых у нас нет. Счет идет даже не на месяцы — на дни и часы. Ты сказал это сам. Чтобы вернуть себе хотя бы иберленскую столицу, тебе понадобится магия, которой ты не владеешь. Я не смог бы в этом помочь. Мои силы не те, что прежде. Последние резервы ушли на то, чтобы спасти тебя и помочь Дэлену бежать из столицы. И то, в твоем случае я не довел переход до конца, выронив тебя из портала в горах. Я стар и мало стою как чародей.

— Судя по тому, что я увидел, вы многого стоите как политик.

— Брось. Я всего лишь сыграл на амбициях Келиха. Он молод, честолюбив и мечтает показать, что способен править более решительно, чем свой излишне осторожный отец. Сторонники Благого двора никогда не одобрили бы вторжение в Иберлен — однако мы с тобой создали убедительный повод. Келих решил рискнуть — хотя не буду врать, колебался при этом. Тебе не стоит ему доверять, внук. Он коварен.

— Почему вы разговариваете так, сударь, словно собрались на тот свет?

Повелитель Бурь чуть помедлил, прежде чем ответить:

— Я и правда туда собрался. Почти. Не исключаю такой возможности, если точнее. Магия уже сжигает тебя изнутри. Помнишь, что было вчера, прежде чем я наложил на тебя щит? Твоей Силе требуется умелое обращение, если хочешь выжить. Слишком много времени уйдет на то, чтобы натаскать тебя — а колдовать ты должен уже сейчас. Существует один способ, почти не применяемый с древности. Учитель может передать ученику свое мастерство — все знания и умения, которыми владеет сам. Особенно, если общая кровь связывает их — тогда мне придется лишь пробудить ту память, что и так уже спит, сокрытая в тебе. Однако я стар, а этот ритуал сам по себе смертельно опасен. Я надеюсь, что всего лишь полностью лишусь Силы — либо впаду в летаргический сон. Если же я слишком ослабел, существует риск, что я погибну.

Гайвен ощутил недоверие. Услышанное не вязалось с тем образом изощренного и расчетливого интригана, который он уже успел составить в своей голове.

— Вы готовы рискнуть жизнью? Ради меня и моей победы?

Шэграл Крадхейк улыбнулся:

— Не верится? Разумеется, я ведь абсолютное зло. Гайвен, я веду эту игру уже тысячу лет. Я рассчитал и продумал все заранее, еще прежде, чем ты родился на свет. Я вырастил сына, для которого оказалась слишком тесной наша умирающая страна. Я открыл ему дорогу к чужеземному трону. Путем многих подкупов и интриг я устроил так, что на нашем собственном престоле голосованием Лунного Совета оказался своевольный и беспокойный Келих, а не его куда более осмотрительный брат, вместо этого предпочевший стать воином. Я ждал, пока в семени потомков Бердарета проснется магический дар. Я уберег тебя от беды и привел сюда. Теперь ты получишь войско и выступишь в свой поход. Иногда, Гайвен… — вид пращура Ретвальдов сделался задумчив, — иногда, чтобы победить, нужно пожертвовать ценной фигурой. Я сам такая фигура — и я собой жертвую, зато ты из пешки превратишься в ферзя.

— Что я должен делать? — несмотря на то, что Гайвен пытался не дать воли чувствам, его голос на мгновение дрогнул.

— Делай что хочешь, ты же король. Только прошу, не причиняй слишком много боли нашей и без того израненной Земле.

Гайвен вдруг почувствовал, что готов утратить решимость. Его напугала перспектива, о которой говорил дед. Овладеть всем могуществом и знаниями Темного Владыки, в мгновение ока сделаться одним из самых могущественних колдунов на свете… Юный Ретвальд сомневался, что справится с такой ношей. «Однако я всю свою жизнь искал знания, роясь в пыльных книгах и находя лишь жалкие крупицы. Мне представилась возможность получить все знание мира разом — и разве я могу отказаться?»

— Есть вещи, — заметил Гайвен, — которые не сходятся в вашем рассказе. Еще когда я был в Тимлейне, вы сказали, вам нужно время, чтобы открыть портал — а потом сделали это для Дэлена почти мгновенно. Вчера вы сказали, что искали меня долго и никак не могли достучаться до моего разума — а сегодня говорите, что ждали моего появления давно. Где в ваших словах ложь, дорогой предок?

Шэграл чуть поколебался, прежде чем ответить:

— Я не хотел, чтобы ты отверг меня сходу. Что бы ты ответил, узнав, что к тебе обратился Повелитель Тьмы? Ты бы не захотел со мной разговаривать. А еще тебе следовало лицом к лицу столкнуться с изменой своих придворных — дабы решиться на союз со мной. Я укрыл тебя щитом, чтобы магия не разорвала тебя на части. И подождал, пока твои вассалы обернутся против тебя.

«Интриги, интриги, интриги».

— Вы играли мной.

— Играл, — не стал отрицать дед. — Но теперь я честен. Тебе нужна Сила — и я тебе ее дам.

«И права отказаться у меня все равно нет. Теперь, когда я уже и так согласился на все».

Чувствуя, что совершает ошибку, Гайвен сказал:

— Хорошо, я готов. Что мне делать, сударь?

— Просто протяни руку — и коснись моей.

Шэграл вел себя спокойно — и все же чувствовалось, насколько сильно он взволнован. Сам едва сдерживая дрожь, Гайвен Ретвальд протянул раскрытую ладонь вперед. Сухие пальцы Повелителя Бурь обхватили его запястье и сжали.

А затем и впрямь будто целый мир обрушился на него.

Имена народов, которых более нет. Слова из языков, что навеки людьми забыты. Судьбы государств, от которых не осталось даже названий на истершихся старых картах. Знания об оружии — таком, какое еще не скоро появится на свете снова. Секреты фехтовального мастерства — и с подобными приемами не смогли бы справиться даже лучшие из военных инструкторов Иберленского королевства.

И магия. Куда больше магии, нежели можно было осмыслить. Заклинания и навыки плетения чар, теория и практика волшебства, понимание самой его сути. Искусство управлять огнем и ветром, жарой и холодом, штормом и вьюгой. Умение убить человека, даже не касаясь его. Умение исцелять тяжкие раны. Умение подчинить чужую волю себе, сломив ее без остатка. Умение разговаривать с духами, призывать силы, шагать за пределы реальности.

И еще, и еще, и еще.

Гайвен зажмурился, упал на колени, подавил в себе крик. Знания продолжали сотрясать его, и он чувствовал, что едва может их все воспринять. Вместе с навыками чародейства пришла память — и эта память вторглась в его личность, изменяя и подменяя ее. Дела его предка, мысли его предка, его мечты и страхи.

Вся жизнь Шэграла Крадхейка, длиной в более чем две тысячи лет, раскинулась перед мысленным взором его праправнука. Детство, проведенное еще в старом мире, под сенью величия Империи Света. Катастрофа, сотрясшая землю и небо. Последовавшее затем возрождение человечества — его возвращение к временам, что назывались в книгах по истории средневековыми. Служение идеалам отца, затем — собственным идеалам. Безрассудный младший брат, испортивший все.

Война Смутных Лет. Беседа в круге менгиров, что звался Стоунхендж и пережил все бури минувших лет. Схватка на холме Дрейведен. Два противника, Дэглан Кардан и собственный родич, одержавшие верх. Возвращение в Волшебную Страну, насмешки, позор, презрение от собственных недавних соратников. Тех немногих из них, кто выжил. Суд за прерванные жизни остальных. Унизительный приговор — милосердный, щадящий, оставляющий жизнь, даже замок, но лишающий свободы и положения при дворе.

Долгие годы кропотливого составления нового плана.

Теперь Гайвен Ретвальд знал, что ему делать, ибо все планы деда оказались раскрыты ему — и он сам принял эти планы и разделил их. Он уже едва мог сказать, где заканчивается личность Шэграла Крадхейка и начинается его собственная — настолько они перемешались, слившись почти воедино. Он уже не мог сказать, кем является сам — темным фэйри, обретшим наконец новое тело и новую жизнь, или его смертным потомком. Воспоминания теснились, танцевали, звенели, вспыхивали и тут же блекли. Понимание сложности предстоящей задачи звенело набатом. Страха, впрочем, не было. Были уверенность и сила. Все сомнения сгорели дотла — тысячу лет назад в бою с Эйданом Айтверном, на давнем суде в Звездной Башне, в конце мая на Горелых Холмах и минувшим вечером под сводами Тимлейнской крепости. Две жизни сцепились и переплелись, как змеи.

Боль наконец схлынула и звон в ушах стих — а слова, звучащие на былых наречиях, на какое-то время утихли до шепота. Гайвен — если его еще можно было так назвать — открыл глаза и понял, что стоит на коленях посреди отведенного ему чертога в эльфийском дворце и держит за руку недвижимого пращура.

Тот сидел в кресле, откинувшись на его спинку и запрокинув голову. Встав, Гайвен увидел, что глаза Повелителя Бурь закрыты, а на лице застыло выражение странного, совершенного покоя — будто все тревоги и тяготы наконец оставили его, и миссия, тяготевшая над ним веками, была выполнена. Со стороны могло показаться, что лорд Шэграл спит.

Однако грудь его не вздымалась и пульс не прощупывался.

Освободив руку, Гайвен Ретвальд немного постоял перед родичем, пытаясь успокоиться. До какой-то степени он еще оставался собой, тем собой, каким был еще час назад, перешагнув порог этой комнаты — но вместе с тем сделался кем-то еще. Сын Брайана Ретвальда и Лицеретты Берайн глядел в лицо Повелителя Бурь и вспоминал, сколько раз за сколько прошедших веков рассматривал это лицо в зеркале.

— Спасибо, — сказал наконец юноша, повернулся к мертвецу спиной и вышел.

Шэграл Крадхейк умер — однако Темный Владыка был жив и готовился подчинить себе Иберлен.

 

Глава шестнадцатая

4 сентября 4948 года

Близился седьмой час вечера, удлинились тени и начало холодать, когда возглавляемый Алистером Тарвелом отряд выехал к лагерю его дяди. Эдвард привстал в стременах, присвистнул — напротив форта, как он и ожидал, собрались снаряженные Роальдом Рейсвортом карательные войска. На глаз солдат здесь насчитывалось не меньше пяти тысяч, а то и все шесть. В этот самый момент они как раз, видимо, занимались перегруппировкой — отряды пехоты выстраивались в шеренги напротив ворот, конница держалась пока позади. Прищурившись, Фэринтайн разглядел, что сами ворота сломаны, а в их проеме обороняющиеся устроили заграждение из выложенных в два ряда телег и бочек.

— Видите, — спросил Алистер Тарвел, чьи глаза тоже оказались остры, — сваленные возле входа тела? Эти скоты уже пытались атаковать, причем недавно. И без особого успеха, я погляжу.

— Большое облегчение. Когда мы ехали сюда, я опасался, что опоздаем и увидим пепелище.

— Тарвелы не по зубам каким-то наемным выродкам, — фыркнул молодой рыцарь. — Уверен, дядя держался молодцом, да и сэр Артур не промах, как бы его не костерили всяческие идиоты. Колдер, Боунс! — возвысив голос, крикнул Алистер своим лейтенантам. — Повернуть строй, конницу в четыре фаланги! Копья вперед, знамена поднять, вид — боевой! Ждать моего сигнала!

Сойдя с дороги, отряд вступил на поле, разворачиваясь широким боевым порядком напротив правого фланга неприятельской армии. Рыцари Стеренхорда горячили коней, готовили оружие к бою. Клонившее уже к закату солнце сверкало на украшенных родовыми гербами нагрудниках, на клинках мечей и остриях копий — а свежий ветер развевал плюмажи. Слышались вперемежку чертыхания и веселый смех. Воины не только были готовы к сражению — они ему радовались.

Проверив, легко ли меч выходит из ножен, Фэринтайн подумал, что и сам отчасти захвачен предвкушением боя. Будучи в семье младшим сыном, он вырос среди книг — почти как Гайвен Ретвальд. Никогда даже в мыслях не метил ни в главы дома, ни тем более на эринландский трон. Тем не менее судьба распорядилась иначе — а бесчисленные военные походы, в которых Эдварду приходилось участвовать, к собственному удивлению превратили его в профессионального солдата. Привыкший в юности скорее бренчать на лютне или перелистывать сборники старинных пьес, найденные в фамильной библиотеке, к своим тридцати двум годам наследник Дома Единорога сделался настоящим человеком войны.

«Наверно, будь Хендрик сейчас жив, мы бы ладили с ним куда лучше, чем раньше». Однако ни Хендрика Грейдана, ни брата Гилмора давно уже не было на белом свете — и оставшись единственным из старшей линии Фэринтайнов, Эдвард привык жить и за покойных родичей тоже. «Если в какой-нибудь грядущей битве я погибну — со мной закончится династия Владык Холмов, умрет их позор и их слава». Эта мысль вызывала у эринландского короля сожаление — однако и она не могла отвратить его от того, чтобы в очередной раз обнажить сегодня клинок, ставя на кон собственную жизнь. Несмотря на все опасения и тревоги Кэран, несмотря на ответственность перед страной, которой он управлял.

«Даже величайшие из эльфийских владык древности не были бессмертны и умирали в отпущенный им час — так неужели я стану трусливо скрываться от смерти, реши она однажды прийти по мою душу?»

Пальцы последнего Фэринтайна прошлись по рукоятке меча.

Завидев прибытие тяжелой конницы, скачущей под знаменами Стеренхорда, осаждающие принялись торопливо разворачиваться ей навстречу. Из их рядов выдвинулась группа парламентеров под белым флагом — добрых два десятка всадников при поддержке примерно такого же количества стрелков, державших свои арбалеты взведенными. С трудом подавив смех, Алистер Тарвел выехал к ним, и Эдвард, держа коня на два корпуса позади, сопровождал его.

— Добрый день, любезные, — ухмылка все-таки вылезла на лице стеренхордца. — Что это вас так много? Нас к вам двое, вас к нам — целая толпа. С такими силами нужно не разговаривать с моей скромной персоной, а штурмовать Аремис.

Рыжеусый рыцарь, на чьем щите был изображен окунь, коротко поклонился:

— Сэр Алистер, я полагаю? Сэр Стивен Дерби, из гвардии герцога Шоненгемского. Извините нам нашу предосторожность — как оказалось, не все люди в эти смутные дни чтут посольскую неприкосновенность. Не подвергая сомнению вашу честь, мы решили обезопасить себя.

— Небось, мой дядюшка угостил ваших прежних посланцев стрелами? — поинтересовался Алистер. — Фокус в его духе. Отвечайте, сэр Стивен, какого рожна вы забыли тут с такой толпой? — махнул он рукой в сторону вражеского войска. — На ужин вас дядя вроде не звал, да и не хватит у нас еды на такую ораву.

Стивен Дерби не принял шутливого тона.

— Идет война, милорд, и я не могу разделить вашего сарказма по ее поводу. Мой господин, лорд Эдвард Эрдер, пожелал, чтобы мы добились от вашего дядюшки покорности новой королеве. Вместо этого сэр Данкан принял сторону Артура Айтверна и развязал баталию, которой можно было избежать. Тан Брэдли убит и командую теперь я. Я понимаю, задеты ваши родственные чувства, но все же прошу — не вступайте в эту битву. Останьтесь в стороне и я буду благодарен вам.

— Дорогой сэр Стивен, а может лучше вы и ваши молодцы сейчас повернетесь и двинете в Тимлейн, а еще лучше в Шоненгем, и не будете больше смущать меня своим видом? Не сделаете этого, нет? Жаль. Тогда скажу прямо. Возвращайтесь к своим, ибо через десять минут я пойду в атаку. Постараюсь взять вас в плен живым, человек вы любезный, но если кто-то из моих вас в горячке прибьет — не серчайте.

Гвардеец герцога Эрдера вздохнул:

— Другого ответа я и не ждал. Хорошо, сэр Алистер. Жду вашей атаки.

Алистер и Эдвард вернулись в расположение своего авангарда. Молодой Тарвел перехватил взгляд эринландского короля, залихватски ему подмигнул. Фэринтайн ограничился в ответ сдержанным кивком, принял из рук оруженосца длинное тисовое копье. «Когда я ехал сюда — думал, придется применить волшебство, но кажется, получится справиться и без него». Обладая год от года оттачиваемыми навыками магии, Эдвард не стремился лишний раз демонстрировать их на людях — напротив, всячески пресекал и без того начавшие расходиться слухи об их с Кэран способностях. Он считал, время явить миру возвращение древних чар еще не пришло — и на войне предпочитал пользоваться не заклинаниями, а не сталью.

Если только не встречал противника, подобного тому, что явился ему сегодня в Тимлейне. Кого-то более опасного, чем он сам.

Герольды протрубили сигнал к наступлению — и первые ряды стеренхордской конницы ринулись в бой. Стивен Дерби успел тем временем отдать приказы собственным солдатам — и те покинули занятые ими возле ставки сэра Данкана позиции, дабы вступить в схватку с нежданным новым противником. Первой выдвинулась вперед пехота. Ландскнехты обнажали длинные бастардные мечи, пикинерские роты строились полукольцом.

— Сейчас начнется, — сказал Алистер с нескрываемым удовольствием.

Вражеские лучники сделали залп. Эдвард привычно поднял щит — и стрела вонзилась в него. Нескольких рыцарей в передней шеренге вылетели из седла, убитые, еще под парой ранило коней — но никто из офицеров Фэринтайна, скакавших рядом с ним, не пострадал. Лучники разошлись, отступая в задние ряды, и выпустили на свое место арбалетчиков — целившихся всадникам Стеренхорда прямо в упор.

«А вот здесь, — подумал Эдвард с досадой, — не обойтись без маленького фокуса». Когда люди Рейсворта произвели выстрел, Фэринтайн обратился к Силе, что вела его и сопровождала ежечасно, отдаваясь шелестом сотен бесплотных голосов в ушах. Эдвард слегка изменил направление ветра — и болты, что в противном случае неизбежно поразили бы его самого или кого-то из его товарищей, скакнули верх и пролетели поверх голов. Ни Алистер Тарвел, ни его товарищи не придали этому никакого значения, списав на случайность.

Кавалерия Тарвела ворвалась в ряды неприятельской пехоты, сминая ее и рассеивая. Фэринтайн насквозь пробил грудь вставшему на его пути мечнику и тут же высвободил оружие. Закрылся щитом от удара алебардой, пришедшегося слева. Противник, оказавшийся на его пути следующим, взмахнул топором, перерубая древко выставленного Эдвардом копья. Эринландец бросил обрубок и стремительно выхватил меч из ножен. Наотмашь ударил врагу в голову, прорубив шлем. Вывернул кисть, на возвратном движении ранив в плечо еще одного вражеского солдата.

По правую руку от Эдварда орудовал широкой двухсторонней секирой сэр Алистер, по левую разил длинной боевой шпагой капитан Кэбри. Гленан был хорошим бойцом — может быть лучшим из всех, что служили в гвардии Таэрверна. Когда прежнее рыцарство Эринланда почти все полегло в битвах у реки Твейн и на Броквольском поле, сдерживая гарландский натиск, именно Гленан помог своему государю создать в стране кавалерию нового типа — легкую и подвижную, вооруженную палашами и саблями, обученную лихо бить клинком из седла. Она успела хорошо себя показать на полях северной Паданы — а вот иберленские пехотинцы к подобным противникам были пока непривычны. Они умели сдерживать щитами тяжелую феодальную конницу, что наступала в плотном боевом порядке, разя копьями — но такой враг, способный бить в рассеянном построении, заставил их растеряться.

Оказавшись на острие тарвеловского авангарда, гвардейцы Эринланда первыми пробились сквозь построения неприятеля, открывая вслед за собой дорогу всадникам Стеренхорда. Вырвавшись на простор, они тут же ударили противнику в тыл, окружая его передовой отряд. Конники Тарвелов, зайдя с двух сторон, взяли вражеских солдат в тиски. Взлетали и опускались мечи, преломлялись копья и разлетались на куски щиты, воздух наполнился криками раненых и умирающих.

Повернув коней, Эдвард и его спутники вновь влетели в ряды солдат королевской армии Иберлена. Лорд Вращающегося Замка разил фамильным клинком, нанося один за одним рубящие удары — метя в основном в головы и в плечи. Его клинок был выкован для Владык Холмов еще до падения Антрахта. Не способный затупиться, сделанный из звездных металлов и заклятый чарами, меч Фэринтайна прорезал доспехи почти без усилия, будто те были сделаны из кожи — что обычному оружию оказалось бы не по силам. Чужие удары Фэринтайн блокировал на щит, иных случившихся на его пути воинов сшибал его конь.

Кавалерия неприятеля перешла в контрнаступление, стремясь поддержать окруженную пехоту. Алебардисты сэра Алистера выступили, построившись в три роты, по левому флангу, принимая удар на себя. Закованные в тяжелую броню, королевские гвардейцы Иберлена смогли смять первые шеренги воинов Стеренхорда и глубоко вонзились в их строй.

В первые же минуты стычки не меньше сотни солдат оказались втоптаны копытами в землю, проткнуты насквозь пиками или разрублены надвое тяжелыми полуторными мечами, которыми рыцари лорда-констебля наносили удары из-за плеча. Пехотинцы Тарвела подались назад, отступили на сотню футов, но все же сдержали строй, не перейдя в бегство. Завязалась отчаянная рубка. Продвижение всадников Рейсворта замедлилось, ведь теперь им пришлось преодолевать ставшее все более отчаянным сопротивление. Несмотря на понесенные стеренхордскими солдатами потери, им удалось выполнить свою цель — на какое-то время не дать двум частям неприятельского войска сомкнуться.

Эдварду и его соратникам тем временем пришлось несладко. В какой-то момент под наследником Фэринтайнов подрубили ноги коню, и король Эринланда, спрыгнув с него, едва успел отбиться от сразу четверых насевших на него вражеских солдат. Видя, что их государь вступил в неравный бой, подоспели капитаны Кэбри и Свон. Вскоре им тоже пришлось спешиться, когда их кони тоже оказались ранены.

Сражение стремительно перерастало в свалку. Пока алебардисты и пехотинцы Тарвела продолжали сдерживать возглавляемую Стивеном Дерби кавалерию, Фэринтайн и его люди, а также авангард сэра Алистера, противостояли вражеским ландскнехтам. Те уже отправились от первоначальной заминки и дрались теперь яростно. Наемники, служащие Иберленскому королевству за жалованье, они были людьми опытными и хорошо обученными. Вдобавок немалая их часть прежде под началом Раймонда Айтверна получила боевой опыт в лумейской и бритерских кампаниях. Эти люди тоже не любили отступать — а к врагу не знали ни жалости, ни пощады.

Эдвард Фэринтайн возглавил отряд из примерно двухсот человек, с трех сторон зажатых в тиски воинами противника. Футах в четыреста от них бился, стремясь прийти на подмогу товарищам, Алистер Тарвел — но ему не сопутствовал успех. Хотя стеренхордская кавалерия сумела своим первоначальным резвым натиском рассечь правый фланг противника на несколько частей, теперь уже эти части пытались сомкнуть кольцо вокруг противника.

Эдвард лишился щита — нанесенный тяжелым топором удар разнес его в щепки, отдавшись вяжущей болью в руке и в плече. Король Эринланда обнажил дагу — более чем футом длиной, острую, заточенную с обеих сторон. Так он и стал драться — с мечом работы Древних в правой руке и с кинжалом в левой. Сражаясь впереди своих людей, он стремился доводить до конца каждый удар, делая его смертоносным. Лучший, по мнению многих завсегдатаев турнирных ристалищ, боец континента, Фэринтайн стремился подтвердить свою славу — понимая, что иначе не поддержать боевой дух товарищей.

Белый плащ, все еще не порванный и почти не испачканный, развевался за его плечами. Клинки взлетали и опускались — кинжал принимал чужие удары, меч наносил свои, рассекая доспехи и плоть. Фэринтайн колол в щели забрал, рубил по шее, мгновенно приседал, нанося режущие удары по ногам, подрубая сухожилия и дробя колени. Эльфийская кровь сама по себе делала его более быстрым и ловким, нежели простой человек — а в сочетании с многими годами сражений и воинских тренировок так и вовсе превращала в почти непобедимого бойца. И все же Эдвард знал, что и у его способностей имеется предел. Он лишь надеялся не достигнуть этого предела сегодня.

Фэринтайн надеялся, что люди Данкана Тарвела придут на подмогу союзникам — однако он не видел ворот форта, скрытых изгибом ограды и несколькими тысячами солдат противника, и не знал, началось ли возле них какое-то оживление.

Вскрикнул, раненный в левую руку, Томас Свон. Едва избежал, вовремя увернувшись, смертельного удара в голову Гленан Кэбри. От приведенных Эдвардом из Тимлейна гвардейцев почти никого не осталось в живых — только пара его капитанов да еще три бойца. Оказавшиеся впереди атакующего войска, они почти все погибли, сложив головы на чужой войне.

Люди сэра Алистера потеряли убитыми не меньше половины от своего числа, а сам он, относительно легко раненый в бок, продолжал сражаться. Его алебардисты, выдвинутые против конников сэра Стивена, лишились двух третей своего изначального количества — и последняя их рота держалась на последнем усилии. Когда и она окажется рассеяна и разбита, преимущество окончательно перейдет к людям Рейсворта. Впрочем, сзади подходил оставшийся у молодого Тарвела аръергард, составленный в основном из легких копейщиков — однако было очевидно, что его не хватит надолго. Противник подтянул к месту схватки свои основные отряды и мог в полной мере использовать численное преимущество.

— Мы не продержимся долго! — крикнул сэр Гленан. — Я погибну, сражаясь на стороне убийцы Гледерика? Такую судьбу вы мне приготовили, государь?

Эдвард не ответил. Сжал зубы, сдерживая злость. Требовалось что-то предпринять.

«Что ж, хотя Кэран уверяла, что нам еще рано показывать свою силу — похоже, она не права. Или я немедленно прибегну к магии, или нас разобьют — и плевать, что люди начнут судачить об еще одном короле-колдуне».

Магические потоки всегда представлялись Эдварду Фэринтайну подобием незримой реки. Эта река, широкая и полноводная, прежде охотно принимала его в свои неспешно текущие воды. Теперь же она ревела и ярилась, уподобившись водопаду, с грохотом низвергавшемуся с крутых порогов. Потревоженная неясным диссонансом, колдовская энергия, утратившая обычный покой, кричала неслышным простым смертным воплем, будто готовая сойти с ума. Ощутив, как судорога резкой боли пронзила все его тело до последнего нерва, король Эринланда коснулся потоков, зачерпывая Силу в себя, словно пил, глоток за глотком, огонь. А затем он швырнул этим огнем в неприятеля, формируя из переплетений энергии боевое заклятье.

Сумерки уже сгущались, готовясь вскоре стать густыми и плотными — однако вспышка нежданного света озарила их подобно удару молнии. Белое пламя вспыхнуло и рванулось вперед — изжаривая первый десяток оказавшихся на его пути бойцов. Раздался истошный крик. Фэринтайн, ослабленный заклятьем, пошатнулся, едва не упав на колени — однако устоял и нашел в себе силы для второго удара. Он сформировал энергию в телекинетический кулак — и обрушил его на вторую линию неприятельских солдат, избежавших гибели в огне.

Взрывная волна сбила с ног еще пятнадцать или двадцать человек. Многим переломало кости, нескольких, наименее удачливых, убило на месте, вывернув под неестественными углами шеи. У кого-то вскипела прямо в венах кровь или лопнули барабанные перепонки.

— Колдун! — крикнул один из пехотинцев противника. — Этот нелюдь — колдун!

— И худший из всех, что вам попадались, — пробормотал Эдвард себе под нос.

Он не понимал, что творится с потоками колдовской энергии, отчего те взбесились — будто в эту самую минуту где-то было сотворено великое и до крайности важное колдовство. «Если это фэйри — они сделали новый ход. Что творится в их логове? И что происходит в Тимлейне?» Тревога за жену и неясное предчувствие близкой беды отозвались холодом в ладонях.

Солдаты сэра Алистера, сперва тоже опешившие при виде сотворенного Эдвардом волшебства, спустя пару минут все же воспряли духом и пошли вперед, обступив Фэринтайна полукольцом. Осознание, что на их стороне бьется чародей, вернуло им смелость и боевой задор. Понимая, что не сможет пока творить новые чары, Эдвард двинулся на врага, желая продолжить дело мечом. Ближайшие воины противника попятились, не желая скрещивать холодную сталь с колдуном. На их лицах отражался страх.

«Скоро, возможно, тот же страх будет сопровождать всякого, кто окажется подле меня. Из героя и рыцаря я превращусь во второго Гайвена Ретвальда, наводящего на людей ужас одним своим появлением. Чародеев боятся — а я доказал прилюдно, что я чародей. Ну и ладно — зато мы сегодня не умрем».

Эдвард Фэринтайн криво усмехнулся. Взмахнул клинками, пронзая ими воздух — и с прыжка влетел прямо во вражеский строй, во все стороны бешено крутя мечом и кинжалом, убивая каждого, кто вставал на его пути, то и дело принимая на броню чужие удары и почти не замечая их. Приободренные, его воины двинулись вслед за своим предводителем, прикрывая его — и в этот самый момент в задние шеренги вражеского отряда вклинились воины Данкана Тарвела, вырвавшиеся наконец из форта. Артур Айтверн вел их, и драконье пламя полыхало в его глазах.

Блейр Джайлс ворвался в шатер нежданно — когда Артур и Кэмерон едва успели одеться и сидели, взявшись за руки, на краю ложа. Так и не снявший боевых доспехов, малерионский лейтенант вошел стремительно, даже не потрудившись предупредить о своем появлении. Явись он десятью минутами ранее, застал бы сцену, не предполагавшую присутствия посторонних. Отголоски этой сцены багровели у Артура двумя глубокими укусами на шее.

Ни кланяться, ни говорить каких-либо формальных приветствий Блейр не стал. Вместо этого выпалил:

— Вставайте. Отряд сэр Алистера все же пришел.

— Сколько их? — вскочил на ноги Артур. — Когда подошли?

— Только что, с севера, с Объездной. Схлестнулись с правым флангом Рейсворта. Думали, видно, сразу пройти к нам — да крепко увязли, теперь вряд ли вырвутся. Мятежники бросили против них все силы.

— Небеса, это шанс, — пробормотал Айтверн. — Мы готовы?

— Не до конца, но Паттерс уже собирает людей. Многие ранены и устали, но те, кого он готовил для ночной вылазки, уже практически собраны. Ждут только вас.

— Я сейчас буду. — «Как удачно, — подумал Артур, — что мы задумали свое полуночное бегство и не стали отправлять солдат на вечерний отдых. Теперь мы успеем вмешаться достаточно быстро, не тратя много времени на вооружение и сборы — и решим, быть может, исход дела в свою пользу». Герцог Запада повернулся к королеве Кэмерон, протянул руку, помогая ей встать. — Пойдемте, моя госпожа. Нас призывают трубы войны.

Кэмерон, воодушевленная и обрадованная не меньше самого Артура, поцеловала его в щеку:

— Ты напыщенный фанфарон.

— Истинно так, госпожа.

Артур натянул сапоги, облачился в доспехи, препоясался мечом, рукоятка которого так и просилась в ладони. Сопровождаемый Кэмерон и Блейром, он покинул палатку. Возле ворот уже собралось около тысячи человек, готовых к битве. Паттерс и оба его товарища командовали ими. Присутствовали здесь также и Клифф Рэдгар, и Данкан Тарвел. Заметив появление бывшего ученика и нынешнего командира, лорд Стеренхорда коротко поклонился.

— Ваш племянник оказался честнее вас самих, — бросил ему Артур. — Приятно сознавать, сэр Данкан, что хоть кто-то в вашей семьи не уронил фамильной чести?

— Мои господа, — вмешался в разговор прежде, чем он стал перепалкой, Паттерс, — нам нужно выходить, и немедленно. Конница Рейсворта вся целиком обрушилась на солдат сэра Алистера. Нам в лицо они не смотрят, и мы сможем вонзиться в тылы их войска прежде, чем окажемся смяты.

— Прекрасно, — кивнул Артур. — Трубите атаку.

Он встал во главе строя — вместе с Кэмерон и Клиффом, едва знакомыми ему чужеземцами, что сделались ближе многих памятных с детства друзей. Вырвал из ножен меч, направив острием к небесам. Ощутил, как решимость и злость наполняют все его существо. Довольно бежать и прятаться, довольно сидеть обложенным в берлоге зверем — теперь охотником сделается он сам и спросит с предателей за все.

Артур оглянулся, посмотрел на людей, что ждали его приказа. Секунду поразмыслил, какими бы словами напутствовать их в бой. Сказал, само собой, совсем не то, что надумал:

— Когда выйдете за стены — убить там всех, кто окажется не за нас.

Люди Тарвела не стали на этот раз седлать коней — выступили пешим строем. Пришлось построиться колонной, минуя ворота. Снаружи, на поле, их уже ждал противник. Хотя большая часть прежде возглавляемой Эйтоном Брэдли армии была занята противостоянием с отрядами Алистера Тарвела, правый фланг вражеского войска встал напротив лагеря его дяди, чтобы сковать способные выйти из него силы. Неприятельские солдаты построились плотными шеренгами, прикрылись щитами, выставили вперед копья. Хотя лучники оборонявшихся произвели со стен еще один сильный залп, это не заставило врага отступить — хотя и проредило его ряды.

Дело пришлось решить мечами. Тут молодой Айтверн несколько раз едва не погиб, сражаясь настолько же отчаянно, насколько и безрассудно. Однако в конечном счете Артур получил лишь несколько легких ранений. Он понимал, что воины врага встали в жесткую оборону, не намеренные отступать ни на шаг — и оборону это можно было проломить только грубой силой. Возглавляемые Артуром гвардейцы Стеренхорда раз за разом вгрызались во вражеский строй. Им встретилось отчаянное сопротивление. Около получаса бойцы сходились и расходились, обмениваясь ударами и вновь отступая, оставляя на земле убитых врагов и товарищей. От лагеря за все это время удалось отойти всего лишь на сотню футов, и Айтверн начал опасаться, что воины Алистера Тарвела окажутся перемолоты прежде, чем он сможет поспеть к ним на помощь.

Постепенно удача все же повернулась к герцогу Запада лицом. Солдаты сэра Данкана окружили вражеский отряд с флангов и начали его оттеснять. Неприятельские ряды дрогнули — и подались назад, медленно, неохотно, с великой кровью отдавая напиравшему противнику каждый ярд.

Воодушевленные, воины стеренхордского авангарда усилили свой натиск. Артур с криком бросался вперед, нанося удары со всей силы, что имелась в его натренированных мышцах. Он сражался так яростно и так зло, что вражеские солдаты уже начали его побаиваться, каждый раз пятясь при его приближении. Чужой страх еще больше распалял владевшую Айтверном ярость. Один раз Кэмерон даже прикрикнула на него, призвав к осторожности — но Артур полностью проигнорировал ее слова. Он смертельно хотел драться и дорвался до драки.

Сама вдовствующая королева Эринланда держалась куда более хладнокровно — однако убила многих противников, проявив куда большую доблесть, нежели большинство присутствовавших подле нее мужчин. Лишь Клифф Рэдгар, сражавшийся бок о бок с Кэмерон, показал себя не менее искусным, чем она сама, бойцом — и нередко они, бывшие восемь лет назад смертельными врагами, спасали друг от друга от гибели, отводя удары врагов. По чернобородому лицу гарландского короля блуждала странная, чуть пьяная улыбка. Казалось, он счастлив. Один раз его ранили. Клифф наскоро перевязал правую руку поданным ему сзади бинтом и продолжил биться левой. Это происшествие никак не отразилось на силе и скорости наносимых им ударов.

Наконец воины Айтверна ворвались в расположение основных сил вражеской армии — и встретили там, к великому удивлению Артура, Эдварда Фэринтайна, возглавлявшего один из приведенных Алистером Тарвелом отрядов. Доспехи эринландского государя были залиты кровью, по всей видимостью чужой; щегольский некогда плащ — измят и порван, однако сэр Эдвард крепко стоял на ногах и встретил Артура четким воинским салютом:

— Герцог Айтверн. Только вчера виделись, и вот вы снова передо мной.

— Ваше величество. Не ожидал встретить вас здесь.

Озорные чертенята промелькнули в фиолетовых, нечеловечески странных глазах эринландского государя:

— Я услышал, вы попали в непростое положение — и решил, что как рыцарь обязан поддержать сторону, оказавшуюся в меньшинстве.

Артур учтиво поклонился:

— Приятно встретить такую верность старомодным принципам. Я ваш должник, сэр, и постараюсь этот долг однажды вернуть.

— Вернете, непременно. Сейчас такое время, что все отдают друг другу какие-то долги, старые и новые вперемежку. Но пойдемте, — Эдвард огляделся, указал мечом, — племянника сэра Данкана теснят, и нам следует его поскорее выручать.

Солдаты Айтверна и Фэринтайна объединились — и общим строем пошли в атаку. Дальнейшее сражение заняло не больше часа. Когда к атакующим присоединились бойцы Алистера Тарвела и последняя, устоявшая все же рота его алебардистов, в ходе боя наметился перелом. Когда же сэр Данкан наконец вывел из форта оставшуюся часть своих людей, преимущество стороны, на которой он выступил, сделалось очевидным. Значительная часть верного Артуру Айтверну войска была свежа и исполнена готовности драться — в то время как воины мятежного лорда-констебля уже изрядно устали. Некоторые из их командиров погибли еще до начала битвы, а сейчас пал, сраженный рукой Блейра Джайлса посреди сутолоки боя, и вставший было на место Эйтона Брэдли Стивен Дерби. Последнее обстоятельство окончательно определило исход баталии, хотя и опечалило молодого Тарвела, обещавшего сохранить вражескому предводителю жизнь.

— Я хотел пощадить этого человека, — успел сказать сэру Блейру сэр Алистер.

Юный рыцарь неопределенно пожал плечами:

— Мне об этом не докладывали, простите. Этот господин сам подвернулся мне на пути. Дрался он крайне хорошо, но, — Блейр качнул головой, — плоховато отбивал удары слева. Лорд Александр обучил меня перебрасывать клинок в другую руку.

В ответ Алистер лишь вздохнул. Лицо его, однако, сделалось немного печальным.

В восемь вечера офицеры, оставшиеся во главе армии мятежников, протрубили отступление. К тому моменту под их началом оставалось около полутора тысяч человек. Еще две тысячи были убиты, а все остальные перешли на сторону врага. Осознав, что против них сражаются два иностранных короля и Повелитель Запада собственной персоной, не меньше двадцати пяти сотен человек прекратили всякое сопротивление и сложили оружие — как минимум половина уцелевшей конницы и почти все окруженные пехотинцы. Это обстоятельство с лихвой восполнило понесенные людьми Тарвелов потери, доведя подчинявшуюся Артуру армию до численности в почти шесть тысяч солдат.

Остатки присланного сэром Роальдом войска стали отходить к Тимлейну, по Королевскому Тракту. Никто не преследовал их. Вместо этого победители возвратились в свой лагерь, где занялись перевязкой раненых и погребением погибших. Последних оказалось немало — и дым от костров, на которых сжигали их тела, взвился в потемневшее небо, а пламя осветило ночь. И все же это была победа — причем победа нежданная и от того тем более сладкая.

Вскоре печаль уступила место веселью, с полевой кухни потянуло запахами жареного мяса, по рукам пошли фляжки с вином и нестройные солдатские песни наполнили лагерь. Еще утром большинство этих людей готовились умирать — а теперь осознали, что смерть обошла стороной. Те солдаты, что перешли на сторону Айтверна в самом конце боя, держались насупленно, опасаясь возможной кары за изначальное содействие мятежникам — однако никто не чинил им никаких препон. Их предводители успели заявить, что приняли сторону лорда-констебля по неразумию, целиком раскаиваются в этом и готовы держать ответ за свои проступки перед господином первым министром.

Сам господин первый министр, впрочем, едва ли был готов принять чьи бы то ни было повинности. Артура Айтверна занимали куда более важные дела. Вместе с королевой Кэмерон, королями Эдвардом и Клиффом, Данканом и Алистером Тарвелами он уединился в своем шатре, дабы провести спешный военный совет.

Лорд Фэринтайн рассказал собравшимся о проведенном накануне Коронном Совете, о провозглашении Айны Айтверн новой королевой Иберлена, о церемонии принесения ей присяги в верности — и о появлении гостя с севера, эту церемонию нарушившего. Артур выслушал новости с совершенно непроницаемым лицом.

— Подумать только, — вставил слово Алистер Тарвел, — эльф. Настоящий сид, высокий фэйри? Таких существ мы в Иберлене не видели тысячу лет. Не считая, разумеется, вас, господа, — поклонился он Айтверну и Фэринтайну.

— Боюсь, — сказал Артур, — мне найдется, что добавить к вашему рассказу, сэр Эдвард.

Он признался слушателям, что и сам, обладая наследуемой от предков магией, видел однажды сон о далеком прошлом — и наблюдал в этом сне, как Повелитель Бурь лорд Шэграл рассорился со своим младшим братом Эйданом Айтверном. Затем герцог Запада рассказал о картине, хранимой в кабинете его отца — и о Шэграле Крадхейке и Эйдане Айтверне, изображенных на ней. Артур подчеркнул явное сходство, замеченное им между Темным Владыкой и Гайвеном Ретвальдом, а также его отцом, покойным королем Брайаном.

— Конечно, — уточнил Артур, — я бы не делал таких выводов, если б видел одну только картину. Однако когда я смотрел на нее вчера, я вспомнил тот сон, что явился мне весной. В нем я наблюдал Повелителя Тьмы столь же явственно, как наблюдаю ныне вас всех, господа. Мы никогда не знали, где истинная родина Бердарета-Колдуна. Если он был потомком, сыном или внуком, предводителя темных фэйри, некогда едва не истребившего наш народ — неудивительно, что он предпочел держать собственное происхождение в тайне. Если допустить, что Гайвен — представитель другой, старшей линии Драконьих Владык… Он такой же полукровка, как вы или я, лорд Эдвард.

— И ему помогают, — сказал Фэринтайн. — Я понял это еще вчера. Кто-то поддерживал юного Ретвальда своей собственной магией, во время боя в Сиреневом Зале — а затем выдернул оттуда телепортом, когда я стрелял в него. Сегодня же сид с севера явился, чтобы убить, сколько получится, предводителей мятежников — и непременно убил бы, кабы не наше с Кэран вмешательство. Уходил он тоже через телепорт. — Эдвард обвел присутствующих взглядом. — Давайте посмотрим правде в глаза. В междоусобную войну, идущую в Иберлене, вмешалась еще одна сторона. Та, что была разгромлена на холме Дрейведен десять столетий назад.

Молодой Айтверн встал. Прошелся по палатке из угла в угол, стараясь игнорировать устремленные на него взгляды. Вернулся наконец к столу, но садиться за него не стал, а вместо этого оперся руками на спинку походного стула:

— Я вас понял, лорд Эдвард, — сказал Артур спокойно. — Благодарю, что доложили мне эти новости, а за то, что пришли на помощь — благодарю вдвойне. Изначально вы не произвели на меня хорошего впечатления, — при этих его словах Кэмерон фыркнула, не понять — осуждающе или одобрительно, — однако теперь мы боевые товарищи, и я должен извиниться.

— Ты не собираешься сообщить ничего, помимо извинений?

— Не собираюсь, милорд. Я думаю, нам всем пора отправиться по палаткам и крепко выспаться до утра. Раз вы говорите, все силы мятежников скованы в Тимлейне — подобное обстоятельство играет нам на руку. Мы спокойно проведем тут ночь и утро, а затем выступим на столицу и захватим какое-нибудь удобное для обороны предместье.

— Герцог Айтверн, — глаза эринландского короля изменили цвет — чуть посветлели. Сделались прозрачны и холодны как лед. — Вы, несомненно, знаете сказки о живых мертвецах, что служат Владыке Тьмы, о черной магии, которой он владеет, о ритуалах некромантии и о прочем подобном ужасе. Как человек, разбирающийся в подобных вещах, скажу — в основном это полная чушь. Чародейство Неблагого двора по своей природе не лучше и не хуже, чем мое или ваше. Однако фэйри Неблагого двора — убежденные враги человечества, а мы с вами больше люди, чем сиды.

— Я понимаю, сэр. Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что король, чьим именем вы отправляете солдат в бой, возможно заручился поддержкой существ, желающих уничтожения и вашего Иберлена, и всех прочих Срединных королевств. Такое бывает. Иногда на войне возникают самые неожиданные союзы, — заметил Эдвард, в упор посмотрев на Клиффа.

Тот пожал плечами:

— Оставь Айтверна в покое. Он прав, мы все устали и нуждаемся в отдыхе.

— Нет, почему же, — вмешался Артур. — Я целиком понимаю тревогу короля Эдварда. Такие новости действительно кого угодно выбьют из колеи. — Он замолчал. Вспомнил разговор, состоявшийся между ним и Гайвеном три месяца назад, в ратуше Эленгира, сразу перед тем, как молодой Айтверн отправился в Тимлейн, убивать Гледерика Кардана. «Теперь мне кажется, что эта дверь, — сказал Гайвен, имея в виду дверь, ведущую в мир древней магии, — все равно однажды распахнется, хотим мы того или нет. Вопрос лишь в том, будем ли мы к этому готовы».

«Она распахнулась, — подумал Артур. — Мы не готовы. Из распахнутой двери потянул сквозняк, сделался ветром — и готовится стать ураганом. Кто знает, устоим ли мы на ногах».

Он попытался обратиться к собственному пророческому дару, что помог однажды, предупредив о возможном разорении Тимлейна в случае поспешного шутрма. Дар безмолвствовал. Будущее оставалось неясным и темным. Колдовство не приносило никаких ответов, не давало утешения, не дарило силу.

Оставалось сожалеть, что дверь на Старую Дорогу, находившаяся в монарших апартаментах тимлейнской цитадели, оказалась по приказу Гайвена наглухо закрыта изнутри. Как легко было бы проникнуть в столицу этим путем. Теперь оставались лишь долгая осада, ожидание союзных войск, если те еще придут, неважно с запада или с востока, и наконец попытка штурма. Кто знает, не воплотится ли тогда в реальность картина разрушенного города, посетившая Артура в Эленгире? Он пойдет на этот штурм ради верности своему государю, но можно ли этому государю еще верить?

Гайвен действительно изменился за последнее время. Он стал холодным, замкнутым, не слышащим никого, кто с ним спорил. Одержимым собственными планами и целями, собственным пониманием блага для королевства — даже если весь Иберлен выступал против этого блага. Предательство со стороны ближайших соратников могло еще больше ожесточить его сердце. Если к Гайвену пришли посланцы Повелителя Тьмы, если они сказали, что готовы предложить помощь — кто знает, не принял ли молодой король протянутую ему руку? Ведь на войне и вправду складываются иной раз такие союзы, предугадать заключение которых не сумел бы никто.

Артур вздохнул:

— Я понимаю вашу тревогу, господа, — сказал он твердо как мог. — Но Гайвен Ретвальд все равно мой король, и останется им, пока я сам не посмотрю ему в лицо и не пойму, чью сторону он выбрал. Одних наших с вами предков, сэр Эдвард — или других.

 

Глава семнадцатая

Ночь с 4 на 5 сентября 4948 года

В ту ночь подул северный ветер.

Холодный и злой, он сорвался с отрогов Каскадных гор — тех самых, за которыми высились, согласно преданиям, льдистые башни крепости Властителя Тьмы. Вихрем пронесся по опустевшим проспектам напрягшейся, испуганной иберленской столицы.

Несмотря на провозглашение новой королевы, минувшим днем не состоялось ни празднеств, ни торжеств. Никаких народных гуляний или раздачи подарков. На притихших улицах и площадях молчаливыми тенями встали караулы, чеканили по мостовым шаг патрули, ощерились сторожевыми кострами бастионы. Горожане не открывали окон, не зажигали света. Обычно оживленный до самой полуночи, ныне Тимлейн застыл, весь скованный тревожным молчанием.

Айна провела весь вечер в замке, где у нее имелись свои покои. Королевские апартаменты, сменившие за год троих владельцев, оставались пока по приказу лорда-констебля опечатанными. Сам дядя последние часы без продыху писал письма и рассылал гонцов во все края королевства, с приказами стянуть к столице еще войска.

Роальд Рейсворт испугался неожиданной новой опастности, как и многие при дворе. Новоиспеченная правительница Иберлена, впрочем, страха почти не испытывала. Она сидела у окна в странном оцепенении, зажегши керосиновый фонарь, и дочитывала до конца «Стива Филтона», оказавшегося вполне увлекательным.

Мимоходом Айна подумала — интересно, а что если покойный узурпатор забавлялся сочинительством и приложил перо к этой книге? Подобная возможность показалась ей любопытной, хотя и не слишком правдоподобной. Айна сама на досуге пробовала писать — короткие зарисовки, вызывавшие у нее досаду неуклюжестью и тяжеловесностью слога.

Скрипнула дверь, впустив Лейвиса Рейсворта. Кузен вошел и швырнул в угол плащ.

— Здравствуй, сестра. Все портишь себе глаза? У меня тебе опять новости.

— Важные, должно быть? — Дочь лорда Раймонда перелистнула страницу последней главы. Находчивый выходец из трущоб уже победил в честном поединке надменного герцога Сторварда и готовился получить руку и сердце графской дочки. Стив Филтон был молод и весел, и целая жизнь лежала у его ног торной дорогой. Как у Артура недавно. Как у Гайвена, пока у него не отняли корону. Как у нее самой этой весной.

— Короля Эдварда нигде не видать, — сообщил Лейвис. — Пока мы просиживали штаны, а ты юбку, слушая дядины речи, он взял ближних офицеров и сбежал. Будто решил, корабль нашего бунта вот-вот затонет, так и не достигнув порта. Королеву, впрочем, Фэринтайн оставил. Заперлась в комнатах и отказывается отвечать на вопросы. Кажется, она нас всех смертельно презирает.

— Что мне до ее презрения, — безразлично заметила Айна, отложив книгу.

Лейвис вздохнул, подошел к соседнему креслу, присел, сложив на коленях руки. Какое-то время молодые люди молчали. Сын сэра Роальда казался сосредоточенным, мрачным, почти обреченным. Внезапно Айна поймала себя на сочувствии. Лейвис не изменил отцу, хотя и понимал, к какой беде может привести этот глупый, плохо подготовленный переворот. «Вот уже почти и привел», — подумала Айна. «Что делает с нами верность?»

— Лейвис, — сказала дочь лорда Раймонда, — извини, если я была слишком груба с тобой. Иногда мне следует быть чуть поласковее к тем, кто меня окружает. Ты наверно думаешь, что я очень злая.

Юноша вздрогнул, будто вырванный из дремы. Покосился на нее недоуменно, пожал плечами:

— Да брось. Я тоже не подарок. Только и делаю, что тебя задираю. — Он усмехнулся. — У меня скверный нрав, сестренка, и сам я тоже скверный мальчишка. Все, как твой покойный батюшка и говорил. Я даже хуже твоего брата, а это надо постараться, быть хуже его.

Лейвис осекся, заметив, как изменился взгляд Айны. Схватил ее ладони в свои, крепко сжал. Айна обратила внимание, как побледнело его лицо. Девушка выдохнула, не зная, что еще сказать. Она внимательно смотрела на человека, которого знала с детства, но так и не научилась ни замечать, ни понимать, ни ценить. Высвободив руки, Айна подалась вперед и прижалась к молодому Рейсворту, неожиданно для себя самой. Обняла его и положила голову ему на плечо.

«Он не такой, каким был Александр Гальс, — подумала Айна, словно во сне проводя ладонью по напряженной спине юноши, — и уж точно не такой, как мой брат. Но никого другого у меня нет, и никому другому я по-настоящему не нужна».

С минуту Лейвис сидел оцепеневший, будучи не в силах пошевелиться — а затем обнял Айну в ответ и несмело погладил ее по затылку. Девушка закрыла глаза, прильнув к нему еще крепче, спрятав лицо на груди. Не хотелось ничего говорить. Не хотелось думать. Не хотелось существовать. Дочь лорда Раймонда, измученная и обессилевшая, желала лишь одного. Раствориться в этих тишине и тепле и качаться на их волнах. Молодой Рейсворт вздохнул, будто собирался что-то сказать — однако в последний момент сдержался и промолчал. У него, как признавал он сам, действительно был скверный язык, но порой у Лейвиса получалось не давать этому языку воли.

Так, обнявшись и почти не шевелясь, провели они не меньше, чем целый час, молча. Вечер той порой, песчинка за песчинкой, окончательно перетек в ночь. Тьма, непроглядная и древняя, словно в первую ночь творения, обступила Тимлейнский замок, чьи камни запомнили падение многих королей — великих и ничтожных вперемежку. Ветер гнул ветви деревьев в Хрустальном парке, колебал воды Нейры. В рваных прорехах туч зажглись колючие звезды. Темным зверем оскалилось время. Что-то заканчивалось — может быть, навсегда. Айне казалось, если прислушаться — можно будет различить прощальную песню эпохи, звучавшую едва слышным шепотом. Девушка сидела неподвижно, и ладони Лейвиса согревали ее.

Уже прозвенела полночь на башенных курантах, когда всему, что случилось в этой цитадели прежде, действительно наступил конец. Ветер швырнул на брусчатку крепостного двора охапку сорванных листьев, заклубился пылью — и стих. Наступило молчание, глухое и полное, и длилось оно до половины первого часа, когда смолкли даже переговоры стражников на стене — а затем, нежданный и ожидаемый, грянул шторм.

Вспышка молний пронзила небо паутиной света, разметала в клочки, изранила облака. Барабанным боем грянул оглушающий гром. Будто столб призрачного белого пламени ударил в середину двора, яростно вспыхнул — и тут же бесследно погас. Раздались крики часовых, лязг оружия, вопли испуганной челяди. Айна и Лейвис вскочили и бросились к окну.

В самой реальности словно открыли дверь — да что там, распахнули ворота, столь же широкие, как выводящие на Королевский Тракт южные ворота Тимлейна. Воздух искрился, клубился, мерцал, наполнялся радужными всплесками, переливался на семь цветов. Пустое пространство посредине внутреннего двора крепости сделалось проходом — и сквозь этот проход шеренга за шеренгой выходили солдаты.

Явившиеся из неведомой бездны, они ступали легко, будто на параде чеканя шаг. Облаченные в странные золотистые и серебряные латы — облегающие, странной формы, из неизвестных металлов сделанные. Вооруженные длинными мечами, в высоких шлемах, не скрывающих забралами лиц — лиц, что были холодны и прекрасны, молоды и стары одновременно. Их было немного, две сотни или три — но шли они столь уверенно, что казалось, сквозь портал явилась целая армия, и даже десяти тысячам солдат не удастся ее сдержать.

Впереди отряда шагал человек. Белый, с кружевами, камзол; белые перчатки; черные брюки, заправленные в высокие черные сапоги. Лежащий на плечах черный плащ. Совершенно седые волосы, собранные в хвост. На виду — никакого оружия. Лицо — неподвижное, подобное погребальной маске.

Гайвен Ретвальд, изгнанный и едва не проклятый, вернулся в свое королевство, и высокие фэйри следовали за ним, пришедшие на его зов. Арбалетчики верхних галерей донжона, подчиняясь торопливому приказу кого-то из своих командиров, сделали залп — и не меньше пяти десятков болтов, визжа, проткнули воздух. Король-Чародей вскинул руку — и все выпущенные стрелы, преломившись каждая в середине, обломками упали оземь, не опасные более. Еще один быстрый жест рукой — и кованые двери Большого Зала, ведущего в главную башню, сорвало с петель, изломало, согнуло, протащило с десяток ярдов по широким ступеням вниз.

Айна и Лейвис по лестнице торопливо сбежали в зал. Здесь уже царила суматоха. У входа, поднимая щиты и сдвигаясь плечом к плечу, собирались солдаты. С бешеным лицом отдавал распоряжения Эдвард Эрдер. Придворные растерянно жались у стен. Девушка разглядела в толпе Таламора, Граммера, еще кого-то.

К дочери лорда Раймонда подбежал Роальд Рейсворт, схватил за плечи, потряс:

— Какого дьявола ты пришла? Гайвен все же привел на подмогу демонов. Уж не знаю, где их достал. Убирайся отсюда, скорее. Лейвис, проведешь ее величество Старой Дорогой. Вы должны немедленно покинуть столицу.

— Я никуда не побегу, — голос Айны нехорошо зазвенел. — Вы посадили меня на Серебряный Трон, и я так просто его никому не отдам!

С размаху лорд-констебль Иберлена залепил своей племяннице пощечину:

— Ты малолетняя дура, — сказал он зло, уже без всякого фальшивого, наигранного пиетета, — и лучше бы я надел эту корону сам. Ты еще не поняла, что твое слово ничего не значит, девчонка? Делай, что тебе говорят старшие, и не капризничай.

Лейвис выхватил шпагу — и направил ее на отца:

— Вы не смеете так говорить с моей королевой, сэр, — отчеканил он твердо.

Граф Рейсворт удивленно посмотрел на сына и наследника, будто видел его впервые, а потом неожиданно махнул рукой:

— Ну и черт с вами, — бросил он в сердцах, отвернулся. — Под ногами только не путайтесь.

Расталкивая гвардейцев и слуг, Айна приблизилась к герцогу Эрдеру, что встал в дверном проеме, оценивающе глядя на приведенный Ретвальдом отряд. На лорде Шоненгеме не было полных доспехов, ни поножей, ни наручей, ни шлема, только лишь кираса, надетая поверх парадного дублета, который он так и не удосужился снять. В правой руке сэр Эдвард держал полуторный меч, в левой Айна с удивлением заметила инкрустированный изумрудами пистолет с длинным стволом. Девушка и не знала, что сын лорда Джейкоба, известного своим консерватизмом в военном деле, заказал себе из-за границы подобную вещь. Увидев девицу Айтверн, герцог Эрдер крикнул солдатам:

— Сама королева вышла направить нас! Вперед, покажем этим нелюдям, что значит являться к нашему двору незваными.

Эрдер указал острием меча на воинов в странных латах, что выстроились и застыли, ожидая приказа своего предводителя, в сорока ярдах внизу.

Вопреки приказу новоиспеченного первого министра Коронного Совета, никто из королевских гвардейцев не сдвинулся с места. Айна всмотрелась в их лица — и увидела там ужас. Все лето Тимлейн жил баснями и байками о колдовском могуществе последнего из Ретвальдов, о сверхъестественной силе, принесшей ему победу на Горелых Холмах. Сегодня днем эта сила была явлена вновь, едва не уничтожив без остатка почти всех верховных лордов страны — а теперь и сам ее обладатель явился во главе войска, составленного явно не из простых смертных. Солдаты боялись, и никакой приказ не мог заставить их двинуться в бой. Они стояли крепким строем, подняв оружие — но ни один не сделал шага вперед.

— Да будьте вы прокляты, — сказал Эдвард Эрдер изумленно. — Я думал, вы храбрее. — Молодой шоненгемский герцог обернулся к Айне, вздохнул. — Похоже, ваше величество, я буду сегодня вашим единственным рыцарем. Простите, что не смог привести под ваше знамя других, — он извиняющиеся улыбнулся, подошел к девушке и порывисто поцеловал ее в щеку. Затем отстранился.

Айна, насилу переведя дух после столь внезапного выражения чувств, взглянула на Гайвена, что стоял, неподвижный, во главе приведенной им нелюди, и молчал, высоко задрав подбородок.

Ей казалось, лишенный трона король смотрит на нее в упор и чего-то ждет. Девушка вспомнила теплую весеннюю ночь в замке герцога Тарвела, разговор у горячего огня. Неловкие признания тогда еще принца в любви, его неуклюжий, неумелый поцелуй. Тот, кто остановился ныне напротив входа в Тимлейнскую башню, выглядел другим человеком во всем. Как будто прежнего Гайвена не осталось вовсе, и неизвестная, нечеловеческая тварь завладела его телом.

Айна шагнула вперед, возвысила голос:

— Лорд Ретвальд! Простите, что вас столь неласково встретили стрелами. Поднимайтесь сюда, я предлагаю вам переговоры. Мы еще можем уладить дело миром. Слишком много крови пролилось на иберленской земле.

Правнук Бердарета-Колдуна качнул головой, словно раздумывая о чем-то — а затем затянутой в белую перчатку рукой указал вперед. Его воины, как по команде, одним слитным движением выхватили из ножен мечи. Нечто устрашающее было в этой ловкости. «Это фэйри, — поняла Айна. — Сиды из сказок. Существа из-под холмов».

— У вас мой трон, госпожа, — сказал Гайвен незнакомым, полным ненависти голосом. — Отдавайте. Это мое условие вам всем. Вы даете мне войти в мой дворец, я решаю, кого из вас помиловать, а кого казнить. Вас, леди Айна, помилую. Мне нужна королева. Наследница Айтвернов подойдет. Вы красивы, и у вас хорошая наследственность.

Эдвард Эрдер изгрыгнул из себя неожиданное в его устах заковыристое, грязное проклятье, и один, прежде чем кто-либо успел его задержать, спустился по ступеням вниз. Вскинул левую руку и выстрелил из пистолета — раздался грохот. Пуля, однако, не коснулась Короля-Колдуна — остановленная неведомой магией, она кусочком свинца покатилась по земле к его ногам.

— Второй раз не пройдет, — сказал Ретвальд. — Смешно, что вы с Фэринтайном тезки, — добавил он своим прежним, почти нормальным голосом, и чуть качнулся на каблуках.

Герцог Эрдер снова выругался, отбросил пистолет и сделал быстрый взмах мечом. Айна хотела броситься к нему — но остановилась, чувствуя, как Лейвис схватил ее за руку и тянет назад. Напряженная тишина упала на площадь. Воины и придворные, все молчали, затаив дыхание, и вырвавшиеся из-за грани демоны тоже не шевелились.

— Вы убили моего отца, — заявил шоненгемец седовласому человеку в черном плаще. — Я настаиваю на поединке, чтобы за него отомстить. Не откажите мне в этой чести. Я рыцарь и дворянин, я имею право поквитаться за все.

— Поединок? — переспросил Гайвен Ретвальд со странной, пугающей интонацией. Темнота, что окружала его, еще больше сгустилась. — Я был вчера в Сиреневом Зале, Эрдер. Вы спустили на меня десяток солдат. Так вы понимаете поединок? — он усмехнулся, и секундой позже герцог Эрдер упал на колени. Клинок сжимаемого им меча вспыхнул пламенем — и вдруг осыпался пеплом, будто был сделан из подожженной бумаги. Гайвен подошел, коснулся пальцами лица сэра Эдварда, с силой запрокинул ему подбородок. — Вы убили моего отца, — сказал король тихо. — Вы убили Раймонда Айтверна. Вы убили Орсона Уилана. Вы хотели убить Артура Айтверна. Мне перечислить, скольких людей еще ваша свора убила? И вы наивно полагаете, я стану с вами честно драться? — Ретвальд покачал головой в знак отрицания, а затем, второй рукой сжав правителю Севера затылок, одним движением свернул ему шею. Так ловко, словно делал это каждый день перед завтраком.

К его ногам повалился бездыханный труп.

В следующую секунду тишина разорвалась хаосом. Вновь стреляли с башен и верхних площадок солдаты — но выпущенные ими стрелы сгорали в полете одна за одной. Вопили и ругались дворяне, кто-то из гвардейцев крепче сжимал мечи, кто-то пятился — строй сломался в одно мгновение. Лейвис потащил Айну назад, невзирая на ее попытки сопротивляться. Девушка в последний момент вырвалась, остановившись на нижних ступенях ведущей на верхние этажи лестницы, и стала смотреть. Она увидела, как заканчивается ее однодневное правление.

Гайвен Ретвальд приблизился ко входу в донжон, и вместе со своим предводителем поднялись несколько десятков его воинов — а сразу за ними следовали, напирая сзади, и все остальные. Навстречу нападающим, осознав неизбежность схватки, выступили королевские гвардейцы — те из них, кто не сбежал. Зазвенела сталь, загремели щиты. Сопротивление иберленских рыцарей было смято быстрее, чем за две минуты, невзирая на их численное превосходство. Гвардейцы сражались доблестно, преодолев потрясение и испуг, и продемонстрировали прекрасную выучку — но их противник оказался слишком силен.

Клинки взлетали в руках сидов со сверхъестественной скоростью, мелькали так быстро, словно были невесомы. Мечи пришельцев пробивали выставленные обороняющимися блоки, прорубали доспехи, пронзали тела. Бойцы один за одним валились на паркетный пол бездыханными.

Фэйри двигались быстро, дрались умело. Можно было подумать, это сражаются машины, автоматы с заведенным в них часовым механизмом, а вовсе не живые существа. Защитники замка потеряли убитыми больше сорока человек — в то время как из числа атакующих пали едва ли пятеро. Гайвен стоял чуть позади, в арке выбитых его магией дверей, и наблюдал, как темные эльфы без всякой жалости истребляют гвардейцев, еще недавно клявшихся служить ему верой и правдой. Ретвальд молчал, сам не вступая в бой.

Сиды с легкостью разнесли выставленный против них заслон — и ворвались под высокие своды Тимлейнского замка, разя всех, кто оказался на их пути. Совершенно не разбирая, попался им вражеский воин, аристократ в гражданском платье или безоружный слуга. Убийцы действовали молча, а меж витражными воплями бился истошный крик умирающих. Фэйри настигали убегающих людей, наносили удары в спину. Стройными рядами, стремительные как тени, они окружили придворных прежде, чем те успели бы ускользнуть в боковые комнаты.

Мимо Айны проталкивались, устроив давку на лестнице, те из придворных, что оказались все же достаточно расторопны. Сама же дочь лорда Раймонда стояла и наблюдала за разворачивающейся в Большом Зале резней, крепко сжав за руку Лейвиса. Тот тоже застыл. Девушка увидела, как были убиты большинство собравшихся тут сановников Коронного Совета. Встретили смерть граф Стивен Тресвальд, и лорд-дворецкий Пайтон, и поддержавший заговорщиков прежний первый министр Боуэн Лайонс. Все, кто еще вчера, на ночном совете, делил власть над Иберленом и полагал, что почти достиг исполнения своих планов. Они погибли быстро — и никакие мольбы о пощаде их не спасли. Никакие попытки сопротивления — тоже.

Роальда Рейсворта обступило шестеро фэйри, наставив на него мечи. Лорд-констебль Иберлена молча выхватил свой клинок, кинулся в атаку, метя острием ближайшему из противников в лицо — но тот без труда закрылся и выбил оружие у командующего иберленской армией. Еще один фэйри подступил к сэру Роальду сзади — и воткнул кинжал ему между лопаток, доведя до сердца. Кузен лорда Раймонда рухнул, захлебываясь кровью, лицом вниз.

— Бежим, бежим, бежим, — шептал Лейвис.

— Некуда бежать, — ответила Айна. — Они все равно нас нагонят.

«Иногда нужно отвечать за глупости, которые совершил. Сейчас и ответим». Видя ее решимость и нежелание отступать, троюродный брат, только что ставший графом и главой дома Рейсвортов, достал шпагу и сделал шаг, загораживая собой девушку. Фэйри остановились в десяти ярдах от них. Видимо, ждали дальнейших распоряжений от своего господина. Лестница опустела. Айна и молодой Рейсворт остались на ней одни. Кто смог — удрал. Кто не смог — валялся внизу.

Гайвен Ретвальд двинулся вперед, осторожно минуя распростертые на полу тела и стараясь не наступить в лужи крови. Черный плащ колыхался за его спиной. Обойдя своих воинов, он замер, оценивающе глядя на Лейвиса.

— Леди Айна, — сказал Король-Чародей спокойно, — вы, кажется, неправильно поняли случившуюся сейчас сцену. Все люди здесь, — он пожал плечами, — являлись мятежниками или сочувствовали им. Вы, насколько я понимаю, тоже, но кровь Айтвернов слишком дорога, чтобы растрачивать ее попусту. Вас, я слышал, провозгласили сегодня королевой. Мы вполне сможем решить этот конфликт окончательно, объединив наши дома.

— Лорд Гайвен, — голос Айны дрожал, — я уже говорила вам. Я не люблю вас.

— Речь идет не о любви, — Ретвальд улыбнулся, и девушка поняла окончательно, что он обезумел. — Речь идет о политике. Вы предали и меня, и собственного брата, и я мог бы сослать вас, например, в монастырь. Вместо этого я настаиваю на династическом браке. Согласитесь, это выгодное предложение.

— Поди от нее прочь, — прорычал Лейвис, напомнив вдруг Артура. — Мне плевать, какой ты колдун и какими силами владеешь, но мимо меня тебе не пройти.

— Еще один дуэлянт, — вздохнул Гайвен. — Эрдер уже пытался. Подайте мне саблю.

Один из сидов, тоже седой и весь в черном костюме, не в броне, протянул Ретвальду длинный, слегка изогнутый клинок, заточенный лишь с одной стороны лезвия. Король-Чародей качнул им, проверяя баланс. Он никогда не считался при дворе блестящим бойцом — но сейчас оружие вспорхнуло в его руке само, будто живое. Гайвен со всем возможным почтением, учтиво поклонился Айне — и бросился, выставив перед собой оружие, на Лейвиса. Рейсворт закрылся блоком, попробовал контратаковать — но Ретвальд тут же сбил его клинок к полу и вновь ударил сам, длинным колющим выпадом. Он дрался саблей как шпагой — но дрался очень умело. Лейвис едва успел отступить.

— Мне понадобится около трех минут, чтобы с тобой покончить, — сказал ему Гайвен. — Возможно, ты все же сдашься сам? — Ретвальд улыбнулся. Айна наблюдала за ним, перестав узнавать. Это действительно был другой человек, не тот тихий, робкий принц, которого она знала прежде, при жизни их отцов. Даже не упрямый, отчаявшийся король, что три месяца пытался править страной, так и норовящей выскользнуть у него из рук. Будто из него исторгли прежнюю душу — и вставили новую, чужую.

«А может, — мелькнула непрошеная мысль, — это мы сделали Гайвена таким?»

С воплем Лейвис Рейсворт рванул вперед, атакуя снизу вверх, в шею или в лицо — но Ретвальд играючи отклонился. Выставил на возвратном движении руку, ранил противника в плечо, разорвав ткань камзола. Лейвис вскрикнул, но попробовал ударить снова, метя в живот. Росчерк стали, быстрый отвод, сверкнувшая в глазах безумного короля молния — и Гайвен вновь нанес ответный удар, на сей раз режущий по бедру. Молодой Рейсворт отшатнулся. Ткань брюк набухала кровью. Твари, наблюдавшие за схваткой, внезапно засмеялись.

— Плохо, — констатировал Гайвен. — Бездарно.

Рассудком Айна понимала, что должна вмешаться, прервать поединок, заявить, что согласна на все, что пойдет за Ретвальда в жены, лишь бы тот пощадил ее кузена — но язык словно присох к небу. Онемевшая, потерянная, девушка следила за разворачивающейся на ее глазах дуэлью. Лейвис был не таким уж плохим фехтовальщиком, каким полагал его Артур, и дрался отчаянно, демонстрируя все умения, какими владел. Гайвен же откровенно играл с ним, наслаждаясь своим превосходством. Он мог бы уже положить бою конец — но, видимо, не хотел.

— Ты обернулся против своего сюзерена, Артура Айтверна, — бросил Король-Чародей. — Почему вы все думаете, что можно разрушить любые обеты и клятвы — и выйти затем сухими из воды? Вы не представляете, как я от вас устал.

Лейвис не ответил. Как мог, отбил несколько обрушенных на него ударов, вновь выпростал руку в уколе — и наконец достал противника. Острие его шпаги чиркнуло Гайвену по правой ноге, окрасившись алым. Ретвальд неожиданно зло тряхнул головой и с силой ударил саблей по клинку Рейсворта, вновь откинув его в сторону. Сделал шаг навстречу — и приставил лезвие своего оружия Лейвису к шее. Тот тяжело дышал и даже не попытался отдернуться.

— Четыре минуты, — сказал Гайвен. — Ну что, ты готов умирать?

— Не спешите устраивать казнь, ваше величество, — раздался укоризненный голос.

Ретвальд вздрогнул и повернул голову. Обернулась и Айна. По лестнице спускалась, держась за перила, Кэран Кэйвен, жена Эдварда Фэринтайна и царствующая королева Эринланда. Облаченная в длинное черное платье, она не имела на виду никакого оружия, если не считать кинжала на поясе — и оставалась совершенно бесстрастной, обозревая следы побоища, только что случившегося в Большом Зале. Кэран обошла Айну, мимоходом сжав ее запястье. Несколько сидов, не дожидаясь приказа Гайвена, двинулись ей наперерез — и тут же повалились на землю, словно тряпичные куклы. Устоял на ногах лишь тот седой, что давал Ретвальду свой клинок — причем с заметным трудом, будто преодолевая порыв шквального ветра.

Гайвен медленно опустил саблю, внимательно глядя на эринландскую гостью. Воспользовавшись случаем, Лейвис Рейсворт отступил назад, к Айне. В наступившей тишине Кэран Кэйвен сделала изящный реверанс и произнесла:

— Простите, но вы успели совершить несколько серьезных ошибок, милорд. Как жаль, что вы не поговорили со мной и Эдвардом, когда мы об этом просили. Вместе мы сумели бы избежать многих бед.

— Сударыня, — сказал Ретвальд сухо, — не вмешивайтесь в дела моего государства.

— Это уже не ваше государство, сударь. Позвольте рассказать вам одну историю.

— Я уже выслушал все истории, какие хотел.

— Нет, сударь, эта сказка — как раз для вас на ночь, — в тоне, каким Кэран говорила, послышалось нечто опасное. Королева Эринланда стояла спокойно, уверенно, будто ее не окружали десятки мертвых тел — и похоже совершенно не боялась приведенных Гайвеном Ретвальдом нелюдей. — Жила-была одна девочка, — сказала Кэран, — давным-давно, в темной пещере на краю темного леса. Чем-то она напоминала вас, милорд. Она тоже происходила из древнего клана, в котором водились прежде великие чародеи, и день ото дня все глубже зарывалась в ветхие старые книги. Чуждая миру людей, она алкала знания — и овладела вскоре всеми секретами магии, какие сумела раскрыть. Девочка решила, магии будет достаточно, чтобы подчинить себе мир — и выступила в свой безумный поход против всех. Она убивала, интриговала, угрожала, стравливала. Она считала, ее колдовского могущества хватит, чтобы победить — и не понимала, что даже самый могущественный чародей бессилен, когда он одинок. А вы одиноки, Гайвен Ретвальд. Существа, которых вы считаете друзьями, уничтожат вас сразу, как только потеряют в вас нужду. Я бы тогда погибла — не реши один благородный человек, Эдвард Фэринтайн, меня пощадить. Теперь я протягиваю руку помощи вам. Отзовите своих псов. Разорвите договор, который вы с ними заключили. Ваше королевство еще можно восстановить — но не таким способом.

— Я повторяю, — сказал Гайвен, и было видно, что он ни в малейшей степени не впечатлен словами Кэран, — если вы немедленно не уйдете, я восприму ваши дальнейшие действия как вмешательство во внутренние дела Иберлена. Вы желаете войны между нашими государствами?

— Я теперь понимаю, — сказала чародейка с грустным смешком, — как тяжело Эдварду тогда со мной пришлось. Вы, сударь, просто невыносимы.

Она взмахнула руками — и словно прозрачная завеса встала между ней и Ретвальдом с его солдатами. Искрящаяся, серебристая, мерцающая, эта стена разделила Большой Зал надвое. Гайвен с размаху ударил клинком по магическому барьеру — но сабля остановилась, не в силах его преодолеть, несмотря на явное усилие, приложенное колдуном.

Кэран выхватила кинжал, поспешно полоснула себе по левому запястью — и несколько капель крови, выкатившись из раны, повисли в воздухе, наливаясь багряным светом. Они соединились воедино, набухли, превратились в стремительно расширяющуся алую пленку — а затем в пространстве открылась сверкающая радужная дверь, почти такая же, как портал, через который Ретвальд привел в Тимлейнский замок свое войско. Королева Эринланда обернулась к оторопевшим Айне и Лейвису:

— Щит не продержится долго, — сказала она. — Мы должны уходить отсюда.

— Я никуда не пойду. Пусть он делает со мной, что захочет, так будет только справедливо, — ответила Айна решительно, глядя на Гайвена, который еще раз приложил клинок к мерцающему барьеру. Лезвие сабли дернулось — и прошло вперед, пусть и всего на какой-то дюйм. Ретвальд напряг руку. Его слуги обступили его, готовые броситься в бой, как только завеса падет. — Поймите меня, — сказала дочь лорда Раймонда с отчаянием, — это я во всем виновата. Я могла донести Артуру, когда Роальд Рейсворт только замыслил мятеж. Я могла поговорить с королем. Могла все исправить. Переворота бы не случилось, Гайвен никогда бы не стал творить подобного. Это я разрушила Иберлен.

— Совершенно верно, — подтвердила Кэран без всякой жалости к ней. — Однако, какой бы ты ни была, ты сейчас наиболее легитимная правительница этой страны. Раз уж предыдущий монарх спутался с врагами рода человеческого. Поэтому я должна тебя спасти. Выбирай, дитя. Или ты устраиваешь истерику и кладешь голову под топор палача — или помогаешь отстроить разрушенный при твоем участии дом. Времени у тебя немного.

Сабля, которую Гайвен Ретвальд держал в руке, продвинулась вперед еще на два дюйма. Мерцание магического барьера сделалось прерывистым, будто готовилось погаснуть вовсе. Растерянная, Айна покосилась на Лейвиса — а тот вложил шпагу в ножны.

— Я не хочу умирать, — сказал новый граф Рейсворт. — И ты не умрешь, — он вновь схватил Айну за руку и потащил к порталу. Девушка попыталась вырваться, но Лейвис держал крепко. Стальной хваткой — выворачивая руку, Айна едва не потянула запястье, и все равно не смогла освободиться.

— Да кто ты такой, — спросила она с яростью, — чтобы мне перечить?

— Я твой друг, — ответил он спокойно. — И я тебя люблю, чтоб тебя бесы взяли. Пойдем.

Кэран уже стояла у развернутой пасти пространственной двери. Выставленная ею колдовская преграда слабела и гасла. Лицо Гайвена исказилось от натуги, капли пота текли по его лбу и щекам — однако клинок прошел сквозь барьер уже почти весь. Подняли мечи, что скоро опустятся, его слуги.

— Куда ведет этот проход? — спросила Айна.

— Я не знаю, — сказала Кэран. — Я не мастер телепортации. Куда-то ведет. Я пыталась задать примерные константы, но понятия не имею, получилось ли. Не океанское дно, не миля над поверхностью земли или под ней, не полярные снега и не южная пустыня. Где-то на этой планете. Не могу сказать точно. Везде будет лучше, чем здесь.

Повелительница Эринланда скрылась в портале. Следом шагнул и Лейвис, увлекая Айну за собой. Поняв, что противиться дальше бесполезно, девушка как могла крепко сжала его руку — и спустя мгновение безумная круговерть тьмы и света поглотила ее.

 

Глава восемнадцатая

5 сентября 4948 года

— Вот, значит, какой ценой ты вернул себе власть, — сказал Артур.

Они вдвоем, Айтверн и Ретвальд, сидели в королевском кабинете, возле раскрытого настежь окна. День выдался погожий и ясный — будто и не закончилось лето. В густом синем небе плыли редкие облака, пригревало послеобеденное солнце.

Наследник Бердарета-Колдуна оставался таким же, как и всегда — спокойным, рассудительным, слегка отрешенным. Немного грустным. Казалось, он вот-вот примется рассказывать про недавно прочитанный естественнонаучный трактат или захочет обсудить перипетии древней истории.

С дворцовых паркетов уже убрали следы крови, заменили разбитые вазы и порванные портьеры на целые и свежие, и конечно, нигде не осталось никаких трупов. Никаких следов случившегося минувшей ночью боя, не считая до сих пор не починенных дверей Большого Зала. Вот только на лицах уцелевших слуг отпечаталась несмываемая бледность, да караул у монарших покоев несли существа, которые были кем угодно, только не людьми.

— Ты понимаешь, — сказал Гайвен, — должен понимать, что не существует никакой цены, приемлемой или неприемлемой. Все эти рассуждения придуманы затем, чтобы попусту тревожить умы. Имеется лишь цель, которую нужно достигнуть, и если цель того стоит — неважно, каким путем это будет сделано. Мы научились этому у наших врагов — и только так сумели их одолеть.

Артур подумал обо всех людях, которых он победил нечестным путем, обо всех ударах в спину, которые сам нанес, обо всех уловках, которыми воспользовался, желая выжить и защитить близких, с того самого апрельского дня, когда похитили Айну. Вспомнил слова упрека, брошенные ему вчера сэром Данканом; вспомнил, как умирал Александр.

— Ты привел в Иберлен темных фэйри, — сказал Айтверн, потому что больше не нашел, что сказать.

— Это всего лишь солдаты — причем очень хорошие. Значительно лучше наших. С двумя сотнями я захватил этот город. С двумя тысячами, наверно, смогу захватить целую страну.

Посыльный из Тимлейна явился в лагерь Тарвела в девять утра — вырвав Артура из тревожного, темного сна, в котором кто-то отчаянно взывал к нему и по-прежнему никак не мог достучаться. Гонец был молчалив и бледен, сказал, что его величество Гайвен Первый вернулся в столицу, истребив мятежников, и призывает герцога Запада к своему двору. Почуяв неладное, Артур попросил Кэмерон оставаться в ставке сэра Данкана, под защитой капитана Паттерса и Клиффа. Сам же, в сопровождении Эдварда Фэринтайна и тридцати всадников, отправился в город.

На привратных башнях вновь развевалось знамя с хорьком, и гвардейцы, что еще недавно подчинялись Роальду Рейсворту, пропустили герцога Айтверна в Тимлейн без малейших препон. Видно, уже получили соответствующий приказ. Столица неприятно удивила Артура незримым напряжением, сгустившимся в воздухе. Карет и конных на улицах почти не было, немногие пешие прохожие спешили убраться с пути кавалькады, ехавшей под знаменами Драконьих Владык и Серебряного Единорога.

Когда Артур и Эдвард прибыли в цитадель, они узнали, что половина прежнего Коронного Совета истреблена, вторая сидит под замком, а отрядом личной охраны короля сделались сиды из Волшебной Страны. Те самые, что убили лорда-констебля, герцога Севера, многих министров — и еще примерно четыреста человек, попавшихся им под руку во время штурма.

— Сегодня вечером у меня назначена встреча с магистратом и торговыми гильдиями, — сообщил Гайвен. — Я объявлю им о новом государственном устройстве Иберлена. В древности существовал строй правления, известный как абсолютная монархия. Я намерен его возродить. Больше не будет никаких доменов, управляемых владетельными лордами. Аристократам останутся их фамильные замки — и не более того. Я разделю страну на провинции, и во главе каждой будет стоять назначаемый короной губернатор. Единые налоги, единые законы, единый суд, общий для всех — от герцога до последнего бедняка. Не сохранится ни феодальных владений, ни частных армий. Они сложат оружие либо станут служить мне.

— Звучит прекрасно, — сказал Артур бесцветно. — Уверен, когда этот порядок впервые вводился в старые дни, слетело немало голов. Сколько слетит их на этот раз?

— Сколько потребуется. Если будет нужно, я разрушу и Шоненгем, и Дейревер до последнего камня, предам смерти любого бунтовщика, кто возвысит голос против меня.

Он не преувеличивал. Глядя на Ретвальда, Айтверн понимал, что тот полностью уверен в своих словах. Его можно было понять — до какой-то степени. Обложенный вражеской армией в ставке сэра Данкана, сражающийся без надежды выжить, Артур и сам считал, что пойдет на все, лишь бы только уничтожить врага. И все же, подумалось ему, существует некая черта, переступать которую нельзя.

Герцог Запада только не знал — не переступил ли он эту черту уже сам.

— Что будет дальше? — спросил он тихо.

— Дальше? Подойдет войско, которое мне обещал Келих Скегран, владыка Волшебной Страны. Оно будет здесь через месяц, может быть через два. Пять или десять тысяч солдат, он не сказал точно. Этого, впрочем, хватит с лихвой — учитывая, что обезглавленная армия Иберлена тоже подчинится мне. Столичные полки — уже подчинились. Я двину войска к границе и перейду ее, прежде, чем наступит зима. Я сокрушу Лумей и Бритер, Гарланд и Эринланд, Либурн и Падану, а также все прочие государства континента. Вместо множества Срединных королевств появится одно.

— В этом замке уже сидел человек, говоривший мне про империю. Мы не нашли с ним общего языка. Чем ты сам отличаешься от Гледерика, свихнувшегося от своих амбиций?

— Тем, что я должен эту империю построить. Мой дед показал мне прошлое — каким мир был раньше, почему миллиарды людей погибли ни за что, из-за глупости и гордыни своих никчемных правителей. Человечеству нужен порядок, и я его создам. Мы вместе создадим его, Артур. Армии, которую я соберу, потребуется генерал.

«Это именно то, о чем я сам недавно мечтал», с горькой иронией подумал молодой Айтверн. Ему ведь ужасно хотелось выступить на какую-нибудь знаменательную войну, сражаться на ней с доблестью и покрыть себя славой. Теперь в самом деле начнется война — но он вовсе не был уверен, что желает на нее попасть. «И тем более — вряд ли я хочу оказаться на этой стороне».

Гайвен находился совсем рядом — можно было положить руку ему на плечо. Сюзерен, товарищ, друг. Вместе они бежали подземными путями из осажденного Джейкобом Эрдером Тимлейнского замка, пробирались в Стеренхорд, ехали на переговоры с Гледериком Карданом, вели полки Запада в битву на Горелых Холмах. Артур спас Гайвену жизнь — когда Гледерик мог убить его. Гайвен спас Артуру жизнь — когда старый герцог Эрдер мог убить его. Ради того, чтобы Ретвальд надел корону, Артур сошелся в смертном поединке с последним из Карданов — последним из рода, которому Айтверны некогда клялись служить верой и правдой, пока их собственная кровь не иссякнет.

Артур мог принять, что его король наследует Темному Владыке — семью и предков не выбирают, с ними живут, как могут, стараясь сделаться лучше их. Но зато он никак не мог согласиться с изложенным Ретвальдом планом. Стать винтиком в запущенном Королем-Колдуном механизме. Вместе с тварями из страшных сказок утопить мир в крови. Сделаться разрушителем всего, что хотел защищать.

Гайвен не проявлял никаких признаков беспокойства, выглядел полностью расслабленным. Он доверял драконьему герцогу и все еще считал его другом. Последний из Ретвальдов задумчиво глядел в камин, в затухших углях которого тлел, готовый вскоре разгореться, пожар, который охватит всю землю.

Айтверн выхватил кинжал и нанес быстрый, сильный удар от плеча, с разворота — метя своему королю в грудь. Во всех прочих обстоятельствах этот удар неизбежно бы достиг цели. Но сейчас Гайвен среагировал более резво, чем Артур мог бы предугадать. Он отдернулся, перехватил руку Айтверна, вывернул ему запястье. Артур сморщился от боли, согнулся в кресле, а оказавшаяся бесполезной, никчемной сталь со звоном упала на пол.

Не сказав ни единого слова, Ретвальд отпустил руку своего вассала и все так же расслабленно откинулся на спинку кресла. На минуту прикрыл глаза, будто собрался задремать. Потирая кисть, герцог Запада встал на ноги и подобрал кинжал. Спрятал в ножны.

— Я разрываю вассальную клятву, которую Радлер Айтверн принес Бердарету Ретвальду, — сказал Артур отчетливо. — Разрешите покинуть вашу службу, сэр.

— Разрешаю, — Гайвен тоже поднялся и протянул ему руку. После короткого колебания Айтверн ее пожал. — Вы хорошо служили мне, герцог, и я никогда не забуду всех вещей, которые вы ради меня сделали. Я прощаю вам попытку покушения, однако в следующий раз такой снисходительности уже не проявлю. Если выступите против меня с оружием в руках — сделаетесь мне врагом. Можете возвращаться в Малерион, сам замок ваш, хотя городом и бывшим доменом станет распоряжаться мой чиновник, когда прибудет. Можете бежать за границу. Все в ваших руках.

— Я понял вас, сэр. Мне нужно будет заскочить домой и взять кое-какие вещи, а затем я покину Тимлейн. О своих дальнейших планах сообщить не могу.

Гайвен отвернулся. Сделал три шага к двери, открывая ее настежь, замер на пороге, не решаясь его переступить. Постоял так немного, а затем проронил будто в воздух:

— Жаль, что так получилось. Ладно, что уж теперь говорить. Давай я тебя провожу.

Эдвард Фэринтайн стоял посредине Большого Зала Тимлейнского замка. За прошедшее утро здесь успели навести порядок — однако эхо сотен смертей все еще витало в пространстве, доступное натренированному восприятию. К сожалению, только оно. Следы открытого в то же самое время портала стерлись почти без следа. Как ни пытался Эдвард их разобрать, он не сумел понять, куда именно Кэран открывала проход и куда в итоге попала, забрав вместе с собой несостоявшуюся правительницу Иберлена и Лейвиса Рейсворта, который становился теперь ближайшим наследником Драконьих Владык — в случае, если с Артуром что-то случится.

Фрейлины и гвардейцы из свиты обеих королев Эринланда не смогли ничего рассказать. Лишь сообщили, что когда началось форменное светопреставление, ее величество Кэран приказала им запереться в покоях, а сама направилась вниз. По словам очевидцев, супруга Фэринтайна выглядела так, словно намеревалась лично принять участие в сражении. Эдвард выслушал свитских и поручил их заботам Томаса Свона.

«Кэран боялась за меня — а вместо этого ей следовало беспокоиться о себе. Лучше бы я остался в Тимлейне, а не отправился на дурацкую битву, которую Айтверн и Тарвелы вполне могли выиграть сами». От бессильной злости хотелось сжимать кулаки или ругаться последними из проклятий. «Мне следовало просто один раз прислушаться к ней — и возможно, ничего бы не произошло. Мы бы остановили этого безумца вдвоем, еще когда он только появился. Мне одному он явно не по зубам».

На лестнице показались Гайвен Ретвальд и Артур Айтверн. Они шли неспешно, негромко о чем-то переговариваясь. Повелитель Западных Берегов казался потерянным, по лицу же Короля-Чародея ничего не получилось прочесть. Когда они приблизились, Эдвард вскинул голову, расправил плечи, постарался скрыть овладевшие им чувства под маской любезности:

— Добрый день, господа. Вижу, ваш разговор закончился. Может быть, настало время обеда? Проходя мимо кухни, я разобрал запах жаркого и утки в яблоках, если не ошибаюсь.

Ретвальд остановился, как вкопанный. Не принял предложенного ему небрежного тона:

— Фэринтайн, довольно со мной играть. Я прекрасно понимаю, что вы желаете разузнать. Нет, я не имею ни малейшего понятия, куда подевалась ваша жена, а также мои собственные нерадивые вассалы, которых она спасла от моего правосудия. Я всю ночь пытался разобрать следы сделанного ей заклинания и не преуспел в этом.

— Я вижу, — сказал Эдвард медленно, — вы действительно неплохо разбираетесь в чарах.

— Куда лучше, чем вам могло показаться. Возможно — куда лучше вас. Во всяком случае, теперь. — Гайвен сделал паузу, внимательно всматриваясь Эдварду в лицо.

На мгновение королю Эринланда сделалось не по себе. Два дня назад, когда они впервые увиделись с наследником дома Ретвальдов, тот будто стоял на краю некой метаморфозы. Сейчас эта метаморфоза завершилась. Силы, которые стремились завладеть правнуком Бердарета-Колдуна, явно достигли своей цели — а он, видимо, полагал, что заключил удачную сделку и остался в выигрыше. Он словно сделался ожившей марионеткой, куклой со стеклянными глазами, в которую вселился злой дух.

— Я не буду вам врать, Фэринтайн, — продолжил между тем Гайвен, и снова казалось — это говорит не он, а кто-то другой его устами. — У меня большие планы, и на ваш Таэрверн — тоже. Айтверн все равно расскажет вам это, когда вы останетесь наедине, так почему бы не сообщить сразу? Скоро я приду к вашему Вращающемуся Замку и заберу его себе. Только зачем оставлять в этом замке вас, способного оказать мне сопротивление? Проще задержать вас сразу.

Они выступили из-за подпиравших потолок колонн — десять существ в черном, что двигались танцующей, плавной походкой, ступая по полу так легко, словно сами были невесомы. Их лица оставались бесстрастны, как бывают лишь лица мертвецов; их мечи были обнажены и направлены прямо на Эдварда. Среди них был и тот, седой, из ратуши — и единственный из всех, он улыбался. Сделав саблей несколько финтов в воздухе, нелюдь остановился, готовый в любой момент броситься в атаку. Он явно этого хотел. «Мы же договорились о поединке, конечно».

Король Эринланда коснулся рукоятки клинка — но после небольшого раздумья, не стал его доставать. Зато обнажил свой меч Артур Айтверн — и встал рядом с Фэринтайном, плечом к плечу. Он смотрел на собственного сюзерена так, словно намеревался его убить.

— Простите, сударь, — сказал Эдвард, обращаясь к Королю-Колдуну, — но вы не сможете меня задержать. Напротив, вы отпустите нас и позволите спокойно покинуть этот прекрасный город.

— Дайте мне хотя бы одну причину это сделать.

— Даю, охотно, — Фэринтайн растянул губы в церемонной улыбке. — Орбитальные боевые спутники Древних, которые до сих пор вращаются над Землей. На них установлены плазменные пушки, световые излучатели, баллистические ракеты и другое оружие, название которого ничего не скажет сейчас несведущему человеку. Когда эти пушки применялись в последний раз, был уничтожен Тарнарих, а также некоторые другие достаточно крупные города. Коды управления системой запаролены на владельца Вращающегося Замка через телепатический интерфейс. Не так давно мы с Кэран сумели его взломать. Отпустите нас, сударь — или клянусь небом, прямо сейчас я начну новую Войну Пламени.

Ретвальд не выглядел излишне впечатленным этими словами.

— Вы блефуете, сударь. Для начала, этим спутникам потребуется время, чтобы выйти на расчетную орбиту и нанести удар. Возможно, несколько часов. Мои люди убьют вас раньше. — «Похоже, этот мальчик знает действительно больше, нежели мог бы вычитать в семейной библиотеке». — Во-вторых, защитные системы Звездной Башни и прочих сидских крепостей пережили Великую Тьму. Переживут и эту бомбардировку.

— Зачем мне атаковать моих родичей фэйри? — изобразил удивление Эдвард. — Я атакую вас. Удар будет нанесен по Тимлейну, прямо вам по макушке, ибо у этого города нет никаких защитных систем. Люди, что его строили, и слов таких не знали.

— Триста тысяч невинных жителей. Вы не посмеете так поступить.

— Посмею. Вы загнали меня в угол. Фэринтайны дорого продают свою жизнь.

Несколько мгновений Гайвен Ретвальд стоял в молчании, напряженно раздумывая. Эдвард почувствовал, как вспотела его собственная, все еще сжимающая эфес меча ладонь. Эринландец прекрасно осознавал, что блефует — действительно, даже успей он отдать компьютерам Каэр Сиди телепатический приказ, прошло бы время, прежде чем спутники смогли бы занять нужную позицию в безвоздушном пространстве и произвести выстрел, и вполне возможно, после смерти Эдварда приказ о бомбардировке оказался бы сам собой отменен. Кроме того, Фэринтайн не был до конца уверен, что в самом деле желает запомниться как новый разрушитель мира.

— В настоящий момент я, возможно, самый опытный чародей из живущих на свете, — сказал наконец Гайвен. — Знания, что накапливались тысячи лет, доступны мне во всей своей полноте. Мне понадобится не больше нескольких месяцев, чтобы разобраться в природе нитей, связывающих вас с Вращающимся Замком — и обрубить их полностью, оставив вас с носом. Когда я выдвину свои войска на битву, вы уже не сумеете угрожать мне силами Древних. Мне просто потребуется немного уяснить себе, как именно это делается. Это всего лишь магия, а в ней я мастер.

— Такая возможность остается, — согласился Эдвард. — Но пока что у меня полный рукав козырей, а у вас на руках ничего. Я обыграл вас, сударь. Потом вы можете делать что угодно. Лишить меня древних сил. Завоевать мою страну. Заставить меня жонглировать яблоками вам на пиру для потехи. Пытайтесь, пробуйте — вдруг выйдет. Вот только сейчас я вчистую вас победил, так что можно мы с сэром Артуром наконец вас покинем? Утомили смертельно.

Гайвен раздраженно махнул рукой — и его слуги, что уже были готовы броситься в бой, отступили. Вновь скрылись в сумерках, что непроглядно клубились в углах и вдоль стен.

— Так и быть, идите, — сказал король Иберлена. — Когда придет время — наши солдаты сойдутся в бою. Грядет война, и будьте к ней готовы, ибо я уже почти готов.

— Непременно, — пробормотал Эдвард. Он едва сдерживал ухмылку. Когда Клифф выбирался из этого слишком гостеприимного замка, ему пришлось угрожать тогдашним победителям куда меньшим.

Айтверн и Фэринтайн вышли из зала, в сияющий светом день, а Гайвен Ретвальд еще долго стоял неподвижно и смотрел им вслед, будто думал о чем-то. Затем он развернулся и пошел вверх по лестнице — заниматься делами королевства, которым ему теперь никто не мешал править. Тени следовали за ним по пятам.

На крепостном дворе было солнечно и спокойно. Собирались в дорогу стеренхордские и эринландские рыцари, усаживая за спины дам из королевской свиты. Дежурившие у внешних ворот стражники напряженно косились на готовый выступать отряд. Разговаривал о чем-то с Блейром Джайлсом Томас Свон. Эдвард Фэринтайн оседлал коня, обернулся к Артуру Айтверну, что застыл в нерешительности подле своего жеребца:

— Чего стоишь? Поехали поскорее. До темноты надо быть у Данкана. Кэмерон и так, небось, все локти искусала, о тебе волнуясь, — лорд Вращающегося Замка усмехнулся. Незримая связь, установившаяся между сыном лорда Раймонда и вдовствующей королевой, не стала для него секретом. Напротив, она даже порадовала Эдварда. «Артур хороший мальчишка. Такой же бешеный, как был Хендрик — но намного умнее. Кэмерон сможет вдолбить в его голову каплю рассудительности — а он снова научит ее улыбаться».

— Я не понимаю, каких дров наломал, — сказал Айтверн раздумчиво. — Но наломал явно, причем немало. Посудите сами, что случилось со мной за последний год. Я ненавидел отца — и сделался вернейшим продолжателем его дела. Желал защитить сестру — и нажил в ее лице лютого врага. Убил одного короля ради верности другому — а теперь и этого короля оставляю.

— Это наша жизнь. Она так устроена, поэтому просто привыкай. Ничего поделать с этим ты все равно не сможешь.

Сам Эдвард Фэринтайн подумал, что должен во что бы то ни стало найти свою жену, пусть даже ради этого ему придется отправиться на край света. А еще — уберечь этот мир, прежде чем тот окончательно сорвется в бездну. Гайвен действительно может лишить его единственного магического преимущества, которым Эдвард владел — и тогда судьбу континента решат в битве армии, а войска Волшебной Страны стоило опасаться.

— Вы правы, я зря разнылся, — сказал Артур. Стремительно взлетел в седло, тряхнул нечесаными волосами и подставил лицо солнцу. — Не будем медлить. Слишком многими делами предстоит заняться — куда большим их количеством, чем я думал недавно. Гайвен обезумел, с севера возвращается древняя тьма, Коронный Совет уничтожен, мои родственники и ваша супруга пропали, и должен же кто-то остановить эту свистопляску? Попробуем вы и я, благо кроме нас некому.

— Если за дело взялись именно мы, мне уже заранее страшно за его исход, — пробормотал Эдвард.

— А мне — нет. Ибо у тех, кто пытался прежде нас, получалось еще хуже.

Отряд тронулся в путь, миновав мост над окружавшим крепость рвом. Иберленские солдаты, вынужденные стоять на часах, проводили всадников взглядами.

Эдвард и Артур ехали впереди колонны, покидая Тимлейн и праздно разглядывая проплывающие мимо фасады домов. Тревога и беспокойство отпустили их, и вскоре два наследника Великих Домов Волшебной Страны уже разговаривали о всякой ерундовой всячине и даже о казалось бы вовсе неважных в эти смутные дни пустяках. Таких, как цены на оружие, недавно услышанная песня или хорошее вино. Айтверн беспечно улыбался, вспоминая свои прежние лихие выходки, наподобие уличных драк и трехдневных попоек — и Фэринтайн вдруг понял, что охотно его слушает, кивая, усмехаясь, а порой и вставляя что-то свое. Лорд Вращающегося Замка был полностью готов к будущему — включая все сюрпризы, которое оно непременно преподнесет.

Прекрасная и безумная, жизнь продолжалась — наперекор и вопреки всем злым ветрам.

Конец второй книги.