Крытая танцевальная площадка в городском парке культуры и отдыха трудящихся сильно смахивала на НЛО. Большая, круглая, конусом крыши тянущаяся к звёздам. Несмотря на откровенное сходство с инопланетным космическим кораблём, народ окрестил танцплощадку по-своему – пятак.

В начале восьмидесятых летом здесь пять раз в неделю звучала музыка. Правда, работающая молодёжь активно собиралась только на выходные. В остальные дни в павильоне, рассчитанном на более чем тысячную аудиторию, две-три сотни завсегдатаев буквально растворялись в зале, предпочитая танцполу банкетки у стен. Там тоже кипела жизнь, там вовсю бурлила молодость. Чуваки и чувихи кадрили друг друга – знакомились, заигрывали, желая познакомиться как можно ближе.

В будние дни лишь в третьем отделении народ подтягивался к центру пятака и начинал как-то двигаться, мало-помалу танцевать. Кому-то очень хотелось показаться новой пассии, пригласить её на медляк и приобнять за талию. Другие согревались в быстром танце, в котором вместе с накопившейся за день энергией оставляли на площадке и все отрицательные эмоции. У третьих – свой клуб по интересам. Его представителям танцы были уже ни к чему, там согревало другое – по их жилам вовсю бежал популярный допинг – дешёвое плодово-ягодное вино.

Поговаривали, что проектировали этот павильон для южных городов. Там вечера жаркие, душные. Для лучшей вентиляции половина круглой стены была практически открытой. Пустили вертикальную крупную рейку для красоты, и – всё!

Оригинальное решение архитектора, может, и радовало молодёжь какого-нибудь Черноморска. Возможно, там даже благодарили автора за отличную идею.

В Магадане в адрес создателей проекта посылались исключительно ругательные слова. В городе, где летними вечерами температура не поднимается выше пятнадцати градусов да нередко гуляет свежий ветерок в придачу, крымский вариант выглядел откровенной издёвкой.

Музыканты, работавшие на танцах, тоже поминали творцов и строителей сооружения. И тоже бранными словами, потому как было отчего. Сильно мёрзли руки, и пальцы на них отказывались шевелиться. До обморожения, конечно, не доходило, но гитаристу или клавишнику было очень проблематично сыграть что-то техничное.

Ветерок, гуляющий по залу, листал туда-сюда страницы «талмуда» на пюпитре.

Чтобы не простыть, в разумных количествах мы использовали известное народное средство. Потом пили горячий чай из термоса. Сразу становилось веселее, а главное – теплее. То есть средство помогало!

Но и это ещё не все проблемы.

Мало того, что черноморский проект построили на берегу Охотского моря, так в нём ещё и не было туалета. На ватмане архитектора он, скорее всего, существовал, а вот в действительности – нет.

Ближайшее место общественного пользования находилось метрах в двухстах от пятака. В общем, не набегаешься. Особенно вечером во время работы, когда нужно преодолевать все кордоны контролёров, дружинников, милиции, толпу отдыхающей молодёжи, а затем ещё и выстоять очередь в самом туалете.

К чему преодолевать то, что можно спокойно обойти?

Первопроходцы – те, кто работал на пятаке премьерный сезон, приспособили под уборную одно из неиспользуемых подсобных помещений. По плану именно здесь должен был находиться туалет, но строители не подвели коммуникации и, соответственно, не устанавливали сантехнику. Там даже пол не удосужились постелить. Как показало время – к лучшему.

Страждущий забегал в тёмную комнату, шурша мелкими камушками, делал несколько шагов с вытянутой рукой и упирался ею в стенку. Вот он – заветный угол!

Как-то вдруг нагрянула на пятак высокая комиссия. Что они инспектировали – неизвестно, но заглянули эти исполкомовские работники в подсобные помещения за сценой. Милицейский полковник – большой серьёзный дядя – сунулся было и в импровизированный туалет. Только сунулся. А его там будто со всего размаха доской да по носу!

Рассвирепел милиционер, заскочил в музыкантскую, где на свою беду мирно спал на банкетке пьяненький Саша Казаков. Схватил крупный милицейский чин субтильного Сашу за шиворот, поднял на прямой руке почти под самый потолок и основательно тряхнул пару раз.

– Ты кто?! – рычал бордовый полковник.

Казаков тихо висел и часто-часто хлопал глазами.

Он совершенно ничего не понимал.

– Я тебя спрашиваю! – офицер ещё разок серьёзно тряхнул ответчика. – Ты кто?!

Саша стал приходить в себя.

– Я – музыкант… – тихо просипел он.

– Кто?! – громко изумился истец.

– Музыкант… – прошептал Саша.

– Ты – музыкант?!

Казаков вместо ответа смог только просемафорить глазами – вниз-вверх. Хлоп-хлоп!..

Полковник был иного мнения:

– Ты – бич!!!

Милиционер поставил Сашу на пол и, не отпуская шиворота, поволок незадачливого музыканта хорошо известным тому маршрутом – к тёмной комнате. Резко открыл дверь и вбросил в неё Сашу:

– Иди, нюхай!..

И закрыл дверь.

Какое-то время музыканты вели себя пристойно. Они просто вынуждены были так себя вести – после той инспекции дверь заколотили. Днём ходили в общественный туалет, а чуть стемнеет… Парк же, кустики вокруг – раздолье! Если бы ещё не эти многочисленные кордоны общественности у входа… Когда было совсем невтерпёж, приспосабливали под это дело какую-нибудь тару.

В один из выходных дней наш барабанщик Лёша Крицин зашёл на пятак со своим другом Серёгой Белокобыльским. Выходной, он и есть выходной – пролетариат гуляет! Только вот незадача – бутылку друзья взяли, а на закуску денег не хватило, еле-еле на папиросы наскребли.

– О, есть запивон, Боб! Я же говорил, что-нибудь да найдём у нас, – Лёша поднял стоявшую на полу у столика полную бутылку. – Лимонадик…

Разлили беленькую по стаканам, чокнулись, как положено Крицин первым махнул сто граммов и сразу запил водку.

– Ну как? – поинтересовался Боб.

Лёша молча кивнул головой: нормально, дескать, как ещё может быть, и подаёт Серёге бутылку. Тот, ничего не подозревая, опрокидывает водку и запивает её большими глотками лимонада. Вдруг Боб остановился, замер, и также, глядя в потолок, резко оторвал бутылку от губ.

– Крицин, сука!.. Это же – моча!..

Дверь пятака с грохотом распахнулась. Крицин и Белокобыльский наперегонки добежали до лужайки с одуванчиками, где и рухнули на колени.

Стояла отличная летняя погода. Светило солнышко, пели птички, подпевая звучащей на стадионе музыке. В этот час на главной аллее парка была многолюдно.

Вдруг, споткнувшись в середине припева, умолкла популярная песня, молодые мамаши остановили коляски, дети в них, как по команде, угомонились, притихли. В наступившей тишине все с неподдельным интересом смотрели на странную и немного жутковатую картину – двое взрослых дяденек, стоя на коленках, большими пучками выдёргивают траву и тут же жадно едят её.

А ещё на пятаке играли в футбол. Играли подолгу, самозабвенно. Покрытие нежёсткое, мышцы ног не забиваются, как на асфальте. И падать не так больно. Играй – не хочу! А мы хотели и гоняли мяч днём – перед репетициями, вечером – сразу после работы. Частенько заигрывались далеко за полночь, и тогда за нас бралась милиция. Гнали нас с пятака, потому что нарушаем общественный порядок. А это – «Не положено!»

Ночью все должны спать!

Кому мы мешали вдали от жилых домов, какой такой порядок нарушали?

В середине восьмидесятых легкомысленную сочинскую решётку заколотили фанерой. Но радовались потеплению недолго – скоро настали иные времена, и танцы за ненадобностью прикрыли.

В девяностые годы там разместился какой-то склад, а после открыли автостоянку.

В двухтысячные пятак снесли и на его месте построили крытый каток.