Глава 1

Снова дорога. Страх толкал вперёд. Заставлял озираться, каждое мгновение быть начеку. Жутко идти по ночным улицам, но выбора не осталось. Нужно бежать скорее из этого города. В каждом прохожем, виделся преследователь, убийца.

Ночью, Лиза одетая как прислуга, пришла на станцию и села в первую, что собиралась отъезжать, почтовую карету.

Она не понимала, отчего так случилось. Почему неожиданно, стала гонимой. Ведь вчера ещё время текло тихо и спокойно. Как произошло, то, что там, рядом с Алексеем она оказалась лишней. Ничего не предвещало опасности. И вот, тихая жизнь кончилась. Снова скитания и неизвестность. Страх. За себя, за будущего ребёнка.

Она боялась за свою жизнь. Не хотела быть растерзанной, задушенной, или заколотой ножом. Сжималась. Страшно представить такое. Но фантазию трудно остановить, а она рисовала ужасные образы. Лиза видела себя убитой, лежащей там, в комнате. А если бы тот человек оказался более жестоким? Не очень сговорчивым и жадным. Если бы Лиза, не показала ему драгоценности?

Думала и снова оглядывалась по сторонам. Рассматривала, во мраке салона дилижанса, сидящих людей. В любом из них, она находила признаки слежки. Каждый, казался убийцей.

Когда ехали уже довольно долго и многие пассажиры спали, приткнувшись в тесноте, друг к другу, Лиза напряженно всматривалась в их лица. Но, в конце концов, и её сморила усталость. Не заметила, как положила голову на плечо тучному господину, что давно храпел рядом.

Дилижанс сильно подбросило на кочке, Лиза открыла глаза. В маленькое оконце пробивался тусклый свет. Несколько пассажиров, видимо, вышли по дороге, двое добавилось. Тучный господин, всё спал рядом с Лизой, не обращая внимания, ни на тряску, ни на голоса.

Спустя некоторое время, Лиза осмелилась спросить у пожилой женщины с корзиной, она, уж точно не была послана, для слежки, что за город проехали.

– Скоро Т. будет. Вёрст пять ещё.

На ближайшей станции Лиза вышла. Двор, довольно многолюдный для столь раннего часа. Кругом почтовые кареты, коляски, телеги. Сновали туда-сюда люди. С узлами, чемоданами, мешками. Лиза в страхе озиралась и уже начинала жалеть, что высадилась в таком людном месте. Она не стала здесь задерживаться, и сразу пошла по дороге, которая, как казалось, вела в город, в отдалении угадывались дома.

Так и было, это Т.

Идёт Лиза меж домами, по неровной, ухабистой, мостовой. Дорога делает уклон то в одну, то в другую сторону. Будто тот, кто строил эти дома, не пытался добиться хоть какой-то ровности между ними. Поэтому, по обеим сторонам улицы, они и находились на разных уровнях высоты. Может быть, это и не было, большим неудобством для прохожих, но точно не радовало возниц. Дома почти лепились друг к другу. За вереницей каменных построек, неожиданно, начинались деревянные срубы.

Оглядывается Лиза, думает, в какой бы дом постучать. Робеет. Усталость начинает с ног валить, а как к делу подступиться не знает. Страшно ей, вдруг, прогонят сразу. Как быть тогда, что делать? Идёт, думает, а в двери не стучит. Смотрит с другой стороны, булочная. От голода, уже давно в животе сводит. Решила зайти хоть коврижку, какую купить. Зашла в булочную, от аромата сдобы, тошнота к горлу подступила. Стоит Лиза, на изобилие печёного товару любуется.

Булочница, молодая розовощёкая женщина на Лизу приветливо, так посмотрела:

– Чего желаете?

Лиза улыбнулась:

– Дайте, пирог с курицей.

– Это вы правильно выбрали, вкуснее нашего пирога во всем городе нет. Ежели один раз отведаете, то и потом захотите. А вы откуда? Вижу только приехали, – булочница завернула пирог, Лиза расплатилась.

– Да издалека я. Хочу тут работу, хоть какую, найти в прислуги или в шитьё податься. Белошвейкой могу.

Булочнице Лиза, видать, понравилась, помочь захотела.

– Сходите на улицу Лесную, к купцу Федяшину, у него вроде прислужница ушла, так кухарка просила, посоветовать кого. Только вы, ежели чего, поосторожнее с ним. Очень уж, человек он – суровый.

Поблагодарила Лиза булочницу и пошла, куда та указала. На улицу Лесную пришла к нужному дому, в ворота стукнула. Мужик калитку отворил:

– Чего надобно?

– В прислуги хочу попроситься.

– Заходи.

Двор просторный с сенями, да конюшнями. С амбаром, сараями всякими. Один дом большой, каменный, видать купеческий. Рядом два поменьше. По двору куры да утки бегают. Пара мужиков у конюшни возится. Баба с ведрами пошла, другая около сарая с цыплятами крутится.

– Проходи, – мужик Лизу одернул.

Она в дом направилась, куда указывал. Зашла в просторную прихожую, затем в комнату побольше. Остановилась у дверей, осматривается. Мебель барская, но потрепанная очень.

Из соседней комнаты тяжелые шаги послышались, со скрипом.

Входит человек в сером кафтане. Словно великан из пещеры вышел. Роста высоченного, волосы курчавые, черные как смоль, борода короткая. Взгляд из-под бровей, темный, страшный. Человек, не старый ещё. Встал, с ног до головы Лизу осмотрел.

– Чего пришла? – грубо так говорит.

– В прислуги к вам, посоветовали попроситься.

– Иди на кухню, там всё тебе скажут, – и вышел.

На кухне, посмотрела кухарка искоса. Взгляд, недобрым показался. Велела за собой идти. По дороге рассказала, что делать нужно, где спать, где есть.

В тот день Лиза, хоть и устала, к обязанностям приступила. Не мешкала.

 

Глава 2

Такой быстрой удачи Лиза никак не ждала. Работа, дом. Всё тут. Думала так, денег немного соберёт, и уйдёт от купца. А там, комнату снимет, чтобы ребёнка родить. Когда дитё чуть подрастёт, можно снова о работе подумать. Теперь уже, не представлялось всё в черном цвете. Если удачней сложится, так может купец не выгонит, с ребёночком разрешит остаться. Главное работать хорошо. Чтобы нареканий не было.

Сам купец Федяшин, уехал по торговым делам, на неделю другую.

Взялась Лиза за работу со старанием. В обязанностях – по дому прибираться, да хозяину к столу подавать. В первый день, как работать начала, два раза встретила в доме древнюю старушку. Та прошла мимо, будто привидение, волосы седые пол лица закрывают, рубашка на груди засалена. Кухарка сказала, это – мать купца, выжившая из ума. Ходит по дому, но никому не мешает. У неё своя служанка, много лет служит, старая, но бодренькая, пока справляется.

Поначалу, кухарка Федора строго себя держала. Как не доверяла, присматривалась. Потом смягчилась немного. Видно, Лиза ей понравилась. Но вот разговорчивей Федора не стала, на вопросы отвечала нехотя, или вовсе отмалчивалась. Странно. Обычно кухарки не злые, так думалось Лизе, когда вспоминала Анисью. Но Федора, хоть и была добротной стати, по характеру строгая очень. Вроде на кухне служила, но всё указания по дому давала. Наставляла, что и как делать, чтоб хозяину угодить.

Запустение большое в доме царило. Предыдущая служанка давно ушла, некому было прибираться. Иной раз дворовых звали, но на порядке не отразилось. Так, пришлось Лизе многое выгребать. К приезду хозяина, целыми днями чистоту наводила. За неделю много мусора вынесла. До того порядок навела, что сама Федора как увидала – ахнула. Глянула строго на Лизу, прищурилась и ушла, ничего не сказала.

Радовалась Лиза, что нашла работу. Жалованье хорошее пообещали. Правда, хозяин угрюмым показался. Так нет его пока. Глядишь, по делам будет ездить, часто сталкиваться не придётся.

И по городу Лиза прогуляться успела. Уютный городок, на большую деревню похож. Не в сравнение с Петербургом. После того, всё мелким кажется.

Как-то, во время прогулки, в булочную зашла, в ту, что по-приезде заходила. Так булочница сразу Лизу и узнала. Улыбнулась, о делах справилась. Лиза и ответила, мол, всё в порядке, работа нравится. Посмотрела женщина в упор и осторожно так, спрашивает:

– А что, Данила Кириллович, здравствуют?

– Да я его, только раз и видала? Как на работу пришла наниматься. Он, в то день и уехал.

Осмотрелась булочница по сторонам и тише говорит:

– Говаривают, он нраву-то строгого, и выпить мастак. Ты держи ухо востро. А коли, что не так, уходи подобру-поздорову.

Лиза кивнула, поговорили ещё о чем-то и распрощались. Идёт по мостовой, слова булочницы обдумывает. Но пока шла, совершенно про них забыла. Другие мысли одолели. Про Алексея, про Ваську. Где они сейчас? Элеонору Захаровну вспомнила. Представила, как вошла она, тогда, в комнату к Лизе, а там – нет никого. Как пришел Алексей, а ему говорят «Нет больше здесь вашей Лизы. Нет. Пропала.» Что он думает? Как живёт? Знает ли, что она ребёнка его, под сердцем носит?

Грустно стало Лизе и страшно опять. Как всё будет? Непонятно.

 

Глава 3

После того, как Алёша вернулся с квартиры на улице Б, заперся у себя в комнате. Упал на кровать и закрыл глаза.

Однажды он уже потерял и совсем не ждал, что это, может когда-нибудь повториться.

Когда Лиза бежала из имения, он, хотя бы, знал почему это случилось. Понимал, стремление уйти от гнева его матери, от расправы. Желание сбежать от него самого, в конце концов. Теперь же, когда Лиза исчезла из квартиры на улице Б., предположил, вряд ли, это случилось при обстоятельствах, от неё самой зависящих.

Алексей чувствовал чужое вмешательство. Скорее всего, Лиза стала заложницей, его же глупости и неосторожности. Он осознавал, сам повинен в том, что она исчезла. Повинен в непростительной беспечности, невнимании. Он был настолько ослеплён происходящим, так наивен, что не мог предположить, затаившейся рядом опасности. Грелся в лучах счастья и даже не подозревал о том, что оно может быть разрушено в одно мгновение.

Алёша старался не представлять худшего. Он верил, Лиза отыщется, достаточно приложить усилия. Ведь, отыскалась в первый раз. Но, на сердце скребло и ныло. И чувство невероятной тревоги беспрестанно охватывало Алексея. Он не хотел даже думать о том, что могло случиться в той комнате.

И что в итоге получилось. Так же, как тогда – она беременна. Так же – исчезла.

Хорошо помнил Алёша, душераздирающий крик, там, в деревне. Старался забыть, но не мог. А если всё повторится. Нет. Он должен отыскать Лизу и оградить от таких страданий. Он сделает все, что от него зависит. Будет разыскивать повсюду. Всегда. Не допустит, чтобы она, беззащитная и ранимая бродила где-то, с ребёнком на руках. Он не мог, просто не мог этого допустить. Оставалось только наедятся на то, что она жива. Алеша уповал на Бога, молился и просил.

Он слышал, как мать и тетка стучали, умоляли открыть дверь, но говорил, чтобы оставили в покое и они удалялись. Ночью послышался слабый стук, Прошка, тихо сказал через дверь:

– Алексей Степанович, позвольте войти. Позвольте, помочь вам.

Слова эти, будто пробудили Алёшу. Он встал, открыл дверь. И снова на кровать. Прошка вошел, тихо щелкнул замком.

– Завтра я приведу человека, который даже мышь из норы достанет. Это можете не сомневаться. Он узнает всё, что пожелаете, глаз даю, – тихо заговорил он.

Алексей привстал на локте. Надежда. Тихий голос слуги, вернул в реальность. Вытолкнул из пелены задумчивости. Направил маленький светлый луч в темные мысли Алексея.

– Проша, помоги, – только и смог он сказать.

– Завтра поутру пойду, найду его. Много историй о нем знаю. Все верные. Ни одна не выдумка. Только он сможет дело сделать. Всё узнает. Из-под земли добудет.

– Скажи ему, всё, что пожелает, будет у него. Всё, что пожелает.

Потом Алексей проваливался в дрёму и видел короткие сны. Видел Лизу и себя. Как были счастливы. Он спал, и не спал. Вставал, сидел на кровати и снова ложился.

С рассветом вышел тихо из комнаты, спустился в людскую. Разыскал спящего на мешках слугу, растолкал его. Прошка быстро проснулся, смахнул сон с лица, прихватил несколько сухарей и исчез в утреннем тумане.

Весь день, Алёша пребывал в большом волнении. Пошел на службу, старался сосредоточиться на делах. Но мысли, летали где-то далеко в дешевых трактирах. Там, где обитает всякий сброд. Там – спасение. Алёша вздрагивал при каждом звуке и оборачивался на дверь, в надежде, что вот-вот покажется Прошка.

Алеша чувствовал свою беспомощность и был зол. Невозможность действия вводила в бессильную, внутреннюю ярость. Он, кипел изнутри. Догадки приходили в голову с разных, самых невероятных сторон. Пытался анализировать, и сводилось всё к вещам не совсем приятным, но, до боли в сердце, очевидным. Пытался отбросить беспочвенные подозрения. Крутил в уме всё что угодно, развивал любые версии, лишь бы уйти от главного, самого верного ответа. Как ни старался, как не убеждал себя, вывод напрашивался только один.

Когда Алёша, вернулся со службы домой, тетушка и мать, как обычно милы и внимательны, но что-то изменилось. Обе, стали слишком уж предупредительны. Какая-то наигранная манера преобладала в них. Они – будто чувствовали его страданье и молчаливо понимали – о чём оно. Алексей заметил это. Но, как больной, старается не замечать очевидные симптомы болезни, так и он отбрасывал очевидное, считая подозрения беспочвенными. Но, как не вертелся над другими, менее реалистичными версиями, заискивающее внимание матери и тетки, прямо таки бросалось в глаза.

Почему они так ведут себя? Не потому ли – что виноваты?

Как ангела спасителя, Алексей ждал Прошку.

Того, не было весь день и только к вечеру, он заглянул в гостиную, где сидел Алексей с княгиней и тетушкой. Ольга рано ушла к себе. Алексей откланялся и вышел, к большому неудовольствию матушки.

В комнате, от нетерпения, набросился на слугу:

– Ну, Проша, выкладывай. Какие новости?

– Всё. На завтра, Алексей Степанович, давайте триста рублей по десять, или по пять. Это на расходы. Поедут люди в разные стороны – разыскивать. Приметы я дал, всё, как положено, объяснил. Можете, не беспокоится, не пройдёт и несколько дней как найдут. Это такие люди. А потом уже и за результат заплатите. Работу, выполнят, не успеете глазом моргнуть.

– Спасибо Проша, я без тебя ничего не умею. Денег дай сколько нужно. И себе возьми.

– Мне, Ваше Сиятельство, лишнего не надобно. Спасибо, что сыт и одет. Остальное это лишки, чего ими карманы набивать.

– Да, хоть кафтан то, новый себе купи.

– А что мне новый кафтан, я в старом себя хорошо чувствую. Так он ещё и не сносился. Да и сапоги, только недавно пожаловали. Сколько их нужно? Чего их, кажный день менять?

– Ну, смотри Проша, – мне для тебя ничего не жалко, бери всё что нужно.

– Всё что нужно и есть у меня. Спасибочки.

И Прошка удалился.

А Алексей и задумался, о слуге своем. Как получилось, что такого человека, он возле себя заимел. Верного да честного. Ведь Прошка, и правда, за всю жизнь, рядом с Алексеем, ни разу, не то чтобы утянул чего, и спросить для себя, ничего не спросил. Как это Алексей не замечал, жил себе, просто, приказания давал. Принимал, верную службу как должное и спасибо, порой, забывал сказать. Служба, оно понятно, но верность? Корысти совершенно никакой, это – не каждый способен. Редкий человек, словно собака какая, служит. Привяжется на всю жизнь и добро, и ласку, и кнут от хозяина стерпит. И хорошо, как хозяин справедливым окажется, без нужды не заругает. А если нет? Если бранит почем зря. А стукнет? Да что там, добрый хозяин и тот, иногда, верного пса ногой отшвырнёт. Тот перед ним, ковриком выстилается, а хозяин об этот коврик, порой и ноги вытрет. И стал Алексей, в памяти своей ворошиться, не сказал ли чего дурного, худо не сделал ли. Да и полезли словечки, да поступочки неверные. И вспомнил, как грубостью порой на Прошку наседал. Вот оно как получается. Ты ему грубости, а он тебе всё одно верой и правдой отплатить старается. Словно пёс тот, отшвырнёшь, а он руку лижет.

Стыдно стало Алексею. Стыдно.

 

Глава 4

К концу второй недели, на пятый день, встала Лиза рано, боялась пропустить приезд хозяина, а он, как сказано кухаркой, в любой момент нагрянуть мог. Вот и случилась. Приехали спозаранку, во дворе суета поднялась. Смотрит Лиза в окно, ворота настежь, обозов с товарами полон двор. Кругом люди, лошади, телеги.

Вышла Лиза на крыльцо, как полагается, барина встречать. Видать, кроме неё, больше некому. Федора на кухне суетится, запыхалась вся. Другие, с купцом у обоза возятся. Встала Лиза на крыльце, ждёт, покуда барин войти захочет. А он, промеж лошадей да телег носится, людям указания раздаёт. Ходит, покрикивает, руками машет.

Потом и в дом пошел. Мимо Лизы проследовал, даже не глянул. Она, за ним кинулась, вдруг, чего приказать вздумает. Он, к себе в комнаты.

– Яшка, – кричит.

Яшка – прислужник, бежит, поспевает.

Постояла Лиза немного у дверей, может чего прикажут. Чуть времени прошло, Яшка голову высунул.

– Накрывай завтрак, – говорит, – хозяин голоден, очень.

Побежала на кухню. Там Федора носится, раскраснелась.

Накрывает Лиза на стол, тут слышит, приближаются шаги громоподобные, на весь дом подмётки стучат. Обернулась, стоит перед ней Данила Кириллович, с ног до головы осматривает.

– Кто такая?

– Служанка новая, – пролепетала.

– Ааа. Ну, давай, служи. Посмотрим, на что ты вообще годишься.

Сел он за стол. Лиза вокруг вертится, а он её открыто, так, разглядывает.

– Откуда взялась?

– Из дальней губернии приехала, – Лиза вопроса не ждала, но ответ заготовила.

– А родители?

– Сирота – я.

Он улыбнулся нехорошо:

– Сирота? То, что надо.

Громко ел хозяин. И казалось, ни как не наестся. Лиза, всё несла кушанья, да на стол ставила. А он, не останавливался. Только, когда допил огромную кружку пива, вытер рот рукавом рубахи и встал. Лиза убирать со стола кинулась.

В кухне, потом, Федора долго жаловалась, что, мол, барин, как приедет нежданно, так ей приходится в одно утро три пота согнать, чтобы накормить вовремя. Лиза понимала её жалобы и выслушивала с сочувствием. Потому как, воочию убедилась, сколь резко всё меняется в этом доме. Правда, ничего необычного в том, не находила. Так как, на службе у княгини Ершовой, и не так случалось пошевеливаться. Тоже, баклуши не била.

Целый день потом, Лизу ни кто не тревожил. Вечером, кухарка велела, в хозяйской спальне к ужину накрывать. Лиза вопросов не стала задавать. Если купец так любит, на то он и хозяин, чтобы как вздумается распоряжаться.

Накрыла ужин в спальне. Как велели, водки графин поставила. Сел Данила Кириллович, а Лиза идти собиралась, хозяин остановил:

– Садись и ты, отужинай со мной.

– Я не голодна. Спасибо.

– Садись, – тон его – строгий.

– Не буду. Спасибо, – она твёрдо ответила и вышла.

Спала в эту ночь, Лиза беспокойно. Хозяйские замашки, уж больно, не по нутру. Очень строгий он и грубый. Может, уйти пока не привыкла, кто знает, какие мысли у него в уме назревают. За думами и заснула.

Несколько дней всё повторялось. К завтраку в столовой на стол накрывала, затем в доме убиралась. Вечером к ужину – в спальне, как велено.

Данилы Кирилловича, порой весь день не видно. А иногда, с утра до ночи, по двору ходит. Глянет Лиза в оконце, а он, то указки раздаёт, то с товарами возится. Странно смотреть на этого шального человека. Точно медведь большой. Даже борода его, на зверя какого, похожим делала. Добрым, совсем не казался. Была в нем и образованность некоторая и мужицкая грубость и не понятно, как, в какой момент себя поведёт. Силы, видимо, огромной, сам мешки таскает, тюками ворочает.

Удивлялась Лиза, почему семью он не завёл. Возраст его, около тридцати пяти лет, что ни есть самый подходящий. Дом полна коробка и деньгами не обижен. Человек он хваткий, вон как разжился. Самое время ребятишек разводить. Так и давно пора. А то, что строгий очень, может, если женился бы и подобрел. Спросила Лиза у кухарки, невзначай, а та испуганно посмотрела:

– Тише ты, а ну как кто услышит.

– Что ж такого я сказала?

– Забудь, вопросы эти и никому их не задавай. Слыш, чего говорю. Тем паче, ему не вздумай брякнуть. Вот ещё удумала. Интересуется.

Лиза плечами пожала, да пошла к своим обязанностям. Порой Федора совсем не в духе бывала, что и говорить с ней не хотелось. Но Лиза для себя решила, вопрос этот непременно выяснить. Как так, что у здорового мужика – семьи нет.

Иногда хворала Лиза, но старалась хвори не выказывать. Хорошо, в доме считай целый день одна. Когда-никогда хозяин заскочит и опять уходит. Или старушка мать пройдет тихонько, не заметишь. То отдыхала Лиза, то по дому слонялась, рукодельничать начала. Купила отрез, нитки, принялась для ребёночка будущего, кофточки шить да вязать. Увидала как-то Федора рукоделие, зыркнула пристально, и пошла, ничего не сказала.

Через пару недель, снова купец уехал. Опустел двор, амбары опустели. Опять Лиза, как неприкаянная по дому ходит. Служба не пыльная, чего ещё нужно. Полы вымыла, пыль смахнула и бывай здорова. Снова по городу гулять пошла. В булочную завернула. Просияла булочница.

– Как там, у купца? – спрашивает.

Лиза в ответ улыбнулась:

– Всё хорошо. Работаю. Хозяин уехал, слоняюсь теперь, заняться нечем.

– А что хозяин, не обижает, – с вопросом этим, она, как-то по-особому посмотрела.

– Нет. Не обижает. Занят, всё делами торговыми. А почему он должен меня обижать?

Булочница огляделась, никого поблизости и тише Лизе говорит:

– Говаривают, он служанку, что до тебя была, побил хорошенечко. Что там она сделала, я не знаю, у дворовых спроси. Только знаю, очень побил сильно, еле она ноги унесла.

Лиза, так рот и открыла:

– Он, конечно, строгий человек, но побить. При мне, ещё ни кого пальцем не тронул, ни разу.

– Вот я и говорю, видать, она что-то не то совсем сделала. Ты там присматривайся. Чтобы ненароком, не попасть под его кулак. Говорят, он ежели пьяный напьётся – буйный становится. А люди просто так не судачат.

– Ну, не знаю, я ему каждый день графинчик водки к ужину ставлю. Он поест, выпьет да и спать ложится.

– Ты только с опаской там будь. Гляди, не давай волю, коли что.

– Хорошо, – ответила Лиза и пошла восвояси.

А перед сном крепко задумалась. Ведь и она заметила, человек он – необычный.

Наутро, сквозь сон слышит Лиза, по комнате шаги легкие. Ходит кто-то. Открыла глаза, стоит старушка рядом с кроватью и шепчет.

– Что вы бабушка? – Лиза говорит.

А та, не видит будто ничего, шепчет. И слова доносятся:

– Уходи отсюда, уходи, уходи.

 

Глава 5

Если бы, ночью случилось, перепугалась бы не шуточно. Утром же, старушка совсем страшной не показалось. Отвела её Лиза в комнаты. Там, служанка на сундуке спит. Посадила Лиза старушку на кровать, та и легла сразу. Смотрит, глазами ослепшими и шепчет опять:

– Уходи, уходи.

Лиза улыбнулась, прикрыла старушку одеялом и говорит:

– Не волнуйтесь бабушка. Всё хорошо.

Тут служанка зашевелилась, глаза открыла.

– Ох. Что там?

– Всё хорошо, – Лиза на служанку глянула. Та и сама дряхлая уже, а всё прислуживает.

– Ох, ох, – стала служанка с сундука слазить.

Через пару недель, обоз купеческий вернулся. Теперь пустой. Опять суматоха во дворе. Хозяин бегает. Люди суетятся. Лиза, стол побежала накрывать. Данила Кириллович пронесся, как вихрь, в комнаты. Освежился, переоделся, вышел. К столу присел. Довольный, видать, поездкой. Всё в усы улыбается. Лиза кушанья подносит, а он за ней наблюдает.

– Ну, давай, пошевеливайся, – говорит, – неси, что там ещё есть, голодный я очень. Теперь можно и наесться до отвала и отдохнуть маленько. Несколько дней дома поваляюсь, а там и снова завязываться нужно. Весна пока, сезон теперь. Работа пошла. Давай шевелись деваха.

Лиза суетится, старается. Он из-под бровей смотрит:

– Как звать тебя?

– Лиза.

– Лизавета значит, – поел, подобрел, откинулся на стуле и на Лизу смотрит, – А что Лизавета, за муж за меня пойдёшь?

Она так и встала с посудой. Обаделая.

– Чего смотришь? Дом у меня, во какой, хозяйство. Коровы да свиньи. Курей пара сотен, утки. Денег, не сосчитаешь. Ты, я вижу, девица ничего такая, работящая. На вид – здоровая. Мне по невестам ходить, времени нет совсем. Говори, чего уставилась. Детишки у нас с тобой, что надо будут. Ты мне сразу приглянулась. Я тоже, вроде, парень ничего. Зачем тебе по домам чужим мыкаться, судьбу испытывать. Пора и своё подворье заиметь. Даю тебе два дня на размышление. Долго не думай, а то нет времени романсы водить. Туда-сюда, опять в дорогу. Мне тянуть не к чему. Я своему слову хозяин. Коли надумаешь, так сразу и в церковь пойдём.

– Вы, хозяин, больно торопитесь, – вымолвила Лиза.

– А чего мне? Я человек прямолинейный, деловой как думаю, так и говорю. Хошь не хошь. Столкуемся, значит, будешь у меня как у Христа за пазухой. А нет, будешь – дура набитая. Ну, всё я своё сказал, повторять не стану.

Он двинул тарелку с силой, что та отлетела в сторону и разбилась. Лиза вздрогнула. Кинулась, собрала в фартук осколки и ушла на кухню.

– Чего ты? – кухарка неладное заметила.

– Хозяин замуж зовёт.

– Замуж? Такого ещё не было. С чего это он тебя замуж позвал? Приглянулась что ли? Чем это, ты ему так запала?

– Говорит, приглянулась.

Федора, удивилась очень. Потом говорит:

– А тебе чего нужно, прынца ждёшь, али кого ещё. Зовёт, так иди, но учти хозяин нраву сурового. Только по евойному всё должно быть. А коли не по его, так и кулаком может показать как надобно. Ежели будешь покладистой, да обходчивой будет у тебя всё. На счёт подарков, он щедрый.

Лиза тут почувствовала, что разговор можно и в другом интересе повернуть:

– А почему он не женат ещё, ведь не молод уже, не мальчик.

А кухарка, по случаю, раздобрилась и рассказала:

– Да был он женат, и всё у него как у людей было. Только померла его жена, когда болезнь полгорода скосила и двое детишек померли. Он, как раз, в поездке дальней был, Почитай полгода странствовал. Разбогатеть хотел. А тут на город хворь страшная накинулась. Люди мерли, не то как воробьи. Так и семья его, вся полегла. Жалко детишек, да и она девка ладная была. Лет десять с того прошло, а он видать, всё ни как забыть их не может. Да разве ж такое забудешь. Приехал он бросился в дом, а там всё черно, да и мать как раз к тому времени умом тронулась.

Слушает Лиза и жалко стало хозяина. Вон чего натерпелся. А кухарка продолжает:

– Не был он тогда таким суровым. Семья у них хорошая была. Хоть и жили победнее. Это он уже после того нажился, что обозами товар возит. А тогда телегу одну взял и пошел счастья искать. Вот и нашел видать. То счастье, какого хотел, а семью потерял. А она просила его, на коленях молила не уезжать, не бросать её с детьми малыми. Но он, не послушал, уехал. Теперь, видать, себя винит в том, что они померли. А как, в чем он виноват, если болезнь та полгорода выела. Одним махом. Холера что ли.

Поняла тогда Лиза, откуда постоянная его сердитость берётся. Отчего тянется. Но о предложении его, думать, совсем не стала. Не к чему ей, это замужество. И хоть, будущее своё смутно представляла, но любовь к Алексею в сердце ничем не отодвинешь. Ни мыслями о замужестве с купцом, ни чем-то другим.

Не тешилась и мечтами по поводу будущего с Алексеем. Ведь если прислали убийцу, неспроста это. Значит не место ей там. А раз так, будет сама про себя заботиться. Жить своими трудами. И ребёночек, глядишь, в тепле да сытости родится.

На другое утро, как Лиза за завтраком прислуживала, ничего Данила Кириллович не спросил. И от сердца отлегло, может, забыл уже он разговор вчерашний. И не вспомнит.

 

Глава 6

Вечером, Лиза накрыла к ужину. Как обычно, графин с водкой поставила. И к себе пошла, пока хозяин отужинает дожидаться. Вскоре слышит, зовёт. Пришла, давай посуду со стола прибирать. Он сидит, смотрит.

– Что надумала? – спрашивает.

Лиза смутилась. Отвечает:

– Не могу я, за вас замуж пойти. Не любы – вы мне.

– Эка невидаль. Люб не люб. Стерпится – слюбится.

– Нет. Не могу.

Он встал. Как гора возвысился. Обошел стол и приближается. Смотрит Лиза, в глаза его пьяные, а в них желание безумное. Ждать не стала, кинулась к двери, а он за руку схватил, к себе притянул.

– Куда это ты направилась? Разговор наш, только начинается.

Лиза в испуге бьётся в его руках, а они словно железные цепи, не тронешься.

– Не юли, не вырвешься. Что ж я тебе так не люб? Вроде как, всем я вышел и наружностью, и умом бог не обидел. Что тебе надобно? Говори.

– Отпустите, прошу, Данила Кириллович. Не невольте.

Но слова на него не действуют. Стал к кровати подтягивать, руки держит. Лиза выбилась из сил в борьбе не равной. Рвётся, выдирается. А он, замахнулся и в лицо её наотмашь ударил. Упала она возле кровати, чувства на мгновение лишилась. Почти тут же, глаза открыла и поползла к двери. Он схватил её за сарафан, как котенка, поднял и на кровать кинул. Рванул рубаху с силой. Лиза крикнуть хочет, с кровати встать пытается. Он одной рукой за горло держит, другой одежду рвёт.

Но, тут она как закричит:

– Не троньте! У меня ребёнок под сердцем!

Рука, что за горло держалась, ослабла. Смотрит он, безумными глазами. Потом отпрянул, будто опомнился.

– Уходи, – страшно так, прохрипел.

Вскочила Лиза и к себе в комнату кинулась. Дверь захлопнула, на кровать села. Что делать, думает. Тут слышит, его шаги, приближаются. Сжалась от страха. Дверь открылась, вошел. Осмотрелся. А потом, спокойно так, говорит:

– Ты не уходи. Прошу тебя. Прости. Бес меня попутал. Не хотел я на тебя наброситься. Водка в голову ударила. Не уходи, ради Христа. Обещаю, не повторится это. Живи сколько нужно и дитё твоё, здесь не будет помехой. А ежели надумаешь, моё предложение принять, то я и впредь не отказываюсь. Буду тебе добрым мужем и отцом ребёнку.

Видит она, искренне хозяин кается. Кивнула неуверенно. Он вышел. А она легла на кровать и затихла. Слёзы подкатились. Плакала долго. Всё о том же, о судьбе своей печальной. Что бросает из стороны в сторону и дома, и покоя не даёт. Может и правду хозяин сказал? Что по свету мыкаться всю жизнь? Эдак, нигде счастья не будет. А тут, дом – полная чаша. Живи, горя не знай. Может и прав он? И не нужно судьбе больше противиться, принять всё как есть и благодарной быть, что не в канаве валяется и не на паперти стоит. Сколько женщин падших, за копейку себя отдают. Сколько сирот по свету бродит, побирается. Как представит Лиза нищету, так страшно становится. Как вспомнит избу и деревню, и как с Васькой по домам побирались. Тошно.

Осталась Лиза в доме, ни куда не ушла. Купец приутих, ходит, искоса посматривает. Не говорит ничего.

И снова, всё своим чередом пошло. Лиза – по дому управляется. Данила Кириллович – по делам торговым разъезжает.

Как-то кухарка спросила:

– А что, за хозяина замуж собираешься?

– Нет, – ответила Лиза.

– Что так? Али тебе жених не хорош. Любо дорого глянуть. И при деньгах. Что же тебе ещё надобно?

– Беременная я.

– Ах ты! От кого же, от него?

– Нет.

– Ну, девка даёшь. Что же ты, беременная на работу нанималася?

– Да.

– А он знает?

– Знает, – кивнула Лиза.

– И что же?

– Работай, говорит. Не выгоню.

– Ну и дела у вас творятся. Как же это он тебя оставить решился? Видать запала ты ему в сердце, коли так поступает. Не слыхала я, чтобы так бывало. Ну да ладно. Раз такие дела, то и дитё хоть какое в доме появится. Всё же веселее будет.

Лиза на Федору глянула, улыбнулась.

 

Глава 7

Софья Андреевна допускала, что Алексей будет, совсем не готов, увидать опустевшее любовное гнёздышко. Ожидала капризов, непредсказуемости поведения. Возможно и скандала. Как знать, что он там себе надумает?

Она рассчитывала на то, что скоро всё уляжется и забудется. Алексей успокоится и станет, уделять больше времени молодой жене. А ещё, не хотела бы Софья Андреевна, чтобы на место потерянной, пришла следующая увлечённость. А ей, матери, вечно нужно будет устранять эти преграды. С другой стороны, почему – нет? Она мать и имеет полное право, оградить сына от посягательств, разного рода, распущенных девиц. Это, можно сказать, материнская обязанность, беречь покой единственного ребёнка.

Как и предполагалось, Алексей выказывал недовольство. И очень заметно. В короткие мгновения встреч, почти не разговаривал с матерью и теткой. Едва перекидывался двумя фразами, не слишком заботился о вежливости, оставлял женщин в полном расстройстве и унынии. И словно бы, этого не замечал. Ольга, так же, пострадала. Он потребовал у тетушки Анфисы, переселить жену в другую комнату. Приказал слугам, под страхом увольнения, не пускать ни кого в личные покои.

И Софья Андреевна, и тетушка Анфиса, всячески старались показать обиженность, но на Алексея, это не производило должного впечатления. Приходилось, набраться терпения, наедятся и ждать.

День бежал за днём, а ничего не менялось. Софья Андреевна сильно беспокоилась и понемногу начинала жалеть о содеянном. Думала так, может, не слишком помешала бы эта связь его карьере. Что если они поспешили? А теперь, наверняка, он найдёт новую женщину, и кто знает, какой она будет. Ведь мужчины непостоянны в своих сердечных привязанностях и Алексей, скорей всего, не исключение. Горничную из имения можно было припугнуть или посулить ей денег, или даже заставить выполнять приказания, попытаться через неё воздействовать на Алексея. Но теперь шанс упущен, слишком плохо всё продумали. Поспешили.

В общении с Анфисой, в будуаре, они не раз касались этой темы. Почти каждый день обсуждали неприятные моменты Алёшиного поведения, старались его оправдать.

– Пройдёт немного времени и всё встанет на свои места. Не волнуйся дорогая, он забудет эту девицу и всё уляжется, – говорила тетушка.

– Я так беспокоюсь, у него было такое нежное сердце. А теперь, словно лёд. Я не переживу если он так и останется холоден со мной.

– Не волнуйся, всё это пройдёт, дай срок. Ольгу жалко. Она теперь прозябает одна в своих покоях. Он приказал на пушечный выстрел её не пускать.

– Нужно бы, как-то решить этот вопрос. Может, если увидит её вечером в спальне, не прогонит, – предположила Софья Андреевна.

– Да ты права, нужно продумать. Во всяком случае, это же мой дом, и пока, я тут приказываю, кому куда ходить, а кому нет.

– Правильно. Но как это сделать? Ведь туда не подступишься. Он будто крепость обороняет свои покои. И мышь не прошмыгнёт, не то, что человек.

– Предоставьте это мне. Не пройдёт и недели, как Ольга снова переселится к нему в комнату, и он забудет обо всех капризах. Это ребячество. Мы с вами прекрасно понимаем, что зов природы ещё ни кто не отменял. Мужчины как дети, забери у него одну конфету, он немного поплачет, предложи взамен другую, тут же согласится.

– Ах, если бы всё было, как вы говорите.

Тетушка Анфиса взялась за дело. Впрочем, за любое, дело такого рода, она бралась с большими порывами. А из чего ещё черпать вдохновение светской даме, как не из построения, либо разрушения чьих-то отношений. Разрушила одни, нужно браться за построение других. Она верила, не так уж и холоден Алексей к Ольге. Необходимо сделать лишь несколько простых действий, и он снова будет благоволить к жене. Тетушка знала, какое влияние могут оказывать маленькие женские хитрости, на простые потребности мужчины. И собиралась воспользоваться этими секретами для незаметного водворения Ольги, в спальне Алексея.

Так как родственники проживали, в доме тетушки, то хозяйкой положения, несомненно, была она. Уполномоченной принимать важные решения. Так, она, пригрозила увольнением тем же слугам, которым пригрозил Алексей.

В результате, поздно вечером того же дня, когда произошел разговор, Ольга, будто случайно, зашла в спальню к Алексею в самом прозрачном из пеньюаров какие бывают.

 

Глава 8

Алёша, лежал поперёк кровати и смотрел в потолок. Который день в тоске, думал о том, что ещё можно предпринять, чтоб разыскать Лизу. Уже прошло много дней. Но поиски не приносят результата. Сколько ещё нужно времени? Неделя. Месяц. Год.

А что, если она не найдётся? Что если её нет в живых? Нет, нет. Он старался отгонять эту мысль. Но, если жива, где она? Почему эти люди, так долго не могут её найти.

Он тосковал. Не противился тоске, не отгонял и находился целиком в её власти. На службе, выполнял то, что должен выполнить. Дома, не хотел никого видеть. Избегал встреч с матерью и теткой. Запретил впускать в свои комнаты Ольгу. Только бы, они все, не мешали, пребывать – в тоске.

Каждый день, ворошил воспоминания. Жил ими. Держался за них. Не хотел ничего, что могло потревожить мысли, ни каких других ощущений и эмоций. Только воспоминания о счастливых днях и тоска по ним. Алёша похудел, осунулся, был небрежным в одежде. И если бы не Прошка, который, как ни кто другой, понимал мысли и чувства хозяина, наверняка, давно забросил бы и службу. Сбежал бы куда-то, где нет никого. Закрылся и не открывал бы до тех пор, пока не услышал голос Лизы.

Эти грёзы, заводили так далеко, что казалось, будто слышен этот голос. Ласковый и желанный. И Алёша тянулся куда-то в пустоту, протягивал руки, всматривался в полумрак. Но ведение исчезало и снова тишина.

Вдруг, какой-то шорох заставил пошевелиться. Алёша повернул голову и увидал Ольгу. Она стояла, прямо напротив кровати. Рубашка, почти не скрывала стройное тело. Густые, черные волосы лежали на плечах глянцевым водопадом. Лицо её, казалось – лицом ангела сошедшего с небес.

– Алёша, – тихо позвала она.

Он сел на кровати. Ольга подошла и встала перед ним, словно видение. Протянула руки и Алёше показалось, вот сейчас, она возьмёт его за руку и взлетит. И больше не будет никаких мыслей и мучений. Всё останется здесь, в этой комнате. В слабом свете свечи, Ольга, как тень, стояла и казалась нереальной и волшебной. Странно, почему он раньше этого не замечал. Ольга, очень красива – похожа на ангела.

В какой-то момент, Алёша потянулся к ней. Тоска души, не заменяла требований тела. Он притянул Ольгу и вдохнул запах волос. Руки, как отдельное существо со своими нуждами. Алёша не пытался противиться зову плоти. Не мог остановить в одно мгновение вспыхнувшую страсть. Не чувствовал, не знал. Только делал, и ничего не мешало. Забыл, всё забыл. Окунулся в бессознательное состояние. Дал волю природе человеческой. Своей природе.

Спустя некоторое время, бессильно раскинулся на кровати. Закрыл глаза.

А потом, сказал Ольге:

– Уходи.

Утром, перед тем как уехать на службу, Алёша зашел к матери. Она улыбнулась, своей самой доброй улыбкой, но он, огорошил:

– Я прошу вас матушка, не присылать мне в комнаты Ольгу. В этом нет надобности. Если мне что-то нужно будет от неё, я сам приду.

Княгиня, тут же, выдала себя:

– Но сынок, нужно уделять больше внимания жене. Ты несколько недель живёшь отдельно от неё, так не принято.

– Позвольте мне самому решать, как принято, а как нет.

– Если не уделять времени молодой женщине, не ровен час, она начнет искать внимания где-то ещё.

Эти слова сильно разозлили Алексея:

– Я позабочусь сам о том, что касаемо меня и моей жены. Вам, как видно, не терпится внести свой вклад в мою личную жизнь. Отныне, предупреждаю вас и прошу передать разлюбезной тетушке, мою просьбу, не присылать Ольгу тогда, когда мне это не нужно. В противном случае, придётся съехать из этого дома на квартиру. И жить так, как я буду считать необходимым, а не так, как вы хотите, чтобы я жил.

Он откланялся и покинул комнату, оставив мать с плаксивым выражением на лице.

 

Глава 9

Со временем, всё больше понимала Лиза – в жизни, скорее всего, ничего уже не изменится. Если уберёг бог от смерти, который раз, то не стоит судьбу и дальше испытывать.

Но видно, не жить, рядом с Алексеем. Жизнь с ним всегда будет опасной, непредсказуемой. Слишком велика преграда. Разница в рождении. Дворянин и крестьянка. Нет ничего на свете, что может совместить их по закону. Остается только без закона и правила жить. Ведь живут же дворяне со своими служанками, да крестьянками. И ни кто из них, браком не сочетается. Да и пусть. Кто мешает?

Вроде решили, и свыклась с положением содержанки. Примирилась. Кажется, можно жить спокойно, любовью, и счастьем наслаждаться. Так нет. И это не получается. Есть люди, что норовят со свету свести. Всё хорошее, разрушить и забрать.

Плохо, плохо иногда жизнь построена. Только спокойствие почувствуешь, а она щёлк, и выбросит, точно птицу из гнезда. Крылья переломает, пустит в небо, лети – и не разбиться старайся.

Дни проходили незаметно, один на другой похожие. Лето пролетело нежаркое, дождливое. К концу сентября Лиза округлилась сильно, стала медлительная. Всё полежать старалась. Заботы её хоть и не были слишком тяжелые, но, всё же, утомляли. Отказаться от них не могла, без работы совсем двигаться престанет. Да и хозяину придётся другую служанку нанимать. Поэтому старалась, хоть как-то управляться. В сроках рождения путалась, не умела разобраться. Смутно предполагала, когда ребёнку родиться.

К холодам, совсем тяжелая стала. С трудом уже работу выполняла. Хозяин, ещё пару раз, про замужество заикнулся, но не соглашалась. Так пока и жили.

А как первый снег выпал, Лиза рожать начала. Два дня, почти, лежала в схватках, кричала сильно, никак разродиться не могла. Повитуха, с утра до ночи в доме сидела. Хозяин распорядился, не отходить. На второй день, Лиза уже слабо кричала. Силы совсем на исходе. Маялась очень. К вечеру, наконец, пошло дело. Мальчика, крупного, родила.

От родов, через несколько дней оправилась, снова за обязанности принялась.

Назвала пацана – Ваней. Много с дитём возилась, налюбоваться не могла. А он, ладный, настоящий богатырь. Всякую минуту, на него смотреть бежала. А когда покормить, так и вовсе про дела забывала. Только и слышно, как песни поёт да сказки рассказывает.

Чем дольше жила Лиза у купца, тем прочнее в доме обосновывалась. Тихо там, уютно. Сама тот уют и создала. Украшательства разные измышляла, забывала порой, что не в своём доме живёт. А когда вспомнит, так и ничего, Данила Кириллович не ругает.

Много чего изменилось в доме с появлением Лизы. Бельё, шторки, и скатерти, да салфеточки разные. Грубые стены вышитыми картинами украшены. Иной раз и неловко перед хозяином, но он молчал. Ничего не запрещал. Так она, дальше старалась.

Однажды, приехал Данила Кириллович с поездки дальней. Заходит в дом, на дверях занавески увидал цветастые. Пройти хотел мимо, но вдруг, остановился. Лиза у стены притихла. Повернулся он, взялся за занавесочку и говорит строго:

– Что это такое?

Лиза вопроса не ожидала, ведь раньше хозяин, не против украшений всяческих был.

– Это для красоты, занавески повесила, – отвечает.

– Для какой, такой красоты, – голос повысил, – для какой красоты? Не нужна мне здесь, вот эта твоя красота.

Дернул злобно занавеску, та прямо с карнизом и оборвалась.

– Ты что, – говорит, – мне в глаза, это всё тычешь, красоту свою. Не хочу. Издеваешься никак. Всё меня истязаешь. Видеть тебя не могу. И – это всё, видеть не могу. Уходи сейчас и на глаза мне не показывайся. Растерзала мне душу всю, наизнанку вывернула. Уходи, уходи, по добру. Нет мне сил, смотреть на тебя.

И ушел в свои комнаты. А Лиза в дверях стоять осталась. Посмотрела на занавески, что на полу валяются, и пошла поднимать.

И снова сердце в тревоге мается. Снова беспокойство и печаль. Пришла к себе, там Ванюшка в колыбельке спит. Посмотрела на сына и представила, как пойдет по дороге с ребёнком в руках. А кругом метель да снег. А ночью лес и звери вокруг бродят. Потом поля и степи. Сжалось сердце. Ну что сделаешь, как тут будешь? Ведь не виновата, что хозяин так относится. В чем вина? А жить то, где-то надо.

Сидела Лиза, на сына смотрела и с горечью в душе, решила, никуда она больше не двинется. Даже если для этого, придётся женой Данилы Кирилловича стать. Хватит. Находилась. С дитём на руках, по-другому мысли выстроились. Нет теперь дороги. Не нужна она. Если так складывается, то пусть лучше в доме да в тепле жить, а не по городам да деревням скитаться. И решила Лиза тогда, больше судьбу не испытывать, принять предложение купца. Да женой законной стать.

 

Глава 10

С той поры, как жена Анастасия и детишки Марьюшка и Петя от холеры померли, минуло много лет. Но, Данила Кириллович Федяшин, всё ни как не мог этого принять. Он обманывал себя тем, что представлял, будто они, уехали куда и живут в других местах сытно и счастливо. Знал – никогда не увидит их больше. Лишь памятью жил и работой.

После той беды, так было тошно, что хотел с жизнью счёты свести. Проклинал себя и буйствовал. Пил много. Все беды на свою несчастную голову призывал. Так и пропал бы в пьяном угаре, в канаве, после драки очередной. Только, видно, в судьбе наказано, выкарабкаться. Не для того родился, чтобы издохнуть как собака.

Зимой дело было. Сильно много выпил Данила, в каком-то трактире на окраине города. Вышел в ночь морозную, метель глаза застилает. Едва за угол завернул, по голове тяжелое ударило. Что дальше было, не помнит. Как раздели, разули и в сугробе замерзать кинули. Как притащили потом, в избу теплую. Как поили молоком парным, травяными отварами. Не знал он этого, не ведал. После рассказали.

Помнил только, что в бреду Анастасию увидал. Пришла и рукой машет, за собой зовёт. Он и хочет идти тянется, да не может, ноги совсем не двигаются. Звала она, звала не идёт он. Тут, повернулась и говорит: «Ты Данила, домой иди, не нужно тебе к нам. Рано ещё. Поживи. Всё у тебя будет». И ушла. Долго плакал Данила во сне, а потом проснулся.

Вокруг детишки лазают. Кто играет, кто на Данилу с интересом смотрит. Подошла женщина, вида простого.

– Очухался. И, слава Богу.

Узнал потом, что нашел его в сугробе дворник Иван, тоже из трактира выходил пьяный. Увидал, как мужики из угла выбежали, заглянул, поинтересовался. Глядь, в сугробе Данила в одних портках валяется. Жил Иван недалеко, в старой, ветхой постройке с женой, да четырьмя детишками. Кое-как, Данилу домой к себе притянул. Жена уход устроила. Вылечили, голову перевязали. Так и спасся Данила от стужи и от смертушки ранней.

И решил тогда – неспроста это. Знать, пожить ещё нужно, поработать. Взялся он за дела и, глядишь, уже из мужиков, в мелкие купцы, за несколько лет перебрался. Быстро Данила дело в оборот взял. Видать, сила его, нерастраченная сюда и пошла.

Мужику тому – Ивану, что подобрал его, по гроб жизни, Данила, благодарен остался. В дело притянул. Хорошие деньги, Иван зарабатывать стал. И семья, живёт теперь не бедно.

Много лет прошло, но и мыслей не было у Данилы о том, что пора и о новой семье задуматься. Не было, до того часа, как Лиза к нему на работу пришла, попросилась. Поначалу, с опаской смотрел, с угрюминой. Но немного погодя, теплота её, стала на Данилу действовать. Не хотел, а попал под влияние доброго характера. Посмотрит, бывало, и как будто она всю жизнь, тут, рядом была. Хорошо ему делается. Спокойно. Будни его – в разъездах, при разной погоде, скитания. Всё ни как не остановится. Раньше, не стремился в дом возвращаться, а теперь ждёт, когда назад собираться потребуется. Стал замечать, что из дома ехать не хочет.

Немного умом пораскинул и решил, хватит вдовством прикрываться, пора менять положение. Тогда и предложил Лизе замужество. Каково же, было удивление, когда она – отказала. Он, не то, чтобы не ждал, даже думать о таком не думал. Ему – купцу, уважаемому, состоятельному человеку, служанка отказала. Он и плюнул бы, не стал и огорчаться, если бы девица эта в сердце не запала. Обосновалась там прочно. Вот и захлестнула, в один момент обида, сытным ужином и водкой раззадоренная. Не сдержался, хотел снасильничать. Только как сказала она, что дитя ждёт, всё. Не смог совершить задуманное. Вспомнились детки его и жена. Горько было осознавать Даниле, до чего дошел. Но, с природой-то не поборешься, всё одно, своё норовит взять.

После того, бегал он опять по сёлам и городам. Делом торговым промышлял и о служанке Лизе не забывал. Обдумывал, как её в жены заполучить. Мочи больше нет, так жениться на ней охота. А она, как и не замечает взглядов его. Ходит, перед глазами маячит, всё по дому убирается.

А как дитя родила, так и вовсе, про хозяина не печётся. Всё с дитём возится. Хотел бы Данила Кириллович, чтобы дитё это, его было. Пацан Ванюшка, крепкий такой, увалень растёт. Что ж, отца всё одно нет, а Данила отцом хорошим будет. Подходил он к Лизе ещё, про замужество спрашивал. Нет, не хочет она. Видать всё надеется на что-то. Ждет, может кого. Так и жили пока. Он в разъездах, да заботах. А она с дитём, да по дому.

 

Глава 11

Как-то, возвращался Данила Кириллович, с дальней поездки. Сидит на козлах, на дорогу засмотрелся, задумался. Лошадь не шибко погоняет. Ветерок весенний виски щекочет. Вдалеке видно крестьяне на полях возятся. Точно муравьи по чернозему. Лошадь пегая борону волочёт.

Присмотрелся вдаль, Данила Кириллович, никак, скачут навстречу несколько всадников. Приблизились. Посреди дороги встали.

– Прруу, – остановил купец лошадь, насторожился. На мужиков, со своих телег искоса глянул. Видит, поднялись. Осмелел, крикнул приезжим, – Чего дорогу закрываете?

– Разговор к тебе, Данила Кириллович, имеется.

– Говори. Послушаю.

Соскочил один из всадников с коня и к купцу на козлы запрыгнул.

– Не буду ходить вокруг да около, сразу к делу подступлюсь.

– Так давай.

– Живёт у тебя в доме Елизавета Золотова, служанка?

Насторожился Данила вопросу:

– А вы кто такие, чтобы спрашивать?

– Мы люди деловые, не разбойники. Не боись.

– Ну?

– Девица эта, нашему хозяину – жена законная. Ищет он её уже, сколько месяцев и вот нашли, у тебя в доме. Теперь к мужу её привезти надобно. Дожидается очень. Обыскался.

– А чего ж, она от него, сбежала, что ли?

– Не сбежала. Искать мужа пошла – а он её ищет.

– А ежели, у неё спросим? – прищурился купец.

– Хошь спрашивай, хошь нет. А её, всё одно заберём. Вот тебе за труды, за содержание, – человек протянул кошель, туго набитый.

Взял купец кошель, не задумывался. Раз такое дело, чего от наживы отступаться. Всё одно девка, женой его быть отказывается, в сожительстве не сожительствует. Так что, нет нужды держать её в доме. А уйдёт она, о женитьбе новой можно будет всерьёз подумать. И хозяйку в дом привести. Мало, что ли девок, на выданье, по избам сидит. Решил, Данила Кириллович и дело с концом.

– По рукам, – говорит.

Приехали к дому. Ворота отворились. Заходит купец во двор, а Лиза на крыльце стоит. Дожидается. Глянул и отвернулся. Екнуло что-то внутри. Но и только.

Подошел к Лизе мужик, что деньги давал. Сказал что-то. Она того слушает, а сама на купца смотрит, глазами тоскливыми. Он лошадь разнуздать пытается, на крыльцо поглядывает. Зашла Лиза в дом. Через время, выходит, с ребёнком в платки замотанным. Посмотрела в последний раз на купца и пошла за мужиком. Больше не оборачивалась.

Встал Данила Кириллович посреди двора. Точно черный дуб среди поляны. Одинокий, крепкий, страшный. Посмотрел последний раз вслед служанке и в дом пошел.

Вышла Лиза за ворота, там коляска стоит, дожидается. Села куда велели, не сопротивлялась. И покатила в неизвестность. И снова неопределённость и страх. Лиза уже и не спрашивала. Куда везут, зачем? Только раз, посмотрела на мужика, что рядом верхом ехал и спросила:

– Вы убьёте меня?

Он глянул удивлённо:

– С чего это?

И, дальше проехал.

 

Глава 12

Куда ехали – неизвестно. Вскоре ночь окутала, но коляска не останавливалась. В окно, только тусклый свет фонаря пробивается, голоса всадников иногда слышны. Слов не разобрать.

Разное предполагала Лиза. Больше всего боялась, что княгиня её нашла и теперь не избежать наказания. Страшно, за себя, и за Ваньку. Что если ребёнка отберут и увезут. Ведь это – Алексея сын. Думала, если коляска остановится, можно кинуться во тьму. Бежать. Возможно, получится. Да, куда там. С ребёнком на руках, опасалась рисковать.

А если не княгиня, а Алексей людей послал. Представляла, встречу и как на грудь ему упадёт. Как пожалуется на судьбу несправедливую. Но и так боялась рассуждать, чтобы мечты не потревожить.

Ваня спал, от езды укачанный, Лиза тоже стала засыпать. Незаметно поползла дорога. Но вот, остановились. Лиза глаза открыла. Глянула в оконце, не видать ничего. Ваньку прижала, ждёт, что дальше будет.

Дверца скрипнула, открылась:

– Выходите, – голос из тьмы.

Взяла узелок, из коляски вышла. Стоит человек, фонарь в руке высоко поднимает. Огляделась. Сосны, да ели кругом. Лунный свет, сквозь кроны очертания рисует. Тут, коляска отъехала. Обернулась Лиза, сруб среди деревьев стоит. В окнах свет, на крыльце женщина в простом сарафане, в старую шаль заворачивается, от ночной прохлады подрагивает.

– Добро пожаловать, Елизавета Васильевна, – и поклонилась в ноги.

Лиза, приёму удивилась. Ничего понять не может. Глядит, то на мужика, что привёз, то на женщину. Мужик тот стоит, улыбается во весь рот:

– Проходите, не пужайтесь.

Странно всё, но по-доброму. Пошла Лиза в избу. Хорошо там, печь натоплена. Женщина следом зашла. Лицо миловидное простое, морщинистое, но старым не кажется. Представилась:

– Я, служанка ваша буду – Марья звать меня. Чего нужно говорите, не стесняйтесь. Зовите, коль что понадобится. Я стряпать и прибирать буду. Муж мой Степан, ежели чего, на дворе управляется.

Дивится, таким делам Лиза. Кто же, всё устроил? Не стала долго обдумывать, с дороги утомилась сильно. Проводила Марья Лизу в комнаты. Здесь всё устроено, чистотой блестит, кровать свежестью дышит. Рядом колыбель. Глянуть, любо дорого.

– Перекусите чего с дороги? Молочка с калачиками али посурьёзней чего нагреть.

– Нет. Благодарствуйте. Устала я, отдохну сперва.

– Ну, хорошо. Тогда утречком, утречком, – и ушла Марья не стала мешать.

Тут Ванька заерзал, закричал. Глаза открыл. Есть просит. Села Лиза на кровать, расстегнулась, да дитя к груди приложила. Сидит комнату осматривает.

Вот, опять, новый дом. Сколько ещё домов будет? Сколько по свету мыкаться? Из стороны в сторону кидаться. Где остановка? Когда?

Утром глаза открыла, потянулась сладко. По дому, запах аппетитный разносится. Что там Марья стряпает? Так Лизе есть захотелось, будто не ела неделю. Захотелось встать, пройти по комнатам и сесть за стол, съесть всё, что дадут и молоком запить.

Встала, в колыбель заглянула. Ванька лежит, глазами по сторонам водит. Руками, ногами барахтает. Улыбнулась Лиза ему, на руки взяла и вышла. А там уже полный стол для завтрака накрыт.

– Это кому ж столько? – у Марьи спрашивает.

– Всё для вас.

 

Глава 13

Очень чувствительная к любым переменам настроения сына, Софья Андреевна, прямо таки, страдала от теперешней, устоявшейся холодности Алексея, по отношению к ней. Она считала, прошло уже достаточно много времени, чтобы ложная сердечная привязанность к служанке, притупилась и дала дорогу другим, более правильным чувствам. Именно тут, должна, как можно лучше, сыграть роль, жена его – Ольга.

Целыми днями, Княгиня помыкала невесткой, чтобы та, как можно больше, попадалась Алексею на глаза. Но, он уходил рано, а возвращался поздно и всегда запирался в своих покоях. Поэтому, старания Ольги не приносили никаких результатов. Это сердило Софью Андреевну, до того, что она, уже перестала замечать, как дурное настроение вымещала не только на прислуге, но и на невестке, а порой даже на тетушке Анфисе. Иногда так усердствовала – обвиняла Ольгу, в том, что муж, не обращает на неё внимание. Ольга, как могла, пыталась оправдаться. А чаще замолкала и покорно выслушивала несправедливые упрёки свекрови.

Иногда Алексей, всё же, заходил к Ольге, о чем неизменно узнавала княгиня.

– Вот видишь Оленька, – говорила она, – значит вчера, ты сделала всё, как я велела. Поэтому, он пришел к тебе. Впредь, старайся неукоснительно выполнять мои рекомендации. И тогда, всё будет как нельзя лучше.

Не могла знать Софья Андреевна – в том, что Алексей ходит в спальню жены, нет ничего романтичного. Это – всего лишь, потребность молодого тела и не более. Княгиня же, приписывала эти визиты, исключительно своей заслуге. Она совсем не замечала, как несчастна Ольга, в этой, по сути, навязанной ей роли.

Алексей ни чем не изменял поведения и отношений с матерью. И это страшно раздражало и без того, от любого случая, раздражавшуюся княгиню.

Но вот однажды, совершенно неожиданно, отчуждённость Алексея прекратилась.

Обычно, каждое утро, он заходил в маленькую гостиную, где пила чай Софья Андреевна, чтобы поцеловать ей руку и холодно, сказать о том, что он идёт на службу. Это утро не было исключением. Лишь, слуга зашел вместе с Алексеем и подал ему письмо. Алексей вскрыл его и пробежал глазами.

Каково же было удивление княгини, когда она заметила, как поменялось лицо сына. Таким, она не видела его много месяцев. Он, тут же нашелся, попытался скрыть, так некстати, вспыхнувшую радость, за маской напускной вежливости. Но глаза не спрячешь. Они светились.

– Матушка, я должен срочно идти на службу, – выпалил он.

– Алексей, выпей, хотя бы, чаю, – самым милым из тонов, постаралась удержать его она.

А он, вдруг, ответил:

– Ну, хорошо. Что с вами поделаешь?

Княгиня сделала знак служанке и притихла, чтобы не выдать откровенной заинтересованности.

Что там, в этом письме? Ведь оно, заставило Алексея, много месяцев не удостоившим мать, даже элементарным проявлениям вежливости, так неожиданно, стать приветливым и добрым.

Он выпил чаю, обменялся с матерью парой, вполне приятных фраз и заспешил к выходу. У дверей он задержался и сказал:

– Вечером не ждите, у меня дела.

Софья Андреевна, так и сидела, несколько минут, с широко раскрытыми глазами, пока в гостиную не вплыла тетушка Анфиса в чепце и розовом пеньюаре. Явно, только с постели.

– Это давление, скоро загонит меня в гроб. Голова лопается. Почему я так страдаю? Доброе утро, дорогая. Я, всю ночь не могла глаза сомкнуть. Бессонница замучила. Капли что прописал доктор Мухин, похоже, совсем не помогают. Сейчас же, пошлю за ним слугу. Это невыносимо уже, – тут она заметила задумчивость княгини, – вам тоже я вижу не сладко. Погода давит на мозги? Вчера, баронесса Кривошеева, жаловалась на те же симптомы.

Она села в кресло и потрепыхала рукой, чтобы ей налили чаю.

– Что нового? Вы ещё не читали газеты? – она указала на свежую почту.

Софья Андреевна, медленно перевела взгляд с чайника на тетушку. Та замолчала.

– В чём дело, дорогая? – спустя мгновение беспокойно спросила она.

– Алексей, получил письмо, – проговорила Софья Андреевна.

– И что?

– И был очень, очень доволен. Так доволен, что даже выпил чаю и побеседовал.

– Думаешь, новая любовница?

– Не знаю, но это необходимо выяснить. Сказал, вечером не ждать.

– Вот племянничек даёт. Точно любовница. Ну, даёт. Только от одной избавились, а он уже другую нашел. Ну, Алеша, ну, угодил. А нам, теперь, что делать? Так и будем каждый раз? – она многозначительно посмотрела на княгиню, – ведь так и в историю какую, попасть можно.

– Мы должны прочитать это письмо. Чего бы, это не стоило.

И обе женщины затихли. И только слышно было, как хрустят на зубах у тетушки ванильные сухарики.

 

Глава 14

Вечером, того же дня, Алёша вернулся домой не поздно, как обещал. И сделал то, чего уж совсем ни кто не ожидал, спустился к ужину. Настроение его было прекрасным.

И тетушка, и княгиня старались ни чем не выказывать крайнюю степень удивления и заинтересованности. Они вели себя, будто ничего не случилось сверхъестественного и этот ужин, был таким же, как десятки других. Алеша не был слишком разговорчив, но, то, что он здесь, говорило о многом.

Какую весть он получил? Нужно было выяснить – непременно.

Ясно, из присутствующих, кроме тетушки Анфисы, этого ни кто не сможет сделать. Она и сама это понимала. Ольга, не посвященная в секреты, исключается из подобных дел. А княгиня, умеет только командовать да плакаться. Так что тетушка Анфиса, взялась за дело с хитростью лисицы и осторожностью кошки.

Было бы глупо не воспользоваться моментом, когда Алексей ужинает. И тетушка Анфиса не упустила возможности. Она сказалась больной и поднялась в свои покои. Откуда, спустя пару мгновений, тихо переместилась в комнаты Алексея. Как вошла, сразу к секретеру. Ворох бумаг, но писем нет. Верно, они в отдельном ящике, покопалась на полочках. Ничего.

Руки трясутся, слух обостренный, вдруг кто войдёт, тогда всё пропало. Роется тетушка суетливо, боится быть пойманной. Воришкой себя почувствовала. Крутилась, вертелась возле секретера, как пчела. Да, нет ничего. Эка досада. Значит у него оно – письмо. С собой носит, оставлять боится. Или спрятал где. Обернулась тетушка. Взглядом по комнате провела. Глядь, камзол то – вот он, на стуле висит. Кинулась к нему, как к последней соломинке. Тут, шаги услышала.

При комплекции не маленькой, с небывалой скоростью подскочила тетка к камзолу, руку во внутренний карман сунула, бумажку нащупала. Выхватила и за шторой скрылась. В то же мгновение, дверь скрипнула. Слуга зашел, взял сапоги Алексея и вышел.

Чувствует тетушка, сердце из груди чуть не выпрыгивает. Отдышалась, прислушалась. Вроде, нет никого. Раскрыла письмо, прочитала. Вышла из убежища, письмо на место сунула, выскользнула тихонько из комнаты.

Спустя время, княгиня к тетке в будуар пожаловала. Заговорщицки смотрит:

– Ну как?

– Плохо дело, – Анфиса говорит, – девка то эта, жива оказывается. Живёхонька. Прямо под носом живёт, за Петербургом. По южной дороге, в лесу.

– Как жива, вам же тот, ваш человек клялся – в Неве она.

– От жулик, от пройдоха. Я бы ему сейчас показала, кого обманывать вздумал. Вот-то он и пропал, после дела этого. Возможно, откупиться она сумела. От окаянный. Так вот – доверяться. Ох, и хлопоты. Ну, скажите, как обвёл вокруг пальца, поганец. Найду, не сносить ему головы.

– Что мы, теперь делать будем? А? Ведь она, Алеше скажет, что человека к ней подсылали. Так он, возненавидит, бросит нас, к ней уйдет. Вот какую змею, я собственным хлебом выкормила. Такая теперь и благодарность.

– Да, матушка моя, нам с тобой дело трудное предстоит. Нужно её, раньше достать. Послать людей, прямо сейчас. Ведь, если она с ним встретится, точно нам несдобровать. Он нас, ненавидеть всю оставшуюся жизнь будет. Нужно, чтобы она не успела про человека нашего рассказать.

– А что делать, если и убийцы продажные пошли?

– Нового найдем, да припугнём его, чтобы дело хорошо выполнил. Много денег посулим.

– Вот же, гадюка. Как она в Алёшу нашего вцепилась. Заколдовала. Ни шагу не даёт ступить. Ну, что за напасть такая.

Тетушка на диванчике полулежит, десерты кушает и морсом ягодным запивает.

– Это всё ваша доброта, сердобольная. Не можете, чтобы какую нищенку не пожалеть. А откуда вы знаете, что за люди эти нищие. Сначала тебе улыбается, служит, а повернешься, нож в спину воткнёт.

– Вы, уже куда забросили. Не всё ведь так. У вас тоже слуги имеются. Думаете, все они вас любят безумно. Небось, за спиной фигу крутят.

– Это вы правы, не знаешь, что от них и ожидать.

Так беседовали женщины каждый вечер.

А Ольга как неприкаянная, по дому скиталась, то в комнате своей за рукоделием, то в кровати лежит. Ни кому она здесь, не нужна.

 

Глава 15

В лесу, в тени вековых сосен, Лиза чувствовала себя защищенной. Порой она выходила из дому, гуляла среди деревьев. Смотрела вверх, туда, где озорничал, в кронах ветер и почти не касался земли. Сплошной стеной деревья, как солдаты, охраняли сруб, от чужих взглядов. Это место одновременно и глухое, и открытое. Глухое для людей, потому как можно легко, заблудится в густом, дремучем лесу. Чуть зайди за сосны и через несколько десятков шагов не отыщешь, откуда пришел. А открытое, ветру и воздуху, и тому, кто живёт здесь и знает каждую веточку. От зверей лесных обнесён дом невысоким забором.

Степан и Марья живут здесь, уж лет двадцать пять, со времени женитьбы. Изба, Степану от отца осталась. Двое сыновей тут родились и выросли. Как возмужали, в город подались, работают на господ, благо, Степан их всяким хозяйским премудростям обучил. Сам же за разную работу берётся, очень уж следопыт хороший. Если кого отыскать так это – враз.

Со Степаном и Марьей быстро Лиза подружилась. За слуг не считала вовсе. Норовила и сама, какую работу нужно, выполнить. Марья сначала противилась, мол, уплочено за службу, но потом сдалась. Уже не спорила.

Понимала Лиза, что пристанище это временное, дом чужой, но так хорошо тут, что и впору остаться. Жить лесной жизнью и никому не быть помехой. Куда ещё судьба забросит? Не стоит и загадывать. Сейчас хорошо и ладно.

Как-то гуляет Лиза с Ванечкой на руках, недалеко от дома,. Ходит, сказки малышу рассказывает. Ванечка по сторонам глазами водит, если и понимает, что, только сказать пока не может, маленький. Тут, Лиза шорох за спиной услыхала, обернулась и ахнула. Меж деревьев Алексей стоит, смотрит, улыбается.

Оторопела Лиза, с места сдвинуться не может. Подбородок дрогнул, заморгала часто. Ваню к себе прижала и на Алексея смотрит. Слёзы покатились. Подошел он, притянул к себе Лизу с ребёнком. Обнял, будто, какой мантией спокойствия укрыл. Так и стояли какое-то время, не оторваться.

И была, эта ночь, самой волшебной ночью.

Нет поцелуев слаще любимого, нет касаний волшебней, чем касания любимого. Нет слов любви желанней, чем слова любимого. Сплелась любовь их лозой, не разделится. И понятней этой ночи, не было другого времени. Только сейчас почувствовалась неразделимость их жизней. Неумение жить друг без друга, понятным стало. Только сейчас оба поняли, как необходимо быть вместе – всегда.

Утром, уехал Алексей и увёз в своём сердце, полную и незыблемую уверенность в том, что ни кто и ни когда не сможет разлучить его с этой женщиной. Ни кто и ни когда не сможет встать между ним – Лизой, и сыном.

 

Глава 16

Коляска остановилась.

– Это тут, – крикнул кучер, пытаясь перекричать налетевший порыв ветра, – в ту сторону как раз и будет.

Ольга осмотрелась. Лес кругом, а меж деревьев тропа видна.

– Вы бы, барышня поторопились, не ровен час дождь пойдёт, лучше бы успеть вам, туда добраться.

– Спасибо, – Ольга протянула вознице несколько монет.

– И вам благодарствуйте, – он взял деньги, засунул в грязный карман кафтана и хлестнул кобылу.

Спустя пару минут, скрылся за поворотом лесной дороги. Ольга осталась одна.

Недолго раздумывала, свернула на тропку, что указал возница и пошла быстрым шагом. Где-то в вышине деревьев, порой сверкала молния, слышались раскаты грома, ветер трепал ветви, но дождь запаздывал. Надвигались сумерки. Ольга спешила. Она не хотела слоняться по лесу во время дождя и вымокнуть до нитки. И хоть на ней был теплый непромокаемый плащ, всё же, нужно поторопиться. Тьма подступала всё ближе, скоро и небесный, скудный свет пропадёт и тогда придётся пробираться на ощупь. Ольга боялась заблудиться.

Сверкнула молния и на мгновение осветила дорогу, указала направление. Ольга пошла быстрее. Но как не торопилась, дождя было не миновать. Он обрушился сплошной, серой стеной. Скрыл то, что ещё можно было разглядеть в сумерках, и спутал все ориентиры. Тропинка быстро исчезла в мутной жиже и ноги Ольги, оказались по щиколотку в воде. Она шла не останавливалась. Струи воды стекали с плаща, но юбки быстро впитывали влагу и становились непомерно тяжелыми. Ольга двигалась, наобум, пытаясь рассмотреть дорогу в свете молний. Дождь немного поутих, будто вылил в первые моменты всё, что накопилось и теперь, капал ровным, прозрачным ливнем. И вот, наконец, среди деревьев, Ольга различила темное строение, в окнах свет.

Тот ли дом? Впрочем, выбирать не приходилось, даже если ошиблась, нужно где-то переждать непогоду, обсохнуть. Платье и нижние юбки вымокли почти до пояса. Каждый шаг давался с трудом. На крыльце девушка остановилась. Стукнула в дверной молоток и прислушалась. Капли стекали с плаща и образовывали лужу.

Послышались шаги, дверь скрипнула, и в проёме показался бородатый мужик в холщевой рубахе и штанах.

– Чего надо? – грубовато буркнул он и недоверчиво осмотрел Ольгу.

– Простите, – пролепетала она, – я заблудилась в лесу и попала под дождь. Позвольте переждать непогоду.

Мужик выглянул из проёма и посветил фонарём. Ещё раз подозрительно осмотрел Ольгу и буркнул:

– Заходи.

Она вошла в небольшую прихожую. Из двери направо выглянула женщина в темном, платье и переднике.

– Проходите, – улыбнулась она, – тут печка, погрейтесь.

Ольга вошла в просторную комнату с низким потолком, почти треть занимала печь. Женщина у стола, продолжила месить тесто и приветливо улыбалась Ольге:

– Снимайте плащ, обогрейтесь. Платье тоже, вон, вымокло всё. Садитесь к печке ближе, не то простудится недолго.

Мужик что-то проворчал из прихожей и скрылся. Из соседней комнаты слышалась тихая, задушевная песня – колыбельная. Звуки этой песни завораживали. Разливались по дому, создавая дух умиротворенности и тепла.

Ольга скинула плащ и повесила на гвоздь у двери. Подошла к печи и протянула руки.

Зачем пришла она сюда? Что заставило? Попыталась вспомнить цель своего визита. Что почувствовала она тогда, когда услыхала разговор княгини и тетушки? Ненависть? Злость? Какое решение приняла? Что за неведомая сила, острым крючком притянула в эту глушь?

Сейчас, когда почувствовала тепло и немного согрела руки, она стала мысленно возвращаться к тем целям, которые привели сюда.

Она пришла, посмотреть на ту женщину, что разрушила её мечту. Погубила любовь, Сломала жизнь. Пришла увидеть – разлучницу. Коварную и беспринципную, ту, что владела сердцем Алексея.

Песня смолкла и через несколько мгновений из темноты боковой комнаты вышла девушка.

Вот – Она. Круглое лицо, мягкие черты. Толстая коса на пышной груди. Простое платье. Девушка поздоровалась и приветливо улыбнулась:

– Вы продрогли совсем. Сейчас выпьете чаю и согреетесь. Прошу вас, – она жестом указала на лавку.

Ольга постаралась улыбнуться в ответ. Присела у стола. Девушка засуетилась, и казалось, не замечает взгляда Ольги. Налила большую кружку чаю и подала с вареньем и сушками.

– Выпейте, сразу согреетесь. И смородины откушайте, чтобы не лихорадило.

Ольга отхлебнула из кружки и снова посмотрела на девушку.

Вот Она – разлучница.

Женщина, что месила тесто, немного погодя всё прибрала и удалилась. Ольга молчала. Сейчас, перед лицом своего несчастья, она не знала, что делать дальше. Что говорить? Какие слова? Некоторое время она собиралась с мыслями. Пыталась вытолкнуть из себя хоть слово, хоть одно. Не получалось.

Девушка встала, это послужило толчком, Ольга произнесла:

– Вы, Лиза?

Девушка замерла. Потом, будто что-то поняла, ответила:

– Лиза.

Она снова села и пристально посмотрела на Ольгу:

– То-то, мне лицо ваше, знакомым показалось.

– Прошу вас уезжайте. Отпустите Алексея. Я дам вам денег, сколько попросите. Уезжайте подальше, – Ольга принизливо просила.

– Ни куда я не поеду. С чего это?

– Моя жизнь невыносима, из-за вас. Он не любит меня, не смотрит на меня. Я словно мебель, которая его окружает. Словно вещь.

Лиза смотрела с жалостью:

– Я – то чем виновна. Не любит? Его и спросите, зачем женился на вас без любви.

– Но вы, можете уехать, и он отступится, забудет.

– Зачем мне это нужно? Я люблю его, он любит меня. У нас сын.

– Сын?

– Да, сын. И не стану я уезжать, хватит. А если вы так несчастны, то сами и уезжайте. А я набегалась уже, устала, не хочу.

Лиза встала, давая понять, что разговор окончен и повернулась, собираясь уйти. Ольга тоже поднялась. В руки попала какая-то тряпка, и она нервно теребила её и скручивала.

В какой-то момент ей показалась насмешка в глазах Лизы. Ольга кинулась на соперницу. Как набросила скрученный лоскут ей на шею, как начала с силой стягивать его, Ольга не помнит. Только ярость и злость в её руках приобрели невероятную силу. Она давила и давила, старалась навсегда проучить эту наглую девицу. И только когда хрипы из горла Лизы умолкли, и тело её стало заваливаться на пол, Ольга резко отпустила концы тряпки и отпрянула от тяжело свалившейся девушки.

Ольга, в ужасе обернулась. Тишина. Она быстро подошла к плащу и накинула его. В последний раз, глянула на девушку, что лежала посреди комнаты и вышла. В прихожей, дернула засов и выскочила в ночь.

Дождь закончился. Тучи рассеялись, и четвертина месяца скупо освещала проёмы между деревьев. Впереди темнота. Стволы сосен казались призрачным лабиринтом в который нужно ступить, найти путь, для того чтобы вырваться на волю. Ольга вошла в лес. На ботинки быстро налипли комья грязи, и уже через пару минут пришлось остановиться у широкой ели. Тишина. Нет ничего, что испугало бы или насторожило, заставило бежать не оглядываясь. Всё тихо.

Здесь в темноте, в грязи, под мокрыми ветвями, Ольга громко вздохнула. Это был, вздох освобождения. Она знала, что убила, но от этого, стало легче дышать. Дом в темноте – символ новой жизни. Преград больше нет. Нет соперницы, что вытягивает всю любовь из Алексея. Нет никого, кто может помешать Алексею любить жену. Ольга улыбнулась. Эта мысль дала силы. В последний раз глянула на дом и зашагала в направлении тропинки.

Но тут, чья-то сильная рука обхватила за талию, другая зажала рот. Страшное лицо промелькнуло перед глазами, и Ольга почувствовала, как рванулось что-то в груди. Острая боль пронзила тело. Ольга стала оседать. Медленно сползала она, хваталась за кого-то в темноте. Рука уцепилась за ветку, но дернулась и отпустила. Когда осела в грязь, снова, этот дом перед глазами. В окнах свет – последнее, что увидела Ольга.

Через пару дней, какой-то крестьянин ехал по лесной дороге домой, в деревню. На обочине заметил что-то странное. Как подъехал ближе, так и речи лишился. Лежит возле сосен труп молодой девушки. По виду, из благородных. Погрузил девицу в телегу, да в город вернулся. В полицейский участок приехал. Так, мол, и так. Очень сознательный крестьянин был. Полиция уже знала, что в лесу том, банда головорезов промышляет. Так на банду ту и списали преступление. Лес, как полагается, прочесывать стали. Но, более ничего, в помощь следствию, не нашли. Да и разбойников не поймали.

Личность, как положено, установили. Оказалась убиенная женой высокопоставленного чиновника. Тут газеты, откуда ни возьмись, новость подхватили. Стало имя того чиновника на первых полосах газет фигурировать. Долго его, по-разному, теребили, да хаяли. Потом новость вышла, что чиновник тот, ушел благополучно с поста высокого, в отставку и уехал ни кто не слышал куда. И, история та, быстро всеми забылась.

 

Глава 17

Лиза, громко вздохнула и открыла глаза. Схватилась за горло. Попыталась крикнуть, но лишь тихий хрип вырвался из груди. Шаги, обернулась, Марья вбежала в комнату и кинулась к Лизе.

– Что с вами? Что произошло?

– Она меня убить хотела, душила меня.

– О Господи, как так? Я ненадолго только вышла, о Господи, – Марья громко причитала.

Вошел Степан. Марья набросилась на него:

– Что же ты, кому не попадя двери раскрываешь. Какой гостеприимный, а она вишь вон Лизавету Васильну убить могла.

Степан стоит, руками разводит:

– Приличная, вроде показалась.

– Ага, пускай все приличные заходят и делают что захотят. Убивают и грабят. Нате. Пожалуйста.

Лиза на ноги поднялась:

– Да не ругайте, он то откуда знал, что это – жена Алеши.

– Жена?!

– Да.

Марья долго ещё на Степана бурчала, он отмалчивался. Вышел из дома. Потом вернулся, запер двери на засовы и снова всё затихло.

Спозаранку Степан укатил куда-то. Марья возле печки колдует, пироги печёт, капусту тушит. Лиза с Ванечкой забавляется. Иногда, задумается, в окно смотрит, но на двор выходить боится, вдруг там, кто поджидает.

– Уходить мне от вас нужно, – задумчиво произнесла Лиза, – а то и себя, и вас сгублю. Если она знает, где я, то не ровен час придёт кто-то за мной. Лучше уйду.

– Да куда же вы пойдёте.

– А поеду обратно в Петербург, там квартира есть, чай и Алексей не бросит, защитит если чего.

– Ну, смотрите вам решать, мы не гоним, живите хоть сто лет.

– Спасибо, вы хорошие люди.

– Чего уж там, – Марья раскраснелась от печи.

Через пару дней Степан вернулся. Возбуждённый такой, зашел, прямо в комнату, где Лиза с Марьей сидели.

– Новость нехорошая, – говорит, – девицу эту, убитой на дороге нашли, с той стороны леса. Сказывают, тут бандиты водятся в лесу. Вот и убили её, горемыку. Не долго, по свету ходила.

Лиза в испуге руки к щекам прижала.

– Это за мной, видимо, убийцу посылали. Если она знала, где я, то и остальные не будут сидеть сложа руки.

– Да нет. Это в той стороне, – Степан махнул рукой, – тут в лесу и вправду разбойники могут быть. Кто их знает. А она, по ночам в лесу шаталась. Вот и встретились.

Лиза встала и в комнату к себе пошла. Принялась вещи собирать. Хватается то за одно, то за другое, из рук всё валится.

– Всё решено. Еду. Степан Петрович, вы меня сможете до развилки довезти, – из комнаты выглянула.

– Тогда уж, до станции, – поправила Марья – Что вам, с дитём на руках на развилке делать. Вона, тьма тьмущая бандитов развелось.

Так и решили. Собрала вещи Лиза, Ваню взяла, попрощалась с Марьей да в телегу села. Узел её, Степан тоже положил. Поехали.

К вечеру, в городе ещё достаточно многолюдно, Лиза стояла на крыльце дома по улице Б. Она дернула шнурок колокольчика и услышала, как звякнуло за дверью. Открыли не сразу. Экономка удивлённо расширила глаза.

– Матушка моя, Елизавета Васильна, ах ты, как же вы? Ну и ну. Никак не ожидала, ни как. Входите же. А я и, не тороплюсь. Мало ли, думаю, кто бродит, да в дверь звонит.

Лиза робко вошла. Она не была уверена, имеет ли право сюда приходить. Возможно, тут уже другие люди живут.

– Ах, Боже мой, – всплеснула руками Элеонора Захаровна, глядя на Ванечку, – что за чудо расчудесное. Сыночек или девочка?

– Иван.

– Ну, давайте же проходите, проходите.

Лиза вошла в гостиную, всё как всегда. Ничего не поменялось.

Экономка взяла узел и пошла в спальню. Значит – это, всё ещё квартира Лизы. Можно расслабиться. Усталость навалилась. Захотелось свалиться в кровать и не вставать до самого утра.

– Служанки пока нет, я отпустила её на месяц к родителям, в деревню съездить, не думала, что вы приедете. Надеюсь сами, справимся.

– Справимся, – эхом ответила Лиза.

В спальне она раскутала Ваню, покормила его, а когда он заснул, положила на кровать и легла рядом. Раздеваться не было сил. Свеча бледно мерцала, и лёгкие её движения рисовали на стене таинственные линии. Мыслей не было, глаза слипались. Последний отблеск свечи померк, Лиза провалилась в темноту сна.

Ключ в замке тихо повернулся, дверь открылась. Темная фигура проскользнула по лестнице, как привидение. Миновала гостиную и очутилась в спальне. В окно падает слабый отсвет уличного фонаря. Он выхватывает из темноты очертания кровати, на ней женщина, рядом ребёнок. Спят. Тихо, умиротворенно.

Рука легла на плечо Лизы, и она подняла голову. Со сна, несколько секунд присматривалась, потом резко села и протянула руки.

– Алёша, милый мой.

Он обнял её, прижал к себе.

– Лиза, моя Лизонька.

Они сидели, обнявшись. Ни кто не мог шевелиться, или раскрыть объятья. Будто, если разжать руки, то всё пропадёт, исчезнет навсегда. Так, в объятьях друг друга, они заснули.

 

Глава 18

Известие о страшной смерти Ольги, как гром среди неба. Такого потрясения, в доме тетушки Анфисы не было, со времён получения известия о смерти благоверного супруга.

Всё было так. За завтраком, тетушка спокойно развернула газету и прочла, большими буквами напечатанный, заголовок на первой странице – «УБИЙСТВО БАРЫШНИ В ЛЕСУ».

С обычным светским любопытством, начала читать статью. В ней рассказывалось о том, что в лесу, который расположен у южной дороги, было найдено тело благородной барышни. На теле обнаружены четыре колотые раны, предположительно нанесённые ножом. Предполагалось так же, что девушка была похищена бандитами с целью выкупа. Тетушка Анфиса с интересом читала подробности, коими изобиловала статья. Но, когда дошла до фамилии убитой барышни (что фигурировала тут же, мол, при себе, жертва имела письмо ей адресованное, с указанием точного адреса проживания и фамилии) – чашка с английским чаем, стала медленно выскальзывать из руки тетушки. Упала на мраморный пол и звон этого падения эхом пронесся по комнате.

– Глашка! – пронзительно, с переходом на визг закричала тетушка, – Глашка!

Горничная, с выпученными от испуга глазами, вбежала в будуар.

– Звали Ваше Сиятельство?

– Быстро, мне, одеваться, быстро! – Анфиса принялась лихорадочно дергать завязки на пеньюаре. В конце концов, рванула шелковый шнурок с такой силой, что он оторвался вместе с лоскутом, – Ах, боже мой, Глашка!

Глашка, скрывшаяся было за дверью, снова вбежала.

– Давай платье, дура! Софью Андреевну зови. Быстро!

Глашка снова выбежала, а тетушка начала ходить из стороны в сторону, воздевала руки к небу и причитала.

– Где же, где же эта ленивая служанка. Выгоню сегодня же. Сегодня же вон! Вон!

– Что случилось? – в комнату поспешно вошла княгиня, – Анфиса, ты сама не своя.

– Вы ещё спрашиваете? Читайте, – Анфиса указала в направлении газеты, – читайте! Ах! Я говорила, я говорила!

Софья Андреевна взяла газету, сощурила близорукие глаза и прочла заметку. Тут она стала медленно оседать. Анфиса подтянула стул, княгиня опустилась в него, как увядшее растение.

– Что же это? Как же? – пролепетала она.

Тетушка уже немного отошла от первого впечатления, посмотрела на сестру:

– Вы всё прочли?

Вошла горничная с платьем.

– Поди вон, – грозно зыркнула тетушка и снова посмотрела на княгиню, – вы поняли, где её нашли? В лесу, там, где прячется эта ваша девка.

Княгиня в испуге начала хватать ртом воздух. Она будто хотела что-то сказать, но не могла произнести ни слова.

– Более того, – мысли тетушки пульсировали и обгоняли одна другую, – туда мы послали…

Глаза княгини расширились, она поспешно приложила палец к губам.

– Да, именно туда.

– Может, это ошибка, – слабо выдавила княгиня.

– Какая уж тут ошибка, все приметы на лицо. Плюс письмо при ней было.

– Но, что же теперь нам делать?

В дверь громко постучали, горничная, не дожидаясь ответа, зашла и испугано проговорила:

– Ваше Сиятельство, там жандармы.

Тетушка и княгиня посмотрели друг на друга, так как не смотрели ещё никогда. С ужасом.

Тетушка, после нескольких поспешных манипуляций с одеждой и прической спустилась в гостиную, где ожидали двое. Один по форме, другой в штатском.

– Господа, чем имею честь быть полезна? – тетушка Анфиса, была поистине прекрасна в напускном спокойствии.

Роль, отработанная годами не давала сбоя и сейчас.

Гости представились как, следователь по особо важным делам Буракин и пристав Головинский. Они задали несколько, как показалось тетушке, хитрых вопросов, наподобие: когда и во сколько Ольга была дома, когда обнаружили её исчезновение, почему не обратились в полицию, не связывались ли с её сиятельством похитители. Тетушка Анфиса с грустным добродушием ответила на все вопросы.

Спустя полчаса, она снова поднялась к себе, где до её прихода, в страшном волнении пребывала Софья Андреевна. Как только дверь за тетушкой закрылась, княгиня взмолилась:

– Ну как?

Анфиса села, посмотрела на сестру:

– Не знаю. Не нравится мне всё это.

 

Глава 19

Здоровье Софьи Андреевны сильно пошатнулось. Нервная болезнь дала о себе знать именно тогда, когда княгиня совсем не ждала. Приступы глубокой депрессии сменялись истериками и слезами. Общение с ней становилось невыносимым. Тетушка Анфиса старалась проводить меньше времени в компании родственницы. Княгиня с вечными жалобами и стонами, порядком уже поднадоела. Алексей, годами жил у тётушки и со всеми своими капризами избалованного ребёнка, не сумел до такой степени наскучить, как княгиня за несколько месяцев.

По разным благовидным предлогам, Анфиса уезжала с визитами и возвращалась, когда Софья Андреевна бывала уже в постели. Чтобы не показаться невнимательной, Анфиса заходила к ней перед сном. Несколько минут беседовали и тетушка, ссылаясь на усталость, удалялась.

Софья Андреевна, страдала – от отсутствия Алексея, от смерти Ольги. Причитала и жаловалась с удвоенной силой и слуги, так же как и тетушка, пребывали в крайних стадиях терпения. После того, как две горничные уволились, Анфиса поняла, пора выпроваживать сестру в имение, так как от её нападок, страдают все. Пусть же, эти истерики, слушают собственные слуги Софьи Андреевны и её муж.

– Милая моя, тебе нужно на воздух, в деревню. Ты совсем расклеилась в городе. Поезжай поскорее на природу в имение. И князь давно пишет, что скучает по всем вам. Или, можно поехать в Швейцарию, сейчас, там удивительные пейзажи. А воздух. Какой там чудный воздух в это время.

Тетушка Анфиса каждый день заводила подобные разговоры, но княгиня, ни как не проявляла намерений уехать.

Но вот, в одно июльское утро, пришло письмо от Алексея адресованное матери. Анфиса, сгорая от любопытства, поскорее понесла княгине желанную весточку. Лицо Софьи Андреевны просияло, когда тетушка подала письмо и сказала:

– От Алёши.

Софья Андреевна, поспешно распечатала письмо, надела на нос пенсне и пробежалась по строкам. Каково же было изумление тетушки Анфисы, когда княгиня задрожала всем телом, издала истошный вопль и упала, резко вздернув руками. Она тряслась на полу, из горла доносились звуки похожие на хрипы.

Анфиса закричала:

– Софья, что с тобой?! Слуги! Сюда! Скорее! Доктора! Позовите доктора!

В комнату вбежали две служанки, глянули на бьющуюся в конвульсиях княгиню и встали как вкопанные. Анфиса кинулась поднимать княгиню, горничные поспешили на помощь. Втроём они подняли Софью Андреевну и отнесли на кровать. Та, извивалась и корчилась, а потом вдруг затихла и лишилась чувств.

Все стояли и смотрели.

– Доктора, – повторила Анфиса, уже спокойно.

Одна горничная вышла. Другая осталась рядом с хозяйкой, ждала распоряжений.

– Побудь с ней, – сказала тетушка и отвернулась, поискала глазами.

Она подобрала письмо и поспешила к себе в комнату, чтобы прочесть его. Если княгиня придёт в себя, дабы не застала тетушку за этим, не совсем приличным, занятием. А прочитать письмо нужно, как ни крути. Узнать, что пишет Алексей, и отчего у Софьи Андреевны, случился такой страшный припадок.

У себя, тетушка Анфиса открыла лист и стала читать.

«Дорогая матушка, не предполагал я, что придётся писать Вам это, но в известных нам с Вами обстоятельствах не могу поступить иначе. Не думал я, что однажды Вы – моя мать вынудите меня стать Вашим врагом. Вы, кто родил меня и вырастил. Кто был – светом жизни. Кого любил я и сейчас люблю.

Но кровью обливается, моё разбитое сердце, когда понимаю как низко Вы пали, посылая убийцу ко мне и к матери моего сына. К женщине, которая за всю свою жизнь ни сделала ничего плохого, даже помысла плохого не имела и служила Вам честно, бескорыстно.

Как Вы – моя мать, могли сделать такое? За что, моя душа, желает теперь, вас ненавидеть. Да и видеть Вас, не знаю, хочу ли теперь. Как нелегко писать. Но сказать слова эти, глядя Вам в глаза, было бы ещё тяжелее. Мне горько и больно осознавать, что отныне мы разделены. А за сим поступайте, как знаете, живите, как хотите. Я не вернусь. Мне, не место в Вашем доме и Вашей жизни. Я удаляюсь. Не знаю смогу ли когда-нибудь Вам простить.

Ваш сын Алексей».

Тетушка опустила письмо. Она поняла, что навсегда потеряла Алексея, так же как и его мать.

Часто, в гостиных она слышала, как обсуждают Алексея. А во время визитов приятельницы рассказывали, что убийство Ольги не прошло даром и для его карьеры. Мягко говоря, его попросили освободить занимаемый пост. Потому что, человек на таком посту не должен фигурировать в историях с убийствами. Говорят, Алексей оставил свой пост без сожаления, даже был рад. Она узнала, что он, так и живёт на улице Б. Не бывает в обществе, не наносит визиты. Ни кого не приглашает. Лишь пара давних друзей, бывает у него.

Тетушка Анфиса сидела с письмом в руке и думала о том, что может быть, если бы она не вмешалась в это дело, то Алексей спокойно ходил бы на службу, жил, и с женой, и с этой Лизой. И ничего бы не произошло. Подумаешь, многие чиновники имеют женщин на стороне. Многие это знают, но – мало кому, это становится препятствием для высоких рангов. Но Алексей, вынужден покинуть пост. Вследствие известных событий.

Тетушка поняла, что роль, которую она сыграла в этой истории, оказалась вовсе не такой, как хотелось изначально. А что теперь? У княгини удар. Алеша ненавидит их обоих, а Ольга убита.

Анфиса Петровна, не хотела плохого исхода, а получилось – именно так.

 

Глава 20

Теперь, Алеша старался быть постоянно рядом с Лизой. Он боялся, если уйдёт куда-то, она, пропадет, и он снова должен будет её искать. Он нанял охрану для их дома и если отлучался, чтобы решить накопившиеся дела, то ненадолго. А после того, как службу пришлось оставить, стал совсем мало выходить. Такое обстоятельство не слишком радовало. Жить посреди столицы и не иметь возможности хотя бы прогуляться с Лизой и Ванюшей. Алексей подумывал об отъезде. Намеревался снять небольшую виллу или дом, где-то за городом, нанять пару слуг.

Но, в начале осени, получил письмо от отца. Тот писал, что болен и вероятно не поднимется больше. Просил приехать, повидаться, возможно, в последний раз.

Такое обстоятельство, подтолкнуло к действию. Алеша, недолго собирался. В один из дождливых осенних дней усадил Лизу и ребёнка в коляску, и поехали в имение. По-приезде нашел отца, во вполне нормальном состоянии и понял, что тот написал так, от одиночества и скуки. Старый князь, был ещё тем хитрецом.

От отца, Алексей не стал скрывать обстоятельств дела и представил Лизу как женщину, с которой живёт. При этом намекнул, что ни как иначе не будет. И если отец станет выказывать недовольство, Алексей обещал не тревожить его более и отправится жить в любое уединенное место, где не будет осудительных взглядов со стороны общества и семьи. Отец, мудро рассудив, что в его возрасте, не стоит быть настолько моралистом, чтобы лишиться и сына, и хоть незаконнорожденного, но внука, пообещал вопроса этого не касаться вовсе. А к Лизе, относится не иначе как к дочери. Но от Алексея в свою очередь потребовал, вникнуть в дела хозяйские, в противном случае некому будет управлять имением. С таким раскладом, Алексей согласился и оба остались удовлетворены.

Вскоре после переезда в имение, Алексей получил письмо от тетушки Анфисы. В нём, она просила прошения за содеянные поступки и выражала надежду, что Алексей поймёт и её, и мать. Так же она уведомляла, что Софья Андреевна находится в её доме под постоянным, неусыпным присмотром докторов и уход за ней ведётся самый тщательный.

После того удара, княгиня так и не смогла оправиться, была полностью недвижима. Она не говорила, только открывала и закрывала глаза.

Хоть и был Алексей зол на мать, но в такой ситуации расценил, неважно чему она способствовала, главное, сейчас, она не должна чувствовать того, что её бросили родные люди. И если, это последние дни её жизни, то провести их она должна в своём доме. Там, где была счастлива.

Княгиню перевезли в имение.

Дальнейшая жизнь Алексея и Лизы протекала вполне однообразно. Он занимался делами, разъезжал по землям, руководил. Она в доме, на правах хозяйки. Через год Лиза снова была на сносях. И тогда, в один из дней Алексей договорился со священником из ближайшей церкви о венчании. Свадьба Алексея и Лизы, была тихой.

В течение нескольких последующих лет, Лиза родила ещё троих детей, одного сына и двух дочерей.

Вечерами Алексей и Лиза сидели в гостиной и разговаривали о делах, о детях, о планах. Иногда, Алексей брал руку Лизы и прикладывал её к губам или щеке. Иногда просто держал. Лиза ласково смотрела на мужа и улыбалась.

Что ещё нужно?

Только – быть вместе, держать руку любимой и никогда не расставаться.