Трансполитическое — это транспарентность и обсценность всех структур в деструктурированном мире, транспарентность и обсценность хода истории в деисторизированном мире, транспарентность и обсценность информации в бессобытийном мире, транспарентность и обсценность пространства в беспорядочном переплетении сетей, транспарентность и обсценность социального в массах, политического в терроре, тела в ожирении и генетическом клонировании… Конец исторической сцены, конец политической сцены, сцены фантазматической и телесной — вторжение обсценности. Конец таинства — вторжение транспарентности.

Трансполитическое — способ исчезновения всего этого (захватывающим является уже не способ создания, а именно способ исчезновения), это зловещее искривление, которое кладет конец горизонтам смысла. Перенасыщенность систем ведет их к точке инерции: равновесие террора и апотропии, круговое орбитальное вращение плавающего капитала, водородных бомб, информационных спутников… и теорий, также плавающих, сателлитов отсутствующей референции. Перенасыщенность систем памяти, накопление информации, которая отныне уже не поддается обработке — перенасыщенность, сатурация системы ядерного уничтожения, которая отныне уже переросла собственные конечные цели, сделалась избыточной, гипертельной. То же самое происходит с трансполитическим: переход от роста к разрастанию, от финальности к гипертелии, от органического равновесия к раковым метастазам. Это уже очаг катастрофы, а не кризиса. Все вовлекается туда в технологическом ритме, включая экологически безопасные и психоделические технологии, что ведет нас все дальше и дальше от всякой реальности, всякой истории, всякого предопределения.

Но если таинство все больше преследуется транспарентностью, если сцена (не только сцена смысла, но и сила иллюзии и соблазна проявлений) все сильнее преследуется обсценностью, то все же можно утешиться тем, что одна загадка остается неприкосновенной — загадка трансполитического.

Эра политического была эрой аномии: кризис, насилие, безумие и революция. Эра трансполитического — это эра аномалии; отклонение без осложнения, современное событие без последствий.

Аномия — это то, что выходит из-под юрисдикции закона, аномалия — то, что выходит из-под юрисдикции нормы. (Закон — инстанция, норма — характеристика, закон — трансцендентность, норма — усредненность). Аномалия разыгрывается в алеаторной, статистической сфере, сфере вариаций и модуляций, которая уже не имеет предела или характерной грани нарушения закона, потому что все это сводится к статистическому и операциональному уравнению. Это настолько нормализованная сфера, что анормальности здесь уже нет места, хотя бы в виде безумия или субверсии. Но тем не менее, она все еще остается аномалией.

В ней есть нечто таинственное, ведь неизвестно точно, откуда она исходит. Известно, откуда берется аномия: предполагается знание закона, поэтому аномия не является отклонением, она является нарушением определенной системы. С аномалией не так: есть сомнение в самом законе, который она избегает, и в правиле, которое она нарушает. Этот закон более не существует или же он неизвестен. Аномалия — нарушение или, скорее, заблуждение относительно порядка вещей — нам неведомом, если речь идет о системе причин и следствий.

Аномалия уже не несет в себе ни трагизма анормальности, ни даже опасности и девиантности аномии. Она безвредна, в определенном смысле, безвредна и необъяснима. Она принадлежит к порядку чистого и простого проявления, выхода на поверхность системы, нашей системы, это нечто, пришедшее из другого места. Из другой системы?

Аномалия не имеет критического влияния на систему. Это скорее разновидность мутации.