Где-то

Артур бродил темными дорогами, сам не понимая своих путей. Вокруг стлался туман — серый, безжизненный, плотный. Пахло болотом, под сапогами хлюпала грязь. Сквозь мутную мглу проступали гранитные надгробия, надписей на которых Айтверн не мог прочитать, вопреки всем своим стараниям. Буквы расплывались и ускользали, стоило попытаться сосредоточить на них взгляд.

В какой-то момент Артур осознал, что находится на кладбище, хотя и не понимал совершенно, как вообще тут очутился. Память его была изорвана на клочки, мысли оставались спутанными. Айтверн был одет в дорожный костюм, закутан в темный плащ, у бедра — не боевой меч, а придворная шпага, носимая им в Тимлейне прежде. Он ощущал себя опустошенным и израненным, совершенно при этом не понимая почему. Мир исказился, разум был помутнен.

В памяти Артура осталось нечеткое воспоминание, что, кажется, совсем недавно он попрощался с кем-то дорогим и близким — с кем-то, кто навсегда сгинул во тьме. Ладонь помнила прикосновение чужих пальцев, как помнила его и щека. Восстановить прочие подробности не удавалось никак, хотя с момента расставания, по внутренним ощущениям, прошли всего минута или две. Тяжкая печаль сковывала сердце, и нечто влажное катилось по щеке. Герцог Запада вытер лицо ладонью совершенно машинально, едва отдавая себе отчет в собственных действиях.

Из тумана проступила арка ворот, по бокам от нее застыли две статуи. Гордая статная девушка и юноша с лицом настолько прекрасным, что оно представлялось ангельским. Оба — в ниспадающих длинных одеждах. Юноша держал в руке арфу, женщина — меч. Артур на миг замер в нерешительности, чувствуя исходящую от изваяний неясную угрозу, а затем двинулся вперед.

Стоило ему войти в арку, все вокруг изменилось. Больше не было кладбища, Айтверн стоял на вымощенной камнями дороге посреди поля, поросшего ломкой серой травой, невысокой, едва доходившей до колена. Туман отступил на несколько сотен футов во все стороны, обнажив пустоту.

Артур до середины выдвинул клинок из ножен:

— Есть тут кто живой? — спросил Айтверн громко, и эхо тут же разнесло его голос.

Ответа не последовало, и молодой человек ощутил себя до крайности неуютно. Он не мог никак отделаться от ощущения, будто некто незримый внимательно наблюдает за ним, отслеживая каждый шаг. Это чувство возникло еще на кладбище и теперь сделалось сильнее и навязчивее. Артур вложил шпагу в ножны и пошел по дороге в направлении, которое почему-то казалось ему верным.

Пейзаж оставался совершенно однообразным, разве что воздух сделался менее сырым. Течение времени в этом месте совершенно не ощущалось, и Айтверн не мог сказать точно, долго ли он так уже идет. В какой-то момент вдоль обочины начали появляться одиноко стоящие деревья и кустарники — невысокие, оголенные, искривленные, изломанные неведомой бурей. Затем их сделалось больше, на ветвях возникла густая листва, и вот уже Артур шагал по густой аллее. Теперь ветви переплетались над головой, скрывая хмурое небо, в котором сквозь тучи и без того не проглядывало солнце.

Айтверн не мог судить наверняка, день сейчас, вечер или утро. Воздух был довольно холодным, и наследник драконьих герцогов ощущал озноб. Настолько прохладно бывает в позднем октябре или вовсе в ноябре, не раньше. Листва на деревьях выглядела, впрочем, совершенно не тронутой увяданием.

Башня возникла впереди неожиданно — грубая кладка стен, темный камень, поросший мхом, высокие узкие окна, забранные решетками. Таких сооружений в Иберлене немало — они стоят на холмах, служат сторожевыми укреплениями и дозорными пунктами на границах феодальных владений. В подвалах крестьяне со всей округи хранят нередко зерно. Эта башня отличалась от своих товарок лишь тем, что была крайне высокой — этаж за этажом поднималась она к грозовым облакам. Айтверн запрокинул голову, но так и не смог увидеть верхушки — ее скрывали низко нависшие тучи. Он никогда не видел прежде настолько высоких зданий.

«Может быть, я сплю и это очередной дурной сон?» — промелькнула естественная в подобных обстоятельствах мысль. В конце концов, так случается во снах, когда не можешь вспомнить ни их начала, ни середины — просто осознаешь себя вдруг в неком странном месте, зачастую невозможном в реальности. Желая проверить догадку, герцог Запада укусил себя за запястье. Боль, которую он в этот момент ощутил, была более чем реальна. На коже выступили красные отметины, оставленные зубами.

Артур вздохнул. Сон это или нет, нужно двигаться дальше. Все лучше, чем стоять на одном месте, ничего не делая вовсе. Бездействовать сын лорда Раймонда не любил и не мог.

Деревья расступились в сторону и Артур вышел к башне, выглядевшей черной в окружавших сумерках. Ко входу вела лестница из двадцати ступенек, выщербленных временем и местами изрядно осыпавшихся. За широко распахнутыми дверями клубился полумрак, а на карнизе над входом застыли, скрючившись и сложив крылья, три статуи, изображавшие уродливых химер. Каменные их морды были почти как живые, и Айтверна не оставляло ощущение, что бестии внимательно за ним наблюдают.

Тишина вдруг наполнилась смехом, и бесплотный голос, не мужской и не женский, промолвил: «С возвращением домой, нефилим». Слова угасали медленно — они повисли в воздухе тяжелым эхом. Чувствуя внезапный страх, Артур едва вновь не схватился за шпагу — но все же не сделал этого, понимая, что едва ли сталь в этом месте поможет.

— Если ты тут, покажись, кем бы ни был, — сказал Айтверн.

Молчание послужило ему ответом — лишь насмешливый оскал на мордах гаргулий, казалось, сделался шире. Убежденный, что видит кошмар, молодой человек предпринял попытку проснуться. Раньше в похожих случаях у него такое вполне получалось. Артур сосредоточился, представив, что выныривает из тьмы к свету, разрывая на части морок и открывая глаза уже наяву. Все оказалось тщетно, как Айтверн ни старался. Ни башня, ни весь окрестный пейзаж никуда не исчезли.

«Хочешь получить ответы — поднимись на вершину. Ты все узнаешь», вновь раздался тот же самый голос, на сей раз — прямо у него в голове. Беззвучные чужие мысли ввинчивались в мозг, непрошеные и давящие. Ноги двинулись вперед сами собой, преодолевая одну ступеньку за другой, и вот Артур понял, что уже входит в привратной покой.

Лестница закручивалась вверх винтовой спиралью. Деревянные перила потемнели от времени и рассохлись, тонкий бледный огонь свечей отбрасывал на стены ломкие тени, серебро подсвечников покрывала патина. На каждом ярусе имелись окованные железом двери, с неведомыми символами и знаками, нанесенными на них. Движимый любопытством, Айтверн открывал эти двери одну за другой, изучая странные пейзажи, открывающиеся его взгляду.

За первой он обнаружил покрытый галькой берег холодного северного моря — штормового, неистового, буйного. Волны накатывались на камни, тучи неслись по небу, то и дело пронзаемые молниями. Бил промозглый ветер, швыряя в лицо ледяные капли. Артур сделал попытку перешагнуть порог — и не смог. Неведомая сила удержала его на месте. Так бывает, если наткнешься лбом на стену в потемках, только была эта стена незримой. Милях в трех от берега из воды вставало странное темное сооружение, озаренное блеском грозы — огромное, металлическое, с множеством чадящих труб, с горящим на верхних этажах огнем. От сооружения исходило ощущение смутной опасности, так что Айтверн торопливо затворил дверь.

На следующем этаже за дверью раскинулся ночной лес — глухой и безлюдный, дремучий. Ни огонька не виднелось за плотной стеной деревьев. Широким кругом воздвиглись на поляне древние мегалиты, покой и древность исходили от темных камней. В небе перемигивались ясные звезды и горело целых две луны — знакомый тонкий месяц и вторая, полная, раза в три больше привычной, с ржаво-красным оттенком. Внезапно на фоне второй луны скользнула крылатая тень — много крупнее обычной птицы. Раздался хищный клекот, ему ответил исходящий с земли в унисон звериный вой. Артур коснулся рукой невидимой преграды, не смог ее преодолеть, и, пожав плечами, пошел дальше. Нечто продолжало тянуть его вверх.

Третья дверь открывалась в грохочущий шумами город. Герцог Запада отродясь не видывал таких городов. Грандиозные башни из металла и камня поражали своими размерами, бился солнечный свет в обзорные стекла, в глазах рябило от обилия разноцветных вывесок и искрящихся огней. Больше всего это напоминало цитадели Древних, какими их запечатлели гравюры в малерионских альбомах. Летающие машины бороздили воздух — обтекаемые, продолговатой формы, некоторые с бешено вращающимися крыльями, иные и вовсе непонятно чем приводимые в движение. По улице текла толпа — люди в причудливых одеждах и со странными прическами. Дверь, по всей видимости, находилась в стене одного из домов, на уровне первого этажа, но никто не замечал Артура. Прохожие шли равнодушно. Многие из них держали в руках маленькие стеклянные панели. У других на запястьях мерцали, переливаясь, серебряные браслеты.

— Да что это, черт побери, означает? — спросил Айтверн вслух.

«Есть много миров, вращающихся в пространстве по своим орбитам. Двери между ними нынче закрыты — но могут быть распахнуты твоей волей и кровью, если ты приложишь достаточное усилие. Поднимайся же наконец. Я давно тебя жду». Артур послушно пошел, чувствуя, как влечет его голос. Этажи следовали один за одним, на каждом он видел двери, иногда по три или четыре разом, но Айтверн больше не пробовал их раскрывать. Остановился он лишь возле одной, почему-то заинтересовавшей его. На створке изображался орнамент — три золотых листа, соприкасавшихся внутри круга.

Открыв дверь, Артур увидел знакомое ему место. Круг менгиров посреди травянистой равнины, тот самый, в котором Эйдан Айтверн некогда беседовал с Шэгралом Крадхейком перед началом войны. Колыхались травы, налетал летний ветер, сияло солнце в густом синем небе. Иное, очень давнее воспоминание тут же шевельнулось в закромах памяти.

Он преодолел преграду, оставив за плечами постылую тюрьму. На кончиках пальцев вспыхнул свет — и барьер исчез, сокрушенный прикосновением магии. Вокруг раскинулся новый мир — таинственный, завораживающий, полный ярких цветов, незнакомых оттенков и ароматов. Во все стороны простиралась равнина, а над головой сверкал купол небес. Заточению минул конец, открывались новые пути, и кто знает, какие деяния лягут потом на страницы хроник еще не открытых земель. Оставалось сделать немногое. Извлечь из ножен клинок, полоснуть по руке, дождаться, пока тяжелые капли крови увлажнят землю — и тогда явятся братья, исполинскими крылами поднимая бурю.

Воспоминание исчезло, не успев завершиться — сгинуло и померкло. Айтверн выдохнул. Похожие видения уже преследовали его, являлись из памяти крови. Сейчас Артур испытал уверенность, что он снова коснулся разума одного из давно почивших предков. Кого-то из них, кто был некогда заточен в стенах здешней твердыни — а затем вырвался на волю, приведя за собой остальных сородчией. Само собой пришло понимание, что место, в котором он оказался — легендарная родина его предков. Подлинный дом драконов.

На вершину башни Артур взлетел почти бегом, сам не заметив, как преодолел еще несколько десятков этажей. Знакомая по прежним снам картина открылась ему тут. Беспредельная бездна окружала башню со всех сторон, и бесчисленные луны пылали во мраке, зависнув в космической пустоте. Алые и золотые, сиреневые и серебряные, белые и зеленые, огромные и малые, испещренные кратерами и морями, гладкие и чистые, любые, а меж ними — прихотливые узоры неведомых звезд. Бесконечность завораживала, звала к себе, призывала перелезть через перила и рухнуть вниз, раскрывая за спиной крылья и затем взлетая.

— Ты все же пришел, Пендрагон.

Артур обернулся. В десятке футов от него стоял, опершись спиной о стену, мужчина в старомодном светлом пальто и бежевом костюме под ним, безоружный на вид, темноволосый, широкоплечий, с властным лицом. Сильные пальцы были заткнуты за пояс, ноги небрежно расставлены. На одном из пальцев — украшенное изумрудом кольцо.

— Я вас помню, — сказал Айтверн. — Вы мне снились.

— И не один раз. Уже давно я пытался до тебя достучаться, но твой разум был прочно закрыт. Лишь теперь он распахнулся настежь. Слишком велико было пережитое тобой потрясение. Я беседовал раньше с твоей сестрой, но она не проявила сговорчивости. Ты помнишь, что ты сделал? Помнишь, благодаря чему смог добраться сюда?

Память обожгло будто ударом ножа. Воспоминания рванулись, грозя сбить с ног, и Артур едва не застонал. Попытка штурма Райгерна, обернувшаяся страшной ловушкой, явственно встала перед его мысленным взором. Лорд Вращающегося Замка сокрушил ворота крепости, но внутри нападавших поджидал страшный враг. Посланцы эльфийского короля бросили вызов Эдварду Фэринтайну и одержали над ним верх, а затем Кэмерон попыталась вмешаться и погибла. Осознав это во всей полноте, Айтверн до боли сжал рукоятку шпаги. Все, что случилось после, оставалось нечетким. Ярость переполняла, огонь сжигал и требовал выхода, собственное тело сделалось огромным, желание убивать изгнало любую прочую мысль.

— Ты инициировался. Перевоплотился в подлинную форму, — словно озвучив мысли Айтверна, сказал незнакомец. — Сделался драконом. Это знание утеряно. Тысячу лет никто из твоих предков не совершал подобного. Нужно пережить большое потрясение и иметь великий дар, чтобы без обучения сделать такое. Но я всегда знал, что ты справишься, Пендрагон.

— Почему вы обращаетесь ко мне так? Это прозвище короля из старых сказок.

— На этот вопрос, — уголки губ мужчины поползли вверх, — ты без моей помощи сам себе прекрасно ответишь. Если тебе буду рассказывать я, ты решишь, я тебе вру. Доверься собственному естеству. В этом месте границы тонки и прозрачны, далекое — близко, непонятное обретает смысл. Сосредоточься и подумай. Камелот, Круглый стол, меч, вонзенный в камень. Думай об этом. Для тебя это лишь истории, рассказанные старой Анной у камина, когда ты был ребенком в замке Малерион. Но может, нечто большее прячется за этими историями? Кто ты такой, Артур? Какое твое настоящее имя, твое предназначение, твоя суть? Ты мальчишка, потерявший отца и запутавшийся в водоровоте интриг, или мужчина, вернувшийся, чтобы отстоять родной дом в тяжкий для него час?

— Я не понимаю вас, — ответил Айтверн сухо. — Если это шутка, то дурная, сударь. Один мой друг, теперь другом быть переставший, тоже попал недавно на встречу с человеком — или нелюдем — который вел с ним разговоры о крайне странных вещах. Добром это знакомство не обернулось. Верните меня домой, и будем считать, что этого разговора не было.

— Ты не веришь мне, — протянул мужчина почти с удовлетворением. — Упрямый, как всегда, и скептичный. Непреклонный, твердый, подобный мечу, но и сталь однажды ломается, если приложить достаточное усилие. Так сломается твое упрямство. Позволь мне тебе показать, как все было на самом деле.

Человек в светлом пальто не сделал ни единого шага — но вдруг оказался рядом, вплотную с юношей, лицом к лицу. Айтверн хотел отдернуться — но не смог. Его тело сковали путы, как тогда, когда их набросил Брелах, только эти казались прочнее — воистину непреодолимыми, словно сделанными из прочнейшего на свете металла. Незнакомец улыбнулся. Поднял руку, поднеся ее к лицу Айтверна. Сухие сильные пальцы коснулись лба — и вдруг обожгли пламенем.

Новая вспышка, пронзающая пустоту прошлого, сотрясла Артура. Отзвук далеких снов, эхо отзвучавших историй вихрем наполнили его разум, поднявшись откуда-то из глубины сознания. Он вдруг увидел девушку — со знакомым лицом, ужасно напоминающую Амелию Таламор. Каштановые волосы, серые глаза, белая кожа, гордый стан, свадебное платье. Священник в храме вложил ее ладонь в ладонь Артура, и юноша произнес слова брачной клятвы. Он вспомнил праздничный пир, рыцарей в кольчугах и панцирях, поднимавших здравицу в честь молодой пары. Вспомнил, как вел эту леди на супружеское ложе, как обнимал ее в порыве страсти, как пристально смотрела она ему в глаза. С ее губ срывался стон, девушка тяжело дышала, а затем он покрывал поцелуями ее шею. Джиневра кричала. Его жена, его королева, его сердце.

Артур вспомнил во внезапном прозрении походы и битвы, подвиги и отвагу, тяготы и потери. Одна за другой картины неведомого прошлого наполняли его всего, низвергаясь бурлящим, яростным, страшным водопадом. Память распространялась лесным пожаром, вызывая почти физическую боль. Хотелось выть, кататься по полу, грызть холодный камень зубами. Вместо этого он стоял ровно, а незнакомец глядел на него, улыбаясь. Так осматривают дорогую покупку, которой остались довольны.

Повелитель Запада вспомнил, как полыхала в огне пожаров родная земля, угнетаемая завоевателем. Пришельцы из-за восточного моря, с их грубыми речами и обоюдоострыми топорами, вгрызались в нее, осененные стягом с белым конем. Горели разоренные саксами деревни, бежал в леса народ. Короли оказались ничтожны и слабы, не готовы к вторжению, да и были ли они воистину королями? Немного добрых слов можно было сказать о тиранах, на куски растащивших провинцию старой империи. Никто из них не происходил из старых бриттских родов, владевших краем до прихода римлян, никто не был подлинно благородной крови. Большого труда стоило объединить страну. Собрать вокруг себя не героев и принцев, а простой народ — вчерашних фермеров, овцепасов и кузнецов. Лучших и храбрейших из них Артур посвятил в рыцари, коснувшись их плеч плоской стороной меча. Ничего не значили происхождение и имя. Лишь смелость сердца и крепость руки.

«Ты нашего рода, — сказала встреченная им в лесу колдунья, протягивая рукояткой вперед клинок, звавшийся Экскалибур. — Ты от высокой крови, Пендрагон, дитя небес. Из холмов происходим мы, а до того упали со звезд. Возьми этот меч — и принеси Британии мир».

Он старался. Видит Бог, старался, вопреки всему, преодолевая собственные сомнения и временами страх. Другой меч сам прыгнул ему в ладонь — вложенный в камень Калибурн, клинок покойного государя Утера Пендрагона, найденный им в Винчестере. Там, у скалы за городом, в тени обветшалого замка, в гранитную глыбу был вплавлен клинок. Артур услышал об этом случайно, в трактире, когда ехал договариваться с эринским поставщиком о покупке доспехов для войска. Окрестные крестьяне болтали, что, чувствуя приближение смерти, прежний здешний государь сам вложил этот меч в камень. Неведомым образом сталь глубоко вошла в скалу, накрепко застыв в ней. Умирая, Утер сказал, что лишь его подлинный наследник поднимет этот клинок вновь.

Артур сам не знал, как у него это получилось. Он пошел к той скале пьяный, подзадоренный улюлюкающей толпой. Голова кружилась, в высоте плясали, насмешливо хохоча, звезды. Артур потянулся за рукоять, ни на что особенно не рассчитывая — а та вдруг легко поддалась.

Присутствовавший при этом народ чествовал его на царство. Язык тяжело ворочался во рту, но Артур обещал, что из него выйдет добрый король. Потом, после победы в войне. Кей, сводный брат, был в тот момент далеко, воююя на северном рубеже с пиктами, а вернувшись, посмеялся и назвал всю историю сказкой.

— Ты всегда был горазд сочинять, — промолвил он с ухмылкой. — Сколько, признайся, золотых заплатил менестрелям и толпе, чтобы они разнесли эту выдумку по стране?

— Нисколько. Все так и было, — отвечал Артур угрюмо. — Спроси кого хочешь, болван.

— Как же, скажи еще ангелы призвали тебя нами всеми править, Михаил и Гавриил разом! Складная байка. Но хорошая. Теперь мало кто оспорит твое право на трон.

Брат продолжал посмеиваться, а Артуром завладела тревога. Слишком все гладко у него получалось, и в самом деле — несмотря на пролитые кровь и пот. Волшебница, говорящая о происхождении от высокого народа и уготованной великой судьбе. Сам собой подчинившийся волшебный клинок. Пойманная за короткий свой хвост удача, вдруг улыбнувшаяся воспитанному мелким сквайром бастарду. Артура не оставляло пакостное ощущение, что некие силы благоволили ему, вели по назначенному ими пути. Но победа следовала за победой, и это окрыляло, придавало сил. На горе Бадон низвергнут был враг, и сыны Британии одержали в кровавой сече верх.

Рыцари изгнали саксов за пределы прежних границ, а затем сели пировать за Круглым столом в Камелоте. Лодегранс, властитель Камелиарда, отдал молодому вождю, провозглашенному королем, руку своей дочери Джиневры. Свадьба вышла торжественной, коронация — тоже. Дни войны сменились днями мира, процветало и ширилось королевство. Артур Пендрагон любил свою супругу и верил, что войнам на его веку пришел конец. Бесконечно наивными и бесплодными оказились его чаяния, всем надеждам пришлось однажды рассыпаться. Круглый стол развалился на полях Камланна, где против Артура поднял оружие его собственный незаконный сын.

— Ты вспомнил, — протянул незнакомец с удовлетворением. — Наконец ты все осознал.

Впрочем, едва ли его теперь можно было счесть совсем незнакомым. Лицо было чужим, неважно подлинное оно или маска, но узнаваемы оказались интонации и манеры. Подобным образом с Айтверном уже разговаривали, этого он забыть не мог — и почти таким же способом некто уже пытался взломать его разум, открыв его Силе. Майская ночь, королевские покои Тимлейнского замка, утопающий в тенях человек. Властный голос, стальной взгляд, доверчиво протянутая рука. «Идем со мной, и ты построишь мир, которому сам захочешь служить».

— Гледерик Кардан. Я уже убил тебя. Пронзил насквозь сердце. Это мир мертвых, раз ты пытаешься вновь завладеть моей преданностью?

Теперь улыбка нелюдя сделалась шире:

— Я не он, можешь не обольщаться мыслью, что перед тобой старый враг, чьи слова можно отвергнуть. Но пребывая тут, на краю всей вселенной, я в самом деле смог коснуться мальчишки, носившего имя Дэрри Брейсвер. Я нашел слабый огонек в его сердце, и смог распалить его, превратить в неукротимое пламя. В юном Гледерике, мечтавшем о приключениях, подобно любому подростку, поселилось безудержное и неостановимое желание прийти в Иберлен, заявив права на корону. Эта страсть гнала его, заставляя отринуть все иные пути. А вместе со страстью прорастал и я — медленно пуская корни, незаметно для него самого отросток за отростком входя в его душу, наполняя ее до краев, придавая ему силы, воли и злости. Без меня маленький Дэрри едва ли бы смог зайти так далеко. Без меня он едва ли бы стал королем, хоть и не ведал, кто помогает ему.

Он говорил торжественно, наслаждаясь каждым словом. Так ведет себя, наверно, человек, долгие годы проведший в заточении или изгнании, или попавший на необитаемый остров, где не с кем и словом перемолвиться. Темноволосый мужчина в светлом костюме упивался фразами, которые произносил, а Артур осознавал, что не желает иметь с ним ничего общего. Даже если это был его родич или предок, он пугал и отталкивал побольше, чем лорд Раймонд в свои худшие дни.

— Ты демон. Кто бы ты ни был, я не желаю с тобой говорить.

— О, здесь ты ошибаешься, Пендрагон, — за спиной мужчины сверкнули и раскрылись сияющие, огромные, из чистого света сотворенные прозрачные крылья. Свет наполнил и его самого, так, что казалось, он порожден и наполнен изначальным пламенем. Одежды преобразили покрой — теперь они напомнили королевские.

Дракон. Владыка драконов, один из тех, что давно сгинули, уснув на краю мира. Опасное, древнее и могучее существо, запечатленное в преданиях, воспетое в песнях. Легендарный родич. До недавного времени Артур не верил в сказки о фэйри и их правителях — а теперь сам сделался их частью.

— Скорее меня можно назвать ангелом, нежели бесом, — сказал тот, кто стоял перед ним. — Как и тебя, впрочем. Меня зовут Мэргар Ворфалер, из первой линии нашего дома. Мы — очень старое племя. Наш мир сгинул, и это место — все, что от него удалось сохранить. Заточенные в Бездне, мы искали вновь выход на звездные дороги. Твой прямой предок, первый из Айтвернов, смог его отворить, а затем позвать нас. Мы пришли на Землю. Мы учили магии сидов. Дану вела нас, королева и владычица, великая мать всех наших родов. Мы… тебе я могу сказать правду… мы сотворили сидов такими, какие они есть. Это тайна, которую их величайшие владыки скрывают даже от собственного народа. Мы взяли несколько людских племен, невежественных и диких, в разных уголках света, и изменили чарами их природу, подарив долголетие и магию. Мы обучали их, культивировали их род, вели себя подобно заботливому садовнику. Однако теперь наш дар слабеет, растворяется в их крови, и человеческое начало берет в сидах свое. Еще пять столетий — и они вновь сделаются людьми, почти такими же, как все остальные. Только пара забавных атавизмов во внешности будет отличать отдельные линии, плод наших ранних экспериментов, а все прочие эльфы и вовсе уподобятся человечеству, от которого происходят.

— Зачем мне все это знать? — прохрипел Артур.

Он все еще пытался освободиться, порвать заклятие, сбросить оковы. Это удалось в случае с Брелахом — должно было получиться и теперь, даже если наложивший нынешнее заклятье много превосходил по могуществу эльфийского принца. Магия течет во мне, напомнил себе молодой Айтверн. «Магия — моя часть». Он ведь никогда не сдавался — даже когда Ланселот и Джиневра предали его, опозорив на всю страну. Когда умер лорд Раймонд. Когда восстал Мордред, порожденный Морганой. Когда примкнула к заговорщикам Айна. Когда пал в битве с недавним товарищем Гавейн. Когда предался тьме Гайвен. Иберлен и Логрия рушились, утопая в пучине хаоса, но человек, носивший имя Артур, все равно упорно шел вперед, и обе его жизни, нелепые, путаные, наполненные огнем и кровью, служили прекрасным доказательством этого.

«Я смогу и справлюсь. Мне вполне по силам это».

— Я начал действовать вовремя, — рассказывал меж тем дракон. — Повелители сидов приступили к исполнению собственных планов. На их стороне выступил один из наших родичей, порченое семя — тот, кто звался Шэграл Крадхейк. Их понимание ограничено, их пути исказились, их замыслы ведут к всеобщей погибели. Они желают остановить течение времени, навсегда упокоив мир во тьме невежества, а себе отведя роль пастухов при отаре. В годы Великой Тьмы они заточили меня здесь, изгнав с Земли в нашу прежнюю обитель. Две тысячи лет они уродовали облик мира. Сами происходя от людей, в своей гордыне они поставили себя выше. Их природа и магия разрушаются — но они все равно стремятся остановить течение времени. Лишь ты можешь их победить.

— Я? Почему я? — Артур понял, что сейчас сорвется на крик.

Никак не удавалось справиться с заклятием. Магия, прежде отозвавшаяся, вновь спала, и не было в его памяти, ни в старой, ни в новой, знания, что могло бы помочь с ней совладать. Узы держали крепко, натянувшись несокрушимо, сделав его пленником внутри собственного тела.

— Ты особенный, — сказал ему Драконий Владыка. — Таким я создал тебя. Я видел будущее, уготованное всем нам — и сотворил легенду. Ткал ее старательно, как плетет паутину паук. Когда наступят сумерки времени, говорилось в пророчествах, повторенных на тысяче языков — когда настанут сумерки мира, король былого вновь родится в грядущем, оставив свой Авалон. Этот час наступил. История ведет к переломной точке, и скоро окончательно решится, кому управлять Землей. Сбудутся ли планы сидов — или мы построим иное, справедливое будущее. В тебе течет неограниченная Сила. В тебе сокрыт дар открывать проходы между мирами, а также много иных великих даров. Освободи меня отсюда, выведи из моей тюрьмы — и вместе мы покажем Келиху Скеграну, что ему рано еще праздновать победу. Я — твой союзник и друг.

Тот, кто назвал себя Мэргар Ворфалер, говорил красноречиво, убедительно, выглядел честным. Крайне хотелось ему поверить, принять его предложение, остановить общего врага. Ведь сиды действительно были врагом, опасным и могущественным, и совершенно непоятно было, как объединить против них Иберлен. Создание столь могущественное, каким был древний дракон, могло бы в этой борьбе помочь. Вот только Артур слишком хорошо знал, чем оборачиваются сделки с нечистью. Гайвен пришел к Повелителю Тьмы, принял его дар и магию — и совершенно утратил себя. Растворился в подаренной ему силе. Совершить такую же ошибку герцог Запада не хотел и не мог. Он не привык поддаваться красивым обещаниям, и если эта тварь говорит, что манипулировала Гледериком, толкая его к развязыванию войны, то грош цена всем прочим ее словам.

«Ты всегда был горд! — кричал Ланселот, когда вскрылось его предательство. — Горд, и заносчив, и, прости меня Боже, немыслимо туп! Ты сам отвернулся от друзей, замкнувшись в своей гордыне, а теперь удивляешься, почему остался один!». Лучший друг, названный братом, совратил его жену, а потом убил многих славных рыцарей, что пытались его арестовать. В поединке одолел Гавейна, у ворот замка Бенвик.

Нет, сказал себе Артур. Я не хочу это все помнить. Я не хочу это все знать, иметь с этим какую-то связь. Не желаю превращаться во второго Гайвена, даже если это подарит мне могущество и мудрость — ведь платить придется собственной сущностью.

Я отвергаю эту память, пусть рассеется и исчезнет, пусть останется частью сна, который не вспомнится наяву. Плохой я или хороший, умный я или нет — я тот, кто я есть. Сын Раймонда Айтверна и Рейлы Айтверн-Гальс, брат Айны. Герцог Айтверн и герцог Малерион, владыка Западных Берегов, бывший лорд Верховный констебль, нынешний первый министр и регент Иберленского королевства. Пусть спит вечным сном Артур Пендрагон, властелин Камелота, первый рыцарь Круглого стола. Даже если когда-то давно, тысячи лет назад, я был героем собственных детских сказок — пусть останется прошлым прошлое.

Я молод и глуп. Я не легендарный король. Но мои ошибки будут моими ошибками, а мои победы — мои победами, и тогда не придется от себя отрекаться.

— Ты пойдешь со мной, — сказал ему белый дракон, чьи крылья пылали, вобрав в себя свет тысячи лун и миллиона далеких солнц. — Ты откроешь мне дверь, как открыл ее нам всем некогда твой пращур. Мы вернемся, чтобы поднять мир из праха. Король былого и грядущего сядет на возрожденный трон, как ждали того уже давно. Это — твой путь.

— Нет, — ответил Артур совершенно спокойно.

Им больше не владели колебания. Не осталось ни малейших следов смятения. Уходили в тень, пропадали, истаивали воспоминания, что давно уже тревожили его сны. Воспоминания, что не дали назвать свой женой девушку, напомнившую ему давно мертвую королеву Логрии. Властелин Камелота, что едва не восстал сейчас во всей своей славе, наконец находил долгожданный покой, отходя к заждавшейся его ладье на тот свет. Кто-то другой, незнакомый, неведомый, остался на его месте, похожий на прежнего Артура Айтверна и вместе с тем обновленный — и Сила оказалась во всем покорна и подвластна ему.

Ладони объял свет — такой же, что окружал фигуру Мэргара Ворфалера, воистину являвшегося сыном Дану, что звалась в людских землях богиней, бывшего древнейшим из ныне живущих Драконьих Владык. Рухнули больше не существующие путы, и Айтверн осознал, что свободен. Свет охватил его — исцеляющий, яростный, живительный, наполняющий собой все мироздание, текущий мириадом потоков. Бесконечный источник, из которого можно черпать, не страшаясь его опустошить, доступный всем, кто пожелает его коснуться.

— Я не заключаю сделки, — сказал Артур Айтверн Мэргару Ворфалеру мягко. — Я не договариваюсь с теми, кто пытается врать и плести интриги, будь он человек или демон, или существо наподобие тебя, пусть и родственное мне. Свой путь я выбираю сам. Меня ждут мои друзья, мое королевство и мой народ. И с бедами, что на Иберлен обрушились, я разберусь как-нибудь сам, милейший.

Артур отвернулся. Провел руками в воздухе — и ткань пространства разверзлась, распахнулась, наполнилась пламенем, превращаясь в дверь. На другом конце этого прохода, он знал, сейчас лежит без сознания его измученное, истощенное, но живое тело. Следовало совершить очень многое. Узнать, в порядке ли друзья, жив ли Эдвард Фэринтайн и что сталось с Блейром, смог ли он собрать под своим началом войска Запада. Обеспечить достойное погребение Кэмерон. Найти Айну и Лейвиса — при всех своих ошибках, они оставались его родичами, частью его семьи, ломтем, который нельзя отрезать.

Гайвен предался тьме и призвал сидов из-за Каскадных гор. Первые из них уже здесь. Брелах Скегран оказался могуч, и едва не лишил жизни эринландского короля. Кто знает, какие еще чародеи входят в воинство Волшебной Страны. Нужно собирать войска и силы, готовиться к решительной битве. Дверь горела светом, и пора было сделать шаг. Несносный мальчишка, бегавший от отца и скучных государственных дел, прошел трудной дорогой. Оставалось закрепить полученный опыт и спасти Иберлен.

— Ты все равно впустишь меня, — сказал ему белый дракон. — Когда осознаешь, с чем пришлось столкнуться. Когда увидишь могущество врагов, вам противостоящих. Когда поймешь, что другого выхода нет. Тебе понадобится моя помощь, моя поддержка, мои знания. Ты должен понимать, что тебе не выстоять одному, Пендрагон.

— А я и не один, сударь. У меня есть друзья, и им я, в отличие от вас, доверяю. Счастливо оставаться в этом живописном месте. Вы сказали, это все, что осталось от вашего мира. Если вы разрушили свою родину, не представляю, чем вы можете помочь моей. Может, в памяти иных моих предков, если покопаться, и найдется, за что вас заточили здесь. Я сам не желаю этого знать. Я верю, что вы находитесь тут не зря, и этого достаточно.

— Гайвен Ретвальд, — произнес вдруг Мэргар. — Я его спас. Келих Скегран, король фэйри, желал уничтожить его, чтобы убрать преграду, стоявшую на его пути. Ретвальд оказался слишком своеволен — не желал играть по навязанным ему правилам. Я вмешался, так как враги сидов — и мои враги тоже. Я могу сказать тебе, где находится твой король. Возможно, объединившись, втроем, мы легко справились бы с общим противником.

Артур, уже готовый сделать шаг, замер. Сказанное драконом могло бы изменить все. Если Гайвен больше не выступает на стороне сидов — возможно, и в самом деле остался шанс договориться с ним, найти общий язык и убедить отказаться и от всех прочих его безумных замыслов. Однако пойти на поводу твари, что вполне могла лгать, представлялось слишком большим риском. Такого риска Айтверн позволить себе не мог.

— Иберлен невелик, — сообщил Артур. — Своего короля я вполне смогу найти как-нибудь сам. Если вы не соврали, конечно.

Больше он не обращал внимания на родича и не слушал, что тот может ему сказать. Айтверн знал — даже здесь, в Бездне, в месте наивысшей власти драконов, возле истоков их древнего могущества, у Ворфалера не найдется силы ему помешать. Не тогда, когда сама изначальная магия вела Айтверна, направляя.

Артур шагнул в отворенную им дверь. Его ждал дом, и дом нуждался в защите.