– Ты сошел с ума, – сказала Айна. Было видно, как, несмотря на все ее самообладание, дочь лорда Раймонда пытается сдержать дрожь. Девушка стояла спиной к окну, и опускающееся солнце пылало на ее медовых волосах короной, бросая паутину лучей на красное платье. – Я не могу представить, как тебе духу хватило пойти на такое безумие. А что, если бы Александр тебя убил?!

Артур пожал плечами:

– Я бы умер.

– Вот именно! – Айна узнала о поединке от слуг, раньше, чем занятый перевязкой царапин брат успел к ней заглянуть. У нее чуть-чуть покраснели глаза. Неужели плакала? Хотя чего тут удивительного. – Ты бы умер. Ты считаешь, вокруг и так было мало всех этих бесконечных смертей?! Как ты посмел рисковать своей жизнью?!

Артур сделал было к ней пару шагов, но передумал и остановился посреди гостиной. Положил руки на спину кресла, провел ладонями по темно-зеленой обивке. Айна стояла, разведя руки в стороны, и нервно кусала губы. Артуру сделалось очень стыдно перед ней.

– Я должен был на это согласиться, – сообщил он. – Если бы Тарвел пошел на поводу у мятежников, у нас не осталось бы ни малейшего шанса.

– Но ты мог погибнуть! Неужели не представляешь, чем рисковал?

– Мог бы. Мог погибнуть и, может, еще погибну. В какой-нибудь другой битве, их еще будет так много. Я недаром ношу рыцарские шпоры, сестра. Такие, как я… Мы всегда ходим под смертью. Мне жаль, если я заставил тебя волноваться, но у меня не было иного выбора. Надеюсь, ты поймешь это. Хоть когда-нибудь.

Когда Айтверн выскользнул из гостиной, Гайвен Ретвальд, до этого молча сидевший в уголке, последовал за ним. Выйдя в коридор, Артур остановился у окна, что смотрело на огибающую замок с севера реку, и постучал пальцами о дубовый подоконник. Далеко внизу ровно катились спокойные темные воды.

– Сэр Артур… – нерешительно заговорил принц. Айтверн не счел нужным оглядываться на него и произнес, не поворачивая головы:

– А, это вы, ваше высочество. Тоже исполнены негодования? Станете перемывать кости строптивому вассалу?

– Нет. Не стану. – Гайвен подошел к своему подданному и встал рядом, задумчиво глядя на реку. – Артур… Можно на «ты»?

– Да пожалуйста.

– Артур, я в долгу перед тобой. То, что ты совершил сегодня, иные назвали бы подвигом.

– Подвигом, говоришь? – хмуро переспросил Артур. – Ну пусть будет подвиг. Всегда рад услужить. Обращайтесь еще.

– Если это для тебя – услуга, – с жаром, откуда тот только взялся, сказал Ретвальд, – то я обойдусь и без твоих услуг. Я не нуждаюсь в подачках. Лучше бы ты мне сразу сказал, и я бы сам вышел против графа Гальса!

– Вызов бросили мне, это первое, – жестко сказал Айтверн. – А если бы ты вышел биться – был бы уже труп. Это второе. Но ты этого конечно же не осознаешь. Откуда ты вообще взялся такой на мою голову? С виду – вроде тихоня тихоней, так чего раскукарекался?

Глаза принца неожиданно сузились.

– Раскукарекался? Хорошо, я раскукарекался. А вот ты сам владеешь человеческим языком? Или способен только шипеть, подобно подколодной змее?

Артур церемонно поклонился:

– Очевидно, нет. Таким разговорам, какие тебе понравились бы, я не обучен. Я не мэтр из Академии, прости. – Он двинулся к лестнице, будучи разозленным донельзя.

– Постой! – окликнул его Гайвен.

– Стою, – буркнул Артур и в самом деле остановился.

– У Гальса был оруженосец, мне слуга сказал… Что ты с ним сделаешь?

– Со слугой? Отстегаю кнутом. За болтовню.

– А не отстегает ли герцог Тарвел потом кнутом тебя самого за самоуправство с его челядью? Но я спрашивал не о том. А об участи оруженосца.

– Ах, оруженосец… Ну что же. Повешу его на воротах. Понимаешь ли, Гайвен, это любимая угроза герцога Тарвела – повесить кого-нибудь на воротах. Он все время это кому-нибудь обещает. Обещает и обещает, обещает и обещает, сил больше нету слушать. А ворота как не видали на себе трупов, так и не видят. Вот я и выполню давнюю угрозу Тарвела за него самого.

Пальцы принца легли на рукоятку шпаги.

– Я устал разбираться, шутишь ты или говоришь всерьез. Если с головы этого мальчика упадет хоть один волос – ты мне больше не вассал.

– Успокойся. Я все же шучу. Я не причиню вреда парню, тем более что как раз обещал приглядеть за ним. А ты успокой мою сестру, она места себе не находит.

Найти Блейра Джайлса оказалось делом не одной минуты. Как выяснилось, сразу после дуэли Тарвел приказал взять его под стражу, как пособника врага, и посадить под замок. Артур мысленно обругал себя за нерасторопность – возьмись он за поиски мальчика чуть позже, вдруг бы того уже прирезали? Или он сам кого-нибудь прирезал, тоже возможный исход.

Стражники у двери пропустили герцога Айтверна без малейших возражений – очевидно, Тарвел уже успел рассказать им, кто есть кто нынче в замке. Еще один, для разнообразия, приятный сюрприз – хоть кто-то не вздумал чинить тебе препон. За последнюю неделю Артур смертельно устал от попыток остановить его, задержать, не допустить, завернуть обратно или же попросту послать лесом.

Поговорив с охранниками, он вошел в комнату, куда заточили Джайлса, закрыл за собой противно заскрипевшую на давненько не смазывавшихся петлях дверь и огляделся. Маленькая конура с закрытым ставнями окном, горящими на полке тремя свечами и узкой кроватью в углу.

Блейр Джайлс сидел на жестком ложе, сложив руки на коленях и уронив голову. При виде гостя он резко вскинулся, лицо его все аж перекосилось от ненависти.

– Это вы, – не то выплюнул, не то прошипел Блейр. – Явились наконец.

– Явился, – со вздохом подтвердил Артур. – Решил проведать вас, мастер Джайлс.

– Хотите довершить начатое? – спросил Блейр со злостью.

– Начатое? – переспросил Артур, чувствуя во рту противный кислый привкус. – А что я успел начать, да еще такого, что нуждалось бы в довершении? Обычно я сразу довожу дела до конца.

– Вы предательски убили моего лорда, – отчеканил мальчишка.

Ну конечно, он же стоял наверху и все видел. Как неловко получилось.

– В победе на дуэли нет ничего предательского, – заметил Артур, не без усилия раздвигая губы в улыбке. Он очень хотел выглядеть сейчас непринужденным и невозмутимым. Продемонстрировать, что слова Джайлса его задели, означало проявить слабость.

– Граф Гальс был вашим другом. – Если бы взглядом можно было убивать, Артур в тот же миг присоединился бы к обществу своих давно почивших предков, начиная с самого Эйдана из Дома Драконов. – Разве так обходятся с друзьями?

Улыбаться Артур перестал.

– А вот здесь вы ошибаетесь. Граф Гальс был моим врагом, и я поступил с ним, как поступают с врагами. Ради моего будущего короля.

– Короля… Да что бы с ним случилось, с королем вашим?!

– Мастер Джайлс, – произнес Артур холодно, – вы не в том положении, чтобы в чем-то меня обвинять. А я – не в том, чтобы подобные обвинения безропотно выслушивать. Я пришел сюда не пререкаться, а поговорить о вашей дальнейшей судьбе.

– Что же вы мне за судьбу такую приготовили – ту же, что моему господину? Ну, вперед! – крикнул Джайлс. – Доставайте тогда свое оружие. Чего встали?!

Если он немедленно не заткнется, подумал Артур, ему в самом деле несдобровать.

– Вы и ногтя лорда Александра не стоите, – продолжал мальчишка. – Я хорошо вас запомнил. Уже тогда ясно было видно, что сердце у вас гнилое. Но ведь я в вас почти поверил, когда вы за столом держали речь – про честь да про правду. Хорошая речь, я заслушался. А потом увидел, как вы с лордом Александром обошлись. Вот и вся ваша честь!

Артур сжал кулаки.

– Я заметил, вы в него нож швырнули, и не один раз. И это вы называете честным боем? Да как вас земля носит после подобного. Вы подлец, и…

Договорить Блейр не успел. За один прыжок Айтверн преодолел разделявшее их расстояние, схватил Джайлса за плечи и рывком вздернул на ноги. Молча на него поглядел, не помня себя от ярости, а потом развернулся и швырнул мальчишку на пол. Надо отдать ему должное, упал Джайлс ловко – он приземлился так, что не разбил голову. Приподнялся на локтях – и замер, увидев меч, нацеленный ему прямо в грудь.

Больше всего Артуру хотелось сейчас зарубить наглеца, положив конец этому балагану. И если бы Джайлс испугался и струсил, если бы он принялся молить о пощаде – Артур сделал бы это немедленно. Айтверна не остановило бы ничто – ни данное Александру слово, ни осознание того, что убивать безоружных – недостойно. Слишком велика оказалась ослеплявшая его ярость. Но Блейр не стал унижаться. Вместо этого он процедил:

– Хотите со мной покончить – сделайте это быстро.

Услышав эти слова, Айтверн пару секунд тупо смотрел на мальчишку, а затем вложил меч обратно в ножны. И протянул Джайлсу руку:

– Ну-ка вставай. Пол тут холодный, еще, глядишь, простудишься.

Блейр не шевельнулся, лишь поглядел на Артура, как на умалишенного.

– Вставать? – Голос Джайлса все-таки дрогнул.

– Видишь ли, я дал Александру Гальсу слово приглядеть за его оруженосцем и не хочу становиться клятвопреступником. Так что твоя смерть отменяется.

Блейр немного поколебался, затем спросил:

– Граф ходатайствовал за меня?

– Еще как. Насколько могу судить, Александр высоко тебя ценил. И отдал в мое распоряжение, так что теперь я за тебя в ответе.

– Мой господин служил Кардану, – заметил Блейр, – а вы служите Ретвальду. Как я могу иметь что-то общее с врагом?

– С врагом? – переспросил Артур. – Ты тут что-то путаешь. Александр был союзником Кардана, верно, но ты-то ничей не союзник. Тебя же никто не спрашивал, на чьей стороне хочешь стоять. Ты ни в чем не виновен, Блейр, ни в моих глазах, ни в глазах правосудия. Между прочим, скажи, у тебя семья есть? Где живут?

– Мать есть, – неохотно ответил Джайлс. – Отец умер год назад, сестру старшую давно сосватали. Мать жила на ферме, в графстве Гальс, я ей помогал, пока на службу не пошел. Потом она уехала к родственникам, на запад.

– Понятно. Получается так – Кардану ты ничего не должен, только Гальсу, а за Гальса теперь я. Я обещал за тобой присмотреть, и я за тобой присмотрю. Я могу оставить тебя в камере и приносить по миске каши и краюхе хлеба в день. А могу еще сделать своим оруженосцем. Если Александру от тебя была какая-то польза – глядишь, и мне будет. Я не могу лишь отпустить тебя на все четыре стороны. По крайней мере, пока война не закончилась. Вдруг тебе хватит ума снова переметнуться к Эрдеру? Тогда может получиться, что ты погибнешь от руки моих солдат. Это будет все равно как если бы тебя убил я сам. И тогда я нарушу свое слово, а я своего слова нарушать не хочу. Довольно уже, что сейчас чуть тебя не прикончил. Ну так что предпочтешь? Верную службу или тюрьму?

Лицо Блейра сделалось растерянным.

– Сэр… Я не знаю… Лорд Александр просил вас, но… Я не знаю, что сказать.

Айтверн видел, что мальчишка никак не определится. На него даже смотреть было жалко. Впрочем, одернул себя Артур, какой Блейр, к бесам, мальчишка? Ему шестнадцать, семнадцать или даже восемнадцать лет от роду. Сколько именно, Артур точно не знал, но зато знал, что сам он в возрасте Джайлса уже успел окропить клинок вражеской кровью. И, наверно, Блейру тоже доводилось убивать людей, а коли даже и нет – все равно он этому учился. Он же, в конце концов, служил рыцарю, а не прислуживал пажом у знатной дамы.

– Решай уже, – сказал Артур грубовато.

– Хорошо, сэр. Я согласен. Деваться мне все равно некуда.

– Ну вот и отлично. Тогда поднимайся! Сначала почистишь и наточишь мне оружие, ужин – потом.

– Лучше бы я под замком остался сидеть в таком случае, – пробормотал Джайлс.

Тем же вечером Артур держал совет с Данканом Тарвелом. Все тот же угрюмый зал, только за окном уже успело стемнеть. Слуги принесли ужин, но ни бывший учитель, ни бывший ученик и не подумали к нему притронуться. Они разожгли огонь в огромном камине и принялись обсуждать то, что следовало обсудить. Тарвел держался непринужденно и ни единым намеком не дал понять, что придает значение случившейся днем ссоре. Владетель Стеренхорда был настроен спокойно, дружелюбно и даже обращался к Артуру на «ты» – совсем как в старые добрые времена. Хорошо хоть байки не травил и не смеялся.

– Я не видел, сколько людей привел Эрдер в столицу, – рассказывал Айтверн, – но вряд ли много. Несколько сотен, может, тысяча. Две. Не больше. Ровно столько, чтобы хватило на королевскую гвардию, и так к нему переметнувшуюся. Собери мятежники большие силы – отец вычислил бы их гораздо раньше… – Артур запнулся, но пересилил себя и продолжил: – Так вот… Вряд ли у этих господ под рукой много солдат. Основные силы должны быть сосредоточены в их владениях. Личные дружины, ополчения вассалов, наемнические отряды… Они расквартированы не в Тимлейне. Нет, они на севере, в Шоненгеме. Вассалы Эрдера наверняка с ним. Тот же Данкрейн, отец говорил, Данкрейн всегда носил за Джейкобом плащ. Еще на востоке лен Коллинсов, они могут выставить немало мечей. Что с Тресвальдами – не знаю. Не удивлюсь, если они тоже теперь наши враги. Да и Дериварны, они не могут не пойти за Гальсом. Но вся эта армия сразу не соберется. Им нужно время… Это дает нам шанс.

Данкан налил из глиняного кувшина вина себе в кубок и заметил:

– На твою радость, я пришел к сходным выводам. Только потому я и согласился на союз с тобой. Будь у Эрдера под рукой все его войска – он бы разом двинул их на мой замок, в момент, когда мои силы разобщены и не готовы к бою. Нас бы просто здесь заперли и обложили со всех сторон. А так – да, пройдет время. Пока шоненгемский лорд соберет армию, да пока узнает о моем выборе, да пока мы обменяемся гонцами, почешем языком на переговорах, известим друг друга о намерениях… Я успею поднять своих. Да только, – прищурился Тарвел, – один я не справлюсь.

– Один вы не будете, – заверил его Артур. – Малерион придет на помощь. Сегодня же я напишу все необходимые письма и дам их вашим людям, чтобы немедленно седлали коней и везли куда надо. В мой замок и ко всем лордам, ходящим под моим знаменем. Рейсворту прежде всего. Пусть собирают всех бойцов, сколько найдется, и выдвигаются сюда. Началась война, так пусть поторопятся, раз уж я их зову. Чувствую, предстоит бессонная ночка, – усмехнулся Айтверн.

– Ничего, парень, привыкай… – Сколько в тоне Тарвела снисходительного покровительства… Да, совсем как прежде. Однако «как прежде» уже не будет. Никогда. – Всю жизнь отныне будешь сидеть до утра за бумагами да чесать языком на советах, да думать за себя и за других, пока голова совсем не разболится и не пойдет трещинами. Если не погибнешь в этой свистопляске, конечно. А ты что думал – быть герцогом легко? Хотя, может, и думал, с тебя станется. Каким же ты был беспечным… диву даюсь. Ты в своей жизни хоть раз, пока это все не началось, о чем-нибудь заботился? Беспокоился? Боялся? Сомневаюсь я что-то. Веселился себе и горя не знал… А горе – оно вот, в седле с тобой ездит. Справишься с ним? Совладаешь?

– Куда мне деваться, – как мог твердо ответил Артур.

– А не сломаешься ли ты? Говорить легко, это всякий знает. А если по правде? Пока ты лишь втягиваешься, а что будет, когда жизнь тебя по-настоящему на излом попробует? Когда жизнь тебя со всех сторон окружит, в спину ударит, в сердце леденящий кинжал загонит? Куда ни оглянешься – одна жизнь вокруг тебя будет, и ты против нее один, никто не поможет. Хватит ли сил? Золото – оно хорошо блестит, но доспех из него я бы делать не стал, и никто в здравом уме не станет. Чего в тебе больше, парень, – эльфийского золота или человеческого железа? Сколько лет на тебя гляжу, до сих пор не пойму. Иногда кажется – мягкий совсем, всего-то и умеешь, что на солнце сверкать, а от сильного удара – разом прогнешься. А иногда нет – удивляешь ты меня, не гнешься и другим погнуться не даешь. Раньше удивлял. Сегодня вот удивил. Может, и выстоишь. Не знаю я, братец, не знаю… Но вот что скажу. Твой отец – он такой же был. Ты его сильным привык видеть, а я – всяким. Я его ведь знал когда-то. Вместе воевали, вместе в походах хлеб жевали. И у лорда Раймонда тоже было золота с избытком в крови. Только он всю жизнь его из себя выливал – по капле, по капле, по капле, покуда все не выйдет. Вены ножами резал, зубами рвал… Все свое золото хотел пролить, чтобы одно железо осталось. И, наверно, освободился он от слабости своей, сам себя вырезал да изваял, каким хотел… а может, и нет. Может, ошибся где-то. Недоглядел. Все ли он так сделал, не промахнулся ли где? Кто ведает… Я одно знаю – беда у вас общая. На весь род ваш – одно несчастье. То держите натиск, то бьетесь в осколки. Кто-то справляется, а кто-то и нет…

– Я справлюсь, сэр, – пообещал Артур с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. – Не вижу смысла повторять, я же вам уже все сказал. У меня осталась только одна дорога.

Айна никак не могла уснуть. Ночь давно уже сгустилась над замком и окрестным миром, рухнула на него тяжелым одеялом, а у девушки не получалось забыться. Она ворочалась на широкой кровати, с одного бока на другой, с одного бока на другой, и так пока бока не сотрутся, а дрема упрямо не шла. Айна сосредоточенно читала про себя монотонные стихи и считала овец, а потом просто лежала, закрыв глаза и потушив все мысли. Даже от этого не было никакого проку. На душе было тяжело и мутно – не так, как в темнице у Эрдера, а просто тревожно. Не ужас, от которого хочется вопить, а просто глухая подколодная тоска. Когда такая тоска рвет горло мужчинам, они пьют или убивают. А что делать женщинам?

Александр Гальс убит. Убит человек, который пришел к ней, туда, в темницу Эрдера, и вывел на волю. Убит человек, который предал ради ее спасения собственных друзей, поставил на кон собственную жизнь. Айна помнила, как он бился с воинами Эрдера, как плясал меч в его руках. Александр спас ее, а теперь его больше нет. Он пал от руки ее родного брата.

Кажется, подумалось Айне, ее собственная семья решила ополчиться против нее. Сначала отец недрогнувшей рукой оставил ее умирать в плену у врага. А потом брат погубил человека, который вывел ее оттуда и спас от смерти.

И она уже не знала, может ли она по-прежнему доверять Артуру так безоглядно, как доверяла раньше. Последнее время тот словно менялся с каждым днем, становился непонятным и чужим. Он не только принял отцовский титул – он словно позволил этому титулу оплести себя паутиной церемонности и холода.

Раньше все было совсем иначе. Когда отец уезжал в столицу или на войну, Артур оставался единственным, что у нее было. Он был ее настоящей семьей, тем, чем и должна быть семья, – пониманием, заботой, опорой. Не дядя, сэр Роальд Рейсворт был далеким, непонятным человеком, подобно отцу целиком погруженным во взрослые заботы взрослого мира. Не мать – Айна не помнила матери. Только брат. Совсем еще маленькой девочкой Айна часто по ночам пробиралась к нему в спальню и забиралась на кровать. Артур садился рядом, на край той же кровати, спиной к окну, и звезды горели над его головой. Артур рассказывал ей сказки, и Айна засыпала, убаюканная его голосом.

Ей снились сны – о замке Камелот, стоявшем на холмах за Нейрой еще прежде Великой Тьмы, об отважных героях, собиравшихся за тамошним Круглым столом. Имена их сохранились в легендах, пережив темноту и огонь. Галахад и Персиваль, что отправились искать сокровенный Грааль; безрассудный Эвейн, одолевший всадника в черном доспехе; сожженный лихорадкой прекрасный Тристан, которого не дождалась белокурая леди. В этих снах мудрый король, на чьем знамени распростер крылья дракон, напоминал ей собственного брата, только повзрослевшего, изможденного летами и властью, а себя Айна видела могущественной чародейкой.

Они часто приходили вместе на берег моря, и Артур учил ее бросать гальку в воду – так, чтобы круги расходились по воде далеко-далеко. – а над головами кружились и кричали чайки. Благодаря Артуру она впервые прокатилась на коне – брат посадил ее в седло впереди себя и пустил жеребца во весь опор, и сердце Айны стучало от восторга. А потом Артур уехал в какой-то Стеренхорд, непонятный и страшный, и Айна осталась совсем одна. Не считать же отца – отец давно уже сделался даже более далеким, чем тот Стеренхорд. Надменный лорд со старинного портрета, совсем неживой. Ночи стали длиннее, а звезды – такими колючими и чужими.

Айна помнила тот день, когда Артур вернулся. Как-то в начале лета, рано утром она спустилась во двор – босоногая, в наспех надетом платье. Ей хотелось сорвать яблоко с растущей во дворе яблони. И тогда прямо в распахнутые ворота въехал молодой рыцарь в белых доспехах. Он спешился, опустился перед Айной на одно колено и сказал:

– Здравствуй, сестренка. Ты изменилась. Я тебя совсем не узнаю.

Она тоже едва узнала в этом рыцаре нескладного тощего мальчишку, что когда-то учил ее швырять камешки в море и смеялся порывам штормового ветра. Она надеялась, что ее брат, повзрослев, станет ей опорой в этой с каждым днем все более запутанной жизни и заменит отца, с которым теперь и словом перемолвиться подчас было страшно. Она ошиблась.

Возвратившись домой, Артур не стал ей ближе, чем был в Стеренхорде, – напротив, сделался только дальше. Он все время где-то пропадал, и его все время не было рядом. Появляясь, он говорил ей ласковые слова, дарил дорогие подарки, а потом вновь исчезал. Возвращался к блеску королевского двора, к своим друзьям, к своим женщинам. Когда он приходил домой, от него тянуло хмельным, а его смех казался злым и резким.

Артур пропадал, а Айна сидела над уроками и книгами, слушая скучные речи присланного отцом магистра. Оставленная и отцом и братом, она ощущала себя все более и более одинокой. Шло время, и вот незаметно ей исполнилось шестнадцать лет – тот возраст, когда, как говорят все, юной леди уже пристало готовить себя к браку.

Айна не сомневалась, что отец в скором времени выдал бы ее замуж за принца Гайвена. Это никогда не обговаривалось вслух, но дело к тому шло. Обычно наследник престола женится на иноземной принцессе, но сейчас на границах полыхала война, старые союзы были забыты, и лорд Раймонд, будучи опорой трона, наверняка задумал породниться с королевским родом, чтобы упрочить свое положение Верховного констебля и советника короны. Прошел бы еще самое большее год – и ее повели бы под венец, как будущую королеву. Да только она не хотела быть королевой. Не хотела быть супругой Гайвена, как бы он ни был красив и воспитан.

Она вспоминала истории, которые кормилица рассказывала ей в детстве: о героях, что без страха шли наперекор любой опасности, бросались в бой против любого врага и, невзирая ни на какие трудности, стремились к победе. Они поступали так, потому что были отважны и не сомневались ни в себе, ни в тех вещах, за которые боролись. За такого героя Айна охотно вышла бы замуж, и такому герою она хранила бы верность в любой беде, следуя за ним неотступно, как солдат следует за своим командиром. Именно такой герой и встретился ей в темнице Эрдеров. Александр Гальс казался дочери лорда Раймонда воплощением всех тех идеалов доблести и чести, о которых она мечтала. Она шла за ним в тот день – и восхищалась его силой и мужеством.

За кем ей идти теперь?

«Проклятье. Так я никогда не усну».

Айна встала с кровати, подошла к железной бадье в углу комнаты и умылась. Сполоснула холодной водой лицо и волосы, несколько раз зябко фыркнула. На душе стало чуть-чуть легче. Девушка вытерлась одеялом, оделась и пошла в гостиную. Раз уснуть все равно не получится, лучше уж просто посидеть у камина, а то и замерзнуть недолго. А для начала этот самый камин разжечь.

Камин разжигать не пришлось. Когда Айна вошла в комнату, огонь там уже горел – трещали сухие дрова, языки пламени бросали извивающиеся тени на стены. На скамье подле очага сидел, сложив руки на коленях, Гайвен Ретвальд. Принц был одет в черный дублет с длинными рукавами и высоко поднятым жестким воротником, поверх которого белело освещаемое неровным светом лицо. Отсветы огня порой придавали матово-белой коже кровавый оттенок. При виде Айны Гайвен слегка повернул голову в ее сторону, но не сказал ни слова.

– Тоже не спишь? – поинтересовалась девушка, с непонятной ей самой нерешительностью подходя к огню.

– Не сплю, – эхом согласился Гайвен и слегка потянулся. – Уснешь тут… – Он помотал подбородком из стороны в сторону и зевнул. – Вообще-то я хотел лечь в кровать, но решил дождаться твоего брата. Не знаешь, где его носит?

– Я ему не сторож, – раздраженно сказала Айна и села на скамью рядом с Гайвеном. – Вот видишь, умчался куда-то, со мной и говорить не захотел. Воля его. – Она оборвала себя и с досадой прикусила губу. – Зачем ты его ждешь, Гайвен?

– Надо же мне знать, что они надумали с герцогом – о грядущей войне и прочем. Артур и Тарвел, похоже, решают все сами, будто меня и на свете нет.

– Ну так поищи их, – предложила Айна.

– Сейчас я смогу найти их разве что в их постелях. Кроме того, сомневаюсь, что у них достанет желания меня слушать. Для них я больше знамя, под которым они соберут армию в бой, нежели что-то еще, и им было бы проще, будь я бессловесен, вроде моего гербового хорька. – Гайвен запнулся и не стал продолжать. Вместо этого он сообщил: – Я и чувствую себя хорьком. Плохая ночь. Мне не спится.

– Тебе тоже? Вот и я уснуть не смогла. Такое чувство, что раньше все было плохо, а дальше станет еще хуже. Хотя, может, это все пустое.

Они помолчали, глядя на огонь и думая каждый о своем.

– Меня учили править, – неожиданно сказал Ретвальд. – Сколько себя помню, меня учили править. Набрали лучших наставников, со всего королевства и из-за границы тоже. Настоящее королевское воспитание. Ораторское искусство. Военное дело. Я был прилежен, никогда не отлынивал от наук. Но это знание… Оно мне не дается. Оно легло мертвым грузом, я не могу взять его в руки. Артур смеется, что я слишком влюблен в свои книги, и порой мне начинает казаться, будто он прав. Книги – они действительно не помогут, и чужие слова не помогут, и чужие советы не помогут. Я должен чувствовать, как следует поступить, не умом, а сердцем. В отце не было подлинной силы. Он носил корону, но эта его корона была просто никчемной железкой. Его никто не уважал, и в него никто не верил. Когда отец говорил, его никто не слушал. «Да, ваше величество». «Нет, ваше величество». «Вы ошибаетесь, ваше величество». Это были просто отговорки, чтобы он замолчал. Ему смеялись в спину и улыбались в лицо. Ему даже кланялись с насмешкой. Даже мать, пока была жива. Я помню, что она всегда говорила, стоило мне упомянуть об отце: «Ах, наш король», – и начинала хохотать. «Наш великий король, как мудро он нами правит! Да, он истинный государь!» Она запрокидывала голову и смеялась – зло, от души.

Голос Гайвена стал совсем тихим.

– А знаешь, что самое страшное? Не то, что отца считали ничтожеством, а то, что сам он в это поверил. Его убивали, но добил он себя сам. Он не неделю назад умер – давно не жил. Я все смотрел на него – и видел, как придворные смотрят на меня. Они кланялись мне, а сами думали: «Вот еще один Брайан Ретвальд, такой же слабак, как и папаша». И я поклялся, что никогда не буду таким, как отец. Я буду достоин трона. Я стану учиться, и выучусь, и вот тогда я смогу, убеждал я себя, садясь за книги и слушая наставников. А этого оказалось мало. Как я могу заставлять людей умирать за меня, если я не достоин их смерти?! – Он замолчал и отвернулся, утонув в тени.

Айна передернула плечами. Жаркая исповедь, обрушенная на нее Ретвальдом, повергла девушку в растерянность. Кажется, в таких случаях полагается попробовать как-то ободрить, утешить, но она совсем не умела утешать, не знала, как это делается. Да и потом, Гайвен говорил правду, и утешать его значило лгать. А она не имела права лгать своему будущему королю, когда на кону стоял весь Иберлен и жизни тех людей, которые еще не умерли, но могут умереть, когда на них обрушатся жернова войны.

Она была дочерью драконов, потомком людей настолько сильных и гордых, что самые небеса позавидовали бы их силе. Она не могла осквернить свои уста ложью. И поэтому Айна сказала:

– Гайвен… Ты говоришь правильные вещи. Но ты не король. И я не знаю, станешь ли ты им.

Ретвальд развернулся к ней – быстро, рывком. Айна вздрогнула.

– А я не знаю другого, – сказал он с жаром. – Не знаю, стоит ли мне становиться королем. Кто такой этой Гледерик Кардан? Отчего столько достойных людей признали его своим повелителем? Может, он будет более достоин, чем я? Может, я разрушу Иберлен, если стану править, а он сумеет спасти? Имею ли я право посылать людей в бой? Твоего брата, лорда Тарвела, простых солдат. Они пойдут умирать за меня, а должны ли?! Никакой человек не должен умирать раньше своего срока, и тем более не должен умирать за неправое дело. Ради ничтожества, которое хочет вернуть Серебряный Престол, как ребенок хочет вернуть отобранную погремушку. Я стою словно в темноте, и мой враг передо мной, хотя я его никогда не видел… а если увижу? Что я должен буду сделать? Убить его – или преклонить перед ним колено?

Он посмотрел на Айну. Шевельнул губами, будто что-то вспоминая.

– Хотя нет, – вымолвил Гайвен Ретвальд, не отводя от девушки взгляда. – У меня есть один довод. Смешной, маленький и ничтожный. Но пока он со мной – мне кажется, я прав.

– О чем ты? – спросила Айна. – Что это за довод?

– Мой довод – ты, – просто сказал Ретвальд.

Девушка отстранилась, настороженно на него глядя.

– Я? Почему я?

«Почему все вокруг норовят использовать меня в качестве решающего аргумента в своей войне? Я человек – или разменная монета для всех этих мужчин?»

– Я люблю тебя, Айна Айтверн, – ответил принц. – Я помню, как тебя представили ко двору. Ты стояла у подножия отцовского трона в синем с золотом платье, а я наблюдал за тобой из своей тени и не мог отвести взгляда. И до сих пор не могу. Я понимаю, я не тот человек, которого ты, наверно, ждешь. Но когда я буду сражаться с Эрдером, я буду сражаться за тебя.

Айна просидела молча с минуту.

Она готовилась к не объявленному еще никем, но очевидному для нее браку с Гайвеном так, как готовится к браку любая леди, – воспринимая его как долг, который предстоит выполнить во имя своей семьи и ее чести. Но этот долг не вмещал в себя и не мог вместить ничего общего с любовью.

Конечно, его высочество был очень красив. Он был хорош собой – с его учтивой речью и благородной внешностью. С рассудительными речами и умным взглядом глубоко запавших глаз, с кудрями цвета ночи. Он был блестящим кавалером, должно быть, однако не вызывал в ней никаких чувств.

Айна просто не знала, что ей сказать. В темнице Эрдера, наверно, и то было легче. Сейчас она не испытывала ничего, кроме недоумения и усталости, и хотела, чтобы этот дурацкий сон поскорее кончился и сменился каким-нибудь еще.

Гайвен придвинулся ближе к ней, оказался совсем рядом.

– Я понимаю, – сказал он. – Это не те вещи, что стоило говорить.

– Гайвен… Гайвен, пойми меня, пожалуйста, правильно…

– Не надо. – Принц чуть отстранился. – Молчи, не надо ничего объяснять. Я понимаю, тебя все равно отдали бы мне в жены, будь живы наши отцы. Но теперь живы только мы с тобой, и если не хочешь – не надо. Я найду, на ком жениться. Я не хочу тебя принуждать. Ни к чему.

– Ваше высочество…

– Да, моя леди?

Айна запнулась, чувствуя в себе смятение. Гайвен Ретвальд – самый завидный жених из всех, что могут ей повстречаться в ее жизни. И он совершенно, ни капли не Александр Гальс. В Гайвене нет отчаянной злости, способной погасить и вновь зажечь солнце. Нет бесшабашной смелости, с которой легко прыгнуть смерти в пасть, нет насмешки, совершенства, силы, гордости, тайны. Он далекий теплый свет, но свет не нужен. Нужна жестокая, безумная звезда, горящая высоко над горизонтом.

И все-таки Гайвен мужчина. Не худший из всех, что есть. И он любит ее. Может быть, если он не покажет ей, какова любовь на вкус, не покажет уже никто? Злая звезда погасла, и до нее уже не дотянуться рукой. У злой звезды были другая вера и другая страсть, и эти вера и страсть привели ее к падению. Наверно, все звезды однажды гаснут.

– Если можно, поделись со мной своими мыслями, – попросил принц, видя ее сомнения.

– Нечем делиться, Гайвен, – ответила она через силу, стараясь не думать о том безумно одиноком и холодном мужчине, что вывел ее из тьмы к свету. – Ерунда это все, – сказала Айна тихо. И, прежде чем Ретвальд успел бы что-то ответить, девушка прижалась к нему, обхватив его шею руками. Запрокинула голову, заглянула принцу в лицо. – Поцелуй меня, – сказала она.

– Я не ослышался? – спросил он будто через силу. – Ты действительно меня об этом просишь?

– Прошу. Ты признался мне в любви, верно? Подтверди истинность своих слов.

– Я не верю, – ответил Гайвен, наконец, очень тихо, – что это то, чего ты хочешь на самом деле.

– А тебе не надо ни во что верить. Просто делай. Если ты мужчина.

На какой-то очень долгий миг его лицо замерло, сделалось совершенно неподвижным, и принц будто перестал дышать. А потом резко подался вперед, взяв ее за плечи. Он склонил голову, прикрыл глаза. Скользнул губами по губам Айны, тут же отстранился, словно обжегся или не счел себя вправе продолжить.

– Нет, – пробормотала Айна, – я просила тебя о другом, – и сама с размаху впилась в его губы. Ретвальд сначала вздрогнул, будто не ожидал этого, но потом все же ответил на поцелуй. Он крепко обнял девушку, проводя рукой по ее волосам.

Айна закрыла глаза. Она была уверена, что Александр, будь он здесь, был бы совсем другим и вел себя по-другому. То, что происходило сейчас, казалось гнусной насмешкой над ее мечтой. Она не понимала, зачем только решилась на подобную глупость.

Объятия Гайвена сделались душными и неудобными, в плечах заныло. Казалось, он и сам не рад происходящему и продолжает обнимать ее, лишь подчиняясь ее порыву. От принца вдруг дохнуло холодом, совершенно нежданным в горячо натопленной комнате. Этот холод был таким, что желание убежать сделалось нестерпимым. Только Айна подумала об этом, как откуда-то из-за спины раздался резкий голос:

– Так-то вы, господа, проводите время? Не могу отрицать – хорошо развлекаетесь.

Айна вырвалась из объятий Гайвена и стремительно обернулась. Ее брат, Артур Айтверн, стоял в дверях, и лицо у него было бледным, словно у покойника.

Когда Артур увидел Гайвена Ретвальда обнимающим Айну, ладонь сама собой потянулась к кинжалу, и герцог Айтверн не сразу, далеко не сразу разжал обхватившие костяную рукоятку пальцы. А сколь велик был искус подойти к принцу вплотную и всадить славно заточенную сталь ему меж ключиц. Артур удержался, хоть и с немалым усилием. Преодолевая заволакивающую глаза кровавую пелену, он сделал несколько шагов вперед. Остановился. Произнес, говоря прямо в заполнивший комнату багровый туман:

– Сестра… Час уже поздний, иди спать. А то утром будут мешки под глазами, это некрасиво. Ты же не хочешь оказаться некрасивой? Перестанешь нравиться кавалерам. Вас же, сударь мой Гайвен, попрошу остаться. Есть о чем побеседовать.

Айна порывалась что-то сказать, но Ретвальд сжал ей ладонь, и сестра только и сделала, что молча кивнула и выскользнула из комнаты. Принц остался сидеть, где сидел, на скамье подле огня. С самого появления Артура он не сказал ни слова, словно язык проглотил. Он смотрел на Айтверна, высоко подняв голову и расправив плечи, и молчал.

Артур вытащил кинжал, провел пальцем по лезвию, слегка уколол, проследил, как выступила кровь, – и швырнул оружие в сторону. Отстегнул от пояса ножны с мечом, позволил им рухнуть на пол и пинком ноги отправил в дальний угол. Выхватил из сапог метательные ножи и двумя меткими бросками, один за одним, вогнал их в стену. Вытащил из рукава стилет и с размаху вонзил его в дубовую столешницу, по самую рукоять. Все. Больше оружия у него не осталось. Хотя убивать можно и голыми руками. Что ж, тогда придется отгрызть себе руки.

– Я недавно приносил тебе присягу, – хрипло сказал Артур. – И я очень не хочу ее нарушать.

– Я, – чуть шевельнул губами Гайвен, – освобождаю тебя от клятвы. Делай что хочешь. И что велит тебе честь.

– Да пошел ты.

Артур рухнул на удачно подвернувшийся стул, откинулся на спинку, поджал под себя ноги. Его с Гайвеном разделяли каких-то четыре шага. Главное – не броситься на него. Главное – не броситься на него. Главное… Дьявол.

– Ты недоволен тем, что я и твоя сестра… – заговорил было принц, но Айтверн тут же перебил его:

– «Недовольство» было бы излишне мягким словом.

Гайвен закусил губу и не нашелся, что ответить.

– Я очень удивлен этой сценой. – Артур просто выплюнул эти слова прямо в точеное лицо Гайвена. – Как ваше высочество изволит объяснить мне то, что я увидел? Кто разрешил тебе распускать руки?

– Я не распускал рук. Я…

– Заткни свою поганую королевскую пасть, – перебил его Артур почти с ненавистью. – Я еще не договорил. Ни один король на земле не имеет права даже пальцем коснуться моей сестры. И зайди я сюда чуть позже, успей ты ее обесчестить – меня бы уже не остановила никакая присяга. Ты бы лежал вот тут, на этом самом ковре, с перерезанным горлом.

– Артур, ты ничего не понял, – возразил Ретвальд. – Айна последний человек на свете, кому я хотел бы навредить. Да будь я проклят, если желал причинить ей зло.

– Ты чуть не причинил ей такое зло, какого и за целую жизнь не исправишь, – мрачно сказал Айтверн. – Ты понимаешь, что означает для девицы знатных кровей познать мужчину до брака? Замуж она уже не выйдет, никогда. Никакой человек в здравом уме не примет на себя чужой позор. Она – отверженная, пятно на семейном имени, и дорога ей одна – в монастырь. Эту судьбу ты хотел подарить Айне? Или потащил бы ее спешно под венец, в оправдание своего поступка и даже не думая, хочет ли она за тебя замуж сама?

Лицо Гайвена помертвело.

– Артур, – сказал он очень медленно, – ты глубоко ошибаешься, если считаешь, что этот поцелуй мог перейти во что-то большее. И, кажется, переоцениваешь меру моего непонимания устоев этого мира. Я поцеловал твою сестру. Но и в мыслях не имел ее соблазнить.

– Ты бы умер, если бы ее соблазнил. Застань я вас за соитием, я бы убил тебя, даже не размышляя, и плевать, что ты мой сюзерен.

Гайвен вздохнул.

– Артур… Я не такой дурак, каким, возможно, ты меня видишь. Мои губы коснулись губ Айны, но этим бы дело и ограничилось. Я не понимаю, зачем ты стоишь и распинаешься здесь о вещах, очевидных любому человеку чести.

Артур выдохнул. Протер воспалившиеся от усталости и гнева глаза.

– Прости, Гайвен. Похоже, я и в самом деле думаю о тебе хуже, чем стоит. Так что же получается, ты и в самом деле любишь мою сестренку?

Гайвен поднял голову и встретился с Артуром взглядом.

– Да, – твердо сказал принц. – В самом деле.

– Вот как?

Ретвальд не отвел глаз:

– Я не представляю для себя другой королевы.

Артур встал с дивана, прошелся по комнате и остановился у дальней стены, украшенной головой вепря, даже после смерти яростно скалившего клыки. Трофей старого герцога Квентина, отца лорда Данкана. Говорили, прежний владетель Стеренхорда был знатным охотником и никогда не упускал возможности доброй добычи. Он охотился на диких кабанов, волков, медведей, оленей. Лорд Данкан не раз рассказывал о подвигах своего отца, ходившего на крупного зверя порой чуть ли не в одиночку, будучи вооруженным одним мечом или кинжалом. Даже помня, что тень от любых подвигов вырастает с течением лет до размеров горы, к покойному герцогу все равно трудно было не питать уважения.

Артур стоял и смотрел на охотничий трофей давно почившего стеренхордского лорда, пока Гайвен не произнес:

– Я знаю, что она меня не любит. То, что она была со мной, – это просто растерянность. Или игра. Или… Да какая уже разница. Но я для Айны просто друг, и хорошо еще, что друг. Гнусно с моей стороны было добиваться от нее ответных чувств, но искус оказался слишком велик.

– Рад, что ты это понимаешь, – сказал Айтверн, не оборачиваясь.

Он ждал следующих слов Ретвальда и совсем не удивился, когда их услышал.

– Я не знаю, любит ли она кого-нибудь из живых. Но если говорить не только о живых, но и о мертвых, то мне кажется, она вполне могла бы полюбить Александра Гальса, выпади ей шанс узнать его поближе. Если это так, ты сегодня своими собственными руками лишил жизни человека, который был дорог Айне и мог бы со временем стать ей достойным женихом.

И вот тогда Артур обернулся, вновь поймав взгляд Гайвена.

– Рад, что ты понимаешь и это, – медленно сказал Артур.

Он пересек комнату и сел на скамью рядом с принцем. Вздохнул. Пожалел, что под рукой нет ничего, что можно было бы выпить, – а спускаться за вином вниз совсем не хотелось.

– Я дурак, ваше высочество, и в последние дни я понимаю это, как никогда, – сказал Айтверн, не отрываясь глядя в огонь. – Тогда, в том деревенском трактире… Разумеется, я подслушал ваш разговор. Я уже давно знал, что она не одобряет меня и тот образ жизни, который я веду. Лорд Раймонд вечно твердил, каким идеальным и несгибаемым должен быть Драконий Владыка, а я не был к этому готов. Вот и предпочитал казаться кем угодно, только не сыном своего отца. Я не хотел превратиться в тень своего идеального родителя. Наверно, я перестарался с этим. Айна осуждала меня, а я только смеялся в ответ и отмахивался от ее слов. Она перестала доверять мне, а потом встретила человека, который действительно был достоин доверия. Это ведь Александр спас ее, не я. Я был ужасно смешон в ту ночь. Носился с мечом наперевес, орал на всех подряд, едва слюной не брызгал. А Гальс просто пошел в темницу Эрдеров и все сделал. Я не удивлюсь, что она зла на меня теперь. Сам посуди, кто я такой? Я не тот человек, в которого стоит верить.

Артур наклонился вперед и крепко сжал Гайвену плечо.

– Знаешь что, любезный принц. Присмотри-ка за ней как следует, хорошо?

Глаза Ретвальда неожиданно сузились:

– Присмотреть? Это как вы себе представляете, герцог? Сначала вы грозитесь меня убить за то, что я целовался с вашей прелестной сестрой, а теперь сами просите меня за ней приударить?

– А что мне еще делать? – спросил Артур со злостью. – У нее никого не осталось. Отец и брат ее предали, а ее последний защитник ушел на тот свет, по их же вине. Забери ее к себе, я прошу тебя. – Айтверн пристально, жадно, едва ли не с мольбой вгляделся принцу в глаза. – Так ты это сделаешь? Ну же! Отвечай!

Лицо Гайвена Ретвальда вдруг стало непроницаемым, каким-то совершенно чужим и непонятным.

– Герцог Айтверн, – проговорил он с несвойственной ему обычно злостью, – да вы меня с кем-то попутали, не иначе. Я тебе не наездник, а твоя сестра – не лошадь. Я был бы счастлив, придись я ей по сердцу, но я не стану, слышишь ты, никогда не стану ее приручать! – И он сбросил руку Артура со своего плеча.

Айтверн хотел огрызнуться, но внезапно сник:

– Ты прав. Будь что будет. Я не могу принуждать ни одного из вас ни к чему. Я просто хочу, чтоб ты защитил ее от всего плохого, что есть в этом мире. Даже если этим плохим стану я сам.

Гайвен не ответил, и тогда Артур стал слушать затопившую комнату тишину. Впрочем, эту тишину нарушал то ли смеющийся, то ли плачущий треск сгорающих поленьев и шепот обдувающего башню ветра, проскальзывающего сквозь щели в стене, и слабый шорох из угла. Не иначе, там скреблась мышь, достаточно смелая, чтобы не обратиться в бегство при виде сидящих в комнате людей. А потом пришел новый звук, расколовший и без того хрупкое молчание. Грянул дождь, принесенный собравшимися за ночь тучами. Тяжелые водяные капли замолотили по стеклу, и били они с такой силой, что впору было удивиться, почему стекло не разлетелось на осколки. Дождь гремел, с размаху ударяя по стенам, закрыв и без того погруженный в темноту мир шелестящей завесой.

– Знаешь, Гайвен, – задумчиво сказал Артур, окруженный звуками дождя и ветра, и догорающего пламени, – чем дальше это все заходит, тем больше мне хочется, чтобы оно и вовсе никогда не начиналось.

– А по-моему, все уже не так плохо. По крайней мере, ты теперь советуешься со мной. Раньше, если честно, мне хотелось тебя убить, – заметил принц спокойно.

Артур посмотрел на него, а затем рассмеялся.