Ночной лес — чудо. Который раз удивляюсь этому, казалось бы, обыденному явлению. Вокруг тишина, только хрустят под ногами ветки. Не под моими, разумеется, ногами, я хожу по лесу бесшумнее тени, охотнику по-другому и нельзя, иначе добычи не видать, как собственных ушей. Если ты не гоблин, конечно. Эти свои уши разглядеть вполне могут. Мало того, что их лопухи за каждую ветку цепляются, так еще и глаза на выкате.

Иду уверенно, но об осторожности не забываю. Это еще не Злой Лес, тот дальше, здесь самое страшное, что случиться может — медведю на лапу наступишь. Тоже не самое приятное, если подумать, но и хуже бывает. А хуже, когда в привычный, казалось бы, хоть и ночной, лес, забредет какая сволочь из Злого. Такое случается, и куда чаще, чем хотелось бы. Вот с ней переведаться мне точно не с руки, поэтому ушки надо держать на макушке, как у эльфов.

— А разбойники здесь не водятся? — спрашивает девица. Ей и интересно, и страшно, и от того еще интереснее. Видно, ни разу по лесу ночью не шастала, и еще неизвестно, бывала ли днем хотя бы.

— Не водятся, — усмехаюсь. — Кого здесь грабить-то, зверье лесное?

Не того ты, милая, боишься. Да, слыхал я, что самый страшный зверь — двуногий с железом в руке. Только, сдается мне, тот, кто чушь эту придумал, след свой в Злом Лесу не оставлял. Потому как чудища местные человека иначе, как обед, и не рассматривают вовсе, будь он хоть с железом, хоть без.

Идем в темноте, мы-то с Медвежонком привычные, а вот спутникам нашим солоно приходится. Господин маг, в очередной раз оступившись, бормочет себе под нос ругательство. Э, нет, заклинание это, потому как над головой мага вспыхивает небольшой светящийся шар. Неяркий такой, глаза не режет, но светло от него, как вечером или же ранним утром.

Вздыхаю завистливо, мне бы так! Сколько раз падал в потемках, ноги подворачивал, пока не выучился чуять любую неровность, любую веточку под своими ногами. А тут — раз, и иди себе напролом, как бронетуша через кусты. Ни забот, ни волнений, красота!

Медвежонок восторженно охает, сбивается с шага. Надо бы одернуть парня, его сейчас хоть голыми руками бери, но… не дело это, выговаривать напарнику в присутствии посторонних. Позднее скажу, не к спеху. Довольно того, что я начеку, до Злого Леса еще топать и топать.

Маг делает жест рукой — шар смещается вправо, поднимает вверх — послушно взлетает на пару локтей выше. Как ребенок, честное слово.

Делаю еще два шага и наступаю на лапу медведя. А ведь было же предчувствие, что не прислушался, дурак? Обошел бы малинник стороной, знаю ведь, что Хозяин как малины налопается, тут же и спать ляжет, чтобы потом далеко не ходить. Ну, теперь жалеть поздно…

Лесной хозяин с ревом встает на задние лапы, передними пытается достать меня. Дудки! Я отпрыгиваю назад, сбивая при этом Медвежонка, который валится на мага, который тоже на ногах стоит неустойчиво. В результате, у нас куча мала, дружно барахтаемся на земле перед мордой донельзя удивленного медведя. Зверь обнюхивает мою ногу, трогает лапой, подозрительно косится на летающий туда-сюда светящийся шар, (маг то и дело дергает обеими руками, силясь высвободится), недоуменно фыркает и степенно уходит прочь. То ли сытый, то ли просто не уверен в нашей съедобности.

Поднимаюсь на ноги, ухмыляясь так, что едва не лопаются губы. Надо же так было осрамиться, и перед кем — перед магом столичным! Самому смешно. Нет, ну до чего у медведя морда была удивленная! Хохочу во все горло, с ветки вспархивает испуганная птица. Сказать по правде, я испугался. Не очень сильно, но было. Но — предки, какая у него была морда!

— Вам смешно, господин Барго? — укоризненно говорит маг. Он изрядно сконфужен, я это прекрасно вижу, хоть господин Излон и старается это скрыть. — Он ведь мог нас всех сожрать!

— Не мог, — говорю сквозь смех. Ну, не могу остановиться, и все тут!

— Почему это? — интересуется господин Излон.

— А медведи магов не едят, — поясняю я. — Больно уж жилистые.

Господин Излон обиженно фыркает и замолкает. Его ученица негромко хихикает, собирая с земли разлетевшиеся пожитки. Подхватываю лук, скольжу между деревьями. Все чувства обострены, садиться в сапог вторично я не собираюсь. Собственно, не засвети господин маг свой фонарь, я медведя бы учуял до того, как на него наступил. Нет, ну надо же так оплошать! Но морда, морда-то какая! И у медведя, и у мага — залюбуешься.

Чувство опасности промолчало, ведь лесной хозяин спал и нападать не собирался. Надо запомнить это на будущее, чтобы не полагаться на свои способности целиком и полностью. В этот раз обошлось, но повезет ли в следующий? Я продолжаю корить себя за ошибку, но не слишком сильно. Повезло ведь, значит, Звел все еще присматривает за мной. Вот и славно, в другой раз, глядишь, и не оплошаю.

— Смотри под ноги, — шепчет Релли, которая идет следом за мной. — Вдруг где еще медведь завалялся?

И хихикает. Я тоже улыбаюсь. Будет о чем внукам рассказать, когда заведутся.

Деревья расступаются, мы оказываемся на поляне.

— Привал, — командую я. Скоро рассвет, неплохо было бы отдохнуть. До Злого Леса часа два ходьбы, идем быстрее, чем я ожидал. Отдохнем, лучше уж здесь, чем у самой опушки, незачем судьбу искушать.

За хворостом отправляю Медвежонка. А кого, спрашивается, еще? Мага, что ли послать — так он меня сам куда хочешь пошлет. Девицу — так ее даже лягушки если и не сожрут, то до поросячьего визга точно напугают. Самому идти? Я, вроде как, старший, мне не положено. Опять же, надо за чужаками присмотреть, мало ли что. Места у нас такие, глазом моргнуть не успеешь, как какая-нибудь тварь сожрет. А маг ты там или кто, ей, твари этой, совершенно неважно.

Ворчащий Медвежонок исчезает за деревьями, и вскоре возвращается с охапкой хвороста. Для ночевки маловато, но для коротенького привала на пару часов — вполне. Достаем припасенные харчи, утоляем подкравшийся голод. Не мешало бы чуть вздремнуть. Я закрываю глаза и проваливаюсь в короткий воздушный сон.

Просыпаюсь я часа через полтора, как и планировал. Господин маг что-то увлеченно рассказывает, девчонка и Медвеженок слушают, вытаращив глаза, по сторонам не смотрят. В общем, полная идиллия. Подкрадись сейчас рогонос или сердцежор, даже пикнуть бы не успели.

Потягиваюсь, одновременно ощупывая окрестности внутренним взглядом. На ходу это тяжело, тут сосредоточенность нужна. Ходьба этой самой сосредоточенности мешает, потягивание — нет.

Вокруг все спокойно. Мышкует неподалеку лисопард, а вот и настоящая лиса, тоже мышкует, плутовка рыжая. Не заметив в азарте охоты, как совсем рядом проскакал потревоженный ей заяц. Медведь имеется, интересно, тот же, что и вчера или другой? Косолапый спит без задних (косых) лап, и проснется еще не скоро, больно уж он наеденный и довольный.

Десятки птиц, только проснувшихся и еще спящих. Скользящая в густой траве змея — обычный уж, не ядовитая. В общем, все спокойно.

— Время, — говорю. Маг осекается на полуслове, виновато смотрит на слушателей, пожимает плечами, мол, потом расскажу. Возможность такая ему не скоро представится, пойдем мы сейчас быстро до границы Леса, а потом темп хоть и сбавим, не до разговоров будет.

— Можно еще посидеть немного, — ворчит Медвежонок. Я бросаю на него тяжелый взгляд, он тут же осекается. Вот и хорошо, пусть не забывает, кто здесь старший.

Поднимаемся, идем дальше. Небо светлеет с каждой секундой, не будь мы в лесу, уже солнце было бы видно.

Два часа — совсем немного. Останавливаюсь у самой границы, прощупываю местность внутренним взглядом. Называется это у нас — прослушивать, потому, наверное, что «проглядывать» как-то неловко выговаривать.

— Не многие умеют сканировать даже среди магов, — замечает господин Излон (вот как это правильно называется, кто бы мог подумать!) — Случилось что?

— Мы дошли до Злого Леса, — сообщаю я.

— Ууу, — тянет мелкая. — Я-то думала, он какой-то особенный, страшный. А тут те же деревья, да и вообще, все то же.

— Это же граница, — говорю снисходительно. Деревья ей особые подавай! Будут еще, не беспокойся, и деревья необычные, и звери, и… глухарь!

Лук сам собой ложится в руки, набросить тетиву — дело секунды. Щелк — и стрела (самая обычная, не на все же я огнебой накладывал) устремляется к вспорхнувшей с дерева птице.

Неосторожный глухарь падает на землю, быстро подбираю его, подвешиваю к поясу.

— Ловко, — одобряет Медвежонок.

— Мы уже в Злом Лесу? — не отстает Релли. Молча киваю, ощипывая птицу.

— А как ты это узнал? — есть ли предел ее любопытству? Сомневаюсь.

— Очень просто. Вон за тем кустом — ногогрыз. Такая тварь с собаку величиной и двумя пастями на одной голове. Две пасти ему для того, чтобы перегрызть сухожилия сразу на двух лапах. После чего ни одно животное сбежать уже не сможет, и оказать достойное сопротивление не сможет тоже. Ногогрызу остается только выбрать момент и прикончить жертву. Хочешь полюбоваться?

— Н-нет, спасибо, — говорит разом сникшая девчонка. Кажется, ногогрыз ей не по нраву. Мне, между прочим, тоже. Еще и оттого, что они всегда охотятся парами, а второго я пока не засек.

— А ты не собираешься его убить? — спрашивает Релли.

— Нет, — отвечаю коротко. Не хватало еще на ногогрызов стрелы тратить! Эта тварь добычу не выслеживает, а подстерегает, его можно просто обойти, преследовать не будет.

— Если то, что ты говоришь, верно, — встревает маг. — То охотиться он должен только на одиночные жертвы. Так?

— Так, — соглашаюсь. Не понимаю, куда он клонит?

— Стало быть, увидев, что нас много, нападать не станет.

Хмыкаю язвительно.

— Ногогрыз — дурак, ему без разницы. Он и считать-то не умеет.

Маг затыкается, посмотреть на тварь поближе не рвется. Вот и славно, можно продолжать путь. Если мы так возле каждой твари останавливаться будем, вообще никуда не попадем.

Далее идем медленно, то и дело останавливаясь. Как это маг называл — сканирую местность на предмет опасных тварей. Отдаю глухаря девчонке, пусть ощипывает на ходу, не хватало еще на убитую птицу отвлекаться. Такая осторожность приносит свои плоды, сердцежора я засекаю чуть раньше, чем он меня. Пятнистая тварь мгновенно реагирует на движение, разворачивается, выплевывая облако ядовитого дыма. Попадешь в такое — и все, привет Звелу и предкам. По счастью, облако выпущено не прицельно, моя стрела сорвалась с тетивы чуть раньше, поймав сердцежора на развороте. Второй не понадобилось. Тот, кто с первой стрелы сердцежора не укладывает, как правило, долго не живет.

— Какой странный зверь, — удивляется маг. — Надо его досконально изучить…

Ага, сейчас! Вот все брошу и буду дохлого сердцежора изучать! Опоздай я чуть с выстрелом, он бы одного из нас сам сейчас изучал. Досконально…

А экземпляр и вправду хорош! Жаль, нет времени снять шкуру, за нее немало бы дали. Но надо торопиться, иначе ночевать придется в Злом Лесу, а меня это ну никак не устраивает. Аккуратно вырезаю из тела стрелу, вырываю клыки у мертвой твари. Они ведь ничего почти не весят, и добыть их — много времени не займет. Релли останавливается и аккуратно срезает тонкий хвост сердцежора.

— Ты не против? — спрашивает небрежно.

— Да нет, бери, — равнодушно бросаю я. — Он, говорят, роды облегчает. Возьми, пригодится.

Девка вспыхивает, как зажженная лучина. В какой-то момент мне даже кажется, что она влепит пощечину, но ей удается сдержаться.

— Дурак, — бросает она мне в лицо и отходит в сторону. Господин Излон успокаивает ее, попутно читая нотацию. Мол, деревня, дикие люди, что думают, то и говорят. Чего с них взять, коль у них даже воры не водятся?

Идти вперед не спешу, проверяю окрестности. Так и есть — кто-то присутствует. Либо клыкастик, либо огнегад. Только эти двое частично умеют закрываться от… сканирования, так, вроде. То есть, понять, что кто-то скрывается я могу, а вот кто — не получается.

Ну и пусть себе в засаде сидит, а мы туда не пойдем. Решительно двигаюсь в направлении, противоположном тому, где нас поджидают. Что тварь станет преследовать, не опасаюсь, ей неминуемо придется миновать мертвого сердцежора… а увидев тушу, хищник наверняка останется около нее, потому как за нами пришлось бы побегать, а сердцежор никуда уже не сбежит.

— Кого-то нащупал? — с интересом спрашивает маг, наблюдающий за моими действиями.

— А ты разве не чувствуешь? — огрызаюсь я. Наверное, надо было сказать «Вы»… никогда не привыкну к этим условностям!

— Я не умею сканировать, — просто отвечает господин Излон, и я раскрываю рот. От изумления, разумеется. Маг — и не из последних, наверное, не может сканировать, и честно в этом признается!

— Это вообще немногие умеют, — продолжает он. — У тебя большие способности, мальчик мой. Тебе непременно надо поступить в Академию. Хочешь, я составлю тебе протекцию?

— Спасибо, не хочется, — отвечаю сразу. Потом задумываюсь. А, собственно, почему бы и нет? Что меня в деревне держит? Да, отец, и дед здесь охотниками были. И что? Деревня без охотника не останется, вон Медвежонка чуть поднастаскать, справится. Молодой еще, правда, но ведь и я начинал где-то в его возрасте. Самостоятельно начинал, имею в виду. После смерти отца, что мне еще оставалось?

Идем быстро, не оборачиваясь. Деревья неожиданно расступаются, перед нами поляна. Стоп! А это что еще такое? Или я ошибаюсь, или…

Нет, какая ошибка может быть! Нож-трава, да еще целая поляна!

Хватаю за рукав норовящую пролезть вперед девчонку, отшвыриваю за спину. Придется обходить, ничего не попишешь. Лес не желает, чтобы мы шли этим путем. Еще неделю назад я здесь проходил, никакой нож-травы не было.

Я говорил уже, что Злой Лес опасен не только тварями? Растения разные, даже сама земля порой не менее опасны. Скажем, нож-трава, по виду ведь и не скажешь, что угроза. Только вот, нежные с виду листочки легко режут все, что ни попадя. Мало какая тварь рискнет залезть на такую полянку, да и человеку делать там абсолютно нечего, если он смерти не ищет.

Вот землепер запросто такую полянку пересечет. Зверь он не очень опасный и не больно агрессивный, но есть у его шкуры полезное такое свойство, прочная она очень, прочнее даже, чем листья нож-травы.

Потому-то сапоги я из его шкуры и сшил. Сам шил, хотя, согласен, у старого Мыльго получилось бы поакуратнее. Да только в жизни он ни разу не шил сапоги из шкуры землепера, и пробовать наотрез отказался. Пришлось самому, в деревне ведь каждый делать может все. Только не хочет.

Сколько я с этими сапогами возился, лучше и не вспоминать! Руки до кровавых мозолей стер, из лука даже мазать стал. Но оно того стоило, теперь, если оказия подвернется, могу хоть от клыкастика, хоть от рогоноса уйти, прямо по нож-траве. Не полезут они следом, а если и полезут — тем лучше, шкуры и мясо без особого труда добуду.

— Стоять! — одергиваю мелкую, которая так и норовит вперед вылезти. — Поворачиваем.

— Почему? — интересуется маг.

— Нож-трава, — поясняю коротко.

— Любопытно, — бормочет господин Излон. — Столько о ней слышал, полагал, совсем по другому выглядит. А тут — трава, как трава…

Хмыкаю негромко. Хочешь отличий — пробегись по полянке, хоть в сапогах, хоть босиком. Одни уши и доедут…

Господин Излон порывается взять образец. Беда с ними, с магами! Такое вот любопытство неумеренное может и до беды довести. Нет, я, конечно, все понимаю, для него это важно и вообще полезно магической науке, но ведь это же Злой Лес, тут уж не до исследований разных.

— За мной, — говорю, не вступая в спор, и маг с неохотой подчиняется.

Идем в обход, деваться не куда, и настроение мое портиться с каждым шагом. Здесь овражек подозрительный, там — земля слишком гладкая. Ощущение такое, что Злой Лес нас куда-то ведет, а с какой целью — неизвестно. Поминутно останавливаюсь, проверяю местность — никого, даже задрипанного ногогрыза нет. И это еще более подозрительно. Чтобы Злой Лес вот так, в один момент, обезтварел, это ж ни в какие ворота не лезет. Не мага же он испугался, ему десяток таких — на раз закусить.

Я настороже, и все-таки опасность пропускаю. Струя пламени бьет сверху, успеваю только сбить с ног девчонку и откатиться в сторону. Огнегады уже и на деревья полезли, ну и дела! Маг хладнокровно поднимает руки, огненная струя разбивается о невидимый щит.

— Дракон! — восторженно визжит мелкая, узревшая взаправдашнего дракона. — Настоящий, только маленький!

— Огнегад, — поправляю я, и стрела срывается с тетивы лука. Одновременно сверкает молния, это уже господин Излон постарался. Тварь давится собственной струей, падает с ветки. Резко оборачиваюсь и успеваю выстрелить раньше, чем подоспевшая самка. Огнегады — они всегда в паре охотятся, если, конечно, потомство не успело подрасти. Вот тогда — беда, и бежать надо сломя голову. Лапки у них коротенькие, не догонят, а струя огня бьет всего шагов на семь.

— Два дракона, — говорит девица, присаживаясь на корточки, чтобы получше разглядеть мертвую тварь. Завязывать ей надо с этой привычкой, иные создания здесь мертвыми только прикидываются. Правда, именно этот огнегад уже точно не оживет, ну, а как доведется ей присесть около пучеглаза, к примеру? Щелкнет пастью — и полдевицы как не бывало.

— Действительно, родня драконам, — говорит маг. Он, кстати, молодцом себя показал, успел прикрыться щитом, да еще и молнию сколдовал практически мгновенно. — Может, от таких вот ящериц драконы и произошли. Или наоборот — деградировали из могучих разумных зверей…

— Деградировали — значит, выродились? — уточняю я.

— Именно, — кивает маг. Значит, деградировали. В Злом Лесу любой выродится. Вон, на эльфов если посмотреть, сразу все и поймешь. Болотные эльфы — да где это видано? В сказках они все из себя возвышенные и прекрасные… стихи пишут! А эти — живут по уши в грязи, страшненькие довольно-таки, стихи, правда, читают порой, но уж точно не пишут — не на чем. В общем, выродились.

Впрочем, про эльфов потом. Вполне возможно, что как раз через их болото и придется идти. Поглядим.

Через несколько минут ходьбы по кустам, выходим на тропу. Ох, не люблю я тропинки эти, вечно на них какая-то пакость подстерегает. Потому останавливаюсь, проверяю местность. Четыре живоглота, но далеко, подстерегли молодого загрызуна, и больше им ни до чего дела нет. Загрызун, когда матерый, он с кем угодно совладать может, живоглоты для него не противники. А вот молодой, у которого шкура еще не задубела, как следует, и пасть выбрасывает еще не очень далеко — может и не справиться. С одним — да, с двумя — без проблем, а вот три, тем более, четыре живоглота… В общем, кто победит из них, я определить не берусь. Но и ждать, пока они закончат это выяснять, тоже не собираюсь. Потому сворачиваю с тропы, останавливаюсь у срубленного дерева. Это дерево я сам срубил. Всегда здесь останавливаюсь, куда бы ни шел, что бы ни делал.

…Именно здесь погиб мой отец…

Я был в деревне тогда, совсем еще мальцом. На охоту ходил уже, и кое-какие твари из Злого Леса на моем счету были. Что с отцом беда приключилась, почувствовал сразу. И в лес бросился, сломя голову, невзирая на отцовский запрет. Лес был ко мне милостив — никого на своем пути не встретил, никто мной подзакусить не возжелал. Летел, как пущенная стрела, сам не зная, как я отца искать буду, Лес-то огромен, да еще и меняется все время.

Видно, сам Звел меня в тот день хранил. Не позволил охотничьему роду пресечься, сберег и вывел, куда нужно. Вот на это место и вывел…

От отца ничего не осталось. Ни тела, ни костей даже. Здесь такие твари встречаются, целиком заглотить могут. Все, что я увидел, пятна засохшей крови на траве, да лук со стрелами. Кто убил отца, какая тварь одолела — до сих пор не знаю. Вот тогда я дерево и срубил, столб сделал поминальный. Вон он стоит, черный уже весь, покосившийся. Надо будет поправить, обновить, не сегодня только.

Подхожу к столбу, прижимаюсь лбом к влажной древесине.

Здравствуй, папа…

— Что-то случилось? — осторожно интересуется маг.

— Нет, — говорю. — Ничего.

В глазах стоят слезы, оборачиваться не спешу. Сейчас, вот возьму себя в руки, и пойдем. Не хочу, чтобы меня видели слабым.

— Пошли, — решительно отлепляюсь от столба. До свиданья, папа. Куда бы я ни шел, Злой Лес всегда приведет меня на это место. Значит, встретимся еще. Потом.