Дэрри заглянул в трактир «Приют странника» уже под самый вечер. Сэр Гэрис сказал ему забрать все свои вещи, и еще прибавил, чтоб долго Дэрри в этом трактире не задерживался. Как будто бы они опаздывают на пожар или на войну.

Сэр Гэрис так забавно шлепнулся на землю прямо перед королем, ну ровно барышня мышь увидала. Интересно, это он нарочно, чтобы все вокруг растрогались, или само собой получилось? Кто знает, с сэром Гэрисом ведь всякое может случиться. Странный он человек. Порой он бывает весь из себя такой значительный, словно и правда переодетый принц. Хочется пасть перед ним на колени и расцеловать ноги, да вот только грязные они, эти ноги.

Матушка Фролл, хозяйка трактира, поняла все сразу, как только увидела нарядную новую куртку, в которую был одет Дэрри. Не такой, конечно, расшитый гербами камзол, какие носят дворянские наследники из Верхнего Города, но и не прежнее рванье.

— Уходишь, значит.

— Святая правда, — Дэрри наскоро пригладил волосы, затем пробежался пальцами по застежкам. — Ухожу. Вы были очень гостеприимны, матушка, но не смею и впредь испытывать ваше терпение.

— Гостеприимна, — фыркнула хозяйка. — Гостеприимна. Ишь! Нашел гостеприимную. Мне тут гости не нужны, которые денег не платят. Да если бы ты не работал, я б тебя и на порог не пустила.

— Знаю, — сказал Дэрри тихо.

— Однако ж хорошо твой хозяин все провернул. Про это уже весь город рассказывает. Ну, мои засранцы точно говорят. Гвардеец короля… Этого и хотел, да? — Матушка Фролл бросила зелень в суп. Помешала варево большой деревянной ложкой. — Страшный он у тебя.

— Знаю, — все так же тихо ответил Дэрри.

— Все-то ты знаешь… — Трактирщица смягчилась. — И откуда ты взялся, такой умный? У родителей за тебя душа не болит?

— Понятия не имею. Матушка Фролл, я пойду, хорошо?

— Иди, раз хочешь. Кто тебя удерживать будет? Кому ты нужен?

— И правда. Совсем никому не нужен. Мое почтение, матушка!

Выйдя из кухни, он привалился к стене. Итак, хозяйка говорит, что все ее засранцы, то есть постояльцы, обсуждают турнир. Это значит, если он, Дэрри, сунется в трактирную залу, его сразу запытают вопросами, что там было и как. Тогда очень удачно, что он зашел сюда через черный ход. На вопросы отвечать совсем не хочется, хочется найти Стефани, а если она сейчас как раз ужин подает? Может, спросить у матушки? Так ведь нет, снова заходить к хозяйке после прощания — как-то оно глупо. Ладно, сначала заглянем наверх, в комнату Стефи, а потом, если надо будет, и в залу спустимся.

Комната Стефи была на верхнем этаже, под самым чердаком. Дэрри остановился и снова пригладил одежду, смахивая какие были пылинки, и лишь затем постучал.

— Не заперто!

Он отворил дверь. Девушка сидела на кровати и костяным гребнем расчесывала длинные черные волосы.

— Привет, Стеф. Гостей принимаешь?

— Привет, Дэрри. Вообще нет, но ты заходи.

— Спасибо! — Он заглянул в комнату, пересек ее танцующей походкой, на ходу исполнив что-то, напоминающее куртуазный поклон, и забрался прямо на подоконник, свесив ноги. — Как ты тут поживаешь?

— Да нормально… Матушка дала мне свободный вечерок, народу сегодня немного, Герда справится. А ты как? Вернулся? Я слышала про турнир. Так что получается, твой лорд победил?

Дэрри кивнул:

— Ага. Победил. Выехал самым последним, уже против самого Фэринтайна. Понесся на него с копьем наперевес. Ну и тот на него понесся. Я подумал, так они друг друга из седел и вышибут. Оказалось, нет. Ты представь, сэр Гэрис берет и отбрасывает свое копье, в трех корпусах от Фэринтайна. Ну… В трех корпусах — это значит, очень близко. Выбрасывает копье и достает меч. Вжик! И сэр Эдвард тоже теперь без копья, сэр Гэрис его разрубил. А потом сэр Гэрис прыгнул на землю и перерубил еще и ноги жеребцу сэра Эдварда. Но сэр Эдвард тогда тоже вскочил и как выхватит клинок…

Стефи засмеялась:

— Все, все, ты уже объяснил. Твой лорд сильнее всех. Надо же… А ты теперь его оруженосец. Ты ведь за этим сюда и приехал, правда?

Дэрри улыбнулся.

— Правда.

Ему очень нравилась Стефани. Не только за ее густые волосы, не только за горящие огнем глаза, не только за чарующий голос, но еще и за умение правильно понять, чего хотят другие люди. Стефи всегда умела увидеть, чего же окружающие в точности желают, о чем думают и к чему стремятся. Она прекрасно понимала матушку Фролл с ее желанием содержать трактир в порядке и получать за то свою прибыль, понимала Ника Давра, главного матушкиного помощника, с его желанием хорошенько выпить под вечер, понимала своих подруг с их мечтами о хороших женихах, понимала Герду с ее желанием воссоединиться с потерянной семьей — и еще она понимала Дэрри. Он и в самом деле приехал в Таэрверн за чем-то таким.

— Погляди, что у меня есть, — Дэрри сунул руку в карман — и достал из него золотую цепочку. Подбросил ее в воздух и ловко поймал. — Как тебе, неплохо? Мне вот все кажется — на твоей шее эта штука будет смотреться что надо.

— Ой! Прелесть какая, — Стефани потянулась вперед, рассматривая цепочку, — как здорово… Дэрри, это мне? Спасибо огромное, ты прелесть! Но погоди… Она же очень дорогая наверно?

— Дорогая? Ну можно и так сказать. Но у сэра Гэриса денег куры не клюют, даром что в нашей дыре остановился. Я у него взял немного золота по случаю победы. То есть он мне дал. Оруженосцу жалованье не положено, вообще, но у нас как бы особый случай.

— Но, Дэрри, постой. Ты же мог потратить эти деньги и на себя.

— Ага. Мог. А захотел на тебя. Я подумал, — Дэрри спрыгнул с подоконника и подошел к Стефи, — я подумал, что ты очень красивая девушка, а красивым девушкам нужны хорошие украшения.

— Думаешь, я красивая? Вообще, да. Ты прав. Но слышать все равно приятно, — Стефи поглядела на Дэрри и улыбнулась. — А знаешь, ты тоже очень красивый. Настоящий красавчик. Интересно, почему ты этим не пользуешься?

— А кто сказал, что я этим не пользуюсь? — Дэрри ответил на ее улыбку. — Пользуюсь.

— Например, сейчас?

— Правильно, Стеф, например сейчас. Так… А давай мы поглядим, как ты это будешь носить. — Дэрри протянул руку, на секунду задержал дыхание, а потом откинул волосы Стефи с плеч. Коснулся ее шеи, провел указательным и средним пальцем вдоль подбородка. Стефани тоже задержала дыхание, она глядела на юношу во все глаза. Дэрри надел на девушку цепочку и застегнул ее. — Вот… Теперь ты настоящая принцесса.

Стефи схватила его за руку, провела своими пальцами по его ладони.

— Дэрри, спасибо большое… Ты очень хороший. — Она замолчала, не отводя от юноши глаз. У нее был чудесный нос, который прямо так и тянуло поцеловать. — Дэрри, скажи… Ты ведь теперь будешь жить в Верхнем Городе, со своим господином… Ты будешь ходить в нарядном платье и с мечом у пояса, общаться с рыцарями и их дамами… Ну, и балы посещать. И ездить на хороших лошадях. Ты именно этого хотел, я знаю. Скажи… А вот сюда, к нам, ты еще вернешься?

— Обязательно.

— Врешь.

Дэрри улыбнулся. Он вспомнил, как встретил эту девушку впервые, месяц назад. Он уже третий день был в Таэрверне и никак не мог найти подходящей работы. Спал в переулках, в пустых бочках, а тут как раз попался этот трактир, хозяйке которого требовался лишний помощник. Дэрри быстро договорился с Фролл Лайерс. Потом зашел в залу — и увидел Стефанию, в белом платье собиравшую со столов грязную посуду. Он еще тогда подумал, что она очень красива. Он увидал здесь потом еще множество красивых девушек. Герду и Магду например, а сколько красивых барышень ходило по улицам… Красивых девушек было много, но нравилась ему почему-то именно эта. Она была старше его на год, но в свои восемнадцать до сих пор не имела жениха. Бывают такие девушки, которые словно берегут себя для кого-то. Может быть, она берегла себя для него?

— Ты меня хочешь? — спросила вдруг Стефи. Дэрри вздрогнул, как если бы его окатили холодной водой с головы до пят. Попытался ответить и не смог. Он всегда был очень смел, а сейчас почему-то вдруг почувствовал себя немым. — Я видела, как ты на меня смотришь. Когда парни так смотрят на девушек… Знаешь, что потом бывает? Или не знаешь? А ты правда очень красивый… Даже когда в тряпье и грязный. А еще ты такой милый. Не знаю как ты, а я тебя хочу.

Дэрри очень захотелось сделать шаг назад, когда рука Стефи легла ему на плечо, но юноша пересилил себя. В конце концов, он же за этим сюда и пришел, так чего трясется? Стеф была совсем рядом, ее щеки раскраснелись, и она в самом деле была удивительно хороша.

— Да, — сказал Дэрри, — я тебя хочу.

Она засмеялась — и этот смех окончательно убедил юношу в том, что пришел он сюда не зря, и деньги на цепочку потратил тоже не зря. Дэрри подался вперед — и поцеловал Стефи в кончик носа, ровно так, как того и хотел.

… Когда все закончилось, Стефи уснула, прижавшись к нему. Они так и не закрыли окно, и ночь выдалась прохладная, однако зябко Дэрри не было. Его согревала своим телом девушка, которую он обнимал. Дэрри было хорошо, уютно и спокойно рядом с ней — так хорошо, как, наверно, не было уже давно, а может быть никогда. Стефани оказалась доброй и нежной, и на какой-то момент, будучи рядом с ней, он позабыл о своих тревогах и невзгодах, и о необходимости носить маску шута, которую он надевал, чтоб не казаться людям беспомощным и слабым. Он лежал, прислушиваясь к ее чуткому дыханию, и сам никак не мог уснуть. Ночь роняла свои песчинки в часах времени. Сначала ему не хотелось ни о чем думать, а потом мысли пришли сами, непрошеные и путаные.

Дэрри внезапно стал вспоминать родной город, который он покинул, пустившись в свое путешествие. Жить там было всяко проще, чем выживать здесь. Дом, по крайней мере, у их семьи был хороший, и Дэрри никогда в нем не голодал, даже в плохие годы. Даже в самые скверные времена ему перепадала на ужин куриная ножка, и это в те дни, когда нельзя было пройти по улице, не споткнувшись о труп бедняка. И одевался он в хорошее сукно, а не во всякую дрянь. Ходил в церковную школу, где выучился читать и писать. Нет, эту жизнь нельзя было назвать плохой, и все же она была отвратительна. В ней не было никакого смысла, а жизнь, лишенная смысла — это и не жизнь вовсе.

Полным именем Дэрри было Гледерик, а фамилией — Брейсвер. Он родился в стране, лежавшей к юго-востоку от Эринланда — в королевстве Элевсина. Отец его, Ларвальд Брейсвер, работал управляющим у купца по имени Коттон Фрай. Фрай был богатым купцом, дела шли отлично, и Брейсверу, как управляющему мастера Фрая, тоже перепадало — достаточно, чтоб построить себе тот самый очень хороший дом, в котором всегда были куриные ножки на обед и вкусное рагу. Двухэтажный дом, с флигелем и прислугой. В этом доме Дэрри и вырос, и прожил первые пятнадцать с половиной лет своей жизни. Сначала с отцом и матерью, потом только с отцом. Мать пела ему песни и рассказывала сказки — вечерами, когда они лежали в одной кровати и кутались под теплым одеялом, а за окнами завывала зима. Потом ее не стало — черная болезнь пришла с юга, в тот год трупы жгли прямо на улицах. Дэрри выплакал себе все глаза. С тех пор сказки ему стал рассказывать отец. Отец садился вечером у огня, наливал себе вина, и начинал вспоминать всякие истории о далеких странах, о волшебных землях, о рыцарях и королях. Не все из этих историй были вымышленными — одна, по крайней мере, точно таковой не была.

Ради этой истории, услышанной им от вдребезги пьяного отца, повторявшего ее раз за разом много вечеров подряд, Дэрри и ушел из дома. Просто сбежал посреди ночи, ничего не сказав и даже не написав записки. Он забрал с собой все деньги, что смог дома найти — так как решил, что ему они пригодятся больше, чем отцу. Отец, поди, все равно новые быстро заработает. Дэрри вылез тогда ночью из окна своей спальни, спустился на улицу, а потом долго стоял и вдыхал холодный и чистый ночной воздух. Запрокинул голову, посмотрел на звезды и рассмеялся. Он был наконец-то свободен и начинал свою настоящую жизнь. Теперь можно было идти куда глаза глядят и делать что хочешь. А главное, быть собой. Он не знал, куда приведет его дорога, а она спустя долгих полтора года привела его в Таэрверн.

Путь этот оказался очень извилистым. Сначала он вдоволь поколесил по дорогам Элевсины, блуждая без четкой цели. Даже попадал несколько раз в серьезные неприятности. Затем почти год, перепуганный до крайности, провел на одной отдаленной ферме, помогая живущей там семье по хозяйству. Те люди были добры к нему, дали ему приют и пищу, но в конце концов он понял, что не сможет сидеть у них вечно. Он ведь ушел из родного дома не просто так — у него была мечта, и нужно было хотя бы на шаг приблизиться к исполнению этой мечты. Сделать это можно было только в большом городе. Дэрри уже целых четырнадцать месяцев провел в дороге, и это оказался долгий срок. Ему уже давно исполнилось шестнадцать, и совсем скоро исполнится семнадцать. Пора наконец заняться настоящим делом.

Дэрри тихонько вздохнул, вспоминая свою непутевую жизнь. Потом открыл глаза, приглядываясь к окружающей темноте. Стефи спала все также спокойно и безмятежно, а от настежь распахнутого окна потянуло совсем уж серьезным сквозняком. Юноша осторожно встал, подошел к окну и, как был голый, уселся на подоконник. Задышал, полной грудью вбирая в себя свежий ночной воздух. Холод отрезвлял.

В квартале, где он вырос, жила одна старуха, совсем сумасшедшая. Она говорила разные глупости, которые иногда сбывались, а иногда нет. Старуха эта была очень страшная, с косматыми нечесаными волосами, и всегда очень громко смеялась, выплевывая очередное пророчество. Предрекала обычно, кто ногу сломает, у кого крыша прохудится. Говорили, она проклятая. Да что там, это по ней и так было видно. Ее и не убили только потому, что боялись ее предсмертного проклятия. Мальчишки, кто похрабрей, кидались в старую ведьму камнями. Дэрри тоже кинул — один раз, хоть и понимал, что поступать так не следует. Она повернулась и поманила его к себе. Надо было убегать, Дэрри хорошо понимал и это, но бежать не стал. Наоборот, подошел поближе. «А, маленький щеночек, — засмеялась ведьма, — ты, наверно, отбился от матери. И ты совсем еще маленький. Будь я сама побольше, ты бы поместился у меня на ладони. Тебя очень многое ждет, когда ты подрастешь. Ты однажды придешь в большой город. Это будет огромный город с множеством башен, больше нашего. Смотри, не потеряй там себя». Старая ведьма засмеялась. Столько лет минуло, и вот он в большом городе, и смотрит на черепичные крыши — и на звезды, что выше крыш. Тут, наверно, и правда очень легко потеряться.

Дэрри посмотрел на Стефи, посапывающую во сне. Ему внезапно представилась возможность, во многом очень притягательная. Прямо сейчас он вернется в постель, снова обнимет девушку и накроет ее и себя заодно одеялом. Утром они еще раз займутся любовью. Потом Стефани пойдет работать, а Дэрри отправится к сэру Гэрису. Но не для того, чтобы остаться с ним, а для того, чтобы распрощаться. Он скажет — «до свидания, милорд, вам своя дорога, мне своя, и желаю вам удачи на вашей». Затем устроится на работу к какому-нибудь плотнику или кузнецу. Скорее к плотнику — Дэрри словно наяву видел, как рубит дерево, как выпиливает его и выравнивает, и как покрывает лаком. И стружка летит во все стороны. Через год он будет уже не просто учеником, а подмастерьем, и денег станет получать чуть больше. А со временем и сам сделается мастером. Он будет часто принимать заказы, ведь хорошему мастеру искать клиентов не надо, клиенты приходят к нему сами. А Дэрри станет очень хорошим мастером, и всегда будет хорошо работать, никакого бездельничанья, никаких засунутых за пояс пальцев. Он откроет свое дело и купит дом — двухэтажный. Он женится на Стефании — в воскресенье в церкви на рассвете, и священник благословит их на счастливый брак до самой смерти, а потом разрешит поцеловаться, как будто они не целовались ни разу. Они заживут вместе, и у них родятся дети. Мальчик и две девочки. В чем-то они будут похожи на отца, а в чем-то на мать. Эти дети никогда не узнают в родном доме ни безнадежности, ни одиночества, ни стужи. И их не будут вести безумные мечты о несбыточном. Они смогут жить как все. Как обычные люди, не пытаясь заглянуть за горизонт и не вслушиваясь в песню дорог.

Дэрри просмотрел это будущее, что открывалось ему, с сегодняшней ночи и на многие годы вперед. Да, ему обязательно бы понравилось жить вот так, и Стефи бы тоже понравилось. Дэрри еще раз взглянул на звезды, ясные и колючие, а потом подошел к Стефи и склонился над ней. Девушка улыбалась во сне, капелька пота стекала по виску. Гледерик поцеловал Стефанию в губы. Та не проснулась, но пробормотала сквозь дрему что-то нежное. Спи, родная, спи, у тебя с утра много дел. Дэрри накрыл девушку поднятым с пола одеялом, чтоб не замерзла, а затем принялся одеваться. Штаны, сапоги, рубашка, куртка. Одевшись, он вышел в коридор и тихо затворил за собой дверь. Постоял, всматриваясь в темноту и к чему-то прислушиваясь, сам не понимая к чему. На миг ему показалось, что где-то там, далеко, играет странная музыка — тихая и немного печальная. «Все началось с того, что я услышал музыку, играющую в ночи…». Дэрри мотнул головой и направился к лестнице, насвистывая один расхожий мотив.

Спустя много лет, почти перед самым концом, он однажды пожалел, что не остался со Стефани. Но было уже слишком поздно.

* * *

Утро выдалось хмурое, и сэр Гэрис тоже был хмур. Может, это мрачное утро сделало Гэриса мрачным, а может, Гэрис сделал мрачным утро. Дэрри понятия не имел, как оно по правде. Одно было ясно точно — выволочки не избежать.

— Я не понимаю, почему вижу тебя сейчас, — сказал Гэрис с высоты седла.

— Не понимаете? — Дэрри поглядел на рыцаря озадаченно. Вечно тот чего-то не понимает.

— Правильней будет сказать, — поправился Гэрис, — я очень недоволен твоим появлением в это утро.

— То есть как это? Мне что, приходить не стоило? Вы мне отставку выписали?

— Глупый ты болван… Какого дьявола, спрашивается, ты приперся так поздно? Я сказал тебе не задерживаться в трактире, и вот, ты целую ночь пропадал бог ведает где.

— А, вы об этом. Ясно. — Дэрри выдохнул. Снова поглядел на Гэриса — тот разнообразия ради нарядился в боевые латы и смотрелся ну очень металлическим на вид. У всех его врагов, наверно, уже поджилки от страха трясутся. — Прошу меня простить, милорд. Это была совершенно непростительная глупость, забыть о ваших словах. Вы вольны наказать меня так, как вам будет угодно.

— Да черт с тобой, — сказал Гэрис неожиданно весело. — Залезай в седло.

Дэрри ухватился за протянутую ему руку и забрался на коня, пристроившись у Фостера за спиной. Тот повернул голову и состроил нечто наподобие ухмылки:

— Приготовься, будет трясти. Это тебе не телега. Надо полагать, не часто прежде ездил верхом?

— Да нет, почему, — пожал Дэрри плечами, — доводилось.

— Вот оно как. Может, тебе и на мечах драться доводилось?

— И это тоже, — сказал Дэрри спокойно. — Недалеко от нашего дома жил один старый сержант. Жена его умерла родами, вот он и остался совсем один. Я вызвался помогать ему по дому. Мыл пол, штопал одежду, готовил обед. Взамен он учил меня обращаться с оружием.

Гэрис хмыкнул.

— Вижу, я не первый, кому ты втираешься в доверие.

— Ваша правда, милорд. Не первый.

Какое-то время они ехали молча, потом Гэрис спросил:

— Ну и с каким оружием учил тебя обращаться твой сержант?

— С обычным клинком, одноручным или полуторным. Учил колоть шпагой, рубить палашом. И тыкать кинжалом. До клеймора или фламберга мы так и не дошли.

— У меня в седельных сумках, — сказал сэр Фостер неожиданно хрипло, — есть лишний меч. Как приедем, достань его и опоясайся — не к лицу тебе ходить без оружия. На днях, как будет время, я научу тебя с ним обращаться. Посмотрим, чего ты уже успел нахватался и чего не знаешь.

— Благодарю, милорд, — сказал Дэрри немного растерянно. Фостер лишь фыркнул в ответ.

Утро выдалось холодным. Они ехали по уводящим вверх по склону улицам, рассекая людскую сутолоку, и стены Верхнего Города становились все выше, пока не стало казаться, что в мире вовсе нет ничего, кроме этих уходящих ввысь стен. Дэрри вспомнил, как подошел к ним впервые, и как коснулся холодных камней ладонью, чувствуя, как застыли под пальцами годы. Эти циклопические сооружения с первого дня внушали ему трепет.

Показалась широкая торговая площадь, а впереди — распахнутые ворота и стоящая подле них стража. Прежде Верхний Город со всех сторон окружал ров, как узнал Дэрри от Стефании, но лет двадцать назад его засыпали землей и убрали мост. Город давно уже не брали штурмом.

При виде Гэриса стражники даже не шелохнулись. Пропустили его в ворота, как своего. Да он и был им свой — рыцарь в роскошных доспехах, на добром коне. Когда проделанный в стене сырой туннель остался позади, Дэрри высунулся из-за плеча Гэриса, глядя на зрелище по другую сторону стены.

Да. Здесь все было иначе. Дома были нарядными, выложенными из белого камня, самое малое по два этажа, и перед каждым домом имелась зеленая лужайка, а иногда и маленький парк. Улицы тут были широкие, почти совершенно чистые, без всякого следа выливаемых помоев. Улицы окаймлялись деревьями, так что казалось, будто едешь по тенистой аллее. На перекрестках и площадях красовались искусно сделанные статуи, изображавшие воинов в боевой броне и красивых женщин — наверно, угодивших сюда прямиком из каких-нибудь преданий. А впереди виднелись огромные замки, окруженные тенистыми скверами, и эти замки, как догадался Дэрри, являлись резиденциями самых знатных и богатых благородных домов. В одном из тех замков жил сам король. И люди ходили по здешним улицам не такие, как внизу — прехорошенькие девицы в не по осени легких платьях и кавалеры в пышных нарядах, обязательно при оружии. В какого из прохожих не ткни — наверняка тут же вылезет родословная на десять веков.

— Ну что, — в голосе Гэриса Фостера читался самый искренний интерес, — зрелище, наверно, немного непривычное?

— Я не в деревне вырос, милорд. У нас в городе тоже были особняки аристократов. Просто здесь они самую малость пороскошней, — Дэрри старался отвечать равнодушно, но на самом деле он был действительно впечатлен. Юноша во все глаза смотрел, как мимо плывут украшенные замысловатой лепниной фасады и проезжают изрисованные гербами кареты. Смотрел он и на людей, которые наверняка никогда не знали нужды или голода.

Большинство домов в этой части города были построены еще в давние годы, может быть даже до легендарной войны чародеев, некогда вихрем пронесшейся по земле — и потому отличались прихотливым изяществом, несвойственным современной эпохе, архитектура которой тяготела к прямым линиям и куда менее вычурным формам. Старинные особняки, ставшие достоянием ныне здравствующих дворянских фамилий, содержались в отменном порядке, разительно контрастирующем с царящим в Нижнем Городе запустением. Фронтоны многих зданий были украшены тонко вырезанными скульптурами людей и фантастических животных.

— Каэр Сиди, цитадель короля, — сказал Гэрис, глядя на вздымающиеся прямо у них на пути стены и башни. — Основан две тысячи назад, в Великую Тьму. На старом языке Каэр Сиди значит — Вращающийся Замок. В те времена, если верить легендам, его башни раз в каждые сутки медленно поворачивались вокруг своей оси, лицом к разным сторонам света. Ибо возводили их волшебники при помощи своих заклинаний. Но теперь эти башни уже давно не вращаются, да и перестроили их с тех пор сотню раз. Дом Грейданов владеет этим местом уже четыре столетия, а до того кто им только не владел. Гляди, Дэрри, вот с этих вот камней начался Эринланд.

— Мать моя женщина, — выдохнул Дэрри, поднимая глаза на встающую впереди крепость, неожиданно оказавшуюся очень близко. Стены королевской цитадели были даже выше внешних городских укреплений. Но Дэрри и отсюда, снизу, хорошо видел стоящие на широких парапетах фигуры. Множество маленьких фигурок. Лучники и арбалетчики. Несут дозор и всегда готовы нашпиговать стрелами любого, кто придется им не по душе. И в бойницах башен, надо полагать, засели они же. Юноша почувствовал, словно его прямо сейчас держат под прицелом. Да оно так наверняка и было. Стража готова выстрелить во всякого незваного гостя, подъезжающего к крепости, если получит на то приказ. Весело, а вот если представить, что у кого-нибудь там наверху палец зачешется? Вышло бы неприятно — тем, кто ходит внизу.

Подъемный мост над окружавшим цитадель рвом (этот ров никто и не подумал засыпать землей) был опущен, и стража стояла подле него — воины в доспехах и в красных плащах с белым быком на них, гербом королевского дома. При виде Гэриса солдаты скрестили копья. Вперед выступил немолодой мужчина, держащий шлем на сгибе локтя — очевидно, офицер. Лицо у него было хмурое и костистое, волосы серые, а надбровные дуги — широкие.

— Представьтесь, ваша милость, — сказал он, — и сообщите, по какой надобности явились к нашим воротам.

— Представлюсь, коли вам так угодно, — откликнулся Фостер. — Сэр Гэрис Фостер. Вы слышали обо мне, ничуть в том не сомневаюсь. Я победил вчера на Большом турнире — сразил лорда Фэринтайна. Я приехал сюда с позволения его величества, для беседы с сэром Транном. Извольте, пожалуйста, проводить меня к нему. К сэру Транну.

Офицер чуть приподнял брови — очевидно, ему не очень понравилось услышанное. Это было даже немного странно, памятуя о том, что говорил Гэрис против своего обыкновения очень вежливо. Может быть, подумал Дэрри, дело здесь не в словах Гэриса, а в его взгляде, или в голосе, или какой-то еще ерунде наподобие. Некоторым людям очень хочется нагрубить вне зависимости от того, что именно они говорят.

— Сэр Транн, — сказал офицер, — сэр Транн, помнится, упоминал, что вы явитесь. Был у нас с ним такой разговор. Вернее, он сказал, явится рыцарь с таким именем, которым вы сейчас назвались — вот его слова, если приводить их дословно. С меня будет довольно вашего слова чести, что вы и вправду тот самый знаменитый сэр Гэрис, а вовсе не какой-то самозванец, выдающий себя за него, чтоб проехать в крепость.

— Вам будет довольно такой малости, как мое слово чести? В самом деле? — Дэрри не видел лица Фостера, но не сомневался, что тот сейчас улыбается. — Рад слышать, милейший. Вот тогда вам мое наичестнейшее слово чести. Клянусь жизнями всех моих родичей, я и в самом деле сэр Гэрис — сэром Гэрисом родился, сэром Гэрисом умру. Теперь вы пропустите меня к сэру Транну, или мне придется съездить в церковь в своем родном графстве, найти там приходскую книгу с записью о моем рождении, привезти сюда и показать вам?

— Это было бы совершенно излишне, ваша милость. Тилли, проводи лорда Фостера к капитану, — бросил офицер одному из своих солдат. Тот стукнул себя кулаком по нагруднику, сказал следовать за ним и направился в замок. Гэрис направил коня следом, благо остальные стражники изволили расступиться, пропуская гостей. Когда конь проезжал по мосту, Дэрри поглядел вниз, в заполненный водой ров, и задумался, какие рыбки водятся в здешних водах. Сесть бы тут и порыбачить — он уже забыл, когда в последний раз брал в руки удочку. Говорят, в рвах при замках часто держат особенных рыб, зубастых и злых. Такие рыбы очень не любят сваливающихся к ним людей и всегда рады чего-нибудь у людей отодрать, руку или ногу. Поймать бы пару штук таких да зажарить.

Внутренний двор Вращающегося Замка размерами превосходил Большой Брендонский рынок раза в два. Весь двор был застроен одноэтажными и двухэтажными домами, почище чем городской квартал, а между ними в обилии расхаживали люди, как дворяне, так и прислуга. Не иначе, то были всякие складские и казарменные помещения, да прочие пристройки.

Гэрис спешился, и юноша последовал его примеру. Тилли, парень, выглядевший на год или два младше самого Дэрри, но уже весь одоспешенный, сказал Фостеру, не забыв перед тем поклониться:

— Идите за мной, милорд. Я отведу вас к сэру Транну, в его кабинет.

— Ты это уже говорил, так что веди наконец. А ты, Дэрри, оставайся здесь. Пригляди за конем.

— А что, могут спереть? Коня вашего.

Гэрис не ответил, только почему-то хлопнул оруженосца по плечу — у того аж челюсть отвисла с подобных нежностей. Затем Фостер отвернулся и направился вслед за этим Тилли. Дэрри поймал себя на том, что чешет в затылке. Нет, к странному же все-таки человеку ему довелось попасть в услужение. Иногда злится ни за что, иногда поощряет откровенную наглость. Может, Фостер просто повредился рассудком на своих войнах? Дэрри вздохнул и, перехватив поводья, принялся ждать. Вряд ли сэр Гэрис вернется так уж скоро, он ведь пошел на прием к важному господину, а такие дела быстро не делаются. Сначала положено подождать в приемной до вечерней зари, потому как приняв гостя сразу, важный господин тотчас утратит добрую треть своей важности. Хотя этот сэр Транн по чину человек военный, а у них, может, таких заморочек и нету.

Спустя какое-то время Дэрри вспомнил про наказ вооружиться, полученный им от своего господина, достал из седельной сумки ножны с мечом и в самом деле препоясался ими. С оружием он почувствовал себя как-то совершенно иначе — немного непривычно, что ли. На него то и дело оглядывались, и это тоже добавляло неудобства. Одно дело, когда тебе подмигивают, проходя мимо, миленькие служанки — этим всегда можно улыбнуться в ответ или помахать рукой. Совсем другое, когда зыркают мрачные мужчины в латах.

Дэрри присел на корточки, решив, что едва ли сильно оскорбит этим чьи-то чувства. Вскоре, однако встал — ноги принялись затекать. Прошло с половину часа, а Гэрис все не появлялся, и Дэрри уже было решил, что пора начинать скучать, как вдруг случилось нечто, разом отменившее всякую скуку.

Эта троица спустилась с крыльца напротив. Три юноши лет около восемнадцати, каждый из которых был одет в нарядные костюмы — синих и зеленых цветов у одного, красный и голубой у второго, бело-черный у третьего. Один был светло-рус, второй имел каштановую масть, что же до третьего, тот был черноволос. Первого юношу звали Томас Свон, второго — Джеральд Лейер, а третьего Дэрри видел впервые. Первые двое встретились Дэрри на Большом турнире, были, как и он сам, оруженосцами и, в компании еще троих молодых людей, намяли ему бока. В тот день Дэрри разгуливал еще без меча, и потому господа Свон и Лейер не стали обнажать своих клинков. Как они сказали, недостойно вооруженным людям сражаться с безоружным, а потому просто побили его кулаками.

Сегодня Дэрри был при мече и было это очень плохо. Удрать, покуда не заметили, он не мог — не бросать же чертову лошадь. Он не боялся драки, но и неприятностей не хотел, а если эти парни его заметят, неприятности обязательно случатся.

Парни его заметили — Свон дернул губами, так у него, надо полагать, выглядела улыбка, а Джеральд обернулся к своему черноволосому спутнику и что-то прошептал. Тот коротко ответил, и вся троица направилась прямиком к Дэрри. Ну что ж, делать нечего, придется разговаривать. А затем, очевидно, драться, потому что ничем иным, кроме драки, такие разговоры закончиться не могут. Это понятно, даже когда разговор еще не начался.

— Утро доброе, благородный лорд, — Томас Свон поклонился, — позвольте пожелать вам доброго здравия и всяческой удачи. Мы никак не рассчитывали встретить вас, сэр Дэрри, в этом месте. Как в этот час, так и в любой другой.

— Я не лорд. И не сэр.

— Это мы знаем не хуже вашего, — ответил Свон невозмутимо, — мне лишь было любопытно, сочтете ли вы нужным поправить меня или же посчитаете это излишним. Насколько мне известно, люди вашего круга бывают склонны приукрашивать свое происхождение и статус. Это позволяет избежать неловкости, естественной для них при попадании в пристойное общество. — Свон говорил очень спокойно и негромко, чуть опустив подбородок, и даже в его глазах Дэрри не мог прочитать насмешки, хотя и знал, что она там есть. — Насколько понимаю, вы здесь потому, что здесь ваш хозяин?

— Мой сеньор, — поправил его Дэрри, — хозяева бывают у крепостных, а я вольный человек.

— Никогда бы не подумал об этом, глядя на вас. Я много раз встречал подобных вам, проезжая по владениям моего отца. Эти люди исправно работали на полях, выращивая и собирая урожай, и никому из них не приходило в голову дерзости заниматься делами, несвойственными их природе. Должно быть, они были умнее вас — в той, разумеется, степени, в которой простолюдины вообще могут обладать умом.

Дэрри поглядел на остановившуюся в нескольких шагах от него троицу. Свон распинался, очевидно полагая себя очень остроумным, двое его спутников молчали. Джеральд при этом явно был раздражен, а по темноволосому ничего толком понять было нельзя. Этот остролицый парень в черном камзоле и белом плаще стоял чуть в сторонке, прищурив глаза и положив ладонь на рукоятку меча. Черный камзол и белый плащ… Конечно, цвета Фэринтайнов. Вряд ли он родственник сэра Эдварда, разве что не по прямой линии. Ведь иначе у него были бы серебряные волосы и эти жуткие ледяные глаза — все настоящие Фэринтайны, говорят, пошли в одну масть. Скорее всего, этот парень просто состоит у них на службе. Вместе с герцогом на турнире присутствовал оруженосец, и вроде бы как раз с темными волосами, но вблизи на него Дэрри посмотреть не смог и лица не запомнил. Может, это он и есть?

— Что с вами случилось, позвольте осведомиться? — Свон приподнял брови. — Осмелюсь спросить, неужели вас постигло страшное несчастье, и вы запамятовали человеческую речь? Прежде вы обращались с ней куда как более ловко.

— Нет, человеческих слов я не забываю, не вчера с гнезда выпал, — Дэрри вновь оглядел эту троицу. Пока говорит только один, но если дойдет до драки, в нее вступят все сразу — это уж непременно. Как-нибудь вывернуться и замять дело? В конце концов, вряд ли на него станут нападать просто так, посреди крепостного двора, на виду у всей здешней публики. Так что если он сам, Дэрри, того не захочет, никакой потасовки не случится. Правда, тогда весь Таэрверн будет знать, что оруженосец Гэриса Фостера — трус, и этому оруженосцу ни один человек руки не подаст. И это уже совсем никуда не годится. — Милейший Томас, я просто задумался о всяких-разных вещах, — выпалил Дэрри. — Например, я задумался о вас. Вы ведь держитесь очень напыщенно, как я заметил. Ходите, весь такой очень важный, и разговариваете очень медленно. С вашей многозначительности блевать просто тянет. Не могу понять одно — отчего бы это? Может все потому, что вы вашему почтенному отцу, графу Свону, приходитесь всего лишь третьим сыном? Вот и пытаетесь всем доказать, что вы все-таки графский сын, а не поваренок.

И вот тут-то лицо Томаса Свона дрогнуло. У Свона дернулась щека — прилично так дернулась. Это была первая трещина в той манерной маске, которую третий сын графа Свона пытался носить, и Дэрри поздравил себя с победой.

— Вы, сударь, возможно не понимаете, — начал Томас, но Дэрри перебил его:

— А чего тут не понимать? Старший из ваших братьев унаследует титул и земли. Среднему придется похуже, но если будет исправно махать мечом на войне — тоже не пропадет. А вот вы, Томас… Вы последний в очереди. И вам в вашей семье ровным счетом ничего не светит. Так уж оно получилось. Родись вы, ну предположим, девицей, вас бы могли замуж выдать. Чтоб породниться с каким-нибудь другим домом. Хоть какая-то польза с вас была бы польза, а так и ее нету. Вы в своей семье навроде приживалы, я так думаю. Лишний сын. И пристроить некуда, и со двора гнать жалко. Когда ваш отец на вас смотрит, он наверно все думает — ну на хрена мне этот Томас сдался? Странно, что он вас в монастырь не отдал. Разговариваете складно, готовый священник. Может, еще пойдете туда? Рыцаря из вас пристойного все равно не получится. Я вижу это по вашим глазам. Вы ведь не воин. Вы и ко мне потому прицепились — думаете, оскорбляя бедного горожанина, сами через то возвыситесь. Сделаетесь в собственных глазах пусть не первым сыном, пусть вторым. Зря вы это.

— В самом деле? — на Томаса было посмотреть страшно. Казалось, он сейчас зашипит, как потревоженная змея. — Неужто вы думаете, будто вам с вашего свиного хлева может быть что-то известно на мой счет?

— Погоди, Томас, — Джеральд Лейер, доселе молчавший, ухватил своего приятеля за рукав, — что ты в самом деле, не позорься. Распинаешься перед этим животным, будто оно способно тебя понять. Это существо… как его звать? Кличка навроде собачьей, никак не вспомню. Это животное и говорить с нами недостойно.

— Недостойно, говоришь? — переспросил Свон, наконец забывший о всяком самообладании. — Истинная правда. Оно недостойно говорить со нами, но оно нас выслушает.

Томас высвободил руку и сделал шаг к Дэрри. Вот теперь на его лице была нарисована настоящая злость, это чувство Дэрри не спутал бы ни с каким другим. Можно было поклясться — Томас бы сейчас с удовольствием выхватил меч и насквозь проткнул им обидчика. Если бы решился пойти на убийство на глазах у стольких людей. Но кто ж на такое решится. Дэрри чувствовал настоящее удовольствие, наблюдая за охватившими Томаса Свона чувствами. Он пробил брешь в броне своего противника, и это было прекрасно.

— Послушай меня внимательно, — сказал Томас, — ты, сучье отродье…

Дэрри с размаху залепил ему пощечину. Джеральд Лейер бросился вперед и выхватил меч — но остановился, потому что острие клинка, который Дэрри уже держал в руке, уперлось третьему сыну графа Свона прямо в грудь. Томас скосил глаза — посмотреть на нежно ласкающую дорогую ткань его камзола сталь.

— Ты назвал мою мать сукой, — сказал Дэрри, — за это я вызываю тебя, Томас Свон, за поединок. Я никому не позволю так говорить о моей матери. Она была достойной женщиной. Более достойной, чем ты, мразь, можешь себе вообразить. Так что ты за это ответишь. И тебя, Джеральд Лейер, я тоже вызываю на поединок. Ты назвал меня животным. А я не животное, я человек, и люди всегда отвечают за свои обиды. Еще я вызываю на поединок вас, господин в цветах Фэринтайнов. Нечего вам скучать без дела, пока я буду разбираться с вашими приятелями. Я буду драться с вами, со всеми сразу или по очереди, смотря как получится. Но не прямо сейчас, — Дэрри опустил меч. — На нас уже смотрят, нечего привлекать внимание. Назначьте время и место, там и встретимся.

Томас и Джеральд переглянулись. От них обоих словно жар исходил, и Дэрри почти мог почувствовать этот жар. Да, этим двоим не терпелось теперь с ним разобраться.

— Сегодня, — сказал Джеральд. — Вечером. На мосту через Веду, в Жестяном квартале — когда часы пробьют пять после полудня. Приходи один. Если не придешь — мы найдем тебя и прибьем кинжалами к стене.

— Я приду. Главное, чтобы мне не пришлось долго ждать. А то вдруг забудете или испугаетесь. Ладно, неважно. Мы встретимся, а сейчас, господа, подите прочь. Я стерегу коня моего лорда, и мне неприятно ваше общество.

Первым ушел Свон — тряхнул светлым волосами, развернулся, взметнув синим плащом. Томас был эффектен, и, наверно, наслаждался этим. Джеральд просто плюнул Дэрри под ноги, знатно выругался и последовал вслед за другом. Зато черноволосый юноша в черном камзоле и белом плаще, за весь разговор не проронивший ни единого слова, задержался. Он подошел к Дэрри и встал лицом к лицу, внимательно изучая. Глаза у этого парня оказались очень темные.

— Ты прекрасно фехтуешь, раз вызвал сразу троих на бой, — сказал он. — Или просто идиот. Я буду знать точно — в пять вечера или вскоре после того. — Он слегка пожал плечами. — Мы не были друг другу представлены. Я — оруженосец сэра Эдварда, того самого, которого одолел вчера твой господин. Меня зовут Гленан Кэбри, наследник графов Кэбри.

Дэрри вдруг сделалось не по себе от этих слишком спокойных манер. Он кивнул:

— Хорошо. Мое имя ты слышал. Дэрри. Фамилия — Брейсвер. А титула нет, как ты понял.

— Я это понял, — сказал Гленан. — Но теми, кто мы есть, нас делает вовсе не титул, а кое-что другое, поважнее титула. Надеюсь, ты понимаешь это так же хорошо, как и я. До встречи в Жестяном квартале, мертвец, — он сделал шаг назад, развернулся и пошел прочь, догонять своих спутников. Дэрри остался совсем один, не считая коня. Теперь можно было дожидаться возвращения Фостера, который что-то уж совсем задержался. Можно было даже сесть на уже успевшие нагреться камни, опереться спиной о стену и подремать. Выспаться минувшей ночью так и не получилось. То невинность терял, то в голову всякая дрянь лезла. Теперь, наверно, самое время покемарить.

— Господи, — сказал Дэрри коню сэра Гэриса, — я идиот.