На дивизионе «морских охотников»

(май 1945-декабрь 1948 г.)

Считается, что «холодная война» началась с воинственного выступления Черчилля в Фултоне в марте 1946 года. На самом деле она началась сразу после войны, что потребовало от советского руководства принятия мер к поддержанию Вооруженных Сил в боеспособном состоянии.

Переход с военного на мирное положение был непростым, и связан он не только с сокращением численности Вооруженных Сил страны, но и с практическими мерами по усилению их боеготовности с учетом опыта войны, и с осложнениями обстановки в мире, когда были моменты угрозы превращения «холодной войны» в «горячую». О моей послевоенной службе в эти годы и пойдет речь.

После окончания войны 2-й ГПКДМО продолжал базироваться в Кувшинской салме у борта плавбазы «Маяк», но вскоре в связи с передачей «Кувшинки» возрожденному отряду морской пограничной охраны он был переведен в Полярное. Напряженность выходов в море значительно снизилась, но катера продолжали сопровождать транспорты в Линахамари и в Белое море (и обратно) до отмены конвойной службы 3 июня 1945 года. Сохранились в основном срочные выходы на Кильдинский и Териберский плесы для уничтожения плавающих мин.

Приступили к постепенному увольнению в запас матросов и старшин, большинство из которых прослужили по 8-10 лет, а также к приему и обучению матросов, прибывающих из учебных отрядов на их замену. Стали больше заниматься специальной подготовкой, отработкой курсовых задач и выполнением боевых упражнений с выходом в море. Осенью 1945 года в командование дивизионом вступил капитан 3 ранга Михаил Артамонов, сменив Героя Советского Союза капитана 2 ранга Сергея Зюзина, убывшего на учебу в Военно-морскую академию, а я был назначен командиром 1-го отряда «морских охотников».

Весной 1946 года на флоте был создан отряд учебных кораблей (ОУК), в состав которого вошли три эсминца типа «Новик», три сторожевых корабля типа «Ураган», дивизион ТКА и наш 2-й ГПКДМО, исключенный из состава ОВРа главной базы флота. Лишившись плавбазы, катера были поставлены к бортам эсминцев «Куйбышев» и «Урицкий», обогревались их паром, а экипажи катеров размещались в своих кубриках. Позднее в состав ОУК была передана плавбаза «Тулома» — бывшая немецкая плавбаза подводников, которая стала хорошим пристанищем для катерников. Командиром ОУК был назначен контр-адмирал Юрий Владимирович Шельтинга, опытный моряк, который умело организовал как обучение и воспитание экипажей кораблей отряда, так и практику матросов, прибывающих из учебных отрядов и школ.

В июне 1946 года все силы Северного флота, находящиеся в строю (эскадра, бригада подводных лодок, отряд учебных кораблей), для ускоренной отработки задач боевой подготовки в хороших погодных условиях перешли в Белое море. Командир дивизиона заболел, и командование им было возложено на меня.

Все 12 катеров были подготовлены к переходу и самостоятельно в одном строю с заходом в Иоканьку для пополнения топливом и водой перешли в Молотовск, где для базирования катеров и подводных лодок был ошвартован кормой к берегу теплоход «Воронеж», зафрахтованный у Архангельского морского пароходства. В его каютах размещались командование и штабы БПЛ и ОУК, управление 2-й ГПКДМО, командиры и экипажи подводных лодок. Катерники оставались в своих кубриках. Такое размещение упрощало организацию взаимного обеспечения, и мы за два месяца успешно выполнили все противолодочные курсовые задачи.

Пребывание в Белом море закончилось проведением в конце августа учения под руководством Главнокомандующего ВМФ адмирала флота Н. Г. Кузнецова. Перед его приездом меня вызвал на линкор «Архангельск» вице-адмирал В. И. Платонов, исполняющий обязанности командующего Северным флотом, и приказал подготовить катер, на котором Главком будет обходить корабли и подводные лодки. Был тщательно подготовлен катер МО-423, который под моим контролем успешно выполнял поставленную задачу в течение трех суток и получил благодарность от Главкома ВМФ. За все время пребывания в Белом море на катерах не было ни одной поломки и выхода из строя материальной части.

В конце 1946 года комдив капитан 3 ранга М. Артамонов убыл на учебу в Ленинград, а я вскоре был назначен вместо него, не предполагая, что буду последним командиром 2-й ГПКДМО.

В июне 1947 года дивизион был передан в состав ОВРа Беломорского морского оборонительного района, который вскоре был преобразован в Беломорскую флотилию. Катера вместе со своей плавбазой «Тулома» перешли из Полярного в Архангельск, где ошвартовались у причала в Соломбале. На зиму, когда замерзала Северная Двина, катера с помощью 100-тонного плавкрана поднимались на кильблоки, установленные на причале, а их экипажи размещались на плавбазе. Летом 1948 года плавбазу у нас отобрали, и экипажи катеров вместе с управлением дивизиона перевели в береговую казарму.

В летние кампании 1947 и 1948 годов катера все реже и реже выходили в море для отработки задач боевой подготовки из-за трудностей с обеспечением и выхода из строя материальной части, особенно моторов, выработавших свой моторесурс.

Осенью 1948 года было принято решение на расформирование дивизиона и постановку катеров на консервацию на одном из удаленных причалов в Соломбале.

Моя деятельность в должности командира 2-й ГПКДМО была положительно оценена командованием — в феврале 1948 года мне было присвоено досрочно звание капитана 3 ранга. 21 января 1949 г. я был назначен старшим офицером отдела БП штаба Северного флота и, простившись с личным составом дивизиона, убыл в Ваенгу к новому месту службы.

 

В штабе Северного флота

(январь 1949 — ноябрь 1954 г.)

С прибытием в штаб флота представился начальнику отдела боевой подготовки капитану 1 ранга С. Д. Зюзину, назначенному недавно на эту должность после окончания Военно-морской академии. Встреча была приятной. Сразу вспомнили нашу совместную службу на «морских охотниках» в 1943–1945 годах. Он одобрительно отозвался о моем назначении старшим офицером отделения подготовки надводных кораблей, представил офицерам отдела и начальнику штаба флота контр-адмиралу В. А. Чекурову.

Моя служба в отделе БП сложилась благоприятно. Через два года я был назначен начальником отделения с последующим присвоением звания капитан 2 ранга. В связи с преобразованием отдела БП в управление я в декабре 1951 года был назначен начальником 1 — го отдела — заместителем начальника УБП, и на этой должности в феврале 1954 года мне было досрочно присвоено звание капитан 1 ранга.

Я часто выходил в море на надводных кораблях, участвовал во всех учениях и командно-штабных играх в составе штаба руководства или походного штаба при командующих флотом адмирале В. И. Платонове и сменившем его адмирале А. Т. Чабаненко. Мне удавалось готовить для них удачные доклады на разборах учений и на сборах руководящего состава флота.

Осенью 1951 года я был направлен в командировку в управление БП ВМФ для участия в работе комиссии по окончательной доработке и редактированию новых курсов боевой подготовки надводных кораблей. В один из сентябрьских дней в Главном штабе ВМФ состоялось расширенное совещание руководящего состава флотов, центральных управлений, научных учреждений, Главного штаба и политуправления ВМФ под руководством назначенного в июне 1951 года Военно-морским министром вице-адмирала Н. Г. Кузнецова.

Пригласили на это совещание и нашу комиссию, расположились мы на последнем ряду. Я впервые увидел такое большое количество адмиралов и генералов, заполнивших весь зал. В двухчасовой речи, которую потом остряки назвали «тронной», Военно-морской министр подробно остановился на состоянии Военно-Морского Флота, перспективах его развития и предстоящих организационных изменениях. Уже на другой день мы ощутили изменения в руководстве боевой подготовкой в центре и на флотах. Управление БП было преобразовано в Главное управление БП, и его начальником назначен вице-адмирал Л. А. Владимирский, а бывший начальник УБП ВМФ контр-адмирал Перфильев стал его заместителем. На флотах отделы БП преобразовывались в управления БП.

С 1952 года я стал добиваться направления на учебу в Военно-морскую академию, но меня отпустили только в 1954 году.

 

В Военно-морской академии

(декабрь 1954 — ноябрь 1957 г.)

Занятия в Академии после вступительных экзаменов начались I декабря 1954 года. Слушатели нашего 1-го курса были разбиты на три класса, а в 1956 году, когда расформировали береговой факультет, в наш курс был включен класс береговых артиллеристов. Все 65 слушателей нашего курса были членами КПСС, а меня избрали секретарем парторганизации, которым я оставался три года. Старшиной курса был мой сослуживец по штабу Северного флота капитан 1 ранга Яков Васильев. Начальником курса был капитан 1 ранга Дмитрий Нагорный, который заботливо относился к своим, как он говорил, «питомцам», вникая в их нужды и помогая преодолевать бытовые и житейские трудности. Благодаря его такту и усердию наш курс стал дружным и сплоченным коллективом, в котором не было ни одного проступка и ни одного слушателя с плохими оценками. Учебный процесс, которым руководил заместитель начальника академии адмирал В. А. Алафузов, был продуманным и четким, а кафедры работали безупречно.

После окончания первого учебного года была организована месячная практика в авиагарнизонах Балтийского флота и на артиллерийских фортах Красной горки и Кронштадта. После 2-го курса я был направлен на стажировку в Потийскую ВМФ по должности начальника штаба базы. В июле 1956 года проводилось зачетное учение ВМБ под руководством командующего Черноморским флотом адмирала В. А. Касатонова, на котором роль командира ВМБ исполнял вместо отсутствующего командира начальник штаба базы капитан 1 ранга Ф. И. Савельев, а мне было приказано исполнять его штабные обязанности. Учение прошло успешно, и на разборе я получил хорошую оценку.

Классные занятия в Академии закончились в конце июля, после чего было предоставлено время для написания дипломов. Я выбрал довольно сложную тему по преодолению подводными лодками Северного флота противолодочных рубежей при прорыве в Атлантику, над которой трудился почти месяц и защитил дипломную работу с отличной оценкой. Была также проведена зачетная игра на картах, где я выступал в роли командующего Балтийским флотом.

1 ноября 1957 года нам выдали дипломы об окончании Военно-морской академии и зачитали приказ о назначении на должности. Я был назначен в распоряжение Главного штаба ВМФ для последующей работы советником. Выпускной вечер несколько раз переносился из-за занятости Главкома ВМФ, который решил лично присутствовать. Вечер состоялся в Доме ученых, на котором выступили с поздравлениями об окончании и пожеланиями успехов в службе Главком ВМФ адмирал С. Г. Горшков, командир Ленинградской ВМБ адмирал И. И. Бойков и начальник академии адмирал В. А. Андреев. С ответной благодарственной речью доверили выступить мне, и я произнес ее с большим волнением, как мне потом сказали, — удачно.

Из Главного штаба ВМФ, куда я прибыл согласно приказу, меня направили в 10-е Главное управление Генерального штаба, которое в то время выполняло и роль штаба Главнокомандующего вооруженными силами стран Варшавского Договора. Здесь мне объявили, что рассматривается вопрос о моем назначении советником по военно-морским вопросам при Генеральном штабе Войска Польского.

После отпуска и оформления всех документов перед отъездом в Варшаву я был принят начальником 10-го Главного управления — заместителем начальника Генерального штаба генералом армии А. И. Антоновым, который подробно обрисовал обстановку в Польше после известных драматических событий в предыдущем году. Тогда из Польши были удалены все военные советники. Но в этом году польская сторона запросила прислать несколько военных советников, в том числе одного моряка. После детального инструктажа в морском отделе «десятки» я вместе с женой 26 декабря на поезде Москва-Варшава тронулся в путь, не представляя, что меня ждет впереди.

 

В Генеральном штабе Войска Польского

(декабрь 1957 — май 1959 г.)

На вокзале в Варшаве нас встретил офицер — переводчик из аппарата представителя 10-го Главного управления при Генеральном штабе Войска Польского, отвез в армейскую гостиницу, а потом в двухэтажный домик, в котором размещался аппарат представителя «десятки» генерал-лейтенанта С. В. Чернышева, которому доложил о приезде. Он знал о моем назначении и имел справку о моей биографии.

До нового, 1958 года генерал С. В. Чернышев представил меня начальнику Генерального штаба Войска Польского генералу брони Ежи Бордзиловскому, заместителям министра обороны ПНР, начальнику оперативного управления Генштаба генералу бригады Яну Джевецкому, который потом познакомил меня с начальником морского отдела командором Куберой и определил мое место работы в его кабинете. В Советском посольстве со мной беседовал первый секретарь и военный атташе генерал-майор Орлов.

В январе на скоростном поезде «Торпедо» поехал в Гдыню, где был принят командующим флотом вице-адмиралом Здиславом Студзинским, с которым в присутствии начальника отдела штаба флота командора Людвика Янчишина состоялась двухчасовая беседа о состоянии польского флота. Потом командор в своем кабинете рассказал мне о штабе флота, познакомил с его офицерами, а во второй половине дня мы побывали на соединениях флота, находящихся в Гдыне. Знакомство с Людвиком Янчишиным постепенно переросло в крепкую дружбу, у нас установились доверительные отношения, что помогло мне в исполнении моих советнических обязанностей. Мы часто встречались, когда он приезжал в Варшаву, а я охотно ездил в Гдыню. Когда закончилось мое пребывание в Варшаве, мы некоторое время переписывались, но потом мои письма стали возвращаться с пометкой: «Адресат выбыл», и наша связь оборвалась.

На первых порах отношение ко мне в Генеральном штабе было прохладным, ко мне присматривались и проверяли мои знания и способности. Я понял, что весомой причиной такого отношения явилось то, что я не знал польского языка, и на совещаниях, куда меня приглашали, я был «немым» участником и чувствовал себя неуютно. И я решил в спешном порядке изучить польский язык, в чем мне помогал наш переводчик. Приобрел учебник польского языка и стал усердно заниматься самостоятельно. Командор Кубера плохо знал русский язык, и мы договорились после рабочего времени оставаться на один час для тренировки в разговорной речи по-польски и по-русски. Освоение польского языка пошло настолько успешно, что я через несколько месяцев отважился выступать на сборах и совещаниях на польском языке, хотя мне еще долго не удавалось четко произносить шипящие звуки. После этого отношение ко мне резко изменилось к лучшему, меня стали чаще приглашать на учения и совещания.

Несколько раз начальник Генштаба генерал брони Ежи Бордзиловский приглашал меня сопровождать его при поездках в Приморский военный округ. В прошлом он жил в СССР, был генерал-лейтенантом Советской Армии. В общении с ним я убедился в его эрудиции и большом авторитете в войсках и на флоте. Он поразил меня знанием истории русского флота и своими вопросами ставил меня в затруднительное положение, что заставило меня заняться более глубоким изучением истории нашего флота.

Пребывание военных советников в Польше закончилось совершенно неожиданно. В конце апреля 1959 года всех шестерых военных советников и генерала С. В. Чернышева принял министр национальной обороны ПНР генерал брони Мариан Спыхальский. Он объявил, что надобность в советских военных советниках отпала, вручил нам подарки и пожелал первомайские праздники встретить в Москве.

Несмотря на ограниченное время для сборов из-за ультимативного срока отъезда из Польши, мне удалось встретиться и попрощаться с Людвиком Янчишиным, командующим флотом ПНР вице-адмиралом Здиславом Студзинским, начальником морского отдела Генштаба командором Куберой. Состоялся доверительный прощальный разговор с начальником Генштаба генералом брони Ежи Бордзиловским. Тепло попрощался с представителями 10-го Главного управления Генштаба ВС СССР генерал-лейтенантом Сергеем Васильевичем Чернышевым и работниками его аппарата.

И мы действительно приехали в праздничную Москву 1 Мая. В 10-м Главном управлении Генштаба я несколько дней трудился над объемным отчетом о деятельности в польском Генштабе, после чего меня направили в управление кадров ВМФ, где меня «обрадовали», что нет пока вакантных должностей, и отпустили в Ленинград. Здесь у нас была комната в новом доме на Васильевском острове, которую выделили перед отъездом в Польшу. Волокита с моим назначением длилась более двух месяцев, и я совершил за это время несколько поездок из Ленинграда в Москву.

…Следующая встреча с Людвиком Янчишиным состоялась только через 15 лет, в июле 1973 года, когда он, будучи вице-адмиралом, командующим флотом ПНР, приезжал с женой Мечиславой отдыхать в Гурзуфский военный санаторий. Об их приезде я узнал от командующего флотом адмирала В. С. Сысоева, предложившего оказать им внимание и заботу во время пребывания в Крыму. Я с удовольствием составил программу, где первым пунктом значилась морская прогулка на штабном катере «Альбатрос» вдоль Крымского побережья.

На катере, хорошо подготовленном к походу, перешли в Ялту и ошвартовались у мола. Адмирал В. С. Сысоев и вице-адмирал Б. Е. Ямковой с женами приехали на автомобилях в санаторий «Ялта», где встретились с четой Янчишиных, и оттуда поехали к катеру. В. С. Сысоев и Б. Е. Ямковой знали о моем знакомстве с польскими гостями, но ничего им не сказали, чтобы наша встреча была сюрпризом.

Выйдя из подъехавшей к катеру машине, Людовик сразу узнал меня и бросился обниматься. Прогулка прошла интересно и увлекательно, погода была прекрасной, на море штиль. В этой обстановке нам наедине поговорить не удалось. Во время обеда было много тостов, я произнес тост в адрес гостей на польском языке, чем привел их в восторг, а Виктора Сергеевича и Бориса Ефремовича — в удивление. Особенно радовалась жена Людвика Мечислава, которая плохо знала русский язык, и для которой я стал переводчиком. Наши гости остались очень довольны приемом и прогулкой.

Через неделю мне было поручено доставить Янчишиных в Севастополь на День ВМФ, а на другой день сопровождать на машине в Гурзуф. Во время этих поездок мы наговорились досыта, вспоминая былое. Людвик поделился новостями о состоянии своей «маринарки военной», о ее кадрах, о своей службе и жизни. В Гурзуфе мы еще долго откровенно беседовали. Польские гости были в восторге от приема командующим флотом, от всего увиденного в День ВМФ.

 

Командование бригадами кораблей ОВРа

(июль 1959 — апрель 1962 г.)

Я просился на Северный флот, но наконец-то мне предложили должность начальника штаба дивизии ОВРа на Тихоокеанском флоте, и я согласился.

Вечером одного из дней начальник управления кадров ВМФ контр-адмирал М. И. Антонов пошел подписывать приказ о моем назначении к Главкому ВМФ, оставив меня в кабинете ждать его возвращения. Вскоре дежурный по управлению передал приказание немедленно прибыть в приемную Главкома и рассказал, как туда пройти.

Пришел туда, меня сразу направили в кабинет Главкома. Адмирал С. Г. Горшков, которому я представился, поднялся с кресла, вышел мне навстречу, поздоровался и указал мне место у приставного столика, у которого я сел.

Сначала он меня поблагодарил за службу в Польше. (Потом мне сказали, что Горшков ознакомился с присланным в ГШ ВМФ моим докладом, который ему понравился). А потом спросил, где мне предлагали должность, кроме Севера и Дальнего Востока. Я ответил отрицательно. Тогда он спросил М. И. Антонова: «А для кого вы держите должность в Керчи?» И тот ответил, что командующий Черноморским флотом адмирал В. А. Касатонов настаивает назначить своего кандидата. Тогда Главком обратился ко мне с вопросом: «В Керчь пойдешь?» Это было для меня полной неожиданностью, так как я не знал, что это за должность и сказал, что готов служить там, где прикажет Главком. Так 3 июля 1959 года я был назначен командиром 108-й бригады кораблей ОВРа Керчь-Феодосийской ВМБ.

После предоставленного мне отпуска 19 августа 1959 года я прибыл в Керчь, где ознакомился с обстановкой, и поехал в Феодосию представляться командиру КФ ВМБ контр-адмиралу М.Г. Томскому, начальнику штаба капитану 1 ранга В. Крылову и начальнику политотдела капитану 1 ранга П. Домрину. Вернувшись в Керчь, заслушал доклады начальников штаба и политотдела капитанов 2 ранга Георгия Малявко и Георгия Осинова. В тот же день доложил командиру КФ ВМБ о вступлении в командование бригадой.

По своему составу она была небольшой, всего два дивизиона: «больших охотников», тральщиков и береговая база. Однако я в Керчи был не только командиром бригады, но также старшим морским начальником и начальником гарнизона. А гарнизон в Керчи был довольно большим, в него входили: истребительная авиадивизия флота, школа младших авиационных специалистов ВВС ВМФ, стрелковый полк дивизии Одесского военного округа, дивизион строящихся кораблей в Камыш-Буруне, флотская штрафная рота и флотские склады в Керчь-крепости, отдел тыла КФ ВМБ, гидрографический район флота, отряд аварийно-спасательных судов КФ ВМБ, 130-мм артиллерийская батарея на мысе Панагия, гарнизонная комендатура с гауптвахтой. Я сразу почувствовал, что гарнизонные дела стали отнимать у меня времени больше, чем дела бригады кораблей ОВРа.

До конца года мне удалось совершить штурманский поход на тральщике по всем портам Азовского моря с заходом в город Ростов-на-Дону, побывать на дивизионе тральщиков во время проведения им траления в Азовском море, провести зачетное учение бригады с хорошими результатами.

С удовлетворением вспоминаю благожелательное отношение городских властей к бригаде и гарнизону. В декабре меня избрали депутатом городского Совета и ввели в состав исполкома. В октябре мне выделили двухкомнатную квартиру в новом городском доме, и жена приехала ко мне.

Служба и жизнь в Керчи мне понравились, но, к сожалению, она оказалась кратковременной.

Как гром среди ясного неба мы восприняли пагубную хрущевскую реформу по резкому сокращению Вооруженных Сил, принятую печально известным решением четвертой сессии Верховного Совета СССР в начале 1960 года. В соответствии с ней было принято решение расформировать 108-ю БКОВРа в Керчи и 109-ю БКОВРа в Новороссийске, 17-ю бригаду опытовых кораблей в Феодосии и сформировать вместо них 141-ю бригаду кораблей ОВРа и обеспечения испытаний (сокращенно 141-ю БКОВРа и ОИ). Расформирование бригад длилось более двух месяцев, формирование новой бригады было возложено на командира бывшей 17-й БОК Героя Советского Союза капитана 1 ранга В. С. Пилипенко. Была уверенность, что он и будет назначен ее командиром. И вдруг неожиданно для многих, в том числе и для меня, приказом ГК ВМФ от 13 мая 1960 года командиром 141-й БКОВРа и ОИ был назначен я.

Закончив ликвидационные процедуры по 108-й БКОВРа, я 23 августа переехал в Феодосию и вступил в командование новой бригадой. Это было уникальное формирование разнотипных кораблей и судов, сведенных в пять дивизионов. Один из них — дивизион консервации — базировался в Керчи, а остальные дивизионы — в Феодосийском военном порту. Всего в бригаде кораблей, судов, плавсредств, мишеней насчитывалось 108 единиц. Много времени, сил и здоровья потребовалось для того, чтобы бригада обрела стабильность и устойчивость. В этом мне активно помогали штаб бригады, начальником которого был капитан 1 ранга Григорий Свириденков, и политотдел во главе с капитаном 2 ранга Петром Бабенко.

Выходы кораблей и судов на обеспечение испытаний были почти ежедневно, и эта задача стала для бригады главной. Но и боевая подготовка в базе и в море проходила планомерно.

За время командования бригадой было проведено несколько учений по поиску подводных лодок на подходах к Феодосийскому заливу и Керченскому проливу, два штурманских похода на СКР «Горностай» вдоль Кавказского побережья и по маршруту Феодосия-Севастополь-Евпатория-Одесса-Николаев. Штаб и политотдел бригады были переселены с кораблей в построенное в кратчайшие сроки береговое здание. Четко работала береговая база, командиром которой был опытный хозяйственник майор Василий Евсеев, в 1961 году приказом командующего флотом она была объявлена лучшей береговой базой на флоте. Часть устаревших кораблей и судов, включая крейсер «Красный Крым», была списана и переведена в Севастополь на разделочную базу для разборки на металлолом.

Конечно, было и много неприятностей, связанных с грубыми нарушениями воинской дисциплины, недостойным поведением отдельных военнослужащих на берегу. Но мы делали самокритичные выводы, устраняли упущения, и нам удалось изжить многие негативные явления и стабилизировать обстановку.

 

На противолодочном полигоне

(апрель 1962 — декабрь 1969 г.)

В начале 60-х годов, в разгар «холодной войны», руководство СССР и Вооруженных Сил пришло к выводу о возросшей опасности для страны с океанских и морских направлений, с которых ракетные подводные лодки и самолеты палубной авиации авианосцев могут поражать все важные объекты на нашей территории. Было отмечено серьезное отставание в развитии наших противолодочных сил. ЦК КПСС и Совет Министров приняли совместное объемное постановление о ликвидации этого отставания и принятии эффективных мер для снижения «лодочной» опасности.

Согласно этому постановлению приступили к увеличению количества строящихся надводных и подводных противолодочных кораблей, самолетов и вертолетов, к разработке новых противолодочных комплексов. В Главном штабе ВМФ было создано управление (на флотах — отделы) противолодочных сил, была учреждена должность заместителя ГК ВМФ по противолодочным силам. Минно-торпедное управление ВМФ преобразовано в управление противолодочного вооружения (УПВ), а Керчь-Феодосийская ВМБ — в 31-й научно-испытательный центр (НИЦ-31).

На базе небольшого минно-торпедного полигона в Феодосии был создан противолодочный полигон в составе двух управлений. Начальником 1-го управления полигона, занимающегося испытаниями противолодочного ракетного и торпедного оружия, в апреле 1962 года был назначен я, считавшийся опытным противолодочником. В управлении было пять отделов, которые в короткие сроки были укомплектованы офицерами, ставшими испытателями.

Для испытания противолодочных ракет на территории полигона был построен монтажно-испытательный корпус (МИК), оснащенный новейшими оборудованием и аппаратурой, с помощью которых проводилась подготовка ракет к натурным испытаниям. Испытания противолодочных торпед проводились на торпедном заводе, расположенном в поселке Орджоникидзе в бухте Двуякорной.

Когда я прибыл на полигон, то сразу включился в начавшиеся испытания противолодочного комплекса «Вихрь» — уже был произведен первый пуск ракеты с пусковой установки, установленной на мысе Чауда. Пролетев заданную дистанцию, ракета приводнилась и на глубине 20 метров зарылась глубоко в грунт. Требовался обязательный подъем ракеты для извлечения блока, в котором была вся информация о полете ракеты и работе автоматики ее специальной боевой части.

Водолазы быстро нашли точку вхождения ракеты в грунт, который по оси следа стали размывать гидромониторами. Однако эта работа затянулась на несколько месяцев — часто мешала штормовая погода. Конструкторы стали обвинять флот в неспособности поднять ракету и в задержке испытаний. Хоть я и не имел опыта в проведении испытаний, но понял, что такой способ получения необходимой информации к успеху не приведет. По нашему требованию о необходимости поиска другого способа извлечения необходимой информации, поддержанному управлением противолодочного вооружения ВМФ, конструкторы разработали такой способ, при котором информационный блок после приводнения ракеты отделялся от нее, всплывал на поверхность и затем вылавливался катером. На разработку этого изобретения и его испытание ушло больше года, но затем испытания пошли быстрее и закончились успешно.

Государственные испытания ракетного противолодочного комплекса «Вихрь» проводились с противолодочного крейсера «Москва», который в конце 1967 года принимался в состав флота Государственной комиссией. После доклада председателя комиссии по «Вихрю» — начальника противолодочного полигона контр-адмирала С. Н. Котова противолодочный ракетный комплекс «Вихрь» был принят на вооружение надводных кораблей.

Наиболее сложной и трудной была работа по созданию и испытаниям ракетного противолодочного комплекса «Вьюга», предназначенного для вооружения подводных лодок.

Согласно постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О разработке новых образцов противолодочного оружия и улучшении организации в этой области», принятому в 1960 году, головной организацией по этому комплексу было определено ОКБ-9, которое возглавлял Герой Социалистического Труда генерал-лейтенант Ф. Ф. Петров, а разработка бортовой аппаратуры управления возлагалась на НИИ-25 Госкомитета по авиационной технике. Работы по созданию стенда и опытной подводной лодки были поручены Ленинградскому СКБ-143.

Работа по проектированию ракеты в ОКБ-9 продвигалась очень медленно и была признана неудовлетворительной. Головным разработчиком стало ОКБ главного конструктора Л. В. Люльева, которое до этого занималось созданием армейских зенитных комплексов. Благодаря энергии, настойчивости и организаторской хватке нового главного конструктора работы по созданию комплекса «Вьюга» пошли более плодотворно. Изготовленные опытные образцы ракеты начали поступать на наш полигон. Отработка и испытания стартового двигателя проводились с погружаемого стенда на полигоне в районе мыса Фиолент, а автоматика СБЧ испытывалась сбрасыванием головной части с самолета в районе мыса Меганом. При этом, как и в испытаниях по «Вихрю», информационный блок после приводнения всплывал, издавая радиосигнал, по которому его находил и поднимал катер-торпедолов. Основные испытания ракеты в целом производились с подводной лодки С-65 проекта 613, переоборудованной пусковыми установками для ракет «Вьюга», эта ПЛ после модернизационных работ стала называться проектом 613 РВ. Для связи с подводной лодкой в подводном положении было дооборудовано средствами звукоподводной связи спасательное судно СС-15.

Первый пуск ракеты состоялся 20 мая 1966 года и был неудачным. Ракета, выйдя на поверхность моря, упала и затонула. Но была получена ценная информация, установлены причины случившегося и приняты конструктивные меры по их устранению. До конца года в ходе испытаний был проведен 21 пуск. Некоторые из них были неудачными из-за конструкторских недостатков по ракете, но больше по бортовой системе управления. Однако они быстро устранялись.

В марте 1968 года комплекс «Вьюга» был представлен на государственные испытания. Председателем комиссии был назначен первый заместитель командующего флотом вице-адмирал В. С. Сысоев, который провел первое заседание Госкомиссии 12 апреля. За весь период испытаний инженеры-испытатели исполняли свои обязанности с огромным напряжением, добросовестно и со всей ответственностью. Не счесть, сколько мне пришлось сделать поездок в Свердловск, Ленинград и Москву на различные совещания, проводимые на разных уровнях, и докладывать о ходе испытаний.

Государственные испытания комплекса «Вьюга» проходили с 16 мая по 25 июля 1968 года. Было проведено несколько пусков, в том числе и последний заключительный пуск, оказавшийся удачным. 14 августа состоялось заключительное заседание комиссии, на котором был подписан акт о завершении испытаний. Председатель комиссии вице-адмирал В. С. Сысоев подписал подготовленное мной донесение в адрес заместителя председателя Совета Министров Л. В. Смирнова и ГК ВМФ С. Г. Горшкова об успешном завершении государственных испытаний. Ракетный противолодочный комплекс «Вьюга» в августе 1969 года был принят на вооружение и установлен на подводных лодках проектов 705, 705К, 671, 671 РТ, 671 РТМ.

Одновременно с испытаниями комплекса «Вьюга» создавалась и испытывалась контрольная аппаратура (АКИПС), которая позволяла определять состояние всех параметров ракет при их хранении. Эта аппаратура создавалась Киевским КБ, расположенным на заводе имени Артема. Я был назначен председателем комиссии по испытаниям, которые прошли успешно, и акт об их окончании был подписан в Киеве 16 июня 1969 года.

В конце 1968 года началась подготовка к испытаниям противолодочного ракетного комплекса «Метель» (главный конструктор А. Я. Березняк). Первый пуск ракеты состоялся с пусковой установки, размещенной на берегу в Солнечной долине (поселок Лагерное), в присутствии ГК ВМФ. К радости всех присутствующих, пуск прошел успешно. Ракета пролетела заданную дистанцию, сброшенная торпеда приводнилась и навелась на подводную лодку-цель.

В июне 1969 года начались испытания ракетного комплекса «Водопад» (главный конструктор Л. В. Люльев), но я активного участия в их проведении не принимал в связи с отпуском и завершением службы на противолодочном полигоне.

Важным событием явился показ новых противолодочных кораблей и новых противолодочных комплексов руководству Министерства обороны, который тщательно готовился с проведением тренировок в море. Этот показ состоялся 23 мая. Министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко и сопровождающие его маршалы, генералы и адмиралы с ПКР «Москва» наблюдали за действиями противолодочных сил, в том числе пусками ракет «Вьюга» и «Метель». Показ прошел без сбоев, произвел хорошее впечатление и продемонстрировал, что противолодочная проблема решается успешно.

Одновременно с испытаниями корабельных противолодочных комплексов шли не менее сложные испытания авиационных противолодочных комплексов «Пурга» и «Кондор». Они проводились совместно с летно-испытательным центром ВВС ВМФ, который возглавлял генерал-майор авиации Овчаренко. С ним я был знаком со времен службы на Северном флоте, где он командовал минно-торпедной авиационной дивизией. В его подчинении находился авиационный полк, который базировался на аэродроме Кировское, в 25 км от Феодосии. Это значительно облегчило прибытие самолетов на испытания авиационных противолодочных комплексов. Испытания прошли успешно, и комплексы были приняты на вооружение противолодочной авиации ВМФ.

Хотя испытательная работа мне нравилась, а общение с видными учеными и конструкторами повышало интеллект, но бесперспективность службы на полигоне не доставляла полного удовлетворения. Как-то незаметно наступал пенсионный возраст, и я стал задумываться о возможном увольнении в запас.

Однажды в октябре позвонил начальник отдела кадров ЧФ капитан 1 ранга Н. Ф. Баранов и спросил, как я отнесусь к предложению о назначении меня начальником штаба тыла флота. Это было полной неожиданностью. Я не представлял объема работы в этой должности и попросил дать время для раздумий. Но через несколько дней мне было сделано официальное предложение, и после беседы с начальником тыла флота контр-адмиралом Ф. В. Измайловым и начальником политотдела тыла капитаном 1 ранга А. Ф. Морозовым я дал согласие. Приказ ГК ВМФ о назначении был подписан 8 декабря.

 

В тылу Черноморского флота

(декабрь 1969 — май 1979 г.)

Сдав дела и простившись с сослуживцами, 22 декабря 1969 года я прибыл в Севастополь и приступил к исполнению обязанностей начальника штаба тыла флота. Меня представили офицерам штаба и политотдела, начальникам управлений, отделов и служб. Со многими из них я был знаком по предыдущей службе. Я доложил о своих биографических данных и прохождении службы и признался, что я новичок в тыловой службе, попросил оказать мне содействие и помощь в быстрейшем освоении новых для меня обязанностей.

Разместился я в гостинице тыла флота, жена осталась в Феодосии до получения квартиры, которую выделили только в марте следующего года в новом доме, построенном городом на проспекте Гагарина.

Оперативно и детально ознакомился с объемом и стилем работы штаба, побеседовал со всеми его офицерами, побывал на ТПУ, оборудованном в казематах бывшей береговой батареи, на узле связи тыла, а также на основных объектах тыла флота. По вечерам и в выходные дни изучал документы, регламентирующие деятельность тыловых органов. В начале января 1970 года объездил все склады Феодосийского отдела тыла, а также склады в Керчи и Семигорье под Новороссийском.

Меня поразила масштабность тыла флота и многообразие задач, возложенных на его органы. В его состав входили: органы вооружения и судоремонта, инспекции котлонадзора и измерительных приборов, которые замыкались на заместителя начальника тыла — начальника ВИС флота; органы общевойскового снабжения (продовольственный, вещевой и топливный отдел, ветеринарная служба и управление военной торговли), замыкающиеся на заместителя начальника тыла по ОВС; отделы и службы, подчиненные непосредственно начальнику тыла флота (морская инженерная служба, отделы: медицинский, химической, автотракторный, радиотехнический, военных сообщений, туризма и противопожарная служба). На начальника тыла флота замыкалось даже военно-охотничье общество, которое, как я потом убедился, доставляло хлопот и забот не меньше, чем другие тыловые органы. Будучи заместителем командующего флотом по тылу, начальник тыла флота отвечал за деятельность тыловых органов объединений и соединений флота, военно-морских баз.

Во время представления командующему флотом вице-адмирал В. С. Сысоев поинтересовался, как я «врастаю» в обстановку и осваиваю должность. Высказал свои рекомендации и советы, на что надо обратить больше внимания и контроля. Побеседовал я и со всеми членами Военного совета. Тем временем начались сборы в группах командующего флотом и начальника тыла флота, трехдневные сборы союзных флотов, в которых пришлось активно участвовать. А в феврале 1970 г. был в Ленинграде на семидневных сборах под руководством заместителя Министра обороны — начальника Тыла Вооруженных Сил, и в Москве на трехдневных сборах под руководством начальника тыла ВМФ.

Серьезные испытания выпали на тыл флота и его штаб при проведении в апреле-мае 1970 года крупномасштабных маневров «Океан» с участием всех четырех флотов под руководством Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза С. Г. Горшкова. Все это время штаб тыла находился на тыловом пункте управления (ТПУ) с развернутыми тыловыми постами отделов и служб, с которых проводилось тыловое обеспечение сил флота в Черном море и кораблей эскадры в Средиземном море.

Новшеством в тыловом обеспечении стало создание плавучего тыла в Средиземном море под руководством капитана 1 ранга Бочарова, развернувшего командный пункт на плавмастерской. За его работой наблюдал посредник в тылу флота начальник кафедры тыла Военно-морской академии контр-адмирал Г. Д. Дьяченко, положительно оценивший опыт создания плавучего тыла.

В ходе маневров было проведено зачетное учение тыла флота и учение по местной обороне главной базы флота, которые прошли успешно. Тыл флота и его штаб выполнили все задачи по тыловому обеспечению, а мне была вручена Почетная грамота ГК ВМФ с благодарностью за успехи в маневрах ВМФ «Океан».

Осенью под руководством командующего флотом состоялся многодневный сбор-поход отряда кораблей. В походном штабе я возглавлял тыловой пост, который выполнил все вводные по обеспечению кораблей топливом, водой и продуктами и получил хорошую оценку.

19 декабря, во время моего отпуска, неожиданно и срочно вызвал меня командующий флотом и объявил, что намерен на Военном совете флота поставить вопрос о моем назначении вместо контр-адмирала Ф. Д. Измайлова, который переводится на должность заместителя командующего флотом по гражданской обороне. Затем спросил, как я оцениваю состояние тыла флота.

Я ответил, что в работе тыла есть недостатки, но его персонал выполняет свои обязанности добросовестно, что обустроенность в тылу требует коренного улучшения. На другой день меня вызвали на заседание Военного совета флота, на котором все его члены высказали свое согласие на мое назначение.

25 декабря я прилетел в Москву, где был принят Главкомом, который в присутствии начальника управления кадров ВМФ контр-адмирала Ю. С. Бодаревского задал много вопросов по проблемам тылового обеспечения. Мне показалось, что он остался доволен моими ответами, а в заключение сказал, что представление флота о моем назначении будет рассмотрено, и разрешил возвращаться в Севастополь.

После выхода из кабинета ГК ВМФ меня направили к начальнику ГШ ВМФ адмиралу флота Н. Д. Сергееву. Он обрисовал обстановку с моим назначением. Кандидатов набралось 10 человек. Главком предпочитает назначать начальниками тылов флотов командиров военно-морских баз, прецедента назначения на такую должность начальника штаба тыла еще не было. Потом он добавил, что моей работой он доволен и будет поддерживать мою кандидатуру. Затем со мной беседовали адмирал В. М. Гришанов и вице-адмирал Г. Г. Олейник.

В середине января нового, 1971 года меня вызвали в Москву на второй тур «смотрин», во время которого в течение трех дней со мной беседовали: в Главном управлении кадров Министерства обороны контр-адмирал Голенко, генерал-лейтенант Ковтунов и генерал-полковник Лукашин; в Главном политуправлении СА и ВМФ генерал-полковник Ефимов; в отделе административных органов ЦК КПСС генерал-майор Волков и капитан 1 ранга Падорин. В конце беседы они сказали, что я могу возвращаться и ждать приказа о назначении.

В январе-феврале 1971 года я фактически исполнял обязанности и начальника штаба, и начальника тыла флота, так как контр-адмирал Ф. Д. Измайлов в основном изучал вопросы гражданской обороны и руководил жилищной комиссией, которую возглавлял.

Приказом Министра обороны № 0246 от 6 марта 1971 года я был назначен заместителем командующего Черноморским флотом по тылу — начальником тыла флота и членом Военного совета флота. Об этом было объявлено приказом по флоту и на совещании руководящего состава тыла флота. Вместо меня начальником штаба тыла флота был назначен капитан 1 ранга А. Е. Коваленко (с должности начальника оперативного отдела штаба Камчатской флотилии, а до этого служивший на эскадре Черноморского флота). Он прибыл 1 мая, и после беседы я разрешил ему пойти в отпуск, а его обязанности продолжал исполнять заместитель, капитан 1 ранга В. А. Раевский.

В конце апреля стало известно, что в июне будет проведено крупное оперативно-стратегическое командно-штабное учение на юго-западном направлении, получившее наименование «Юг», с участием Одесского и Закавказского военных округов, Черноморского флота и Каспийской флотилии под руководством Министра обороны. В Севастополе размещался штаб руководства, а также Главкомы видов Вооруженных Сил с оперативными группами и подвижными узлами связи. Было утверждено наше предложение — основным местом размещения участников учения избрать помещения и территорию Черноморского ВВМУ им. П. С. Нахимова.

В спешном порядке начались работы по переоборудованию и ремонту всех зданий силами строительного управления и Морской инженерной службы, оснащению рабочих кабинетов мебелью. Учебный процесс в училище был приостановлен. Курсанты отправлены в учебное плавание и в отпуска. Были отремонтированы гостиница тыла и столовые военторга, собран со всего флота легковой автотранспорт. Все эти подготовительные работы проводились круглосуточно под строгим контролем командующего флотом адмирала В. С. Сысоева, принимавшего необходимые решения.

За это время было проведено много смотров и осмотров высоким начальством всех рангов, давались указания об организации дополнительных работ.

В начале июня стали прибывать участники учения, а их оказалось больше, чем планировалось, особенно за счет увеличения обслуживающего персонала. Мне было поручено встретить и сопровождать заместителя Министра обороны — начальника Тыла Вооруженных Сил генерала армии С. С. Маряхина, прилетевшего на аэродром Бельбек с большой группой генералов и офицеров штаба и центральных управлений тыла. На катере «Альбатрос» я доставил его в Омегу, где разместил на большой даче вместе с другими заместителями Министра обороны и Главкомами. Он вместе с начальником тыла ВМФ обошел апартаменты, отведенные Министру обороны, на вертолете облетел районы учений, где его больше интересовали вопросы размещения и питания руководства учения. Никаких замечаний генерал армии не сделал.

С началом КШУ был развернут ТПУ, а с получением задания начали готовить решения по тыловому обеспечению на картах и тексты докладов по ним. Кроме забот по обеспечению участников учения, начались вызовы на доклады этих решений командующему флотом, начальнику тыла ВМФ и начальнику Тыла Вооруженных Сил, Главнокомандующему ВМФ.

У Министра не нашлось времени заслушать руководство нашего флота в Севастополе, и мы летали на аэродром в Гудауту, где в самолетном ангаре состоялось заслушивание. Министр обороны с Главкомом ВМФ на крейсере «Дзержинский» выходили за Проливную зону и в точке № 10, где собрались корабли эскадры, встречались с экипажами кораблей. Нареканий и замечаний по обслуживанию этого похода не было. Министр остался доволен.

Огромное напряжение с постоянным недосыпанием продолжалось до 19 июня, когда в клубе училища был проведен разбор учения. О ходе учения и оценках решений участников в течение часа доложил начальник штаба руководства первый заместитель Министра обороны генерал армии С. Л. Соколов. Затем с четырехчасовой речью, сопровождавшейся кадрами кинофильма, снятого до и в ходе учения, выступил Министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко. Наш флот получил хорошую оценку. В заключение своего выступления он поблагодарил командующего флотом адмирала В. С. Сысоева «за прекрасные условия, созданные для участников учения», и особо подчеркнул, что он «не знает ни одного случая, когда можно было бы сделать замечание по фактическому тыловому обеспечению». Об этом Министр обороны еще раз сказал на приеме, организованном в столовой училища, на который было приглашено 150 человек. После проводов Министра обороны Главнокомандующий ВМФ собрал Военный совет флота, высказал свои выводы и замечания, поставил задачи на ближайшее время.

В середине июля поступило приказание подготовиться к показу высшему руководству страны новых кораблей и судов, новых образцов оружия и техники, включая опытные образцы и находящиеся в проектировании, выполнить боевые упражнения в море. В начале показ был намечен на День ВМФ, но состоялся 4 августа. Для тыла подготовка к этому показу была не менее напряженной и трудной, чем во время маневров «Океан» и учения «Юг».

Местом показа были определены причалы № 12–15, которые начали приводить в порядок, а береговые помещения ремонтировать для размещения новых образцов оружия. Но помещений было недостаточно, и на причалах дополнительно поставили несколько больших палаток.

Когда корабли и суда, назначенные к показу, были кормой поставлены к причалам, а новые образцы вооружения установлены в палатках, начались тренировки докладчиков. Командующий флотом несколько раз выходил в море для отработки эпизодов с использованием оружия. 2 августа прилетел ГК ВМФ и провел генеральную репетицию по всей программе показа.

На показ Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев пригласил руководителей стран Варшавского Договора, прибывших на встречу в Новую Ореанду. Из Ялты Л. И. Брежнев и гости совершили переход в Севастополь на двух торпедных катерах. На головном катере был Л. И. Брежнев, Министр обороны и ГК ВМФ, а остальные — на втором катере. На кораблях и судах, стоящих в Севастопольской бухте, личный состав, одетый по форме № 1, был построен по большому сбору. Когда катер прошел боны, раздались громкие возгласы «Ура!». Вместе с Л. И. Брежневым прибыли Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный, первый секретарь ЦК КПУ П. Е. Шелест, секретари ЦК КПСС Пономарев и Катушев, а также Тодор Живков, Эрих Хонеккер, Густав Гусак, Эдвард Герек, Юмжагийн Цеденбал.

Когда прибывшие сошли на причал, адмирал В. С. Сысоев отдал рапорт Л. И. Брежневу, который обошел строй почетного караула, а потом поздоровался за руку с находившейся на причале большой группой адмиралов и генералов ВМФ. После блестящего прохода почетного караула первым эпизодом показа был выход катера на воздушной подушке с морскими пехотинцами на борту на берег в конце причала на приготовленную заранее площадку. Морпехи быстро десантировались на берег, построились, подошли к Л. И. Брежневу, и командир взвода бодро доложил, что взвод готов выполнить любое задание партии и правительства. Л. И. Брежнев поздоровался с ним и со взводом, поблагодарил за службу Родине.

Потом начался обход кораблей, командиры докладывали о кораблях и отвечали на вопросы, которые задавал только Л. И. Брежнев. Таким же порядком прошел осмотр вооружения и боевой техники. Затем на катерах перешли на ПКР «Ленинград». Л. И. Брежнев поздоровался с экипажем и произнес короткую речь, после чего крейсер вышел в море.

Показ боевых упражнений, длившийся почти 2 часа, прошел успешно. Мастерство моряков вызвало восхищение у руководства страны и гостей.

Около 16 часов наступило время для несколько запоздалого обеда. На обеде первым выступил маршал А. А. Гречко, а после него командир корабля капитан 1 ранга Звездовский, затем адмирал В. С. Сысоев, Главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков, Тодор Живков и Эдвард Герек. Большую речь произнес Л. И. Брежнев. Она была яркой и произвела глубокое впечатление. У меня сохранилась дневниковая запись этого выступления, и я кратко приведу его содержание с небольшим сокращением.

«Мы всегда уделяли и уделять будем достойное внимание Вооруженным Силам как основной силе, обеспечивающей нашу безопасность. Но нам нужны для этого огромные средства. Никогда наш народ не сетовал на нас за средства, вкладываемые в оборону. Но нам не безразлично, куда они идут, по правильному ли пути идет развитие Военно-Морского Флота. Мы хотели в этом убедиться, и мы действительно убедились, что флот развивается правильно, что его мощь неизмеримо возросла, что нашей промышленности по силам постройка любого корабля. Мы только что увидели, что корабли находятся в надежных руках, что личный состав флота успешно решает задачи боеготовности и надежно защищает интересы нашей Родины».

В заключение он поднял тост за Военно-Морской Флот, за весь его личный состав, за руководство Военно-Морского Флота и Вооруженных Сил.

После обеда на верхней палубе состоялся концерт флотских артистов, в ходе которого рослый и красивый старшина 1 статьи вручил Л. И. Брежневу тельняшку и бескозырку, которую тот надел и оставался в ней до конца концерта. Участники показа находились в приподнятом настроении. После окончания показа командующий флотом поблагодарил тыловиков за хорошее обеспечение и отличное обслуживание.

В сентябре, когда мое пребывание с Гурзуфском военном санатории подходило к концу, мне сообщили, что я зачислен на учебу на двухмесячные курсы руководящего состава (КРС) при Военно-морской академии с началом занятий 1 октября. Приехав в Ленинград с женой, мы поселились в квартире моего товарища Героя Советского Союза капитана 1 ранга А. А. Обухова, уезжавшего преподавать военно-морское искусство в египетской академии. Было удобно — дом находился рядом с академией. Обуховы на наше попечение оставили дочь — студентку ЛГУ.

На нашем курсе было 20 слушателей, группа замыкалась на начальника АКОСа вице-адмирала Д. Кутая, а старшиной был назначен подводник контр-адмирал И. Карачев, прибывший с Северного флота. Занятия проходили интересно и поучительно, лекции читали начальники кафедр и заслуженные преподаватели, делая упор на изучение современных взглядов на развитие военно-морских сил и их боевое использование. По тыловым проблемам лекции читал, хотя и сухо, но содержательно, начальник кафедры тыла контр-адмирал Г. Д. Дьяченко — доктор военно-морских наук.

К началу нового учебного года я возвратился в Севастополь, присутствовал на церемонии его открытия в бригаде аварийно-спасательных судов, но не успел войти в курс дела, как было приказано вылететь в Ленинград на сборы руководящего состава Тыла Вооруженных Сил, посвященные подведению итогов за прошедший год. Генерал армии С. С. Маряхин положительно отозвался о работе тыла Черноморского флота и назвал его примерным. Пришлось выступить и мне, поделиться опытом деятельности нашего тыла.

В январе 1972 года случилось позорное происшествие, когда сухогрузное судно «Иргиз», следовавшее в Средиземное море с продовольствием и товарами военторга (около 200 тонн), в Мраморном море выскочило на камни острова Мармары. Произошло это по преступной халатности капитана судна Савельева. Принятыми мерами «Иргиз» был снят с камней, отбуксирован в Севастополь. С помощью начальника ГТУ ВМФ адмирала В. Г. Новикова судно поставлено в ремонт, и в конце года оно вновь вступило в строй. Из этого случая я сделал для себя выводы и стал больше уделять внимания и времени подготовке капитанов и штурманов, воспитанию ответственного отношения к своим обязанностям, усилению контроля за подготовкой судов к выходу на боевую службу. Был заменен командир бригады вспомогательных судов. В результате принятых мер обстановка на вспомогательном флоте изменилась к лучшему, больше аварийных происшествий не было.

Меня давно беспокоило наличие большого количества боеприпасов и взрывчатых веществ на категорированных объектах, и я поставил вопрос перед Военным советом флота о вывозе их в удаленные районы Крыма, где для создания хранилищ была сформирована нештатная строительная бригада.

Мне удалось добиться, чтобы зачетные тыловые учения проводились не осенью, а весной, — тыл должен быть боеготов раньше других соединений флота.

В канун Дня Победы командующий флотом первым поздравил меня с присвоением звания контр-адмирал и выразил уверенность, что теперь тыл будет работать еще лучше. Я был очень взволнован, понимая, какое важное значение для меня имеет этот день.

Через несколько дней мне вручили письменные поздравления от Министра обороны Маршала Советского Союза А. А. Гречко, его заместителей Маршала Советского Союза И. И. Якубовского и генерала армии С. Л. Соколова, Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза С. Г. Горшкова, начальника Генерального штаба генерала армии В. Г. Куликова, первого заместителя ГК ВМФ адмирала флота В. А. Касатонова, начальника Главного штаба ВМФ адмирала флота Н. Д. Сергеева, начальника Главного управления кадров генерал-полковника А. Т. Алтунина, члена Военного совета ВМФ — начальника политуправления адмирала В. М. Гришанова.

В конце июля, когда мой отпуск в санатории «Архангельское» подходил к концу, мне сообщили, что на флот на месяц раньше, в начале августа, прибывает инспекция Тыла Вооруженных Сил. Я возвратился в Севастополь и организовал подготовку к инспекции.

8 августа на вокзале я встретил многочисленную инспекцию, которую возглавлял заместитель начальника Тыла Вооруженных Сил генерал-лейтенант М. И. Пономарев. Разместив генерала в домике на ул. Суворова, 8, я повел его к командующему флотом, которому он доложил план проверки флота по тыловым вопросам.

После моего доклада началась всесторонняя проверка, которая продолжалась 23 дня. На разбор итогов инспекции прилетел новый заместитель Министра обороны — начальник Тыла Вооруженных Сил генерал-полковник С. К. Куркоткин, недавно назначенный вместо скоропостижно скончавшегося генерала армии С. С. Маряхина. Оценка тыла флота была положительной, хотя недостатков выявлено много, о чем был составлен объемный акт инспекции. А в сентябре группа инспекторов, возглавляемая адмиралом Н. И. Шибаевым, почти месяц проверяла состояние судоремонта на флоте и составила в целом благожелательный акт.

Закончилась моя трехлетняя служба в тылу флота, во время которой удалось более глубоко познать все стороны многогранной деятельности по тыловому обеспечению, самокритично отнестись к своей работе. Многие мероприятия повторялись из года в год, поэтому остановлюсь только на памятных и значительных событиях.

В мае-июне 1973 года состоялись два крупных учения: «Запад-73» под руководством Министра обороны и «Крым-73» под руководством ГК ВМФ. Мой доклад генералу армии С. К. Куркоткину был одобрен.

Во время моего доклада Главкому решения по тыловому обеспечению кораблей в Средиземном море его больше всего интересовало, как будут доставляться туда оружие и боеприпасы. Я доложил, что частично эту проблему в связи с отсутствием на флоте специальных судов можно решить с помощью использования транспортов типа «Бежица» Одесского морского пароходства. В настоящее время для загрузки оружием подготовлены пять транспортов с оборудованием, хранящимся на складах пароходства, было проведено два учения. Сейчас в ходе учения мы призвали транспорт «Иван Вислобоков», загрузили его зенитными ракетами, торпедами, дымовыми шашками, артиллерийскими снарядами, глубинными бомбами и провели учение по их передаче на корабли в море с помощью кранового оборудования транспорта. Но пока не можем получить разрешения провести такое учение в Средиземном море. Главком внес поправки в схему загрузки и разрешил поход транспорта в Средиземное море, где с него было передано несколько зенитных ракет на надводные корабли и торпеды на подводные лодки. Решение по заблаговременной доставке горюче-смазочных материалов, воды и продовольствия не вызвало возражений.

В октябре 1973 года во время очередной арабо-израильской войны вступил в действие план усиления боевой службы в Средиземном море. Потребовались дополнительные меры по тыловому обеспечению. Особенно резко возрос расход топлива. Своих танкеров не хватало, и пришлось срочно арендовать два гражданских танкера. 22 декабря в Главном штабе ВМФ под руководством ГК ВМФ было проведено совещание по опыту этой войны и действиям 5-й эскадры. На совещании я выступил по вопросам тылового обеспечения.

Во время отдыха в Гурзуфском санатории познакомились и затем подружились с главным хирургом госпиталя им. Бурденко полковником медицинской службы Михаилом Владимировичем Шеляховским и его женой Евгенией Васильевной. Перед отъездом из санатория он осмотрел меня и жену, нашел некоторые отклонения в щитовидной железе и порекомендовал приехать в госпиталь на обследование и лечение.

В феврале 1974 года с разрешения командующего флотом вместе с женой приехали в госпиталь, где после обследования нам обоим М. В. Шеляховский оперировал щитовидки. Наше пребывание в госпитале затянулось, и мы покинули его только 7 апреля.

Во время нашего пребывания в госпитале в марте вступил в командование флотом вице-адмирал Н. И. Ховрин, сменивший адмирала В. С. Сысоева, назначенного начальником Военно-морской академии. С возвращением в Севастополь я доложил новому командующему флотом о вступлении в командование тылом флота. После короткой беседы он отпустил меня, сказав, что в ближайшее время заслушает меня о состоянии и делах тыла флота более детально.

Началась круговерть, как и раньше, связанная с подготовкой и проведением Первомайских праздников, Дня Победы, 30-летия освобождения Крыма и Севастополя, Дней города и флота, а вслед за ними и Дня ВМФ. Летом пришлось часто сопровождать командующего флотом в его ознакомительных поездках по гарнизонам и пунктам базирования сил флота, побывали в Измаиле, Одессе, Очакове, Николаеве, Феодосии и Керчи.

1975 год начался с поездки 4 января в Ленинград на пятидневные сборы под руководством генерала армии С. К. Куркоткина и трехдневные сборы под руководством начальника тыла ВМФ, которым был назначен вице-адмирал Л. В. Мизин. Плановая инспекция Тыла Вооруженных Сил должна была проводиться в мае, но ее перенесли на конец января, и одной из задач была проверка тылового обеспечения кораблей 5-й эскадры. Началась ускоренная подготовка к приезду инспекции, и для похода в Средиземное море подготовили танкер «Ельня».

Инспекция прибыла 29 января в двух вагонах в составе 70 человек, которых мы разместили в гостинице СО МИС флота, а генерал-лейтенанта М. И. Пономарева с генерал-майором медицинской службы В. И. Агафоновым в домике на ул. Суворова, 8. После представления командующему флотом инспекция в полном составе заслушала мой доклад о состоянии тыла и тылового обеспечения флота. А 31 января генерал Пономарев с группой инспекторов в количестве 10 человек в моем сопровождении на танкере «Ельня» вышли в Средиземное море.

На переходе морем генерал ознакомился с танкером, выступил перед экипажем, капитан танкера К. И. Панов толково доложил об истории танкера и его возможностях. Средиземное море встретило нас штормовой погодой, и нам не удалось побывать на кораблях эскадры. Только в заливе Салум на танкер прибыли заместитель командира эскадры капитан 1 ранга Ушаков и начальник политотдела капитан 1 ранга Дубягин, которые подробно доложили о составе и действиях эскадры, о тыловом обеспечении кораблей, ответили на все вопросы.

Генерал был восхищен эрудицией Павла Романовича Дубягина, который доходчиво и толково рассказал о быте, нуждах моряков и трудностях несения боевой службы, о политико-моральном состоянии личного состава кораблей. Генерал поблагодарил А. П. Ушакова и П. Р. Дубягина, а они подарили инспекторам сувениры — майки с изображением Нептуна.

В Александрии инспекция проверила пункт материально-технического снабжения, побывала на всех судах (ПМ-138, ПКЗ-52, МБ-160, СС-26, ВТР-48, ПСКЛ-16) и ремонтирующихся подводных лодках, побеседовала с их экипажами. По возвращении в Севастополь генерал М. И. Пономарев после доклада командующему флотом о своих впечатлениях, о походе, который, по его словам, прошел безупречно, по телефону доложил генералу армии С. К. Куркоткину об успешном походе в Средиземное море и положительной деятельности тыла флота.

Три дня генерал М. И. Пономарев читал объемный акт инспекции (более 1.000 страниц), подготовленный группой разбора, готовил письменные короткие доклады начальнику Тыла Вооруженных Сил и Главкому ВМФ о проверке и выводах инспекции.

На расширенном заседании Военного совета флота 20 февраля генерал М. И. Пономарев доложил об итогах инспекторской проверки тыла флота, отметив, что тыловое обеспечение на флоте организовано бесперебойно и надежно, что не выявлено никаких незаконных действий должностных лиц, серьезных утрат и хищений, хотя и есть много недостатков, которые, впрочем, легко устранимы. Перед отъездом генерал-лейтенант М. И. Пономарев провел совещание с руководящим составом тыла флота, поблагодарив за помощь в работе инспекции, хорошие условия, созданные для работы, и пожелал успехов и быстрейшего устранения выявленных недостатков.

В апреле под руководством ГК ВМФ состоялось большое учение «Океан-75» с участием Северного и Тихоокеанского флотов, на котором я был назначен посредником в тылу Северного флота, где пробыл три недели. Прилетев из Североморска в Москву, с разрешения командующего флотом 24 апреля я лег на обследование после прошлогодней операции в госпиталь им. Бурденко, где в то время лежала моя жена, с которой мы вместе возвратились в Севастополь 10 мая.

В том же году в состав вспомогательного флота с Балтики прибыл комфортабельный теплоход «Надежда Крупская», который был переименован в посыльное судно «Кубань» и предназначался для доставки сменных экипажей с подводных лодок, несущих боевую службу в Средиземном море. Потом теплоход был переоборудован под госпитальное судно, и оно стало регулярно выходить в Средиземное море для оказания квалифицированной медицинской помощи больным с кораблей 5-й эскадры.

Со 2 по 6 июня летал в Новосибирск на сборы руководящего состава тыловых структур и органов под руководством начальника Тыла Вооруженных Сил, которые прошли интересно и поучительно.

С 8 по 22 декабря инспекция Министерства обороны проверяла на флоте организацию контроля и исполнительности. Серьезных замечаний по тылу флота не было.

С 11 января 1976 года был на сборах в Ленинграде и в Москве, а с 19 января по 12 февраля лежал в госпитале им. Бурденко. Во время моего отсутствия штаб, политотдел, отделы общевойскового снабжения и управления вспомогательного флота переселились в переоборудованное здание бывшей гостиницы СО МИС.

14 марта произошел разрыв отношений Египта с СССР, и нам было приказано в месячный срок вывести из Александрии все суда, ремонтирующиеся подводные лодки и складские запасы, а также ликвидировать пункт снабжения в Мерса-Матрухе. Эта задача была возложена на командира бригады вспомогательных судов капитана 1 ранга Н. Б. Мясоедова, который ее выполнил успешно и в срок.

С 11 по 14 июня под руководством начальника Тыла Вооруженных Сил прошло большое учение с участием тылов Одесского военного округа и Черноморского флота, а также командно-штабные учения под руководством ГК ВМФ, во время которых мне несколько раз пришлось докладывать свои решения по тыловому обеспечению.

18 августа с командующим флотом адмиралом Н. И. Ховриным летал в Донузлав, где заканчивалось формирование Донузлавской ВМБ, в которой был создан отдел тыла со складами.

По выслуге лет был уволен начальник штаба тыла флота, и вместо него был назначен капитан 1 ранга Н. А. Ермаков с должности начальника штаба Потийской ВМБ, которая расформировывалась. Смена произошла 1 сентября.

С 22 сентября по 13 октября боеготовность сил флота проверяла Главная инспекция Министерства обороны под руководством Маршала Советского Союза К. С. Москаленко.

На разборе, длившемся три часа в Доме офицеров флота, маршал К. С. Москаленко отметил много недостатков, но в конце доклада оценил боеготовность флота положительно, высоко оценил деятельность командующего и члена Военного совета флота, а В. А. Самойлова, меня, В. Н. Паникоровского назвал «грамотными и подготовленными руководителями», о тыле флота в докладе было сказано, что он «способен ко всем видам тылового обеспечения во всех районах».

После инспекции мне был предоставлен отпуск, и я с женой улетел в военный санаторий в Ессентуки, где подлечились минеральными водами. Там мы встретили адмирала В. С. Сысоева и его жену, несколько дней провели вместе в прогулках, беседах и в чаепитии по вечерам.

29 октября мне позвонил А. Ф. Морозов и сообщил, что ему и К. К. Безпальчеву присвоено звание контр-адмирал, а Ю. Свиридову — генерал-майор. Такого приятного «звездопада» за всю историю тыла флота никогда не было. П. Н. Медведев, В. А. Самойлов и В. Н. Паникаровский стали вице-адмиралами, а Б. Е. Ямковому присвоено звание полного адмирала. В тот же день я пошел на почту и послал им всем поздравительные телеграммы.

29 ноября на собрании партийного актива тыла флота после моего доклада с большой речью выступил командующий флотом адмирал Н. И. Ховрин с одобрением деятельности тыла флота, отметив и недостатки в работе вооруженческих отделов, от которых, по его словам, зависит боеготовность кораблей флота. А на другой день я выступил на флотской профсоюзной конференции с докладом о состоянии профсоюзных организаций тыла флота и мерах по повышению их деловитости и активности.

В середине декабря вместе с начальником штаба тыла побывали на сборах руководящего состава Тыла Вооруженных Сил, который был посвящен транспортным проблемам. С интересными и полезными докладами выступили представители всех министерств, владеющих транспортными средствами, об их готовности к перевозкам в интересах Вооруженных Сил в военное время. На подведении итогов за минувший год генерал армии С. К. Куркоткин несколько раз положительно отозвался о деятельности тыла нашего флота с упоминанием моей фамилии.

В истекшем году в тылу были и различные неприятные случаи, свидетельствующие об упущениях в деятельности руководящего состава тыла флота. Так, в день начала нового учебного года в Севастопольской бухте ГКС-11 протаранил баржу с нефтью, которую буксировал заводской буксир CP3-13. Через пробоину в бухту вытекло около 20 тонн нефти, образовавшей обширное пятно. Принятыми мерами оно было ликвидировано. А 3 декабря состоялось запланированное ранее заседание Военного совета флота с моим докладом об усилении мер по предотвращению загрязнения моря.

В наступившем 1977 году, как и в предыдущем, в январе было много разного рода заседаний, совещаний, собраний, сборов, поездок по объектам тыла. С группой тыловых специалистов летал в Николаев, где на заводе имени 61 коммунара строился большой корабль комплексного снабжения «Березина» с высокой по тому времени автоматизацией и механизацией погрузочно-разгрузочных работ.

29 января с оперативной группой тыла флота на флотском самолете вылетел в Тбилиси, где на полигоне Караязы Закавказского военного округа начальник Тыла Вооруженных Сил проводил крупномасштабное учение, посвященное задачам тыла в условиях после нанесения ядерных ударов. Генерал армии С. К. Куркоткин дважды заслушал нашу группу по оценке обстановки и решениям по вводным и на разборе 3 февраля похвалил нашу оперативную группу и поставил в пример графическое оформление наших решений на картах.

Перед отлетом из Севастополя командующий флотом поручил разобраться с жалобой на флот сухумского руководства о том, что якобы наша радиолокационная станция, расположенная на оконечности мыса Пицунда, облучает жителей городка. Из ЦК КПСС, куда была послана эта жалоба, пришло указание разобраться и доложить. Мне выдали данные по секторам облучения, сделанные квалифицированными специалистами, с которыми я был принят вторым секретарем ЦК Компартии Грузии Г. В. Колбиным, который был в курсе этого конфликта. Когда мы встретились, оказалось, что мы с ним были знакомы. Когда я прилетал в Свердловск на совещание по комплексу «Вьюга» на машиностроительный завод имени М. И. Калинина, на котором размещалось ОКБ Л. В. Люльева, мы и познакомились. В ту пору Г. В. Колбин был секретарем парткома завода.

Он рассмотрел наши схемы и расчеты по работе РЛС и заявил, что конфликт можно считать исчерпанным и что он даст указание руководству Сухуми отозвать их жалобу. Я попросил Г. В. Колбина подписать ответ в секретариат ЦК КПСС, что он и сделал.

Я по телефону доложил командующему флотом о КШУ и разрешении конфликта с РЛС на мысе Пицунда. Он высказал удовлетворение и объявил, чтобы 5 февраля я был готов с ним лететь в Ленинград для участия в двухдневной конференции под руководством ГК ВМФ, посвященной проблемам тылового обеспечения в первых операциях с применением оружия массового поражения, и что на конференции запланирован и мой доклад.

Прилетел в Севастополь 3 февраля, в моем распоряжении были только одни сутки для подготовки выступления, которое получило одобрение ГК ВМФ.

Отпросившись у командующего флотом, я не стал участвовать в торжествах, посвященных 150-летию Военно-морской академии и намеченных на 9 февраля, и улетел в Севастополь. В этой поездке простудился и вернулся домой с высокой температурой.

Меня встретила заплаканная жена — у нее обнаружили опухоль с подозрением на недоброкачественность. Когда я беседовал с нашими врачами, они настаивали на ее отправке в госпиталь им. Бурденко. Я договорился с начальником госпиталя и заказал билеты на поезд, но получил приказание 16 февраля быть в Москве вместе с начальником оперативного управления контр-адмиралом К. И. Жилиным для доклада Главкому предложений флота о совершенствовании тылового обеспечения кораблей в Средиземном море как в мирное время, так и при осложнении обстановки. Такие расчеты и схемы были давно нами отработаны, но сроки докладов несколько раз переносились. Этому вызову я даже обрадовался, когда получил разрешение командующего флотом забрать с собой жену на флотском самолете АН-24, который доставил нас в Москву вечером 15 февраля. На аэродром в Астафьево за нами прислали две машины. На одной контр-адмирал К. И. Жилин с картами и документами поехал в Главный штаб ВМФ, и я попросил его доложить адмиралу флота Н. Д. Сергееву о моих проблемах, что он и сделал. А я поехал устраивать жену в госпиталь, где ее определили в женское отделение.

Перед совещанием меня вызвал Н. Д. Сергеев, спросил о самочувствии жены и как ее приняли, а я доложил, что после совещания намерен лечь на очередное обследование.

Совещание началось в 11 часов с участием всех заместителей Главкома ВМФ. Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков, войдя в комнату для совещаний, поздоровался со всеми его участниками, посмотрел развешенные нами карты, схемы и таблицы расчетов, предоставил слово мне. Я начал доклад с того, что в основу всех наших расчетов и предложений мы положили директиву ГК ВМФ об оптимальном составе 5-й эскадры, и перечислил, сколько и каких кораблей и подводных лодок должно быть в ней. Тут Главком меня остановил, потребовал эту директиву за своей подписью и тут же ее «забраковал» и стал исправлять данные по количественному составу 5-й эскадры в сторону увеличения. После этого я доложил, что наши расчеты требуют доработки, с чем Главком согласился, но совещание не закрыл, а начал меня «пытать» о насущных проблемах тылового обеспечения, требующих разрешения в настоящее время. Я сумел собраться с мыслями и доложил об этих проблемах:

1. Со снабжением горюче-смазочными материалами, водой и продовольствием в мирное время силами имеющихся на флоте судов проблема решается. Однако в угрожаемый период потребуется увеличить их число (перечислил поименно эти суда), а также привлекать танкера и транспорты Черноморского морского пароходства (назвал их).

2. Труднее решается проблема с подачей боеприпасов и оружия из-за отсутствия судов специальной постройки для этих целей. Эту задачу можно решить арендой или закупкой гражданских транспортов типа «Бежица», использование которых было освоено на учениях. Для мирного времени достаточно иметь один такой транспорт, а в угрожаемый период — не менее трех. Тут ГК ВМФ остановил меня и поручил Главному штабу изучить этот вопрос вместе с заместителями ГК ВМФ и доложить.

3. Необходимо иметь группировку вспомогательных судов, специально предназначенных для обеспечения кораблей в Средиземном море. Фактически создана на флоте нештатная бригада морских судов обеспечения, но мы не нашли поддержки в деле превращения ее в штатную. Тут Главком сказал, что этот вопрос ему известен, его надо решить положительно. Я взглянул на адмирала Л. В. Мизина — он показал мне большой палец в знак одобрения, так как его доклады по этому вопросу не находили положительного решения.

4. В связи с потерей пунктов базирования и снабжения в Египте требуется искать возможность создания в сирийском порту Тартус пункта материально-технического обеспечения с постоянным базированием в нем плавмастерской, морского буксира, спасательного буксира и плавучего склада.

На этом совещание закончилось. Главком приказал окончательно отработать и согласовать все вопросы по упорядочению системы тылового обеспечения кораблей 5-й эскадры в различных условиях обстановки и, обращаясь ко мне, назначил срок повторного доклада — 3 марта. Тут неожиданно для меня Н. Д. Сергеев доложил Главкому о моих бедах, что мне надо пройти обследование в госпитале, и он сказал: «Раз надо, то ложись». Я был обрадован такому решению и с волнением поблагодарил адмирала флота Н. Д. Сергеева за внимание, сочувствие и помощь. Позвонил командующему флотом и доложил об итогах совещания и разрешении о моей госпитализации, как я рассчитывал, на 2–3 недели. Он не возражал.

В тот же день я лег в госпиталь. Жена обрадовалась моему появлению. Мы снова оказались вместе в госпитале, полагая, что это нам поможет в преодолении недугов. Мое обследование шло в темпе, и я уже стал готовиться к выписке, как 9 марта мне был нанесен коварный удар сообщением, что обнаруженные полипы начали перерождаться и требуется немедленная операция по их удалению. Это подтвердил консилиум врачей на другой день. Такое решение было для меня хуже, чем гром при ясном небе.

Позвонил командующему флотом и доложил о своем бедственном положении. Он тоже был озабочен сообщением об оперативном вмешательстве, высказал сочувствие и надежду, что я не паду духом и выдержу. Меня перевели в хирургическое отделение, где начали готовить к операции, которую предложил сделать главный хирург М. В. Шеляховский. И я согласился, так как верил в его способности. Так начался самый трудный период в моей жизни, выведший меня из строя на длительное время.

Операция прошла 16 марта, длилась три часа и закончилась успешно. Но после нее я отходил тяжело и долго. Пять суток меня продержали в палате интенсивной терапии. Каждый день с многочисленными процедурами в лежачем положении казался вечностью. Только на пятые сутки мне помогли занять положение сидя на койке и пытались поставить на ноги, впервые дали бульон, отменив ненавистную капельницу.

Наконец-то 21 марта меня перевели в палату со всеми удобствами. Неожиданно позвонил адмирал Н. И. Ховрин и поздравил с успешной операцией и пожелал быстрейшего выздоровления. После него позвонил начальник медицинской службы флота генерал-майор медслужбы А. Е. Пестов и доложил, что командующий флотом каждый день требовал доклада о моем состоянии. Такое заботливое отношение к моему здоровью поднимало настроение и помогало набираться сил. В тот же день в палате появился вице-адмирал П. Н. Медведев, прилетевший на какое-то совещание. Он рассказал об обстановке на флоте и в тылу, поделился и своим горем — тяжело болела жена.

Мой «урезанный» желудок начал набирать силу, но моей радости пришел конец, когда через два дня он перестал работать и его начали промывать, а эта процедура оказалась мучительной. Возобновили питание через капельницу. И только через шесть суток благодаря принятым М. В. Шеляховским энергичным мерам, вплоть до облучения, внутренние органы начали нормально функционировать. Целыми днями у моей постели находилась жена Антонина Николаевна. Она ухаживала за мной, помогая мне преодолеть тягостное состояние.

В один из апрельских дней меня навестили сразу три севастопольских адмирала: В. А. Самойлов, И. Ф. Аликов и К. К. Безпальчев, прилетевшие на партийно-хозяйственный актив и рассказавшие о событиях на флоте.

Только через 21 день после лежания в постели внимательный и заботливый лечащий врач капитан медслужбы В. Пашкевич разрешил мне выйти на прогулку в сопровождении жены и подышать свежим воздухом. Я сделал несколько шагов, ноги не слушались, я быстро устал и вернулся в палату. С этого дня я начал ежедневно совершать прогулки, увеличивая их по времени и расстоянию. Врачи составили для меня разнообразное меню. Кормили часто и понемногу. Почти ежедневно навещал меня главный терапевт флота полковник медслужбы В. И. Рокин, находившийся на курсах усовершенствования врачей. Навестили меня и главный хирург ВМФ генерал-майор медслужбы М. В. Портной, и главный хирург ВС генерал-лейтенант медицинской службы К. М. Лисицын.

9 апреля ко мне приехал адмирал Н. И. Ховрин. Тепло поздоровался, внимательно оглядел мой неказистый внешний вид (я потерял 10 кг веса) и сказал, чтобы я поправлялся основательно, не спешил и слушался врачей. А перед уходом сказал, что обо мне был у него разговор с Главкомом, который приказал никаких представлений о моем перемещении и увольнении не делать, а мне продолжать службу. Я поблагодарил за внимание и заботу и сказал, что моя дальнейшая служба будет зависеть от моего выздоровления.

Николай Иванович спросил о состоянии Антонины и попросил передать ей привет и пожелание полного выздоровления. В тот же день меня навестил вице-адмирал В. X. Саакян и рассказал о своей службе в Главном штабе ВМФ на должности начальника оперативного управления.

В палату рядом с моей поселили адмирала В. Ф. Трибуца и моего товарища контр-адмирала Л. М. Кузнецова. Они каждый день приходили ко мне звонить по телефону и смотреть телевизионные передачи, а я по многу часов лежал в постели под капельницами. Их разговоры помогали мне коротать время.

15 апреля наш ангел-хранитель М. В. Шеляховский оперировал Антонину, которая два дня находилась в реанимационной палате, а когда ее оттуда перевели, я стал ее ежедневно навещать, приносить фрукты. А через 10 дней ей разрешили прогулки, и теперь уже я сопровождал ее.

К сожалению, мое выздоровление шло очень медленно, несколько раз поднималась температура, и меня укладывали в постель. Каждые приемные дни меня навещали московские друзья, еженедельно приезжали адмиралы Б. Е. Ямковой и В. Г. Новиков с женами. Часто звонили из Севастополя мои заместители К. К. Безпальчев, А. Ф. Морозов, Н. А. Ермаков и С. П. Осадчий, которые информировали меня о событиях на флоте и в тылу, советовались со мной по служебным делам.

Переговорил с командующим флотом и доложил, что дело идет к концу нашего пребывания в госпитале и что нам после выписки предложили лечение в Солнечногорском санатории ВМФ. Он ответил одобрительно и сказал, что я могу рассчитывать на его помощь.

Меня выписали из санатория 16 мая и направили на 10 суток долечиваться в филиале военного госпиталя имени Мандрыки, расположенном недалеко от Болшева в живописном лесном массиве. 27 мая на машине, присланной адмиралом Л. В. Мизиным, я заехал в госпиталь им. Бурденко, получил путевки, забрал жену, и мы уехали в Солнечногорск, где о нашем приезде было известно заранее. Быстро оформили и разместили в двухкомнатном люксе на втором этаже главного спального корпуса. На другой день, проснувшись, поздравил Антонину с днем рождения.

Всю дорогу до Солнечногорска и всю первую неделю шли непрерывные дожди и было прохладно. Из процедур я выбрал только массаж и бассейн. Питание было диетическое, готовили вкусно, и у меня развился аппетит. 2 июня утром, когда я плавал в бассейне, позвонил адмирал Н. И. Ховрин и переговорил с Антониной, поинтересовавшись, как нам отдыхается. Наконец, 7 июня впервые появилось солнце, потеплело, и мы начали совершать прогулки по территории санатория и его окрестностям. Побывали с экскурсией в поселке и на курсах «Выстрел», где был образцовый порядок. Приезжал к нам М. В. Шеляховский, осмотрел нас и посоветовал через месяц приехать в госпиталь на контрольное обследование.

Только 20 июня мы уехали из Москвы симферопольским поездом, на машине добрались до дома после четырехмесячного отсутствия.

Доложил командующему флотом о возвращении, он приказал уйти в очередной отпуск. Надо было куда-то уехать, но произошла задержка с назначенным М. В. Шеляховским курсом амбулаторного лечения в 110-й флотской поликлинике.

27 июля мы на 10 дней уехали в наш санаторий в Ялте. Мне стало известно, что 31 июля в Симферополь приезжают Шеляховские для отдыха в Гурзуфском военном санатории. Я на служебной машине встретил их на вокзале и через Ай-Петри привез в наш санаторий, где Антонина приготовила обед. Наш санаторий им очень понравился. Михаил Владимирович нас осмотрел, посмотрел анализы и остался доволен. Мы отвезли их в Гурзуф, где начальник санатория полковник медслужбы С. К. Чудаков уже был обеспокоен исчезновением Шеляховских.

Мы постарались разнообразить пребывание наших друзей в Крыму. Свозили их на Ай-Петри, где переночевали в чайном домике и полюбовались местными пейзажами, а когда закончилось их пребывание в Гурзуфе, привезли их в Севастополь, разместили на даче в Омеге и показали им достопримечательности города.

11 августа, после шестимесячного вынужденного перерыва по болезни, я вышел на службу и включился в водоворот событий, требующих напряжения всех физических и моральных сил. Все время моего отсутствия обязанности начальника тыла исполнял мой энергичный и деятельный заместитель контр-адмирал К. К. Безпальчев. Уверенно врос в обязанности начальника штаба тыла капитан 1 ранга Н. А. Ермаков. Всегда был на высоте начальник политотдела контр-адмирал А. Ф. Морозов. Им я выразил слова благодарности и признательности.

По приказанию командующего флотом я встречал и сопровождал с 7 по 11 сентября группу слушателей иностранного факультета Академии Генерального штаба в количестве 96 человек. Им были показаны корабли флота, проведен выход в море с выполнением боевых упражнений с использованием оружия и высадкой морского десанта с десантных кораблей.

15 сентября с контр-адмиралом И. Ф. Аликовым летали в Киев на собрание партийного актива республики, посвященное рекордному урожаю (было собрано 1 миллиард 110 миллионов пудов зерна).

Но, увы, мне снова не повезло со здоровьем. С 21 сентября по 7 октября я с воспалением легких лежал в нашем госпитале, когда большая группа офицеров во главе с новым начальником ГШ ВМФ прилетела для проверки и подведения итогов деятельности флота за прошедший год. Я успел поприсутствовать на разборе этой проверки 10 октября. Работа тыловых органов флота была признана положительной.

Удалось побывать на многих объектах тыла в Севастополе, провожать суда, выходящие на боевую службу.

Особенно запомнилась встреча спасательного судна СС-26, которое под командованием капитана 3 ранга Юрганова провело на боевой службе 409 дней и получило отличную оценку от командования 5-й эскадры. Я обошел все помещения судна и убедился в их образцовом состоянии. На опросе личного состава не было высказано ни одной жалобы, настрой у моряков был бодрым. Я доложил командующему флотом о моих впечатлениях от встречи и о состоянии СС-26. Он приказал подготовить приказ о поощрении экипажа, что и было сделано.

Мой день рождения 3 декабря был омрачен тревожным сообщением: на танкере «Борис Чиликин», который накануне ушел на боевую службу, в центральной части Черного моря вышел из строя главный двигатель, танкер потерял ход. Принятыми мерами удалось его с помощью буксиров возвратить в базу, устранить повреждения, произошедшие не по вине личного состава. 6 декабря танкер вновь двинулся на боевую службу, которая прошла без поломок.

17 декабря, возглавляя группу хозяйственников флота в количестве 16 человек, вылетел в Москву для участия во Всеармейском совещании по быту, которое состоялось в ЦДСА 19–20 декабря. Совещание открыл Министр обороны Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов, которого я увидел впервые. В президиуме были все Главкомы, кроме ГК ВМФ, находящегося с визитом на Кубе, командующие и члены Военного совета округов и флотов, кроме адмирала Н. И. Ховрина и ЧВС вице-адмирала П. Н. Медведева, которые были на Пленуме ЦК КПУ, начальники тылов видов Вооруженных Сил. Зал ЦДСА, вмещающий 1.000 человек, был заполнен полностью.

После короткой вступительной речи Министра обороны, подтвердившего важность совещания, которое должно послужить коренному улучшению быта личного состава Вооруженных Сил как основы поддержания их в высокой боеготовности, с докладами выступили генералы армии С. К. Куркоткин и А. А. Епишев, отметив в лучшую сторону и Черноморский флот. Во второй половине дня и первой половине второго дня работали секции. Я был включен в секцию вещевого снабжения, на которой выступил по насущным вопросам обеспечения флота вещевым имуществом.

В залах ЦДСА были выставлены образцы оборудования тыловых объектов, в том числе и действующие. В их числе были и 8 наших макетов, получившие высокую оценку. Совещание закончилось большой речью Министра обороны, которая всем участникам понравилась как по содержанию, так и по манере изложения выводов и постановке задач по коренному изменению к лучшему отношения всех органов Вооруженных Сил к быту личного состава.

После завершения совещания я доложил командующему флотом о его проведении и получил разрешение на контрольное обследование в госпитале.

Я возвратился из Москвы 30 декабря, и новый, 1978 год мы впервые встретили лишь вдвоем из-за плохого самочувствия жены. А начался год с неприятности.

3 января в газете «Красная звезда» появилась статья нештатного корреспондента Е. Коровина под заголовком «В корне улучшить» с серьезной критикой Севастопольского отдела военной торговли. Эта статья вызвала резкую реакцию ГК ВМФ и начальника политуправления ВМФ, потребовавших расследовать работу управления военной торговли, обсудить на Военном совете, устранить вскрытые газетой нарушения и доложить.

Целый месяц длилось расследование. Было принято решение ВС флота об увольнении начальника военной торговли флота полковника В. П. Бичаева и о перемещении управления военной торговли из Симферополя в Севастополь. Об этом решении адмирал Н. И. Ховрин и вице-адмирал П. Н. Медведев доложили Главкому и адмиралу В. М. Гришанову, а мы с начальником политотдела А. Ф. Морозовым послали ответ в редакцию газеты. Мне и начальнику политотдела было указано на недостаточный контроль за деятельностью военной торговли флота. В результате принятых мер и кадровой перестановки обстановка в военной торговле стала более стабильной, что отметили последующие проверки.

В феврале было много мероприятий, связанных с подготовкой и проведением празднования 60-летия СА и ВМФ. Состоялось собрание партийно-хозяйственного актива флота с моим докладом, флотская комсомольская конференция. Начальник отдела туризма Министерства обороны генерал-майор А. П. Гащук вместе с заместителем начальника Тыла Вооруженных Сил генерал-лейтенантом Н. С. Рожковым прилетали для вручения нашей турбазе диплома 1-й степени и денежных премий работникам турбазы и отдела туризма флота, активным и деятельным начальником которого был капитан 2 ранга Головня.

Но главной заботой тыла была подготовка ТАКР «Киев» к постановке в док, для чего нужно было его полностью разгрузить, на что ушло четверо суток работы без перерыва. А после его выхода из дока 1 марта так же спешно проходила его загрузка.

Началась усиленная подготовка к крупному оперативно-стратегическому учению «Союз-78» под руководством Главнокомандующего Вооруженными Силами стран Варшавского Договора Маршала Советского Союза В. Г. Куликова с участием оперативных групп вооруженных сил Болгарии и Румынии, Одесского военного округа и Черноморского флота, с их размещением в румынском курортном городке Мангалия.

Командующий флотом утвердил состав оперативной группы в количестве 50 человек, которые 12 марта на штабном корабле «Ангара» вышли из Севастополя и пришли в румынский порт Констанца на другой день. Далее оперативная группа на автобусах была доставлена в Мангалию и разместилась в комфортабельном отеле «Амфитеатр» с видом на море.

Весь день 14 марта ушел на отработку взаимодействия, которое было без проблем достигнуто с руководством тылов Болгарской армии и Одесского военного округа, а румынская сторона отказалась подписать такой план, заявив, что флот Румынии будет действовать самостоятельно и только в своих территориальных водах. В течение пяти дней (15–19 марта) шли непрерывные доклады по различным вводным, решение которых готовилось в вечернее и ночное время, а докладывалось днем. Мой доклад прошел благополучно, и в приказе по итогам учения мне была объявлена благодарность. На разборе 21 марта маршал В. Г. Куликов похвалил наш флот, а адмирала Н. И. Ховрина назвал «опытным и решительным командующим».

В тот же день мы намеревались выйти из Констанцы, но румынская сторона решила устроить прием в честь нашей делегации, который прошел хорошо. Потребовался ответный прием на «Ангаре», который прошел еще лучше.

Пока мы обменивались приемами, погода резко испортилась, пошел дождь со снегом, начался шторм, который к утру еще более усилился, и выход «Ангары» не состоялся. Командующий флотом, забрав 20 человек, принял решение на автобусах доехать до аэродрома ПВО в Болграде (Молдавия), расположенного в 300 километрах от Констанцы. Затем на флотском самолете АН-24, переправленном туда, мы за три часа долетели до Качи, откуда на машинах добрались до Севастополя. «Ангара» возвратилась с остальным составом оперативной группы лишь через двое суток. Через несколько дней командующий флотом сделал подробный разбор нашего участия в КШУ «Союз-78» на сборе руководящего состава флота.

17 апреля я встретил на аэродроме генерала армии С. К. Куркоткина, прилетевшего с начальниками подчиненных управлений для проверки готовности санаториев Министерства обороны в Крыму к летнему сезону, и уговорил его посетить санаторий флота в Ялте. Он остался доволен его содержанием, чистотой и порядком.

В апреле начали подготовку к проверке флота инспекцией Тыла Вооруженных Сил, которая по плану должна была приехать и работать в мае. Еще в начале апреля командующий флотом подписал телеграмму о приведении в порядок в объединениях и соединениях флота корабельного и войскового хозяйства, столовых и продпищеблоков, бытовых условий в кубриках кораблей и в береговых казармах. Зная, что особенно тщательно будет проверяться Феодосийский гарнизон, я позвонил заместителю начальника НИЦ-31 капитану 1 ранга В. В. Потапову, порекомендовал, на что надо обратить особое внимание. На одном из заседаний Военного совета флота в апреле я подчеркнул, что инспекция будет проверять не только тыл, но и все соединения флота.

4 мая инспекция в количестве 70 человек, возглавляемая первым заместителем начальника Тыла Вооруженных Сил генерал-полковником П. И. Сысоевым, прилетела на аэродром Гвардейское. Встречать ее пришлось мне, так как в это время комфлотом, ЧВС и первый заместитель комфлота были в отъезде.

Инспекция разделилась на две группы: одна часть на автобусах отправилась в Феодосию, а большая часть поехала в Севастополь. Генерал П. И. Сысоев никогда не был в Крыму и в поездках просил рассказывать о его историческом прошлом и достопримечательностях.

В Севастополе генерал-полковника П. И. Сысоева с генерал-лейтенантом медслужбы Могильным разместили в домике на ул. Суворова, 8, а остальных инспекторов — в гостинице СО МИС тыла флота. После обеда был заслушан мой доклад, вопросы задавал только генерал-полковник. К вечеру из Симферополя возвратился после пленума Крымского обкома КПУ командующий флотом и встретился с генералом Сысоевым, который представил план проверки и ревизии хозяйственной деятельности. Он высказал намерение назавтра убыть в Феодосию, и командующий предложил вертолет. Потом он позвонил генералу армии С. К. Куркоткину и доложил о начале работы инспекции.

По прилете в Феодосию был заслушан капитан 1 ранга В. В. Потапов, оставшийся за начальника НИЦ-31, находящегося в отпуске. После чего поместили нас в уютном домике Феодосийского военного санатория. После обеда мы побывали на кораблях бригады ОВРа и в бригаде подводных лодок, в их казармах, в госпитале, где было вскрыто много недостатков. Мне стало ясно, что никакой подготовки к инспекции предпринято не было.

Вечером я доложил об этом командующему флотом. Он возмутился и дал еще одну грозную телеграмму по флоту.

Вечером я собрал феодосийских начальников и от имени командующего приказал в течение суток устранить большинство недостатков, а через день попросил генерала послать своих инспекторов вместе с офицерами служб тыла проверить, как устраняются недостатки там, где побывал генерал. И они доложили, что действительно многие недостатки устранили.

6 мая мы объездили все склады в Феодосии, где основным недостатком было почти полное отсутствие механизации погрузочно-разгрузочных работ. 7 мая был выходной день, и мы на торпедолове вышли на рыбалку и прошли вдоль побережья до Кара-Дага. 8 мая мы выехали в Керчь, а накануне я позвонил хорошо знакомому первому секретарю горкома партии Сергею Чистову, который встретил нас при въезде в город и увлек генерала показом достопримечательностей. Так что у того осталось мало времени для проверки тыловых объектов. А 9 Мая П. И. Сысоев попросил придумать, как нам его провести, чтобы не мешать городским властям и гарнизону в проведении праздничных торжеств. Он принял мое предложение побывать на Азовском море, на рыболовецком сейнере выйти на рыбалку. День был теплый и солнечный, рыбалка была удачной, и нас рыбаки накормили до отвала прекрасной осетровой ухой.

10 мая мы выехали в Севастополь, доставив огромное удовольствие Петру Ивановичу, так как он впервые увидел прелести Южного берега Крыма. Приехав в Севастополь, генерал у командующего флотом доложил о своих впечатлениях от пребывания в Феодосии и Керчи, о выявленных недостатках на тыловых объектах, большинство из которых было устранено в ходе проверки благодаря энергичным мерам, предпринятым начальником тыла флота. Зашел разговор о возможном приезде генерала армии С. К. Куркоткина и о том, что ему показать. Я предложил провести учение по заправке топливом, водой и передаче других грузов одновременно трем кораблям с танкера «Борис Чиликин», посетить СВВМИУ и полк морской пехоты.

После этого генерал Сысоев позвонил С. К. Куркоткину и благожелательно доложил о ходе проверки, а адмирал Н. И. Ховрин пригласил его побывать на флоте, сообщив предварительную программу. Генерал армии согласился и сказал, что прилетит 17 мая на двое суток. Это не изменило плана генерала Сысоева посетить Измаил, Одессу, Очаков и Донузлав.

Несмотря на неблагоприятную и штормовую погоду, на танкере «Золотой Рог» мы вышли вечером 10 мая из Севастополя, полностью выполнили программу похода и поздно вечером 14 мая возвратились в Севастополь. Узнав, что на 15 мая намечена тренировка по передаче грузов трем кораблям с танкера, генерал Сысоев решил быть на этой тренировке, чтобы убедиться в готовности к показу.

Тренировочным учением руководил командир 30-й дивизии противолодочных кораблей с ПКР «Москва», и оно прошло успешно. Генерал Сысоев был поражен четкими действиями кораблей и танкера, о чем с восхищением поделился с командующим флотом после тренировки.

16 мая я побывал на всех объектах показа и подсказал, что надо поправить. Стало известно, что на следующий день прилетает ГК ВМФ по пути в Йемен, будет ночевать в Омеге.

Генерала армии С. К. Куркоткина, прилетевшего с начальниками подчиненных центральных управлений и начальником Тыла ВМФ, встретили все члены Военного совета во главе с адмиралом Н. И. Ховриным на аэродроме Бельбек. На вертолете перелетели на ПКР «Москва», который вместе с двумя БПК и танкером стоял на внешнем рейде. После церемониальной встречи крейсер снялся с якоря и пошел к танкеру «Борис Чиликин», который уже был на ходу, шел со скоростью 10 узлов.

Генерал армии внимательно наблюдал за подходом кораблей к танкеру, передачей шлангов и наведением канатных дорог, действия экипажей были четкими и сноровистыми. В течение часа проходила передача грузов, эвакуация макета раненого с крейсера на танкер. Потом генерал армии попросил принести ему графин с водой, передаваемой с танкера, снял пробу и сказал, что вода хорошая и даже вкусная.

Когда учение закончилось, генерал армии согласился на обед, но не в салоне, а в офицерской кают-компании и высоко оценил вкусовые качества блюд. После прихода на катере на Минную стенку он побывал на подводной лодке и малом ракетном корабле и высказал удовлетворение их содержанием. Генерала армии мы разместили на большой даче в Омеге, ГК ВМФ пригласил его на ужин на малую дачу.

На другой день генерал армии побывал в СВВМИУ, полку морской пехоты, в дельфинарии и остался доволен увиденным. Потом генерал Сысоев доложил ему свои выводы и заключения, которые были утверждены.

После обеда генерал армии улетел в Москву, поручил генерал-полковнику провести разбор результатов проверки и ревизии, который состоялся на расширенном заседании Военного совета флота 24 мая.

Накануне разбора, после ознакомления с докладом, у меня состоялся откровенный и доверительный разговор с Петром Ивановичем о различиях в отношении к тылам в армии и на флоте. С тыла флота больше спрашивают за снабжение оружием, техническими средствами и за судоремонт, чем за бытовые условия. Я попросил генерала учесть это на разборе, и он внес изменения в доклад, изложив причину, почему на флоте больше внимания уделяют, как он выразился, «железу, а не быту». В докладе на Военном совете генерал-полковник П. И. Сысоев положительно оценил деятельность тыла флота и его руководства. В лучшую сторону были отмечены медицинская, топливная и продовольственная службы, а среди отстающих — вещевая и ветеринарная службы.

Мы с теплотой и сердечностью проводили генерал-полковника П. И. Сысоева и инспекцию в целом. У меня сложились доверительные и дружеские отношения с Петром Ивановичем, которые сохранились и в последующие годы. Потом от жены, находящейся в госпитале им. Бурденко, узнал, что Петр Иванович, прилетев в Москву, поехал не домой, а вместе с женой заехал в госпиталь им. Бурденко, посетил Антонину, вручил ей букет крымских роз и рассказал обо мне, что для нее было неожиданно, и она даже растерялась.

Потом генерал Сысоев был у ГК ВМФ и похвально отозвался о деятельности тыла под моим руководством.

Через несколько дней у меня состоялся разговор с командующим флотом о моей службе, я заявил, что мне пора ее кончать прежде всего по состоянию здоровья, да и по возрасту, на что он сказал: «Подожди, не торопись, дай встать на крепкие ноги Ермакову». И я продолжал служить в прежнем ритме, поддержал кандидатуру Н. А. Ермакова к назначению вместо меня. Ведь я тоже стал начальником тыла с должности начальника штаба тыла. 31 октября Н. А. Ермакову было присвоено звание контр-адмирал, и его шансы занять кресло начальника тыла возросли.

После отпуска, закончившегося 26 июня, я на две недели уезжал в Москву на очередное обследование и лечение, которые прошли успешно.

18 ноября весь воскресный день руководил обезвреживанием и уничтожением немецкой авиабомбы весом около тонны, обнаруженной жителем города при постройке гаража недалеко от железнодорожного вокзала в начале улицы Котовского. Бдительные ответственные лица сделали об этом доклады вплоть до Министра обороны. Это и послужило поводом для назначения меня ответственным за ее обезвреживание и уничтожение.

Саперы инженерного батальона с риском для жизни извлекли с помощью крана эту бомбу, осторожно загрузили на грузовую машину с песком, увезли на взрывное поле, где уничтожили. Об этом было доложено по цепочке до Министра обороны, который приказал отличившихся саперов представить к правительственным наградам, что и было сделано.

В конце ноября подписал и утвердил у командующего флотом план боевой подготовки тыла флота на 1979 учебный год, а также утвердил планы всех отделов и служб тыла флота.

Приближался мой юбилейный день рождения. Командующий флотом порекомендовал мне отметить его в субботу, 2 декабря, и я согласился. В назначенное время в Омеге собралось 50 человек. Присутствовали все члены Военного совета, командиры соединений флота, начальники управлений, отделов и служб флота и тыла, первый секретарь горкома партии Б. В. Черничкин и председатель горисполкома И. И. Кириченко. Торжество открыл командующий флотом адмирал Н. И. Ховрин проникновенной и теплой речью. Был зачитан приказ ГК ВМФ о награждении меня именным кортиком и поздравительный приказ командующего флотом. Выступили с поздравлениями почти все участники застолья. Волнуясь, я выступил с ответной речью, поблагодарив всех за совместную службу и поддержку. Обстановка была дружеской и непринужденной. Но я почувствовал усталость и облегченно вздохнул, когда это длительное чествование закончилось.

Новый, 1979 год встретили в Омеге. 6 января вместе с начальником штаба выехал поездом в Минск на сбор руководящего состава Тыла Вооруженных Сил под руководством генерала армии С. К. Куркоткина. Сбор проходил в учебном центре Белорусского военного округа, расположенном в Колодище, в 25 километрах от Минска.

С Н. А. Ермаковым мы договорились, что на игре и при подведении итогов за прошедший год будет выступать он, о чем я попросил начальника Тыла ВМФ адмирала Л. В. Мизина. Во время сборов удалось съездить в Хатынь, прикоснуться к трагедии деревни, полностью уничтоженной со всеми жителями фашистскими извергами.

Мы возвратились из Минска 14 января, и в этот же день начальник отдела кадров капитан 1 ранга Н. Ф. Баранов сообщил, что вместо меня приказом Министра обороны назначен контр-адмирал Н. А. Ермаков, а я выведен в резерв ГК ВМФ.

17 января возвратился из отпуска командующий флотом, и я получил его разрешение на передачу дел по должности и на отъезд 21 января в Москву для прохождения ВВК в Главном военном госпитале имени Бурденко, где меня основательно обследовали и подлечили. В свидетельстве о болезни, которое мне вручили после заседания ВВК, записано, что я представлен к увольнению в отставку по болезни, полученной при несении военной службы.

Возвратился я в Севастополь 17 марта, доложил командующему флотом, который предоставил мне очередной отпуск. Несколько дней с женой мы были в санатории «Ялта», но из-за очень плохой погоды улетели в Таллин, где хорошо отдохнули у друзей, и возвратились в Севастополь 25 апреля.

18 мая мне прислали приглашение на собрание партийного актива флота, намеченное на понедельник, 21 мая. Меня известили, что после актива состоятся проводы меня с военно-морской службы. Меня избрали в президиум. С докладом о состоянии и мерах по улучшению идеологической и политико-воспитательной работы выступил член Военного совета вице-адмирал П. Н. Медведев.

В докладе резкой критике подверглось руководство тыла флота, где в этом году погибло 11 военнослужащих и была ослаблена профилактическая работа. Я чувствовал себя неудобно, слушая, как несколько раз упоминался тыл флота с худшей стороны, чего раньше никогда не было. Меня также удивило, что никто из руководства тыла флота на собрании не выступил.

Когда собрание закончилось, командующий флотом объявил, чтобы все оставались в зале, и началась официальная процедура моих проводов.

Командующий флотом зачитал приказ Министра обороны о моем увольнении в отставку по статье 60 пункту Б (по болезни) с правом ношения военной формы одежды. И произнес большую речь о моей, по его словам, примерной и безупречной службе, подчеркнув, что за время пятилетней совместной службы с ним не было в тылу флота ни одного провала и что у него ко мне не было ни одной претензии. Что я на всех учениях, в том числе проводимых под руководством Министра обороны, Главнокомандующего ВМФ, Главкома Объединенных Вооруженных Сил стран Варшавского Договора, заместителя Министра обороны — начальника Тыла Вооруженных Сил получал только высокие оценки. Потом начальник отдела кадров флота зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 15 февраля 1979 года о награждении меня орденом Красной Звезды за успехи в боевой и политической подготовке, освоении сложной боевой техники и поддержании высокой боеготовности. Под аплодисменты зала орден, медаль «Ветеран Вооруженных Сил» и благодарственную грамоту Министра обороны мне вручил командующий флотом. Петом с похвальными речами выступили вице-адмиралы П. Н. Медведев, В. Н. Виргинский, контр-адмиралы Н. А. Ермаков, П. Р. Дубягин, Н. Б. Мясоедов, С. Г. Алексеев, капитаны 1 ранга В.А. Корнейчук и Ф.И. Кантур, адмирал С. Е. Чурсин.

В своем выступлении я поблагодарил за высокую оценку моей деятельности на посту заместителя командующего флотом по тылу — начальника тыла флота, которую я расцениваю как признание заслуг большого коллектива тыла флота, который своим самоотверженным трудом обеспечил нашему флоту успешное решение всех поставленных задач. И я горжусь тем, что в общих усилиях борьбы за высокую боеготовность сил флота есть частица моего труда. В своей работе я всегда ощущал помощь и поддержку командующего флотом, всех членов Военного совета, штаба и политуправления флота, командиров соединений, начальников управлений, отделов и служб. Далее я сказал, что и в отставке буду жить интересами флота, радоваться его успехам и переживать отдельные неудачи, которые случаются, — жизнь есть жизнь…

В заключение я пожелал всему личному составу флота новых успехов в повышении мощи и боеготовности родного Краснознаменного Черноморского флота. Моя речь неоднократно сопровождалась дружными аплодисментами.

Итак, день 21 мая остался памятным днем прощания с действительной службой в Военно-Морском Флоте, которому отдано 40 лет жизни, из них 20 лет — службе на КЧФ. Переход на пенсионную жизнь является поворотным и неизбежным событием.

На другой день состоялись проводы в штабе тыла, где собрался весь его руководящий состав. Было много выступлений, добрых слов о совместной службе. Я поблагодарил своих заместителей контр-адмиралов Н. А. Ермакова, А. Ф. Морозова, К. К. Безпальчева, полковника С. П. Осадчего и всех присутствующих за совместную работу с пожеланием успехов в службе и жизни.

Так началась моя жизнь в отставке, в которой я не потерялся и нашел себя в общественной и ветеранской деятельности. В этом мне помогает своей поддержкой, теплотой, заботой и вниманием жена Татьяна Ивановна.