Тем временем Лайхам начал спускаться по тропинке, ведущей в город. Фулмен под руку с Лиреной последовали за ним. Тропинка была довольно крутой, и Гарри не без удовольствия помогал Лирене преодолевать спуск, поддерживая её за тонкую талию. Каждое прикосновение к ней отзывалось в душе инспектора неподдельным счастьем, вокруг шелестела листва диковинных деревьев, стрекотали насекомые, наигрывая завораживающие странные мелодии, некоторые из цикад выпрыгивали из травы так высоко, будто хотели дотянуться до звёзд. Движение троицы взбудоражило притаившихся в траве бабочек, которые цветными лепестками взметнулись в воздух и затрепыхались искрами костра со всех сторон. Гарри тут же вспомнил свой недавний сон и почувствовал, что его сознание играет с ним какую-то необъяснимую пока игру. До этого вещих снов он не видел, а тут ему чуть ли не каждый раз снится что-то, что потом появляется в действительности. Но осознание этого факта только порадовало инспектора, и он, ведомый непонятным ему порывом, тихо вытянул из кармана «Магнум» и, пока Лирена не видела, зашвырнул его далеко в траву.

Наконец они вошли в город. Гарри был поражён, насколько огромны здания, казавшиеся ему маленькими фигурками с вершины холма, по которому они спускались не меньше тридцати минут. Дома были похожи на ангары военного аэродрома. Впрочем, если в них жили драконы, это было вполне естественно. На улицах не было ни души. Они шли по чистому дорожному покрытию, с обеих сторон над ними нависали мохнатыми лапами деревья, некоторые из которых инспектор видел в оранжерее на станции, многие плодоносили чудными фруктами, которых Фулмен в жизни не видел.

— А где же сами драконы? — с любопытством осматривая окружающую красоту, удивился инспектор.

— Наверное, отдыхают, — ответил коррелятор, не оборачиваясь. Он шёл впереди уверенной походкой, будто бы направлялся к себе домой, — но всех драконов мы вряд ли встретим. Я думаю, с нами будет беседовать только Заркан. А другие, если не захотят, никогда нам не покажутся. Может быть, они сейчас за нами преспокойно наблюдают, но мы этого не видим.

Гарри вспомнил каминную, где видел маленького дракона, и что Лирена говорила о «посланниках».

— Скажите, а тогда на станции вы и правда не видели дракона у огня?

Лайхам остановился и, повернувшись к Гарри, сосредоточенно посмотрел на инспектора.

— Вы уверены, что видели что-то?

— Уверен. И видел я не что-то, а чучело дракона, только теперь я уверен, что это было вовсе не чучело, а сам дракон. Лирена объяснила мне, что это мог быть «посланник». — Гарри посмотрел на дочь Лайхама, которая утвердительно кивнула.

— Да. Скорее всего, так оно и есть, Гарри. И это ещё раз доказывает, что мы правильно сделали, прибыв сюда. Драконы сами хотят от вас чего-то.

Лайхам развернулся и продолжил путь. Они шли молча, сворачивая в улицы, петляющие змейкой. Гарри смотрел на дома, которые все были не похожи друг на друга, как будто представленные на выставке, где главным критерием является оригинальность и неповторимость идей. Он не увидел ни одной таблички с названием улиц, впрочем, вряд ли бы Гарри смог эти названия прочесть. Наконец они вышли на центральную площадь города. Огромная, как аэродром, она была сплошь испещрена символами, прочитать которые можно было разве что с воздуха. Посередине каменного плато Фулмен увидел невысокое сооружение, к которому уверенно направился Лайхам.

— Что это? — Он догнал коррелятора, поравнявшись с ним.

— Это?

— Это. — Гарри окинул взглядом площадь.

— Это храм книги жизни, — значительно ответил Лайхам.

— Храм? — удивился Гарри. Он привык к тому, что храмы имеют крышу, а не находятся под открытым небом. — А сама книга где?

Лайхам посмотрел на инспектора так, будто тот попросил его показать непристойные фотографии Лирены.

— Мы должны дождаться Заркана. Он ответит, я надеюсь, на все вопросы.

— Согласен, — инспектор подтвердил согласие странной мимикой и задумчиво пошёл дальше. Он снова представил, как со стороны они выглядят тремя крошечными муравьями, бредущими по поверхности подноса, украшенного древними письменами. Когда они дошли до сооружения в центре, Гарри увидел, что оно представляет из себя глубокий провал, окаймлённый гранитным бордюром. Наверное, больше всего провал напоминал Гарри кресло пилота истребителя, если на него смотреть сверху. Кресло было громадным, и Гарри догадался, что драконы, вероятно, садятся в него, оставляя на поверхности видимой только голову. Он вдруг представил, что весь город на самом деле является летательным аппаратом, а его центр, то место, куда они пришли, — кабина пилота. Но, правда, никаких приспособлений для управления в виде штурвала или руля инспектор не увидел.

— Тут должен сидеть дракон? — Гарри перегнулся через гранитный парапет, пытаясь внимательнее разглядеть провал.

— Да, — подтвердил Лайхам, — сюда садится дракон-стиратель и читает «книгу событий».

— Интересно бы было посмотреть.

— Можно и посмотреть! — сказал голос за спиной инспектора.

Он обернулся, так быстро, как если бы вдруг почувствовал, что на него с бешеной скоростью несётся громыхающий грузовик с сорванными тормозами. Перед ними стоял дракон Заркан, такой же точно малыш, как и тогда в каминной комнате.

— Здравствуйте! — поздоровался дракон. Он переваливаясь с ноги на ногу, смешной плюшевой игрушкой прошёл чуть вперёд и протянул окаменевшему от неожиданности Гарри короткую лапу. Гарри аккуратно пожал мягкие бархатные пальчики.

— Нравится наш город? — обратился дракон к инспектору, чувствующему себя героем фильма с использованием компьютерной анимации.

— Красивый город, — честно ответил тот.

— Он не мог тебе не понравиться, — улыбнулся Заркан.

Гарри внимательно всмотрелся в глаза чудного зверя. Что-то было в них такое притягательное и глубокое, будто вся мудрость вселенной сконцентрировалась сейчас в этих чёрных, как самая глубокая ночь, зрачках.

— Тебе не кажется, что ты уже видел где-то этот город? — проникновенно спросил дракон. И Фулмену тут же показалось, что он и правда видел или, скорее, не видел, но ощущал во всей красоте города присутствие чего-то до боли знакомого и родного.

— Кто вы? — Гарри понял, что происходит что-то странное. Но его это не пугало. Он скорее хотел постичь страшную тайну, зыбким ореолом окружавшую его всё время, что он находился в этой реальности.

— Спроси у Лайхама, — спокойно сказал дракон, переведя взгляд на безмолвствующих и ошарашенных спутников инспектора, — взял ли он с собой минклис?

Гарри повернулся к коррелятору.

— Он спрашивает, взяли ли вы Минклис?

Брови Лайхама поползли вверх, как будто их натянули микроскопическими невидимыми тросами.

— Откуда он знает? — Коррелятор достал из кармана сосуд с зеленоватой, тягучей, как мёд, жидкостью.

Заркан неторопливо подошёл к отцу Лирены и взял у того сосуд. После чего произнёс что-то на совершенно неизвестном инспектору языке, чем-то похожим на стрекотание колибри. Лайхам с Лиреной поклонились и отошли от мраморного парапета молча и покорно.

— Ты хотел посмотреть, как драконы читают книгу событий? — с этими словами Заркан с ловкостью, совершенно непредсказуемой для его плюшевых пальчиков, отвернул пробку пузырька и, запрокинув морду, хлебнул из сосуда.

Гарри увидел, как вокруг зверя, будто раскалённое солнцем, задрожало пространство, затем дракон озарился слабым зеленоватым свечением и начал быстро увеличиваться в размерах. Фулмену пришлось поспешно отбежать, дабы не быть раздавленным плюшевой тушей. За несколько секунд он вырос до размеров громадного холма и стал таким, каким Гарри увидел его впервые. Он замахал маленькими крылышками и завис в воздухе гипершмелем, затем плавно подлетел к провалу и медленно опустился в кресло. Как и предполагал Гарри, на поверхности осталась видна лишь его голова, чёрной шляпой гриба-гиганта, выглядывающая из-за парапета.

— Книга событий, — сказал дракон, — на самом деле ещё не написана. И ты здесь для того, чтобы начать писать её вместе со мной, — он повернул в сторону Гарри чёрный глаз. Громадный, как телеэкран, он смотрел на инспектора, застыв неподвижным озером, в котором не было дна.

— Но Лайхам сказал…

— Лайхам сказал, — перебил инспектора Заркан, — то, что должен был сказать! Этот мир пока ещё не написан, это лишь модель, набросок того, что Мы должны сделать.

Это «Мы» дракон произнёс с такой недвусмысленной интонацией, что было понятно — в виду имеются только он и Гарри, а не все остальные люди, стоящие здесь и вообще существующие в мире.

— Но почему я? Я здесь затем, чтобы найти проникатель. Я из другого мира!

— Проникатель? — рассмеялся дракон. — А ты вспомни, что это такое? Как он выглядит, твой проникатель?

Гарри задумался о том, что говорил Барсуков о своём изобретении, и понял, что не способен сформулировать, что из себя представляет то, что он ищет.

— Никакого проникателя нет! — мягко сказал дракон, и все догадки сыщика подтвердились. Он и сам знал, что ищет какую-то нелепость, что это был лишь предлог послать его сюда.

— Но как же Барсуков? Как он меня послал к вам? Ведь это же он придумал проникатель или что-то такое, благодаря чему я оказался здесь?

— Нет никакого проникателя, — повторил Заркан поучительно. — Барсуков только думал, что создал его, на самом деле это мы вмешались в ту твою реальность и произвели ряд действий, в результате которых ты и оказался здесь. Всё, что говорил тебе Барсуков о проникателе, вымысел, но не его, он на самом деле был уверен, что изобрёл способ перемещения в иную реальность. Можешь смело забыть всё, что он говорил тебе об этом мире. Впрочем, кое-что Барсуков поведал тебе о нас настоящее.

— Что же?

— Помнишь, он говорил, что наш мир состоит всего из трёх существ?

— Да, помню, — Фулмен задумался, — что-то над временем и после времени.

— Почти так, но не совсем. Нас трое, действительно, если тут конечно можно использовать числовые значения.

— Кого трое. Драконов?

— Нет, Гарри. Я вовсе не дракон.

— Ничего не понимаю. — Он снова начал чувствовать, что всё происходящее с ним просто бред.

«Может, я лежу сейчас в клинике и беседую со своей галлюцинацией», — подавленно подумал инспектор.

— На самом деле любой из миров состоит из одного и того же. Наш мир ещё не существует, вернее, не существовал, до тех пор пока ты не появился здесь. Для того чтобы это случилось, нам, будем говорить, трём существам высшего порядка, нужен разум, которым обладаешь ты. Только при таком симбиозе рождается мир. Тот мир, где ты жил, был таким неправильным, злым и парадоксальным, потому что в процесс слияния вкралась ошибка. Знаешь, так бывает, когда рождается человек, через годы обнаруживается, что в его организме был неразвившийся зародыш брата или сестрёнки, которых он поглотил, будучи ещё эмбрионом. И это не его вина, это просто ошибка природы, сбой.

Гарри слушал всё это, как пациент, впервые получающий известие о своём неизлечимом заболевании.

— …То же самое произошло и с вашим миром, вместо одного разума в нём образовалось два, и это противоборство мечты сыграло злую шутку, создав несовершенный мир, полный горя и слёз, человеческой зависти и обречённости души. Ты не был счастлив в том мире, да и не мог бы стать счастливым никогда. Впрочем, как и разум твоего соперника. Но теперь мы исправили положение. Только беда в том, что ты, твоя память являются носителями информации, губительной для этого мира, и для того, чтобы всё пришло в норму, тебе придётся родиться заново. Всё, что ты увидел, Гарри, пока ещё не существует, но это тот мир, который нужен тебе. Ты сам создал его или почти сам. С нашей помощью.

— А Лирена? Она что, не существует? — Гарри не мог поверить в то, что слышал.

— Лирена — твоя мечта, но она будет, будет в том мире, который ты и мы создадим. Правда, для этого ты должен забыть всё, что было.

— Но как, ведь если я забуду всё, что помню, я перестану быть тем, кто я есть!

— Вовсе нет, Гарри, ты, наоборот, сейчас не тот, кто есть на самом деле.

— А кто же я?

— Ты разум, столкнувшийся с другим разумом. Ваше противоборство привело к возникновению мира, который в свою очередь изменил и тебя. Но это поправимо. Ведь, подумай, — глаз дракона вспыхнул бездонной вселенской пропастью, — ты хочешь вернуться обратно в ту реальность?

Фулмен не знал, что ответить… Здесь он встретил Лирену, познал чистоту мира, здесь он чувствовал себя совсем по-другому, может быть, чужим, но всё-таки этот мир был ему ближе. Он знал это.

— Наверное, не хочу. Мне никогда не нравился тот мир с его злобой и ненавистью.

— Конечно, он и не мог тебе нравиться, потому что он не твой. А этот мир твой.

— Но почему я не могу остаться в этом мире таким, какой я сейчас?

— Потому что ты многое помнишь и знаешь, и это многое не является твоей сутью, а от этого твоя душа будет всё равно не до конца счастлива. Гармония миров состоит в том, что человек должен быть счастлив. И потом, ты будешь знать, что этот мир — твоё создание, а зная это, ты можешь проявить себя совсем не положительно. Поэтому тебе придётся родиться заново. Написать с чистого листа книгу событий.

Дракон протянул Гарри флакон с минклисом.

— Тебе нужно просто выпить это, и всё придёт в норму.

— Погодите! — Гарри вспомнил, что забыл задать мучивший его всё время вопрос. — Но почему тогда вы стёрли луну? Зачем это было нужно?

— Мы? — удивился Заркан. — Луну стёр ты! Это символ незаконченности мира. Это твой собственный намёк на то, что, как бы прекрасна не была эта реальность, она всё же несовершенна, пока ты в ней всё ещё Гарри Фулмен — инспектор полиции. В новом мире, который тебя ждёт, луна будет удивительной и прекрасной, и, всякий раз глядя на неё, ты будешь ощущать, где-то в глубине, в подсознании, что этот мир твой!

— Бери, Гарри. — Дракон снова указал инспектору на сосуд.

Гарри взял с мягкой плюшевой лапы протянутый ему флакон и посмотрел на стоящую вдалеке Лирену и её отца. Он вспомнил всю свою жизнь там, в той реальности, которая теперь казалась лишь пожелтевшим негативом с изображением фрагмента полузабытой, давно не трогающей душу жизни. Одно только прикосновение Лирены к его коже смело перечёркивало всё, что было до этого. Он вспомнил их последнюю ночь, вспомнил, как они сидели с ней в её квартире, вспомнил море и чистоту неба этой реальности. Его реальности! Он понял, что, если не поступит так, как говорит дракон, то он действительно не сможет измениться до конца и сделать Лирену счастливой, и воспоминания о мире, погрязшем в жестокости и смраде алчности, будет камнем висеть на шее всю жизнь.

— Она правда будет такой же, как сейчас, и я её встречу?

— По-другому не может быть! — ответил дракон, моргнув бездонным мудрым глазом.

Закрыв глаза, Гарри подождал несколько секунд и с сознанием самоубийцы в ту секунду, когда его ноги отрываются от края крыши, выпил напиток. Вкус был такой, словно сочетал в себе всё, что только испытывал Фулмен в жизни, он содержал в себе все эмоции, радость и страх, боль и наслаждение, всё, что только способен ощутить человек. Все оттенки вкусов, когда-либо пробованных Фулменом, он будто выпил целый мир со всеми его горами, морями, небоскрёбами, аэропортами, с миллионами людей, гомоном их голосов. Он, как чёрная дыра, поглотил без остатка все краски мира, всю его суть.

Гарри открыл глаза и понял, что висит в воздухе, вокруг него искрился зелёный поток, и сквозь него Гарри увидел Лирену, бегущую к нему и тянущую руки, будто мать, пытающаяся вытащить из окна пылающего дома своего ребёнка. Она коснулась зелёного свечения, и тут же мир померк. Гарри Фулмена не стало. В то же мгновенье исчезло и всё остальное. И спустя неизмеримо малое время, меньшее, чем одна часть поделённой на миллиард секунды, возник новый мир.

* * *

— Гарри, малыш! — Мама подошла к кровати сына. Он лежал и смотрел на мир чистыми голубыми глазами, не моргая. Она всегда поражалась взгляду сына, в четыре года его глаза излучали столько мудрости, что, казалось, принадлежали человеку, прожившему целую жизнь. Следом за ней к кровати подошла её подруга Ирсена и ласково поглядела на ребёнка.

— Он не расстаётся с ним, — сказала мама Гарри, имея в виду подаренного Ирсеной чёрного игрушечного дракона. Ирсена подарила его не очень своевременно, Гарри тогда исполнился всего месяц, пожалуй, плюшевая игрушка была для малыша слишком ранним подарком. Но Гарри, как только начал ходить, обнаружил плюшевого зверя и, без труда догадавшись, что подарок принадлежит ему, определил его в свои лучшие друзья.

— Привет, Гарри! — поздоровалась Ирсена.

Малыш в ответ улыбнулся, подруга матери ему нравилась.

— Ну и что же с ним не так? — обратилась Ирсена уже не к Гарри, а его маме.

— Знаешь, — полушёпотом ответила та, — последнее время он говорит странные вещи, я боюсь, может, что-то с ним не так?

— А что говорит?

— Смотри.

Мама наклонилась к Гарри и погладила малыша по белобрысой голове.

— Расскажи тёте Ирсене, кем ты хочешь стать?

Малыш, заинтересованный вопросом, привстал на кровати и, проникновенно посмотрев на тётю, осчастливившею его драконом, спокойным голосом, не свойственным четырёхгодовалым малышам, произнёс:

— Я хочу быть инспектором полиции!

— Кем? — удивилась Ирсена.

— Инспектором, — повторил Гарри, — буду ловить преступников!

— А кто это?

— Преступники — это те, кто нарушает закон, — поучительно ответил ребёнок.

Подруга посмотрела на мать голубоглазого фантазёра удивлёнными глазами.

— Знаешь, ты не переживай, — успокоила она взволнованную речами сына подругу, — дети всегда такие, выдумывают разные несуществующие слова. У них в голове свой мир. Ничего страшного, это потом пройдёт.

— Думаешь?

— Уверена.

— А как зовут нашего дракона, — снова обратилась она к Гарри, прижимающему игрушку к груди.

— Заркан!

–//–