долгий рассвет

русская берёза

Могла бы зла в чадящий зной июля

На жизнь, что всё же «катит», не держать.

Но созревать не хочет груша «Дуля»:

Кто мог такое ей названье дать?!

Всё выгорит: и рожь, и даже веник,

Повешенный на голеньком колу.

Вязать его в опасный понедельник

Пришлось в дыму… и петь ему хвалу:

«Всё выдержишь ты, старая берёза! –

Бросок на Запад, тягу на Восток.

И русская «экспансия-угроза»

Не угрожает гробить кровоток

Людей других –

Не близких, не далёких…

Растёшь, как прежде, тихо, –

На бугре,

В суглинке диком, в трещинах глубоких, –

Не в пекле «новых»

В кипрской мишуре».

* * *

Приближается ночь откровения,

А не знаю, о чём говорить.

И, пожалуй, что против течения

Мне до часа последнего плыть.

Мне от века, конечно, двадцатого

Даден голос, – и знать не хочу,

Отчего в двадцать первый –

расплатою

За бессонное счастье плачу

Рифму с рифмой по-новому сталкивать,

Высекать из былого огни,

И бессилье усилий оплакивать,

И чураться сожжённой стерни,

Будто знаю, что зёрна посеяли,

Да сгорели хлеба на корню,

Потому что в народном веселии

Места нету рабочему дню.

ДЕМОКРАТИЯ

Да, о стихах, –

По милости живущих

Всех хищных, ненасытных и жующих, –

Я говорю от первого лица:

Когда бы были выдохи и вздохи

Напрасные для жизни новой крохи,

То не было б и песни без конца.

Двадцатый век был груб для тонкой кожи.

Очерчен круг для тех, чьи ноги вхожи

В преддверье ада, – не в чертог добра.

А в двадцать первом –

В область огорода

Заедет – веришь? – большинство народа:

И всех заест по сытости хандра.

Пишу стихи за всех – о лучшей доле,

О соловье, живущем на приколе

Сосновой ветки,

Выжженной дотла…

Зову я полдень солнечный, но… звёздный

В распахнутой бескрайности морозной –

Такой, где песня – лишняя! – светла.

* * *

Никого не виню

За любовь к ненасытному телу,

За расхожие мысли о пище,

О солнечном, вкусном вине.

Двадцать первому веку

Катить и катить оголтело

По забытой и пыльной,

Не стоящей рук целине.

Ах, живём однова!..

О других и подумать –

Смешнее,

Чем на паперти

Нищему жирную «Пиццу» подать.

Посидеть у Руси,

Ноги свесив,

Подольше на шее,

А потом крепкий узел

На русской петле завязать.

Не корю, не виню –

Молчаливо таких ненавижу.

По душе до сих пор мне

Такой золотой человек,

Кто поклон отдаёт

На задворках России Парижу

И скребёт, и скребёт

С кучей мусора сросшийся снег.

ПРИШЕЛЕЦ

1

Покой пришёл в отъявленный мороз:

Как будто в дом, покинутый тобой,

Вошёл пришелец – обморок берёз! –

И в нём утихомирил листобой.

Мне стало – как однажды – хорошо.

Светясь, молчал у низкого крыльца

Тот, кто сюда из дальних стран пришёл, –

Не закрывал от глаз моих лица.

Глаза не прикрывала рукавом,

Хотя с воланом был защитный крой:

Чтоб ты, светясь, поднялся в старый дом,

Благословя роман бескрылый мой.

Опять, как встарь, всё валится из рук…

Белел опять, – без строчечки на нём! –

Топя в слезах,

глаза мне застя вдруг,

В берёзах белоснежных окоём.

2

Ты не хочешь бессонниц:

Другое

Получал от любимой

Взамен

Горьких ссор, –

Море слёз,

Дорогое

Даже в шторме больших перемен.

Есть в любимой и стать, есть и сила.

Но любимая всё же слаба,

Если вдруг у тебя попросила

Не играть роль шута иль раба.

И не в миг сокровенный

Свиданья

Истин двух, – и её, и твоей, –

На доверии строится зданье

Из кирпичиков сереньких дней.

Только чёрные-чёрные ночи

С нарастанием крохотных лун

Совмещают печаль одиночеств

Со звучаньем надорванных струн,

Для которых момент напряженья

Даже музыки судеб главней.

…И следов твоих мелких круженье

Возле судорог струн не по ней.

обращение К…

Чтобы шёл год за годом степенно,

Чтоб стреножить взбесившийся век,

Обесточься, Вселенной антенна,

Встань в шеренгу великих калек.

Если ветра окажется мало

В безразмерных карманах твоих,

Наломай веток пять краснотала,

Дай тоске обуять семерых.

И река даже в стужу позволит

Вою их разбудить берега,

Где стеною стоит на приколе

Погружённая в ступор пурга.

Только вязкую негу черёмух,

Заключённую в вены людей,

Обеспечила древность потёмок,

Как и выход на свет из смертей.

* * *

…И время – прошло…

И уже ничего не попишешь.

Сидит календарь

На настенном гвозде октября.

И сердца родного

В нетленной «хрущёвке» не сыщешь –

По небу блуждает,

На клеточки небо кроя.

Ты будешь писать не о том,

Что судьба повелела.

Обшарпанный пол

И обои на сером клею

Уже говорят, что до нового нет тебе дела:

Ведь жизнь на излёте,

Уже не войдёт в колею.

На старом окне

Те же самые, летние шторы.

Ты их отодвинешь,

Но вряд ли заглянешь за них:

Там листья-линолеум выстелят все коридоры,

Покамест асфальт

Не окажется в недрах глухих.

В каком проживаешь ты,

Стоя на цыпочках, веке?

Лишь сердце прилипло к предзимью,

Как было не раз.

…И снова юнцы во дворе

На широкой скамейке

Пьют «Колу» и курят,

И что-то гуторят про нас.

А ты, как амёба,

В начале пути сохранилась.

И, может, на времечко

К вечной своей мерзлоте

Бесценное время

Охотно, как гриб, притулилось,

И выход –

Расколом зияет

На срезанной жизнью версте?

* * *

Опять в забытой колее

Стоит вчерашняя вода.

Забуксовало «Шевроле»

На пике рабского труда.

Иди на запад иль восток –

Везде раскиданы пески.

Не предвещает русский слог

Селенья с ливнем на виски.

Слог, как вода в реке, тягуч.

По руслу медленно течёт.

Вот ветка молний – стаю туч

Над Волгой сонной рассечёт –

И сгинет, как и не была…

Опять падёт вечерний зной

На нитку тени от ствола

Рябины, чей листок – резной.

Но будут ягоды кровить.

И будет ветреный закат

России, чьё желанье быть

Их полнокровней во сто крат.

* * *

Я слов о счастье больше не боюсь.

И где оно, негаданное счастье?

Повисло на суку –

И в одночасье

С него сорвётся, словно некий груз.

Легко душе, когда текут слова

Туда, в моря,

Куда впадают реки.

Но правду скрыть

Опять желают веки –

Как соль земли пытается трава.

О соли моря знают то, что – есть.

В неё войдут, глаза закрывши, дети.

Но брызги соли –

Тут, на парапете…

И – в небесах, где реет чаек спесь.

* * *

И зачем весна не поспешает

В руки взять чужие колдовства?

Снег упал, – и ей пойти мешает

К людям-братьям, ждущим искр родства.

Ах, весна! Как вó поле берёза,

Всё глядишь, замёрзшая, окрест.

Слабый снег – на обморок нароста

Ледяного лёг, что тяжкий крест.

Как весне, поющей понаслышке

Всё о том, что лучше скрыть беду,

Враз пойти к теплу в худом пальтишке,

Дать замёрзнуть рифмам на ходу?

ИЗМЕНА МАРТУ

Не перепутал март погоды –

Собой остался,

хоть сейчас

Искал в реке вселенской броды,

Что та держала про запас.

Пускай весна в объятья лета

Поторопилась, – но она

Пришла, лучась, в шелка одета:

Чужая, мужняя жена.

И – тут же! – час отодвигая,

Разлучным названный судьбой,

Убереглась от жажды мая

Безумной власти над собой.

засуха

1

Не трожь сухого с червем яблока!

Его оставь до лучших дней.

Растёт на небе сером облако,

Что леса душного темней?

Покамест нет… Так что поделаешь?

Оно созреет, если ждать

Струю дождя, уже дебелую,

Как в смерть смотрящуюся мать.

Тогда внезапно ливень хлынет,

Лицо земли сотрёт совсем.

Но горло

Зря не жмёт унынье:

Слепой, лови поток поэм.

2

Осенний день в начале августа.

Свернулись листья от жары

И, порыжев, висят безрадостно

В плену коричневой коры.

Ни ветерка, ни крыльев птички,

Открытых солнцу – нараспах…

Устал осокорь от привычки

Вопить о доле и… зачах.

И застревает лета призрак

Луною полной под стрехой

Избы, чьей жизни долгой признак

Набит древесною трухой.

3

Эра страшная всё ж пролетела

В битвах жизни с исчадием зла.

Обожгла ей и душу, и тело,

Но стихи доконать не смогла.

Как роились в горячих потёмках,

Воспевая беззвёздную тьму

Голосами ценителей тонких! –

Я сама до сих пор не пойму.

Повисали заветные капли

Между небом и между землёй,

А снега предрассветные

В пакле

Зарождались,

Во мгле избяной.

* * *

Беги, хотя твой бег излишен

Для лета, верного тебе.

Гляди, какие капли вишен

Висят на ветхой городьбе!

Вернулось лето – и как будто

Мой старый сад его узнал.

…А столь несолнечное утро

Мой взгляд из прошлого догнал.

Пылали вишни, как гирлянды

Огней

над жизнью, что темна.

И с безотзывчивой веранды

На свет стремилась дымка сна.

И ожила, глаза разувши,

Неосторожная тоска

По ожидавшей ласке, –

Пуще

Тоски по морю моряка.

пижону

…Объявилась – и весь напряжён:

Ждёшь, что брошусь, прощая, в объятья?

Мне до пят невенчальное платье –

Шёлк его неприметен, пижон.

Старомодна… Пожалуй, стара.

Лишь душа разберётся

какие

Дни стоят на просторах России

И несутся по льду буера.

Глянь, душа: ты – для тела оплот.

О годах пролетевших забыла,

Вот и сделал пижон

поворот

К непредавшей волне, что накрыла.

ТЫ МОЖЕШЬ ВИДЕТЬ

1

Ты можешь видеть: если не смотреть,

То станет небо солнечное в звёздах, –

Ослабленной душе – похоже, роздых

От скоростей, чтоб их преодолеть.

Опять звонишь, судьбою раздражён,

Вмешательством от жира бесноватых?

Чуть что – толпою лезут на рожон:

Не по зубам им крылышки крылатых.

А ты всего лишь с солнцем не в ладу –

Слепит и закрывает перспективу.

…Купающую волосы в пруду,

Наивную заплаканную иву,

В стихах мужских – бесстрашных! – подавай,

А как печаль с утра глотала воду,

Ты не пиши…

Опять бездарный май

Подглядывал, как мальчик безбородый.

2

Себя забудь: ты о себе не думай.

Расти, многолетняя трава,

Не озаботясь о бессмертье думой, –

Считай, что легкокрылостью права.

Примеров поэтического ряда,

Их наслоенья –

и теперь страшусь.

Кузнечики стеклянного наряда

С себя не сбросят, –

Сбросят лета груз.

Повязана с июлем ненадолго

Сердцебиеньем, ритмикой стиха –

Корней сердечных вряд ли глубь отволгла:

Вся-вся – в слезах, но всё-таки суха.

Такая глубь бессмысленна, как бездна.

Полна стоячим воздухом, мертва.

И даже для суглинка бесполезна,

Лежащего на дне её нутра.

Но если из нутра её пробьётся

Тонюсенькая ниточка ручья,

То сложишь сруб хорошего колодца,

Воды, что лёд, напьешься сгоряча.

ПОСЛЕ ПОЖАРА

Холодный дождь, –

Но вовсе не дождище, –

В сентябрь закатный

Выпал на леса,

Где каждый корень

Вкопан в пепелище,

Где дым от óгня,

Выевший глаза.

Хоть не гляжу,

Но чувствую всей кожей:

Пропитан гарью каждый уголок

Двора всё с той же лавочкой,

Похожей

На лешего,

Что в страхе изнемог.

Под лавочкой – вчерашняя газета.

А под газетой – тело сентября,

Что мрёт от депутатского запрета

Пророчить кризис вечности зазря.

От страха за ослабленные нервы

Приму я – во спасенье! – «Ундевит»,

Покамест на дворе –

Век двадцать первый,

А чуют нервы

Древности визит.

* * *

И по сей час я не твоя:

Я для другой любви родилась,

Где даже радость бытия

Как горький дым распорядилась.

Дымы над Кудьмою стоят,

Чтоб катера – «крутых доходы» –

Не распугали круг телят,

Что окунули в воду морды.

Не заклинаю: «Не спугни!»

Я горьким дымом застилаю

Застолья нового огни

И в омут памяти ныряю.

Нет у реки рассветной дна.

С горы ведёт к реке тропинка.

…И лодка к бережку – темна! –

Приникла, как к губе кровинка.

Губа, распухшая чуть-чуть,

Такою ранена осокой,

Что не назвать кому-нибудь

Её ни жёсткой, ни жестокой.

* * *

Перелетай, как поздний мотылёк,

С куста репья на куст седой полыни!

…И слова не скажу тебе отныне:

Летай, летай… Не к нам приходит срок

Вздыхать о тихих всхлипах ноября.

Он слёзы каплет на свои ледышки,

Хотя они ещё почти худышки.

…Поправятся, зиме благодаря.

Так чьё сердечко зря о них болит?

Зима придаст худым ледышкам вид

Скатёрки чистой, но… с неровным швом:

Пускай они не ходят нагишом!

Моей зиме так жалко мотылька!

Семь дней ему порхать –

наверняка,

Не больше этих, столь безликих дней:

Заснёт полынь, и сон сморит репей.

* * *

Июнь, июнь! – твой дождь как в землю врос:

Её долбил – и выдолбил на славу

Полтыщи луж,

а запах свежих роз

Не смог найти на силищу управу.

Расти, трава,

отчаянье сменив

На глубину душевного покоя.

…Утихнув, прилегла у водопоя

Неистовая пляска конских грив.

СТРОЕНЬЕ

Когда и впрямь твоей душе –

Пускай не сразу – полегчает,

Оставь за кадром, за плечами

Строенье сна без этажей.

В нём окон нет: одна стена.

Иссяк цемент меж кирпичами.

…Не тронь её, – уважь речами

О том, что та – возведена!

И, словно время, вездесущ,

Ползёт по солнечному сорту

Стены без окон

Древний плющ,

Идёт всё выше – к чудотворцу.

* * *

Из уснувшей избы выхожу на крыльцо,

Где чернеют сучки на досóчках трухлявых,

Будто сотни зрачков украшают лицо,

Что когда-то художник писал "на халяву".

В старый сад,

Позаросший лишь русской травой,

И репьём, и осокой, а больше – крапивой,

Я вступаю – как в молодость! – твёрдой ногой

И хватаюсь за воздух рукой боязливой.

Он, пронизанный звёздами августа срок,

Всё ж пришёл, и ему не подвластны указы!

…Звёзды мелкие сыпятся сквозь решето,

Ну а крупные – в небе горят… Как алмазы.

ДЛЯ ДУШИ

Когда смиренья нет в душе

От жизни, воле неподвластной

И угрожающе опасной, –

Смирись с душой своей уже!

И пусть ей – воздух, как бальзам

От сосен, ставших вековыми…

…Бежит по тропке, –

и стопам,

Дай Бог, быть в памяти босыми.

И сосен иглы – как шелка:

Вдруг заструились, помягчели.

Тут потрудились и метели,

И звуки низкие капели,

С землёй сроднив их на века.

ПОЗДНЯЯ ВЕСНА

Вновь аномальный год.

Пятнадцатое марта.

И – градусник у старта,

Готовый дать рекорд.

Сугробы – горы скал,

Облитых йодной пеной.

Ветров аврал отменный

Снегов не обскакал.

Идёт наискосок

К избе

Весны дорога.

И тропка-недотрога

Виляет так и сяк…

Гряда сугробов

В рост

Почти что человечий

Пошла:

Не пух овечий,

Что ведает износ.

* * *

Не понимаю – что судьбе

От зимней стужи в мае нужно?

Я в майской, сонной ворожбе

Иную сущность обнаружу.

Кому-то лишь бы заострить –

Не расстилать по листьям кружев,

А пропустить с искринкой нить

В глубь, где таится цвет поглубже.

И всё ж мне пó сердцу пути

В рассвет, чьи вести принимаю.

Листочек с веточки

Крутить

В горячих пальцах…

Мять по краю,

Понять, что в промахах весны

Ещё есть примеси от льдинки

Такой молочной белизны,

Как иглы инея на кринке.

ОТКРЫТИЕ

1

Не дождь идёт,

А время не стоит.

Уже октябрь,

А светлого так мало!

…Вернулись те,

Кто – семьями – на Крит

Слинял,

Когда беда даль затмевала.

И где искать всё то, что не найти?

Оно не в дебрях-чащах затерялось.

Любовь «ненаших» к дому возвратить,

Пока в часах сердечко не сломалось.

Есть Родина – не более того:

Привязанность к суглинку или к тыну.

…На время, но в преддверии снегов! –

Тебя, мечта о верности, покину.

2

Был шар земной мне просто ни к чему.

Жила босой в своём родном дому,

Зато ценила белый-белый день,

Покамест не обобран был, как пень.

По осени опятами оброс.

Потом обобран был опят колхоз,

И каждый из активнейших селян

Стал страстью алчь-наживы обуян.

В моём дому

Так много белых рощ! –

Берёзовых…

Зелёный – только хвощ,

Но он жесток иль жéсток:

Всё одно –

Хвощу иголка хвои – то ж бревно.

В двухтысячном году попало в глаз.

И вот – он прозревает в странный час:

Иголка хвои застит глаз хвоща,

А мыши в доме шарят сообща.

* * *

Первый снег, ты несёшь охлажденье,

Из прошедшего вытеснив зной?

Детский грех –

Длить под ложечкой жженье

От соседской еды дармовой,

От плодов из соседского сада.

Наши дети листают букварь,

Где на древней душе листопада

Есть охваченный пламенем край,

Но ещё зелена

середина

Пересказа на старый мотив,

Где осенняя хмарь не повинна

В том, что – вечная,

Краски сгустив.

плот

…Ушла, как пропала из жизни навек,

Оставив стихи в безвоздушном сиротстве,

Но их закопала под выпавший снег,

Что выпадет после –

в своём первородстве.

Он падает медленно, будто плывёт

Над морем сует и земельной делёжки.

По нраву ему только русичей плот,

Который есть плод человечьей оплошки.

Не всё же сгорело? Осталось бревно,

А вот – и второе, и брёвнышек стайки…

…И крепенький плот,

как в Европу окно

Прорубит, –

пробьётся сквозь чёрные байки.

* * *

Никто не нужен никому.

Сердца как будто оскудели.

И в Нижнем южную хурму

За доллар-два куплю в апреле.

Трепещет море за бугром.

Цветёт на плане флаг Российский.

И уценённый волнолом

На мол натравливает брызги.

…Не уходи, – тебе прощу

Мираж, воспетый моряками.

Прибрежный холм не навещу:

Его хозяин – древний камень.

Мне – Херсонеса черепок

С былинкой в трещинке и соли.

Здесь век закончен ровно в срок:

Нет больше сил реветь от боли.

МАЙСКИЙ ХОЛОД

Невозможное – смертью исправить:

Показать, как желанен покой,

Если даже о вечности память

Похоронена там, за рекой.

Нас опутали нити прогресса.

Вот и косим мы прямо с плеча

Майский луг, где по милости стресса

Мёрз кузнечик, зубами стуча

Не от холода всё же, –

От чувства,

Что зима – а не лето! – близка,

Что лишь мощная сила искусства

Держит жизнь на конце волоска.

девятое мая. xxi век

1. ШИНЕЛЬ ПОЭТА

Когда б не кашлем во дворе

Зашёлся день в дыму суровом,

Считала б я,

что в той поре

И внуки думали о новом.

Не все ушли: трава травой

Осталась в день Девятый Мая,

Шинели старенькой покрой

В начале мая примеряя.

Здесь – сохранён защитный цвет,

Здесь – синева в кровавой ржави:

Ведь волочил цепь рифм поэт

По василькам – цветам Державы.

А в двадцать первом веке –

гарь

И во дворе, и на асфальтах…

И весь Отечества Алтарь –

Как в камуфляжной форме: в пятнах.

2. МОЛОДЫЕ

День пришёл,

День Девятого Мая

Город пуст: отдыхает в жару.

Дребезжит отголосок трамвая,

Отголоска другого не жду.

Поразъехались люди-трудяги.

Рассосались потоки машин.

Взял разгон на своей колымаге

Главный собственник – голь-гражданин.

Через час на своем огороде

Будет землю лопатой долбить,

Чтоб в неё – против ворога вроде! –

Сотню колышков гладеньких вбить.

От соседа пора оградиться –

Вот участочек: собственный, свой!..

Этот колышек тож пригодится:

Хорошо, что ещё молодой.

Летом выпустят листья, как перья, –

От соседа тебя оградят

Низкорослые всё ж, но – деревья,

А потом заживут, как хотят.

Развелось нынче племя упёртых,

Полюбивших раздел и страну.

…Стоит ль плакать в безделье о мёртвых? –

Дай бог выиграть с тестем войну.

3. НИЗКИЙ ДЫМ

О какой Победе говорим,

Коль с утра мы заняты похмельем?!

По-над полем –

дьяволом постелен! –

Нависает низкий-низкий дым.

Как же в память дедов и отцов,

Землю кровью юной напоивших,

Без ветвей у вётел в струпьях рыжих

Маю с гарью выпустить птенцов?

В чёрном пепле майская трава.

…Словно креп, накрыл собою зелень…

Волга простирает рукава

Вверх, –

а берег пристанью потерян.

И поёт о подвигах народ –

О героях, смерти не подвластных.

…Переходит солнце Волгу вброд,

Тонет-тонет в дебрях партизанских.

детям ПЕРЕСТРОЕЧНЫХ ЛЕТ

Вас памятью отцов судьба крестила.

…Цвела зима под солнцем,

но сгустила

Другую краску:

именем другим

Её отцы когда-то называли,

Когда поля от радости пахали,

Ну а сейчас…

над ними – вешний дым.

Налёт весны столь сер, никем не тронут –

И птицами прилётными…

Зато

Отцов наивных дети похоронят,

Забыв, что в детстве видели в лото

Надежду на победу в местных играх,

Цифирь с цифирью выучась слагать.

Терпенья бы им в замыслах великих,

Что стоит поле русское пахать,

Чтобы потом, когда стена колосьев

От глаз зверей скрывает васильки,

Не бросила гроза

свинцовых гроздьев

На благо, что хранят фронтовики.

КРЫМСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ

Нет ни воздуха больше, ни вздоха:

Побережье скупает жара…

…Если б чайка, – а то ведь сорока

По скамейкам шныряет с утра.

Что ей в сквере заброшенном надо?

Все под вóду ушли, как на фронт.

…Мерседесов уходит эскадра,

Бросив вóрогу пóд ноги порт.

И приходит – как память о море! –

Свежим ветром кормя паруса,

День, блистающий отблеском крови

На Ай-Петри, – когда задался.

Но сегодня в пределах Отчизны,

На квадраты соль моря кроя,

Смотрит с берега мелочный бизнес

С хамоватым лицом куркуля.

* * *

…И кто сказал, что он не виноват?

Я голос этот долгой ночью слышу.

Вот-вот огнём обрушится на крышу

Вся в проводах гроза в безбожье ватт.

И – нет звезды, которая себя

В реке спокойной видит в полнолунье.

И за труды в предгрозье сентября

Я получу побольше: имя «лгунья».

Слагать стихи не счёл бы век за труд,

Когда бы все – к Вселенной нараспашку…

…С одной волны

К другой перебегут,

Давая ветру встречному отмашку.

В ДЕНЬ РОССИИ

В День России дожди у закона в почёте:

Перед ними склонил молодую главу.

Ну и Вы, не заметив, что ночь всё короче,

Разрешите стремиться душе в синеву.

Что мне дни, если есть ощущенье потопа:

У всесильного все мы сегодня в плену.

Не ходи, не ходи же на площадь –

похлопать

Говорильне чиновничьей в темь «за страну!»

Перевыборы тех, перевыборы этих…

Всё останется, в общем, на старых местах.

Не идите, дожди, пыл свой хищный умерьте:

Не сбивайте с шиповника лак в лепестках!

* * *

Гуляй и пей, весь двадцать первый век!

Уж очень расплодился человек –

И от него спастись едва ль сумеют

Огонь и воздух, солнце и вода.

Вновь рушатся великие плотины.

Вновь рвутся в едкой плесени картины

Уйти от человека в никуда.

Он так хитёр и немощен!.. И сразу

Он примет к сердцу всякую заразу,

А более всего – из заграниц.

На то открыт в Европу чуткий клапан,

Хоть пеплом из Везувия заляпан.

…А где же сын всех русичей-зарниц?

…И вырвал сердце легендарный Данко,

Чтоб осветилась насыпь полустанка,

Где поезд полминуты простоял

Всё для того, чтоб в воздухе хрустальном

Романтик в двадцать первом, «капитальном»,

Нашёл-зарыл «свободный» капитал.

РАНО УШЕДШЕМУ…

Опередил – на жизнь, а не на час.

Теперь молчи и слушай птичий ропот

На то, что и закат в крови погряз,

На то, что и стихи – не личной пробы.

Молчи. Ты был мне пó сердцу и люб.

И я одним тобой тогда дышала.

…Крепь-яблоко попробовал на зуб –

Сказал, что жизни сласти не хватало.

Ты видишь: странно яблоня цвела –

На холмик твой свои цветы сложила, –

Как будто чайка-странница – бела,

А тьму земли,

как смерть, приворожила.

СЛЕДЫ НА СНЕГУ

Не помню – какая-такая зима

Тогда на дороге у счастья стояла.

И вроде печалью полны закрома,

А я всё тяну на себя одеяло.

Мой правый! Не надо о счастье кричать:

Оно обошло и наш век стороною.

…Вот сам и поставишь

из рая печать

На снег, огорошенный вдовьей зимою.

Кому-то без сердца оставишь следы.

Их кто-то зачем-то использует дважды.

Впервые – когда не сочтёт за труды

Пройти по пути вдовьей скорби однажды.

Пусть после вернётся по ним же к себе,

Такому ещё несозревшему,

дабы

Не бросить в лицо бескорыстной судьбе

Из золота колоса хлебушек свадьбы.

ГНИЛУШКА

Тот июнь,

Где шиповник в огнях

Освещал и крылечко, и дом,

Куплен стужей с тоской на паях:

В девяностых все всходы – на слом!

И лежала вдали от крыльца

Жар-гнилушка в чащобе травы,

По ночам умудряясь мерцать

Для недужной бессонной вдовы.

И мерцала, с порога видна,

То ли в сумраке, то ль в голове,

Чтоб сказать, что хлопочет она

Тут, в саду,

как подмога вдове.

* * *

Не приходит к людям озаренье:

Время стало вовремя седым?

…Чтó висок?

Ему б чуть-чуть терпенья –

Притулился б к жилам голубым.

Напряглись в апреле вены-ветки.

Будут листья в собственном соку.

У осины – северной брюнетки –

Чёрный шлейф висит всё на боку.

Зá зиму кора её замерзла.

…Соки лет ушедших

зарывать

Может только белая берёза…

…И хранит до следующих стать.

* * *

Как дурманит духáми сирени

Уходящий в заоблачность май!

Я не знаю опасней мгновений –

Тяги крови ступать через край.

Впереди – животворное лето.

Безыскусны запасники сил.

…И мотивчик, что «песенка спета»,

В горле – ступором цапли без крыл.

Осторожно по стёклам ступаю:

Прорва битых бутылок кругом.

То осадок Девятого Мая

Выпал снова, как иней, на холм,

Пощадив фейерверки сирени,

Убеждая победный салют

В том, что дней разноцветных сплетенье

Лучше лета, которого ждут.

* * *

Что желаешь, душа, провожая

Год за годом себя на погост?

По зубам, знать, и яблоко рая

И на «Древе познанья» нарост.

Ты уже и поддержки не ищешь

У других, что остались терпеть

Эту крепкую века ручищу,

Без усилья зажавшую плеть.

Ощущаешь минуту покоя

За друзей, населивших свою

Глубину на открытом угоре –

Несомненную месть бытию.

* * *

Салютует назревшими почками май.

Ожила под окошком рябина.

Без испуга

печаль на ночлег поселяй:

Рассмеялась,

как детство, наивна.

День без солнца к себе забрала суета,

В днях безоблачных весь растворила.

На пригорке, где в прошлое тропка крута,

Солнце крышу избы раскалило.

Смотрят окна, что очи слепые, туда,

Где на Волге болтается бакен.

…На «воздушной подушке» судам

иногда

Этот бакен – как старый приятель.

* * *

Отступленье жары? Или осень уже наступила?

Очень хочется пить рыжий, с корочкой хлебною квас.

…У соседки-вдовы босоножки соседка купила:

Много дырочек в них, но они по ноге – в самый раз.

У соседки-вдовы начиналося счастье с печали:

Ветви женской печали накрыли её с головой.

Громко тени рябин о потерянной влаге бренчали,

Называя в повторах наивную кротость вдовой.

От соседки-вдовы не услышали жалоб ни разу.

…И о том, что осколок у мужа – змеёю в груди…

Только тени рябин всё бренчали бесстрастную фразу:

«Старый квас выливают, а ноги живут взаперти…»

* * *

Не Севастополь в звёздах снился:

Недуг любви вдвойне сильней,

Когда стоит морфлот у пирса

В нерусской бухте без огней.

Я поднимаюсь вверх по камню…

Подъём во тьме кромешной – бел!

…В предгрозовую бездну кану,

Чтоб ты мой сон не подглядел.

Лежу на тёмном дне подлодкой,

Что донной рыбе – по нутру…

…В мой сон идёшь походкой чёткой

По каменистому бугру.

* * *

О тебе не пишу,

Ты не в жизни моей потому что.

Так безволен бросок

На крутой бережок сентября!

…Мне б в Крыму очутиться,

От сильного стресса очнуться,

На «былое» и «новое»

Общее время деля.

Мне от розовых дней

Лишь сегодняшний день достаётся.

Как за сердце хватает

Нездешняя щедрость твоя!

Здесь идёт снеговей

В сентябре, по тропе, –

От колодца

Даже слабую память

О лете невстречь отводя.

Лопухи да репьи –

Те же дети в бездетной России.

…Стонет Чёрное море –

Покоя Вселенной оплот!..

Ночь и день,

День и ночь

Перед ходом раздела бессильны:

Вот и море штормит,

Как огонь бесприцельный ведёт.

о творчестве

1. ВДОХНОВЕНИЮ…

Ни героини, ни героя в драме.

Наверно, жизнь сама себе оплот.

…Какими принесло тебя ветрами,

Чтоб жать виски,

Взять сердце в оборот?

Вчера – жара на подступах к апрелю.

Сегодня – снег пришёл из заграниц.

Однако в поддавки играть безделью

Не стоит впредь со стопкою страниц.

Вот и молчи: не пой о близком мае,

Где даже запах вишенный – в цвету.

…Поплачь о том,

Что много сил теряю

На то, чтоб слизня видеть за версту.

2. ЗЕМНАЯ ЛЮБОВЬ

Уходят любимые в ночь, не спросясь,

И долго живут…

Только полночь бессонна,

Поскольку, скрепив прочно с творчеством связь,

Хорошей строки в знойный полдень достойна.

Любовь не ошиблась.

Достойная вас,

Земная любовь от пути удержала

На звёздные нивы:

И озера глаз

К рассвету огромен, как синь одеяла.

Ну не было сил

Под нахальной луной

Себе же прощать предосенние строки

О том, что –

В осинах – окрашенных хной –

Берёт, к счастью, ветреный полдень уроки.

МАТЬ-И-МАЧЕХА

Свободная, не ведаю свободы

От сонма рифм, от вольного стиха.

И – что ни ночь – тревожит зов природы:

«Грозы!.. Грозы, не могущей стихать!»

Пускай гремит, меча сто копий молний:

Я их, старинных копий, не боюсь.

…Изба пустила в сад бесплодный корни –

И устоит, как в море штóрмов Русь.

А цепь, чьи звенья сыпятся и ржавы,

Едва ли надо «якорною звать».

В безвременье на приисках Державы

Рождались в мае МАЧЕХА-И-МАТЬ.

И золотом стихов в глубоких недрах

Питалось солнце близкое,

Затем,

Чтобы лучи его – подобье нервов –

Напряжены! – пронизывали темь.

день победы

Стихам – одно предназначенье:

Им – в душу чью-нибудь запасть,

…А дальше – плот несёт теченье,

На ниве опыта трудясь.

А в Интернете долго плавать

По силам тем, что «танком» прут

На предков собственную память, –

Но… вряд ли начисто сотрут.

Идут дожди,

снега сменяя

Асфальтом в ранах, в тьме щербин.

И тут не ждут

без плача мая

И Дня Победы без седин.

Смогли бы вы, глаза арийца,

Себя приняв за душу рас,

Стыдом раскаянья залиться

Хотя бы даже в судный час?

Скользят по замкнутому кругу,

Как будто стрелки, –

и минут

Им не отдать уже досугу?..

…И внуки веки не сомкнут?

ЭХО смоленщины. АПРЕЛЬ, 2010 г.

Время, – если летит, –

То ему и судьба не помеха:

Как песчинку подхватит,

С дороги смоленской сметёт…

…Дым над лесом стоит –

Самолёта сгоревшего эхо…

Может, жизни не хватит

На всех,

Кто его отпоёт.

Как горел самолёт

Вряд ли кто-то

Из смертных увидел.

Эти горькие слёзы

Глотались древесным дуплом.

…Дым над лесом идёт –

Полосою – как ветер подвигнул…

Эти горькие слёзы

Судьбой обернутся потом.

Ни гвоздики, ни даже надгробье из лилий

Ничего не изменят, –

И крови пролитой вскипать!..

…Дым над лесом рассеян –

К земле притулился обильной,

Только время летит –

И полёта его не унять.

* * *

Обесточить лучей перекрестье

В полдень режущим крыльям: стрижу.

…Впрочем, рифме, – привидится если, –

Словно суженой рыцарь, служу.

Ты зачем в это утро приходишь?

Словно птица, ты рвёшься в окно,

По стеклу клювом чувственным водишь –

И рисуешь в мороз полотно.

Провела – и осталась за гранью

Этой жизни, что только моя,

Обозначена старой геранью,

Чьи от старости ржавы края.

Голос твой в дом теперь не впускаем –

К одиночеству след привыкать:

Успокоены крепостью-раем

Муж, отец и сердешная мать.

Крылья памяти –

Бабочки лета

Навещают сиротский мой кров.

Вся свеча восковая раздета –

Улеглась, словно холод веков.

ДОЛГИЙ РАССВЕТ

Расстанусь с тем, что так хотела

Себе на радость приобресть.

Зима с дождями – пролетела

И в Лету канула,

Как весть

О приходящем потепленье –

Весне в жасминовом цвету…

В рассвете, длящем сновиденье,

Есть темь в ненашенском порту.

Туман тягучий. И – безлюдно.

И – вдруг опустит теплоход

Гудок в бесчувственное утро,

Как в глубь опустит эхолот.

А после – тёплый, востроносый,

Кутёнком тычется в туман,

Покуда в шторм – многоголосый! –

Его не примет океан.

ПРЕДНОВОГОДНЕЕ

…И выпадет несколько дней в декабре,

Когда ты, пожалуй, бессильна

Над жизнью корпеть в откровенной дыре,

Стенать в результате бессилья.

И ноги во двор, тяжелея, «нейдут» –

Им дома теплей и вольготней.

Им снова подъём, словно в лестницу, крут –

На площадь к толпе новогодней.

Ах, если б текла откровенная речь

О ёлочках, этой соседках,

Тогда бы казалось, что время

Отсечь

От прочего

Ложь на прищепках.

* * *

Хрустели б яблочки, – ан нет! –

Как прежде, на зубах!..

…Шафран, китаечка, ранет

Во сне скрипят, впотьмах.

Был сад, его кормила жизнь,

Где тренькал соловей.

Не затмевали трели высь –

Держались, верь, корней.

И воздух за ночь был сгущен:

И чтó, что в горле ком?!

Из тех, в бессоннице времён,

В сегодня – прямиком?

В сегодня – в зарево свобод

От предков, от корней?

…Живёт в земле всё тот же крот,

Но в нору вход – видней.

романс

При встрече с прошлым не страшись

Недолговечности покоя.

Твой день – длинней,

короче – жизнь

В обновках нового покроя.

И утро раннее

встаёт

Над обезвоженным курганом,

Что в мае маками цветёт,

Не позаботившись о главном.

Когда на выдохи вершин

Звезда полночная стремится,

Курган с Вселенною – един,

Но в ней не хочет раствориться.

О крыльях хищного орла,

Что закрывали солнце полдня,

Не говорит ей…

И цела

Она с рожденья по сегодня.

* * *

Начинается странно зима:

Изнуряют без снега морозы.

Прячет глянец закат,

и весьма

Горожане в пробежках нервозны.

Был бы снег, был бы город светлей.

Отличался бы вечер от ночи.

…Снится вечеру свет-снеговей,

Что распахнут над сумрачной рощей.

Вся просвечена разом, до дна.

Копит роща последние росы:

Словно роще дана седина,

Что отводит от сердца морозы.

ОБЫДЕННОСТЬ

Сказалась обыденность ливня:

Размыло дорогу назад.

Туда возвратиться бессильна,

Где крыши занёс снегопад,

Где билась с засильем пространства

Зима с человечьей тоской

За прихоть бескрылого царства

Змеиться дымком над трубой.

* * *

Себе он не враг, да и мне не чужой:

Над садом – февраль в белом плаче.

Печальные сосны потравлены ржой,

Но память о вечности нянчат.

С корявой сосны восковая свеча

Свалилась, как голенький птенчик,

Покинув гнездо впопыхах, сгоряча,

Чтоб жизни большой не перечить.

В крапиве, в росинках жемчужных –

Прыг-прыг! –

Как дань одичавшему саду…

Ну вот и допрыгался! –

С далями встык

Поставил Всевышний преграду.

Сосна – словно крепость!

Как кладка, кора:

Вся в трещинах, шрамах,

И мхами

Она поросла, чтоб размах топора

Её не сожрал с потрохами.

* * *

Без причин разгулялся февраль:

Всё занёс дармовыми снегами.

Ни пройти, ни проехать…

И жаль,

Что задорно махал кулаками.

Если б падал, зимой припасён,

С неба снег, что не вздыбила вьюга,

Простояла б всю ночь у окóн,

Никакого не слышала б стука.

И метался б у крепкой двери́

Путник, стук чей в ночи захлебнулся.

…И кричала б душа: «Отвори!

Нет пути, – потому и вернулся…»

* * *

Сейчас едва ли словесами

С утра бряцаю, как тогда,

Когда за тёмными лесами

Была полынь… да лебеда,

Когда на солнечной опушке

Мрут земляники огоньки,

И – лишь песок, весь-весь в ракушках,

Плывёт, как берег, вдоль реки.

Как пахло сонною водою,

Что сохраняла в полдень глубь!

…В леса ныряла с головою, –

Я знала: выйду где-нибудь.

Но возвращалась к той же мели,

На коей остов лодки был

Уже таким, пришедшим к цели:

Уже без вёсел, то есть крыл.

* * *

Настанет тишь –

И будет больно

О жизни думать, –

И тогда

Пусть сгинет в глуби колокольня,

Пусть сгинет в сумраке вода!

И – нет реки,

И – нет желанья

С крутой тропы

Спуститься к ней.

Лихие ветры мирозданья

Укрылись в клине журавлей.

* * *

Подберётся ноябрь к зиме?

Или, может, наоборот?

Кружевной – всей в цветах – тесьме

Свесить ножки с резных ворот.

Взглядом поверху я пройдусь:

Ненаглядная красота!

…А рябина сладкá на вкус –

Как бы враз досчитать до ста,

А потом, поднимаясь ввысь,

Вдруг увидеть, как облака

Солью тот посыпают мыс,

Что песку отдала река.

* * *

Всё дальше, дальше от меня:

Сам перекрыл пути к спасенью.

Считай, не вынес ты огня –

Огня порывов к исцеленью.

Лицо от глаз немилых скрыть.

И скрыть потоки раздраженья

От той, которой, может быть,

Судить-рядить ещё не время.

Ах, как измучен жизнью он!

В быту семейном – неполадки.

О том, что жизнью правит он,

Пусть будут женские догадки.

Эгоистичен и жесток,

Он о себе распустит слухи,

Что выбрал всё ж не тот шесток,

Когда в печи огни потухли.

И станет радостно вещать

Бесстрастным к жизни

о калеке,

На ком поставлена печать

Страдальца в диком-диком веке.

* * *

Не поощряй, душа, бурленья

Ручьёв бессонных сквозь снега:

Сама проявишь тайну тленья –

Она былому дорога.

Ковёр из листьев был – и нету:

Поблёк рисунок золотой.

И клён, пустив свой пыл по вéтру,

Притих под снежною пятой.

В кровь молодых воспоминаний

По мере возраста, забот

Войдёт из области преданий

Нетленный образ с мёдом сот.

Не домик, слепленный из воска, –

Запомнит лишь укусов зуд

Душа без кожи:

Хлеб подростка,

Покуда струпья не сойдут.

* * *

Доверие к миру уже рассосалось,

Как боль, от которой

Вся жизнь нестерпима.

Душевная липнет

К неверью усталость –

Её не прогонишь:

Мешает морщина.

Она глубокá

И твой лоб рассекает,

Скорее, на двé,

Но неравные части.

Одна – в облаках

Постоянно витает,

Другая – в реке:

Тянет нá берег снасти.

И – облачко малое

Будет грозою.

Потянется малое к малому чутко –

И снова грома,

Как угрозу покою,

Рождают разряды всех молний рассудка.

* * *

Ещё весны негромок гул –

Глубокий снег все звуки глушит,

Как будто город обнаружит,

Что он не вовремя заснул.

Кругла луна и ночь тиха.

И ты живёшь в ночном пространстве.

…В насколько новом государстве,

Тут – лучше прозой – для стиха.

Похуже – голос суеты

О том, что проза ищет пищу.

…Чтó соловьи в потёмках свищут

О лужах, – помнишь только ты.

Им не натягивать струну:

Им разрывают горла трели

В ненаступающем апреле,

А ты не знаешь, почему.

ДЕВЯНОСТЫЕ

Выкинут век

из натруженной жизни:

Словно стрела,

пролетел

Над головою, не нужной Отчизне, –

Вот девяностых задел.

Толпы людей бесноватых на площади,

Криком распятые рты…

…Впрочем, калеки взывают о помощи:

Скрючены – в страхе – персты.

Как кинокадры прокручены важные

Ждущими в руки руля.

Разными правдами мучатся граждане,

Чудится буре земля.

Сбились с пути электронные стрелки

В мире электроцепей?

Или от дыма большой перестрелки

С истиной

мелких идей?

связь с корнями

тёплый ДЕКАБРЬ, 2009 г.

1

Снег выпадал, но в свет зиме

Нащупать путь не подфартило,

Как будто белочку во тьме

Огнём охотника накрыло.

Не расправляла паруса,

Вперёд не двигалась погода.

Декабрь на стёклах написáл

Чертёж бессмысленного кода

Для входа в сейф,

где белизны –

Полным-полно,

коль нету «башлей»

Для вновь безденежной страны, –

Как будто снег в стране – вчерашний.

2

Студёная, под листьями вода,

Снегам отправив справки постояльцев,

Даёт теплу унизить зыбкость льда,

Что пропускает воду между пальцев.

Пусть набухает тайною водой

Декабрьский стог – не убранный! –

поскольку

Прихода ждал-пождал зимы седой,

А между тем, в бездумье мало толку.

Душа на месте.

Времени возврат

Подскажет мне, что я ещё живая,

Как и была два месяца назад,

На лучшее прогноз опережая.

И зимний стог мне стоит ворошить,

Глотая слёзы в поисках иголки…

Сквозь них пробьётся солнечная нить –

И встанет солнце в девичьей светёлке.

О НАШЕМ КРЫМЕ

Время встречи с закатом

под вóду ушло.

За него, как за круг, что спасает, цепляясь,

Непонятная новшествам к старому зависть

Вынимает из сумрака моря улов.

Что поймалось, то вряд ли достанется нам.

Молодые глаза чужестранного Крыма,

За блистающим солнцем идя по пятам,

Обрели хмурость глаз нелюдима.

Как алела в хоромах восхода вода,

Как любовь разъедала нам юные губы,

Станет помнить – без срока! –

над морем звезда,

Приходя, как на каторгу, в полночь из глуби.

* * *

Если яблоня старого сада

Умирает, как матерь, светясь,

Из-за раннего зла – листопада,

Не с корнями потеряна связь:

Со свеченьем, – пожалуй, годами!

Деток – тьма! – в материнских ветвях.

…Слабой яблоне так помогали

Обуздать перед старостью страх.

КРУГ

О шалостях из детства – ни гугу!..

И пузыри пора пускать с балкона

Старухе

В предрассветную пургу,

Что стелется по гладкой тверди сонно.

Пурга отменно делает своё,

Одной пурге доверенное дело.

А кем оно доверено?..

Ведь всё

Равно земле, что в осень омертвела

От стужи, ей принесшей гололёд

В часы, когда дождей воды – по горло.

…Так пусть старуха

Мыло в тёрку трёт:

Старание в бессонницу припёрло.

Впадает в детство? Может быть, и так.

Но в диком есть и мудрые потуги

Подать пурге

С балкона верный знак

О жизни, как о выверенном круге.

* * *

Как с жизнью обращаться – не учу:

Она тебе с рождения подарена,

Как та же пыль – январскому лучу,

А жертва – ненасытной мести Каина.

Придёшь – и дверь сама предложит вход

В тепло, что холит тéней рать бессметную.

…Найдёшь в реке покрытый рябью брод,

Переходить на левый не советую.

Останься там, где осыпь…

И песок

Пускай к реке стекает с кручи карей.

…А с правого лишь делает бросок

На левый тот же мост… перед аварией.

обман

Так о чём ты трубишь, неправда? –

Жизни ход изменить не поздно?!

К жёлтой близости листопада

Листья золотом тронь, берёза.

В октябре прёт поток, нагретый

Мощью лета, без смерти, вечного?..

У прогноза – ссора с газетой,

А не с новостью первого встречного.

Пусть обманется только женщина.

Видишь, женщина в путах плащика

Искушением обесчещена:

Погрузиться – снять зуд ныряльщика! –

В рéку жизни, до боли тёплую,

Где у рыбы – глаза навыкате! –

Плавники

тины толщу пробуют,

Дабы взвыть: «Разгребать привыкните!»

«ВЕК НЫНЕШНИЙ»

1. ПОКЛАЖА

На что мне в новый век

Крутая распродажа

Гулаговских теней,

Где выжил человек?

А двадцать первый век

Ославила поклажа –

Такая, что тащить её

семье калек

В неведомую ночь,

Где гроздья камнепада

Земля в себя вберёт,

По-старчески кряхтя.

…А после – раскурочь! –

Не пикнет и ограда

О дьяволе-дитя,

Что яблоню трясёт.

Нет истинных картин,

Кто – змей, кто – искуситель,

В компьютерных шрифтáх

Толстенных словарей.

…Почтенный мещанин –

Кладбищенский строитель,

Гуляй же на костях

Всей жизни, –

не потей!

2. ЧАЙКА

Мне не о чем жалеть,

Пока ещё возможна

Текущая река –

холодная строка.

Но рябь поверх воды –

Ах, ноябрём положена! –

И берег вяловат,

Как сонный он – слегка.

И чаечка сидит,

Угрюмая, как совка,

У краешка реки,

На краешке песка.

Но вот –

несёт волна

Ей кружево… Обновка!

И чаечка опять

Для хватких высока.

3. ТЫ ПОТЕРПИ

Ты потерпи, пока придёт на место

В собольих шубах добрая зима.

Освободи ты кожаное кресло –

И пусть стихи наполнят закрома

Своим зерном, которое, пожалуй,

Искали зря дотошные умы

В развалах книг…

Надолго ль над Державой

Распяты крылья ветреной зимы?!

Им не прикрыть уставшее желанье

Каких-то рифм быть вечно на виду.

Ты потерпи,

а сказки мирозданья

Прочли детишки в греческом саду.

Есть Жизнь и Смерть.

Меж ними – поле битвы

Зари восхода с позднею зарёй.

…Когда – и та, и эта будут квиты,

Ищи в стихах, –

а домыслы – долой!

взгляд

1

Всё когда-нибудь встанет на место.

Будет взгляд пробиваться сквозь град.

И петух не оглянет насеста:

Пусть там разные куры сидят.

Он уже прокричал о восходе

Раза три, а для местных – все пять.

Россыпь рос расползлась по смороде,

Разрослась, как семейство опят,

На пеньке, что в лесу отдыхает

От вчерашних полдневных лучей,

То есть сам по себе просыхает,

Потому что он – пень и… ничей.

2

Ухожу, свой обет не нарушив:

За собой не сжигаю мосты.

Дужка радуги, выйдя наружу,

Прикрывает от града кусты.

Мой жасмин, ты посажен когда-то

Слабой мамой иль даже отцом.

Может, вместе держали лопату

Руки их, а глаза –

за скворцом

Поднимались на верхнюю ветку

Темь веков одолевшей сосны.

…А крота – вышел он на разведку! –

Проглядели, как вещие сны.

В ЗАСТАРЕЛОм САДУ…

Жгу и жгу берестý,

А душа – нараспашку:

Отогрелась за лето,

Без гроз разрослась.

…В застарелом саду

Пялю глаз на букашку:

Бойко крылышком машет,

Второе – в запас! –

Для защиты от птицы,

Покамест молчащей,

Присмотревшей добычу себе из добыч.

…А букашкино крылышко машет и машет,

И дрожит, и дрожит всё, –

Чтоб выси достичь.

сегодня

1. СОБОЙ ОСТАТЬСЯ…

Собой остаться!.. Даже в час,

Когда обрушатся стропила

Страны, где каждого из нас

Она в «героя» нарядила.

Геройства «нового» удел –

Идти вперёд, навесив «цацки»

На свой пиджак, что «в передел»

Попал: потёрт, лоснится лацкан.

Мне жаль героя. Вечный лгун:

И – самому себе, пожалуй…

…Рукой коснусь сердечных струн,

Тайком заплачу над Державой,

Разворотившей Отчий Дом

И на кусочки поделившей

Такую крепость, что – с трудом! –

Сложил из брёвен ЗЭК иль «бывший».

2. ДОРОГА

Опять раздрай Россию полосует,

Взрывает шпалы русской полосы.

И слабость перед силою пасует,

Приняв за правду сплетен образцы.

Какая правда?! Протянула ноги –

Легла посередине колеи

На старой разухабистой дороге,

Когда на той ромашки отцвели.

И места своего не уступила

Чужой руке, но… с русским молотком.

Здесь проявила слабость даже сила:

Ведёт «железку» к чуду – прямиком.

РОЖДЕНИЕ МАя

Пустая трата слёз

На воздух, что вдыхаем

С рожденья – каждый день! –

До смерти, что придёт.

Пугает нас прогноз

Опять холодным маем,

Но всё-таки сирень

Соцветья разожмёт.

Пусть грезят стайки луж –

Те, бывшие под снегом! –

Приходом вешних стуж

Под крыши, в города,

А наш – на счастье! – нюх

Жив не единым хлебом:

Откуда-то, – как слух, –

Летит, летит сюда.

Пусть миг – да поживёт

У каждого под сердцем.

И вот, – на божий свет,

Как заново родясь, –

Сиреневый глазок!..

…А кулачок из детства

Обида разожмёт:

Наладит с маем связь.

ГНёТ Быта

На вольной волюшке – светло.

И темь в квартире – непролазная.

И ноги холодом свело.

И голова – без мыслей! – праздная.

И время вешнее –

когда

Пора б распеться батарее.

…Зачем же в ней

побольше льда,

Чем суеты грачей в апреле?!

Была б она твоя-своя,

То – прочь, ледовые оковы!

Но… жар невзрачный бытия –

Под гнётом бытовой основы.

* * *

«Прощай, прощай!» – кричит любитель жизни

Всему, что никогда не замечал

Любитель в миг отправить – в укоризне! –

Куда подальше старенький причал,

Любитель красить кистью, всё же жёсткой,

Не сожранные ржавью берега –

Хоть инеем, хоть мокрою извёсткой:

Наставить лету красному рога.

Как хочет он в порыве нетерпенья

Одним раствором извести залить

Под ложечкой таинственное жженье

От листьев, что – морозу раскалить!

Из листьев не соткали одеяла

Ни старость, ни сентябрьские ветра.

…А ржавь, что в память намертво запала,

Из дальних странствий принесла жара.

* * *

Кто бы знал, что удел одиночеств –

Быть, как запертый сейф для пророчеств

О хорошей, счастливой судьбе?

И великое счастье ранимо,

Если искренне плачет, без грима

На лице –

целый век! – по тебе,

Жизнь, – и ты бы, поверь, не сложилась,

Если б небо на землю сместилось:

С птичьих крыльев, чей клик – нараспах! –

Тень от пёрышка в землю попала,

Разрослася кустом краснотала,

Что мотивом унынья пропах.

кража

Не о любви потерянной тоскую:

Не потерять доверчивость такую

К моей земле,

где море райских яблок

Проспал не сторож, а невзрачный зяблик,

Не признававший русскую суму,

Ума достанет сердцу и уму?

Вы, нефтяного бизнеса вы вытязь,

Крадите всё!.. Вернее, – подавитесь!

И о природе зёрнышек в соку

Не ведайте! Свои держите руки

В смолистом, чёрном, склизком – не от скуки:

Ваш день всецело предан кошельку!

А райский сад, считайте, был украден:

Не тем, чей взгляд коварен, кровожаден,

Не тем, кто краски складывал в амбар.

Пока в саду порхает певчий зяблик,

То с перьев красноватых – цвета яблок! –

Стекает сладкий, яблочный нектар.

колодец памяти

Не возвращаюсь

Поздним днём в былое:

Его – как ранний сумрак принимаю.

…И солнечное утро

Мажет кровью

Вершины сосен, подходящих к раю.

А жизнь моя, поверь, принадлежала

Всем тем, кого я в юности любила.

На лезвии луча, а не кинжала,

Сок молочая русского хранила.

Горчил он, но сцеловывали губы

Его тугую капельку со среза.

И, выпарив, колодезные срубы

Всю соль земли заначили для теста,

Что будний день когда-нибудь замесит.

…А чистая вода – опять блистает

На дне колодца памяти, –

И месяц

круглится, с каждым часом прибывает.

* * *

Мне молчать не с руки,

Будто я ничего не решаю.

Начинайся же с гимна,

Проспавшая время страна!

…Разотру лепестки –

И черёмухи зелье вдыхаю:

Ты ни в чём не повинна,

Попавшая в темь-времена.

Пусть другие клянут

Эти дни, что на фоне дефолта

Им покажутся

Тучи, ушедшей за гору, черней.

У черёмухи горькой

Лишь длится всего лишь забота

Зреть до чёрных жемчужин,

Что – дёснам в оскоме! – милей,

Чем заморский кокос

Иль клубника – сейчас в шоколаде!

А о прочих утехах

В безделье страны умолчу.

…По сосёнке – на снос! –

Клюву дятла стучать, как кувалде, –

Не в престольной Москве,

Но во вред самому москвичу.

* * *

Стеной из-за гор нависают дожди –

Нам солнце рассветное застят.

Бессоннице бросишь слова: «Окружи

Забором ушедшее счастье!

Стихи о прошедшем сосёнке навей,

А запахи стружки – крылечку!..»

К сосновой коре вновь приклеился клей,

А боли – к больному сердечку.

* * *

Когда б закат всё ж непокорен

Дню перестроечному был,

Страна из рощи колоколен

Взяла бы чуткость совьих крыл,

Взяла б разумное смиренье

Перед тяжёлым шагом в темь,

Как в пропасть внутреннего зренья, –

Чтоб с верой здравствовать затем.

примирение. 2010-й г.

Страшный скрежет, ночной, тягомотный!..

Видно, ветру не будет конца.

На участке садовом ворота –

Из обрезков «лихих» образца.

Эти прутья, железки –

для входа

В позабытый родительский сад

Водрузил «беспредел»… и свобода

От строительства «их» баррикад.

Новым детям понятно желанье

Их родителей «выжить» семьёй,

И осокорей тех трепыханье,

Что остались за «новой» стеной.

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Всё проходит,

Но голосу ветра нейдёт

Воспевать эту жизнь,

Где уже обозначилось тленье.

Нержавеющий прут

Над ржавеющей сеткой ворот

Искупает ослабшее наше терпенье.

Так и хочется нам

Откопать умирающий сад

В этом старом,

Утратившем своды пространстве.

Только яблоки августа

Гóло на ветках висят,

А листва облетела –

Осталась в ином государстве.

И плывут облака,

Неразумны и так же юны́,

Как в утрá, где ещё

Их родители молоды, живы.

И лежат на плечах

Постсоветской, нескладной страны

Эти яблоки августа –

В пятнышках порчи «наливы».

И потерянный стержень –

Высокая степень родства

Настоящего

С морем забвения, прошлым –

На пожухлой траве,

На растресканной тверди холста

Нас стращает судом,

Наказаньем

Стращает нас божьим.

ВОЕННАЯ ЗИМА

Если сладостей снова захочется,

Вспомни – вскользь! – о военной зиме,

Где в снегу, словно в сахаре, топчется

Жмот, который себе на уме.

Пусть ему будет приторно сладкое

Заливать щёки острым стыдом,

Будто выкраден в детстве украдкою

Тот, сестрёнкой его бережён,

Очень тоненький ломтик коричневый:

Хлебный ломтик сворованным был

У сестрёнки, к морозу прилипчивой.

…Чем, конечно, семье насолил.

АПРЕЛЬСКОЕ

Этот воздух пропитан теплом, как елей.

Вешним ветром с утра одурманена.

Я ещё не ходила за тыщу морей,

Потому что в тумане окраина.

Море Луж, ты зачем поглотило апрель?

Нет ни дна, ни тем более – камешка.

…Этот трудно толкаемый горлом елей –

Настоящий,

похоже – не давешний.

Аки пóсуху пó морю мог лишь идти

Окрылённый спасительной верою.

…А меня, море тёплое, в дом возврати,

Словно чайку – на палубу белую.

* * *

Нет весны уже на горизонте.

Затеряйте в ветре странствий парус,

Ни струны из прошлого не троньте,

Чтоб в дальнейшем песня состоялась!

На пороге – век неединенья.

Незлоблив предсмертный хрип уключин.

…И в осоке – ветра песнопенье,

И – в глуши таинственных излучин.

Может быть, ещё лицо Свободы

Озарится весточкой печали

Не о том, что столь бесплодны воды,

А о том, что реки обмельчали.

Мне на белом свете одиноче,

Чем набитой на руке мозоли

От весла, которое не хочет

Гнить в бездомной лодке на приколе.

* * *

Куда бредут над Волгою – не знаю,

Нахохлившись, как куры, облака.

На мусоре в саду гниёт

сараю

Сто дён принадлежавшая доска.

И яблоня-ранет застыла в трансе:

Из-за неё нет торного пути

Беспамятству в жар-птицыном окрасе,

Чтоб в прошлое свободно забрести.

Ленивый день – ни шаток и ни валок.

И сосны воздух загустили так,

Что сквозь него

кукушкиных считалок

Число пробьётся, но… лишь на пятак.

метаморфозы

У нового времени старая прыть.

Об этом стишат накропать ты не вправе:

Ведь главный свидетель, –

Чтоб карты открыть, –

Ещё не угоден галдящей ораве.

Кропай же себе потихоньку стихи –

Преддверие новых,

Обманных пророчеств.

…И ласточка к тёмной полоске стрехи

Свет Божий и ветер

Привадить не хочет.

Все вымерли…

Только без дома пчела

Ползёт по досчатому

В трещинах полу.

Возможно, с хозяйского «скатерть-стола»

Допьёт – как подачку! –

Пьянящую «Колу».

О мёде, что в соты другие несли,

Не вспомнит:

Труды их – недужной, «до лампы».

…И, выбравшись в полдень

Из ада земли,

Крот выпьет кадушку в саду валерьянки.

* * *

Опять октябрь своё берёт:

Со сцены он слезать не хочет.

Протуберанцами клокочет

Горячий солнечный восход.

В магнитный день

Не по себе

Тому, кто видел хоть разочек

Лес ближний в бешеном огне,

Но не прошёл «горячих точек».

За что нам так природа мстит?

Задеть бы лес огню лишь краем,

Но нас притянет, как магнит,

И мы в нём стружкою пылаем.

Примерный – тот, навеселе

День, чей конец в порыве грусти

Чтит блики солнца на весле

И держит путь последний к устью.

А там – широкая вода

И глубина ещё

Вдобавок

К тому, что реки никогда

На муть не делают поправок.

огонь 2010-го

Не разгрести вовек дымов июля.

И август был на редкость не хорош,

Коль злой он, как в слепом полёте пуля,

И в каждое живое сердце вхож.

Сам воздух, знать, в живое явно ранен:

Упал на землю – и мертва трава.

Не каялся в грехах, как Ванька-Каин,

И не искал для раненых слова.

Мертва трава. По ней – огня потоки

Стремятся к Волге, –

Только б не дошли!..

…И обмирают от боязни строки –

Горят пилотки лодок на мели.

признание

Я буду ждать кого-нибудь ещё,

Чей взгляд признает родственную душу

И ей не скажет: «Правда, хорошо,

Когда тебя не вывернут наружу?»

Прочтёт меня, а может,

никогда

Не тронет тайну тёплыми руками.

И, старясь, сероокая вода

Лицо реки не сморщит сквозняками:

Даст ходу ей, не выстроит запруд, –

На отмели пасёт овечье стадо…

…Даст волю ей, а после –

пусть сотрут

С лица земли: и станет белой карта.

ОСЕННЯЯ БЕРёЗА

1

Белый день к высоте приурочен,

А достался избе задарма.

Здешним – времечко местное –

В общем,

Как ни странно, лишь темь в закрома.

День осенний им вены сужает,

Расширяя другим окоём.

Вечный шифер на крыше ветшает,

Но берёза над ним –

Журавлём,

Распростёршим бессильные крылья

Над ушедшим, что в смерти родней

Самогó – старой жизни! –

Усилья

Оторваться, поднявшись над ней.

2

Не впадай, голос прошлого, в спячку!

Обесточенный нерв, напрягись!

Ты, берёза, напомни циркачку:

Листья брошены вверх, а не вниз.

Упадут тебе поутру в ноги –

И постелятся толстым ковром? –

Так ты думала, осень?..

В итоге –

Огнь, горенье берёзовых крон.

Животворными соками лета,

Словно топливом впрок запасясь,

Может, нового века ракета

Гонит тёплый поток в небеса?

ПОСВЯЩАЮ СЛОВУ…

На песок не выброшено слово:

От штормо́в рассыпаться готово,

От громо́в и молний, то есть гроз?

Я от них его заговорила,

Вынянчив, напитком напоила

С собственным набором сахароз.

Но внутри утробы материнской

Ты хранилось ночью – мглистой-мглистой,

Звёздами, чьи сети – омута́.

Ну, а ты – на дне лежало в иле,

Словно деньги в банке: взять забыли

Чёрный день тебя и суета.

Звёздное, идёшь ко мне на помощь,

Ибо слово звёздное – не роскошь:

Ты даёшься, как воды глоток,

Богом

обезвоженной пустыне.

Ты идёшь – без слов! – к своей рабыне:

Затушить амбиций костерок.

связь

С утра́ встаю, с утра́ иду туда,

Где солнце под сосной мешает краски

Былого с настоящим…

И – тогда

Уже гляжу на тропку

без опаски

Попасть стопой ослабленной в траву,

Что обовьёт всю ногу по колено.

…С землёю связи прочные не рву,

А поднимаюсь к небу постепенно

И открываю сонные глаза

На облака: как чаечки на мо́ре,

Вольны́ крылами острыми срезать

Громаду волн,

что страстно жаждет крови.

ПЕРЕМЕНЫ

Август мой, ты солнцем весь пропитан,

Но туман накрыл твои рассветы.

Точно конь по тверди бьёт копытом,

Бьёт волна по крылышкам «Ракеты».

И вода уже грустит по тверди,

Накликает санный путь на Волгу.

Заживут в лесах своих медведи

Не в общаге: каждому – берлогу!

Заведусь, морскую вспомню качку:

Брызги моря обживают скалы…

В каждой из ложбинок соли пачку,

Накопив, опять утрамбовали.

В октябре у средней полосы я

Попрошу дождей, себе – покоя, –

С верой, что одежды «золотыя»

У деревьев –

русского покроя.

* * *

Нет ничего в судьбе необъяснимей,

Чем жажда знать о странностях души.

…Льёт дождь – осенний, едкий, мерзкий, зримый –

Закрой глаза, расслабься, раздышись!

Подставь лицо холодному и злому.

Своей руке дай руку отогреть.

…Подскажет сон, что подстелить солому

Ты по́д ноги себе желал уметь,

Но всё равно осталось сиротою –

И при тебе живом, без синяков! –

Без солнца утро, влагой налитое

Вплоть до краёв, как взгляд у стариков.

Ему, пожалуй, лучшего не надо,

Чем ничего на свете не желать:

Ни хлёсткого дождя, ни листопада,

Ни судьбами людей повелевать.

ПРОГНОЗ

…И выплывет солнце из глуби небес,

Как будто со дна океана.

И рыжего с золотом тусклым замес

Вверху – над клочками тумана.

В сегодня пришедшем сама растворюсь –

Как соль в успокоенных водах.

…Уходит из сердца несчастного

Гнусь

О злобных голодных народах.

Всем хватит под солнышком места:

Ковчег –

Устойчив, надёжен, объёмен!

…И сахарный – Богом просеянный снег! –

На озими в холод уронен.

* * *

Февраль морозы в ночь несёт –

Ни одного не упускает:

Так, словно пчёлы в гроты сот

Нектар цветов зимы таскают.

Как будто: «Лето отодвинь, –

Сказали сердцу, –

но подумай

О том, что стужа стуж иль стынь

Не может быть благоразумной».

Зачем, февраль, её впустил

В свои владенья, встав под пулю?

…Жужжат морозы! Был их пыл

Стараньем пчёлок по июлю.

ПУТЬ К РЕКЕ

…Повторён и этот час заката:

Кудьма докрасна́ раскалена.

И в лодчонке давняя заплата

Чудится (дыра оголена).

Распласталась лодка без движенья

На траве, взошедшей из времён,

Где отцу, где мужу

разрешенья

На рыбалку спрашивать у жён.

Путь к реке – под горку – представляли

Я и мама, спящие,

пока

Двое лодку на воду спускали –

Два красивых, справных мужика.

Приходилось вымокнуть, разуться, –

Вёсла – в руки, взяты в оборот!..

…Шли по Кудьме, ближе к шири устья,

К Волге, в люльке нянчащей восход.

* * *

Так устать от технических новшеств

Может только природная стать.

От мобильников кваканья

кочет

Начинает безбожно икать.

Может, яблочко всё ж уродится –

Наберёт мякоть дряблая сок!

…И его окаянная птица

Клюнет запросто прямо в висок.

Этот плод не на шутку хиреет:

Плесень выест со шкуркой бока.

…Но окошко избушки –

алеет,

Как девицы гламурной щека.

* * *

Спокойно – с возрастом времён! –

День покидать без сожаленья

О том, что солнцем доведён

Песок до белого каленья.

Уж час, как плавная вода

Опять плывёт – как Пава – к устью,

Не пялясь всласть на города

Там, на откосах, – нравясь руслу.

Река извилиста, и всё ж

Себе с рожденья знает цену:

И к морю – дыбилось что ёрш! –

Идёт на вахту иль на смену –

Разбавить соль воды морской,

Чтобы земля солончаками

Не заблистала в жёлтый зной,

А хаты – чёрными очами.

ДЕРЕВЕНСКОМУ ШОФёРУ…

Приходит твой – уже который! – март:

Он никому былого не расскажет.

Не знает он, кто всё же виноват

В том, что пустили корни на продажу.

Пропали годы…

Может, и вся жизнь.

Что слёзы лить, скуля щенком забытым?

Постой на горке,

После – оглянись:

Не стал твой сын, к несчастью, деловитым.

Вот снова март сугробы набросал

И тут, и там, – забыв о вешней лени.

Сугробы кажут дачникам оскал,

Путь преградив к безденежной деревне.

И не проехать, – то есть не войти

В родимый дом – душе твоей в угоду.

Шофёр, затор попробуй разгрести

Чужим совком, подсунутым уроду.

памяти бориса бочкова,

участника великой отечественной

Припав к таинственной природе,

Саму себя в свой век храня,

Не забывала о народе –

Считай, закаливал меня.

И, может, вышел он из пепла

Неостывающей войны

Не для того, чтоб я ослепла

В бесстрашье здешней тишины.

Бывает тишь весны твореньем:

Спускаюсь с ветхого крыльца

В сад, где ветвится сердце

с креном

К земле, – по замыслу творца.

А ввысь летят дымы – подобье

Дыханья зимнего в ночи.

…И даже там – войны надгробья

Все в звёздах, – к вечности ключи.

* * *

Не хочу с весною расставанья.

Лишь не захлебнуться бы водою,

Что сметёт в экстазе снеготаянья

Всё с пути, – и унесёт с собою.

Буду ждать назойливых и хилых

Комаров и сереньких букашек,

Что живут не в собственных квартирах,

А в подвалах всех многоэтажек.

А другие – пусть уж копошатся

В травушке и сочной, и зелёной.

В «нулевых» – «крутыми» называться

Приучились в жизни приземлённой.

Каждому – своё… Но было б лучше,

Если бы все в счастье проживали,

А о том, что берег правый – круче,

Ветреные ласточки не знали.

И тогда б в луче – прямой, отвесный! –

Из песка и глины белой-белой

Строили б чертог:

чертог небесный

Для крылатых жителей Вселенной.

* * *

Владимиру Жильцову

Не печалясь,

Ушёл, как положено магу.

Надоело о счастье в стране говорить,

Где однажды ты сам

Потерял в голом поле отвагу

Быть с забралом, с доспехами рыцаря быть.

Ты ли был на коне?!

По земле ты ступал, тяжелея

Телом пахаря,

Зёрна оставив мечте.

Станет полночь, в тепле

Звёзды вешние сея,

Одеваться в туман,

Належавшийся впрок в борозде.

И черёмухи цвет

Не покажется снегом последним,

А прикинется инеем, лёгшим на синий висок.

…А ещё говорят,

Что на старости юностью бредим,

Что – ложится костьми

Не за что, ибо жизни своей поперёк.

* * *

На тропке – костёр из засохших ветвей:

Остаточки старого сада.

На той же сосне прёт из трещины клей:

Считай, что за старость награда.

Жевала в некормленом детстве смолу –

Вкуснее любой карамели!

…А жадный вьюнок – затаился в углу,

Его извести не сумели.

На то он и прозванный дедами «вьюн»:

Свободен в любую эпоху.

Затмению солнц и затмению лун

Угоден, – без думы засохнуть.

Питается соками зрелых корней,

Что в поте лица добывают

И «ягоды волчьи», и бедный кипрей, –

А сам себе всласть поживает.

* * *

Век несётся столь стремительно! –

Нам его не обуздать.

Верю солнышку –

медлительно

Стало в Волгу западать.

Светит, будто прокажённое! –

Все сожжёт и… трын-траву.

В день войны его лишённая,

Вовсе в дыме проживу.

Мне не весело, не радостно.

Крот приполз на солнцепёк:

На конце сухого августа

Ищет тонкий ручеёк.

Ручеёк едва ли сыщется –

Скрылся в гари дымовой.

…Мне – как в день последний пишется:

Водит жизнь моей рукой.

* * *

Вчерашний дождь – дитя прогноза –

Не состоялся, хоть ждала.

Опасной засухи угроза

Своё – реальное! – взяла.

На волю вылезли соседи –

Полить из бочки огурцы,

Которых – пруд пруди…

Намедни

Так расплодились, стервецы!

А жаль не их, скорее – руки,

Что напрягались каждый день,

Покамест засухи-разрухи

Над садом властвовала тень.

МОБИЛЬНИК

Стучит в окно полночный ливень,

То бросит в жар, то бросит в дрожь.

Мобильник снова не мобилен:

Звонит, а слов не разберёшь.

Не всё сказал? Доскажет после.

А может, думал, да не вслух?

Глаза мне застят молний грозди,

А гром – как будто бы потух.

А что ещё? Скрипит крылечко:

Разбилась вдребезги доска.

…Что за стеною ливня

речка

Гудит, – проблема для виска.

Весь напряжён… И жила вздута,

И боль пройдёт наверняка.

…А не пройдёт, – дождётся утра,

А я – из космоса звонка.

* * *

Видно, время забыть

Мне под солнцем последнее место.

Остаюсь при своих,

Напитавших мне сердце дождях.

Я пока не наседка:

Слетевшая в полночь с насеста! –

Закудахтала всё же спросонья,

Вернее сказать, впопыхах.

Я ещё поборюсь

С одолевшим на час невезеньем.

А быть может, мой опыт –

Для многих заветный урок.

Дождик бьётся – и пусть! –

О крылечко с отчаянным рвеньем

И промочит насквозь

Тот, просевший уже потолок.

И останется мне –

Как святое доверие к жизни –

Эта в полночь размытая,

Серая тема пятна,

У которой лицо –

С несомненною долей харизмы, –

А дождливая тень

Еле-еле неверью видна.

МУЖЧИНЕ-ПОЭТУ

О женщинах,

Мужчин сильнее силой,

Едва ль напишет крепкое перо.

О ней – твоей единственной и милой! –

Расскажешь жизни… если рассвело.

Дождись, поэт,

Луча сквозь гущу теми,

Хотя к глазам закатное пятно,

Приблизившись,

закажет путь поэме,

Где нет конца, его сведя на дно.

Бессилие воинственного века

Сгодится, чтоб упрочилась хула.

…А милая – замысливает

с века

Переселить в покои снов крыла.

* * *

От свалившейся с неба усталости,

От напавшей на местность жары

Мне, безликой, пригрезится в августе

Листопад из вишнёвой коры.

Просыпается слово дремотное

И глаза, что на месте сыром.

…А строка оказалась короткою –

Зашагала к зиме напролом.

К ней, к зиме, как к Отчизне привыкшая,

Ожидаю, когда запуржит.

…Если кинусь за зимнею вишнею,

То, пожалуй, она закровит.

бомжи

Роковыми часы покажутся:

Эту ночь проживу с трудом.

…А потом – и стихи улягутся,

На покой уйдут, в бурелом.

Были дни посветлей – магнитные:

Солнце – дикое, вырви глаз!

Остальные – теперь забытые,

Видно, бывшие в самый раз.

Вновь в цене на Руси погосты.

Вам, лежащим в земле сырой,

В тесноте – не в обиде! –

просто

Знать, как действует домовой.

Окопался в избе заброшенной.

…Вот напрягся – пришли бомжи.

Закусь им досталась задёшево:

Подпиталися и – лежи!..

* * *

По земле бездыханной кочуя,

Вожделея прозрачной воды,

Кто до цели дошёл,

окочурясь

От надежд, их сочтя за труды?

Не елейные запахи рая,

И не яблочки в райском саду, –

Я земле, от себя предлагая,

Дам печаль, если вправду найду.

Только влажное таинство строчек,

Растворяя каменья нутра,

В горле кляп превращает в песочек,

По которому речь потекла.

* * *

Конец жары, а я тому не рада.

Что ждёт старуху в будущем, потом?

Цепь-вереница чудо-листопада

И ветер с лисьим огненным хвостом?

Как ей дойти ногами до сарая,

Шагнув в хаос с родимого крыльца,

Чей скрип ночами душу надрывает

Продуманным предчувствием конца?

* * *

Останусь ли в сердце твоём,

А не в строчках?

Здесь каждый способен

Сквозь строки читать.

…Осенний закат над сосною –

Короче,

Чем пламя восхода,

Чтоб глаз напрягать.

«Забудь о восходе», –

Сосновой вершины

Доносятся сверху простые слова.

Мы все

В неосознанной вере повинны,

Поскольку словами вершит синева.

Как медлят прийти

На Вселенную ливни!

Вот – качка в погоде –

Как на́ море шторм.

Не все

В умозрительной вере повинны,

Но солнышко застило

Нам окоём.

И, может быть,

Песни о жизни не стало б,

Когда б не пугающе гибельный шар,

А солнце в иные миры западало,

Нещадно кровило,

Чтоб выпустить пар.

* * *

Не весело жить в развесёлой Отчизне,

Где каждый избавить себя норовит

От мыслей – пусть нищей, но всё же о жизни

В лесах, на горах, – не на острове Крит.

Не каждая птица мороза боится,

Но каждая горка в зиме – изо льда,

Что славно под солнцем России искрится,

Под крики из глоток: «Была не была!»

А если фанерка плывёт или едет

Не хуже, чем в «фьордах» корвет-снегоход,

Не всё ли равно, чем же собственник бредит? –

Россия – назад! иль Россия – вперёд!

ПРЕДНОВОГОДНЕЕ. 2011 г.

Постепенно придёт, что положено:

Белый снег и нездешний покой.

Горе-лето – без слёз, обезвожено –

Полегло за какой-то рекой.

Наступающий вечер

без умысла,

Вдруг смягчает у памяти тень

От бескрайнего древнего ужаса

Суши, выевшей плоть деревень.

И в светёлке столичного города

Белый снег, не похожий на дым,

Примет облик циничного Молоха,

Что прошёлся – и всё по своим!

Лимузинам, в сугробах буксующим,

В старый сад пробивающим путь,

Походить бы на взвод,

атакующий

Крепость прадедов, дабы вернуть.

содержание