День принес ливень, сильный но, по счастью, непродолжительный. Твари Леса воды то ли не любят, то ли боятся, и какое-то время мы шли спокойно, пока жаркое летнее солнце не разогнало поганой метлой низкие тучи.

После чего началось…

Стоящее справа дерево неожиданно наклоняется в нашу сторону и выстреливает в мага длинными ветвями. Господин Излон начинает читать заклинание (хорошая реакция, молодец!) но, оказавшись спеленатым по рукам и ногам, занятие это прекращает. Медвежонок рвет с пояса топор, из рук Релли с треском вылетает ветвистая молния. Один я стою дурак-дураком, потому что знаю твердо — таких деревьев нет и быть не может. Даже в Злом Лесу.

Однако, дерево для того, чего быть не может, действует слишком активно, и приходится вмешаться. Полузадушенный маг весело болтает ногами, Релли разбрасывает чары, словно горстями горох, но на дерево это особого впечатления не производит. А вот топор Медвежонка ему не по нраву, новые ветви тянутся к брату старосты, собираясь и его спеленать.

Я включаюсь в схватку, лук здесь явно не поможет, но у меня есть еще и топор. Хороший топор, Свен-кузнец изрядный кусок души в него вложил. И заговоров всяких-разных преизрядно, не может простой топор, даже рукой мастера сработанный, так мощно рубить.

Взмах — и одна ветка отлетает в сторону. Дерево негодующе скрипит, сразу пара ветвей тянется ко мне, оставив в покое Медвежонка. Взмах-взмах, куда ветки тянешь, окаянное? Ужо тебе!

Дерево отпускает мага, я — противник более опасный. Будь оно зверем, немедленно сбежало бы, но этого созданию Леса не дано. И чего, спрашивается, лезть надо было? Делаю шаг вперед, и получаю по голове тяжелым суком. Роняю топор, который тут же накрывает выпластанный из земли корень. Весело! Что-то не хочется мне в рукопашную…

Только меня не спрашивают. Три, четыре, пять веток надежно сжимают меня в деревянных объятиях. Да так, что ребра трещат. Дерево пускает смолу от предвкушения, я ору и требую уйти на фиг. Дерево не отвечает, не умеет отвечать, но и уходить не собирается. Тоже, должно быть, не умеет. С воплем отлетает бросившийся на помощь Медвежонок, господин Излон, хрипя, тщится отползти в сторону. Напрягаю все мышцы, силясь вырваться из зеленого плена, да не тут-то было! Не знаю, что полено делает со своими пленниками, но что отпускать их не спешит, по себе вижу.

Треск, грохот, свист щепок над головой. Дерево словно взрывается изнутри, чувствую, как слабеет хватка гибких ветвей. Пожалуй, если я напрягу все силы, смогу вырваться… где-нибудь к концу дня.

Релли стоит, победно вскинув руки. Виноват, ошибся — это всего лишь часть ее колдовства. Злобное дерево падает, стараясь придавить меня напоследок, но я успеваю откатиться. Спутавшие меня ветви бессильно поникли, я сбрасываю их одну за другой.

— В этом Лесу почти невозможно колдовать, — обиженно сообщает девчонка. Я готов ее расцеловать, но пока не буду. Успеется еще.

— Хорошо сработано… ученица, — маг отряхивается, точно мокрый щенок. — А я-то начал уже полагать, что вся наша магия в этом месте бессильна.

— Не вся, — отвечает довольная собой девчонка. — Но почти.

Отчищаю куртку от липкой смолы. Получается не очень, клейкая дрянь глубоко въелась в одежду. Да уж, куртка, похоже, отжила свое. Сначала кожеед, теперь вот слюни сумасшедшего дерева. То есть, смола, конечно.

— Не слышал о таких деревьях, — подает голос Медвежонок.

— Потому что их не бывает, — поясняю я. Релли хихикает.

— А кто к тебе обниматься тогда лез?

— Да кто только не лез, — отшучиваюсь. На самом деле, я изрядно встревожен. Злой Лес в очередной раз показал, что неожиданностей может преподнести полный короб, и расслабляться нельзя даже такому бывалому охотнику, как я. Никто, собственно в этом и не сомневался, однако ж осознать, что есть твари, повадки и облик которых мне не известен, не слишком приятно.

Прослушиваю местность. Пара ногогрызов, сердцежор, бронетуша. И, кажется, еще клыкастик. Или же огнегад, не разобрать. Все довольно недалеко, и это меня слегка тревожит. Как же проложить путь, чтобы ни на кого не нарваться?

Натягиваю на лук тетиву, беру в руку пару стрел, одну обычную, вторую — огнебойную. Знаком приказываю соблюдать тишину, двигаюсь между деревьями медленно и осторожно. И так же вот медленно и осторожно упираюсь в зад клыкастика.

Тварь меня не видит, увлеченно наблюдая за сидящим в засаде сердцежором. Осторожно отступаю назад, боясь привлечь ненужное внимание. И, разумеется, наступаю на сухую ветку, которая ломается с оглушительным треском.

Сердцежор мгновенно поворачивается на звук, видит готового к прыжку клыкастика и делает попытку сбежать. Клыкастик прыгает, не слишком удачно, но успевает выстрелить пастью на длинной кишке и цапнуть жертву за заднюю лапу. Сердцежор оглушительно визжит и разворачивается, чтобы встретить врага лицом к лицу. А что ему еще остается, с подраненной лапой далеко не убежишь.

Смотреть, чем закончится поединок у меня желании нет. Тихо пячусь спиной, пока обе твари не исчезают за деревьями, а потом бегу со всех ног. Остальные следуют за мной, Релли постоянно оглядывается, ей интересно, кто победит. Лично я поставил бы на клыкастика, матерая тварь попалась, такая и двух сердцежоров заломает, не запыхавшись.

Лес, кажется, временно решил оставить нас в покое, потому как в следующий час ни одна из опасных тварей нас не потревожила. Ногогрызы не в счет, с ними играючи справилась Релли, пригвоздив неосторожную парочку ледяными иглами к стволу полусгнившего дерева. Идем быстро, пользуясь нежданной передышкой, если и дальше так пойдет, то будем на болоте задолго до темноты.

Из кустов слышится вопросительное курлыканье, Релли дергается, готовясь отразить нападение, маг разводит руки, собираясь прочесть заклинание.

— Спокойно, — говорю я. — Опасности нет.

Треск сучьев, к нам выходит тварь, отдаленно похожая на волка. Только чуть покрупнее и окрас зеленый. Наводчик, так мы ее называем. Очень полезный для охотника зверь. Обычных собак в Злой Лес и пинками не загонишь, приходится пользоваться услугами местных тварей. Наводчик — он за долю в добыче и на след наведет, зверя и выследить, и загнать поможет, и подманить, если требуется. Наводчик предлагает свои услуги охотнику, если тот их принимает, ведет его к жертве. Проблема в том, что знать ты точно не можешь, в каком качестве он тебя выбрал. Жизнь ведь такая, сегодня — охотник, а завтра, глядишь, и жертва. Порой мне кажется, что хитрая тварь подписывается на услуги и у того, и у другого. Но пользы от нее, как ни крути, немало. А двурушничество это — дело житейское. Для твари, конечно. Ей ведь заветы предков блюсти не нужно.

Сейчас услуги наводчика остаются невостребованными. Не до охоты сейчас, у нас дело другое. Тварь разочарованно курлыкает и исчезает в кустах. Пошла искать другого партнера, наверное.

— Кто это? — спрашивает маг, провожая тварь любопытным взглядом.

— Наводчик, — поясняю я.

— Мне показалось, или он хотел идти с нами?

— Он — наводчик, — нехотя поясняю я. — Наводит на добычу. Вроде собаки, только собаки ведь в Злой Лес не лезут.

— Своего рода симбионт, — задумчиво говорит господин Излон. Слово мне не знакомо, но уточнять не собираюсь. Какая мне разница, что оно значит?

Возвращается наводчик. Вот же настырный! Кружит вокруг, в его курлыканье явственно слышится нетерпение.

— Добычу нашел, — солидно басит Медвежонок. Нашел, кто бы спорил. Только не мы ли эта самая добыча? Настойчивость наводчика начинает меня раздражать. Если он снюхался, скажем, с бронетушей, дела наши плохи. Тварь вполне может опередить нас и устроить засаду в каком-нибудь удобном местечке. Возникает желание пристрелить наводчика, но этого как раз делать не следует. Звел знает как, но эти твари всегда узнают, кто виновен в смерти собрата, и с надеждой на помощь с их стороны придется расстаться навсегда. А я ведь охотник, мне порой без наводчика не обойтись.

Кидаю настырной твари кусок мяса. Принимает. Значит, на другого хищника не работает, иначе не взял бы. Наводчики, надо отдать им должное, ведут себя честно с нанимателем.

Наводчик, перекусив, пристает к нашей компании. Эх, совершенно не к месту! Он же сейчас начнет на нас загонять всякую живность, привлекая тем самым внимание опасных хищников. Есть, правда, и плюс, незамеченным теперь никто приблизиться не сможет, чутье у наводчика трудно перехвалить. Собака, даже если б ее в Злой Лес удалось затащить, с ним рядом не стояла.

— Хороший песик, — улыбается Релли, загонщик довольно курлыкает и протягивает ей недоеденный кусок мяса — угощайся, мол.

— Нет, — спасибо, — улыбается девчонка. — Ешь сам.

Загонщик улыбается во всю зубастую пасть. Релли безбоязненно треплет его по защитному гребню на холке, тварь радостно курлыкает и вроде, собирается даже лизаться. Вот чего бы я девчонке не советовал, слюна у наводчика слабоядовитая, убить не убьет, но рука распухнет нешуточно. Или рожа, если в нее лизнет.

О чем сразу же сообщаю Релли. Девушка улыбается, все попытки наводчика обслюнявить ей мордашку тут же пресекаются, вежливо, но твердо. Ученица мага своим личиком весьма дорожит, и у нее есть на то все основания.

Далее идем впятером. Наводчик крутится под ногами, временами отбегает сторону, зовет за собой. Все попытки позвать на охоту мы бессовестно игнорируем, вызывая искреннее недоумение твари. Как же так, вот же он, след добычи, и идти-то ведь недалеко, даже лап не замочим, что же вы?

В конце концов, поняв, что мы охотиться не собираемся, наводчик нас покидает. И правильно, ему работать надо. Задаром в Злом Лесу никто не кормит, да и не только в нем, если разобраться.

Релли искренне огорчается. По-моему, она уже примеряла наводчика на роль домашней зверушки. Вроде козы.

— Ну что же ты. Песик!

Песик, значит. Никак не коза. А что этот, с позволения сказать, песик за один укус руку отхряпать может, это она понимает? А что его укус жертву среднего веса, вроде человека, на пару часов неподвижной делает, догадывается? Да возьми кто такого вот «песика» домой, с домашней живностью тут же расстаться придется!

— Очень интересный зверь, — говорит господин маг задумчиво. — Знаешь ли, охотник, а ведь он умеет сканировать. Так же, как и ты.

Надо же! А я полагал, что у него просто чутье такое замечательное. Что ж, теперь понятно, как наводчик добычу наводит, но мне это ровным счетом ничего не дает в практическом плане.

— Надо было его с собой взять, — сокрушается девушка. — Магическому зверю самое место в Академии!

— Да, студентов ему надолго хватит, — ворчливо соглашается маг. — Какая ни есть, а экономия.

Релли смеется. Звонко и заразительно, мои губы сами собой раздвигаются в усмешке. Да такие студенты, как она, сами любую тварь слопают, и ушей не оставят. Еще и добавки попросят.

Из кустов выстреливает длинный язык и хватает господина Излона за ногу. Маг вопит от неожиданности, выстреливает из вытянутой руки зелеными иглами. Интересно, а я ведь понимаю, как он это делает! Цепляет дурь и вливает ее в заклинание. Мы так тоже умеем, только не в чары его убийственные, а в заговоры, наговоры и приговоры. Девки еще в привороты, отвороты и повороты. Мужики такой ерундой не занимаются.

— Не бойся, он безобидный, — говорит Медвежонок и ловко наступает на скользкий язык.

Для человека — вполне себе безобидный. А вот для мелкой твари, с кошку размером, очень даже обидный. Слизнет, поминай как звали. Может, оттого кошки в Злой Лес и не суются?

Язык поспешно убирается. Маг, недовольно бурча, отряхивает одежду, грозит кулаком спешащему прочь языкасту. Тварь заметно прихрамывает, заклинание господина Излона, хоть и нацеленное из рук вон плохо, цели все же достигло. Отчасти. Языкаст недовольно взрыкивает, на ходу облизывает рану. Наверное, если сказать магу, как они с тварью сейчас похожи, обидится. Потому лучше промолчу.

А вот господин Излон молчать не собирается. Замысловато маги ругаться умеют! Вот, скажите на милость, что это такое — отродье пассивного некрофила? Нет, мне понятно, что он по тварюгиной маме телегой проехался, но вот как именно?

Огнегада замечаю раньше, чем он меня. Тварь затаилась в кустах, почти слилась с ними, так что, можно списать на везение. Или же на предчувствие, не случайно же я именно эти кусты так тщательно осматривал? Как бы то ни было, зеленый в черную волну хвост огнегада я замечаю и, не задумываясь, выпускаю стрелу. Обычную, без огнебоя.

Наповал. Огнегад даже не шевелится, не корчится в предсмертных судорогах. Подхожу, аккуратно вырезаю стрелу. Сколько добычи оставлять приходится, такую шкурку в городе кожевники с руками оторвут! На дамские сапоги или на пояса, да мало ли куда! Но — некогда. Придется городским модницам ходить в обносках, ничего, пусть терпят.

— Знакомый дракончик, — говорит Релли, слегка пиная мертвую гадину носком сапога. Вот с виду неудобная же обувь, однако по лесу девчонка ходит быстро, и ноги, кажется, не сбивает. Умеют в столице вещи делать, ничего не скажешь. Не то что в нашей глухомани, здесь если удобно, то некрасиво, а если уж красиво, то лучше эту вещь и не надевать вовсе, носить невозможно.

— Это огнегад, — говорит Медвежонок. Я мог бы тоже поправить, но зачем? Девушкам романтика нужна, а какая романтика в огнегаде? Вот в драконе ее хоть отбавляй, сокровища, похищенные принцессы, отважные рыцари и прочая ерунда. Пусть воображает себя героиней сказки, не отнимать же у ребенка игрушку.

В кустах шуршание. Мертвый огнегад для кого-то оказался настолько привлекателен, что этот «кто-то» решил даже игнорировать нашу компанию. Ладно, трупоед, за добычу с тобой драться не станем. Радуйся, и хорошего тебе аппетита.

— Идем, — говорю я.

Деревья становятся все реже, а воздух быть свежим и чистым перестает. Кажется, мы все-таки дошли до болота.