Рекорды бывают спортивные и абсурдные, индивидуальные и командные, необходимые целым странам и ненужные никому. Одни рекорды устанавливаются на виду у всего мира, благодаря Интернету и телевидению, и фиксируются самой современной компьютерной техникой. Другие, в невероятно экстремальных ситуациях, бьются в гордом одиночестве, а вокруг, как назло, нет никого со стареньким допотопным секундомером в руке.

Граммы, секунды, миллиметры. Человечество стремится к большим высотам, весам, скорости.

Быстрее, выше, сильнее…

На второй день свадьбы мы с Поповым прибыли вовремя. Как и договорились накануне с родителями молодых, начали в двенадцать. Лёгкие немудрёные инструменталки, звучащие еле-еле – именно то, что нужно сейчас подтягивающимся гостям. Если честно, пока им вообще не до музыки. Пришедшие сразу держали курс на длинную стойку бара, где внушительными каре было выстроено всё для продолжения праздника, начатого вчера. За двухцветьем самого многочисленного отряда винных бокалов следовала игривая радуга рюмочек с ликёрами. Далее, за канапе – гвардия. Плотные шеренги серьёзных водочных стопок здорово смотрелись на фоне чуть более высоких рядов осанистых рюмок, полных душистого коньяка. Здесь же – полная идиллия и в закуске: икра красная, икра чёрная… Где-то на задворках стойки, по соседству с традиционным фруктовым натюрмортом расположились фужеры с холодным шампанским, легкомысленно пузырящемся нитками углекислого газа. Сюда уже никто не подходил – игристый напиток не для второго дня свадьбы. Опытный персонал ресторана знал, как правильно накрыть фуршет, где обозначить приоритеты.

После насыщенной разминки гости переместились в другой зал для продолжения банкета. Застолье точно следовало сценарию, обкатанному накануне. Прозвучал тост за молодых, закусили. Выпили за родителей, опять закусили. Выпили за друзей родителей, за друзей молодых, и, не закусывая, пустились в пляс. Народу нужны были энергичные зажигательные танцы – народ их получил.

Дежавю первого дня проявлялось в мельчайших подробностях.

После короткой очереди из «Фаины», «Непутёвого», «Девушки мечты» гости с благодарностью приняли следующую песню, громко и фальшиво подпевая музыкантам: «Ах, какая женщина!..». Повиснув друг на друге, они набирались сил перед следующим стайерским забегом из «Свадьбы», «Тёщи» и «Речки Магаданки».

В семь мы закончили. Несмотря на традиционные просьбы продолжить музыкальное оформление праздника, подтверждённые крупными купюрами, мы быстро смотали шнуры, собрали аппаратуру и погрузились в машину. Магадан – город небольшой. Через пятнадцать минут Олег и я уже расставлялись в ресторане гостиницы «Океан». Бодрый и свежий Лёша Лохманов, подогнавший нам эту халтуру, суетился, старался как-то помочь, но больше мешал.

– Толик уже спрашивал, – выдал нам последние сводки Алексей. – Вроде как в настроении.

Мы с Поповым переглянулись – не самое плохое начало.

3 июня 1995 года в «Океане» гулял магаданский авторитет Толик Инкин. Точнее – один из авторитетов. Хотя городок и маленький, но этого «добра» в те годы там хватало.

Толя отмечал свой очередной день рождения. И дата вроде не круглая – 39, и особого повода для радости не было – дела у него не особо клеились в последнее время, но вот захотел человек широко отметить дату, и всё тут! Может, хотел от проблем отвлечься, развеяться, забыться…

Закупил Толик весь кабак, друзей пригласил множество, музыку заказал хорошую.

Начали мы около восьми. Те же инструменталки, что играли утром на свадьбе, также негромко. Гости дарили виновнику торжества подарки, поздравляли, обнимались, целовались. Проходили за столы, сразу наливали. Правильно, чего ждать?

Вскоре к сцене потянулись гонцы-шестёрки с текстами поздравительных объяв. Картина музыкального сопровождения вечера нарисовалась довольно быстро и чисто конкретно! Отчаянные «Мурка» и «Сингарелла» в разудалой компании «Киян», лихо взяли на «Гоп-стоп» весь «Птичий рынок», а потом – в «Таганке», из-за решётки с тоскою наблюдали за вольными стаями «Голубей»:

«Ванинский порт», «Я куплю тебе дом», «На Колыме» тоже звучали не раз, но до рейтинга хита вечера – «Вязаного жакета», всем им вместе взятым было далеко. Песня Инкину нравилась, многие об этом знали и норовили заказать именно её. Мы, как могли, перебивали на другое, откладывали «на потом»… «Жакет» звучал через одну вещь, а то и подряд, с большим отрывом возглавляя топовую десятку праздника.

В полночь гости опять вереницей потянулись к столу Толика. Всякий хотел ещё разок засвидетельствовать своё почтение уважаемому человеку. Сам уважаемый человек распорядился позаботиться о людях, несущих искусство в массы, людях, приносящих всем радость. О нас то есть.

В тесной музыкалке официанты накрыли стол. Уставшие и голодные, мы, замахнув по паре стопок «Метаксы», принялись за горячее. Но спокойно поужинать нам, конечно, не дали. Собственно, мы и не настраивались – знали публику не первый год. Эти достанут отовсюду! Постоянно кто-то заходил, что-то говорил. Мы, кусками глотая еду, кивали головами или вступали в полемику. Каждый вошедший, завидев бутылки на столе, тут же предлагал выпить за здоровье Толика Никина. Некоторым предлагающим отказать не представлялось возможным. Может, это было почти то же, что в своё время отказаться поднять бокал за здравие товарища Сталина. Правда, в нашем случае чуть попроще сложилось. У нас был хоть какой-то выбор. Одним мы твёрдо говорили «Нет!», ссылаясь на работу. С другими, кивая на ту же ссылку, нужно было хотя бы пригубить. А вот с третьими, с теми самыми «некоторыми», просто выпивали и всё. Субординация!

Часов до двух ночи работалось более или менее терпимо. А потом…

В коротком перерыве, выкуривая неизвестно какую по счёту сигарету, я вдруг понял – устал! Причём устал так здорово, что ни петь, ни играть не могу. Даже думалось об этом медленно. В голове стоял плотный туман, от которого эти неторопливые мысли звучали приглушённо, словно под сурдинку.

У Попова, судя по его виду, состояние было не лучше.

Лёха посмотрел на меня, на Олега, затушил в пепельнице «мальборину» и решительно поднялся.

– Пойду, попою малёхо, – заявил он.

Предложение, безусловно, обрадовало, но напутствие мне далось с трудом, оттого и лаконично:

– Давай…

Алексей шагнул на сцену, надел инструмент, выкрутил ручку громкости вправо. В зале зазвучали гитарные переборы, а потом Лёха запел:

В каморке из ниоткуда появился бармен Лёша, поставил перед нами бутылку «Метаксы».

– Чтобы легче работалось, – подмигнул Алексей и исчез в никуда.

Плюнув на ненужный сегодня принцип «на работе не пить», я решительно откупорил бутылку с ароматным напитком из солнечной Эллады. Олег солидарно двинул свой стакан ближе:

– Лей…

И добавил:

– Побольше!..

Почти сразу повторили. Чуть погодя – ещё.

Закурили, причём в этот раз – с удовольствием. Прислушались.

– Поёт…

– Ага, поёт.

– Молодец!

– Да-а…

Молодец в это время закончил петь и загрустил:

– Мужики!

У парня сольные номера подошли к концу.

Олег неожиданно легко подскочил со стула и сунулся в дверной проём:

– Лёха, давай ещё парочку! Классно у тебя всё получается! Давай, Лёха!..

Повернулся ко мне, потирая руки:

– Пивная, ещё парочку! – Игриво подмигнул:

– Наливай!

Хороший коньяк быстро восстановил силы, и мы понеслись дальше:

Четыре часа утра. Всё идёт своим чередом – поздравления, объявы, песни, танцы.

Пять часов. Народ не расходится. Вот ведь крепкая нация!

Скоро шесть. Ни фига!

И только когда минутная стрелка побежала на седьмой круг нового дня, компания наконец-то стала редеть. Причём быстро, отваливаясь от праздника целыми партиями, так что ближе к семи гостей в зале осталось совсем немного.

Мы бренчали уже что-то на автомате, мурлыкали себе под нос всякое, когда сам Толик подошёл к сцене и скрестил руки над животом-арбузом. Всё, значит, приехали! Второй раз повторять нам было не нужно. Бросив музицировать на полутакте, мы моментально смотали шнуры и собрали аппарат. Школа! И только было направились к выходу из гостиницы, как в холле вновь пересеклись с виновником торжества. Толик – рубаха на пузе расстёгнута, красные глаза навыкате – развёл руки в стороны, вроде как изумляясь чему-то и одновременно не пропуская нас далее.

– А вы куда?! – Инкин решил подкрепить жестикуляцию вербально. – Все свои – за стол! Давайте-давайте, посидим, закусим…

Что оставалось делать? Развернуться и идти обратно в зал.

– Тикать надо, домой тикать! – чревовещал Попов так, чтобы слышали его только мы с Лёхой.

– Да ладно! – успокаивали мы товарища. – Накатим, отдохнём маленько, да и поедем домой.

Новорождённый сидел во главе стола, за которым собралось человек пятнадцать. Нас усадил рядышком с собой – почёт, мол, и уважуха трудовому люду. На голове у Толика красовалась немецкая каска времён войны – чей-то подарок ко дню рождения. Каска была явно мала Никину. На нём она смотрелась как игрушка, из-под которой выглядывали красные глазки и торчали увесистые щёки.

Выпили. Как полагается, налили по второй. И вот дёрнуло тут гостя одного хабаровского попросить нас «сбацать чё-нить»! Я вроде быстро погасил пожар, объяснил человеку, что долго это и хлопотно – подключаться там, настраиваться. Хабаровчанин оказался человеком понятливым, сразу просьбу «отозвал». Как назло, наш разговор слышал Инкин. Надулся Толик, насупился. Молчал-молчал, хмурился-хмурился, да ка-а-ак треснет своей каской по столу! Стёкла, брызги, вилки, гости – всё в разные стороны.

Почему-то Инкин вцепился не в меня, а в сидящего по другую сторону от него и мирно жующего Лёху. Тот, бедный, даже и не понял, а что случилось-то?!

– Для меня песню жалко спеть? – Кричал Толик нашему гитаристу в лицо. – Для меня?!

Через минуту мы, скоренько ретировавшись из кабака, всей троицей стояли на ступеньках гостиницы.

– Говорил же я вам, не надо туда идти! – сокрушался провидец Попов.

– А чё это он?! – неизвестно у кого вопрошал Лёха. – Чё это с ним?

Ярко светило летнее солнышко. На улице было тепло и очень даже хорошо.

Я посмотрел на часы, они показывали начало девятого утра. А начали работать мы? Вчера в двенадцать. Ого!

– Есть повод! – Лохманов с Поповым как-то нехорошо посмотрели на меня. Я сразу всё понял и тут же закончил, скомкано и без энтузиазма:

– Работали почти сутки… Отметить… Ну как хотите.

Рекорд отрасли – девятнадцать часов у станка – никого не воодушевил. Мы поймали машину и быстро разъехались по домам.

А через час рекордсмены уже спали. Никто не беспокоил их сейчас, даже не снилось им ничего. Ни бесконечные ряды разноцветных рюмок и бокалов на длинной стойке бара, ни фальшиво подпевающие музыкантам танцующие пары, ни Инкин в вязаном жакете, ни его немецкая каска посреди стола.