Ворот и изгороди в эльфийском селении, разумеется, нет, а вот охрана имеется. Четыре амбала преграждают нам путь, причем каждый выше меня на две головы, а ведь выше меня в деревне только Рок, сын мельника, да Мельсиф. Про худосочных эльфов вообще молчу, двоих сложи, такого не получишь.

Стражи. Так их называют ушастые, и мне сомнительно, что они с эльфами в родстве, хоть бы и в самом отдаленном. Металлические доспехи, закрытые шлемы, на поясе мечи, один слева, другой, соответственно, справа. Кстати, оружие обнажить охрана не позаботилась, то ли поняли, что не враги перед ними, то ли в конец обленились.

Релли с восторгом разглядывает Стражей, господин Излон- с опаской. Стражи тоже не обделяют нас вниманием, прикидывают, представляем ли мы угрозу. Нехотя кивают и расступаются, давая дорогу. В самом деле, разве кто из нас может представлять опасность для эльфов? Разве что Медвежонок, тот вполне способен в одно лицо сожрать все запасы продуктов, обрекая и без того не вполне сытый народ на медленную голодную смерть.

— Приветствую, — старший из Стражей кивает мне как равному. На Медвежонка бросает поверхностный взгляд, зато парочку чародеев изучает внимательно. — Эти люди с тобой, Побратим?

— Со мной, — признаю очевидное.

— Ты за них отвечаешь, — предупреждает Страж. — Добро пожаловать в Священный Лес, Побратим.

Молча киваю, прохожу мимо него. Нуб ускоряет шаг, бежит по деревянным мосткам к своему дому. Мостки эти — само по себе эльфийское чудо. Живые деревья неимоверной длины растут прямо в болоте, образуя своего рода дорожки. Интересно, как быстро до эльфов дошло, что тропинку по воде не протопчешь? Они ведь, вообще-то, народ неторопливый…

Уверенно поворачиваю налево, прохожу мимо островка твердой земли, служащему местным площадью. Островок этот, ясное дело, усеян цветами и причудливыми деревцами. Красиво, аж за душу берет. Клочок древнего Священного Леса, невесть как переживший Огненный Потоп. Сердце сжимается при мысли, что весь лес раньше таким был, тот самый, что нынче иначе, как Злым, не именуют. Такой красоты нигде не встречал, впрочем, я мало где побывать успел. А вот господин Излон…

Оборачиваюсь на мага, тот пялится на клочок земли, будто на святыню.

— Чудо какое! — негромко говорит Релли.

А я вдруг чувствую знакомый запах. Резко оборачиваюсь, лук сам прыгает в одну руку, стрела обнаруживается в другой.

Живоглот. Живой, настоящий, равнодушно смотрит на меня, как на совершенно несъедобный трухлявый пень. А рядом стоит Рив и с улыбкой наблюдает за всей нашей компанией.

И я улыбаюсь ему в ответ.

Три года, как я стал эльфам Побратимом. Собственно, когда я вытаскивал Рива из трясины, даже в голову не приходило, чем это обернется. Ну, кто бы мог подумать, что чумазый перепуганный эльф, так и норовящий выскользнуть из скользких от тины ладоней — один из старейшин Священного Леса?

Вообще-то, эльфы и по трясине бегают легко. Тут фокус, чтобы не останавливаться и скорость не снижать сильно. А как ее не снизишь, когда с тобой болотный рукохват пообниматься решил от избытка чувств?

Потом уже, когда меня чествовали и называли героем, я скромно отнекивался. Какой, мол, из меня храбрец, всего-то и сделал, что веревку кинул. Конечно, я слукавил. Только самый, что ни на есть, герой рискнет спасать утопающего эльфа в обществе смущенного и виноватого рукохвата. Пока ушастый рядом, вреда он не причинит, но сам факт присутствия твари такой мощи рядом… нервирует до мокрых штанов.

И не каждого убедит бульканье утопающего, что тварь вреда не причинит. Так что, похвалы-то заслужены были, другое дело, смущает меня прилюдное восхваление. Или приэльфное — разница невелика.

— Брат, — говорит Рив. Это прочим я Побратим или Охотник — а ему брат. Потому как так у эльфов уж заведено, если кому жизнь спас, становишься родней. Отцом, сыном или братом. Или, скажем, сестрой. Многие эльфы, кстати, считали, что Рив меня усыновит. Не угадали. Рив вообще личность непредсказуемая, даже для брата. Особенно для брата.

— Привет, — улыбаюсь я. — Вот, в гости зашел.

— И не один, — кто сказал, что у эльфов морщин не бывает? Вот они, морщины, лучиками от глаз побежали, стоило ему улыбнуться. — Как зовут твоих спутников? Или все же друзей?

— Я еще не определился, — усмехаюсь в ответ. — Знаешь, как оно порой бывает? Был спутник, а потом оп — и другом отчего-то стал.

— Или наоборот, да? — брат весело подмигивает. — Был вроде бы друг, а потом — оп, и спутница. Правда, это только с женщинами получается… Может, представишь нас друг другу?

Все эльфы такие. Нет, чтобы просто сказать, я мол, Рив, а вот вы кто такие? Нет, не Рив, они-то ему не братья и не побратимы даже… Риверсаль Таннкредар Сумровиль… хм, это если они мои друзья, а вот если спутники — еще и Раннорель Оргедан… вот рожа хитрая, потому-то он сам и не представился, чтоб я сам выбрал, кто они мне. Ну, хорошо…

— Светлейший князь и Старейшина Священного Леса, старший сын и наследник Владыки Леса Вечного, Риверсаль Таннкредар Сумровиль Раннорель Оргедан Бракемон Пертухай Заморлед — прошу любить и не жаловаться. Титул произносить полностью, с должным почтением…

Смотрю на своих спутников. Господин Излон беззвучно шевелит губами — запоминает. Медвежонок тоскливо смотрит на небо — чтоб это все заучить у него половина жизни уйдет, и это еще в лучшем случае. А Релли… улыбается.

— Он ничего не перепутал? — вежливо спрашивает у эльфа. Тот заливисто хохочет.

— Почти ничего. Подумаешь, пару имен добавил… три последних, если быть точным. И титуловал, как послу, а не гостю полагается — мелочи какие. В общем, называйте меня Риверсаль, можно просто князь.

— Это у них принято, — соглашаюсь я. — Меня вот порой просто Охотник называют, и ничего, не обижаюсь.

— Просто князь, — повторяет Релли, в глазах смешинки. — А «господин» добавлять можно?

— Если вам от этого легче, — безропотно соглашается просто князь. — Брат, может, ты представишь мне все же своих друзей или хотя бы спутников?

— Да у них у самих языки есть, — отмахиваюсь я беззаботно. Звел милостивый, как давно я здесь не был! Как же здесь хорошо и спокойно! С другой стороны, если больше, чем на три дня останешься — скучно становится. Рив говорит, что в этом вся человеческая сущность, беспокойные мы, дескать, на месте нам не сидится.

— Излон, маг четвертой ступени, — чародей представляется первым, как и положено. Хм, значит, они все-таки в ступенях измеряются. Прямо как лестница. Запомним, вдруг, да пригодится когда.

— Релли, ученица, — девушка скромно опускает глазки. Эльф неопределенно хмыкает, переводит вопросительный взгляд на брата старосты.

— Медвеженок, — говорит тот и мучительно пытается что-нибудь добавить, но в лохматую голову мысли никак не приходят. — Ну… просто Медвежонок. Нет у меня еще настоящего имени.

— Будет еще, — успокаивает его эльф.

— Нам бы отдохнуть с дороги, — нахально влезаю я. — И умыться. Перекусить у самих найдется, а вот вино, дорогой брат, за тобой. Если не жалко, конечно.

Скажи я это тому же Нубу, не миновать обиды, мол, эльфы не жаднее людей, и как ты только подумать мог? Рив же благодушно улыбается. Возраст не тот, на подначки вестись, да и чин не позволяет. Все-таки сын Владыки Вечного Леса, вдобавок, старший.

— Следуйте за мной, — говорит брат, повернувшись к нам спиной, двинулся по скользким мосткам к своему дому.

Оскальзываясь на каждом шагу, следуем за ним. Между прочим, ходить по этим вот древесным стволам — искусство, доступное далеко не каждому. У меня еще худо-бедно получается, Релли вообще будто плывет по воздуху, а вот Медвежонка приходится ловить чуть ли не на каждом шагу. Ловить притом осторожно и аккуратно, чтобы вместе с ним не окунуться в воду, весит он всяко больше меня, раза в полтора где-то.

Но на сей раз местные рыбы парня не получили. Без проблем добредаем до жилища Рива, больше похожего на дворец — как я его представляю.

Здоровенная хоромина, полдеревни поместится. Ну, это я приврал слегка, но уж четверть точно. Как и остальные эльфийские жилища, дом брата стоит на сваях. Как бы на сваях, потому как эти толстые жерди — ни что иное, как ствол дерева. Я не оговорился — именно ствол, а не стволы. Уж не знаю, как это объяснить, но все восемь опор дома представляют собой один — единственный ствол живого дерева. Как и возвышающееся на них жилище. Что и говорить, странно, но я уже как-то привык.

Двери нет, у эльфов это не принято. Непрозрачная зеленая занавесь, прикрывающая вход, раздвигается, повинуясь жесту хозяина дома. Вхожу вслед за братом, цепляю ногой стоящий у входа релар.

Релар — это такой инструмент музыкальный, вроде нашего прелла, только с восемью струнами. Ну, и форма совсем не похожа, у прелла упор для колена есть, для удобства, на релларе играют практически на весу, благо весит он всего ничего.

Беру инструмент в руки, нежно перебираю струны. А что такого? Меня, как брата князя, чему только не учили — и музыке, и истории, даже читать научить хотели, да я не дался. Ни к чему это, баловство одно. А вот история, музыка — это интересно. Вы, к примеру, знаете, что сказал юный красавец Силтераль прекрасной Алданэ, когда впервые увидел ее в Священном лесу? Да ничего не сказал, просто спел ей песню, после чего дева сама осыпалась ему на руки. Я, кстати, тоже пробовал эту песню одной сыграть (целых два куплета помню, больше не осилил), так ничего, кроме затрещины, не получил. Наверное, свою возлюбленную Силтераль получил, потому что юный и красавец, а вовсе не из-за умения терзать струны релара.

— Не мучай инструмент, — говорит Рив и отнимает у меня релар. Плетусь в умывальню, смываю с лица грязь и пот. Хорошо как!

— Пойдем, поболтаем, — эльф обнимает меня за плечи. — Устраивайтесь, господа, нам с братом переговорить надо.

Ну и кто, скажите на милость, ему тут возразить отважится? Эльф, да еще князь, да вдобавок сын Аскондерона, того самого, из легенды. Владыки Вечного Леса, чтоб он здоров был. Про то, что он тут полноправный хозяин, вообще молчу, и так ясно, что слово Рива в этом доме (и прилегающем к нему болоте) закон.

— Как вам будет угодно, — кланяется господин Излон. А угодно эльфу взять меня под локоток и потащить в ту комнату, где его светлость работать изволит. В как… как его? В кабинет.

Наедине брат не церемонится. Усаживает меня в кресло и сразу приступает к допросу:

— Ты с ума сошел, мага в Священный Лес тащить?

— Болото, — привычно поправляю я.

— Ты думаешь, что делаешь? — князь пропускает свое предполагаемое родство с лягушками мимо ушей и продолжает гнуть свое в тугую дугу. — Ты ведь взрослый уже человек по вашим меркам, должен себе отдавать отчет. Что ему потребовалось у нас? И девчонка — почему она с ним?

— Мы идем в Руину, — говорю я. — К вам вовсе и не собирались заходить, Лес вывел. Все остальные проходы закрыты… ну, почти все.

Эльф неожиданно обрывает себя на полуслове, садится на стул. На самом деле утварь эта стулом не является, потому как прямо из пола растет, но надо же как-то назвать?

— Что им нужно в Руине? — спрашивает он требовательно.

— Да какая разница, — я начинаю закипать. Ни разу он мне такой головомойки не устраивал! Чем ему спутники мои не угодили, хотел бы я знать? Ну, маг с ученицей, подумаешь! Мне он особо опасным не показался, в Злом Лесу себя не проявил никак. Сдается мне, те сказки, что про чародеев сказывают, с правдой немного общего имеют. — Надо тебе, у него и спроси. Ты что, считаешь, что магам в Руину и соваться нельзя?

— В Руину вообще лучше никому не соваться, — резко говорит эльф. — А уж магам и подавно. Ты знаешь, что именно там Огненный Потоп зародился? Когда такие же вот любопытные маги вызвали из-за пределов Мира нечто такое, что трогать было не нужно?

Он протягивает руку, из стены выпрыгивает книга. Ловко. Я так не умею, хоть и побратим эльфам. Рив торопливо листает страницы, я заглядываю через плечо. Ага, как же! Читать я так и не научился. Несколько букв худо-бедно различаю, этого достаточно, чтобы понять, на каком из эльфийских наречий книга написана. «Каракули», алфавит, названный так по первым восьми рунам. Катум, Арол, Руку, Ахот, Ктулху, Убрук, Лель, Имбец. Каракули. Эти-то руны я выучил, но вот спроси меня, что там за имбецом следует — не скажу. Имбец — и точка. К слову, восемь самых крупных звезд на небе носят те же самые имена. У эльфов, разумеется, люди пока еще не настолько рехнулись, чтобы звезды эльфийскими рунами обзывать.

Рив быстро листает книгу, хмурится, отбрасывает в сторону, стена тут же засасывает ее обратно.

— Не то, — бормочет он и обиженно хмурится. Как ребенок.

Эльфы — они такие. Как дети — смеются, плачут, обижаются, играют. Легенды про эльфийские войны слышали? Один князь у другого побрякушку украл, а третий приревновал жену к четвертому. Или другое — один певец прирезал второго, потому как почудилось ему, что тот пел лучше. Оно, может, и не так вовсе было — я, к примеру, не могу определить, кто из эльфов поет лучше, а кто хуже, потому как у каждого из них голоса занебесные какие-то. Но тот, которого зарезали, был после смерти повсеместно признан гением, а убийца его, напротив, оказался бездарью, завистником и сущим подонком. Хотя и дрались честно, на дуэли, а вот вышло как.

В общем, вечные дети. Это в легендах они мудрые, добрые и справедливые. В жизни же — совсем по-другому.

— Надо решать, что с ними делать, — Рив отказывается продолжать поиски, садится на как бы стул, задумчиво морща лоб.

— Эй, эй! — пугаюсь я. — Не надо с ними ничего делать. А то солдаты деревню нашу по бревнышку разберут, кто вас кормить зимой будет?

Эльф молчит, размышляет.

— Я поговорю с ними, — решает, наконец, он. — Выясню, что им понадобилось в Руине, тогда и решать буду. Может, они туда вообще по грибы собрались?

— Оголодали, как эльфы, — соглашаюсь я.

Рив запрокидывает голову и заливисто смеется. Ухмыляюсь, разглядываю кабинет. Точно такой же, как был, никаких изменений. Нечто, отдаленно напоминающее стол, два предмета поменьше, заменяющие стулья. Часть деревянной стены зеркальна, машинально приглаживаю всколоченные волосы.

— Гребень возьми, — советует эльф.

— Потом, — отмахиваюсь я, продолжая изучать кабинет.

Прямо из стены растет светящаяся лилия. Это я тоже уже видел, но чудо ведь чудом остается, сколько на него не смотри. Пока к нему, к чуду этому, не привыкнешь.

На полу в углу привычно храпит медведь, заменяющий Риву кровать. А вы что хотели? Животных эльфы убивать наотрез не желают, а спать на мягком и теплом все равно хочется. Вот и выкручиваются, как могут. Интересно, а любовью они тоже на спине зверя занимаются? Вот уж не завидую животине, лучше б сразу убили и не мучили, живодеры ушастые!

А вот и что-то новое. В углу небрежно брошены парные мечи. Эльфы отчего-то предпочитают именно это оружие, после лука, разумеется. Мечи разные, один длиннее, другой, соответственно, короче. Называют их «заяц» и «волк». Причем тот, что длиннее, заяц, а короткий — волк. Отчего именно так? Я однажды спрашивал у Рива, и тот объяснил — дело «зайца» — выписывать петли и отвлекать внимание противника, а убивает именно «волк». Пропустить удар «зайцем» вообще позором считается.

Впрочем, эльф и соврать мог, просто так, для забавы. Никогда не поймешь, кода они правду говорят, а когда насмешничают.

— Твои? — киваю на клинки.

— Мои при мне, — резонно отвечает Рив. — Забыла тут одна…

На мое лицо наползает ухмылка, явно собираясь порвать мне рот.

— Это которая? — невинно уточняю. — Ранналан, Олиблан или Каннилан?

Рив смущенно улыбается.

— Ко мне жена вернулась, — нехотя сообщает он. — Сейчас ребенка ждем…

Вот это новость! Ошарашенный беру с как бы стола полупустую чашу с вином и залпом выпиваю. Это сколько ж подруга на стороне гуляла, если они еще до Огненного Потопа расстались?

— Ну, ты даешь, брат, — только и могу сказать. Вот уж не думал, что Рив любитель дважды наступать на одно и то же. Скажем, на грабли… хотя можно и по-другому сказать.

Рив виновато разводит руками. Мол, любовь, что тут поделаешь? Мол, соскучился по жене за тысячу с чем-то лет. Мол, жизнь до того скучна, что даже скандал ее разнообразит. Мол, свалял дурака — имею право.

Сажусь на недовольно всхрапнувшего медведя и заливаюсь хохотом. Нет, как же давно я брата не видел! Отвыкнуть уже успел от его штучек, которые это непредсказуемое создание непревзойденный мастер откалывать!

Ох, если не лопну сейчас от смеха — жить буду долго…