Дон ждет нас у выхода. В дом не заходит, то ли не желает, то ли Рив по обыкновению забыл его пригласить Лицо следопыта по эльфийски надменно, брови нахмурены. Совсем ему не по душе поручение князя, но деваться некуда, придется идти. Приветливо киваю, Дон мрачнеет еще больше.

— Готовы? — спрашивает недружелюбно.

Киваю в ответ, хлопаю по плечу Рива на прощанье.

— Поосторожней там, — говорит брат. — Люди и так недолго живут, постарайся не торопить смерть.

— Ты тоже не надорвись, — ухмыляюсь я. — Отец народа, как-никак, подданные еще одно болото наплачут, коли не побережешься.

— Иди уж… дядя народа, — смеется брат и хлопает меня по плечу. Дон, отвернувшись, рассматривает облака на чистом небе. Наши братания ему как камешек в сапоге. Не смертельно, но жуть до чего неприятно.

— Дон, я на тебя надеюсь, — Рив внимательно смотрит на строптивого подданного, только что пальцем не грозит.

Эльф кивает с кислой миной. Мало кто может вот так реагировать на слова князя. Дон — может, надо отдать ему должное.

— Ну, удачи вам, — брат поднимает руку в прощальном жесте, и мы отправляемся в путь.

Не скажу, что все эльфы вышли нас провожать, но столько остроухих одновременно я, пожалуй что и не видел, если вчерашний праздник во внимание не брать. Решили напоследок на настоящих магов посмотреть, или знают о нашей миссии побольше, чем я?

Меня окликают, желают удачи, одна девушка кидает венок из эльфийской национальной травы — остроуха. Подхватываю венок на лету, он, говорят, удачу приносит. А удача мне ох, как понадобится. Впрочем, когда это она лишней бывала?

Селение эльфов проходим часа за два, больно уж оно большое и вытянутое. Еще часов пять идем по болоту, проклиная грязную воду, запах и вездепьющих комаров. Я уже начинаю тревожно поглядывать на небо, когда болото, наконец, заканчивается. Ну, здравствуй, Злой Лес, давненько не виделись!

Привычно прослушиваю окрестности. Никого из опасных! Удивительно, прямо скажем. Как правило, у болота какая-нибудь тварь постоянно вертится — вдруг да вылезет что съедобное?

Не хотят, и не надо, не больно-то и хотелось. Дон занимает место в голове отряда, я иду замыкающим. Идем молча, спутники мои поняли уже, что из себя Злой лес представляет, настороженно зыркают по окрестностям, готовые, как им кажется, ко всему.

Они ошибаются. Эльф не обращает внимания, Медвежонок заметить не успевает, а господа маги просто не имеют понятия, что это и есть долгожданная опасность.

Рой. Дикие пчелы Злого Леса. Пока только отдельные особи, но от гнезда они ведь далеко не улетают. Теперь понятно, почему в округе так пусто, мелкие насекомые эти смертельно опасный противник для любой твари.

— Стой! — кричу во всю глотку, не боясь привлечь внимание обитателей леса. У пчел ушей нет, а зверей поблизости не имеется, раз уж тут рой обосновался.

Маги и Медвежонок послушно замирают, эльф поворачивается ко мне с недовольной гримасой:

— Что еще?

— Пчелы, — говорю я коротко. На лице эльфа презрение сменяется недоумением, затем — пониманием.

— Они для вас опасны? — уточняет он.

— Жрут они нас, — соглашаюсь. Дон задумчиво чешет затылок, совсем как человек.

— Пчел я от вас отвадить не смогу, — сознается он. — Меня они не тронут, но и слушать не станут.

Я так и подозревал. Хорошо хоть, не понадеялся на то, что Лес не тронет ни эльфа, ни его спутников. Может, если б с нами Рив был, и обошлось бы, а с Доном — лучше опасность стороной обойти. Отношение Леса к эльфу зависит от Силы последнего, а Дон хоть и хорош как воин, маг все-таки посредственный.

— Ходу, — говорю, отодвигая эльфа плечом. Тот хоть и кривится недовольно, но не возражает, знает, что виноват.

Иду настороже, пчелы пока близко не подлетают, либо не засекли еще, либо не до нас им пока. Пока это еще до матки донесут весть, что мясо рядом ходит, пока она приказ отдаст воинам-пчелам, может, и проскочим. Ну, а если Звел-охотник милости не окажет, останется только огнем-дымом отпугивать, не любят это пчелы. Только огонь в Злом Лесу, почитай, и не горит почти…

Примерно вычисляю, где гнездо находится, это место обходим по широкой дуге. Вроде бы, достаточно далеко отошли, не должны погнаться. Хотя, лучше не рисковать понапрасну, вдруг да ошибся я. Поэтому идем быстро, почти бегом. Пока Медвежонок не натыкается на огнегада.

Тварь приподнимается на коротеньких лапках, готовясь окатить незванного гостя струей огня, но тут вмешивается Дон. Вскинутая рука, пара слов, больше напоминающих шипение, тварь проглатывает готовое выплеснуться пламя и исчезает в кустах со смущенным видом.

Медвежонок стоит бледный, руки трясутся. Понятно, за шаг до смерти был, никто помочь не успевал, ни я, ни маги, если б не эльф, не спастись парню. Моя ошибка, так спешил от роя уйти, что забыл местность проверять. Впрочем, огнегада не всегда вычислить можно, змееныш мастер в прятки играть.

— Повнимательней будь, — говорит эльф, в его голосе торжество. Киваю, соглашаясь.

— Ты прав, — говорю, по лицу Дона скользит и исчезает сразу недоуменная гримаса. Кажется, он не ожидал, что я так легко признаю свой промах. И напрасно, ошибки можно признавать или не признавать, но никуда они от этого не исчезают. Более того, посчитав, что ты прав, в следующий раз сделаешь точно такую же глупость, и не факт, что выпутаться сумеешь.

— Привал, — объявляю я. Господа маги тут же садятся на землю, пьют по глотку из одной фляги. Одобрительно хмыкаю, кое-чему они научились за то время, пока мы вместе путешествуем. Сели спина к спине, чтоб никто незаметно не подобрался, пользуются короткой передышкой, чтобы восстановить силы. Пьют немного, хотя, наверно, жажду сильную испытывают, понимают, что потом воды можно и не найти. Честное слово, я их уважать начинаю. Господину Излону, конечно, учиться поздновато уже, а вот из Релли я мог бы попробовать охотницу сделать неплохую. А что? Предложу остаться в деревне со мной, живу один, дом достраивать не надо. А там, глядишь, и свадьбу сыграем, дети пойдут…

— Спасибо, милый, но я, пожалуй, все же вернусь в столицу, — улыбается девушка, и я чувствую, что краснею.

— Я что, — вслух говорил? — лепечу смущенно.

— Нет, я просто мысли читаю, — легко признается она.

Сразу как серпом по самому тому. Ну и кто же, скажите на милость, женится на той, кто твои мысли, как каракули эльфийские, читает?

Эльф довольно ухмыляется, наблюдая за моей смятенной физиономией. Сразу появляется желание дать ему раза, чтоб не скалился, но усилием воли загоняю раздражение куда подальше. Нельзя ссориться, как ни крути, мы в одном отряде. На помощь приходит Релли. Состроив невинную рожицу, девчонка спрашивает у эльфа, хлопая ресницами:

— А хочешь, я за тебя выйду?

Паника на высокомерном холеном лице Дона бальзамом на мое сердце. Нет, все-таки, я ее люблю! Смеюсь от души, злорадно наблюдая за растерянным эльфом. А Релли закидывает ему руки на шею и пытается поцеловать. Эльф испуганно отшатывается, отталкивая девушку. На лице — злость и растерянность, понимает, что стал посмешищем, и понятия не имеет, как себя везти. Мужику хоть меж рогов можно двинуть, а с девкой что делать?

— Пойду осмотрю окрестности, — Дон рывком поднимается на ноги и исчезает в кустах. Завистливо кручу головой, ни одна веточка не шелохнулась. Что значит, эльфийский следопыт, не какой-нибудь там деревенский охотник. Впрочем, мне-то грех жаловаться, чай, не худший в своем деле. Достаю флягу и делаю глоток эльфийской настойки, заботливо предоставленной братом. Больше нельзя, голова должна быть ясной, но один глоток — то, что нужно, чтобы чуть скинуть усталость и напряжение.

— Он не обиделся? — осторожно спрашивает Релли.

— Утрется, — беспечно отвечаю я и протягиваю флягу. — А ты, если передумаешь, знаешь, где меня найти.

— Буду иметь ввиду, — улыбается девушка, отхлебывая из фляги.

Проверяю местность вокруг… это еще что такое?

— Тревога! — рывком поднимаюсь на ноги, лук сам прыгает в руку. Одним движением натягиваю ослабленную тетиву, вторым — достаю стрелу. Релли и господин Излон поднимаются на ноги, недоуменно осматриваясь, и именно в этот миг на поляну вываливает рогонос.

Вообще-то, считается, что рогатый зверь хищным не бывает. Рогонос этого, наверное, не знает, потому как с равным удовольствием пожирает и траву, и мясо, если подвернется. А зверь этот таков, что у будущего мяса немного шансов спастись.

Весом в четыре быка, рогонос может просто стоптать свою жертву. Или проткнуть рогом. А если захочет проиграться, растерзает когтями. Если же тебе повезло вовремя убраться с пути чудовища, обольщаться не стоит. Хотя из-за огромного веса быстро остановиться тварь не может, шипастый хвост все равно достанет шуструю жертву.

Шкура у рогоноса далеко не так прочна, как у бронетуши, и уязвимых мест больше намного, однако я предпочел бы все же встретиться с бронетушей. От нее хоть убежать можно, эта тварь не слишком подвижна.

Впрочем, будь передо мной сейчас бронетуша, я б, наверно, считал иначе.

Первая стрела бьет в лоб набирающей разгон твари. Рогонос слишком туп, чтобы заботиться о своей безопасности, только вот его быстрота весьма мешает стрельбе. Стрела бессильно отскакивает от лобовой кости, твердостью способной поспорить с камнем. Тварь прет прямо на меня, глаза налиты кровью, нижняя челюсть чуть отвисла.

— В стороны! — командую я, выпуская вторую стрелу.

Мастер Излон мгновенно отскакивает подальше, Релли же просто взмывает над поляной. Медвежонку напоминание не нужно, он уже успел сместиться вправо и делает первый выстрел из лука. Стрела вонзается рогоносу в бок, но тот в ярости не чувствует боли. Сейчас у него только одно желание — раскатать меня в тонкий блин. Ловко ухожу с пути твари, приседаю, пропуская над головой тяжелый набалдашник хвоста. В этот момент Медвежонок выпускает вторую стрелу. Хвост рогоноса поднят, уязвимое место — угадайте, какое? — открыто, и стрела находит цель. Рев разъяренной твари больно бьет по ушам, с трудом удерживаюсь от желания закрыть уши руками. Рогонос, забыв о том, что блин из меня еще не готов, молниеносно разворачивается и бросается на Медвеженка. На пути твари вдруг возникает глубокая яма (привет от господина Излона), но тварь одним скачком перепрыгивает через нее. Однако бег ее замедляется, еще миг — и рогонос застывает на месте, с трудом стараясь устоять на подгибающихся лапах. Безуспешно. Все четыре лапы разъезжаются в стороны, рогонос снова издает чудовищный рев, яростно хлещет хвостом по земле, сметая целые пласты дерна. Не сразу я понимаю, что это агония, только когда с треском ломается позвоночник и тварь умолкает, бессильно скребя по земле когтями. Перевожу взгляд на довольную Релли, девчонка ловко планирует на землю и легонько пинает тушу в бок. Не самый мудрый поступок, даже умирающий рогонос вполне может обеспечить себя компанией в леса Звела, но ее это, кажется, не волнует.

— Чем это ты его? — интересуюсь.

— Столбом Воздуха, — смешно пожимает плечами девушка. Недоверчиво качаю головой. Воздух, он же не весит ничего, как им можно раздавить целого рогоноса? Муху — еще туда-сюда, но рогоноса?

— И как же это его… воздухом? — интересуюсь.

— Под сильным давлением, — поясняет Релли. То есть, это она думает, что поясняет, мне-то понятней не становится.

Да оно и не нужно. Все равно я в этом полный евнух. Столбом, так столбом, воздухом, так воздухом, главное, что рогонос лежит мертвый и вреда никому не причинит. Но эльф-то, эльф! Вовремя на разведку выбрался, ничего не скажешь. И я хорош, прооленил зверюгу, еще б чуть, и стоптала бы всю честную компанию за милую душу.

Поворачиваюсь за миг до того, как из-за деревьев выскальзывает эльф. Дон натыкается на мой взгляд, недовольно кривится. Явно хотел удивить бесшумным своим появлением, теперь вот недоумевает, как я его вычислил. А тайны-то никакой и нет, полного отсутствия звука в лесу никогда не бывает. Разве что, если эльф подкрадывается. Сразу и листья шуршать перестают, и деревья не поскрипывают тихонько. Этакая неестественность — а ее я чувствую сразу же, потому как без чутья этого в Злой Лес лучше и не соваться.

— На минуту оставить нельзя, — эльф недовольно поджимает губы. — Невтерпеж стало без убийств? Впрочем, чего от людей ждать…

— Случайно получилось, — усмехаюсь я. — Релли на него воздухом подула, тварюга и сдохла, будто столбом придавили. Нежные здесь звери такие, прямо как эльфы.

И ухмыляюсь во все зубы. Дон яростно шипит что-то сквозь зубы, одаривает меня яростным взглядом. Продолжаю ухмыляться, глядя ему в глаза. Ишь, зверюку пожалел. А то, что тварь нас едва не растерзала, его и не волнует вовсе. К слову сказать, рогоноса и эльф не всегда отвести может, тварь от ярости совсем дуреет, даже хваленая лесная магия не помогает порой.

— Нашел кого пожалеть, — безжалостно говорит Медвежонок. — тварюку злобную. Нас-то, поди, жалеть не стал бы.

Эльф бросает на него пылающий гневом взгляд — все равно, что из лука стреляет. Отворачивается, глухо говорит куда-то в сторону:

— Это вам он не более, чем мишень для луков. А для меня — по-прежнему единорог, самое красивое создание на свете.

— Единороги не такие, — уверенно заявляет Релли. — Я на гравюре видела.

— Не такие, — соглашается Дон, и кажется мне, будто голос у него чуть дрогнул. — Рогоносами они после Потопа стали. Изменились, и внешне и внутренне. Но слышали ли вы, как поет рогонос на рассвете и на закате? Какой тоской полны его песни, какая боль живет в этом неуклюжем несчастном существе?

— Мне он неуклюжим не показался, — бормочет Медвежонок, за что получает от меня несильного пинка. Эльф предпочитает не услышать, продолжая свой монолог:

— Из всех обитателей наших лесов, единороги наиболее близки нам… были. Чуткие, благородные, почти разумные, музыкальные существа — кем они стали ныне? Красота и величие — куда вы пропали? Разум, грациозность, великодушие — все, все потеряно. Но душа — она до сих пор жалобно плачет в огромном уродливом теле. Плачет, зовет — на рассвете и на закате…

Релли украдкой вытирает слезу. Мне тоже как-то не по себе, это что же получается, рогонос — перерожденный единорог? А я и не знал раньше! Выходит, вот этот вот костяной отросток и есть знаменитый рог, что дает здоровье и долголетие, а кроме того, и иными полезными качествами обладает? Это сколько ж добычи зазаря брошено — и подумать страшно!

В то же время, откочерыжить рог у этой конкретной твари — не самый мудрый поступок. Эльф вряд ли поймет правильно, скорее всего, по башке получу просто ни за что. Да и тащить его… нет, в другой раз как-нибудь.

— Рогонос он или единорог, — говорю, — а уделал бы нас к Звелу за милую душу, если б раньше не успели. Пойми ты, чудак-эльф, это для тебя твари Леса свои, родные, а для нас — самые злые хищники. Зазеваешься — вмиг схарчат. И сомневаюсь я, что вот этот именно рогонос над нашими косточками плакать будет, хоть на рассвете, хоть на закате, какая бы нежная душа у него в потрохах не болталась.

— Всего-то и надо, руку протянуть, — грустно говорит эльф. — Хоть раз попробуй, Охотник! Уж ты-то можешь, я чувствую, ведь из людей Лес вряд ли кто лучше понимает…

— Может, и рискну однажды, — вру, конечно, но из благих побуждений. Дон, того и гляди, разрыдается, а нам сейчас только плачущего эльфа не хватало. Да какой из меня охотник, коли с каждым зверем обниматься начну? С голоду ведь подохну, меня ж мое ремесло только и кормит…

— Ладно, — говорю. — Отдохнули? Привал окончен. Нам бы засветло до безопасного места добраться.